Глава 5, Глава 6, Глава 7 ГЛАВА 5
- И внутреннее сканирование корабля ничего не обнаружило? - Капитан взглянул на мистера Спока, последнего из группы сотрудников научного отдела и службы безопасности, которые в течение часа обследовали малую лабораторию всевозможными аналитическими приборами.
Спок помолчал, оглянувшись через плечо на маленькую, ярко освещённую комнату с разбросанными колбами и разлитыми по полу жидкостями. Она не была герметично опечатана, и всё же что-то в этой ситуации казалось ему необъяснимо тревожным.
- Ответ отрицательный, капитан. Ни сканирование, проведённое непосредственно после аварийного карантина, ни повторное, которое только что завершилось и показало все жизненные формы на борту, включая растения в ботаническом отделе, в комнате отдыха и в каюте мистера Сулу.
- Очень может быть, что это один из питомцев Сулу смылся на волю и просунул щупальце через решётку, - пробормотал Маккой. Скрестив руки на груди, он печально созерцал царящий в лаборатории хаос. Ещё несколько офицеров безопасности подошли к ним из-за поворота коридора, где они все собрались, - главные помещения Отдела безопасности располагались всего в нескольких переходах отсюда. - Помните ту штуковину с золотистыми цветами, которую он притащил с Иолоса Шесть?
- Едва ли Aetavis Spengleris мог проявить интерес к таким белковым цепочкам, как у жизненных форм Персис-Нова, которым был посвящён ваш эксперимент, - сдержанно заметил Спок. - Его привязанность к вам объяснялась исключительно температурой вашего тела. Большинство растений совершенно лишены эстетического вкуса.
- Я так и подумал, когда оно принялось увиваться за вами, - парировал Маккой.
Спок чуть приподнял бровь и снова повернулся к капитану. В этот момента из-за поворота коридора появилась доктор Гордон - она шла со стороны рабочего кабинета сестры Чепэл.
Спок прекрасно понимал, что это не его дело, равно как и любой другой из многочисленных романов Кирка; и всё же он обратил внимание некую странность в том, как доктор Гордон приближалась к капитану, - как она на мгновение остановилась, завидев его, и потом подошла медленным неуверенным шагом, словно боялась встретить отказ. Сегодня утром на мостике он заметил её разочарование, когда Кирк не проявил благодарности в ответ на её решение остаться на "Энтерпрайзе" - решение, которое заставило Спока серьёзно усомниться в её способности мыслить логически. Лично он считал, что с её стороны было неразумно ожидать похвалы за разрушение или в лучшем случае, приостановку её карьеры - даже от человека, ради которого эта жертва была принесена.
Но почему она чувствовала себя - или боялась быть - отвергнутой - для Спока это было загадкой.
- Я просмотрела все предварительные отчёты исследователей по флоре и фауне Пигмиса, - сказала она хрипловато и отрывисто. - Ни одно из этих существ не смогло бы проникнуть в запертую лабораторию или даже попасть на корабль незамеченным...
- Насколько вам известно, - мягко сказал Кирк.
Хелен растерянно замолчала.
Чуть дальше по коридору начальник службы безопасности ДеСаль вскрыл другой выход вентиляционной шахты и проверял квадратный металлический канал с помощью инфраскопа и увеличителя , ища следы или пятна на тонкой плёнке влаги, скопившейся на поверхности фильтров. В лаборатории сестра Чепэл помогала корабельному фотографу - тот делал снимки разлитых жидкостей под всевозможными углами, при разном освещении и со всех мыслимых ракурсов, чтобы передать их на анализ компьютеру и самому ДеСалю.
- Вы сами сказала, что это всего лишь предварительные отчёты, - продолжал капитан. - Ваши...
Он умолк на середине фразы, обдумывая что-то, затем сказал:
- Исследовательские отряды провели только беглый осмотр планеты. Даже Шорак и его группа видели только маленький уголок этого мира и никогда не постигнут в полной мере...
Он снова запнулся, и между бровей его внезапно легла складка, как будто он тщательно подыскивал слова, выбирая из множества противоречивых мыслей, которые он хотел выразить.
- На мой взгляд, даже их наблюдения были... во многом ошибочными.
Маккой изумлённо обернулся на эти слова; Спок выразительно поднял бровь, но Кирк покачал головой, не умея или не желая добавить ещё что-нибудь к сказанному.
- Разумеется, мы не исключаем возможности, что нарушитель вошёл в лабораторию совершенно нормальным способом - через дверь, - проговорил Спок после небольшой паузы. - Равно как и возможности, что нарушителем является один из членов экипажа...
- Кому могло понадобиться срывать этот эксперимент? - резко спросил Маккой, и Спок взглянул на него с лёгким удивлением:
- Я не берусь судить о причудах человеческих мотиваций, доктор. Я лишь говорю, что в погоне за практически невероятным мы не должны забывать об очевидном. Взломать простой защитный код на двери такого типа чрезвычайно просто.
- Нет, - тихо сказал Кирк. Его взгляд двигался - уже не беспокойно а, скорее, последовательно и вдумчиво, - от входа в разорённую лабораторию, вдоль изогнутых светло-голубых стен, задерживаясь на вентиляционных решётках, дверях, ремонтных люках и трубопроводах, что вели в недра корабля, в лабиринт тоннелей и переборок. ДеСаль и его помощники упаковывали свои находки, и вид у них был не слишком радостный; место происшествия было сфотографировано вдоль и поперёк, Маккой и Чепэл принялись собирать разбросанные колбы и чистить заляпанный стол вакуумным пылесосом.
- Нет, здесь что-то есть. Я знал это, когда мы были в транспортном отсеке. Я чувствовал это.
- Данные компьютерного анализа не выявили никаких отклонений... - начал Спок.
- Это лишь показывает, что у компьютера есть свои ограничения.
***
У себя в каюте мистер Спок с обычной своей неторопливостью включил компьютер и снова просмотрел результаты осмотра, проведённого службой безопасности в малой лаборатории, результаты сопутствующего биосканирования всего корабля и результаты предыдущего сканирования во время аварийного карантина. Он также запросил отчёт о последних полученных данных из аналитической лаборатории, зная, что ДеСаль, несмотря на поздний час, ещё работает там, пытаясь извлечь хоть крупицу информации из своих скудных находок. Но, как он сам недавно сообщил капитану Кирку, здесь не было никаких отклонений.
И всё же Спок не мог побороть тревоги. Он знал, что капитан обладал чрезвычайно развитым умением распознавать сигналы подсознания, той способностью чутко реагировать на почти незаметные странности в привычном течении дел, которую земляне обычно называют "шестым чувством", - хотя в действительности это не что иное как более эффективное применение имеющихся пяти.
И он безоговорочно доверял мнению капитана. В десятках запутанных и опасных десантных миссий, а также в сотнях шахматных партий он видел, как работают интуиция и чутьё Джеймса Кирка, и знал, что капитан обладает свойством, которого ему самому недостаёт: убеждённостью в том, что твёрдое знание фактов не даёт полной картины, и умением заполнять эти пробелы.
Капитана что-то беспокоило. Спок понял это ещё утром, на мостике - прочёл по следам стресса, бессонницы и утомления на его лице. Он подозревал, что Кирк провёл большую часть ночи без сна, - скорее всего, просматривая те же самые результаты сканирования на своём мониторе, пытаясь найти какую-то ускользнувшую от них деталь, улику, которая подтвердила бы то, что говорил ему инстинкт, - что вопреки всем свидетельствам на борт корабля проник незваный гость.
Но, как и Спок, он ничего не нашёл - ибо здесь нечего было искать.
Спок долго сидел, устремив взгляд на монитор, в тёплом полумраке комнаты. Хотя "Энтерпрайз" был построен в расчёте на экипаж, состоящий в основном из землян, установка температурного режима в его каюте на максимальный нагрев позволяла приблизительно воссоздать приятную жару Вулкана. Через некоторое время он потянулся к пульту, ввёл новую команду и кадр за кадром прокрутил видеозапись событий, произошедших в транспортном отсеке прошлой ночью. Он увидел самого себя, нажимающего кнопку аварийного карантина, но, как ни странно, на записи не было той характерной мерцающей вспышки - фантомного отражения, которое, по мнению остальных, и ввело его в заблуждение.
Там не было ничего.
Ничего, кроме его воспоминания о мгновенном, мимолётном ощущении, будто в транспортном отсеке находится нечто, чего здесь быть не должно.
А потом он услышал позади очень тихие, почти беззвучные шаги.
Реакция Спока была мгновенной. Поворачивая голову, он уже знал, что здесь кроется какая-то аномалия; в его каюте, несмотря на скудное освещение, не мог спрятаться никто посторонний - иначе его чуткий слух уловил бы дыхание, скрип обуви, тысячу других неразличимых шорохов, которые производит одетое человеческое тело...
И за его спиной действительно никого не было.
Несколько секунд он просто сидел вполоборота, разглядывая через плечо маленькую, просто убранную комнату. На звездолётах даже офицерские каюты были невелики и не могли похвастаться ни архитектурными излишествами, ни обилием уюта. Несмотря на последующее примирение с отцом, разрыв Спока с семьёй был, при всей его безукоризненной вежливости, достаточно бурным; поэтому он сохранил лишь несколько сувениров с Вулкана - память о мире, где его всегда считали полукровкой и чужаком. На полке была выставлена небольшая коллекция геологических диковинок, собранных им на разных планетах; три терминала на рабочем столе предоставляли ему доступ к любым программам и научным трудам в любое время дня и ночи. На его спартанском ложе можно было бы играть в орлянку, пожелай кто-нибудь воспользоваться столь нелогичным методом для проверки жёсткости постели и гладкости аккуратно расправленного покрывала.
В этой комнате решительно негде было спрятаться, и все её углы без труда просматривались с того места, где он сидел.
Всё же мистер Спок поднялся на ноги и, повторяя недавнее поведение капитана Кирка, медленно прошёлся по маленькому помещению, весь обратившись в зрение и слух, в поисках ещё какой-нибудь странности, ещё одного намёка на то, что он услышал, - или думал, что услышал.
Конечно, он ничего не нашёл. Списав всё на случайное отражение звука, но отметив в памяти это происшествие, чтобы позже обдумать его тщательнее, Спок разделся, принял душ, совершил вечернюю медитацию и лёг спать.
***
- Джим?
Неяркий свет из коридора - здесь, как и на всей офицерской палубе, освещение было притушено, создавая на "Энтерпрайзе" искусственную ночь, - отразился в глазах человека, сидящего за небольшим столом, и Хелен замерла. Странная, почти звериная настороженность блеснула в его взгляде, когда он резко повернулся к ней, и на долю секунды ей показалось, что она смотрит в глаза незнакомцу.
Потом дверь закрылась за её спиной, и тень снова упала на его лицо, - но голос, позвавший её, был голосом Джима Кирка:
- Хелен!
Он поднялся, шагнул к ней и заключил в объятия.
- Джим, погоди!
Она упёрлась ладонями в его широкие плечи, пытаясь отстранить его; на долю секунды он ещё крепче стиснул её, жадно привлекая к себе, и, чувствуя беспощадную силу этих рук, она вдруг поняла, что не сможет вырваться.
Но в следующее мгновение он ослабил хватку и отступил, разглядывая её. В сумраке его лицо, отмеченное непривычной усталостью и напряжением, казалось непроницаемым.
- Джим, в чём дело? - Её голос слегка дрогнул. В его объятиях она хотела найти утешение после всех дневных переживаний, но вместо этого почувствовала странную отчуждённость, словно что-то стояло между ними, словно он что-то скрывал от неё.
Кирк слегка наклонил голову, и свет ночника из спального отделения озарил тонким сияющим контуром его светлые волосы. Он ничего не сказал.
- Мы были... искренними... друг с другом, - проговорила она, запинаясь на каждом слове и проклиная себя за неумение выразить свои мысли; она не знала, как объяснить всё и не разрушить ненароком то, что соединяло их. - Пожалуйста, скажи мне правду.
- Правду о чём?
Его голос был жёстким, механическим, незнакомым. А ведь недавно ей казалось, что она может распознать каждый его оттенок, каждое выражение...
Она думала, что знает его. Что теперь делать? Притвориться, что всё хорошо, и надеяться, что оно уладится само собой?
- Правду обо мне, - с трудом выдавила она. - Правду о... о нас. Сегодня утром на мостике, когда я сообщила, что остаюсь на корабле, ты просто... просто сказал: "Ну ладно, хорошо"...
Она остановилась, не находя нужных слов, боясь показаться этакой изнеженной мимозой, которая вешается ему на шею, напоминая о воображаемых обещаниях, и ноет, что он уделяет ей мало внимания. Но что-то здесь было неправильно. Она не могла сказать - что именно; не могла сказать, откуда ей это известно. Но почему-то руки, лежащие на её талии, жгли, как раскалённое железо.
Он всё ещё молчал, и она торопливо продолжала:
- Но ты был... удивлён, или выглядел удивлённым... Тебя беспокоит, что я решила остаться? Я всё ещё могу вернуться... - и сердце у неё сжалось при мысли о том, что непременно скажет Номиас.
Его молчание - такое расчётливое, вдумчивое молчание! - сводило её с ума.
- Джим, ну скажи что-нибудь! Что с тобой творится? Я знаю, что ты любишь свой корабль, что для тебя важна твоя карьера, но я же не прошу тебя...
Её голос пресёкся. В отчаянии она вглядывалась в его лицо. Он стоял спиной к тусклому свету ночника, и тень скрывала его черты, но Хелен почти слышала, как крутятся шестерёнки его мыслей, вычисляя, прикидывая, составляя одно объяснение за другим. Держа руки на его плечах, она чувствовала, как напряжены мышцы под её ладонями, и ощущала исходящую от него нерешительность, пока он размышлял, как лучше ответить.
Наконец он сказал:
- Хелен, я... Ты говоришь, что сегодня утром я реагировал не так, как ты ожидала. Но как, по-твоему, я должен был отреагировать?
- Я не говорила этого! - взмолилась она, сердитая, усталая, смущённая до глубины души. - Я просто спрашиваю, как ты к этому относишься?
Снова долгая пауза. И медленно, осторожно, будто собирая по кусочкам фразы из предыдущих разговоров:
- Это нечто, чего со мной никогда прежде не случалось. Это... непривычно для меня...
Он снова заколебался, потом быстро закончил:
- Хелен, мы можем поговорить об этом в другой раз?
- Прости! - Её охватило раскаяние. - Мне не следовало вываливать на тебя свои проблемы. Ты увидел... или почувствовал что-то в транспортном отсеке, да? То же, что чувствовал мистер Спок?
- Да, - Он как будто ухватился за возможность сменить тему. - Да... что-то проникло на корабль. Я знаю это. Я чувствую. Дай мне несколько дней, Хелен. Мы... мы обязательно обсудим это. Мы во всём разберёмся. Но не сейчас.
- Ладно.
Это лучше, чем ничего, подумала она, - может быть, дело вовсе не в ней.
Она повернулась, собираясь уйти, но его руки неожиданно сжались, и он снова притянул её к себе. Скорее удивлённая, чем обрадованная, она уступила.
Весь день она хотела этого. Хотела, чтобы вечер закончился именно так.
Но больше, чем телесная близость, ей нужна была поддержка и ободрение - а сейчас, вопреки его словам, она чувствовала лишь растущее замешательство, не зная, будет ли лучше уйти или остаться, настоять на своём или подчиниться его желанию. Никогда ещё она не ощущала так остро, что он, как все мужчины, принадлежит к совершенно чуждому ей виду; и когда он потянул её в сторону кровати, Хелен вдруг захотелось, чтобы Ухура была рядом и подсказала ей, что делать.
***
Резкий звук вырвал Спока из глубокого сна. Он очнулся в кромешной слепой темноте и некоторое время лежал, прислушиваясь к плотной, давящей тишине вокруг и гадая, что это было.
С точки зрения логики, он не должен был ничего услышать. Звуконепроницаемые стены были чрезмерной роскошью для стандартных кают, однако в условиях пятилетнего похода всё же требовалась некоторая степень звуковой защиты, и все члены экипажа - даже такие любители повеселиться, как мистер Скотт и Брэй из ремонтной бригады - строго соблюдали правила, запрещающие шуметь в неурочный час. И хотя мистер Спок мог расслышать голоса из-за дверей всех комнат, мимо которых он проходил, и иногда - сквозь стены собственной каюты, в большинстве случаев даже его сверхчувствительный слух не различал отдельных слов.
Но сейчас, лёжа и прислушиваясь, он не слышал ничего, ибо то был самый глухой час искусственной ночи "Энтерпрайза".
Шум двигателей? - размышлял он. Но низкочастотный пульсирующий гул машин и электронных систем, что, подобно сосудам и нервам, пронизывали металлическую плоть корабля, звучал, как всегда, - обычным ритмическим фоном для всех остальных шумов. И всё же у Спока осталось впечатление, что разбудивший его звук был издан именно кораблём, не человеком...
Потом он услышал его снова - где-то рядом... Почему-то ему не казалось, что источник звука находится в одной комнате с ним, хотя, логически, в противном случае он не мог бы так ясно различать его.
Кто-то... стучит по переборке?
Этот странный шум не мог быть ничем иным, кроме стука: тупые, тяжёлые, яростные удары. В их ритме крылось нечто, наводящее на мысль о разумном существе, а не механизме - словно кто-то, лишённый дара речи, кричал от горя и безысходности.
В комнате похолодало. Спок установил таймер на понижение температуры в ночное время, чтобы имитировать пустынный климат Вулкана, к которому привык его организм, но этот холод был другим - липким, злым, пробирающим до костей. Спок плотнее закутался в одеяло, но это не помогло - через несколько секунд он откинул его, включил ночник в изголовье и подошёл к двери.
Вполне возможно, подумал он, разглядывая слабо подсвеченный ряд закрытых дверей других офицерских кают, выстроившихся вдоль изогнутого коридора пятой палубы, - что стены сами передают звуки определённого тона, если их частоты попадают в резонанс; и, действительно, это явление объясняло и тот тихий, едва заметный шум, что потревожил его сегодня вечером. Или, с большой долей вероятности, звук мог донестись из коридора - слух вулканца часто улавливал шаги и голоса людей, проходящих за дверью его комнаты.
Когда Спок вернулся в каюту, стук прекратился. В помещении было теплее, чем ему показалось в первый момент после пробуждения; зябко, как ночью на Вулкане, но уже без того леденящего холода. Он включил верхние лампы и в их стерильном белом свете ещё раз обошёл маленькую комнату, уделив особое внимание вентиляции, - ему пришло в голову, что звук мог передаваться по трубопроводам или вентиляционным шахтам.
Не найдя никаких зацепок, он выключил свет и снова лёг.
Но часом позже он ещё бодрствовал, когда услышал за дверью спотыкающиеся шаги и приглушённые всхлипывания женщины, что возвращалась в свою каюту.
ГЛАВА 6
Ещё до того, как грянула тревога, это был странный и на удивление беспокойный перелёт к Звёздной базе.
Поначалу тревожные разговоры не доходили до старших офицеров, но среди команды, особенно среди тех, кто служил в дальних отсеках корабля, ходили всякие подпольные слухи. Энсины Бруновский и Миллер слышали что-то вроде стука или грохота, когда работали в главном компьютерном зале на восьмой палубе. По крайней мере, Миллер работал, а Бруновский просто составил компанию другу, сменившись с вахты в отделе чистки и вторсырья - "очисток и старья", как обычно называли бортовую службу уборки и молекулярной переработки отходов те, кто носил униформу и придерживался протоколов только в рабочее время. Стук, казалось, звучал где-то поблизости - возможно, передаваясь по вентиляционным трубам или по переборкам - но прекратился, как только они попытались определить источник. Миллер, протеже мистера Скотта, переведённый в компьютерный отдел из-за временной нехватки специалистов в этой области, сказал, что звук не был похож на механический - скорее, будто кто-то или что-то стучало по стене.
Поговаривали, что энсин Гилден из исторического отдела слышал нечто похожее, когда работал в своем кабинете в кормовой зоне одиннадцатой палубы; по его мнению, постукивание доносилось откуда-то из лабиринта металлических стеллажей где хранилось собрание исторических документов с разных планет, которые он как раз заносил в компьютерную базу. Впрочем, признался Гилден, он не рискнул идти на поиски источника звуков, пока стук не утих. Он был также одним из тех, кто жаловался на таинственное перемещение предметов - кофейные чашки, электронные блокноты, пачки распечаток и стилосы пропадали со своих мест, хотя он точно помнил, где оставил их в последний раз. На первый взгляд, тесный и захламлённый кабинет помощника главного историка сам по себе был достаточным объяснением феномена исчезающих предметов. Тем не менее, как заметила лейтенант Ухура в одном из вечерних разговоров в комнате отдыха, работая в таком бардаке, Гилден должен был развить у себя хорошую память на расположение вещей, иначе он не задержался бы на этой должности. Но её голос оказался в меньшинстве - по крайней мере, сначала.
Гнёздышко мистера Скотта, расположенное в нижней части технического корпуса, стало ещё одним местом, где отмечались исчезновения или странные перемещения предметов. Самым непостижимым был признан случай, когда со стола главного инженера пропала чашка кофе, - впоследствии её обнаружили на верху двухметрового складского шкафа.
Таковы были факты, о которых говорили. Но были и те, о которых умалчивали.
Так, мистер Скотт никому не рассказывал о странном чувстве, охватившем его, когда он работал в одиночестве в ангаре для шаттлов, - об овладевшей им уверенности, что рядом кто-то стоит. Ангарная палуба была около тридцати метров в длину и, пока ею не пользовались, - неосвещённая, за исключением одного ряда горевших вполсилы люминесцентных панелей по центру потолка и рабочей лампы Скотти, озарявшей ярким белым сиянием открытый люк, который он проверял. В дальнем конце ангара неясными тёмными глыбами громоздились шаттлы - "Гершель" и "Коперник", но палуба вокруг люка ясно просматривалась во всех направлениях футов на тридцать или около того. Удивляясь, что не слышал, как открывались двери шлюза, Скотт уже открыл было рот и хотел окликнуть вошедшего, уверенный, что это кто-то из его помощников.
Но там никого не было.
По его спине прошёл холодок, колючий озноб, и от необъяснимого страха вспотели ладони. Дрожащими руками он схватил лапму и поднял её, ярче освещая пространство вокруг себя.
- Кто здесь? - громко позвал он. Сердце у него колотилось.
Никто не ответил. Единственным звуком был отдалённый шум двигателей, слабое гудение самой лампы, да изредка - приглушённое попискивание испытательных приборов.
Злясь на себя, Скотти продолжил работу. Но через некоторое время страх, нарастающая тревога и жутковатое чувство одиночества в этом огромном гулком помещении стали так сильны, что он снова поднялся. Захватив лампу (излишняя предосторожность, о которой он и не подумал бы в других обстоятельствах, поскольку мерцавшие высоко над головой люмопанели давали достаточно света, а ангар он знал не хуже, чем собственную каюту) он прошёл к распределительному щиту и включил всё освещение в гигантском отсеке.
Возвращаясь на место, он покачал головой. Всё благоразумие уроженца Глазго протестовало против этого, но факт оставался фактом - при свете он чувствовал себя значительно лучше.
***
Примерно в это же время мистера Спока вызвали в главный компьютерный зал.
- Мы слышали это три или четыре раза, сэр, - доложил Миллер, взъерошивая пятернёй свои жёсткие, коротко стриженые волосы. - Что-то вроде стука. Я слышал, Джакомо слышала...
Он покачал головой. Спок был знаком с его работой - и в качестве помощника мистера Скотта в инженерном отделе, и в качестве заместителя одного из старших специалистов по компьютерам - и знал, что его суждениям можно доверять.
- Здравый смысл говорит мне, что это должен быть механический звук - на звездолётах ведь мыши не водятся - но он возникает с таким беспорядочным интервалом по времени, что я не знаю, что и думать.
- Очаровательно.
Спок задумчиво прошёлся вокруг центрального вычислительного ядра - монолита высотой по плечо, двухметровой длины и почти метровой ширины, выкрашенного в нейтральный оттенок синей флотской униформы и окружённого концентрическими рядами информационных банков, терминалов, алгоритмических блоков, рабочих столов, микросхемных сканеров и мониторов. Его шаги глухо отдавались на рельефном покрытии пола, под которым скрывалась паутина кабелей и проводов, соединающих этот огромный нервный центр с каждым экраном наблюдения, видеодатчиком и считывающим устройством на корабле.
- Где, по вашим впечатлениям, находился источник шума? В этой комнате?
- Вообще-то нет. Сначала я подумал, что оно доносится откуда-то из-под пола, сантиметров на сорок ниже перекрытия. Но, честно говоря, сэр, это чертовски трудно определить.
Спок кивнул. Он с трудом мог себе представить, что слух землян может быть настолько несовершенным, особенно когда требовалось определить направление, но ему так же трудно было понять, как люди выдерживают невыносимый, тошнотворно-звериный запах животных протеинов, которыми они привыкли насыщаться. Во всяком случае, доклад Миллера был точен, и, возможно, трудность определения источника звука сама по себе являлась важным признаком.
- Благодарю вас, энсин, - сказал он, возвращаясь к столу, где оставил свой маленький ремонтный набор, чтобы взять фонарик. - Я побуду здесь некоторое время. Вы свободны.
Он работал уже 1.3 часа, не обнаружив никаких неисправностей, когда сам услышал эти звуки.
В первый раз он заподозрил неладное, когда в зале над ним (а он лежал в тесном, как гроб, простенке между перекрытием палубы и настилом пола, методично проверяя каждый сантиметр проводки с фонариком и ионным излучателем) внезапно грянула бодрая чужеземная музыка. От неожиданности он дёрнулся и чуть не ударился головой об изнанку пола. Он распознал одну из самых эксцентричных разновидностей того, что на Земле считалось популярной музыкой, и понял, что кто-то - по всей вероятности, Миллер - подключил где-нибудь в зале портативный плеер. Хотя как можно работать в таком шуме - оставалось для Спока загадкой.
Секундой позже он осознал, что не слышал гулкого топота над собой, когда неизвестный прошёл по полу, чтобы включить музыку.
Он выбрался из люка и быстро отыскал плеер - гладкую чёрную коробочку размером с ладонь, спрятанную на полке с запасными батареями. Он выключил прибор и оглядел пустой зал.
Он, несомненно, должен был услышать шаги, если бы кто-нибудь прошёл от дверей к этой полке.
Когда музыка оборвалась, тишина в помещении показалась ещё более глубокой. Главный компьютерный зал располагался посреди восьмой палубы; как нервный центр корабля, он был тщательно защищён на случай нападения или аварии, и, хотя с одной стороны к нему прилегали зоны отдыха и развлечений, а с другой стороны - камбуз и прачечная, он был так хорошо изолирован, что ни один звук из коридоров или соседних комнат не проникал сюда. Спок стоял, сжимая плеер в худощавых руках, прислушиваясь и чувствуя непонятное, навязчивое беспокойство, от которого прошёл озноб по коже и на секунду, лишь на секунду участилось дыхание.
Разумеется, это было нелепо. Он сделал медленный вдох и сосредоточился на поиске источника этого... страха? Его слух был достаточно чутким, чтобы различить ультразвуковое воздействие, но здесь не было ничего подобного... Возможно, запах? Некоторые виды газов могли вызывать нервозность и тревогу, а вентиляционная система "Энтерпрайза" была достаточно избирательной, чтобы заполнить отравой одно помещение, не затрагивая смежные комнаты. Спок быстро подошёл к терминалу и ввёл код доступа к протоколам системы управления атмосферой, но в длинных столбцах чисел, что через мгновение замелькали на экране, не было ничего необычного. И ничего, что могло бы объяснить внезапное ощущение леденящего холода.
А потом, совсем рядом с собой, он услышал стук.
Миллер был прав. В этом звуке не было совершенно ничего механического.
По сути, он был почти идентичен тому стуку, который Спок слышал в собственной каюте через семнадцать часов после отлёта с Пигмиса. Но этот звучал менее яростно, менее ожесточённо... и Спок невольно задался вопросом, почему он так упорно очеловечивает это явление, наделяя его эмоциональными чертами? Ещё один подсознательный сигнал и повод для размышлений.
Тут он запоздало вспомнил о плеере, который всё ещё держал в руках. Миллер, конечно, запротестовал бы против уничтожения своих развлекательных программ, но Спок без колебаний переключил маленький прибор в режим записи со всех направлений; потом вывел на ближайший монитор данные обо всех жизненных формах, источниках энергии, атмосфере, гравитации и всех прочих параметрах в комнате, где он находился.
Ничего. Никаких аномалий, никаких неясностей.
Стук прекратился прежде, чем компьютер закончил сбор информации.
Позже, воспроизведя запись, Спок обнаружил, что плеер стёр альбом Радовича Я'ана "Продрогший до костей", но не записал ни единого звука.
***
Энсин Райли был первым, кто сказал это слово.
- Привидение.
- Ха, - отозвался Чехов, тасуя карты. - Ирландец всюду видит привидений, это точно.
- Ирландец разобьёт тебя наголову за партией в криббидж, это точно. И, между прочим, кто сказал, что привидений не бывает? Это ведь вы, русские, основали институт Вородного...
- Конечно. Только мы подошли к этому правильно, с научной точки зрения.
Райли фыркнул. В другом конце длинной комнаты отдыха Ухура и Чепэл увлечённо раскладывали кусочки нового паззла из коллекции офицера по связи. Напротив них старшина Бруновский, коренастый, смуглый и мешковатый в красном комбинезоне техслужбы, с неожиданной лёгкостью и уверенностью бренчал на пианино; а энсин Трейси Джакомо пела одну из самых непристойных космических баллад, к огромному удовольствию нескольких младших офицеров.
- И почти ничего не нашли, правда? - поддразнил собеседника Райли, передвигая свою палочку для подсчёта очков на несколько делений вперёд чеховской*.
- Потому что там и нечего было искать, - парировал русский, покосившись на свой небогатый набор пятёрок и шестёрок. - Или ты хочешь сказать, что у нас на корабле завёлся оборотень?
Сулу, склонившись над плечом Ухуры, расхохотался.
- Только вообразите себе оборотня на планете с четырьмя лунами, входящими в полную фазу в разное время! Да он просто свихнётся!
- Или вампира в мире навроде Тригониса, где три солнца и самые большие залежи серебра в галактике! - с усмешкой подхватила Ухура, оторвавшись на минуту от головоломки.
- Вам бы только насмехаться, язычники, - кротко промолвил Райли. - Должно быть, этот оборотень или вампир очень умён, раз он забрался в лабораторию и разлил там всё, что только можно разлить, - не так ли, Кристина?
- Это была просто случайность, - быстро сказала Ухура. Она взглянула на подругу в поисках поддержки, но медсестра упорно смотрела на стол, передвигая ярко раскрашенные кусочки пластика, и на её бледных щеках проступил румянец.
- Как сказал великий человек, один раз - случайность, - непреклонно продолжал Райли, отбрасывая со лба отросшую русую прядь, - а два раза - закономерность. Сколько раз это повторялось, Крис?
Чепэл подняла голову.
- Прошлой ночью, - тихо ответила она, - в четвёртый раз.
- В четвёртый!
В потрясённой тишине стал слышен пронзительный голос старшины Зинк, излагающей подробности личной жизни её бывшей соседки по комнате нескольким заинтересованным третьим лицам; взрыв хохота в небольшом кругу возле пианино, и ворчание лейтенанта Брэя из ремонтного отдела, пытавшегося вразумить пищевой автомат, - у программы синтезатора было весьма странное представление о шоколаде.
- Каждый раз лаборатории были заперты, - глухо, через силу добавила Чепэл. - Это происходит всегда в разных лабораториях, но только там, где есть жидкости. Закрывать колбы бесполезно: оно снимает крышки либо разбивает колбы.
Она сосредоточенно выбирала из рассыпанного узора кусочки с гладким краем и откладывала их в сторону к остальным фрагментам рамки, ни разу не подняв глаза на слушателей.
- А вы пробовали остаться в лаборатории на ночь и проследить за ним? - спросил Райли. Он подался вперёд, облокотившись на стол; при одной мысли о встрече с привидением у него захватывало дух.
Белокурая голова склонилась ещё ниже.
- Да. В тот раз все бутылки в баре доктора оказались откупорены и разлиты.
Она нашла ещё один угловой кусочек и выловила его длинными пальцами, действуя так осторожно, словно то была деталь экспериментального медицинского оборудования, или словно её занятие было делом жизни и смерти. Даже в гражданской одежде, в гимнастических лосинах и мешковатой флотской рубашке, она сохраняла в себе нечто формальное и из-за этой тихой отчуждённости порой выглядела старше своих лет.
- Прошлой ночью мы установили камеры записи в каждой лаборатории. Три из них сработали нормально. В четвёртой лаборатории - там, где были разлиты колбы, - ничего не записалось. Камера просто... не включилась. Хотя утром она была полностью исправна.
Райли и Чехов бросили игру и придвинулись поближе, чтобы послушать, - причём Райли захватил карты с собой. Хелен Гордон сидела рядом, наполовину скрывшись от остальных за кадкой с поразительно уродливым комнатным растением, которое экипаж окрестил "Чудо-Людоедом". Она не отрывала взгляда от маленького экрана, прикреплённого к подлокотнику её кресла, и, казалось, с головой погрузилась в чтение, однако Ухура заметила, что Хелен уже минут десять не нажимала на кнопку прокрутки страниц.
Чепэл вытащила из россыпи ещё один фрагмент и после секундного размышления соединила его с другим, подходящим.
- Дело в том, - продолжала она, - что примерно к половине этих лужиц... прикасались. Словно кто-то обмакивал в них палец и размазывал жидкость, пытаясь провести линии... Иногда на рассыпанных порошках тоже были оставлены следы. И некоторые из этих жидкостей разъели керамическую столешницу, а человеческий палец был бы сожжён до кости в считанные секунды. Так что, хоть мистер Спок и сказал, что кодовый замок легко было взломать, - по крайней мере, в первый раз, потому что с тех пор мы изменили и усложнили все коды... в общем, не похоже, что кто-то из команды развлекается розыгрышами.
Джакомо допела песню, а Бруновский продолжал играть среди шума и болтовни, сменив рэгтайм на Вивальди, и странно было видеть, как нежно касаются клавиш руки этого грубоватого, неказистого с виду человека. Миллер присел на скамейку рядом с ним, и через мгновение в мелодию вплелись сладкие и печальные звуки губной гармошки.
- Всё равно это не значит, что во всём виновато привидение, - упрямо сказал Чехов. - Для начала никто ещё не умер.
- Не говори глупостей, малыш, - срезал его Райли. - С начала миссии мы потеряли не один десяток!
- Более правдоподобно, - тихо сказал Сулу, - что это чужак.
Он пришёл из спортзала, расположенного по соседству, и всё ещё был одет в чёрное облегающее трико; в неярком свете его обнажённые руки и лицо блестели от пота, как полированный дуб.
- Ну и кто из нас говорит глупости? - не остался в долгу Чехов. - Мы просканировали корабль сверху донизу, от носа до кормы, и не нашли никаких следов чужака. И, в любом случае, зачем инопланетному существу вламываться в лаборатории доктора Маккоя и разливать реактивы?
Среди общего шума Ухура незаметно поднялась со стула. Грациозная, как танцовщица, она проскользнула за ветвями "Чудо-Людоеда", где молча сидела Хелен, и положила гибкую руку на плечо младшей подруги. Хелен встрепенулась и подняла голову.
- Что с тобой? - вполголоса спросила Ухура.
Вид у Хелен был далеко не цветущий. Вокруг ореховых глаз легли тёмные круги усталости, и в уголках появились морщинки, и тонкие складки, бегущие от крыльев носа к губам, стали заметно глубже. Она выглядела измученной и притихшей, и глядя на неё, Ухура увидела, что её веки покраснели и припухли от слёз - не от тех слёз, что быстро проливаются и быстро высыхают, но от долгого безнадёжного плача, снова и снова, в одиночестве гостевой каюты, которую она занимала до тех пор, пока официально не вступит во Флот по прибытии на Звёздную базу 9.
- Слушайте, будь у нас на корабле чужак, - горячился Чехов, не замечая, как Райли исподтишка переставляет палочки на доске для криббиджа, - мы бы его обнаружили. Даже электростатические формы жизни распознаются с помощью ионного сканирования...
- Те, о которых мы знаем, - поправил Сулу.
- И, потом, на Пигмисе нет электростатических жизненных форм...
- Или мы о них не знаем, - повторил Сулу. - Я знаю, что капитан послал исследователям подпространственное сообщение, чтобы уточнить это...
- Ничего, - ответила Хелен на вопрос Ухуры; её голос почти потерялся в весёлом гуле разговоров. Она нервно водила пальцами по краям экрана для чтения, и Ухура заметила, как беспокойны движения её рук, как неухожены ногти с обкусанными заусенцами. Больно было видеть, как изменилась Хелен по сравнению с той сильной, смелой женщиной, что поднялась на борт вместе с исследовательской группой. Или даже с той, которая вошла на мостик, не вполне уверенная в своём будущем, но убеждённая, что всё будет хорошо, и тихо взглянула в лицо Кирку, и попросила о переводе на "Энтерпрайз"...
Что-то случилось с тех пор. Что-то в ней надломилось.
Медленно, не глядя в глаза подруге, Хелен проговорила:
- Я... просто... Я решила всё-таки не переходить в Звёздный Флот. Когда мы прилетим на Звёздную базу 9, я свяжусь с Пигмисом. Может быть, я им ещё нужна...
Несколько секунд Ухура не знала, что сказать.
Двери открылись, и вошёл мистер Спок, элегантный и отрешённый, как всегда; он пересёк комнату, сел за шахматную доску и начал расставлять фигуры для игры. От Ухуры не укрылось, как Чепэл повернула голову, провожая его взглядом, и как быстро надежда в её глазах сменилась тщательно скрываемой болью. Входя в комнату отдыха, мистер Спок часто не давал себе труда поздороваться с присутствующими, поскольку для этого не было никакой логической причины, но Ухура знала, что это равнодушие глубоко ранит Чепэл - хотя Чепэл первой признала бы, что это совершенно нелогично.
Проклятье, с грустью подумала Ухура, неужели она не понимает, что ищет воду в пересохшем колодце?
Её глаза снова обратились на Хелен.
- Хочешь, я пошлю им сообщение прямо сейчас? - мягко спросила она.
Хелен покачала головой.
- Мы ведь не получали от них сообщений. Даже ответа на запрос капитана.
Была какая-то преднамеренная холодность в том, как она произнесла звание Кирка, словно отгородила его от себя уставным обращением.
Ухура слегка нахмурилась. Отсутствие сообщений уже было поводом для волнения.
- Нет, не получали, - медленно сказала она. - И это начинает меня беспокоить. Я сама проверяла новый подпространственный передатчик, который мы им оставили. Он не мог выйти из строя.
- Возможно, они слишком заняты...
- Слишком заняты, чтобы ответить на вопрос о возможном вторжении на корабль Звёздного Флота? Это один из важнейших...
Двери комнаты отдыха снова открылись, и вошёл капитан Кирк. Он по привычке задержался на пороге и огляделся по сторонам, и при виде этой статной, широкоплечей фигуры в золотой командирской рубашке Ухура была поражена - капитан тоже выглядел так, будто все ночи напролёт боролся с демонами в темноте своей каюты. Как и у Хелен, его лицо было осунувшимся и усталым, хотя он лучше скрывал это, а натянутая улыбка, с которой он приблизился к Споку, ожидавшему за шахматной доской, казалась бледным подобием его обычной беззаботной усмешки. А Спок, конечно, не станет задавать вопросов, не желая лезть не в своё дело, сердито подумала Ухура. Она доподлинно знала от Кристины, что капитан в последнее время избегает Маккоя, а лазарет обходит за версту, словно чумной барак.
Она увидела, что Кирк остановился, заметив Хелен. Но та быстро поднялась на ноги и, прежде чем Ухура или Кирк успели заговорить с ней, направилась к выходу. Двери с резким шипением раздвинулись перед ней.
- Хелен... - позвал Кирк, но она уже исчезла.
Он так и остался стоять, глядя на закрытые двери, и что-то тревожное, пугающее светилось в задумчиво прищуренных золотисто-карих глазах.
-----------
* В криббидже для подсчёта очков используется специальная доска с отверстиями и палочками.
ГЛАВА 7
- А ты уверена, что нам за это не влетит? - Энсин Гилден поудобнее перехватил тяжёлую коробку, которую нёс, и внутри зашуршали объёмистые тома толстых бумажных книг - полное собрание марголианских романов в подлинных обложках издательства Броднакса. В эти часы, во время второй вахты, медицинские лаборатории по обе стороны длинного коридора, ведущего от кормового подъёмника к запасному пульту управления в центре тарельчатого корпуса, как обычно, пустовали. В приглушённом освещении тёмные фигуры помощника историка и сотрудницы Антро-Гео приобретали таинственный и вороватый вид, лишь слегка нарушаемый крепкими пластиковыми коробками, которые они тащили, и механической грузовой тележкой, что с шипением плелась за ними следом, как навьюченный осёл.
- Мы не делаем ничего незаконного, - мягко ответила энсин Эмико Адамс.
- А подкупать энсина Миллера, чтобы освободить и наполнить воздухом секцию корпуса, - это, по-твоему, законно?
- Я его не подкупала, - рассудительно поправила его помощница лейтенанта Бергдаля. - И если Бруновский мог уговорить Дэнни подать воздух в одну из секций корпуса на двадцать третьей палубе, чтобы разместить эту их тайную лабораторию, то, ради всего святого, неужели ты не вправе сделать то же самое для хранения предметов антикварной ценности?
Гилден слегка кивнул - тощий, унылый на вид юноша среднего роста, слегка горбящий плечи под красной формой бортинженера.
- Ну, - застенчиво сказал он, - насчёт антикварной ценности я не уверен...
- Конечно, подлинные оттиски информационных сводок с Касторианских войн имеют антикварную ценность, - подбодрила его Адамс, заглянув через край огромной коробки с монгесскими романами (полное иллюстрированное собрание всех циклов). У неё было нежное овальное лицо с плоскими скулами и яркими чёрными глазами, которые, наряду с миниатюрным ростом, втайне приводили её в отчаяние. - И чтобы там ни говорили наши компьютерные гении, копирующие отдельные истории из сборников или лучшие романы из серий, - кто сказал, что низкопробное чтиво доставляет меньше удовольствия? А читать копии избранных статей из земных журналов - совсем не то же самое, что держать в руках и листать настоящий журнал.
- Ну... - протянул Гилден, слегка смущённый тем, что его наклонности барахольщика снова взяли над ним верх. - Беда в том, что нам не дают достаточно места, даже для временного хранения. Говорят - "только на время ввода"... Те, кто написал эти правила, - они хоть понимают, сколько времени занимает скормить компьютеру одну книгу? Даже с автоматическим сканером? А уточнить перевод? И всегда приходится дополнительно проверять результаты. А что они нам дали? Оттяпали две каморки от большого обзорного зала на одиннадцатой палубе, и даже за них пришлось драться насмерть! На двадцать первой палубе они, видите ли, устроили дорожку для боулинга, а нам говорят: "Уничтожайте печатные копии после ввода необходимых материалов".
- На дорожке для боулинга каждую вахту полно народу, - заметила Эмико. - Это одно из самых популярных мест отдыха на корабле.
- Ну и зря. Время надо тратить на более полезные дела. И в любом случае, - добавил он, сдвигая редкие брови, - даже после того, как информация введена в компьютер, я не могу позволить им избавиться от этих книг. Я знаю, что есть копии в Специальном собрании Института, и на Мемори Альфа, и в других местах. Но я просто... не могу.
- Я тоже, - сказала Адамс. Мягкое ностальгическое выражение блеснуло в её пуговичных глазках, потому что она тоже питала слабость к сбору всякого барахла.
Они притихли, проходя мимо переборки, из-за которой доносились другие голоса - в частности, голос начальника СБ ДеСаля и корабельного фотографа, которые проверяли результаты компьютерного анализа данных по последнему случаю разгрома лаборатории. Гилден и Адамс чуть ускорили шаг.
- И, между прочим, это просто смешно, что на восьмой палубе нет прямого прохода от кормового лифта к центральному, - выдохнул Гилден, когда они нырнули в нишу за биохимической лабораторией, где находились двери турболифта. - Приходится ходить как раз мимо кабинета ДеСаля...
- Мы могли бы проехать на турболифте прямо из кормы.
- Только не в последнюю смену, - возразил Гилден. - А то кому-нибудь придёт в голову спросить, кто это среди ночи пятнадцать раз прокатился к пилону и обратно. Все команды идут через центральный компьютер, а он всё записывает для службы статистики... Что они подумают? Что мы с голоду совершили налёт на пищевые синтезаторы?
Двери турболифта распахнулись, и путём сложного маневрирования Гилдену и Адамс удалось разместиться в нём вместе со своей внушительной поклажей и доверху нагруженной тележкой. Адамс с трудом дотянулась до маленького ручного переключателя, одновременно придерживая свою коробку с книгами, чтобы та не мешала дверям закрыться.
- Интересно, что они собираются делать в аварийной ситуации? Девятая палуба, - добавил он, обращаясь к потолку.
- Там находится линия доставки пищи, - сказала она, когда турболифт со свистом двинулся по шахте. - Она ведёт из пилона на восьмую палубу.
Гилден презрительно фыркнул.
В отсеке переработки материалов на девятой палубе было тихо, но они различали приглушённое бульканье молекулярных измельчителей и на его фоне - низкий, скорее осязаемый, чем слышимый, ропот двигателей, словно ровное биение корабельного сердца. Девятая и десятая палубы "тарелки", как и нижние палубы инженерного корпуса, представляли собой автоматизированную фабрику, обеспечивающую нужды "Энтерпрайза" и его команды в течение всего путешествия. Здесь незаметно протекали сотни безымянных механических процессов, без которых все стратегические планы мостика, вся гениальность лабораторного комплекса и вся мудрость компьютерной системы были эфемерны, бессмысленны и беззащитны перед холодным мраком и пустотой космоса. Здесь не работали по ночам, да и днём сюда редко заходили люди, за исключением техников, время от времени проверявших исправность оборудования; большие гулкие комнаты, загромождённые угловатыми тушами механизмов и сложными переплетениями кабелей и трубопроводов, были едва освещены. Гилден и Адамс неуверенно двинулись вдоль изогнутой стены затенённого коридора. Стук их подмёток и мягкое гудение грузовой тележки отдавались эхом в пустом пространстве, и это странным образом успокаивало.
- Сюда, - Адамс свернула в тёмный проём. В этой комнате производились органические вещества, и воздух был наполнен странными запахами. Эмико поставила коробку на пол и с помощью маленького универсального шуруповёрта принялась отвинчивать крепления переборки. - Миллер накачал воздухом целых три секции, одну прямо под этой и ещё одну большую наверху. У тебя будет сколько угодно места.
- Что за славный парень, - восхищённо сказал Гилден.
Он сунул голову в образовавшееся отверстие и огляделся. Там было совершенно черно - Адамс сняла с пояса маленький фонарик и посветила вокруг. Камера по ту сторону переборки имела около трёх метров в ширину и около пяти в глубину, и оттуда ещё тянуло слабым, едким, слегка отталкивающим душком углеродно-кислородно-водородно-азотных соединений, хранившихся там когда-то, - основного сырья, из которого вырабатывалась вся пища и вода на корабле. Ещё там было страшно холодно, и дыхание Эмико клубилось белым паром в тусклом жёлтом свете её фонарика.
- Дэнни сказал, что, кроме воздуха, подведёт сюда немного тепла от энергетических контуров молекулярных смесителей. Он говорит, здесь будет не так холодно.
- Ничего. Холод бумагу не портит, - Нырнув внутрь, Гилден поставил коробку с книгами и начал разгружать тележку. - Надо как-то его отблагодарить.
Адамс покачала головой и улыбнулась.
- Он мне кое-чем обязан, - сказала она. - Я помогала ему и Бруновскому перенести компьютерный терминал.
- Зачем? - озадаченно спросил Гилден.
Её улыбка стала ещё шире. Когда она улыбалась вот так, то мгновенно превращалась из хрупкой гейши в уличного сорванца.
- Ничего незаконного, - заверила она его.
Гилден припомнил всё, что ему было известно о Дэне Миллере и Джоне Бруновском, и торопливо сказал:
- Я не уверен, что хочу знать.
Адамс проползла обратно в отверстие и закрыла переборку за своим другом.
- Держи, это тебе пригодится, - Она протянула ему шуруповёрт. - Я имею в виду, они ничего не крадут и не провозят контрабанду, не варят самогон, не играют в азартные игры, не продают клингонам секреты Звёздного флота... ничего такого.
- Тогда зачем им понадобился компьютерный терминал лабораторного уровня? Или пищевой синтезатор? Или...
- Ну, просто Джон...
Она вдруг замолчала и резко обернулась. В огромном тихом помещении с изогнутыми стенами разом стало смертельно холодно.
- Ты чувствуешь?.. - шепнула она, и Гилден поднял руку, призывая её к молчанию. Его лицо, обрамлённое короткой бородкой, побледнело, как мел.
Вместе с ними в комнате было ещё... нечто. Они оба знали это, ощущали каждым нервом; холод, окутавший их, не имел ничего общего с ледяной пустотой космоса снаружи. Это было что-то разумное, наделённое собственной волей... и оно находилось рядом с ними, среди массивных корпусов молекулярных смесителей, затаившись в густой тени. С того места, где они стояли, прижавшись к стене, они могли видеть лишь небольшую часть просторной комнаты; остальное скрывала темнота и изгиб стен, вытянутых вдоль дуги "тарелки" на четверть окружности. Но каким-то образом Адамс чувствовала, что это, чем бы оно ни было, совсем близко... и движется.
Рядом с ней Гилден шёпотом произнёс старинное ругательство; Эмико машинально отыскала его руку и вцепилась в неё. Тёмный прямоугольник двери вырисовывался во мраке всего в семи-восьми метрах от них... Если мы побежим, подумала Адамс, если мы добежим до двери... что, если она не откроется?
Где-то среди смутно видимых нагромождений машин раздался стук. Слабый ритмичный звук, гулкий, звенящий, металлический. Адамс нашарила свой фонарик и посветила в направлении звука, но там не было ничего - ни тени, ни движения. Только этот гулкий стук, будто слепой с тростью ощупью искал дорогу...
С внезапной силой Гилден втолкнул её на низкую платформу грузовой тележки, выхватил у неё пульт управления и включил полный ход. Свистя и завывая, маленький транспорт рванулся к двери, которая распахнулась перед ними и с шипением сомкнулась позади в темноте; цепляясь друг за друга, чтобы не слететь на повороте, они пронеслись по дуге коридора, направляясь к турболифту со всей скоростью, какую мог развить двигатель тележки. Не останавливаясь, они добрались до лифта и, вскочив в него, вручную затащили следом тележку - так было быстрее, чем управлять ею через пульт.
Они проехали напрямик через седьмую палубу и вниз до кормового зала одиннадцатой палубы, совершенно пустого в это ночное время, - и плевать им было на всех, кто будет проверять записи компьютерной системы. Ни Гилдену, ни Адамс не хотелось выбираться из лифта и снова идти по этим слабо освещённым гулким переходам от центральной лифтовой шахты до кормовой.
Они не перемолвились ни словом, пока не добрались до кабинета Гилдена - узкой каморки, оттяпанной, по его собственному выражению, от кормового обзорного зала и заваленной от пола до потолка старыми книгами, журнальными подшивками, горами ящиков со свитками, пачками писем, коробками отдельных записок. То были бумажные подлинники исторических записей, собранных со всех планет, где побывал "Энтерпрайз", от всех народов и цивилизаций, которые они открывали или изучали, огромная масса информации, которую надо было разобрать, оцифровать и ввести в компьютерную библиотеку для последующей передачи в центральные базы данных Федерации на Мемори Альфа. Некоторые из этих документов никто не читал уже многие годы - а то и столетия - даже на планетах, где они были собраны. При тусклом свете настольной лампы это место походило на подземную нору и угнетало своей теснотой. Адамс нервно съёжилась на краешке стула между двумя гигантскими стопками старых книг и видеокассет с приключенческими сериалами, пока Гилден добывал кипяток из пищевого автомата, доставшегося ему в наследство с тех времён, когда эта комната ещё была частью обзорного зала.
- Настоящий лакричный чай, - сказал он, протягивая ей немытую расписную чашку. - Я купил его на Звёздной базе 12. Синтезаторы готовят только ромашковый и мятный, и оба на вкус - всё равно что солома.
Она приглушённо хихикнула, но её рука дрожала, когда она взяла чашку.
- Спасибо.
В неверном свете маленькой ламы Гилден всё ещё выглядел очень бледным и чуть не разлил свою чашку, поднимая её со стола.
Они посмотрели друг другу в глаза.
- Мы доложим об этом?
Она вспомнила тот жуткий холод, и непреодолимый страх, и навязчивое ощущение, что вместе с ними в комнате находится что-то невидимое, неосязаемое...
- А тебе хочется объяснять, что ты делал в органической лаборатории в это время ночи?
Он заколебался, разрываясь между чувством долга и нежеланием выслушивать то, что скажет корабельный историк по поводу тайного хранения бесполезных бумажных копий, содержимое которых уже занесено в компьютер. Он подумал об остальных своих сокровищах, об экзотическом оружии и священной утвари разных культов, о собраниях загадочных книг; о свитках, тетрадях и письмах, имена чьих авторов и адресатов, умерших столетия назад, он порой находил в малоизвестных исторических анналах чужих миров - об этих драгоценных вещах, что загромождали до потолка его маленькую личную каюту, которыми были забиты все углы и полки Исторического хранилища, а также шкафы всех друзей, кого он смог уговорить предоставить им место.
- Ты же знаешь, - негромко добавила Адамс, - если мы пошлём кого-нибудь проверить, там ничего не найдут. Не сейчас.
- Да, - сказал Гилден дрожащим голосом и отхлебнул чая. - Думаю, да.
Он снова вздрогнул, вспоминая, как услышал стук в собственном кабинете, как один или два раза его посещало чувство, что он не один в этой комнате... и как однажды ночью он пришёл к своему кабинету и, стоя перед запертой дверью, услышал внутри чужие шаги...
- И если это повторится, когда мы пойдём туда в следующий раз... думаю, мы сами с этим справимся, - проговорил он. - Как ты думаешь, Дэнни одолжит нам фонарь побольше?
***
Кто-то тихонько забарабанил в дверь.
- Хелен... - Это был голос Ухуры, обеспокоенный и даже испуганный. - Хелен, это я.
Лёжа в темноте на кровати, Хелен промолчала. Она не была уверена, что сможет говорить достаточно твёрдым голосом. И, потом, что она могла сказать? Через некоторое время за дверью раздались лёгкие шаги, удаляющиеся по коридору, и она снова осталась наедине с собой.
Наедине с безнадёжностью и с полным смятением мыслей. Наедине с воспоминаниями о снах и о кошмарах.
Тот сон...
Хелен уронила голову на плоскую, чистую, казённую флотскую подушку.
Последний вечер на Пигмисе воскрес в её памяти так отчётливо и ярко, что грудь пронзила почти физическая боль. Как теплы были его сильные пальцы, сжимавшие её запястья, как уверенны и нежны губы... И сухой, сладковатый запах травы, и жар, что источала нагретая за день земля под их ногами. В этом золотом, как жимолость, лунном сиянии выражение сомнения на его лице читалось так же ясно, как при свете дня. Если он знал, что лжёт, - откуда взялось это сомнение? Или оно было лишь ещё одной уловкой, чтобы убедить её?
Или она сама всё это выдумала?
Она перевернулась на спину и уставилась на серо-голубой потолок - такой же плоский и невыразительный, как и всё остальное в Звёздном Флоте. Именно это безликое единообразие будило в ней презрение к службе - эти уставы и правила, стремление всё упростить и привести к общему знаменателю... которые она готова была принять ради него.
Она горько покачала головой. Как она могла быть такой глупой? Влюбиться в Джима Кирка... и всё ещё любить Джима Кирка - или того человека, каким она его представляла...
Но сейчас она поняла, что совсем не знала его.
И в этом, несомненно, крылась причина кошмара.
При мысли об этом она быстро протянула руку к ночнику и включила его, озарив узкую койку мягким уютным светом. Последние четыре ночи она спала только со включённой лампой.
Наяву, рассуждая рационально, она понимала, что означают эти кошмары. Она повторяла про себя слова учителей психологии: это всего лишь отражение её собственного страха обнаружить, что Джим - не тот, каким она его считала. И ничего больше.
И совершенно ничего больше.
Но когда она просыпалась среди ночи - или когда ей снилось, что она просыпается здесь, в своей каюте на "Энтерпрайзе"... или, что ещё хуже, в каюте Джима... просыпается и смотрит на существо, лежащее с ней в постели, на существо, которое она только что обнимала и думала, что это Джим...
Будучи ксеноантропологом, она без предубеждения относилась к идее сексуальных контактов с представителями инопланетных видов, хотя и наслушалась избитых шуток на эту тему за годы работы в своём отделе. Но в кошмарах её отпугивала не чужеродность существа, а какой-то неопределённый, глубоко угнездившийся ужас. И всегда наступал момент, когда оно с медленной усмешкой оборачивалось и смотрело на неё, и глаза у него оказывались золотисто-ореховыми, как у Джима, - но Джиму они не принадлежали.
Она поёжилась, отгоняя подальше навязчивые воспоминания об этих видениях. Взгляд на часы подсказал ей, что сейчас 22:00 вечера. Сегодня она захватила с собой роман и надеялась, что чтение поможет ей скоротать ночь... и что кошмары прекратятся, когда она доберётся до Звёздной базы 9 и покинет этот населённый духами корабль.
Из коридора донеслись шаги. Она услышала голос Маккоя и этот мягкий южный выговор, то и дело проскальзывающий в его речи:
-...честное слово, в последний раз я так себя чувствовал, когда мы с кузенами Батлер подначивали друг друга провести ночь на развалинах плантации старого Хоукса...
Ей пришло в голову, что Маккой мог бы дать ей какое-нибудь снотворное, но она тут же отбросила эту мысль.
Потому что он непременно спросил бы её, что за сны её мучают.
И спросил бы, когда они начались.
Но она никак не могла сказать ему, что всё началось в ту ночь, когда она пришла в каюту Джима после отлёта с Пигмиса, - и в ту самую ночь, лёжа в его объятиях, она взглянула ему в лицо, и без всякой видимой причины внезапная мысль ослепила её:
"Этот человек - не Джим Кирк".