Внимание!
пятница, 10 августа 2012
Hailing frequencies open, sir-r-r-r-r...
читать дальшеГлава 6
- Джим...
Молчание.
- Джим, просыпайся.
- М-м-м...
- Капитан, подъём! Красная тревога! Свистать всех наверх!
- Что?! - Кирк вскинулся, отбрасывая одеяло, и, наверное, свалился бы с кровати, если бы не лежал на полу. Точнее, на втором одеяле, расстеленном в углу маккоева кабинета, между стеной и столом, об который он чуть не треснулся головой.
- С добрым утром, - сказал Маккой, протягивая ему исходящий душистым паром стаканчик с кофе. - Хотя, вообще-то, сейчас поздний вечер.
Обжигаясь, Кирк сделал два торопливых глотка, потому что в горле совсем пересохло, и лишь после этого спросил:
- Сколько я проспал?
- Почти четырнадцать часов. Да не дёргайся ты! На корабле всё в порядке, мы летим куда надо и даже догоняем этот чёртов скаут. Я же говорил, что на Скотти можно положиться.
Кирк хмуро взглянул на врача.
- Ты что, усыпил меня?
- Была такая мысль, - признался Маккой, - но не пришлось. Ты сам отключился, пока я ходил за лекарствами.
- Правда? - пробормотал Кирк. - Что это на меня нашло?
- Три дня без сна, - напомнил доктор. - А перед этим ещё месяц хронического переутомления. Я говорил, что недосыпание имеет накопительный эффект? Слава богу, твой организм умнее тебя и лучше знает, что ему необходимо.
- Надо было разбудить раньше...
- Брось. Тебе лучше выспаться сейчас, чем валиться с ног в разгар какого-нибудь сражения. И не переживай, сюда никто не заходил. Я же понимаю, что вид капитана, прикорнувшего на коврике в углу, здорово подрывает боевой дух команды.
Джим фыркнул, чуть не расплескав кофе - к счастью, его осталось на донышке.
- Я бы дал тебе ещё поспать, - продолжал Маккой, - но пришёл вызов от Скотти. Ты нужен на мостике.
- Скажи ему, что я иду, - Кирк раздражённо потёр лицо - кофеин слегка разогнал сонливость, но голова была по-прежнему тяжёлой. На щеке, судя по ощущению, отпечатался тройной след нашивки, а парадный китель выглядел так, словно побывал в зубах у гиппопотама.
- Я принёс из каюты твои вещи, - Врач бросил ему на руки чёрно-золотистую стопку сменной формы. - Душевая в конце коридора, за амбулаторией. Хотя ты-то знаешь, ты же у меня частый гость.
***
Монтгомери Скотт поднялся из кресла, уступая Кирку его законное место. Живое лицо инженера на мгновение просияло при виде капитана, но тут же омрачилось вновь.
- Две новости, сэр, - с ходу доложил он, - хорошая и плохая. С какой начать?
- С хорошей, - Кирк бросил взгляд по сторонам, убеждаясь, что все на своих постах - Хансен, сменивший Сулу за штурвалом, Стайлс за навигационным пультом, Элизабет Палмер у панели связи. Над окуляром сенсорной системы маячила лохматая русая шевелюра Чехова.
- Мы сократили разрыв примерно вдвое. Отстаём от "Эстреллы" на двенадцать часов полного хода. Двигатели работают стабильно, перебоев не ожидается.
- Ясно. А плохая новость?
- Следуя этим курсом, мы через пять часов войдём прямиком в Нейтральную Зону.
- Скаут? - Голос Кирка не дрогнул.
Скотти уныло развёл руками.
- Если они не свернули у самой границы, то покинули территорию Федерации ещё вчера.
- Так, - тихо проговорил Джим. И умолк. На мостике сгустилась неуютная тишина.
Ромуланская Нейтральная Зона. Запретная территория для кораблей Федерации и Империи. Две линии пограничной обороны, две сети сторожевых и наблюдательных постов, раскинутые по обе стороны границы, и между ними - полоса ничейного пространства. Стена из сотен кубических парсеков пустоты, которую сто лет назад возвели между собой противники, слишком уставшие, чтобы продолжать войну, слишком ожесточённые, чтобы помириться.
Официально Объединенная Федерация Планет и Ромуланская Империя находились в состоянии "вооружённого перемирия", по взаимному согласию воздерживаясь от активных военных действий. Но любой корабль из противоположного лагеря, вошедший в пределы Нейтральной Зоны, считался воюющей стороной, и с ним поступали, как с врагом. Вся разница заключалась в том, что ромуланцы обычно расстреливали чужие суда на месте, не тратя времени и сил на возню с пленными, а федералы сначала предлагали нарушителю сдаться по-хорошему; но, поскольку у ромуланцев капитуляция считалась страшным позором, исход в любом случае был фатальным: либо гибель в неравном бою, либо самоуничтожение.
В течение века после заключения перемирия Зона оставалась неприкосновенной. Федерация мирно жила и развивалась, стараясь пореже вспоминать о беспокойных соседях из системы Ромула-Рема. Но три года назад ромуланцы поставили на вооружение сразу два новых вида военной техники - маскирующие экраны и плазменные торпедные установки. И началось...
Первую вылазку они отбили, но равновесие было непоправимо нарушено. Теперь не проходило и нескольких месяцев без сообщения о новом конфликте в нейтральном пространстве. На памяти Кирка граница Зоны нарушалась пять раз со стороны Федерации и шесть - со стороны Империи. Похоже, пришло время сравнять счёт. "Энтерпрайзу" уже доводилось пересекать запретную черту в погоне за противником, уходящим на свою территорию, - будем считать это прецедентом. Правда, придётся ещё доказать, что списанный земной скаут на самом деле был ромуланским судном. Но разве использование маскирующего экрана и бегство в Зону - недостаточно веские доказательства?
Достаточно. По крайней мере, для того, чтобы оправдать риск игры по высоким ставкам. А на этот раз очень ставка высока: при самом худшем раскладе можно не только загубить "Энтерпрайз", но и спровоцировать дипломатический скандал, который ромуланцы при желании легко раздуют до полноценного casus belli. А уж за желанием дело не станет - у остроухих патрициев долгая память, и многие из тех, кто задаёт тон в Сенате, по-прежнему жаждут реванша за провалившееся сто лет назад наступление.
С другой стороны, при самом лучшем раскладе удастся локализовать утечку информации, позволившей скауту выследить "Энтерпрайз" у Эдоса.
И отыскать Спока.
Для Джима Кирка этой второй причины хватило бы, чтобы ломануться без оглядки не только в Нейтральную Зону, но и на самый Ромул, а надо будет - так и за Великий Барьер, куда Эйнштейн фотоны не гонял. Но капитан Звёздного Флота обязан думать и о другом. Если на "Эстрелле" действительно ромуланцы, и если они действительно расшифровали нашу радиограмму в штаб - это не просто плохо. Это так плохо, что хуже некуда.
Слишком отчётливо он помнил тот день, когда из небытия вернулся призрак, казалось бы, давно похороненной бойни. Помнил, как умолкали одна за другой пограничные станции, едва успев бросить в пустоту сигнал бедствия; как в запертых отсеках заживо горели люди - свои люди, сородичи, земляне... И как они гнались за чужим рейдером, уничтожившим четыре федеральных блокпоста, и суеверный страх перед невидимым и неуязвимым врагом бесследно испарялся в пламени чистой, обжигающей, как электрическая дуга, ярости, и чуть ли не впервые в жизни Кирк испытывал настоящее желание убить. Убрать, вычеркнуть из существования тех, кто совершил это, - потому что такое нельзя ни забыть, ни простить...
"Мы не имеем права показывать слабость", - сказал тогда Спок, и с каждой новой стычкой Кирк убеждался в его правоте. Только паритет сторон - или хотя бы видимость такового - удерживает Империю от полномасштабного наступления; но все дипломатические реверансы полетят к чертям, едва ромуланцы получит мало-мальски весомое преимущество. Они нацелены на войну, и они ударят, как только будут уверены в успехе.
Сто лет назад Федерация приняла подобный удар и выстояла. Но тогда у ромуланцев ещё не было кораблей-невидимок. И из соседнего сектора ещё не смотрела жадными глазами молодая, но куда как острозубая Клингонская Империя. Эти пока что притихли, вразумлённые органианцами, но если Ромул и Федерация сцепятся всерьёз, клингоны тут же ввяжутся в драку. Придут, как акулы, на запах крови – и девять из десяти, что помогать они будут не нам.
И прямая обязанность Кирка, капитана "Энтерпрайза", - не допустить такого развития событий. Вылезти из кожи вон, но разобраться, почему ромуланцы беспрепятственно гуляют по территории Федерации, откуда у них земной скаут и зачем им понадобился офицер Звёздного Флота с такой уникальной родословной. А разобравшись - любой ценой поломать им игру. Взлом секретных кодов может означать, что утечка произошла прямо из штаба, и если это так - значит, мы уже сидим на пороховой бочке, которую не сегодня-завтра подожгут.
Но прежде всего надо перехватить "Эстреллу". Единственный вопрос: как сделать это так, чтобы нас не расстреляли в полупарсеке от своей границы?
- Мистер Скотт!
- Капитан?
- Где наш трофей с прошлого визита в Зону?
- А-а-а! - Лицо шотландца расцвело хитрой и понимающей ухмылкой. - На третьем складе лежит, целёхонький. Если надо, в момент установим.
- А предохранители выдержат?
- Обижаете, сэр. Я для такого случая двойной резерв поставлю. Вот только, - инженер снова погрустнел, - не думаю, что эта рухлядь прикроет нас от ихних станций слежения. Остроухие не дураки, на собственную "невидимку" не клюнут.
Капитан кивнул. "Трофей", о котором шла речь, то есть генератор маскирующего поля, был похищен с ромуланского крейсера почти год назад. Инженеры Федерации изучили его вдоль и поперёк, докапываясь до принципов действия устройства, позволяющего сделать космический корабль невидимым во всех диапазонах электромагнитных волн, от инфракрасного и светового до гамма-излучения. И докопались - но чудо-техника так и не нашла применения на федеральных звездолётах. Во-первых, Звёздный Флот традиционно делал ставку на скорость, а не на скрытность, предпочитая наращивать мощность варп-ядра, а не расходовать ресурсы на поддержку маскирующего поля, которое оказалось до безобразия энергоёмким. А во-вторых, как только ромуланским высшим чинам доложили об утечке технологий, те немедленно приняли меры и установили на всех станциях и кораблях системы распознавания своей же маскировки, сведя на нет любое тактическое преимущество, которое она могла дать противнику.
Ромуланцы не дураки, это да. Ну так и мы не лыком шиты...
- Скотти, какую максимальную скорость мы можем развить?
Инженер задумался.
- Двигатели не в лучшей форме, - неохотно признался он. - Я там по мелочи подлатал, что смог, но вообще-то после такого шторма надо было в сухой док становиться, а не по курортам разъезжать...
Кирк молча проглотил упрёк. Скотти с самого начала не одобрял решение провести увольнительную прежде ремонта. Технарь до мозга костей, он был готов ещё месяц коптиться на Звёздной базе, лишь бы привести в прежнее идеальное состояние пострадавшую от ионных потоков силовую установку "Энтерпрайза" - предмет его особой гордости и заботы. Теперь выходило, что дотошный инженер был кругом прав. Если бы их не понесло на Эдос... но что толку жалеть о пролитом молоке?
- Шесть с половиной, - выдал Скотти после непродолжительного раздумья. - Может, до семёрки дотяну, если только...
- Мне нужно восемь, - прервал его Кирк. И, глядя в медленно округляющиеся глаза инженера, добавил: - Под работающей маскировкой.
Скотти с видимым усилием подобрал отпадающую челюсть.
- Вы... - Похоже, шотландец собирался спросить "в своём уме?" - но в последний момент подобрал более дипломатичное выражение, - ...шутите?
- Ни в одном глазу. Можешь не говорить, что это безумие, скажи только - справишься или нет?
Инженер задумался. Кирк прикусил губу: идея была не самой удачной, но в нынешнем положении выбирать не приходилось. Одна только "невидимка" не прикроет их от новых систем слежения. Другое дело - скорость.
Засечь локатором корабль, скользящий по складке искривлённого пространства в пятьсот раз быстрее сканирующего луча? Ха! Проще проследить невооружённым глазом за пулей, выпущенной из древней снайперской винтовки! Обнаружить объект, пролетевший мимо на высокой сверхсветовой скорости, можно только по остаточной ионизации, которую оставляют пространственные искажения при контакте с межзвёздной средой... но ромуланские маскирующие устройства как раз и наводят помехи в пограничном слое варп-поля, размывая ионный след. Маленький побочный эффект, которым до сих пор никому не пришло в голову воспользоваться - потому что сама идея намеренно дестабилизировать варп-поле вызывает у любого нормального инженера не больше энтузиазма, чем предложение проветрить каюту во время полёта, открыв герметично заваренный иллюминатор.
Но нормальному инженеру не под силу за пять минут оживить заглохший варп-двигатель, имея в своём распоряжении лишь необработанный кусок самородного дилития, вынутый из ожерелья взбалмошной инопланетной принцессы. И нормальный инженер не полез бы в готовый взорваться реактор, чтобы вручную, с помощью одного магнитного зонда, перекрыть неуправляемый поток антивещества. На такое был способен один Монтгомери Скотт - и потому Кирку не нужен был "нормальный". Только этот - технический гений, фанатик, изобретатель и немножко чудотворец, жонглирующий законами физики так, как и в страшном сне не снилось конструкторам, что чертили схемы "Энтерпрайза" и вычисляли расчётные параметры его систем.
И Скотти не подвёл. Нахмурился, потёр бритый подбородок. Пошевелил губами, что-то подсчитывая в уме, силясь в очередной раз превратить категорическое "невозможно" в расплывчатое "может, что и получится..."
- Кристалл спалим, - изрёк он, наконец. - Восьмая скорость, да вместе с "невидимкой"... Перегорит всё к такой-то матери, извиняюсь.
- Ну и чёрт с ним, - хмыкнул Кирк. - Ты же на базе все дилитиевые камеры набил под завязку. Нам бы только прорваться, а на обратную дорогу как-нибудь наскребём.
Скотти тяжело вздохнул, уступая.
- Ежели на аварийном режиме... и перегнать мощность с фазерных батарей на сдерживающие контура... С четверть часа протянем до полной разрядки.
- Должно хватить. Бери столько людей, сколько потребуется, и начинай с гондол. Переориентируйте варп-поле так, чтобы фокус возмущений приходился на корму инженерного корпуса, и подключайте генератор прямо в цепь импульсного реактора. У вас три часа на все работы.
- Четыре! - взмолился Скотти. - Мне ещё накопители перезарядить надо!
- Ладно, - сжалился капитан. - Три с половиной, и время пошло. Лейтенант Палмер...
- Слушаю, сэр, - Связистка обернулась к нему; металлическая капля наушника сверкнула в её светлых волосах, точно диковинное украшение.
- Соберите все данные по нашему расследованию: анализ эмберита, записи с эдосианских спутников, результаты аутопсии от доктора Маккоя. Зашифруйте и приготовьте для отправки с беспилотным зондом. Код "Прорыв".
Девушка растерянно хлопнула ресницами, но быстро совладала с удивлением.
- Есть, - отозвалась она почти спокойным голосом. Ей было отлично известно, для чего предназначен код "Прорыв" - аварийный крипт-пакет, заложенный в компьютерную систему "Энтерпрайза", не поддающийся ни считыванию, ни перепрограммированию. Его разрешено было задействовать только один раз и только в одном крайнем случае: если капитан подозревал, что противник взломал стандартные коды Звёздного Флота и перехватывает его сообщения. Применить "Прорыв" - это было всё равно что крикнуть на весь штаб: "Караул! Нас подслушивают!"
На памяти Кирка ни один из двенадцати федеральных звездолётов ещё не использовал свой крипт-пакет - но всё когда-то случается впервые. По крайней мере, с мрачной усмешкой подумал он, мы узнаем, так ли хороша их хвалёная шифровальная программа из ста сорока двух тысяч псевдосемантических единиц.
***
Не то чтобы Кирк сомневался в компетентности молодого навигатора, но всё же...
- Вы уверены, энсин?
- Взгляните сами, сэр, - Чехов перевёл ион-сканер на максимальное разрешение и подвинулся, уступая командиру место у окуляра. - Только фоновое излучение. След полностью рассеялся.
Кирк наклонился к окуляру. В поле зрения с завораживающей медлительностью струились длинные ленты голубого тумана, как будто он смотрел на подёрнутую паром гладь тёплого озера. Кое-где туман становился гуще, образуя размытые сизые клубы и облачка причудливой формы - так сканер реагировал на неоднородности межзвёздной среды, однако ярких пятнышек ионного следа, похожих на брызги кобальтовой краски, не было видно нигде.
Ну что ж... Он ожидал чего-то в этом роде. Удирающий в Нейтральную Зону скаут, само собой, не мог в открытую преодолеть линию федеральных блокпостов по эту сторону границы. Как сказал бы Спок, логично предположить, что беглец вышел из варпа, снова включил маскирующий экран и на импульсной тяге прошёл незамеченным под носом у станций наблюдения. То, что его "невидимка" гораздо совершеннее, чем старый генератор, украденный Кирком у ромуланцев, было ясно ещё на Эдосе. Судя по всему, границу Федерации он пересёк медленно, но беспрепятственно, а потом опять перешёл на варп, так что искать его дальнейшие следы надо уже за запретной чертой, на территории Зоны...
...Если только они там есть.
Чем больше Кирк раздумывал над своими первоначальными выводами, тем менее однозначными они выглядели. Два факта никак не желали укладываться в общую стройную картину: участие неизвестного вулканца, в буквальном смысле приложившего руку к загадочной смерти Эмиля Роша, и поразительная, прямо-таки сверхъестественная осведомлённость похитителей о делах Звёздного Флота. Даже если предположить худшее - прослушивание радиообмена "Энтерпрайза" с базой, многое оставалось непонятным. Например, как преступникам удалось в столь краткий срок узнать, у кого на Эдосе были причины ненавидеть вулканцев. Чтобы так оперативно отыскать среди пятимиллиардного населения планеты того единственного, кто годился на роль мстителя, требовался мгновенный доступ к нескольким базам данных, включая закрытые дипломатические и оборонные ресурсы. При всём уважении к талантам ромуланской разведки - очень и очень сомнительно...
Но если версия об участии ромуланцев ошибочна, то как знать, что скаут действительно направился в Зону? А если это очередная ловушка? Если скрытая под маскировкой "Эстрелла" свернула с прежнего курса и движется сейчас в другую сторону, чтобы сбить их со следа? На сколько ходов вперёд просчитал эту партию неизвестный гроссмейстер, вчистую переигравший их на Эдосе? И не рассчитывает ли он как раз на то, что рьяные преследователи сгоряча помчатся дальше, влетят в Зону и нарвутся на ромуланский патруль?
Стоп. Какими бы невероятными средствами прослушивания и дешифровки ни обладал их таинственный противник, даже ему не под силу прочесть сообщение, отправленное не подпространственной радиоволной, а на крошечном автоматическом зонде, который доберётся до ближайшей Звёздной базы не раньше, чем послезавтра. Вот когда оправдались эти меры предосторожности: теперь Кирк мог быть уверен... ну, почти уверен, что на "Эстрелле" не знают о настигающем их преследователе. Значит, у них не должно возникнуть подозрений, что трюк с фальшивым убийством провалился - но тогда им и незачем лишний раз петлять и путать следы.
Почти уверен - но не на все сто. Потому что ещё оставалась одна возможность, которую Кирк не мог полностью сбрасывать со счетов. Ведь на "Энтерпрайзе" служили четыреста с лишним человек, и, как бы ни было мерзко об этом думать, - кто-то из них мог известить похитителей и о времени прибытия "Энтерпрайза", и о том, куда отправились гулять капитан со старшим помощником, и о севшей на хвост погоне.
Джим ожесточённо тряхнул головой. Нет ничего хуже, чем подозревать своих. Космос - не то место, где можно позволить себе роскошь не поворачиваться к кому-то спиной. Когда целостность твоей шкуры целиком зависит от правильных действий того, кто заряжает тебе кислородный баллон и стоит за пультом транспортатора, ловя сигнал твоего передатчика, доверие идёт в равной цене с жизнью. Капитан, который сомневается в подчинённых - мёртвый капитан.
"А капитан, который не сомневается, рано или поздно нарывается на Бена Финни. Да что там Финни: даже Спок, самый преданный, самый надёжный, однажды злоупотребил твоим безоглядным доверием. Пусть из лучших побуждений, ради твоей же безопасности - но он провёл тебя, как зелёного первогодка. И если лучший друг способен вдруг повернуться неожиданной стороной, что же говорить о тех, с кем ты знаком только по личным делам в корабельной роли да по редким встречам в столовой между вахтами? Чужая душа - потёмки, а ты не Господь Бог и даже не телепат... И кстати, о телепатах: можешь ли ты поручиться, что тот, кто заставил Роша написать признание и приставить ствол к затылку, не успел столь же тесно пообщаться с кем-то из твоей команды?.."
Нет, это уже точно паранойя!
Кирк раздражённо отвернулся от пульта и зашагал по мостику, не замечая встревоженных взглядов, которыми обменялись за его спиной Чехов и Стайлс. Его переполняла злость на самого себя. Он не предполагал, что исчезновение Спока подкосит его так сильно, отняв половину решимости и оставив взамен сплошные сомнения. Сейчас ему, как никогда, нужна была интуиция, то безошибочное чутьё, что много раз выручало его в самых отчаянных ситуациях, - но интуиция молчала, а рассчитывать вероятности так, как Спок, он не умел.
Чехов не знал, что творится на душе у капитана. Он просто смотрел, как Кирк расхаживает вдоль перил, ограждающих верхний ярус мостика, угрюмо наклонив голову и глядя себе под ноги, словно ожидая прочесть ответ на полу. В эту минуту он походил на тигра, кружащего по запертому вольеру в поисках выхода. Павел вопросительно покосился на Стайлса - тот молча пожал плечами.
Кирк остановился. Будто проснувшись, огляделся вокруг и шагнул к навигационной консоли. Мрачно-задумчивое выражение ещё не сошло с его лица, но голос был спокоен и твёрд:
- Курс прежний, лейтенант. Мы идём в Нейтральную Зону.
***
- Восемнадцать минут до входа, - Чехов поднял голову, поморгал, как вытащенный из дупла совёнок, и снова припал к окуляру. Устал парень, отметил про себя Кирк. И немудрено: третью смену не отходит от пульта, а сколько он до того просидел в лаборатории над эдосианским чудо-камушком - остаётся только гадать. Ещё один любитель издеваться над своим организмом... нет на него Маккоя. Хотя ехидный доктор наверняка сказал бы, что это капитан подаёт команде дурной пример.
Ничего не поделаешь, сейчас Чехов нужен здесь, на мостике. Сейчас именно от него зависит, сумеем ли мы проскользнуть мимо наблюдательных постов, не поднимая лишнего шума. Он не единственный специалист по сенсорным системам на борту "Энтерпрайза", но он - лучший. Если не считать Спока.
Спок... Если мы его вытащим - нет, не если, а когда! Когда мы его вытащим, я сам ему расскажу про успехи его подопечного. И пусть он только попробует заикнуться, что гордиться учеником - нелогично...
- Пятнадцать минут до входа. Перевожу сенсоры в пассивный режим.
Кирк ударил ладонью по кнопке связи на подлокотнике.
- Инженерный, доложите.
- Генератор маскировки подключен, сэ'р, - Как обычно в напряжённые моменты, гэльский выговор Скотта сделался отчётливее; точно так же Чехов, волнуясь, окончательно сбивался на резкий и звонкий русский акцент, а Маккой начинал по-южному тянуть слова. - Варп-поле пока стабильно, флуктуации пограничного слоя в пределах допустимого, но я бы проверил ещё разок...
- Проверять некогда, у нас всего одна попытка. Дашь полную мощность по моей команде, а там видно будет.
- Айе, сэ'р. Только лучше бы нас всё-таки не было видно.
Кирк тихо рассмеялся. Каламбур вышел не слишком удачный, но уже то, что у инженера остались силы и желание шутить, было добрым знаком.
- Тринадцать минут до входа, - предупредил Чехов.
- Красная тревога, - Свет померк, под потолком вспыхнули и замигали сигнальные лампы, разбросав гранатовые отсветы по гладким плоскостям консолей и мониторов. - Фазеры отключить, щиты на минимум. Всю энергию на варп-ядро.
- Фазерные батареи отключены, - эхом откликнулся Стайлс. - Щиты на десяти процентах.
- Готов к разгону, - Руки Хансена с обманчивой лёгкостью скользили по контактной поверхности пилотской консоли, по старой привычке называемой "штурвалом". Эта лёгкая, почти небрежная манера была лучшим свидетельством мастерства, доведённого до той степени, когда сложная последовательность действий, приводящих в движение сверкающую громаду звездолёта, становится неосознанной и естественной, как вдох и выдох. Если бы они летели в бой, на этом месте сидел бы Сулу. Но в предстоящей гонке, требующей не высоких чудес пилотажа, а хладнокровия, терпения и ежесекундного контроля, опыт Хансена давал ему преимущество над блестящим талантом младшего товарища.
- Всем постам: боевая готовность, - Встроенный пульт интеркома под рукой Кирка мигнул двойным зелёным огоньком, подтверждая, что слова капитана передаются во все отсеки корабля, от инженерного до медицинского. - Максимальный варп по моей команде. Десять. Девять. Восемь.
По мостику пробежал едва уловимый шорох. Стайлс шевельнулся в кресле, устраиваясь поудобнее, Хансен глубоко вздохнул, расслабил плечи. Чехов переступил с ноги на ногу; он казался самым напряжённым из всех, но и в его напряжении не было страха - только полная сосредоточенность.
- Семь. Шесть. Пять...
Где-то под полом зародилась вибрация - низкий басовый звук, проходящий сквозь весь корпус и гондолы корабля, как сквозь трубы органа. Реакторы набирали мощность, готовясь выплеснуть всю накопленную энергию на варп-катушки.
- Четыре. Три. Два.
"Только бы выдержали предохранители..."
- Один. Старт!
Хансен опустил обе руки на консоль. Свет аварийных ламп на мгновение потускнел, вибрация усилилась, переходя в тонкий комариный зуд - и звёзды на обзорном экране вспыхнули, вытягиваясь тонкими серебряными иглами.
И почти сразу корабль тряхнуло - два раза подряд, да с такой силой, что Кирк чуть не прикусил язык.
- Инженерный! - рявкнул он в интерком.
- Небольшой срыв по левой границе поля, - невозмутимо отозвался Скотти. - Уже прошёл. Варп-поле стабильно, "невидимка" работает.
- Варп-фактор семь и три, - отрапортовал Стайлс. - Семь и пять... семь и восемь... Семь и девять, скорость постоянная.
- Так держать. Чехов, далеко ещё до Зоны?
- Мы уже в ней! - радостно сообщил энсин. - Только что миновали Четвёртый форпост. Держу пари, они даже не поняли, что это мимо них просвистело!
- Хорошо. Глядите в оба!
Он позволил себе перевести дыхание. Первая, самая сложная часть задачи была выполнена: им удалось набрать необходимую скорость под маскирующим экраном, что само по себе сошло бы за небольшое чудо, и невозбранно пересечь границу Зоны. Теперь оставалось только скрестить пальцы и ждать.
Хронометр на левом подлокотнике бесстрастно отсчитывал секунды. Тик, тик, тик - мерное подмигивание индикатора на маленьком экране сводило с ума, как капающая на темя холодная вода. Говорят, в древности это считалось самой жестокой пыткой... богатая фантазия была у предков, ничего не скажешь.
- Чехов? - не выдержав, позвал он.
Энсин коротко мотнул головой, не отрываясь от пульта. Вибрация не прекращалась, но и не нарастала - "Энтерпрайз" напрягал все силы, пытаясь удержаться в распадающемся коконе свёрнутого пространства. Пока что это ему удавалось...
Пульт связи мигнул тревожным красным огоньком - "срочный вызов", но прежде чем капитан успел ответить, корабль встряхнуло снова. На этот раз - по-настоящему.
Кирк сообразил, что произошло, лишь когда обнаружил себя стоящим перед креслом на четвереньках, с ноющими от удара об пол ладонями. Пол под ним дёргался и качался так, что на мгновение показалось - это стальная плита межпалубного перекрытия гнётся и выгибается горбом. Отчаянный вой сирены ввинчивался в уши.
- Скорость семь и два, нестабильна! – прокричал Стайлс. Он упирался ногами в основание консоли, чтобы его не вышвырнуло с места. Хансен цеплялся за приборную доску, шаря свободной рукой по сектору управления варп-двигателями.
- Скорость не снижать! - приказал Кирк. Не рискуя подниматься, он дотянулся до подлокотника и шлёпнул по кнопке интеркома. - Скотти, что происходит?
- Варп-поле коллапсирует, - донёсся голос инженера сквозь внезапно усилившиеся помехи. - Сильные колебания в пограничном слое у левой гондолы, первый резерв перегорел. Начинаю торможение...
- Отставить!
- Капитан!..
- Я сказал, отставить! Если затормозим реактор, мы его потом не разогреем! Делай что хочешь, но стабилизируй ядро хоть ненадолго!
Ответ Скотти пропал в сухом треске статики. Толчки прекратились так же внезапно, как и начались; улучив минуту затишья, Кирк забросил себя в кресло и пробежался взглядом по сигнальному табло. Все жизненно важные системы функционировали в пределах "жёлтой" нормы, только индикатор работы варп-ядра подползал к опасному "красному" сектору. Чёртова ромуланская штуковина!
- Скорость семь и четыре! - крикнул Стайлс. - Пока держится!
"Энтерпрайз" била крупная неутихающая дрожь. Из интеркома, наполовину заглушённые воплями сирены, доносились глухие удары, скрежет и бессвязные обрывки команд - Скотти со своими инженерами пытался обуздать взбесившийся реактор.
Сколько времени прошло с момента старта? На такой скорости они уже должны были пройти чуть не половину Нейтральной Зоны. Тихоходная "Эстрелла" не могла улететь так далеко, они вот-вот должны её настигнуть - но где же, где этот проклятый след? Неверный курс? А если нет, если подозрения были верны и скаут действительно свернул у границы - что тогда? Хороши же они будут, болтаясь посреди запретного сектора с вышедшим из строя двигателем и перегоревшим дилитиевым кристаллом...
- Не удержим, сэ'р, - затрещал интерком. - Надо глушить реактор.
- Ещё пять минут, - выдохнул Кирк. - Дай мне ещё пять минут, Скотти...
- Через пять минут нам придётся эвакуировать корабль!
- Тогда... отрубай жизнеобеспечение. Всю свободную мощность - на сдерживающее поле. Сейчас.
Темнота рухнула на мостик глухим чёрным пологом. Погасло освещение, выключился обзорный экран - лишь под руками Хансена подсвечивалась приборная доска, да перед Стайлсом на навигационной панели теплилось несколько огоньков. Сирена захлебнулась, и в тишине стало слышно тяжёлое дыхание людей. Откуда-то потянуло едким запахом дыма. В углу тихо закашлялась Палмер.
Кирк облизнул пересохшие губы. За пять минут от несвежего воздуха никто не умрёт, но эти минуты могут решить многое. Или они нагонят "Эстреллу" - или всё было впустую. И тогда придётся как-то выбираться из этой западни и теперь уж точно искать шпиона среди команды. Простившись заодно с надеждой отыскать Спока...
- Есть след! - вдруг завопил Чехов. - Двадцать восемь, отметка три!
- Полный стоп! - не задумываясь, скомандовал Кирк. - Скотти, глуши реактор!
Их снова затрясло, но эта волна вибраций была слабее и быстро погасла. Затих и надрывный гул тянущих на пределе двигателей. Кирку показалось, что "Энтерпрайз" вздохнул, хрипло и облегчённо, точно загнанная лошадь, которую перестали пришпоривать.
Чехов завис над окуляром, вцепившись в него одной рукой, а другой нащупывая тумблер спектрографа. Синеватый свет, льющийся из обрезиненного раструба, делал его румяное лицо бледно-лиловым, как у утопленника.
- Что там?
- Бета-дейтерий, - откликнулся энсин. - И след совсем свежий.
Этого он мог и не говорить. Полустабильный бета-дейтерий, основное топливо импульсных двигателей, под действием жёсткого космического излучения распадается за несколько часов, так что корабль, идущий на импульсной тяге, можно обнаружить только по горячим следам.
- Наш?
- Тяжёлых примесей почти нет. Ромуланские птички фонят сильнее. - Чехов хохотнул - скорее нервно, чем весело, но обстановка его извиняла. - Не думаю, что по Нейтральной Зоне летают целые толпы федеральных кораблей. Это "Эстрелла", больше некому.
- Что впереди по курсу?
- Звезда. Жёлто-оранжевый карлик, похоже, старый... и наш скаут точно ушёл в систему! Дейтериевый шлейф рассеян по гелиопаузе!
Есть. Кирк медленно выдохнул, чувствуя, как понемногу отпускает сумасшедшее напряжение. Если дейтерий осел в гелиопаузе, значит, солнечный ветер гонит его изнутри системы. Мышка только что нырнула в мышеловку. Умница, Павел. И Хансен не подкачал. И Скотти просто молодец. И ты, Джим, тоже не промах - ведь сработало же, чёрт побери, сработало!
- Есть планеты? - спросил он, пытаясь выглядеть спокойным, хотя едва мог усидеть на месте от нетерпения.
Чехов прильнул к окуляру, торопливо защёлкал кнопками
- Только одна, - он неожиданно замялся. - Капитан... это планета J-класса.
- Спутники?
- Нет.
- Посмотрим вблизи. Четверть импульса, Хансен.
Свет на мостике загорелся в полную силу, и дышать стало заметно легче. Кирк откинулся на спинку кресла. Прохладная струйка воздуха из вентиляции приятно щекотала вспотевшее лицо и шею.
Планета вырастала на экране ржаво-охристым шаром с мраморными прожилками красных и белых облаков. Класс J - газовый гигант типа Юпитера, водородно-метановый пузырь, сжатый собственной гравитацией, спелёнатый густым покрывалом аммиачных туч. На таких планетах не селятся - у них нет твёрдой поверхности, атмосфера непригодна для дыхания гуманоидов, а давление и сила тяжести во много раз выше стандартных. Здесь можно жить только на землеподобных планетоидах-спутниках или на автономных космических станциях. Видимо, к подобной станции и направилась "Эстрелла" - а иначе зачем ей было соваться в эту пустую безжизненную систему?
Огромный бок планеты загородил весь экран. Сплошным ржаво-охристым полем поплыли тучи, завиваясь беспорядочными полосатыми и кольчатыми узорами.
- Предельный радиус действия сенсоров в этой атмосфере?
Чехов нахмурился, с сомнением разглядывая плотные клубящиеся облака, подсвеченные изнутри дрожащим лиловым огнём молний.
- Очень много статических разрядов. Сто двадцать километров... может быть, чуть больше.
- Подключите резервный контур и сканируйте на всю глубину. Самый полный охват. Хансен, поисковая схема "геликс".
На мостике стало тихо - почти так же тихо, как вчера утром в часовне. Разговоры прекратились, слышался только ровный гул импульсных двигателей да через равные промежутки времени - писк навигационной системы, отмечающей очередной пройденный отрезок дуги. "Энтерпрайз" шёл по спирали, обгоняя планету в её неторопливом вращении, словно нож, очищающий гигантское яблоко, - только вместо красно-жёлтых завитков кожуры на экране бесконечной лентой тянулось бурое месиво, и меньше его не становилось, сколько ни режь.
Чехов сопел и кусал губу. Хансен не поднимал глаз от приборной доски. Палмер методично перебирала все частоты, но из наушника лился только ровный металлический гул, смешанный с тонким посвистыванием, будто кто-то водил помусоленным пальцем по ободку стеклянного бокала, - планета-гигант пела свою извечную песню, но ни один осмысленный сигнал не нарушал её монотонных радиошумов.
...Они перевалили экватор и пошли над южным полушарием, постепенно сужая круги - пять градусов южной широты, десять, пятнадцать... Сенсорные системы молчали. В стадвадцатикилометровом слое бурлящего водорода, который они могли просканировать с орбиты, не было ни металлических предметов, ни посторонних источников энергии, ни аномально плотных участков, и всё та же беспросветная бурая хмарь заполняла обзорный экран.
Восемьдесят градусов. Восемьдесят пять. Девяносто.
Ничего.
Похитители Спока были там, внизу. Загнаны в угол, заперты где-то под слоем красно-белых облаков - и всё же недосягаемы. Мышка нырнула в мышеловку, да. Вот только мышеловка оказалась слишком велика - с пару миллионов кубических мегаметров газообразного, жидкого и твёрдого водорода. В таком объёме можно было бесследно утопить несколько десятков планет размером с Землю. И совершенно невозможно - отыскать в этих глубинах корабль или станцию, одну-единственную металлическую пылинку среди непроницаемо плотных туч и мощных магнитных полей, блокирующих работу сенсоров.
Кирк в отчаянии стиснул край подлокотника.
Он находился на мостике самого быстрого и мощного корабля Федерации. К его услугам были все технические достижения двадцать третьего века, от сенсорных систем, улавливающих биение человеческого сердца с расстояния в десятки тысяч километров, до орудий, способных стереть с лица Вселенной небольшую цивилизацию. Все чудеса научной и инженерной мысли - против одной-единственной планеты.
Он мог распороть густую облачную пелену молниеносным ударом фазерного луча. Высадить в неё весь запас фотонных торпед и вскипятить водородный океан изнутри. Швырнуть в этот газовый котёл хороший заряд антиматерии, чтобы взрывом запустить цепную реакцию и превратить гигантскую планету во второе солнце системы.
Он мог всё. Кроме одного: спасти друга, затерянного где-то в туманной бездне, во власти неизвестного, умного и жестокого противника.
Обзорам
- Джим...
Молчание.
- Джим, просыпайся.
- М-м-м...
- Капитан, подъём! Красная тревога! Свистать всех наверх!
- Что?! - Кирк вскинулся, отбрасывая одеяло, и, наверное, свалился бы с кровати, если бы не лежал на полу. Точнее, на втором одеяле, расстеленном в углу маккоева кабинета, между стеной и столом, об который он чуть не треснулся головой.
- С добрым утром, - сказал Маккой, протягивая ему исходящий душистым паром стаканчик с кофе. - Хотя, вообще-то, сейчас поздний вечер.
Обжигаясь, Кирк сделал два торопливых глотка, потому что в горле совсем пересохло, и лишь после этого спросил:
- Сколько я проспал?
- Почти четырнадцать часов. Да не дёргайся ты! На корабле всё в порядке, мы летим куда надо и даже догоняем этот чёртов скаут. Я же говорил, что на Скотти можно положиться.
Кирк хмуро взглянул на врача.
- Ты что, усыпил меня?
- Была такая мысль, - признался Маккой, - но не пришлось. Ты сам отключился, пока я ходил за лекарствами.
- Правда? - пробормотал Кирк. - Что это на меня нашло?
- Три дня без сна, - напомнил доктор. - А перед этим ещё месяц хронического переутомления. Я говорил, что недосыпание имеет накопительный эффект? Слава богу, твой организм умнее тебя и лучше знает, что ему необходимо.
- Надо было разбудить раньше...
- Брось. Тебе лучше выспаться сейчас, чем валиться с ног в разгар какого-нибудь сражения. И не переживай, сюда никто не заходил. Я же понимаю, что вид капитана, прикорнувшего на коврике в углу, здорово подрывает боевой дух команды.
Джим фыркнул, чуть не расплескав кофе - к счастью, его осталось на донышке.
- Я бы дал тебе ещё поспать, - продолжал Маккой, - но пришёл вызов от Скотти. Ты нужен на мостике.
- Скажи ему, что я иду, - Кирк раздражённо потёр лицо - кофеин слегка разогнал сонливость, но голова была по-прежнему тяжёлой. На щеке, судя по ощущению, отпечатался тройной след нашивки, а парадный китель выглядел так, словно побывал в зубах у гиппопотама.
- Я принёс из каюты твои вещи, - Врач бросил ему на руки чёрно-золотистую стопку сменной формы. - Душевая в конце коридора, за амбулаторией. Хотя ты-то знаешь, ты же у меня частый гость.
***
Монтгомери Скотт поднялся из кресла, уступая Кирку его законное место. Живое лицо инженера на мгновение просияло при виде капитана, но тут же омрачилось вновь.
- Две новости, сэр, - с ходу доложил он, - хорошая и плохая. С какой начать?
- С хорошей, - Кирк бросил взгляд по сторонам, убеждаясь, что все на своих постах - Хансен, сменивший Сулу за штурвалом, Стайлс за навигационным пультом, Элизабет Палмер у панели связи. Над окуляром сенсорной системы маячила лохматая русая шевелюра Чехова.
- Мы сократили разрыв примерно вдвое. Отстаём от "Эстреллы" на двенадцать часов полного хода. Двигатели работают стабильно, перебоев не ожидается.
- Ясно. А плохая новость?
- Следуя этим курсом, мы через пять часов войдём прямиком в Нейтральную Зону.
- Скаут? - Голос Кирка не дрогнул.
Скотти уныло развёл руками.
- Если они не свернули у самой границы, то покинули территорию Федерации ещё вчера.
- Так, - тихо проговорил Джим. И умолк. На мостике сгустилась неуютная тишина.
Ромуланская Нейтральная Зона. Запретная территория для кораблей Федерации и Империи. Две линии пограничной обороны, две сети сторожевых и наблюдательных постов, раскинутые по обе стороны границы, и между ними - полоса ничейного пространства. Стена из сотен кубических парсеков пустоты, которую сто лет назад возвели между собой противники, слишком уставшие, чтобы продолжать войну, слишком ожесточённые, чтобы помириться.
Официально Объединенная Федерация Планет и Ромуланская Империя находились в состоянии "вооружённого перемирия", по взаимному согласию воздерживаясь от активных военных действий. Но любой корабль из противоположного лагеря, вошедший в пределы Нейтральной Зоны, считался воюющей стороной, и с ним поступали, как с врагом. Вся разница заключалась в том, что ромуланцы обычно расстреливали чужие суда на месте, не тратя времени и сил на возню с пленными, а федералы сначала предлагали нарушителю сдаться по-хорошему; но, поскольку у ромуланцев капитуляция считалась страшным позором, исход в любом случае был фатальным: либо гибель в неравном бою, либо самоуничтожение.
В течение века после заключения перемирия Зона оставалась неприкосновенной. Федерация мирно жила и развивалась, стараясь пореже вспоминать о беспокойных соседях из системы Ромула-Рема. Но три года назад ромуланцы поставили на вооружение сразу два новых вида военной техники - маскирующие экраны и плазменные торпедные установки. И началось...
Первую вылазку они отбили, но равновесие было непоправимо нарушено. Теперь не проходило и нескольких месяцев без сообщения о новом конфликте в нейтральном пространстве. На памяти Кирка граница Зоны нарушалась пять раз со стороны Федерации и шесть - со стороны Империи. Похоже, пришло время сравнять счёт. "Энтерпрайзу" уже доводилось пересекать запретную черту в погоне за противником, уходящим на свою территорию, - будем считать это прецедентом. Правда, придётся ещё доказать, что списанный земной скаут на самом деле был ромуланским судном. Но разве использование маскирующего экрана и бегство в Зону - недостаточно веские доказательства?
Достаточно. По крайней мере, для того, чтобы оправдать риск игры по высоким ставкам. А на этот раз очень ставка высока: при самом худшем раскладе можно не только загубить "Энтерпрайз", но и спровоцировать дипломатический скандал, который ромуланцы при желании легко раздуют до полноценного casus belli. А уж за желанием дело не станет - у остроухих патрициев долгая память, и многие из тех, кто задаёт тон в Сенате, по-прежнему жаждут реванша за провалившееся сто лет назад наступление.
С другой стороны, при самом лучшем раскладе удастся локализовать утечку информации, позволившей скауту выследить "Энтерпрайз" у Эдоса.
И отыскать Спока.
Для Джима Кирка этой второй причины хватило бы, чтобы ломануться без оглядки не только в Нейтральную Зону, но и на самый Ромул, а надо будет - так и за Великий Барьер, куда Эйнштейн фотоны не гонял. Но капитан Звёздного Флота обязан думать и о другом. Если на "Эстрелле" действительно ромуланцы, и если они действительно расшифровали нашу радиограмму в штаб - это не просто плохо. Это так плохо, что хуже некуда.
Слишком отчётливо он помнил тот день, когда из небытия вернулся призрак, казалось бы, давно похороненной бойни. Помнил, как умолкали одна за другой пограничные станции, едва успев бросить в пустоту сигнал бедствия; как в запертых отсеках заживо горели люди - свои люди, сородичи, земляне... И как они гнались за чужим рейдером, уничтожившим четыре федеральных блокпоста, и суеверный страх перед невидимым и неуязвимым врагом бесследно испарялся в пламени чистой, обжигающей, как электрическая дуга, ярости, и чуть ли не впервые в жизни Кирк испытывал настоящее желание убить. Убрать, вычеркнуть из существования тех, кто совершил это, - потому что такое нельзя ни забыть, ни простить...
"Мы не имеем права показывать слабость", - сказал тогда Спок, и с каждой новой стычкой Кирк убеждался в его правоте. Только паритет сторон - или хотя бы видимость такового - удерживает Империю от полномасштабного наступления; но все дипломатические реверансы полетят к чертям, едва ромуланцы получит мало-мальски весомое преимущество. Они нацелены на войну, и они ударят, как только будут уверены в успехе.
Сто лет назад Федерация приняла подобный удар и выстояла. Но тогда у ромуланцев ещё не было кораблей-невидимок. И из соседнего сектора ещё не смотрела жадными глазами молодая, но куда как острозубая Клингонская Империя. Эти пока что притихли, вразумлённые органианцами, но если Ромул и Федерация сцепятся всерьёз, клингоны тут же ввяжутся в драку. Придут, как акулы, на запах крови – и девять из десяти, что помогать они будут не нам.
И прямая обязанность Кирка, капитана "Энтерпрайза", - не допустить такого развития событий. Вылезти из кожи вон, но разобраться, почему ромуланцы беспрепятственно гуляют по территории Федерации, откуда у них земной скаут и зачем им понадобился офицер Звёздного Флота с такой уникальной родословной. А разобравшись - любой ценой поломать им игру. Взлом секретных кодов может означать, что утечка произошла прямо из штаба, и если это так - значит, мы уже сидим на пороховой бочке, которую не сегодня-завтра подожгут.
Но прежде всего надо перехватить "Эстреллу". Единственный вопрос: как сделать это так, чтобы нас не расстреляли в полупарсеке от своей границы?
- Мистер Скотт!
- Капитан?
- Где наш трофей с прошлого визита в Зону?
- А-а-а! - Лицо шотландца расцвело хитрой и понимающей ухмылкой. - На третьем складе лежит, целёхонький. Если надо, в момент установим.
- А предохранители выдержат?
- Обижаете, сэр. Я для такого случая двойной резерв поставлю. Вот только, - инженер снова погрустнел, - не думаю, что эта рухлядь прикроет нас от ихних станций слежения. Остроухие не дураки, на собственную "невидимку" не клюнут.
Капитан кивнул. "Трофей", о котором шла речь, то есть генератор маскирующего поля, был похищен с ромуланского крейсера почти год назад. Инженеры Федерации изучили его вдоль и поперёк, докапываясь до принципов действия устройства, позволяющего сделать космический корабль невидимым во всех диапазонах электромагнитных волн, от инфракрасного и светового до гамма-излучения. И докопались - но чудо-техника так и не нашла применения на федеральных звездолётах. Во-первых, Звёздный Флот традиционно делал ставку на скорость, а не на скрытность, предпочитая наращивать мощность варп-ядра, а не расходовать ресурсы на поддержку маскирующего поля, которое оказалось до безобразия энергоёмким. А во-вторых, как только ромуланским высшим чинам доложили об утечке технологий, те немедленно приняли меры и установили на всех станциях и кораблях системы распознавания своей же маскировки, сведя на нет любое тактическое преимущество, которое она могла дать противнику.
Ромуланцы не дураки, это да. Ну так и мы не лыком шиты...
- Скотти, какую максимальную скорость мы можем развить?
Инженер задумался.
- Двигатели не в лучшей форме, - неохотно признался он. - Я там по мелочи подлатал, что смог, но вообще-то после такого шторма надо было в сухой док становиться, а не по курортам разъезжать...
Кирк молча проглотил упрёк. Скотти с самого начала не одобрял решение провести увольнительную прежде ремонта. Технарь до мозга костей, он был готов ещё месяц коптиться на Звёздной базе, лишь бы привести в прежнее идеальное состояние пострадавшую от ионных потоков силовую установку "Энтерпрайза" - предмет его особой гордости и заботы. Теперь выходило, что дотошный инженер был кругом прав. Если бы их не понесло на Эдос... но что толку жалеть о пролитом молоке?
- Шесть с половиной, - выдал Скотти после непродолжительного раздумья. - Может, до семёрки дотяну, если только...
- Мне нужно восемь, - прервал его Кирк. И, глядя в медленно округляющиеся глаза инженера, добавил: - Под работающей маскировкой.
Скотти с видимым усилием подобрал отпадающую челюсть.
- Вы... - Похоже, шотландец собирался спросить "в своём уме?" - но в последний момент подобрал более дипломатичное выражение, - ...шутите?
- Ни в одном глазу. Можешь не говорить, что это безумие, скажи только - справишься или нет?
Инженер задумался. Кирк прикусил губу: идея была не самой удачной, но в нынешнем положении выбирать не приходилось. Одна только "невидимка" не прикроет их от новых систем слежения. Другое дело - скорость.
Засечь локатором корабль, скользящий по складке искривлённого пространства в пятьсот раз быстрее сканирующего луча? Ха! Проще проследить невооружённым глазом за пулей, выпущенной из древней снайперской винтовки! Обнаружить объект, пролетевший мимо на высокой сверхсветовой скорости, можно только по остаточной ионизации, которую оставляют пространственные искажения при контакте с межзвёздной средой... но ромуланские маскирующие устройства как раз и наводят помехи в пограничном слое варп-поля, размывая ионный след. Маленький побочный эффект, которым до сих пор никому не пришло в голову воспользоваться - потому что сама идея намеренно дестабилизировать варп-поле вызывает у любого нормального инженера не больше энтузиазма, чем предложение проветрить каюту во время полёта, открыв герметично заваренный иллюминатор.
Но нормальному инженеру не под силу за пять минут оживить заглохший варп-двигатель, имея в своём распоряжении лишь необработанный кусок самородного дилития, вынутый из ожерелья взбалмошной инопланетной принцессы. И нормальный инженер не полез бы в готовый взорваться реактор, чтобы вручную, с помощью одного магнитного зонда, перекрыть неуправляемый поток антивещества. На такое был способен один Монтгомери Скотт - и потому Кирку не нужен был "нормальный". Только этот - технический гений, фанатик, изобретатель и немножко чудотворец, жонглирующий законами физики так, как и в страшном сне не снилось конструкторам, что чертили схемы "Энтерпрайза" и вычисляли расчётные параметры его систем.
И Скотти не подвёл. Нахмурился, потёр бритый подбородок. Пошевелил губами, что-то подсчитывая в уме, силясь в очередной раз превратить категорическое "невозможно" в расплывчатое "может, что и получится..."
- Кристалл спалим, - изрёк он, наконец. - Восьмая скорость, да вместе с "невидимкой"... Перегорит всё к такой-то матери, извиняюсь.
- Ну и чёрт с ним, - хмыкнул Кирк. - Ты же на базе все дилитиевые камеры набил под завязку. Нам бы только прорваться, а на обратную дорогу как-нибудь наскребём.
Скотти тяжело вздохнул, уступая.
- Ежели на аварийном режиме... и перегнать мощность с фазерных батарей на сдерживающие контура... С четверть часа протянем до полной разрядки.
- Должно хватить. Бери столько людей, сколько потребуется, и начинай с гондол. Переориентируйте варп-поле так, чтобы фокус возмущений приходился на корму инженерного корпуса, и подключайте генератор прямо в цепь импульсного реактора. У вас три часа на все работы.
- Четыре! - взмолился Скотти. - Мне ещё накопители перезарядить надо!
- Ладно, - сжалился капитан. - Три с половиной, и время пошло. Лейтенант Палмер...
- Слушаю, сэр, - Связистка обернулась к нему; металлическая капля наушника сверкнула в её светлых волосах, точно диковинное украшение.
- Соберите все данные по нашему расследованию: анализ эмберита, записи с эдосианских спутников, результаты аутопсии от доктора Маккоя. Зашифруйте и приготовьте для отправки с беспилотным зондом. Код "Прорыв".
Девушка растерянно хлопнула ресницами, но быстро совладала с удивлением.
- Есть, - отозвалась она почти спокойным голосом. Ей было отлично известно, для чего предназначен код "Прорыв" - аварийный крипт-пакет, заложенный в компьютерную систему "Энтерпрайза", не поддающийся ни считыванию, ни перепрограммированию. Его разрешено было задействовать только один раз и только в одном крайнем случае: если капитан подозревал, что противник взломал стандартные коды Звёздного Флота и перехватывает его сообщения. Применить "Прорыв" - это было всё равно что крикнуть на весь штаб: "Караул! Нас подслушивают!"
На памяти Кирка ни один из двенадцати федеральных звездолётов ещё не использовал свой крипт-пакет - но всё когда-то случается впервые. По крайней мере, с мрачной усмешкой подумал он, мы узнаем, так ли хороша их хвалёная шифровальная программа из ста сорока двух тысяч псевдосемантических единиц.
***
Не то чтобы Кирк сомневался в компетентности молодого навигатора, но всё же...
- Вы уверены, энсин?
- Взгляните сами, сэр, - Чехов перевёл ион-сканер на максимальное разрешение и подвинулся, уступая командиру место у окуляра. - Только фоновое излучение. След полностью рассеялся.
Кирк наклонился к окуляру. В поле зрения с завораживающей медлительностью струились длинные ленты голубого тумана, как будто он смотрел на подёрнутую паром гладь тёплого озера. Кое-где туман становился гуще, образуя размытые сизые клубы и облачка причудливой формы - так сканер реагировал на неоднородности межзвёздной среды, однако ярких пятнышек ионного следа, похожих на брызги кобальтовой краски, не было видно нигде.
Ну что ж... Он ожидал чего-то в этом роде. Удирающий в Нейтральную Зону скаут, само собой, не мог в открытую преодолеть линию федеральных блокпостов по эту сторону границы. Как сказал бы Спок, логично предположить, что беглец вышел из варпа, снова включил маскирующий экран и на импульсной тяге прошёл незамеченным под носом у станций наблюдения. То, что его "невидимка" гораздо совершеннее, чем старый генератор, украденный Кирком у ромуланцев, было ясно ещё на Эдосе. Судя по всему, границу Федерации он пересёк медленно, но беспрепятственно, а потом опять перешёл на варп, так что искать его дальнейшие следы надо уже за запретной чертой, на территории Зоны...
...Если только они там есть.
Чем больше Кирк раздумывал над своими первоначальными выводами, тем менее однозначными они выглядели. Два факта никак не желали укладываться в общую стройную картину: участие неизвестного вулканца, в буквальном смысле приложившего руку к загадочной смерти Эмиля Роша, и поразительная, прямо-таки сверхъестественная осведомлённость похитителей о делах Звёздного Флота. Даже если предположить худшее - прослушивание радиообмена "Энтерпрайза" с базой, многое оставалось непонятным. Например, как преступникам удалось в столь краткий срок узнать, у кого на Эдосе были причины ненавидеть вулканцев. Чтобы так оперативно отыскать среди пятимиллиардного населения планеты того единственного, кто годился на роль мстителя, требовался мгновенный доступ к нескольким базам данных, включая закрытые дипломатические и оборонные ресурсы. При всём уважении к талантам ромуланской разведки - очень и очень сомнительно...
Но если версия об участии ромуланцев ошибочна, то как знать, что скаут действительно направился в Зону? А если это очередная ловушка? Если скрытая под маскировкой "Эстрелла" свернула с прежнего курса и движется сейчас в другую сторону, чтобы сбить их со следа? На сколько ходов вперёд просчитал эту партию неизвестный гроссмейстер, вчистую переигравший их на Эдосе? И не рассчитывает ли он как раз на то, что рьяные преследователи сгоряча помчатся дальше, влетят в Зону и нарвутся на ромуланский патруль?
Стоп. Какими бы невероятными средствами прослушивания и дешифровки ни обладал их таинственный противник, даже ему не под силу прочесть сообщение, отправленное не подпространственной радиоволной, а на крошечном автоматическом зонде, который доберётся до ближайшей Звёздной базы не раньше, чем послезавтра. Вот когда оправдались эти меры предосторожности: теперь Кирк мог быть уверен... ну, почти уверен, что на "Эстрелле" не знают о настигающем их преследователе. Значит, у них не должно возникнуть подозрений, что трюк с фальшивым убийством провалился - но тогда им и незачем лишний раз петлять и путать следы.
Почти уверен - но не на все сто. Потому что ещё оставалась одна возможность, которую Кирк не мог полностью сбрасывать со счетов. Ведь на "Энтерпрайзе" служили четыреста с лишним человек, и, как бы ни было мерзко об этом думать, - кто-то из них мог известить похитителей и о времени прибытия "Энтерпрайза", и о том, куда отправились гулять капитан со старшим помощником, и о севшей на хвост погоне.
Джим ожесточённо тряхнул головой. Нет ничего хуже, чем подозревать своих. Космос - не то место, где можно позволить себе роскошь не поворачиваться к кому-то спиной. Когда целостность твоей шкуры целиком зависит от правильных действий того, кто заряжает тебе кислородный баллон и стоит за пультом транспортатора, ловя сигнал твоего передатчика, доверие идёт в равной цене с жизнью. Капитан, который сомневается в подчинённых - мёртвый капитан.
"А капитан, который не сомневается, рано или поздно нарывается на Бена Финни. Да что там Финни: даже Спок, самый преданный, самый надёжный, однажды злоупотребил твоим безоглядным доверием. Пусть из лучших побуждений, ради твоей же безопасности - но он провёл тебя, как зелёного первогодка. И если лучший друг способен вдруг повернуться неожиданной стороной, что же говорить о тех, с кем ты знаком только по личным делам в корабельной роли да по редким встречам в столовой между вахтами? Чужая душа - потёмки, а ты не Господь Бог и даже не телепат... И кстати, о телепатах: можешь ли ты поручиться, что тот, кто заставил Роша написать признание и приставить ствол к затылку, не успел столь же тесно пообщаться с кем-то из твоей команды?.."
Нет, это уже точно паранойя!
Кирк раздражённо отвернулся от пульта и зашагал по мостику, не замечая встревоженных взглядов, которыми обменялись за его спиной Чехов и Стайлс. Его переполняла злость на самого себя. Он не предполагал, что исчезновение Спока подкосит его так сильно, отняв половину решимости и оставив взамен сплошные сомнения. Сейчас ему, как никогда, нужна была интуиция, то безошибочное чутьё, что много раз выручало его в самых отчаянных ситуациях, - но интуиция молчала, а рассчитывать вероятности так, как Спок, он не умел.
Чехов не знал, что творится на душе у капитана. Он просто смотрел, как Кирк расхаживает вдоль перил, ограждающих верхний ярус мостика, угрюмо наклонив голову и глядя себе под ноги, словно ожидая прочесть ответ на полу. В эту минуту он походил на тигра, кружащего по запертому вольеру в поисках выхода. Павел вопросительно покосился на Стайлса - тот молча пожал плечами.
Кирк остановился. Будто проснувшись, огляделся вокруг и шагнул к навигационной консоли. Мрачно-задумчивое выражение ещё не сошло с его лица, но голос был спокоен и твёрд:
- Курс прежний, лейтенант. Мы идём в Нейтральную Зону.
***
- Восемнадцать минут до входа, - Чехов поднял голову, поморгал, как вытащенный из дупла совёнок, и снова припал к окуляру. Устал парень, отметил про себя Кирк. И немудрено: третью смену не отходит от пульта, а сколько он до того просидел в лаборатории над эдосианским чудо-камушком - остаётся только гадать. Ещё один любитель издеваться над своим организмом... нет на него Маккоя. Хотя ехидный доктор наверняка сказал бы, что это капитан подаёт команде дурной пример.
Ничего не поделаешь, сейчас Чехов нужен здесь, на мостике. Сейчас именно от него зависит, сумеем ли мы проскользнуть мимо наблюдательных постов, не поднимая лишнего шума. Он не единственный специалист по сенсорным системам на борту "Энтерпрайза", но он - лучший. Если не считать Спока.
Спок... Если мы его вытащим - нет, не если, а когда! Когда мы его вытащим, я сам ему расскажу про успехи его подопечного. И пусть он только попробует заикнуться, что гордиться учеником - нелогично...
- Пятнадцать минут до входа. Перевожу сенсоры в пассивный режим.
Кирк ударил ладонью по кнопке связи на подлокотнике.
- Инженерный, доложите.
- Генератор маскировки подключен, сэ'р, - Как обычно в напряжённые моменты, гэльский выговор Скотта сделался отчётливее; точно так же Чехов, волнуясь, окончательно сбивался на резкий и звонкий русский акцент, а Маккой начинал по-южному тянуть слова. - Варп-поле пока стабильно, флуктуации пограничного слоя в пределах допустимого, но я бы проверил ещё разок...
- Проверять некогда, у нас всего одна попытка. Дашь полную мощность по моей команде, а там видно будет.
- Айе, сэ'р. Только лучше бы нас всё-таки не было видно.
Кирк тихо рассмеялся. Каламбур вышел не слишком удачный, но уже то, что у инженера остались силы и желание шутить, было добрым знаком.
- Тринадцать минут до входа, - предупредил Чехов.
- Красная тревога, - Свет померк, под потолком вспыхнули и замигали сигнальные лампы, разбросав гранатовые отсветы по гладким плоскостям консолей и мониторов. - Фазеры отключить, щиты на минимум. Всю энергию на варп-ядро.
- Фазерные батареи отключены, - эхом откликнулся Стайлс. - Щиты на десяти процентах.
- Готов к разгону, - Руки Хансена с обманчивой лёгкостью скользили по контактной поверхности пилотской консоли, по старой привычке называемой "штурвалом". Эта лёгкая, почти небрежная манера была лучшим свидетельством мастерства, доведённого до той степени, когда сложная последовательность действий, приводящих в движение сверкающую громаду звездолёта, становится неосознанной и естественной, как вдох и выдох. Если бы они летели в бой, на этом месте сидел бы Сулу. Но в предстоящей гонке, требующей не высоких чудес пилотажа, а хладнокровия, терпения и ежесекундного контроля, опыт Хансена давал ему преимущество над блестящим талантом младшего товарища.
- Всем постам: боевая готовность, - Встроенный пульт интеркома под рукой Кирка мигнул двойным зелёным огоньком, подтверждая, что слова капитана передаются во все отсеки корабля, от инженерного до медицинского. - Максимальный варп по моей команде. Десять. Девять. Восемь.
По мостику пробежал едва уловимый шорох. Стайлс шевельнулся в кресле, устраиваясь поудобнее, Хансен глубоко вздохнул, расслабил плечи. Чехов переступил с ноги на ногу; он казался самым напряжённым из всех, но и в его напряжении не было страха - только полная сосредоточенность.
- Семь. Шесть. Пять...
Где-то под полом зародилась вибрация - низкий басовый звук, проходящий сквозь весь корпус и гондолы корабля, как сквозь трубы органа. Реакторы набирали мощность, готовясь выплеснуть всю накопленную энергию на варп-катушки.
- Четыре. Три. Два.
"Только бы выдержали предохранители..."
- Один. Старт!
Хансен опустил обе руки на консоль. Свет аварийных ламп на мгновение потускнел, вибрация усилилась, переходя в тонкий комариный зуд - и звёзды на обзорном экране вспыхнули, вытягиваясь тонкими серебряными иглами.
И почти сразу корабль тряхнуло - два раза подряд, да с такой силой, что Кирк чуть не прикусил язык.
- Инженерный! - рявкнул он в интерком.
- Небольшой срыв по левой границе поля, - невозмутимо отозвался Скотти. - Уже прошёл. Варп-поле стабильно, "невидимка" работает.
- Варп-фактор семь и три, - отрапортовал Стайлс. - Семь и пять... семь и восемь... Семь и девять, скорость постоянная.
- Так держать. Чехов, далеко ещё до Зоны?
- Мы уже в ней! - радостно сообщил энсин. - Только что миновали Четвёртый форпост. Держу пари, они даже не поняли, что это мимо них просвистело!
- Хорошо. Глядите в оба!
Он позволил себе перевести дыхание. Первая, самая сложная часть задачи была выполнена: им удалось набрать необходимую скорость под маскирующим экраном, что само по себе сошло бы за небольшое чудо, и невозбранно пересечь границу Зоны. Теперь оставалось только скрестить пальцы и ждать.
Хронометр на левом подлокотнике бесстрастно отсчитывал секунды. Тик, тик, тик - мерное подмигивание индикатора на маленьком экране сводило с ума, как капающая на темя холодная вода. Говорят, в древности это считалось самой жестокой пыткой... богатая фантазия была у предков, ничего не скажешь.
- Чехов? - не выдержав, позвал он.
Энсин коротко мотнул головой, не отрываясь от пульта. Вибрация не прекращалась, но и не нарастала - "Энтерпрайз" напрягал все силы, пытаясь удержаться в распадающемся коконе свёрнутого пространства. Пока что это ему удавалось...
Пульт связи мигнул тревожным красным огоньком - "срочный вызов", но прежде чем капитан успел ответить, корабль встряхнуло снова. На этот раз - по-настоящему.
Кирк сообразил, что произошло, лишь когда обнаружил себя стоящим перед креслом на четвереньках, с ноющими от удара об пол ладонями. Пол под ним дёргался и качался так, что на мгновение показалось - это стальная плита межпалубного перекрытия гнётся и выгибается горбом. Отчаянный вой сирены ввинчивался в уши.
- Скорость семь и два, нестабильна! – прокричал Стайлс. Он упирался ногами в основание консоли, чтобы его не вышвырнуло с места. Хансен цеплялся за приборную доску, шаря свободной рукой по сектору управления варп-двигателями.
- Скорость не снижать! - приказал Кирк. Не рискуя подниматься, он дотянулся до подлокотника и шлёпнул по кнопке интеркома. - Скотти, что происходит?
- Варп-поле коллапсирует, - донёсся голос инженера сквозь внезапно усилившиеся помехи. - Сильные колебания в пограничном слое у левой гондолы, первый резерв перегорел. Начинаю торможение...
- Отставить!
- Капитан!..
- Я сказал, отставить! Если затормозим реактор, мы его потом не разогреем! Делай что хочешь, но стабилизируй ядро хоть ненадолго!
Ответ Скотти пропал в сухом треске статики. Толчки прекратились так же внезапно, как и начались; улучив минуту затишья, Кирк забросил себя в кресло и пробежался взглядом по сигнальному табло. Все жизненно важные системы функционировали в пределах "жёлтой" нормы, только индикатор работы варп-ядра подползал к опасному "красному" сектору. Чёртова ромуланская штуковина!
- Скорость семь и четыре! - крикнул Стайлс. - Пока держится!
"Энтерпрайз" била крупная неутихающая дрожь. Из интеркома, наполовину заглушённые воплями сирены, доносились глухие удары, скрежет и бессвязные обрывки команд - Скотти со своими инженерами пытался обуздать взбесившийся реактор.
Сколько времени прошло с момента старта? На такой скорости они уже должны были пройти чуть не половину Нейтральной Зоны. Тихоходная "Эстрелла" не могла улететь так далеко, они вот-вот должны её настигнуть - но где же, где этот проклятый след? Неверный курс? А если нет, если подозрения были верны и скаут действительно свернул у границы - что тогда? Хороши же они будут, болтаясь посреди запретного сектора с вышедшим из строя двигателем и перегоревшим дилитиевым кристаллом...
- Не удержим, сэ'р, - затрещал интерком. - Надо глушить реактор.
- Ещё пять минут, - выдохнул Кирк. - Дай мне ещё пять минут, Скотти...
- Через пять минут нам придётся эвакуировать корабль!
- Тогда... отрубай жизнеобеспечение. Всю свободную мощность - на сдерживающее поле. Сейчас.
Темнота рухнула на мостик глухим чёрным пологом. Погасло освещение, выключился обзорный экран - лишь под руками Хансена подсвечивалась приборная доска, да перед Стайлсом на навигационной панели теплилось несколько огоньков. Сирена захлебнулась, и в тишине стало слышно тяжёлое дыхание людей. Откуда-то потянуло едким запахом дыма. В углу тихо закашлялась Палмер.
Кирк облизнул пересохшие губы. За пять минут от несвежего воздуха никто не умрёт, но эти минуты могут решить многое. Или они нагонят "Эстреллу" - или всё было впустую. И тогда придётся как-то выбираться из этой западни и теперь уж точно искать шпиона среди команды. Простившись заодно с надеждой отыскать Спока...
- Есть след! - вдруг завопил Чехов. - Двадцать восемь, отметка три!
- Полный стоп! - не задумываясь, скомандовал Кирк. - Скотти, глуши реактор!
Их снова затрясло, но эта волна вибраций была слабее и быстро погасла. Затих и надрывный гул тянущих на пределе двигателей. Кирку показалось, что "Энтерпрайз" вздохнул, хрипло и облегчённо, точно загнанная лошадь, которую перестали пришпоривать.
Чехов завис над окуляром, вцепившись в него одной рукой, а другой нащупывая тумблер спектрографа. Синеватый свет, льющийся из обрезиненного раструба, делал его румяное лицо бледно-лиловым, как у утопленника.
- Что там?
- Бета-дейтерий, - откликнулся энсин. - И след совсем свежий.
Этого он мог и не говорить. Полустабильный бета-дейтерий, основное топливо импульсных двигателей, под действием жёсткого космического излучения распадается за несколько часов, так что корабль, идущий на импульсной тяге, можно обнаружить только по горячим следам.
- Наш?
- Тяжёлых примесей почти нет. Ромуланские птички фонят сильнее. - Чехов хохотнул - скорее нервно, чем весело, но обстановка его извиняла. - Не думаю, что по Нейтральной Зоне летают целые толпы федеральных кораблей. Это "Эстрелла", больше некому.
- Что впереди по курсу?
- Звезда. Жёлто-оранжевый карлик, похоже, старый... и наш скаут точно ушёл в систему! Дейтериевый шлейф рассеян по гелиопаузе!
Есть. Кирк медленно выдохнул, чувствуя, как понемногу отпускает сумасшедшее напряжение. Если дейтерий осел в гелиопаузе, значит, солнечный ветер гонит его изнутри системы. Мышка только что нырнула в мышеловку. Умница, Павел. И Хансен не подкачал. И Скотти просто молодец. И ты, Джим, тоже не промах - ведь сработало же, чёрт побери, сработало!
- Есть планеты? - спросил он, пытаясь выглядеть спокойным, хотя едва мог усидеть на месте от нетерпения.
Чехов прильнул к окуляру, торопливо защёлкал кнопками
- Только одна, - он неожиданно замялся. - Капитан... это планета J-класса.
- Спутники?
- Нет.
- Посмотрим вблизи. Четверть импульса, Хансен.
Свет на мостике загорелся в полную силу, и дышать стало заметно легче. Кирк откинулся на спинку кресла. Прохладная струйка воздуха из вентиляции приятно щекотала вспотевшее лицо и шею.
Планета вырастала на экране ржаво-охристым шаром с мраморными прожилками красных и белых облаков. Класс J - газовый гигант типа Юпитера, водородно-метановый пузырь, сжатый собственной гравитацией, спелёнатый густым покрывалом аммиачных туч. На таких планетах не селятся - у них нет твёрдой поверхности, атмосфера непригодна для дыхания гуманоидов, а давление и сила тяжести во много раз выше стандартных. Здесь можно жить только на землеподобных планетоидах-спутниках или на автономных космических станциях. Видимо, к подобной станции и направилась "Эстрелла" - а иначе зачем ей было соваться в эту пустую безжизненную систему?
Огромный бок планеты загородил весь экран. Сплошным ржаво-охристым полем поплыли тучи, завиваясь беспорядочными полосатыми и кольчатыми узорами.
- Предельный радиус действия сенсоров в этой атмосфере?
Чехов нахмурился, с сомнением разглядывая плотные клубящиеся облака, подсвеченные изнутри дрожащим лиловым огнём молний.
- Очень много статических разрядов. Сто двадцать километров... может быть, чуть больше.
- Подключите резервный контур и сканируйте на всю глубину. Самый полный охват. Хансен, поисковая схема "геликс".
На мостике стало тихо - почти так же тихо, как вчера утром в часовне. Разговоры прекратились, слышался только ровный гул импульсных двигателей да через равные промежутки времени - писк навигационной системы, отмечающей очередной пройденный отрезок дуги. "Энтерпрайз" шёл по спирали, обгоняя планету в её неторопливом вращении, словно нож, очищающий гигантское яблоко, - только вместо красно-жёлтых завитков кожуры на экране бесконечной лентой тянулось бурое месиво, и меньше его не становилось, сколько ни режь.
Чехов сопел и кусал губу. Хансен не поднимал глаз от приборной доски. Палмер методично перебирала все частоты, но из наушника лился только ровный металлический гул, смешанный с тонким посвистыванием, будто кто-то водил помусоленным пальцем по ободку стеклянного бокала, - планета-гигант пела свою извечную песню, но ни один осмысленный сигнал не нарушал её монотонных радиошумов.
...Они перевалили экватор и пошли над южным полушарием, постепенно сужая круги - пять градусов южной широты, десять, пятнадцать... Сенсорные системы молчали. В стадвадцатикилометровом слое бурлящего водорода, который они могли просканировать с орбиты, не было ни металлических предметов, ни посторонних источников энергии, ни аномально плотных участков, и всё та же беспросветная бурая хмарь заполняла обзорный экран.
Восемьдесят градусов. Восемьдесят пять. Девяносто.
Ничего.
Похитители Спока были там, внизу. Загнаны в угол, заперты где-то под слоем красно-белых облаков - и всё же недосягаемы. Мышка нырнула в мышеловку, да. Вот только мышеловка оказалась слишком велика - с пару миллионов кубических мегаметров газообразного, жидкого и твёрдого водорода. В таком объёме можно было бесследно утопить несколько десятков планет размером с Землю. И совершенно невозможно - отыскать в этих глубинах корабль или станцию, одну-единственную металлическую пылинку среди непроницаемо плотных туч и мощных магнитных полей, блокирующих работу сенсоров.
Кирк в отчаянии стиснул край подлокотника.
Он находился на мостике самого быстрого и мощного корабля Федерации. К его услугам были все технические достижения двадцать третьего века, от сенсорных систем, улавливающих биение человеческого сердца с расстояния в десятки тысяч километров, до орудий, способных стереть с лица Вселенной небольшую цивилизацию. Все чудеса научной и инженерной мысли - против одной-единственной планеты.
Он мог распороть густую облачную пелену молниеносным ударом фазерного луча. Высадить в неё весь запас фотонных торпед и вскипятить водородный океан изнутри. Швырнуть в этот газовый котёл хороший заряд антиматерии, чтобы взрывом запустить цепную реакцию и превратить гигантскую планету во второе солнце системы.
Он мог всё. Кроме одного: спасти друга, затерянного где-то в туманной бездне, во власти неизвестного, умного и жестокого противника.
Обзорам
суббота, 26 мая 2012
Hailing frequencies open, sir-r-r-r-r...
читать дальше Глава 5
Спок проснулся, но не двинулся с места и глаз открывать не стал. Сознание было ясным: он помнил эдосианский полдень, выстрел и бегство, боль, внезапно сковавшую ноги, отчаянное лицо капитана, тающее в холодном сиянии транспортного луча... По ту сторону сияния был полутёмный отсек и затхлый воздух с незнакомым жгучим привкусом; два вдоха - и вязкая чернота наркотического сна. Сквозь эту черноту он изредка пробивался к поверхности, но лишь для того, чтобы снова глотнуть едкого газа из прижатой к лицу маски и провалиться обратно в забытье.
Поэтому теперь, когда ему, наконец, позволили очнуться, он не спешил открывать глаза. Память подсказывала, что он находится в плену, а логика - что самым разумным в этой ситуации будет, не выдавая себя, понаблюдать за обстановкой. Зрение - самое ценное из шести телесных чувств, но и остальные могут дать достаточно информации об окружающем мире. Сосредотачиваясь на каждом из них по очереди, Спок понемногу начал выяснять, куда он попал.
Итак, он лежал на спине, и под ним была плоская жёсткая поверхность, похожая на диагностическую койку в лазарете "Энтерпрайза". Он был одет - тело осязало прикосновение ткани - но эта одежда имела более свободный покрой, чем флотская униформа, а холодок сквозняка на обнажённой коже дал понять, что рукава рубашки заканчиваются на уровне локтей. Его руки были вытянуты вдоль боков и чуть разведены в стороны; он незаметно напряг мышцы и ощутил сопротивление. Что-то наподобие широких лент охватывало запястья, удерживая их по обе стороны койки. Через пару секунд он выяснил, что и ноги закреплены таким же образом. Либо его считают опасным, либо хотят исключить любую попытку побега, либо... Спок взвесил третью возможность и нашёл её не менее вероятной, чем две другие: его готовят к форсированному допросу.
В пользу этой версии говорило и обоняние. Среди запахов озона и пластика, смешанных с резкой химической вонью дезинфицирующих растворов, он уловил слабую горьковато-металлическую нотку. Его коллеги-земляне могли бы подумать, что где-то в сети перегорел медный контакт, но Спок знал, что электричество тут ни при чём.
В этом месте пахло кровью.
Где-то невдалеке прошипела открывающаяся дверь, и Спок задержал дыхание, обратившись в слух. Вошли двое - он чётко различал их шаги. Тот, что в тяжёлой обуви, остановился у самого входа. Другой приблизился вплотную, ступая неторопливо, мягко и весомо, как сехлат по рыхлому песку. Поправка: как сытый и спокойный сехлат. Потому что голодные и рассерженные сехлаты больше напоминают ураган, сметающий всё на своём пути, и это основная причина, по которой их следует кормить вовремя...
- Ты проснулся, - произнёс тихий, ровный голос. - Дальнейшее притворство бессмысленно.
С этим трудно было спорить. Спок открыл глаза и повернул голову на звук, уже примерно представляя себе внешность собеседника, который обращался к нему на родном языке с выговором жителя Великих Равнин.
Вулканец. Зрелого возраста, от ста сорока до ста пятидесяти лет, в мягкой коричневой тунике, какие носят работники научных лабораторий; поверх туники - чёрная накидка без родовых знаков. Рост средний, фигура слегка грузная, выдающая привычку к малоподвижному образу жизни. Бледная кожа и прямые, блестящие чёрные волосы - действительно, типичный равнинник, а вот глаза необычные: светлые, серо-зелёные, прозрачные, как берилл.
- Мира и долгой жизни, Спок, - Незнакомец вежливо склонил голову. - Меня зовут Солкар. Будь гостем в моём доме.
Не ответив на приветствие, Спок перевёл взгляд на свои руки, обвитые прочными фибропластовыми ремнями.
- В доме моего отца гостей принимали иначе, - холодно сказал он.
- Это всего лишь предосторожность, в которой больше нет нужды, - Солкар поочерёдно провёл ладонью над креплениями по бокам кровати, и ремни моментально ослабли. Спок успел заметить на руке странного вулканца массивный металлический перстень, блеснувший на свету плоской верхней гранью. Дистанционный магнитный размыкатель, притом на редкость компактный. Очаровательно.
Он освободил руки и сел, отметив про себя, что путы были довольно щадящими: кисти почти не затекли. Сбросил растянутые петли с щиколоток, спустил ноги на пол и огляделся.
Помещение, где он находился, напоминало одновременно лабораторию и операционную. Вдоль стен тянулись длинные столы со встроенными терминалами, на застеклённых полках теснились рядами пробирки с неизвестными реактивами, стопки дискет и инструменты в чехлах. Всю дальнюю стену занимала огромная полусфера вогнутого экрана с мигающими по краям индикаторами. Перед экраном стоял высокий стол с продолговатым блоком стазис-генератора и стерилизующей лампой на сложенном кронштейне.
Лаборатория - или всё же операционная? - выглядела вполне мирно, если забыть про снабжённую ремнями диагностическую койку, на которой он сидел. И про этот слабый, застарелый металлический запах, витающий в кондиционированном воздухе. И про широкоплечую фигуру в сером, замершую без движения у закрытых дверей.
В первую секунду Спок чуть не принял его за ещё одного сородича. Вулканцы и ромуланцы действительно очень похожи друг на друга. Строго говоря, они относятся к одному биологическому виду: две тысячи лет изоляции - слишком малый срок для отделения новой эволюционной ветки. Но вот эта характерная черта, клиновидный хрящевой выступ на лбу, у коренных вулканцев не встречается с тех пор, как большинство "высоких кланов", представителей дореформенной элиты, чьё богатство составляли военные заводы и боевые корабли, отринули мирное учение Сурака и вслед за своими неистовыми предводителями покинули Вулкан. Те, кто остался, за несколько поколений смешались с прочим населением, не обращая более внимания на династические принципы и чистоту родословной, и рецессивный ген растворился без следа. Но на Ромуле, где изгои-аристократы нашли новую родину, продолжали рождаться дети с развитым хрящевым клином.
У этого клин был едва намечен - просто верхняя граница надбровных дуг выступала сильнее обычного, но Спок не в первый раз сталкивался с ромуланцами и ошибиться не мог. Внешне он остался спокоен, хотя глубоко на дне, скрытый под многими слоями самоконтроля, шевельнулся холодный комок обречённости. Участие ромуланцев означало, что его похитили для получения информации. На Вулкане его учили контролировать боль, в Академии ЗФ - сопротивляться допросам, и он был почти уверен, что сможет удержать при себе все стратегически важные данные, которыми владел на правах первого офицера "Энтерпрайза". Но, будь у него выбор, он пожелал бы себе более лёгкой смерти.
- Не обращай на него внимания, - тихо сказал Солкар, проследив его взгляд. - Он мой слуга, а не слуга Империи. Здесь никто не причинит тебе вреда, брат.
С полсекунды Спок обдумывал это неожиданное заявление.
- Ты старше моего отца, не говоря уже о моей матери. Следовательно, мы не можем быть братьями.
По лицу Солкара пробежала быстрая гримаса, и Спок подумал, что для вулканца его визави непростительно эмоционален. Он готов был поклясться, что Солкар чуть не улыбнулся.
- Нас роднит нечто большее, чем несколько сотен общих генов. Мы рождены не от брака двух людей - от союза двух миров. Во мне, как и в тебе, лишь половина вулканской крови.
Спок внимательнее вгляделся в его черты. Особого смысла это, впрочем, не имело: в смешанном геноме вулканская часть доминирует, и по одной только внешности гибрида невозможно отличить от чистокровного вулканца. Но глаза Солкара ответили ему таким же пристальным и прямым взглядом, - странные глаза цвета земного моря в ненастную погоду. Нет, не лжёт. По крайней мере, сам верит в то, что говорит.
- В Академии Наук меня называли первым межвидовым гибридом, - сказал Спок, не опровергая слова Солкара, а только обозначая точку, где его мнение расходилось с официальным мнением вулканской науки.
- Да. А за сто лет до твоего рождения они утверждали, что гены землян и вулканцев несовместимы, и это тоже была ложь. Ложь, порождённая страхом, невежеством и непониманием.
Он прошёлся вдоль стола, заложив руки за спину, как лектор перед аудиторией.
- Я родился в 1728 году от Пробуждения*. Впрочем, термин "родился" едва ли применим в моём случае: я был зачат в колбе электронного микроскопа и выращен в инкубаторе. Я знаю имя землянки, которой принадлежит материнская половина моих хромосом, но мы никогда не встречались. Она умерла около восьмидесяти лет назад.
Голос Солкара звучал размеренно и сухо. Эмоциональный всплеск был подавлен, со Споком снова разговаривал истинный вулканец - хладнокровный, сдержанный, отстранённый.
- Мой отец занимался изучением вопросов межрасового скрещивания. Его задачей было выяснить, возможно ли получение потомства в смешанных браках с землянами. Чтобы избежать проблем этического свойства, он использовал для эксперимента свой генетический материал, а меня принял в клан и воспитал как собственного ребёнка. За моим развитием наблюдали учёные, и отец никогда не скрывал от меня обстоятельств моего появления на свет, но позаботился о том, чтобы я не чувствовал себя неполноценным. Никто не делал различий между мной и чистокровными вулканцами, пока не выяснилось, что смешанный геном наделяет своего носителя некоторыми неожиданными качествами...
Он сделал паузу. Спок ждал, ничем не выдавая любопытства. Его тоже неоднократно обследовали в клинике генной инженерии, но не обнаружили никаких отклонений, кроме запланированных. Физически он почти не отличался от своих сородичей по отцу, о земной наследственности напоминали только нестандартная группа крови да сбитый цикл пон-фарр. Но вряд ли его странный собеседник имел в виду это.
- Масштаб этого события, - неторопливо продолжил Солкар, - можно сравнить с наступлением бронзового века. Случайное соединение мягкой меди и ещё более мягкого олова породило твёрдый, прочный сплав - и вся цивилизация поднялась на качественно новый уровень развития. Столь же эпохальное открытие совершил мой отец. Вулканцы обладают ограниченными телепатическими способностями, земляне, за редким исключением, телепатически инертны, но соединение генов двух этих видов произвело на свет меня.
Он резко повернулся и взглянул Споку в глаза. Стало холодно, словно потянуло сквозняком из приоткрытого окна, но системы контроля температуры были ни при чём: холод шёл не снаружи, а изнутри. Воздух сгустился и зазвенел от напряжения - а источником этого напряжения был человек в простой чёрной накидке, чей льдистый взгляд ощущался как стиснутая на горле рука.
Споку довелось побывать на запретной планете Талос; он встречался с обитателями Мелкота, великими мастерами иллюзий, и прикасался к сверкающему, нестерпимо чуждому разуму медузианца, но за все годы странствий в дальнем космосе он никогда не сталкивался с телепатом такой невероятной мощи. Солкар ещё не давил всерьёз, не угрожал - но само его присутствие несло в себе давление и угрозу, как тяжесть нависшей над головой скалы. Спок замкнулся, окружая свой разум глухим защитным барьером - мгновенное, рефлекторное и совершенно бесполезное действие. Силы были настолько неравны, что защита не имела значения: Солкар мог убить его одним движением мысли, раздавить мимоходом, как насекомое в кулаке...
С другой стороны, его жизнь и до этого находилась в полной власти Солкара. Фазер на поясе охранника обладал не меньшей убойной силой, так что, в сущности, его положение не изменилось. Если не считать болезненного напора чужого разума, противостоять которому становилось всё труднее.
- Ты не боишься, - Солкар отвёл взгляд, и Спок едва сдержал вздох облегчения - словно гора упала с плеч. - Хорошо. Я устал от чужого страха. Мой отец, учёные из Академии, матриарх нашего клана, Совет – все видели во мне только опасность. Когда я... - он странно дёрнул головой, словно отгоняя неприятное воспоминание, - когда они узнали истинную силу моего Дара, меня решили уничтожить. Я бежал с Вулкана и нашёл укрытие здесь, вблизи ромуланской границы. Они искали меня, но безуспешно; потом ромуланцы начали войну против Федерации, и мои следы окончательно затерялись. До установления Нейтральной зоны по всему сектору шли ожесточённые бои. Меня сочли погибшим, информацию о моём существовании стёрли из всех источников, и эксперименты по межвидовому скрещиванию были надолго запрещены.
Но я спасся, ибо это был мой долг - сохранить себя, свой генотип и свой Дар. Я один был свидетельством великого прорыва, который мог бы привести оба наших мира к небывалому величию и процветанию. И я продолжил работу, начатую моим отцом. Я поклялся себе, что повторю его случайный успех.
Спок ещё раз окинул комнату внимательным взглядом. Операционный стол. Экран - несомненно, часть мощного вычислительного комплекса. Приборы, инструменты, реактивы... и запах. Этот запах, въевшийся в чистые стены, в стерильный пластик покрытий, проступающий сквозь свежесть многократно очищенного воздуха, будто пятно вязкой медной зелени сквозь белую ткань медицинского халата. Запах, который невозможно истребить ни озоновыми лампами, ни дезинфицирующими растворами...
- Генетические эксперименты над разумными существами запрещены законами Вулкана и Федерации, - глухо проговорил он.
Слова царапнули гортань, как сухие песчинки - и так же, как в пригоршне песка, в них не было ни веса, ни пользы. Солкар лишь покачал головой.
- Твой разум пребывает в плену тех же стереотипов, что ослепили моего отца и его помощников. Каждое великое достижение начинается с нарушения законов - об этом свидетельствует вся наша история. Если бы Т’Кешт и Эшвар не нашли в себе смелости преступить религиозные догмы, мы бы до сих пор считали, что Т‘Хут есть отражение Ах’храк** в стеклянном куполе небес. Если бы Сурак не бросил вызов привычному укладу общества, в котором он вырос, Вулкан не вышел бы из эпохи дикости. Логика учит, что во всём должна быть мера - и в повиновении законам, и в пренебрежении ими. Разве брак твоих родителей не был вызовом общепринятым правилам? Разве твоё рождение не было нарушением законов самой природы?
Спок промолчал. Бессмысленно спорить с тем, кто использует логику для подтверждения заведомо нелогичных тезисов - это он понял из опыта общения с доктором Маккоем. Но спорить с тем, кто апеллирует к логике для оправдания преступления, не только бессмысленно, но и смертельно опасно.
- Мои методы могут показаться неэтичными, - вздохнул Солкар, - и даже антигуманными. Именно поэтому мне приходится работать тайно, вдали от родного мира. Больше ста лет прошло с тех пор, как я покинул Вулкан, и все эти годы я трудился. Сначала - чтобы выжить. Потом - чтобы построить эту станцию и лабораторию, собрать оборудование, расшифровать собственный геном... Мой отец был выдающимся учёным. Всё, что он сделал, опираясь на поддержку целого института, мне предстояло повторить в одиночку. И... я потерпел неудачу.
Солкар сцепил пальцы - не так, как это делают вулканцы, приступая к медитации, а так, как делают земляне, чтобы унять дрожь в руках. Полукровка неплохо владел собой, но это стоило ему слишком больших усилий.
- Я перепробовал всё - клонирование, генное конструирование, направленные мутации. Я добывал образцы ДНК других землян и вулканцев... даже ромуланцев. Попытка за попыткой... тысячи экспериментов, тысячи погибших зародышей... Выживал лишь один из ста, но и этих мне не удавалось сохранить. Наследственные болезни, врождённые пороки развития - мои ошибки губили плоды моих же трудов. А потом... потом появился ты.
Он снова поднял глаза на Спока; взгляд его был неподвижно-цепок, как у одержимого, и огни ламп отражались в глубине зрачков слепыми белыми бликами.
- Я следил за тобой ещё до твоего рождения, с того дня, как врачи из Академии доложили об успешной пересадке эмбриона в тело биологической матери. Я мог бы рассказать тебе, скольких усилий мне стоило организовать это наблюдение и, в конце концов, эту встречу. Сколько раз я терял тебя из виду, отчаивался, опасался за твою жизнь. Сколько раз проклинал твою непозволительно опасную профессию. Ты и Звёздный Флот... - Он с видимым трудом подавил нервный смешок. - Это... всё равно что использовать меч работы С’Хариена вместо кочерги для разгребания углей. Но с прошлым покончено. Здесь ты найдёшь куда более достойное применение своим способностям.
- Мои способности не так велики, как ты полагаешь, - Спок выбирал слова осторожно, будто нащупывая путь в темноте по кромке обрыва, где неосторожный шаг грозит падением, - Я прошёл обучение в храмовой школе Ши’кара. Четвёртая ступень по когнитивному взаимодействию и пятая ступень по эмпатическому. Чуть выше, чем у моего отца, но не выше, чем у многих чистокровных вулканцев. Во мне нет того, что ты ищешь, Солкар. Никакой уникальной силы.
- Есть, - уверенно возразил Солкар. - Это ещё одно свойство смешанной крови: наш Дар изначально пребывает в латентном состоянии, и то, что ты до сих пор не заметил его проявлений, - вполне нормально. Я был примерно в твоём возрасте, когда мой телепатический потенциал раскрылся полностью. А твоя сила пока что спит, и для её пробуждения необходим начальный импульс. Инициация, - Он хрустнул переплетёнными пальцами, разминая суставы. - Думаю, одного слияния будет достаточно. Я только покажу тебе дорогу - дальше ты сможешь пройти самостоятельно...
В первое мгновение Споку показалось, что он ослышался. Невозможно было поверить, что ему всерьёз предлагают раскрыть свой разум перед врагом, впустить в сознание неуравновешенного телепата, чьи нервные импульсы могут испепелить его мозг, как плазменная дуга сжигает паутинно-тонкие проводки микросхемы. Добровольно отдать самые ценные знания, самые сокровенные помыслы на милость изгоя и преступника, за спиной которого, возможно, стоит ромуланская разведка...
Этот генетик-самоучка действительно утратил всякую логику, если ожидает от него согласия.
Солкар, видимо, что-то почувствовал - и опустил поднятую было руку. На его лице под маской натянутого бесстрастия проступила горечь.
- Ты мне не доверяешь, брат? Подозреваешь меня в сотрудничестве с Ромулом? Понимаю. Ты привык мыслить, как солдат, и тебе, наверное, трудно представить, что моя цель несоизмеримо выше и важнее всей этой пограничной грызни, которую ты считал частью своей работы. Лишь этой цели я служу - а не Империи и не Федерации. Что же касается его, - он указал на застывшего у дверей ромуланца небрежным кивком, как на что-то неодушевлённое, - то пусть тебя не смущает его расовая принадлежность. Он подчиняется только мне. Взгляни и убедись сам.
Он больше ничего не сказал, даже не шевельнул рукой - но ромуланец каким-то образом понял, что от него требуется. Приблизился, чётко печатая шаг, и остановился на расстоянии двух метров. Слишком далеко, чтобы попытаться сорвать у него с пояса фазер. Достаточно близко, чтобы рассмотреть его во всех подробностях.
Ширококостное, чуть скуластое лицо принадлежало к тому типу, который земляне, с их привычкой смешивать внутренние и внешние качества, обычно называют «волевым». Тяжёлая челюсть и резко очерченные носогубные складки плохо сочетались с расслабленно-вялой линией рта, как будто принадлежали двум разным людям. Щёку пересекал глубокий, неровно стянутый шрам, что говорило не только о боевом опыте охранника, но и о низкой квалификации его лечащего врача. Но не шрам привлёк внимание Спока, а глаза ромуланца: тёмные, тусклые, как стекло фонаря с погашенной свечой - и так же, как стекло, отражающие только взгляд смотрящего в них. Никакого выражения, ни проблеска собственной мысли, ни тени чувства...
Спок никогда не позволял себе сканировать собеседника без разрешения, но сейчас не время было соблюдать правила хорошего тона. Он потянулся к ромуланцу, ловя раскрытой ладонью вибрацию незримых нитей - и отдёрнул руку, ощутив впереди ледяную, мертвенную пустоту.
Он не сразу понял, что это означает, потому что никогда не сталкивался с этим в жизни - лишь в древних преданиях и легендах, в хрониках тёмных эпох, канувших в прошлое задолго до Пробуждения...
Каэ'ат-ран, убийство разума. Телепатическое воздействие, полностью уничтожающее волю и способность к самостоятельному мышлению; бескровная лоботомия. Такое было под силу только сильнейшим телепатам - например, матриарху Т'Пау или высшим мастерам Колинар, но скорее Т'Хут упала бы в красные пески Гол, чем кто-нибудь из них совершил подобное. Ибо это было хуже всякого преступления, хуже, чем убийство тела, - это было осквернение Дара, предательство самого духа и сути Вулкана, не оправдываемое никакими требованиями логики.
Его самоконтроль, наконец, дал трещину. Глядя в пустые глаза ромуланца, Спок испытал не страх и не гнев, но глубочайшее омерзение, сродни физической тошноте - как тело отвергает несъедобную пищу, так сознание отказывалось принимать очевидный факт, что кто-то из его соотечественников оказался способен на это.
До сих пор он был уверен, что Солкар заблуждается, обвиняя бывших сородичей в покушении на его жизнь, - вулканцы традиционно старались избегать силовых решений. Но теперь Спок понял, что это могло быть правдой. Если феноменальный Дар полукровки проявился таким образом, то жёсткие действия Совета были не просто правомерны - необходимы. Ради блага большинства...
Солкар покачнулся, словно от удара наотмашь. Лицо его из бледного стало изжелта-серым, частым тиком задёргалась жилка под нижним веком.
- Ты не понимаешь, - выдохнул он с неподдельной мукой в голосе. - Это не то... не так, как ты думаешь. Позволь, я покажу тебе... Я объясню...
И быстрым движением протянул руку к лицу Спока.
Отстраниться от непрошенного прикосновения не удалось. Острый холодок на коже - словно анестезирующий укол; ледяной ток, бегущий по нервным путям - глубже, глубже... Контакт... Первая волна мыслеобразов, ещё спутанных, нечётких...
Он едва успел поставить блок. Мысли Солкара источали дыхание безумия, тёмное и тлетворное, как гнилой мрак сырого подземелья, и Спок чувствовал, что в ту секунду, как он позволит этому искажённому разуму коснуться себя, безумие передастся и ему.
Смерть была бы в тысячу раз предпочтительнее.
Он стряхнул руку Солкара не раздумывая, инстинктивно, как здоровый отшатывается от покрытой язвами руки прокажённого, - и это было последнее, что ему удалось сделать. В следующую секунду железные лапы охранника вцепились в него, пригвоздив к месту. Безмозглая кукла, бывшая некогда солдатом имперской армии, не утратила полученных при жизни навыков: локти Спока будто сами собой оказались вывернуты за спину и зафиксированы в том положении, откуда любой рывок неминуемо ведёт к повреждению сустава.
- Не бойся, - прошептал Солкар. - Не надо бояться, брат.
Он снова прижал пальцы к лицу пленника, и мир померк.
На этот раз Спок был готов. Он знал, что важнее всего удержать первый удар - и удержал, приказав себе отбросить ненужные мысли и целиком сосредоточиться на защите. Боль, ужас, отвращение - лишний груз; сейчас он не мог себе позволить даже ненависть к тому, кто хотел его сломать. Все силы, вся концентрация уходили на поддержание блока, любая посторонняя эмоция могла стать брешью в стене из гранита, стали и льда, которой он оградил свой разум от гибельного вихря чужих мыслей...
...Огонь. Каменная чаша с пологими стенками, до половины налитая густой, вязкой лавой; кратер вулкана. Удушливая вонь сероводорода. Каждый вдох обжигает гортань, осаждая на губах сухую корку пепла; рыхлый склон ползёт и рассыпается под ногами. Стоит на миг потерять равновесие - и бурлящая огненная трясина чавкнет раскалённой пастью, заглотнёт добычу, мгновенно отделит плоть от костей.
Пылающее озеро притягивало взгляд. Манило шагнуть вниз, погрузиться в очистительный жар, без сожаления сжигая всё, что приковывает к земле, и взвиться в утреннее небо - невесомым, бесплотным, всесильным. Один миг боли - и вечное упоение полёта. Так легко. Так соблазнительно.
Не поддаваться. На зло или на благо - никто не вправе тебя принуждать, и нет над тобой ничьей власти, кроме твоей собственной. Твоё знание - опора, твоя воля - щит. Ты выдержишь.
Нарастающая тяжесть легла на сведённые болью плечи. Уже не вкрадчивый зов - повелительное прикосновение чужой силы, что толкала его вниз, в огненную чашу. Краем сознания Спок понимал, что эта сила может в мгновение ока сокрушить его разум вместе с хрупкой оболочкой ментальных барьеров - и он превратится в такую же лишённую воли марионетку, как тот охранник, что равнодушно, без всякой злобы выкручивал ему руки.
Но ещё он понимал, что нужен Солкару живым, и в этом было спасение. Безумный телепат мог убить его или лишить рассудка - что было, в общем-то, одно и то же - но для того, чтобы взломать его защиту, не причинив вреда в остальном, требовалось нечто иное, чем прямой и грубый ментальный удар. Гидравлическим прессом нельзя открыть спичечный коробок - разве что раздавить, но этого Солкар как раз и не хотел...
Образ пламенеющего жерла потускнел и растаял, уступая место обычному зрению. Вернулось и ощущение собственного тела. Голова раскалывалась от боли, плечи ныли, но руки снова были свободны.
- Ты только делаешь себе хуже, - хрипло проговорил Солкар. - Хватит упрямиться. Хотя бы на минуту доверься мне. Разве я много прошу?
Спок молчал. Сумасшедшего не переубедить доводами логики. Не объяснить, что его белое - это чёрное, его Дар - погибель и отрава, разъедающая разум, его великая цель - иллюзия, неспособная оправдать уничтоженные ради неё жизни. Они с Солкаром не просто говорили на разных языках. Они существовали в разных системах координат - и не было на свете такого уравнения, что могло бы привести их в одну точку.
- Ты ведёшь себя глупо, - Голос безумца слегка дрожал, странно перемешивая интонации мольбы и угрозы. – Нет логики в том, чтобы сопротивляться неизбежному. Всё равно будет так, как я решил. Я слишком долго искал тебя, чтобы остановиться на полпути.
- Звёздный Флот не бросает своих людей, - сказал Спок, предоставляя ему самостоятельно сделать выводы. Солкар должен был знать, что такое Звёздный Флот и каковы его возможности.
- Они считают тебя мёртвым. Капитан Кирк сам засвидетельствует твою гибель. Тебя никто не будет искать. Смирись.
- Нет.
Серо-зелёные глаза полыхнули злостью. Неприкрытой обидой, яростью, разочарованием. Спок выдержал его взгляд. Солкар медленно выпрямился.
- Что ж... У тебя будет достаточно времени, чтобы передумать. Более чем достаточно.
Он на мгновение опустил веки. Спок почувствовал, как закололо в висках - несильно, неопасно. Мысленный приказ был адресован не ему.
Ромуланец отступил на шаг, поднял оружие, качнул стволом в сторону двери. Спок встал, преодолевая головокружение, и пошёл в указанном направлении. Сам. Он не хотел, чтобы руки живого мертвеца снова прикасались к нему.
***
Т'Салан, что мне делать? Почему он упорствует?
Страх затмевает его разум и препятствует пониманию. Не торопи его. На враждебность отвечай терпением, на упорство - настойчивостью. Помни, что истина на твоей стороне.
Я хотел открыть ему истину, но он отвернулся от меня. Я коснулся его разума - и увидел лишь гнев и отторжение. Как мне показать ему то, на что он отказывается смотреть?
Тот, кто глух к доводам разума, да склонится перед доводами силы.
Я не хочу причинять ему боль.
Исцеление бывает болезненным. Взгляни на него: разве не подобен он калеке, который ползает по земле, не зная, что способен ходить? Разве освобождение, что ты принесёшь ему, не стоит малого страдания?
Ты права, жена моя. Это будет логично.
-------------------
* Время Пробуждения - период в истории Вулкана, когда жестокие и воинственные настроения, царившие в вулканском обществе, сменились стремлением к миру. Главную роль в этом переломе сыграло учение Сурака, основоположника современной вулканской философии, который проповедовал использование логики для контроля над эмоциями и полный отказ от насилия. Время Пробуждения примерно соответствует 4 веку н.э. по земному летосчислению.
** Ах'храк, "Кузница" - одно из названий Вулкана на языке коренных обитателей. За пределами планеты практически не употребляется.
-------------------
Спок проснулся, но не двинулся с места и глаз открывать не стал. Сознание было ясным: он помнил эдосианский полдень, выстрел и бегство, боль, внезапно сковавшую ноги, отчаянное лицо капитана, тающее в холодном сиянии транспортного луча... По ту сторону сияния был полутёмный отсек и затхлый воздух с незнакомым жгучим привкусом; два вдоха - и вязкая чернота наркотического сна. Сквозь эту черноту он изредка пробивался к поверхности, но лишь для того, чтобы снова глотнуть едкого газа из прижатой к лицу маски и провалиться обратно в забытье.
Поэтому теперь, когда ему, наконец, позволили очнуться, он не спешил открывать глаза. Память подсказывала, что он находится в плену, а логика - что самым разумным в этой ситуации будет, не выдавая себя, понаблюдать за обстановкой. Зрение - самое ценное из шести телесных чувств, но и остальные могут дать достаточно информации об окружающем мире. Сосредотачиваясь на каждом из них по очереди, Спок понемногу начал выяснять, куда он попал.
Итак, он лежал на спине, и под ним была плоская жёсткая поверхность, похожая на диагностическую койку в лазарете "Энтерпрайза". Он был одет - тело осязало прикосновение ткани - но эта одежда имела более свободный покрой, чем флотская униформа, а холодок сквозняка на обнажённой коже дал понять, что рукава рубашки заканчиваются на уровне локтей. Его руки были вытянуты вдоль боков и чуть разведены в стороны; он незаметно напряг мышцы и ощутил сопротивление. Что-то наподобие широких лент охватывало запястья, удерживая их по обе стороны койки. Через пару секунд он выяснил, что и ноги закреплены таким же образом. Либо его считают опасным, либо хотят исключить любую попытку побега, либо... Спок взвесил третью возможность и нашёл её не менее вероятной, чем две другие: его готовят к форсированному допросу.
В пользу этой версии говорило и обоняние. Среди запахов озона и пластика, смешанных с резкой химической вонью дезинфицирующих растворов, он уловил слабую горьковато-металлическую нотку. Его коллеги-земляне могли бы подумать, что где-то в сети перегорел медный контакт, но Спок знал, что электричество тут ни при чём.
В этом месте пахло кровью.
Где-то невдалеке прошипела открывающаяся дверь, и Спок задержал дыхание, обратившись в слух. Вошли двое - он чётко различал их шаги. Тот, что в тяжёлой обуви, остановился у самого входа. Другой приблизился вплотную, ступая неторопливо, мягко и весомо, как сехлат по рыхлому песку. Поправка: как сытый и спокойный сехлат. Потому что голодные и рассерженные сехлаты больше напоминают ураган, сметающий всё на своём пути, и это основная причина, по которой их следует кормить вовремя...
- Ты проснулся, - произнёс тихий, ровный голос. - Дальнейшее притворство бессмысленно.
С этим трудно было спорить. Спок открыл глаза и повернул голову на звук, уже примерно представляя себе внешность собеседника, который обращался к нему на родном языке с выговором жителя Великих Равнин.
Вулканец. Зрелого возраста, от ста сорока до ста пятидесяти лет, в мягкой коричневой тунике, какие носят работники научных лабораторий; поверх туники - чёрная накидка без родовых знаков. Рост средний, фигура слегка грузная, выдающая привычку к малоподвижному образу жизни. Бледная кожа и прямые, блестящие чёрные волосы - действительно, типичный равнинник, а вот глаза необычные: светлые, серо-зелёные, прозрачные, как берилл.
- Мира и долгой жизни, Спок, - Незнакомец вежливо склонил голову. - Меня зовут Солкар. Будь гостем в моём доме.
Не ответив на приветствие, Спок перевёл взгляд на свои руки, обвитые прочными фибропластовыми ремнями.
- В доме моего отца гостей принимали иначе, - холодно сказал он.
- Это всего лишь предосторожность, в которой больше нет нужды, - Солкар поочерёдно провёл ладонью над креплениями по бокам кровати, и ремни моментально ослабли. Спок успел заметить на руке странного вулканца массивный металлический перстень, блеснувший на свету плоской верхней гранью. Дистанционный магнитный размыкатель, притом на редкость компактный. Очаровательно.
Он освободил руки и сел, отметив про себя, что путы были довольно щадящими: кисти почти не затекли. Сбросил растянутые петли с щиколоток, спустил ноги на пол и огляделся.
Помещение, где он находился, напоминало одновременно лабораторию и операционную. Вдоль стен тянулись длинные столы со встроенными терминалами, на застеклённых полках теснились рядами пробирки с неизвестными реактивами, стопки дискет и инструменты в чехлах. Всю дальнюю стену занимала огромная полусфера вогнутого экрана с мигающими по краям индикаторами. Перед экраном стоял высокий стол с продолговатым блоком стазис-генератора и стерилизующей лампой на сложенном кронштейне.
Лаборатория - или всё же операционная? - выглядела вполне мирно, если забыть про снабжённую ремнями диагностическую койку, на которой он сидел. И про этот слабый, застарелый металлический запах, витающий в кондиционированном воздухе. И про широкоплечую фигуру в сером, замершую без движения у закрытых дверей.
В первую секунду Спок чуть не принял его за ещё одного сородича. Вулканцы и ромуланцы действительно очень похожи друг на друга. Строго говоря, они относятся к одному биологическому виду: две тысячи лет изоляции - слишком малый срок для отделения новой эволюционной ветки. Но вот эта характерная черта, клиновидный хрящевой выступ на лбу, у коренных вулканцев не встречается с тех пор, как большинство "высоких кланов", представителей дореформенной элиты, чьё богатство составляли военные заводы и боевые корабли, отринули мирное учение Сурака и вслед за своими неистовыми предводителями покинули Вулкан. Те, кто остался, за несколько поколений смешались с прочим населением, не обращая более внимания на династические принципы и чистоту родословной, и рецессивный ген растворился без следа. Но на Ромуле, где изгои-аристократы нашли новую родину, продолжали рождаться дети с развитым хрящевым клином.
У этого клин был едва намечен - просто верхняя граница надбровных дуг выступала сильнее обычного, но Спок не в первый раз сталкивался с ромуланцами и ошибиться не мог. Внешне он остался спокоен, хотя глубоко на дне, скрытый под многими слоями самоконтроля, шевельнулся холодный комок обречённости. Участие ромуланцев означало, что его похитили для получения информации. На Вулкане его учили контролировать боль, в Академии ЗФ - сопротивляться допросам, и он был почти уверен, что сможет удержать при себе все стратегически важные данные, которыми владел на правах первого офицера "Энтерпрайза". Но, будь у него выбор, он пожелал бы себе более лёгкой смерти.
- Не обращай на него внимания, - тихо сказал Солкар, проследив его взгляд. - Он мой слуга, а не слуга Империи. Здесь никто не причинит тебе вреда, брат.
С полсекунды Спок обдумывал это неожиданное заявление.
- Ты старше моего отца, не говоря уже о моей матери. Следовательно, мы не можем быть братьями.
По лицу Солкара пробежала быстрая гримаса, и Спок подумал, что для вулканца его визави непростительно эмоционален. Он готов был поклясться, что Солкар чуть не улыбнулся.
- Нас роднит нечто большее, чем несколько сотен общих генов. Мы рождены не от брака двух людей - от союза двух миров. Во мне, как и в тебе, лишь половина вулканской крови.
Спок внимательнее вгляделся в его черты. Особого смысла это, впрочем, не имело: в смешанном геноме вулканская часть доминирует, и по одной только внешности гибрида невозможно отличить от чистокровного вулканца. Но глаза Солкара ответили ему таким же пристальным и прямым взглядом, - странные глаза цвета земного моря в ненастную погоду. Нет, не лжёт. По крайней мере, сам верит в то, что говорит.
- В Академии Наук меня называли первым межвидовым гибридом, - сказал Спок, не опровергая слова Солкара, а только обозначая точку, где его мнение расходилось с официальным мнением вулканской науки.
- Да. А за сто лет до твоего рождения они утверждали, что гены землян и вулканцев несовместимы, и это тоже была ложь. Ложь, порождённая страхом, невежеством и непониманием.
Он прошёлся вдоль стола, заложив руки за спину, как лектор перед аудиторией.
- Я родился в 1728 году от Пробуждения*. Впрочем, термин "родился" едва ли применим в моём случае: я был зачат в колбе электронного микроскопа и выращен в инкубаторе. Я знаю имя землянки, которой принадлежит материнская половина моих хромосом, но мы никогда не встречались. Она умерла около восьмидесяти лет назад.
Голос Солкара звучал размеренно и сухо. Эмоциональный всплеск был подавлен, со Споком снова разговаривал истинный вулканец - хладнокровный, сдержанный, отстранённый.
- Мой отец занимался изучением вопросов межрасового скрещивания. Его задачей было выяснить, возможно ли получение потомства в смешанных браках с землянами. Чтобы избежать проблем этического свойства, он использовал для эксперимента свой генетический материал, а меня принял в клан и воспитал как собственного ребёнка. За моим развитием наблюдали учёные, и отец никогда не скрывал от меня обстоятельств моего появления на свет, но позаботился о том, чтобы я не чувствовал себя неполноценным. Никто не делал различий между мной и чистокровными вулканцами, пока не выяснилось, что смешанный геном наделяет своего носителя некоторыми неожиданными качествами...
Он сделал паузу. Спок ждал, ничем не выдавая любопытства. Его тоже неоднократно обследовали в клинике генной инженерии, но не обнаружили никаких отклонений, кроме запланированных. Физически он почти не отличался от своих сородичей по отцу, о земной наследственности напоминали только нестандартная группа крови да сбитый цикл пон-фарр. Но вряд ли его странный собеседник имел в виду это.
- Масштаб этого события, - неторопливо продолжил Солкар, - можно сравнить с наступлением бронзового века. Случайное соединение мягкой меди и ещё более мягкого олова породило твёрдый, прочный сплав - и вся цивилизация поднялась на качественно новый уровень развития. Столь же эпохальное открытие совершил мой отец. Вулканцы обладают ограниченными телепатическими способностями, земляне, за редким исключением, телепатически инертны, но соединение генов двух этих видов произвело на свет меня.
Он резко повернулся и взглянул Споку в глаза. Стало холодно, словно потянуло сквозняком из приоткрытого окна, но системы контроля температуры были ни при чём: холод шёл не снаружи, а изнутри. Воздух сгустился и зазвенел от напряжения - а источником этого напряжения был человек в простой чёрной накидке, чей льдистый взгляд ощущался как стиснутая на горле рука.
Споку довелось побывать на запретной планете Талос; он встречался с обитателями Мелкота, великими мастерами иллюзий, и прикасался к сверкающему, нестерпимо чуждому разуму медузианца, но за все годы странствий в дальнем космосе он никогда не сталкивался с телепатом такой невероятной мощи. Солкар ещё не давил всерьёз, не угрожал - но само его присутствие несло в себе давление и угрозу, как тяжесть нависшей над головой скалы. Спок замкнулся, окружая свой разум глухим защитным барьером - мгновенное, рефлекторное и совершенно бесполезное действие. Силы были настолько неравны, что защита не имела значения: Солкар мог убить его одним движением мысли, раздавить мимоходом, как насекомое в кулаке...
С другой стороны, его жизнь и до этого находилась в полной власти Солкара. Фазер на поясе охранника обладал не меньшей убойной силой, так что, в сущности, его положение не изменилось. Если не считать болезненного напора чужого разума, противостоять которому становилось всё труднее.
- Ты не боишься, - Солкар отвёл взгляд, и Спок едва сдержал вздох облегчения - словно гора упала с плеч. - Хорошо. Я устал от чужого страха. Мой отец, учёные из Академии, матриарх нашего клана, Совет – все видели во мне только опасность. Когда я... - он странно дёрнул головой, словно отгоняя неприятное воспоминание, - когда они узнали истинную силу моего Дара, меня решили уничтожить. Я бежал с Вулкана и нашёл укрытие здесь, вблизи ромуланской границы. Они искали меня, но безуспешно; потом ромуланцы начали войну против Федерации, и мои следы окончательно затерялись. До установления Нейтральной зоны по всему сектору шли ожесточённые бои. Меня сочли погибшим, информацию о моём существовании стёрли из всех источников, и эксперименты по межвидовому скрещиванию были надолго запрещены.
Но я спасся, ибо это был мой долг - сохранить себя, свой генотип и свой Дар. Я один был свидетельством великого прорыва, который мог бы привести оба наших мира к небывалому величию и процветанию. И я продолжил работу, начатую моим отцом. Я поклялся себе, что повторю его случайный успех.
Спок ещё раз окинул комнату внимательным взглядом. Операционный стол. Экран - несомненно, часть мощного вычислительного комплекса. Приборы, инструменты, реактивы... и запах. Этот запах, въевшийся в чистые стены, в стерильный пластик покрытий, проступающий сквозь свежесть многократно очищенного воздуха, будто пятно вязкой медной зелени сквозь белую ткань медицинского халата. Запах, который невозможно истребить ни озоновыми лампами, ни дезинфицирующими растворами...
- Генетические эксперименты над разумными существами запрещены законами Вулкана и Федерации, - глухо проговорил он.
Слова царапнули гортань, как сухие песчинки - и так же, как в пригоршне песка, в них не было ни веса, ни пользы. Солкар лишь покачал головой.
- Твой разум пребывает в плену тех же стереотипов, что ослепили моего отца и его помощников. Каждое великое достижение начинается с нарушения законов - об этом свидетельствует вся наша история. Если бы Т’Кешт и Эшвар не нашли в себе смелости преступить религиозные догмы, мы бы до сих пор считали, что Т‘Хут есть отражение Ах’храк** в стеклянном куполе небес. Если бы Сурак не бросил вызов привычному укладу общества, в котором он вырос, Вулкан не вышел бы из эпохи дикости. Логика учит, что во всём должна быть мера - и в повиновении законам, и в пренебрежении ими. Разве брак твоих родителей не был вызовом общепринятым правилам? Разве твоё рождение не было нарушением законов самой природы?
Спок промолчал. Бессмысленно спорить с тем, кто использует логику для подтверждения заведомо нелогичных тезисов - это он понял из опыта общения с доктором Маккоем. Но спорить с тем, кто апеллирует к логике для оправдания преступления, не только бессмысленно, но и смертельно опасно.
- Мои методы могут показаться неэтичными, - вздохнул Солкар, - и даже антигуманными. Именно поэтому мне приходится работать тайно, вдали от родного мира. Больше ста лет прошло с тех пор, как я покинул Вулкан, и все эти годы я трудился. Сначала - чтобы выжить. Потом - чтобы построить эту станцию и лабораторию, собрать оборудование, расшифровать собственный геном... Мой отец был выдающимся учёным. Всё, что он сделал, опираясь на поддержку целого института, мне предстояло повторить в одиночку. И... я потерпел неудачу.
Солкар сцепил пальцы - не так, как это делают вулканцы, приступая к медитации, а так, как делают земляне, чтобы унять дрожь в руках. Полукровка неплохо владел собой, но это стоило ему слишком больших усилий.
- Я перепробовал всё - клонирование, генное конструирование, направленные мутации. Я добывал образцы ДНК других землян и вулканцев... даже ромуланцев. Попытка за попыткой... тысячи экспериментов, тысячи погибших зародышей... Выживал лишь один из ста, но и этих мне не удавалось сохранить. Наследственные болезни, врождённые пороки развития - мои ошибки губили плоды моих же трудов. А потом... потом появился ты.
Он снова поднял глаза на Спока; взгляд его был неподвижно-цепок, как у одержимого, и огни ламп отражались в глубине зрачков слепыми белыми бликами.
- Я следил за тобой ещё до твоего рождения, с того дня, как врачи из Академии доложили об успешной пересадке эмбриона в тело биологической матери. Я мог бы рассказать тебе, скольких усилий мне стоило организовать это наблюдение и, в конце концов, эту встречу. Сколько раз я терял тебя из виду, отчаивался, опасался за твою жизнь. Сколько раз проклинал твою непозволительно опасную профессию. Ты и Звёздный Флот... - Он с видимым трудом подавил нервный смешок. - Это... всё равно что использовать меч работы С’Хариена вместо кочерги для разгребания углей. Но с прошлым покончено. Здесь ты найдёшь куда более достойное применение своим способностям.
- Мои способности не так велики, как ты полагаешь, - Спок выбирал слова осторожно, будто нащупывая путь в темноте по кромке обрыва, где неосторожный шаг грозит падением, - Я прошёл обучение в храмовой школе Ши’кара. Четвёртая ступень по когнитивному взаимодействию и пятая ступень по эмпатическому. Чуть выше, чем у моего отца, но не выше, чем у многих чистокровных вулканцев. Во мне нет того, что ты ищешь, Солкар. Никакой уникальной силы.
- Есть, - уверенно возразил Солкар. - Это ещё одно свойство смешанной крови: наш Дар изначально пребывает в латентном состоянии, и то, что ты до сих пор не заметил его проявлений, - вполне нормально. Я был примерно в твоём возрасте, когда мой телепатический потенциал раскрылся полностью. А твоя сила пока что спит, и для её пробуждения необходим начальный импульс. Инициация, - Он хрустнул переплетёнными пальцами, разминая суставы. - Думаю, одного слияния будет достаточно. Я только покажу тебе дорогу - дальше ты сможешь пройти самостоятельно...
В первое мгновение Споку показалось, что он ослышался. Невозможно было поверить, что ему всерьёз предлагают раскрыть свой разум перед врагом, впустить в сознание неуравновешенного телепата, чьи нервные импульсы могут испепелить его мозг, как плазменная дуга сжигает паутинно-тонкие проводки микросхемы. Добровольно отдать самые ценные знания, самые сокровенные помыслы на милость изгоя и преступника, за спиной которого, возможно, стоит ромуланская разведка...
Этот генетик-самоучка действительно утратил всякую логику, если ожидает от него согласия.
Солкар, видимо, что-то почувствовал - и опустил поднятую было руку. На его лице под маской натянутого бесстрастия проступила горечь.
- Ты мне не доверяешь, брат? Подозреваешь меня в сотрудничестве с Ромулом? Понимаю. Ты привык мыслить, как солдат, и тебе, наверное, трудно представить, что моя цель несоизмеримо выше и важнее всей этой пограничной грызни, которую ты считал частью своей работы. Лишь этой цели я служу - а не Империи и не Федерации. Что же касается его, - он указал на застывшего у дверей ромуланца небрежным кивком, как на что-то неодушевлённое, - то пусть тебя не смущает его расовая принадлежность. Он подчиняется только мне. Взгляни и убедись сам.
Он больше ничего не сказал, даже не шевельнул рукой - но ромуланец каким-то образом понял, что от него требуется. Приблизился, чётко печатая шаг, и остановился на расстоянии двух метров. Слишком далеко, чтобы попытаться сорвать у него с пояса фазер. Достаточно близко, чтобы рассмотреть его во всех подробностях.
Ширококостное, чуть скуластое лицо принадлежало к тому типу, который земляне, с их привычкой смешивать внутренние и внешние качества, обычно называют «волевым». Тяжёлая челюсть и резко очерченные носогубные складки плохо сочетались с расслабленно-вялой линией рта, как будто принадлежали двум разным людям. Щёку пересекал глубокий, неровно стянутый шрам, что говорило не только о боевом опыте охранника, но и о низкой квалификации его лечащего врача. Но не шрам привлёк внимание Спока, а глаза ромуланца: тёмные, тусклые, как стекло фонаря с погашенной свечой - и так же, как стекло, отражающие только взгляд смотрящего в них. Никакого выражения, ни проблеска собственной мысли, ни тени чувства...
Спок никогда не позволял себе сканировать собеседника без разрешения, но сейчас не время было соблюдать правила хорошего тона. Он потянулся к ромуланцу, ловя раскрытой ладонью вибрацию незримых нитей - и отдёрнул руку, ощутив впереди ледяную, мертвенную пустоту.
Он не сразу понял, что это означает, потому что никогда не сталкивался с этим в жизни - лишь в древних преданиях и легендах, в хрониках тёмных эпох, канувших в прошлое задолго до Пробуждения...
Каэ'ат-ран, убийство разума. Телепатическое воздействие, полностью уничтожающее волю и способность к самостоятельному мышлению; бескровная лоботомия. Такое было под силу только сильнейшим телепатам - например, матриарху Т'Пау или высшим мастерам Колинар, но скорее Т'Хут упала бы в красные пески Гол, чем кто-нибудь из них совершил подобное. Ибо это было хуже всякого преступления, хуже, чем убийство тела, - это было осквернение Дара, предательство самого духа и сути Вулкана, не оправдываемое никакими требованиями логики.
Его самоконтроль, наконец, дал трещину. Глядя в пустые глаза ромуланца, Спок испытал не страх и не гнев, но глубочайшее омерзение, сродни физической тошноте - как тело отвергает несъедобную пищу, так сознание отказывалось принимать очевидный факт, что кто-то из его соотечественников оказался способен на это.
До сих пор он был уверен, что Солкар заблуждается, обвиняя бывших сородичей в покушении на его жизнь, - вулканцы традиционно старались избегать силовых решений. Но теперь Спок понял, что это могло быть правдой. Если феноменальный Дар полукровки проявился таким образом, то жёсткие действия Совета были не просто правомерны - необходимы. Ради блага большинства...
Солкар покачнулся, словно от удара наотмашь. Лицо его из бледного стало изжелта-серым, частым тиком задёргалась жилка под нижним веком.
- Ты не понимаешь, - выдохнул он с неподдельной мукой в голосе. - Это не то... не так, как ты думаешь. Позволь, я покажу тебе... Я объясню...
И быстрым движением протянул руку к лицу Спока.
Отстраниться от непрошенного прикосновения не удалось. Острый холодок на коже - словно анестезирующий укол; ледяной ток, бегущий по нервным путям - глубже, глубже... Контакт... Первая волна мыслеобразов, ещё спутанных, нечётких...
Он едва успел поставить блок. Мысли Солкара источали дыхание безумия, тёмное и тлетворное, как гнилой мрак сырого подземелья, и Спок чувствовал, что в ту секунду, как он позволит этому искажённому разуму коснуться себя, безумие передастся и ему.
Смерть была бы в тысячу раз предпочтительнее.
Он стряхнул руку Солкара не раздумывая, инстинктивно, как здоровый отшатывается от покрытой язвами руки прокажённого, - и это было последнее, что ему удалось сделать. В следующую секунду железные лапы охранника вцепились в него, пригвоздив к месту. Безмозглая кукла, бывшая некогда солдатом имперской армии, не утратила полученных при жизни навыков: локти Спока будто сами собой оказались вывернуты за спину и зафиксированы в том положении, откуда любой рывок неминуемо ведёт к повреждению сустава.
- Не бойся, - прошептал Солкар. - Не надо бояться, брат.
Он снова прижал пальцы к лицу пленника, и мир померк.
На этот раз Спок был готов. Он знал, что важнее всего удержать первый удар - и удержал, приказав себе отбросить ненужные мысли и целиком сосредоточиться на защите. Боль, ужас, отвращение - лишний груз; сейчас он не мог себе позволить даже ненависть к тому, кто хотел его сломать. Все силы, вся концентрация уходили на поддержание блока, любая посторонняя эмоция могла стать брешью в стене из гранита, стали и льда, которой он оградил свой разум от гибельного вихря чужих мыслей...
...Огонь. Каменная чаша с пологими стенками, до половины налитая густой, вязкой лавой; кратер вулкана. Удушливая вонь сероводорода. Каждый вдох обжигает гортань, осаждая на губах сухую корку пепла; рыхлый склон ползёт и рассыпается под ногами. Стоит на миг потерять равновесие - и бурлящая огненная трясина чавкнет раскалённой пастью, заглотнёт добычу, мгновенно отделит плоть от костей.
Пылающее озеро притягивало взгляд. Манило шагнуть вниз, погрузиться в очистительный жар, без сожаления сжигая всё, что приковывает к земле, и взвиться в утреннее небо - невесомым, бесплотным, всесильным. Один миг боли - и вечное упоение полёта. Так легко. Так соблазнительно.
Не поддаваться. На зло или на благо - никто не вправе тебя принуждать, и нет над тобой ничьей власти, кроме твоей собственной. Твоё знание - опора, твоя воля - щит. Ты выдержишь.
Нарастающая тяжесть легла на сведённые болью плечи. Уже не вкрадчивый зов - повелительное прикосновение чужой силы, что толкала его вниз, в огненную чашу. Краем сознания Спок понимал, что эта сила может в мгновение ока сокрушить его разум вместе с хрупкой оболочкой ментальных барьеров - и он превратится в такую же лишённую воли марионетку, как тот охранник, что равнодушно, без всякой злобы выкручивал ему руки.
Но ещё он понимал, что нужен Солкару живым, и в этом было спасение. Безумный телепат мог убить его или лишить рассудка - что было, в общем-то, одно и то же - но для того, чтобы взломать его защиту, не причинив вреда в остальном, требовалось нечто иное, чем прямой и грубый ментальный удар. Гидравлическим прессом нельзя открыть спичечный коробок - разве что раздавить, но этого Солкар как раз и не хотел...
Образ пламенеющего жерла потускнел и растаял, уступая место обычному зрению. Вернулось и ощущение собственного тела. Голова раскалывалась от боли, плечи ныли, но руки снова были свободны.
- Ты только делаешь себе хуже, - хрипло проговорил Солкар. - Хватит упрямиться. Хотя бы на минуту доверься мне. Разве я много прошу?
Спок молчал. Сумасшедшего не переубедить доводами логики. Не объяснить, что его белое - это чёрное, его Дар - погибель и отрава, разъедающая разум, его великая цель - иллюзия, неспособная оправдать уничтоженные ради неё жизни. Они с Солкаром не просто говорили на разных языках. Они существовали в разных системах координат - и не было на свете такого уравнения, что могло бы привести их в одну точку.
- Ты ведёшь себя глупо, - Голос безумца слегка дрожал, странно перемешивая интонации мольбы и угрозы. – Нет логики в том, чтобы сопротивляться неизбежному. Всё равно будет так, как я решил. Я слишком долго искал тебя, чтобы остановиться на полпути.
- Звёздный Флот не бросает своих людей, - сказал Спок, предоставляя ему самостоятельно сделать выводы. Солкар должен был знать, что такое Звёздный Флот и каковы его возможности.
- Они считают тебя мёртвым. Капитан Кирк сам засвидетельствует твою гибель. Тебя никто не будет искать. Смирись.
- Нет.
Серо-зелёные глаза полыхнули злостью. Неприкрытой обидой, яростью, разочарованием. Спок выдержал его взгляд. Солкар медленно выпрямился.
- Что ж... У тебя будет достаточно времени, чтобы передумать. Более чем достаточно.
Он на мгновение опустил веки. Спок почувствовал, как закололо в висках - несильно, неопасно. Мысленный приказ был адресован не ему.
Ромуланец отступил на шаг, поднял оружие, качнул стволом в сторону двери. Спок встал, преодолевая головокружение, и пошёл в указанном направлении. Сам. Он не хотел, чтобы руки живого мертвеца снова прикасались к нему.
***
Т'Салан, что мне делать? Почему он упорствует?
Страх затмевает его разум и препятствует пониманию. Не торопи его. На враждебность отвечай терпением, на упорство - настойчивостью. Помни, что истина на твоей стороне.
Я хотел открыть ему истину, но он отвернулся от меня. Я коснулся его разума - и увидел лишь гнев и отторжение. Как мне показать ему то, на что он отказывается смотреть?
Тот, кто глух к доводам разума, да склонится перед доводами силы.
Я не хочу причинять ему боль.
Исцеление бывает болезненным. Взгляни на него: разве не подобен он калеке, который ползает по земле, не зная, что способен ходить? Разве освобождение, что ты принесёшь ему, не стоит малого страдания?
Ты права, жена моя. Это будет логично.
-------------------
* Время Пробуждения - период в истории Вулкана, когда жестокие и воинственные настроения, царившие в вулканском обществе, сменились стремлением к миру. Главную роль в этом переломе сыграло учение Сурака, основоположника современной вулканской философии, который проповедовал использование логики для контроля над эмоциями и полный отказ от насилия. Время Пробуждения примерно соответствует 4 веку н.э. по земному летосчислению.
** Ах'храк, "Кузница" - одно из названий Вулкана на языке коренных обитателей. За пределами планеты практически не употребляется.
-------------------
вторник, 22 мая 2012
Hailing frequencies open, sir-r-r-r-r...
читать дальше Глава 4
Кирк никогда бы не подумал, что крошечное помещение геологической лаборатории может вместить столько народу. Комната была набита так плотно, что "селёдки в бочке" уже казались слишком мягким выражением: теснота достигла той предельной степени, когда и дышать-то приходится по очереди. Чехов, зажатый в угол между лабораторным столом и шкафом, открыл стоящую на столе коробку и извлёк на свет золотисто-жёлтый полупрозрачный камень, похожий на небольшую дыню.
При виде камня Кирк насторожился.
- Где вы это взяли?
- На городской площади, - простодушно ответил навигатор, - На том месте, где стреляли в Спока.
У капитана вытянулось лицо. Меньше всего ему был нужен сейчас визит разгневанных эдосианцев с жалобой о разорении культурного наследия планеты.
- Я вас правильно понял, мистер Чехов? - грозно осведомился он. - Вы украли экспонат из города-музея, находящегося под охраной Совета культуры Эдоса?
- Так он же бракованный, - с невинной улыбкой объяснил Чехов. - Заглох с концами. Когда я пришёл, рыжики как раз площадь ремонтировали, так этих камушков штук двадцать выковырнули, чтобы заменить. Ну, я и взял один.
Он щёлкнул золотистый булыжник по гладкому боку - тот отозвался коротким тупым стуком, как сырая деревяшка.
- А заглох он потому, что нарушена структура кристаллической решётки, - продолжал Чехов, перекладывая камень на столик атомного микроскопа и крутя верньеры настройки. - Этот эмберит, оказывается, очень деликатный минерал. Фазерный луч при попадании даёт небольшое рассеивание, и часть энергии уходит во внешнюю среду. Попадая на такой кристалл, энергетическая волна сдвигает узлы решётки и разрушает межатомные связи. Я надеялся по этим сдвигам определить профиль оружия, а получилось вот что...
На мониторе проступила размазанная радужная полоса, украшенная с левой стороны одним пологим зубцом, в который Чехов гордо ткнул пальцем.
- И что дальше? - Кирку захотелось встряхнуть навигатора ещё раз, но, увы, в такой тесноте это было невозможно.
- Так ведь у фазера должен быть другой спектральный рисунок! Вот один резонансный пик - частота соответствует режиму оглушения. Первый выстрел был парализующий, так ведь?
Капитан молча кивнул.
- А выстрел на поражение должен был оставить несколько пиков вот здесь, - Рука Чехова метнулась к правому краю шкалы. - У фазера федерального образца - четыре равномерных пика, у ромуланского фазера - два сильных пика и один малый между ними, у дизраптора - пять слабовыраженных пиков и разрыв...
- Короче?
- Короче, этот второй выстрел был произведён не фазовым оружием и вообще не оружием. Спектр ровный, а выделенной энергии никак не хватило бы, чтобы уничтожить человека. Разве что нагреть пару кубометров окружающего воздуха.
Скотти ужом протиснулся к микроскопу, вежливо, но твёрдо оттеснив капитана. Отобрал у Чехова пульт, подкрутил настройку - радужная полоса стала резкой и чуть волнистой по краям.
- Зашиби меня клингон, кэп, а ведь парнишка прав! Это же просто когерентный световой пучок с инфракрасным шлейфом. Лазерная подсветка с подогревом!
- Вот-вот! - подхватил Чехов. - И тогда я подумал: если луч его не испарил, то куда же он делся? В смысле, мистер Спок, а не луч. И выходит, что он мог исчезнуть только одним способом: через транспортатор, наведённый синхронно с лучом. А подсветка имитировала фазерное попадание.
Скотти закивал:
- Лазер с голографическим модулятором может создать объёмную световую фигуру. Изображение нестабильное, но на пару секунд должно было хватить.
Кирк скрипнул зубами. Алый огненный ореол, горячий ветер, ударивший в лицо... неужели это был всего лишь искусно разыгранный трюк?
Слава звёздам, это был всего лишь трюк...
Люди заговорили разом, загалдели, перебивая друг друга, но Кирк не слышал их. Все голоса слились в отдалённый гул, лаборатория поплыла перед глазами, и страшно захотелось спать. Джим схватился за край стола, надеясь, что это не слишком заметно со стороны. Украдкой посмотрел на свою руку - она дрожала; как странно, подумал он, что надежда отнимает больше сил, чем отчаяние.
Кто-то дотронулся до его плеча, и, оглянувшись, он встретил взгляд Маккоя - сияющий и растерянный. "Чёртов гоблин!" - прочёл он по губам доктора. - "Чёртов везучий гоблин!"
Кирк встряхнулся, отгоняя нахлынувшую слабость.
- Значит, - он возвысил голос, перекрывая шум, и люди сразу притихли, - под убийство замаскировали похищение. Мистер Чехов, можно ли узнать, в какую точку был направлен перенос?
Чехов тяжело вздохнул, взъерошив пятернёй волосы.
- Вот тут загвоздка, капитан. След давно рассеялся, направление не ловится. Я перед уходом включил сканеры на поиск вулканских биосигналов, но, видите - всё чисто, что на планете, что на орбите.
- За это время с Эдоса уходили корабли?
- Ни одного, - ответил Маккой. - Префект запретил всем судам покидать орбиту до особого распоряжения.
Ну конечно, первое подозрение всегда ложится на приезжих...
- Последним отсюда улетел андорианский торговец, - вставила Ухура, которая по долгу службы отслеживала переговоры кораблей с планетой. - Это было за два часа до вашей прогулки.
Кирк выругался про себя. Похоже, они рано обрадовались. Если Спока не увезли с планеты, то отсутствие его биосигнала могло означать только одно...
- Капитан, - Чехов поднял на него умоляющий взгляд. - Вы же не думаете, что мистер Спок... что за эти двое суток его... не стало?
- Я не знаю, - честно ответил Кирк. - Будем надеяться, что он пока жив. Не вижу смысла похищать кого-то с такими ухищрениями, чтобы сразу же избавиться от него. Я хочу, чтобы вы с Кайлом проверили все перемещения кораблей на момент нападения. Просмотрите записи со спутников, обращайте внимание на любые нестыковки. Ухура, свяжитесь с Тайрексом, попросите его от моего имени продлить запрет на вылет остальных судов. Мистер Скотт, проверьте состояние двигателей, нам в любой момент может понадобиться полная скорость. Всем остальным быть на местах по обычному распорядку. Траур отменяется, но отпуск догуляем в следующий раз. Свободны.
Из-за небольшого затора у дверей последнее распоряжение было выполнено не сразу, но через несколько минут в комнате сделалось ощутимо просторнее. Кирк перевёл дух и вытер взмокший лоб. Когда мимо него проходил Чехов, он тронул навигатора за рукав.
- Спасибо, Павел, - сказал он вполголоса. Это было слишком мало, чтобы выразить полную меру его благодарности, но другие слова, как назло, не находились. - Если мы его спасём, это будет только твоя заслуга.
Чехов заулыбался, мгновенно вспыхнув до ушей, смущённо пробормотал что-то и выскочил за дверь. Кирк проводил его задумчивым взглядом.
- Не знаю почему, - сказал он Маккою, - но у меня такое чувство, что главный сюрприз ещё впереди.
- У меня тоже, - хмуро отозвался врач. - Пойдём-ка в лазарет, Джим. Есть ещё одна вещь, на которую тебе стоит взглянуть.
***
Тело Эмиля Роша, отставного офицера Звёздного Флота, накрытое по грудь серебристой термотканью, покоилось на секционном столе. Впрочем, название стола давно уже не соответствовало его истинному назначению. Медицинские технологии Федерации были достаточно развиты, чтобы проводить посмертное исследование без вскрытия, и на смену скальпелям, пилам и прочим варварским инструментам пришли точнейшие сканеры, томографы и диагносты. Тело казалось невредимым, за исключением нескольких тёмных точек-проколов - на груди чуть ниже ключиц, на шее и на лбу под зачёсанными назад чёрными волосами, где брали пробы тканей для микроскопических тестов. Кожа, при жизни бывшая смуглой, под призрачным свечением стазисного поля приобрела неприятный зеленоватый оттенок, но застывшее лицо имело выражение странной безмятежности. Смерть не бывает красивой, но иногда позволяет сохранить достоинство.
Маккой отключил стазис-генератор, вооружился маленьким световым зондом и жестом подозвал Кирка встать поближе.
- С причиной смерти всё ясно, как день. Выстрел в затылок в режиме тяжёлого оглушения вызвал дисфункцию продолговатого мозга и остановку сердечно-дыхательной деятельности. Быстрый и безболезненный конец. Фазер - достаточно компактное оружие, чтобы он мог проделать это без посторонней помощи.
- И всё же кто-то помог ему, - Кирк вгляделся в спокойные черты мертвеца, чувствуя за собой неясную вину. - Кто-то заставил его написать эту проклятую записку и выбрал именно такой способ убийства, который оставляет максимум улик, чтобы нам и в голову не пришло усомниться.
- На теле нет травм или других признаков борьбы. Никаких следов наркотических или отравляющих веществ в организме. Но один странный след я всё-таки нашёл, - Маккой осторожно повернул голову Роша набок и поднёс светящийся наконечник зонда к его левой щеке.
Под кожей проступило несколько едва заметных бледно-синих пятен.
- Что это? - Кирк наклонился к столу. Расположение пятен показалось ему смутно знакомым.
- Микрогематомы. Невооружённым глазом их не видно, но специальное излучение выявляет места, где остался распадающийся гемоглобин. Эти синяки появились меньше шестидесяти часов назад.
Кирк внимательнее пригляделся к пятнам. Три круглые отметины - висок, скула чуть ниже глазницы, подбородок у наружного уголка рта... следы пальцев?..
- Боунс... - Он с удивлением обнаружил, что у него сел голос. - Это то, о чём я подумал?
- Боюсь, что да. По крайней мере, я не могу придумать никакого другого объяснения. И оно очень хорошо складывается с тем, что нашёл Чехов. Как иначе можно принудить человека взять на себя вину за убийство, которого не было?
Кирк ошеломлённо покачал головой:
- Я готов был предположить шантаж или какой-то особо хитрый наркотик... но чтобы кто-то из вулканцев оказался замешан в похищении одного гражданина Федерации и доведении другого до самоубийства?
- Мне самому не верится, - буркнул Маккой, откладывая зонд. - Но, по правде сказать, Джим, эти их телепатические фокусы... я всегда подозревал, что они небезопасны. Если вулканец может вытащить любую мысль из твоего мозга, кто помешает ему вложить туда другую мысль?
- Например: "Хочу написать покаянное письмо и застрелиться"? Я не ахти какой знаток вулканских ментальных техник, но, по-моему, на такое внушение способен только очень сильный телепат. Не так-то просто перебить инстинкт самосохранения.
Маккой скорчил невообразимую гримасу.
- Старушка Т'Пау организовала заговор, чтобы вернуть Сареку блудного сына? Или, может, Миранда Джонс нанялась в клингонскую разведку? Готовый сценарий для остросюжетной голопьесы, а? Проблема в том, что за любую из этих версий руководство Флота сошлёт нас на Эльбу II для психической реабилитации.
- «Если это и безумие, то в нём есть система», - цитатой ответил ему Кирк. – Согласен, каждый факт по отдельности кажется необъяснимым, и всё же между ними должна быть связь.
- Капитан, - позвал женский голос от двери.
На пороге лаборатории стояла сестра Чепэл. Кирк поразился произошедшей в ней перемене: лицо девушки, час назад напоминавшее лик мраморного ангела с надгробия, снова дышало жизнью. Её веки слегка припухли и покраснели от слёз, и в голосе звенела натянутая нервная струнка, но спину она держала прямо, а голову - высоко. Она сходит с ума от беспокойства, догадался Кирк, и, наверное, не сомкнёт глаз, пока мы не найдём его, но будет железно держать себя в руках.
– Вас вызывает мистер Скотт с мостика. Я перевела вызов в кабинет доктора Маккоя.
- Спасибо, мисс Чепэл. Я иду, - Кирк вышел в коридор, и Маккой последовал за ним, задержавшись на несколько секунд, чтобы включить стазисное поле над столом.
Когда они вошли в кабинет доктора, Скотти уже смотрел на них с маленького экрана настольного видеотерминала.
- Кое-что проясняется, капитан, - с ходу начал он. – Во-первых, Чехов и Кайл просмотрели записи спутникового наблюдения и нашли энергетический всплеск, точно совпадающий по времени с последним выстрелом. Направление всплеска и суммарный выход энергии соответствуют низкоорбитальной транспортировке, но в тот момент все корабли над Эдосом находились на стационарных орбитах*. Более того, в это время над Икеруаном не проходило ни одно атмосферное судно.
- Продолжай, - Кирк присел к столу. Маккой взял второй стул и устроился рядом.
- Во-вторых, примерно через час станция дальнего наблюдения засекла на внешней границе системы какой-то объект, который поболтался с минуту на пределе видимости и исчез. Мы сразу же направили туда свои сенсоры и обнаружили…
- Ионный след, - уверенно сказал Кирк. – Ионный след корабля, который шёл из системы, хотя никто в системе его не видел.
- В точку, сэр. Добавлю также, что следа, ведущего в систему, мы нигде не нашли. Понимаете, к чему я клоню?
- Ещё как, - Кирк на мгновение прикрыл глаза. - Лишь одно известное нам устройство создаёт помехи, которые разрушают остаточную ионизацию варп-поля. Всё сходится, Скотти.
- Да, капитан. Это был маскирующий экран - вот почему спутниковые станции не засекли их. Должно быть, они включили "невидимку" сразу после входа в систему, приблизились к планете на расстояние транспортного переноса, забрали Спока и ушли незамеченными.
- Ромуланцы? – тихо спросил Маккой. Кирк только шевельнул плечом. Вопрос был скорее риторическим: лишь одна раса использовала на своих кораблях экраны невидимости.
- И, в-третьих, - продолжал Скотти, - мы опознали ушедшее судно. Варп-сигнатура здорово размыта, но будь я проклят, если это не скаут класса "Проспектор"!
- "Проспектор"? - изумился Кирк. - Да ведь их давно сняли с производства! Последнюю серию списали на слом лет десять назад.
- Так-то оно так, сэр, но вы уж поверьте, почерк этого кораблика мне знаком. Восемнадцать лет назад - я тогда ещё стармехом на "Гагарине" ходил - на окраине Орионского сектора пропал скаут "Эстрелла дель Норте", и нас послали на поиски. Прошли мы по его маршруту до самой границы, а потом ещё несколько дней летали кругами, искали следы. И эту чёртову сигнатуру я там высматривал, как девчонку на вечеринке, и под конец она мне уже во сне являлась... только не нашли мы ничего - ни спасательных капсул, ни даже обломков. Так и сгинула "Эстрелла", и с нею двенадцать душ, звёзды им пухом... Грешили на орионских бандитов - те, ясное дело, от всего открестились, свидетелей-то не осталось. Но сейчас я готов голову прозакладывать, что это и есть наш пропавший скаут.
- След ещё устойчив? - Джим подался к экрану, и в его позе, в напряжении плеч, в цепком прищуре глаз прорезалось нетерпение хищника, почуявшего добычу, - нетерпение, готовое взорваться бешеным азартом погони. - Курс засекается?
- Так точно! - Взгляд Скотти горел тем же предвкушением полёта, которого не могла омрачить даже перспектива серьёзной нагрузки на обожаемые им двигатели "Энтерпрайза". - Чехов досчитывает два последних вектора, через четверть часа курс будет готов. Сулу уже за штурвалом, Эдос дал "добро" на уход с орбиты.
- Двигатели?
- Зубами буду держать, кэп, но шестёрку выжму. Должно хватить. "Проспекторы" больше четырёх с половиной не тянут.
Кирк улыбнулся - в первый раз после возвращения с Эдоса.
- Отлично, Скотти. Снимаемся с орбиты и выходим на точку разгона, максимальный варп по готовности. Приду к вам через десять минут. Конец связи.
Он отключил экран и посмотрел на Маккоя.
- Что-то не так?
- Да нет, - замялся врач. - Просто... Ты не приказал Ухуре послать рапорт в штаб.
- И не прикажу.
Маккой закатил глаза.
- Конечно, я помню, что начальство тебе, юному гению, не указ, - вкрадчиво начал он, понемногу добавляя в голос яда. - И не надеюсь тебя перевоспитать, зачитывая вслух параграфы из устава. Но, может, ты соблаговолишь хотя бы объяснить мне, какого чёрта ты опять нарываешься на трибунал?
- Боунс, - тихо сказал Кирк. - А ты не задумывался о том, как похитители узнали, что Спок на Эдосе, если "Энтерпрайз" отчитывается в своих перемещениях только перед штабом?
- Ты... - Маккой поперхнулся. - Ты думаешь, что нас прослушивали? Кодированную передачу по секретному каналу?
- Либо так, либо у нас на борту шпион, - жёстко отрубил капитан. - Какая версия тебе больше нравится? Чтобы захватить Спока, замаскированный корабль должен был появиться на орбите всего через несколько часов после "Энтерпрайза", значит, они шли прямо за нами и знали место назначения раньше, чем мы доложили о прибытии эдосианским властям. Здесь замешаны чьи-то длинные уши - если не в прямом, то уж точно в переносном смысле. Можешь считать меня параноиком, но я не буду оглашать наши планы даже по шифрованному каналу, пока мы не разберёмся, против кого играем.
С минуту они молча смотрели друг на друга. Сомнение светилось в глазах Маккоя, и мрачная уверенность - в глазах Кирка.
- Федеральный скаут под ромуланской маскировкой, - сказал, наконец, капитан. - И вулканец, убивший человека. Я не знаю, в какое осиное гнездо мы влезли, Боунс, но знаю одно: мы должны быть очень осторожны.
- Скаут здесь ни при чём, он был украден давным-давно, - возразил Маккой, но Джим непреклонно качнул головой.
- Старый корабль - не такой туз, который можно долго прятать в рукаве. Орионцы разобрали бы его на запчасти или перепродали какой-нибудь нейтральной планете, где он за пять лет развалился бы сам без надлежащей технической поддержки. Если он до сих пор на ходу, в нормальном состоянии, да ещё и оборудован ромуланскими устойствами маскировки, значит, кто-то потратил на эту посудину чертовски много времени и денег - и это точно были не орионцы. И сдаётся мне, док, что исчезновение "Эстреллы" и исчезновение Спока - звенья одной цепи.
- Прошло слишком много времени...
- Да, но если допустить... просто допустить, что это может не быть совпадением... То получается, что похищение было запланировано восемнадцать лет назад, а, может быть, и раньше. И что в его подготовку вложено столько ресурсов, сколько не вкладывали ни в одну миссию Звёздного Флота. Только вообрази себе, Боунс, - при таких возможностях и таком обеспечении они могли украсть кого угодно. Хоть меня, хоть адмирала Ногуру, хоть сенатора Федерации. Почему им нужен был именно Спок?
Доктор наморщил лоб.
- Он единственный из нас побывал на Талосе-4. Его могли похитить ради информации о талосианах.
- Ерунда. Ради информации никто не строит таких долгосрочных планов, к тому же "Эстрелла" пропала раньше, чем "Энтерпрайз" посетил Талос. Подумай ещё. Что в нём такого уникального, что оправдало бы любые затраты? И, главное, - что в нём такого, что не изменилось за восемнадцать лет ожидания?
Маккой открыл рот... и закрыл его. Кирк, наблюдавший за красноречивой сменой выражений на лице врача, кивнул.
- Теперь ты понимаешь, почему участие вулканца уже не кажется мне таким неправдоподобным?
- Чёрт бы побрал всех генетиков, - сквозь зубы проговорил Маккой. – Чёрт бы их всех…
И не зная, что ещё добавить, бессильно взмахнул сжатым кулаком.
- Мы найдём их, - твёрдо сказал Кирк. – Ты слышал Скотти: «Энтерпрайз» намного быстрее "Эстреллы". Мы догоним их, и тогда посмотрим, на что способно их ржавое корыто. Я иду на мостик.
Маккой неодобрительно покачал головой
- Джим, опомнись. Ты третий день без сна и еле держишься на ногах. Скотти с ребятами прекрасно справятся сами, а тебе надо поспать хотя бы несколько часов. Ей-богу, на тебя смотреть страшно.
- Вот только не начинай опять, а? - скривился Кирк. – Хватит с меня лекций о вреде бессонницы.
- Я твой доктор, между прочим!
- А я твой капитан! Когда мне станет плохо, тогда и будешь мной командовать. Но не раньше.
- Ладно, ладно, - сдался Маккой. – Но подожди ещё минуту-другую, я дам тебе кое-что.
- Снотворное? – с подозрением уточнил Кирк.
- Стимулятор. Иначе вырубишься прямо на мостике, это я тебе как врач говорю.
Кирк махнул рукой.
- Давай.
Маккой вышел из кабинета. Фармацевтическое хранилище располагалось в соседней комнате. Врач достал из кейса стерильный инъектор и открыл шкафчик, где хранились медикаменты. Немного поколебался, выбирая между стокалином, продлевающим период активного бодрствования до семидесяти часов, и морпазином, способным погрузить в спячку андорианского белого мамонта; наконец, чертыхнулся шёпотом и зарядил ампулу со стимулятором.
Он отсутствовал всего две минуты, как и обещал, но, вернувшись в кабинет, увидел, что капитан уже спит - прямо за столом, в неудобной позе, скособочившись на стуле и уронив голову на скрещённые руки.
-------------------
* Орбита, на которой скорость обращения объекта вокруг планеты равна скорости вращения планеты вокруг своей оси, так что объект всё время находится над одной и той же точкой поверхности планеты. Высота стационарной орбиты для землеподобных планет составляет около 37 000 км.
-------------------
Кирк никогда бы не подумал, что крошечное помещение геологической лаборатории может вместить столько народу. Комната была набита так плотно, что "селёдки в бочке" уже казались слишком мягким выражением: теснота достигла той предельной степени, когда и дышать-то приходится по очереди. Чехов, зажатый в угол между лабораторным столом и шкафом, открыл стоящую на столе коробку и извлёк на свет золотисто-жёлтый полупрозрачный камень, похожий на небольшую дыню.
При виде камня Кирк насторожился.
- Где вы это взяли?
- На городской площади, - простодушно ответил навигатор, - На том месте, где стреляли в Спока.
У капитана вытянулось лицо. Меньше всего ему был нужен сейчас визит разгневанных эдосианцев с жалобой о разорении культурного наследия планеты.
- Я вас правильно понял, мистер Чехов? - грозно осведомился он. - Вы украли экспонат из города-музея, находящегося под охраной Совета культуры Эдоса?
- Так он же бракованный, - с невинной улыбкой объяснил Чехов. - Заглох с концами. Когда я пришёл, рыжики как раз площадь ремонтировали, так этих камушков штук двадцать выковырнули, чтобы заменить. Ну, я и взял один.
Он щёлкнул золотистый булыжник по гладкому боку - тот отозвался коротким тупым стуком, как сырая деревяшка.
- А заглох он потому, что нарушена структура кристаллической решётки, - продолжал Чехов, перекладывая камень на столик атомного микроскопа и крутя верньеры настройки. - Этот эмберит, оказывается, очень деликатный минерал. Фазерный луч при попадании даёт небольшое рассеивание, и часть энергии уходит во внешнюю среду. Попадая на такой кристалл, энергетическая волна сдвигает узлы решётки и разрушает межатомные связи. Я надеялся по этим сдвигам определить профиль оружия, а получилось вот что...
На мониторе проступила размазанная радужная полоса, украшенная с левой стороны одним пологим зубцом, в который Чехов гордо ткнул пальцем.
- И что дальше? - Кирку захотелось встряхнуть навигатора ещё раз, но, увы, в такой тесноте это было невозможно.
- Так ведь у фазера должен быть другой спектральный рисунок! Вот один резонансный пик - частота соответствует режиму оглушения. Первый выстрел был парализующий, так ведь?
Капитан молча кивнул.
- А выстрел на поражение должен был оставить несколько пиков вот здесь, - Рука Чехова метнулась к правому краю шкалы. - У фазера федерального образца - четыре равномерных пика, у ромуланского фазера - два сильных пика и один малый между ними, у дизраптора - пять слабовыраженных пиков и разрыв...
- Короче?
- Короче, этот второй выстрел был произведён не фазовым оружием и вообще не оружием. Спектр ровный, а выделенной энергии никак не хватило бы, чтобы уничтожить человека. Разве что нагреть пару кубометров окружающего воздуха.
Скотти ужом протиснулся к микроскопу, вежливо, но твёрдо оттеснив капитана. Отобрал у Чехова пульт, подкрутил настройку - радужная полоса стала резкой и чуть волнистой по краям.
- Зашиби меня клингон, кэп, а ведь парнишка прав! Это же просто когерентный световой пучок с инфракрасным шлейфом. Лазерная подсветка с подогревом!
- Вот-вот! - подхватил Чехов. - И тогда я подумал: если луч его не испарил, то куда же он делся? В смысле, мистер Спок, а не луч. И выходит, что он мог исчезнуть только одним способом: через транспортатор, наведённый синхронно с лучом. А подсветка имитировала фазерное попадание.
Скотти закивал:
- Лазер с голографическим модулятором может создать объёмную световую фигуру. Изображение нестабильное, но на пару секунд должно было хватить.
Кирк скрипнул зубами. Алый огненный ореол, горячий ветер, ударивший в лицо... неужели это был всего лишь искусно разыгранный трюк?
Слава звёздам, это был всего лишь трюк...
Люди заговорили разом, загалдели, перебивая друг друга, но Кирк не слышал их. Все голоса слились в отдалённый гул, лаборатория поплыла перед глазами, и страшно захотелось спать. Джим схватился за край стола, надеясь, что это не слишком заметно со стороны. Украдкой посмотрел на свою руку - она дрожала; как странно, подумал он, что надежда отнимает больше сил, чем отчаяние.
Кто-то дотронулся до его плеча, и, оглянувшись, он встретил взгляд Маккоя - сияющий и растерянный. "Чёртов гоблин!" - прочёл он по губам доктора. - "Чёртов везучий гоблин!"
Кирк встряхнулся, отгоняя нахлынувшую слабость.
- Значит, - он возвысил голос, перекрывая шум, и люди сразу притихли, - под убийство замаскировали похищение. Мистер Чехов, можно ли узнать, в какую точку был направлен перенос?
Чехов тяжело вздохнул, взъерошив пятернёй волосы.
- Вот тут загвоздка, капитан. След давно рассеялся, направление не ловится. Я перед уходом включил сканеры на поиск вулканских биосигналов, но, видите - всё чисто, что на планете, что на орбите.
- За это время с Эдоса уходили корабли?
- Ни одного, - ответил Маккой. - Префект запретил всем судам покидать орбиту до особого распоряжения.
Ну конечно, первое подозрение всегда ложится на приезжих...
- Последним отсюда улетел андорианский торговец, - вставила Ухура, которая по долгу службы отслеживала переговоры кораблей с планетой. - Это было за два часа до вашей прогулки.
Кирк выругался про себя. Похоже, они рано обрадовались. Если Спока не увезли с планеты, то отсутствие его биосигнала могло означать только одно...
- Капитан, - Чехов поднял на него умоляющий взгляд. - Вы же не думаете, что мистер Спок... что за эти двое суток его... не стало?
- Я не знаю, - честно ответил Кирк. - Будем надеяться, что он пока жив. Не вижу смысла похищать кого-то с такими ухищрениями, чтобы сразу же избавиться от него. Я хочу, чтобы вы с Кайлом проверили все перемещения кораблей на момент нападения. Просмотрите записи со спутников, обращайте внимание на любые нестыковки. Ухура, свяжитесь с Тайрексом, попросите его от моего имени продлить запрет на вылет остальных судов. Мистер Скотт, проверьте состояние двигателей, нам в любой момент может понадобиться полная скорость. Всем остальным быть на местах по обычному распорядку. Траур отменяется, но отпуск догуляем в следующий раз. Свободны.
Из-за небольшого затора у дверей последнее распоряжение было выполнено не сразу, но через несколько минут в комнате сделалось ощутимо просторнее. Кирк перевёл дух и вытер взмокший лоб. Когда мимо него проходил Чехов, он тронул навигатора за рукав.
- Спасибо, Павел, - сказал он вполголоса. Это было слишком мало, чтобы выразить полную меру его благодарности, но другие слова, как назло, не находились. - Если мы его спасём, это будет только твоя заслуга.
Чехов заулыбался, мгновенно вспыхнув до ушей, смущённо пробормотал что-то и выскочил за дверь. Кирк проводил его задумчивым взглядом.
- Не знаю почему, - сказал он Маккою, - но у меня такое чувство, что главный сюрприз ещё впереди.
- У меня тоже, - хмуро отозвался врач. - Пойдём-ка в лазарет, Джим. Есть ещё одна вещь, на которую тебе стоит взглянуть.
***
Тело Эмиля Роша, отставного офицера Звёздного Флота, накрытое по грудь серебристой термотканью, покоилось на секционном столе. Впрочем, название стола давно уже не соответствовало его истинному назначению. Медицинские технологии Федерации были достаточно развиты, чтобы проводить посмертное исследование без вскрытия, и на смену скальпелям, пилам и прочим варварским инструментам пришли точнейшие сканеры, томографы и диагносты. Тело казалось невредимым, за исключением нескольких тёмных точек-проколов - на груди чуть ниже ключиц, на шее и на лбу под зачёсанными назад чёрными волосами, где брали пробы тканей для микроскопических тестов. Кожа, при жизни бывшая смуглой, под призрачным свечением стазисного поля приобрела неприятный зеленоватый оттенок, но застывшее лицо имело выражение странной безмятежности. Смерть не бывает красивой, но иногда позволяет сохранить достоинство.
Маккой отключил стазис-генератор, вооружился маленьким световым зондом и жестом подозвал Кирка встать поближе.
- С причиной смерти всё ясно, как день. Выстрел в затылок в режиме тяжёлого оглушения вызвал дисфункцию продолговатого мозга и остановку сердечно-дыхательной деятельности. Быстрый и безболезненный конец. Фазер - достаточно компактное оружие, чтобы он мог проделать это без посторонней помощи.
- И всё же кто-то помог ему, - Кирк вгляделся в спокойные черты мертвеца, чувствуя за собой неясную вину. - Кто-то заставил его написать эту проклятую записку и выбрал именно такой способ убийства, который оставляет максимум улик, чтобы нам и в голову не пришло усомниться.
- На теле нет травм или других признаков борьбы. Никаких следов наркотических или отравляющих веществ в организме. Но один странный след я всё-таки нашёл, - Маккой осторожно повернул голову Роша набок и поднёс светящийся наконечник зонда к его левой щеке.
Под кожей проступило несколько едва заметных бледно-синих пятен.
- Что это? - Кирк наклонился к столу. Расположение пятен показалось ему смутно знакомым.
- Микрогематомы. Невооружённым глазом их не видно, но специальное излучение выявляет места, где остался распадающийся гемоглобин. Эти синяки появились меньше шестидесяти часов назад.
Кирк внимательнее пригляделся к пятнам. Три круглые отметины - висок, скула чуть ниже глазницы, подбородок у наружного уголка рта... следы пальцев?..
- Боунс... - Он с удивлением обнаружил, что у него сел голос. - Это то, о чём я подумал?
- Боюсь, что да. По крайней мере, я не могу придумать никакого другого объяснения. И оно очень хорошо складывается с тем, что нашёл Чехов. Как иначе можно принудить человека взять на себя вину за убийство, которого не было?
Кирк ошеломлённо покачал головой:
- Я готов был предположить шантаж или какой-то особо хитрый наркотик... но чтобы кто-то из вулканцев оказался замешан в похищении одного гражданина Федерации и доведении другого до самоубийства?
- Мне самому не верится, - буркнул Маккой, откладывая зонд. - Но, по правде сказать, Джим, эти их телепатические фокусы... я всегда подозревал, что они небезопасны. Если вулканец может вытащить любую мысль из твоего мозга, кто помешает ему вложить туда другую мысль?
- Например: "Хочу написать покаянное письмо и застрелиться"? Я не ахти какой знаток вулканских ментальных техник, но, по-моему, на такое внушение способен только очень сильный телепат. Не так-то просто перебить инстинкт самосохранения.
Маккой скорчил невообразимую гримасу.
- Старушка Т'Пау организовала заговор, чтобы вернуть Сареку блудного сына? Или, может, Миранда Джонс нанялась в клингонскую разведку? Готовый сценарий для остросюжетной голопьесы, а? Проблема в том, что за любую из этих версий руководство Флота сошлёт нас на Эльбу II для психической реабилитации.
- «Если это и безумие, то в нём есть система», - цитатой ответил ему Кирк. – Согласен, каждый факт по отдельности кажется необъяснимым, и всё же между ними должна быть связь.
- Капитан, - позвал женский голос от двери.
На пороге лаборатории стояла сестра Чепэл. Кирк поразился произошедшей в ней перемене: лицо девушки, час назад напоминавшее лик мраморного ангела с надгробия, снова дышало жизнью. Её веки слегка припухли и покраснели от слёз, и в голосе звенела натянутая нервная струнка, но спину она держала прямо, а голову - высоко. Она сходит с ума от беспокойства, догадался Кирк, и, наверное, не сомкнёт глаз, пока мы не найдём его, но будет железно держать себя в руках.
– Вас вызывает мистер Скотт с мостика. Я перевела вызов в кабинет доктора Маккоя.
- Спасибо, мисс Чепэл. Я иду, - Кирк вышел в коридор, и Маккой последовал за ним, задержавшись на несколько секунд, чтобы включить стазисное поле над столом.
Когда они вошли в кабинет доктора, Скотти уже смотрел на них с маленького экрана настольного видеотерминала.
- Кое-что проясняется, капитан, - с ходу начал он. – Во-первых, Чехов и Кайл просмотрели записи спутникового наблюдения и нашли энергетический всплеск, точно совпадающий по времени с последним выстрелом. Направление всплеска и суммарный выход энергии соответствуют низкоорбитальной транспортировке, но в тот момент все корабли над Эдосом находились на стационарных орбитах*. Более того, в это время над Икеруаном не проходило ни одно атмосферное судно.
- Продолжай, - Кирк присел к столу. Маккой взял второй стул и устроился рядом.
- Во-вторых, примерно через час станция дальнего наблюдения засекла на внешней границе системы какой-то объект, который поболтался с минуту на пределе видимости и исчез. Мы сразу же направили туда свои сенсоры и обнаружили…
- Ионный след, - уверенно сказал Кирк. – Ионный след корабля, который шёл из системы, хотя никто в системе его не видел.
- В точку, сэр. Добавлю также, что следа, ведущего в систему, мы нигде не нашли. Понимаете, к чему я клоню?
- Ещё как, - Кирк на мгновение прикрыл глаза. - Лишь одно известное нам устройство создаёт помехи, которые разрушают остаточную ионизацию варп-поля. Всё сходится, Скотти.
- Да, капитан. Это был маскирующий экран - вот почему спутниковые станции не засекли их. Должно быть, они включили "невидимку" сразу после входа в систему, приблизились к планете на расстояние транспортного переноса, забрали Спока и ушли незамеченными.
- Ромуланцы? – тихо спросил Маккой. Кирк только шевельнул плечом. Вопрос был скорее риторическим: лишь одна раса использовала на своих кораблях экраны невидимости.
- И, в-третьих, - продолжал Скотти, - мы опознали ушедшее судно. Варп-сигнатура здорово размыта, но будь я проклят, если это не скаут класса "Проспектор"!
- "Проспектор"? - изумился Кирк. - Да ведь их давно сняли с производства! Последнюю серию списали на слом лет десять назад.
- Так-то оно так, сэр, но вы уж поверьте, почерк этого кораблика мне знаком. Восемнадцать лет назад - я тогда ещё стармехом на "Гагарине" ходил - на окраине Орионского сектора пропал скаут "Эстрелла дель Норте", и нас послали на поиски. Прошли мы по его маршруту до самой границы, а потом ещё несколько дней летали кругами, искали следы. И эту чёртову сигнатуру я там высматривал, как девчонку на вечеринке, и под конец она мне уже во сне являлась... только не нашли мы ничего - ни спасательных капсул, ни даже обломков. Так и сгинула "Эстрелла", и с нею двенадцать душ, звёзды им пухом... Грешили на орионских бандитов - те, ясное дело, от всего открестились, свидетелей-то не осталось. Но сейчас я готов голову прозакладывать, что это и есть наш пропавший скаут.
- След ещё устойчив? - Джим подался к экрану, и в его позе, в напряжении плеч, в цепком прищуре глаз прорезалось нетерпение хищника, почуявшего добычу, - нетерпение, готовое взорваться бешеным азартом погони. - Курс засекается?
- Так точно! - Взгляд Скотти горел тем же предвкушением полёта, которого не могла омрачить даже перспектива серьёзной нагрузки на обожаемые им двигатели "Энтерпрайза". - Чехов досчитывает два последних вектора, через четверть часа курс будет готов. Сулу уже за штурвалом, Эдос дал "добро" на уход с орбиты.
- Двигатели?
- Зубами буду держать, кэп, но шестёрку выжму. Должно хватить. "Проспекторы" больше четырёх с половиной не тянут.
Кирк улыбнулся - в первый раз после возвращения с Эдоса.
- Отлично, Скотти. Снимаемся с орбиты и выходим на точку разгона, максимальный варп по готовности. Приду к вам через десять минут. Конец связи.
Он отключил экран и посмотрел на Маккоя.
- Что-то не так?
- Да нет, - замялся врач. - Просто... Ты не приказал Ухуре послать рапорт в штаб.
- И не прикажу.
Маккой закатил глаза.
- Конечно, я помню, что начальство тебе, юному гению, не указ, - вкрадчиво начал он, понемногу добавляя в голос яда. - И не надеюсь тебя перевоспитать, зачитывая вслух параграфы из устава. Но, может, ты соблаговолишь хотя бы объяснить мне, какого чёрта ты опять нарываешься на трибунал?
- Боунс, - тихо сказал Кирк. - А ты не задумывался о том, как похитители узнали, что Спок на Эдосе, если "Энтерпрайз" отчитывается в своих перемещениях только перед штабом?
- Ты... - Маккой поперхнулся. - Ты думаешь, что нас прослушивали? Кодированную передачу по секретному каналу?
- Либо так, либо у нас на борту шпион, - жёстко отрубил капитан. - Какая версия тебе больше нравится? Чтобы захватить Спока, замаскированный корабль должен был появиться на орбите всего через несколько часов после "Энтерпрайза", значит, они шли прямо за нами и знали место назначения раньше, чем мы доложили о прибытии эдосианским властям. Здесь замешаны чьи-то длинные уши - если не в прямом, то уж точно в переносном смысле. Можешь считать меня параноиком, но я не буду оглашать наши планы даже по шифрованному каналу, пока мы не разберёмся, против кого играем.
С минуту они молча смотрели друг на друга. Сомнение светилось в глазах Маккоя, и мрачная уверенность - в глазах Кирка.
- Федеральный скаут под ромуланской маскировкой, - сказал, наконец, капитан. - И вулканец, убивший человека. Я не знаю, в какое осиное гнездо мы влезли, Боунс, но знаю одно: мы должны быть очень осторожны.
- Скаут здесь ни при чём, он был украден давным-давно, - возразил Маккой, но Джим непреклонно качнул головой.
- Старый корабль - не такой туз, который можно долго прятать в рукаве. Орионцы разобрали бы его на запчасти или перепродали какой-нибудь нейтральной планете, где он за пять лет развалился бы сам без надлежащей технической поддержки. Если он до сих пор на ходу, в нормальном состоянии, да ещё и оборудован ромуланскими устойствами маскировки, значит, кто-то потратил на эту посудину чертовски много времени и денег - и это точно были не орионцы. И сдаётся мне, док, что исчезновение "Эстреллы" и исчезновение Спока - звенья одной цепи.
- Прошло слишком много времени...
- Да, но если допустить... просто допустить, что это может не быть совпадением... То получается, что похищение было запланировано восемнадцать лет назад, а, может быть, и раньше. И что в его подготовку вложено столько ресурсов, сколько не вкладывали ни в одну миссию Звёздного Флота. Только вообрази себе, Боунс, - при таких возможностях и таком обеспечении они могли украсть кого угодно. Хоть меня, хоть адмирала Ногуру, хоть сенатора Федерации. Почему им нужен был именно Спок?
Доктор наморщил лоб.
- Он единственный из нас побывал на Талосе-4. Его могли похитить ради информации о талосианах.
- Ерунда. Ради информации никто не строит таких долгосрочных планов, к тому же "Эстрелла" пропала раньше, чем "Энтерпрайз" посетил Талос. Подумай ещё. Что в нём такого уникального, что оправдало бы любые затраты? И, главное, - что в нём такого, что не изменилось за восемнадцать лет ожидания?
Маккой открыл рот... и закрыл его. Кирк, наблюдавший за красноречивой сменой выражений на лице врача, кивнул.
- Теперь ты понимаешь, почему участие вулканца уже не кажется мне таким неправдоподобным?
- Чёрт бы побрал всех генетиков, - сквозь зубы проговорил Маккой. – Чёрт бы их всех…
И не зная, что ещё добавить, бессильно взмахнул сжатым кулаком.
- Мы найдём их, - твёрдо сказал Кирк. – Ты слышал Скотти: «Энтерпрайз» намного быстрее "Эстреллы". Мы догоним их, и тогда посмотрим, на что способно их ржавое корыто. Я иду на мостик.
Маккой неодобрительно покачал головой
- Джим, опомнись. Ты третий день без сна и еле держишься на ногах. Скотти с ребятами прекрасно справятся сами, а тебе надо поспать хотя бы несколько часов. Ей-богу, на тебя смотреть страшно.
- Вот только не начинай опять, а? - скривился Кирк. – Хватит с меня лекций о вреде бессонницы.
- Я твой доктор, между прочим!
- А я твой капитан! Когда мне станет плохо, тогда и будешь мной командовать. Но не раньше.
- Ладно, ладно, - сдался Маккой. – Но подожди ещё минуту-другую, я дам тебе кое-что.
- Снотворное? – с подозрением уточнил Кирк.
- Стимулятор. Иначе вырубишься прямо на мостике, это я тебе как врач говорю.
Кирк махнул рукой.
- Давай.
Маккой вышел из кабинета. Фармацевтическое хранилище располагалось в соседней комнате. Врач достал из кейса стерильный инъектор и открыл шкафчик, где хранились медикаменты. Немного поколебался, выбирая между стокалином, продлевающим период активного бодрствования до семидесяти часов, и морпазином, способным погрузить в спячку андорианского белого мамонта; наконец, чертыхнулся шёпотом и зарядил ампулу со стимулятором.
Он отсутствовал всего две минуты, как и обещал, но, вернувшись в кабинет, увидел, что капитан уже спит - прямо за столом, в неудобной позе, скособочившись на стуле и уронив голову на скрещённые руки.
-------------------
* Орбита, на которой скорость обращения объекта вокруг планеты равна скорости вращения планеты вокруг своей оси, так что объект всё время находится над одной и той же точкой поверхности планеты. Высота стационарной орбиты для землеподобных планет составляет около 37 000 км.
-------------------
воскресенье, 26 февраля 2012
Hailing frequencies open, sir-r-r-r-r...
Глава 19, Глава 20 ГЛАВА 19
- Вы уверены, что хотите это сделать, мистер Спок? - Голос Скотти эхом отражался от стен длинного, узкого машинного отсека, проходящего по всей длине пятнадцатой, самой верхней палубы инженерного корпуса. В полумраке со всех сторон доносился слабый ритмичный гул вентиляционных систем с нижних палуб, и закруглённые стены, казалось, дрожали от мощи парных гондол двигателей, вынесенных на пилонах далеко наверх. - В смысле, я бы и сам справился с починкой воздушных насосов. Лучше бы вам взять охранника, чем мне тащить с собой Бисти, чтобы сделать мою работу быстрее.
Спок покачал головой и опустил кислородную маску на глаза и нос. В неверном свете ремни и колбы придавали его лицу жутковатое сходство с головой насекомого со стеклянными фасеточными глазами.
- Восстановление подачи воздуха - задача первостепенной важности, - затем необходимо как можно быстрее перепрограммировать турболифты. После этого вы сможете прислать нам помощь.
- А что если капитан заперт на восьмой палубе? Ведь она залита газом! - Тёмные глаза Скотти были полны тревоги.
- Капитан находится в совершенно безопасном месте, - ровно ответил Спок. Отвернувшись от сбитого с толку главного инженера и его помощника - одного из немногих, кто мог самостоятельно починить одну систему воздухоснабжения, пока Скотт занимается другой, - вулканец открыл технический люк, ведущий в пищевой конвейер, который тянулся от главного цеха переработки на двадцать первой палубе вверх до восьмой палубы. Он включил яркий белый луч налобного фонаря, заглянул в тесную, непроглядно-тёмную и очень узкую трубу с цепью соединённых друг с другом контейнеров, образующих подобие лестницы, и, стоически преодолевая отвращение, забрался в неё.
В любой другой среде обитания, кроме звездолёта, думал он, цепляясь за остановленные конвейерные цепи и быстро поднимаясь по круто уходящему вверх тоннелю, подобное место неизбежно превратилось бы в рассадник всевозможных паразитов и плесени. Несмотря на тщательно загерметизированные швы и регулярную дезинфекцию, стенки трубы были покрыты тонким налётом органического сырья. Теоретически эту тёмную полужидкую субстанцию, смесь чистого углерода, водорода, кислорода и азота, можно было преобразовать в любую питательную форму, от нежнейшего бламанже до ромуланского острого перца, хотя на практике результат зачастую отличался от задуманного в худшую сторону. Спок знал, что эта органика совершенно стерильна и что на корабле нет ни крыс, ни насекомых, ни антарианских мусорных червей и ни единого плесневого грибка... и всё же длинный тоннель с осклизлыми стенками, конец которого терялся в темноте над головой, выглядел так, словно все они здесь водились. Он был рад, что на нём кислородная маска. Каким бы чистым и безвредным ни было органическое сырьё, его запах едва ли можно было назвать приятным.
Кроме того, он понятия не имел, как далеко просочился по трубе охладительный газ с восьмой палубы.
Газообразный ксирен тяжелее воздуха и стекает вниз; свет налобного фонаря Спока и скрещивающиеся, гуляющие по сторонам лучи от фонарей Скотта и Бисти высветили первые розовые струйки и завитки на четыре-пять метров ниже того места, где тоннель выравнивался, проходя над пищевым цехом главного корпуса. К тому времени, как они добрались до горизонтального участка, трикодер Спока показывал достаточно высокую концентрацию, чтобы привести к потере сознания и быстрой смерти любого, кто вдохнул бы отравленный воздух. Палуба под ними наверняка была заполнена газом.
- Пятью метрами выше должен быть ещё один технический люк, - сказал голос Скотта в его наушнике.
Спок поднял голову; луч его фонаря метнулся вдоль трубы и высветил контур люка, сквозь незапаянные стыки которого вытекал полупрозрачный дымно-розовый шлейф.
- Вижу, - ответил он. - Мистер Скотт, полагаю, дело пойдёт быстрее, если вы с мистером Бисти проследуете наверх к выходу на пятую палубу и приступите к ремонту насосов, обслуживающих седьмую палубу, вместо того, чтобы пытаться чинить здесь насосы, подающие воздух на нижние уровни.
- Тем более что в этих маленьких баллонах вряд ли хватит кислорода, чтобы успеть произвести сложный ремонт, - прозвучал в наушнике голос Бисти.
- Вот именно. Я отправлюсь вниз в главный фазерный отсек.
Он открыл люк и осторожно выглянул наружу. Когда отказали насосы, освещение тоже отключилось. Только мертвенное красноватое мерцание аварийных указателей разгоняло мрак, прерывистыми вспышками подсвечивая колышущийся розовый туман, превративший палубу в зловещего вида болото с тёмными островками пищевых синтезаторов. Спок переключил луч фонаря на самый широкий охват. Видимой опасности не было, и его чуткий слух не улавливал ни шагов, ни звука чужого дыхания. Аккуратно развернувшись в узком пространстве, он свесил ноги в проём люка, повис на руках и спрыгнул вниз.
- Вы уж поосторожнее, мистер Спок, - предупредил Скотти, спускаясь следом. Его красная рубашка, брюки, ладони и лицо - те участки, что не были прикрыты маской и ремнями - всё было заляпано бурым налётом органической смеси. - Я не хочу терять вас снова - по крайней мере, пока не узнаю, как вы вообще выбрались из того проклятущего ангара.
- Элементарно, мистер Скотт... - Перед аварийными выходами, расположенными по обе стороны турболифтовой шахты, им пришлось остановиться - тяжёлые герметичные двери, выдвинувшись из стен, наглухо преграждали путь.
- Разгерметизация, конечно, - пробормотал Скотт. Вытащив из своей сумки с инструментами тонкий лазерный резак, он опустился на одно колено и начал вскрывать замок. - Держу пари, что следующая дверь тоже закрыта.
- Как и должно быть, - согласился Спок. - Эти двери сконструированы таким образом, чтобы предотвращать утечку воздуха или, наоборот, распространение опасных веществ, которое могло бы произойти, если бы палуба над нами не была уже полностью залита газом.
- Но тогда и нижняя палуба тоже должна быть перекрыта. Может, мне спуститься с вами и помочь вскрыть перегородки?
Спок не успел ответить: из интеркома у дверей турболифта донёсся треск, а потом голос Кирка - его синтетический, компьютерный голос, насколько мог судить вулканец. Ну, разумеется, подумал он. Из безопасного убежища в компьютере капитан мог с лёгкостью отслеживать их перемещение по бортовой системе связи.
- Слишком долго, - решительно заявил Кирк. - Грузовой трюм за аварийным транспортным отсеком наполнен воздухом, оттуда есть проход вниз, в герметичную секцию корпуса - туда тоже закачан воздух - и в следующую, палубой ниже. Там довольно холодно, но жить можно. По этим отсекам вы доберётесь до десятой палубы, ниже зоны разгерметизации.
- Закачали воздух в секцию корпуса? - возмутился Скотт, потрясённый мыслью, что кто-то посмел так вольно обойтись с его возлюбленным кораблём. - Да кто же, чёрт его дери?..
- Только не потопчите коллекцию журналов мистера Гилдена - мы, как-никак, в долгу перед ним.
- Очень хорошо, капитан, - Спок выключил интерком и повернулся к Скотту. - Очистите седьмую палубу и приведите охрану в фазерный отсек так быстро, как только сможете, - сказал он, понизив голос. - Если во время ремонта насосов капитан выйдет на связь...
Он заколебался, гадая, как быть, если лже-Кирк снова начнёт отдавать приказы. И как быть, если это не настоящий Кирк только что направил его на опасный маршрут... слишком трудно было отличить синтезированный голос от живого через такую слабую, забитую помехами связь. Ещё он знал, что Ярблис несколько ночей бродил по кораблю, разведывая все его входы и выходы. Если он догадался, что пропавший речевой синтезатор был предназначен для подражания голосу Кирка...
- Спросите его, с какой стороны корабля находится шоколадная фабрика старшины Бруновского и на какой палубе. Он должен ответить: двадцать третья палуба, правый борт. Если нет - не верьте ему, что бы он ни говорил.
С этими словами Спок повернулся и быстрым шагом направился вниз по коридору к аварийному транспортному отсеку; его угловатая фигура почти сразу растаяла в кровавой полутьме.
***
Час был близок.
Ярблис Гешкеррот, Призрачный Странник, сидел в самом глубоком закоулке плавучего селения Голодных, глядя на экран "Аркрес-670", портативного компьютерного модуля, в который он загрузил все программы, чтобы направлять убивающие лучи... слова, которыми они назывались, спутались и переплелись в его сознании. У Голодных, которые желали всё сосчитать и измерить, которые делали машины, подражающие силам разума и тела, было больше слов, чем у его народа, и эти слова было легче произнести про себя, чем длинные, сложные фразы, заставляющие заново осознать, что именно должно свершиться.
Как просто, как приятно было бы не думать о том, что ему предстоит сделать.
Вокруг загорались и угасали красные огни - это было как чудовищно ускоренная смена дней и ночей, и за каждой мерцающей вспышкой красного следовал провал обратно в вечную тьму. За внутренними окнами из триплекса в проволочном переплёте отливали кровавым пурпуром механизмы фазерных батарей, и ровные ряды алых глаз-индикаторов следили за ним навязчиво-внимательным взглядом безумцев. По крайней мере, он избавился от сирены, что завывала над ним, как баргамп в пору брачного гона, – его рука всё ещё слегка кровоточила после того, как он выдрал динамик из стены со всей силой, на какую способна ярость.
Тишина была словно бальзам на сердце, пока он работал, вводя в программу то, что переписал, изучил, вызубрил наизусть в течение этих бесконечных мучительных дней и ночей, - всё, что он сумел выжать из найденных в компьютере схем, все знания и умения, добытые из памяти Джеймса Т. Кирка.
Скоро он будет свободен.
И Рея будет спасена.
Рея…
Он мог видеть её на обзорном экране – как видел её вчера на мостике, как увидел её на один-единственный ослепительный, разрывающий сердце миг в первый день этого маскарада, когда «Энтерпрайз» уходил с орбиты. Он едва заставил себя отвести от неё взгляд и действовать так, как должен был действовать капитан. И это тоже взбесило его - что они были так буднично равнодушны к ранящей душу красоте и к чуду созерцания мира.
Но теперь она сияла перед ним на экране, и он был волен смотреть на неё, сколько угодно. Она была такой тёмной, такой ослепительно-золотой, с шёлковой гладью океанов и мягким пухом шафрановых облаков. Невыразимо прекрасное многоцветье - янтарные и дымчато-серые тона, тёмно-коричневые разломы скал и лиловые переливы морей, и снежные шапки полюсов - как морозные узоры на кожице спелого, нежного плода. Если бы он мог, он выбил бы стёкла во всех иллюминаторах корабля, чтобы выглянуть наружу и услышать её песнь.
Он работал быстро и умело, маленькие мягкие руки, на которые он всё ещё смотрел с удивлением, ловко стучали по кнопкам с символами, выстраивая краткие, точные команды, понятные для этих ненавистных счётных машин. Он обрезал кабели, ведущие к главному компьютеру, и открытый порт доступа зиял, как рана, на стене за его спиной, прямо под вырванным динамиком, что висел, запутавшись в слабо искрящих проводах. Он включил вспомогательный компьютер и с помощью своего голоса - голоса отважного воина Кирка - проник сквозь защиту программы. По его оценке, должно было пройти ещё немало времени, прежде чем они смогут прогнать злой воздух с палуб, отделяющих его от стражей в красных рубашках, - примерно столько, сколько нужно, чтобы собрать две полные горсти съедобных семян в сухое лето. Узнав, что их компьютер потерял связь с комнатой убивающих лучей, они придут сюда так быстро, как только смогут, но герметичные переборки закрыты, их придётся прорезать по одной, а на это тоже уйдёт время.
Более чем достаточно времени.
А потом Рея будет спасена, и он сможет вернуться домой.
Домой, к Сети Сознания. Домой, к тем, кто любит его и кого он любит. На мгновение от этой мысли, хоть он сразу подавил её непреклонным усилием воли, какая-то часть его души заплакала, как ребёнок.
Потом, подумал он, потом будет время для отдыха...
Он достаточно тщательно исследовал судно и знал, что, покинув это омерзительное чужое тело, уже ослабевшее от истощения и сжигаемое лихорадкой, он сможет найти путь в транспортный отсек и справится с пультом управления. Но было всё труднее сохранить ясность мыслей и удержать в памяти всё необходимое. Может быть, ему станет легче, лучше, когда он освободится от этой больной, измученной оболочки, от бремени грязных инстинктов и не принадлежащих ему воспоминаний.
Он сосредоточился на предстоящей задаче, сверяясь время от времени с записями, которые он сделал заранее и принёс с собой, вводя нужные команды, нужные числа, последовательности координат, связанные с вещами, которые он как Кирк понимал, но как Призрачный Странник - нет... орбитальное смещение, порядок срабатывания батарей, уровни мощности и первичное зажигание. Эта работа так поглотила его, что он не услышал крадущихся, почти беззвучных шагов из наружного коридора, пока они не приблизились к самой двери; и не шаги, а слабый скрежет рычага, открывающего двери вручную, заставил его повернуться в кресле и нырнуть за пульт в ту самую секунду, когда створки дверей распахнулись, и в перемежающийся свет и мрак комнаты ударил белый кинжальный луч фазера.
Разгневанный и потрясённый тем, что кто-то сумел обойти все принятые им меры предосторожности, он всё же не растерялся. Он не зря столько лет сражался с Голодными - в мгновение ока его тренированный разум, дар и оружие меммьетьеффа, отдал приказ, и створки дверей схлопнулись, как челюсти, норовя прищемить руку и тело нападающего. Но тот прыгнул и прокатился между ними, и лишь тогда в кровавой пляске огней Ярблис увидел, что это был - нет, невозможно! - вулканец Спок, Вычислитель Всего. И сразу многое встало на свои места.
Значит, он не умер на ангарной палубе, и покушение превратило его подозрения в уверенность. Он понял, что стало с его капитаном, и с помощью своей логики разгадал его истинные намерения...
Гнев захлестнул Ярблиса, гнев, распаляемый горем, одиночеством и осознанием бесплодности всех усилий - гнев и страх, что в этот последний момент его план спасения Реи будет сорван. Взрыв гнева разбудил психокинетические способности, скрытые в мозгу этих инопланетных существ; и когда Спок метнулся вдоль стены, ловя на прицел сжавшегося за пультом Ярблиса, тот потянулся мысленным усилием к висящему на стене динамику, оторвал его от проводов и метнул в голову вулканца.
Спок попытался уклониться, но не успел - угол динамика ударил его в плечо, разорвав синюю рубашку, и кровь, зелёная, как сок кевала, потекла из пораненной руки. Комната была почти пуста, если не считать пульта управления фазерами, двух кресел перед ним и маленького компьютера, который Ярблис подключил в обход основных систем управления корабля; они могли прятаться друг от друга по обе стороны пульта, но Спок был вооружён. Рана ослабила его, но не сделала менее опасным. Вулканец привстал, чтобы выстрелить прямо вниз через пульт, но Ярблис опередил его, подхватив противника тем же вихрем яростной энергии, с помощью которой сорвал динамик, - и со страшной силой отшвырнул к стене. Фазер выпал из его руки, загремев по металлическому полу. Тяжело оглушённый, Спок всё же попытался снова подняться на ноги, сопротивляясь беспамятству, - и тогда Ярблис нанёс последний удар, обрушив на упрямца всю сокрушительную мощь своего разума.
Спока отбросило на стену, его голова с глухим стуком ударилась о металл. Он соскользнул на пол.
Ярблис подобрал фазер, перевёл его в режим поражения и, обогнув консоль, пошёл туда, где лежал вулканец. На широком экране над ним сиял золотисто-лиловый лик Реи.
Скребущийся шорох от дверей заставил его снова насторожиться. Он резко обернулся, поднимая оружие.
Но в распахнутом проёме двери, залитом пульсирующим красным светом, никого не было. Он сделал два медленных, осторожных шага вперёд, прислушиваясь, стараясь уловить звук дыхания, шорох одежды...
А потом он увидел это. Отойдя ещё немного от стены со вскрытым портом доступа к кабелям главного компьютера, он увидел его - таким, каким он предстал перед Ярблисом в тот вечер, в свете луны его родного мира.
Призрачный образ Джеймса Т. Кирка.
Он видел его очень чётко, хотя и понимал, что это не глаза воспринимают очертания странного вытянутого тела, непривычно маленькой головы со светлыми волосами, твёрдого подбородка и орехово-карих глаз, что недоверчиво смотрели на него из зеркала каждое утро.
Чтобы дух Кирка, его разум, сохранил целостность после столь долгого пребывания вне тела - это было невозможно, невероятно. Несколько дней, может быть, неделю... Он же обшаривал корабль после зачистки, снова и снова, ища хоть шёпот, хоть малейший намёк на присутствие, которое ежедневно, ежечасно ощущал до тех пор в тёмных коридорах. И не уловил ничего. Ничего!
От потрясения он не мог вымолвить ни слова.
- Не делай этого, Ярблис, - прозвучал в его мозгу голос Кирка. – Уничтожив этот корабль, ты ничего не добьёшься – ничего, кроме возможности войны между Федерацией и клингонами, потому что ни те, ни другие не поверят, что пигминам под силу взорвать звездолёт. И если начнётся война, твой народ окажется между двух огней.
Он втянул голову в плечи инстинктивным движением защиты.
- Уничтожить корабль? - прошипел он. - Думаешь, я настолько глуп? Нет, они никогда бы не поверили... они же думают, что мы дурачки, малые дети, которых надо направлять на верный путь, чтобы мы научились говорить "твоё" и "моё", научились насиловать и порабощать Мать-Душу нашей земли... Вот он, ваш путь! Лёгкий путь Голодных, путь набитого брюха и опустошённой души. Нет, я уничтожу не корабль... не это кишащее грязеедами железное бревно, что плавает в море пустоты.
Кирк наклонил голову - всё тот же знакомый жест, воссозданный в слабо мерцающей форме, которую способен сохранять тренированный разум, покидая физическое тело.
- Тогда что?
- А ты как думаешь? - в бешенстве выкрикнул Ярблис. Сердце его рвалось на части, когда он произносил эти слова. - Селение Биндиго - опухоль, откуда распространился яд, место, где ваши обманщики уже начали совращать человеческие души. Мой народ стал прислушиваться к вашим лживым речам. Вы похитили душу лучшего из нас, моего друга, моего отца, моего брата, Арксораса Мудрого...
Его голос надломился от боли, от горя, что он должен убить того, кто был ему так дорог. Но ещё больнее было думать о том, во что превратился бы его друг, поверив лжи Голодных. Он яростно замотал головой, и слёзы скорби и гнева подступили к глазам.
- И когда они увидят, как молнии с небес разрушат селение, - никогда больше они не поверят вам. И так должно быть, потому что вы хотите сделать из нас своё подобие.
И он увидел, как лицо Кирка сперва каменеет, а потом медленно меняется по мере осознания сказанного.
- Они там, внизу, - прошептал он.
- Мать может передать ребёнку болезнь вместе с поцелуем, мой золотой капитан, - ответил Ярблис чужим, ломким от напряжения голосом. - Лучше уж так.
- И ты убьёшь своих друзей?..
- Мои друзья в селении, которые помогают мне, которые спрятали моё тело и заботились о нём, - они скорее умрут, защищая Рею, чем останутся жить и смотреть, как гибнет красота её бытия. А остальные... Если бы они знали, какими станут со временем, когда ваше учение разделит всё на "твоё" и "моё" и убьёт тепло Сети, что связывает нас воедино, они благодарили бы меня и приветствовали гибель в огне. Если бы Арксорас знал, во что он превратится, как знаю я...
Красные огни вспыхивали и гасли, снова и снова. Кирк молчал, словно ужас лишил его дара речи, и Ярблис вспомнил, смутно и запоздало, что в селении остались женщина Хелен, которую Кирк любил, и целитель Маккой, с которым он был дружен... Но нет, подумал он в следующую секунду, - где нет Сети Сознания, там нет ни истинной любви, ни истинной дружбы...
- Ты не знаешь будущего, Ярблис.
- Я знаю, что вы такое! - выкрикнул Ярблис в лицо этой невозможной фигуре, светящейся в пронизанной алыми сполохами темноте, этому чужому враждебному разуму, который давно должен был рассеяться и умереть в муках - как умирали Голодные, растворяясь в тёплом золотистом воздухе единственного мира, за который стоило бороться, единственного мира, который стоило спасать и в котором стоило жить. - Я знаю, что вы сделали с собой и что твой народ сделает с моим! Вы накормите их пищей, которая превратит их в Голодных и заставит забыть, что есть Красота! Вы обманом навлечёте на нас эту погибель! И я знаю, что мои братья скорее умрут, чем станут такими, как вы!
Он почувствовал напряжение чужой воли, когда разум Кирка потянулся к обломку разбитого динамика, чтобы бросить их в него, - и усилием собственного разума отклонил летящий снаряд в сторону. Потом, словно разящая вспышка молнии, его сила обратилась против силы Кирка, действуя, как индуктивное поле во время зачистки, стремясь разрушить его бесплотную структуру, разметать по клочкам, по отдельным импульсам. Такова была его мощь и ярость, что армированное стекло внутренних окон выгнулось в рамах и разбилось, осколки брызнули на пол и алым сверкающим градом простучали по корпусам фазерных батарей. Внутренним слухом он уловил болезненный вскрик и ощутил, как Кирк отчаянно собирает последние силы, швыряя в его сторону обломки динамика, стараясь зацепить его, нарушить его концентрацию, может, даже убить... Он снова отмёл прочь нацеленные в него куски металла, и Кирк попятился перед ним, отступая в коридор, и попытался закрыть двери, чтобы защитить себя...
Под мысленным ударом Ярблиса двери вылетели из пазов и загрохотали по твёрдому, омерзительно жёсткому полу, и, пробежав по ним, он бросился в коридор, преследуя убегающего врага.
Он мельком увидел светящийся силуэт у дверей одного из грузовых отсеков - на этом уровне не было других помещений. Неловко орудуя ограниченной силой своего разума, Кирк пытался открыть дверь, дотянуться до того, что находилось за ней: инопланетного оружия, камней, предназначенных на анализ в геолабораторию, коробок с образцами почвы... Ярблис знал, что там внутри, - он знал, что находится на каждом складе корабля. Кирк - вернее, его электростатическая тень - всё же обладал некоторым запасом психической энергии, хотя управлял ею с большим трудом; и, надо отдать ему должное, он оказался сильнее, чем полагал Ярблис. С ним необходимо было покончить, и покончить быстро, пока он не нашёл другого способа помешать задуманному.
Дверь внезапно поддалась, затрещала и открылась; Ярблис увидел, как Кирк нырнул внутрь. Он всё ещё стремился следовать теми же путями, которыми перемещался прежде, имея человеческую форму и плоть, - как будто он инстинктивно знал, что это помогает ему удержаться от развоплощения. Ярблис метнулся за ним, напором разума распахивая двери, в то время как Кирк силился удержать их закрытыми. Патриарх атаковал снова, направляя в него белую вспышку ментальной энергии, ослабляя, рассеивая, кромсая на части призрачного противника, и где-то в тёмных недрах отсека он услышал бешеный, отрывистый стук, выдающий страх и гнев этой загнанной в угол, но до конца упорствующей души. Тяжёлый контейнер с почвенными образцами рухнул с полки, не задев его, и покатился по полу отсека, как осенний листок.
Ярблис закрутился на месте, чувствуя, что Кирк здесь, прячется в тени среди длинных рядов полок, среди сложенных грудами контейнеров. Снаружи долетали глухие завывания сирен, напоминая, что времени осталось мало и что он должен как можно быстрее довести начатое до конца. Он знал, где находится Кирк, чуял его присутствие и в исступлении разметал разделяющие их стеллажи, как стебли сухой травы, обрушивая их на пол в ливне падающих камней, пыли и разлетающихся на части ящиков. Кирк снова метнул в него большой кусок какой-то руды, потом несколько камней, от которых пахло далёкими мирами и чужими морями, - но его силы были на исходе, и управлять ими он почти не мог. Теперь дело решали не уловки, не игра в прятки, как в схватке с вулканцем Споком и его фазером, - теперь сила стояла против силы, воля против воли, и Ярблис знал, что его воля крепче.
Он ударил Кирка, ломая его сопротивление всей своей слепой грубой мощью - и почувствовал, как тот дрогнул, слабея и отступая. Его воля была как рвущийся из горла боевой клич, как голос его мести, сокрушившей темнокожих клингонов-Голодных, когда они пришли в его мир, окутанные искрящимся бестелесным огнём. Враг закричал от боли, и оставшиеся камни слетели с полок, закружились в воздухе, как гонимая ветром листва, и загремели, осыпаясь на пол. Сквозь облака пыли Ярблис видел лишь слабо светящийся силуэт Кирка, отброшенного к стене, как Спок, вскинувшего руки перед лицом, словно это могло защитить его...
Спок, вспомнил он. Спок остался в комнате, и у него фазер. Если он жив и в сознании, он снова пойдёт искать Ярблиса, чтобы убить его тело. А Ярблису не справиться с обоими сразу, с вулканцем и его капитаном.
Он направил в Кирка ещё один мысленный удар, и увидел, как бледное свечение призрака мерцает и гаснет. Повернувшись, он бросился из грузового отсека обратно на пульт управления фазерами, внезапно припомнив все правила стрельбы с орбиты... Неужели Кирк пытался отвлечь его, задержать, обманом заставить покинуть пост, пока селение Биндиго не окажется вне зоны поражения?
Он бы пошёл на это, подумал Ярблис, чтобы спасти женщину Хелен и своего друга Маккоя, которые остались в селении, там, куда должен пасть небесный огонь.
Но его уловки не спасут деревню от уничтожения. Он, Призрачный Странник, ни за что не упустит этот шанс - последний шанс выжечь раковую опухоль из тела Реи, последний шанс открыть глаза тем, кого он любил, на грозящую им опасность.
Спок лежал без сознания на том же месте, где упал. Пол вокруг него был усеян поблёскивающим стеклянным крошевом от разбитого окна, зелёная кровь сочилась из его рассечённого плеча и из страшной раны на виске.
Выбившись из сил, задыхаясь и едва передвигая ноги, Ярблис доковылял до пульта и взглянул на показания датчиков.
Селение Биндиго всё ещё находилось в пределах досягаемости.
Он поднял голову и взглянул на экран, где на фоне темноты по-прежнему парила Рея - сама песня, любовь и красота. На секунду его пронзила мысль о Сети Сознания - и вслед за ней пришла горькая, отчаянная радость, когда он увидел, что селение Биндиго всё ещё на дневной стороне планеты, и, значит, смерть застигнет их вне Сети. Но другие селения узнают. И его слово разнесётся среди них, поведав всем, что сделал корабль Голодных - и навсегда отвратит их от этой нежной, сладкой отравы.
И тогда он сам обретёт мир.
Откуда-то сзади, отдалённо и глухо, до Ярблиса донёсся затихающий стук полтергейста - как последний бессильный стон умирающего. Но память Джеймса Кирка была с ним, его мозг работал ясно и чётко, и он твёрдо знал, что делать. Он завершил ввод координат, охватывающих селение Биндиго и его окрестности в радиусе десяти миль, запустил цикл первичного зажигания и стал ждать, пока огоньки индикаторов за покрытым паутинкой трещин стеклом меняли цвет с красного на зелёный.
Он вернётся домой. Обратно в Сеть Сознания... обратно, к любви, силе и нежности Реи – Реи, какой она должна быть и пребудет теперь вовеки. Он видел, что его руки – руки Кирка – дрожат, чувствовал, как пот струится по его лицу, и понимал, что последнее напряжение воли и психокинетической энергии высосало остатки сил из присвоенного им тела. Хорошо, подумал он с последней вспышкой злости на того, кто чуть не сорвал все его замыслы. Я не только победил тебя – я причинил тебе боль...
Он ещё думал о Джеймсе Кирке, когда последние индикаторы переключились с красного на зелёный - и он ударил по гашетке главного фазера.
На переднем экране он увидел, как ударили в темноту красные копья-лучи, и мгновением позже на теневой стороне планеты сверкнула крошечная огненная точка.
Потом он уронил голову на пульт и, закрыв глаза, с благодарностью провалился в ласковые объятия тьмы.
ГЛАВА 20
- Бога ради, мистер Спок, может, вы, наконец, объясните мне, что всё это значит?
Спок отвёл взгляд от диагностической панели, но лишь за тем, чтобы посмотреть на стазисную камеру, внутри которой, за иллюминаторами из толстого стекла, покоилось тело Джеймса Кирка. Простыня накрывала его по грудь, лицо было расслаблено, как у спящего. Он ещё дышал, когда Спок поднял его с пульта управления фазерными батареями; ещё через минуту или две Ухура связалась с ним через интерком, чтобы сообщить, что лазарет, а с ним и большая часть седьмой палубы, очищены от ядовитого газа. Спок пронёс его на руках через тайно накачанные воздухом и доверху набитые бумажным хламом секции корпуса к дыре, который Скотти проделал в полу седьмой палубы, чтобы напрямую соединить её с верхней из секций - каковая дыра, по странному совпадению, оказалась пробита в полу личного кабинета мистера Спока.
Спок не был врачом, но, на его взгляд, показания диагностических приборов не отличались от нормальных.
Он повернулся к мистеру Скотту, устало подпирающему дверной косяк. Главный инженер был всё ещё с ног до головы перемазан коричневой органической взвесью, его руки почернели от машинного масла, а красные рукава пестрели разнообразными пятнами герметиков, смазки и копоти.
- Мы снова запустили турболифты, - добавил Скотти, запустив пятерню в короткие чёрные волосы. На лбу инженера остался зеленоватый мазок. - Восьмая палуба почти очищена. Лейтенант Ухура говорит, что, судя по компьютерным протоколам, кто-то пользовался четвёртым транспортным отсеком, хотя та часть седьмой палубы всё ещё заполнена газом...
- Вот как? - Спок приподнял бровь и кивнул сам себе.
- Вы имеете в виду, что ожидали этого?
- Разумеется. Это было вполне логично.
Он ещё раз взглянул на лицо капитана, усталое и безжизненное, с запавшими щеками и заострившимися скулами. Потом отвернулся и подошёл к настенной панели интеркома.
- Лейтенант Ухура, можете ли вы дать мне связь с доктором Гордон на планете?
- Доктор Гордон? - недоверчиво прошептал Скотт. - В последний раз я слышал, что бедняжка в реанимации и навряд ли выкарабкается! Вы хотите сказать, что...
- Да, мистер Спок, - прозвучал из интеркома хриплый царапающий голос.
- Вам удалось связаться с патриархом Арксорасом?
Последовала долгая пауза. Потом Хелен ответила:
- Э... да. Да, я сейчас рядом с ним. Просто...
- Крайне необходимо, чтобы вы уговорили его прибыть на корабль вместе с вами и как можно быстрее. Пожалуйста, убедите его в безопасности перелёта на шаттле и в наших добрых намерениях по отношению к нему и его народу... но у меня есть основания полагать, что Призрачный Странник вернулся на планету.
- Да, - сказала Хелен. - Да, я уже знаю.
Спок промолчал, уловив неживую интонацию в её голосе.
Чуть погодя она заговорила снова.
- Что с капитаном?
- Это и есть причина, - ответил Спок, - по которой нам нужен Арксорас.
Снова наступило молчание. Наконец Хелен сказала:
- Я постараюсь.
Связь прервалась. Спок вздохнул и устало провёл пальцами по переносице. У него раскалывалась голова, несмотря на анальгетики, содержащиеся в лечебном пластыре, которым медсестра из второй смены заклеила рану на его виске - на зеленоватой коже вулканца этот пластырь выделялся неестественно розовым цветом. И ещё он смертельно устал. Перед тем, как они поместили капитана в стазис-камеру, он со всей осторожностью совершил слияние разумов, и то, что ему открылось, внушало большую тревогу. Может быть, кто-то из великих Адептов, кто-то из древних мастеров Колинар, и сумел бы разобраться в этом безумном мельтешении импульсов, упорядочить их, распределить и прояснить. Но Спок был всего лишь учёным, его познания в ментальных дисциплинах ограничивались тем, что изучал с детства каждый вулканец, и при текущем положении дел он даже не знал, можно ли спасти его друга.
Эта неопределённость давила на него свинцовой тяжестью.
Обернувшись, он встретил обеспокоенный взгляд мистера Скотта.
- Объяснение всему произошедшему, - медленно проговорил Спок, - будет дано... позже.
- Очень на это надеюсь, - Скотти, казалось, испытал облегчение, видя, что старпом отвлекся от своих мрачных раздумий. - Включая объяснение тому... Ладно, ладно! - бросил он, когда медсестра из второй смены, молодая темнокожая женщина с мягкой походкой, с неодобрительным видом протянула ему полотенце для рук. - Я знаю, что у вас тут стерильная среда, а я пришел и все испачкал! Включая объяснение тому, зачем этот чёртов пришелец, который чуть не свёл капитана с ума, а вас и доктора Гордон - в могилу, лез из кожи вон, чтобы всего-навсего выжечь дыру в сорок гектаров посреди самой необитаемой из всех пустынь этой планеты?
Спок немного помолчал, размышляя про себя, многие ли из событий прошедшей недели вообще поддаются разумному объяснению. Наконец он сказал:
- Он... совершил одну ошибку.
- Как он мог ошибиться? - недоверчиво спросил главный инженер. - Это, знаете ли, не стрельба из ручного фазера. У него был лучший в галактике программный комплекс для управления огнём.
Спок покачал головой.
- Его ошибка, - сказал он, - заключалась в том, что он оставил меня наедине с компьютерной системой наведения.
***
Хелен сложила коммуникатор и повернулась к остальным исследователям, собравшимся вокруг горки остывшего пепла на месте костра между двумя хижинами Исследовательского института. В лимонно-жёлтом свете их лица были невесёлыми и усталыми, и по большей части запылёнными. Рядом на обрубке бревна сидел Кайлин Арксорас - его длинные белые волосы спутались, сбились в колтуны и посерели от дорожной грязи.
- Ему нужна ваша помощь, - просто сказала ему Хелен на языке пигминов.
И патриарх - хотя он провел много дней в пути и ещё не успел побывать в своём селении - кивнул и ответил:
- Он ее получит.
И на другой стороне круга Ярблис Гешкеррот, Призрачный Странник, истребитель Голодных и верный страж своей планеты, прошипел:
- Это ловушка! Они...
- Что они сделают, Ярблис? - мягко спросил Арксорас, и те, кто понимал речь пигминов - Хелен, Тетас, Чу и Номиас и двое вулканцев - уловили за высокими, нежными чирикающими звуками простых слов все оттенки интонаций и ударений, из которых складывались тончайшие нюансы языка, и ощутили присутствие мысленной речи, что вплеталась между слов, углубляя и расширяя их смысл за пределами восприятия. - Убьют ли они меня, протянувшего им руку как друг, если дружба с нами и есть то, чего они ищут?
Ярблис заколебался, обводя взглядом лица чужаков, тщательно подыскивая слова для ответа. Когда он подошёл к Исследовательскому Институту, где Маккой и его группа только что встретили маленький караван, несколькими минутами ранее появившийся из терновой чащи, и радостно приветствовали товарищей, вернувшихся из зачумлённых селений юга, - Хелен подумала, что он выглядит совершенно озадаченным, потрясённым и сбитым с толку. Он озирался вокруг, рассматривая тёмные стены зарослей, шелестящее под ветром золотистое море травы, высокие светлые скалы близ селения, - словно не мог поверить тому, что говорили ему зрение, слух и осязание. Хелен отвела Арксораса в сторону и, как могла, попыталась объяснить ему, что, по её мнению, сделал Ярблис - а в это же время перед хижинами Маккой и сестра Чепэл слушали скупой и чёткий рассказ доктора Л’джиан о битве с эпидемией и с породившим её голодом в селении Вальпук. Тетас, Чу, Шорак и Номиас, измотанные днями и ночами бесконечной ходьбы, прививок, медицинских тестов и ухода за больными, просто сели у стены Института и молча разобрали питательные рационы на фруктозе, которые вручили им два клингона под внимательным присмотром ДеСаля и его верных "мирмидонян".
Наконец, Призрачный Странник выкрикнул, не скрывая гнева:
- Они исказят твою душу! Тень их искажения уже легла на тебя, о Арксорас, отец мой и друг мой! Они обманом превратят тебя в своего друга!
- Разве это хуже, чем обманом превращать меня в их врага? – тихо вопросил патриарх, не отводя ясных серебристых глаз от огромных жёлтых очей Ярблиса. Пристально глядя на них, Хелен увидела едва заметные изменения в мимике морщинистого, обвисшего складками лица Призрачного Странника - и задрожала, узнавая каждое движение мышц, каждое мимолётное, неуловимое выражение. На мгновение ей показалось, что её сейчас вывернет наизнанку, и она поспешно отвернулась, чувствуя озноб и тошноту от этого невыносимого сходства.
- Они... наши враги, - сказал Ярблис. – Они... враги жизни. Они сделают нас врагами жизни.
- Что есть жизнь? - медленно спросил Арксорас. - И для чего она даётся нам? И будут ли они большими врагами жизни, чем тот, кто разрушает жизнь ради торжества своей правоты?
- Лишь... лишь несколько жизней. Не все... - в отчаянии прошептал Ярблис. - Это было необходимо...
- Эти чужаки... - Длинная, костлявая рука одним красивым стремительным движением обвела двух вулканцев, покрытых пылью с ног до головы, тощего маленького аргелианца, миниатюрную старую китаянку и андорианца, от усталости засыпающего на ходу между двух клингонов, что осторожно вели его под руки в хижину. - Эти чужаки трудились вместе с нами, чтобы спасти жизни наших братьев в Вальпуке. Они ходили в дальние концы селения, где начали охотиться ликаты, когда пала защита Сети Сознания. Они подвергали себя опасности болезни, которая так же смертельна для них, как и для нас.
- Но Сеть Сознания...
- Силы Сети не хватило, чтобы противостоять этому мору, - продолжал Арксорас. - Мы держали Сеть много дней, и всё же они умерли, и за ними последовали ещё многие и многие, и ликаты стали охотиться в селениях, пожирая больных и погибших.
Его голова чуть склонилась набок на гибкой кольчатой шее, и сочувствие в его глазах мешалось с болью, когда он смотрел на охотника, на друга и побратима, которого он так любил. Солнце клонилось к закату, и в неподвижном, душном от пыли воздухе слышались только пронзительные голоса алых ящериц из терновых зарослей – тихое гудение Сети, что пронизывало всё вокруг, прекратилось незадолго до этого.
- Ярблис, что ты принесёшь с собой в Сеть Сознания? Да, ты достаточно искусный меммьетьефф и сумеешь скрыть сотворённое тобой, чтобы Сеть не была осквернена... чтобы никто не узнал, что твои слова об уничтожении этого селения были ложью. Но ты принесёшь с собой ложь. И ты не сможешь скрыть - ибо ты не стыдишься этого и не считаешь, что это нужно скрывать, - свою уверенность, что ты был прав, солгав нам ради того, что ты считал благом. Что ты был прав, обманывая нас ради того, что ты считал благом. Что ты был прав, убивая ради того, что ты считал благом. Что ты был прав, превращая своё понимание блага - которое может действительно быть благом, а может и не быть, и ты этого не знаешь - в закон, по которому мы все должны жить, хотим мы того или нет.
Ты сотворил зло, надеясь извлечь из него великое добро. Но зло, которое ты хотел сотворить здесь, всё же больше этого добра, и даже больше, чем ты думал, ибо эти Голодные, - он кивком указал на дверь хижину, куда клингоны увели Номиаса, - опасны, и они жестоко отомстили бы нам за смерть своих сородичей... Хотя, возможно, ты этого и хотел бы.
И Ярблис отвёл взгляд.
- Ты считал себя вправе сотворить это, - тихо продолжал Арксорас. – Вот корень всех зол. И да будет так... – Глубокие складки на лице патриарха, припорошенные светлой пылью, сжались, и большие глаза наполнились слезами. – Да будет так, Ярблис, сын мой. Я изгоняю тебя из Сети Сознания. Никто в этом селении не обратится против тебя и не откажет тебе ни в пище, ни в месте для жилья, ни в защите, ибо мы не способны на это. Но ты осквернил себя великой скверной, что может распространиться на всю Сеть – точно так, как ты боялся, что нечистое желание чужой жизни вместо жизни, дарованной Реей, распространится среди нас. И потому отныне Сеть не примет тебя. Отныне не быть тебе нашим сородичем. Отныне никто из нас не заговорит с тобой, и не дано тебе будет коснуться ни разумов наших, ни снов - отныне и навсегда.
Ещё какое-то время Ярблис Гешкеррот стоял среди них - среди чужаков и нескольких патриархов, которые пошли вместе с учёными в селение Вальпук, когда стало ясно, что сила Сети не в состоянии перебороть силу голода и болезни.
- Я сделал это для вас, - прошептал он.
И Хелен, снова взглянув на него, впервые увидела его отчётливо и ясно при свете дня, увидела широкие рубцы от дизрапторных ожогов, что покрывали его грудь и руки и проступали пятнами на коже головы, пепельно-серыми прядями прореживая его длинные косы, что ниспадали на костлявую спину; увидела усталость, погасившую яростный огонь жёлтых глаз, и безумное напряжение в чертах изрезанного складками лица, по которому, блестя в жарких лучах солнца, струились ручейки слёз. Арксорас протянул руку, как бы желая дотронуться до него, но Призрачный Странник отступил и, отвернувшись, медленно побрёл мимо собравшихся вокруг инопланетников и прочь с поляны. Без звука, без единого шевеления веток он исчез в терновой роще.
Тогда Кайлин Арксорас приблизился к Хелен и взял её по-детски нежную руку своей сильной трёхпалой рукой.
- Идём, - сказал он, и она увидела, что и по его лицу текли слёзы, пробивая дорожки в густом слое пыли, словно он стоял под дождём. - Теперь мы должны пойти и исцелить твоего друга.
***
Доктор Маккой почти не ворчал и на удивление спокойно отнёсся к просьбе погасить свет в палате для выздоравливающих, куда перенесли Кирка из стазис-камеры. Очевидно, подумала Хелен, у него была возможность поразмышлять над тем, что произошло в машинном отделении, и о том, как всё это связано с потребностями тайной, малоизученной стороны человеческого организма. Запас свечей младшего канонира Бэрроуз снова подвергся разорению - и теперь их ласковое сияние мягко озаряло палату, где Кайлин Арксорас, поразительно спокойный для существа, никогда в жизни не видевшего даже колеса, сидел у кровати, сжимая ледяную руку капитана и тихо напевая пронзительно-высоким птичьим голоском. Из коридора между тем доносились голоса проходящих мимо людей, и приглушённый шум корабля, чья жизнь постепенно возвращалась в обычное русло.
- Мы можем перенести его в звуконепроницаемую комнату, - предложил Маккой, но Арксорас покачал головой.
- Так надо. Он должен слышать свою возлюбленную - слышать, как она дышит во сне, - ответил старый пигмин и немного наклонил плоскую голову, чтобы заглянуть доктору в лицо. - Будь он одним из нас, мы принесли бы в эту комнату цветы, и травы, и зёрна для скорейшего исцеления, чтобы их аромат коснулся спящего и позвал его назад. Но аромат растений значит для него меньше, чем запахи...
Его надбровные складки сделались немного глубже, когда он попытался определить, чем именно пахнет корабль. Задумавшись над этим, Маккой смог выделить запах металла, синтетического коврового покрытия, свежую ноту очищенного кислорода... и здесь, в этой комнате, - дезинфицирующего раствора и алкоголя. Но старый пигмин в конце концов лишь покачал головой и закончил:
- ...запахи этого места. Но пусть его друзья будут рядом с ним, чтобы он узнал их и пожелал вернуться.
Вот так оно и случилось, что Хелен, и Спок, и Ухура, и Скотти были в комнате, когда Джеймс Кирк открыл глаза и сонно моргнул, увидев над собой тонущий в полумраке потолок. Несколько секунд он просто лежал, чуть нахмурив брови с озадаченным видом, словно пытаясь что-то вспомнить. Потом он немного повернул голову - сперва в одну сторону, где на стуле с высокими ножками, сделанном специально для низкорослых инопланетян, чтобы помочь им освоиться на корабле с земным экипажем, восседал Арксорас; затем в другую, где сидел Маккой, держа капитана за другую руку.
- Боунс? – тихо сказал он, удивляясь, что живое прикосновение, тепло и твёрдость руки из плоти и кости, может быть таким успокаивающим. Транспортатор...
Но мысль ускользнула от него.
Маккой кивнул.
- Ты скоро поправишься, Джим.
Кирк осторожно высвободил руку и протянул в сторону.
- Хелен?
Она сжала его пальцы, снова тёплые и сильные, как прежде. Её лицо было застывшим и очень белым, но в полутьме, одурманенный усталостью, он мог лишь видеть, что она рядом. Он улыбнулся, чувствуя глубокое облегчение. Воспоминания о том, что с ним произошло, были туманными и беспорядочными – смешение разрозненных образов, из которых выделилось смутное ощущение, что с Хелен случилось что-то ужасное... что-то, от чего он отчаянно пытался её защитить... И другой образ, отрывочный, но очень чёткий - Спок, лежащий без сознания перед запертыми дверями ангара, и бешеные вспышки красных сигнальных огней, пляшущие вокруг его тела... Неясное любопытство: вправду ли он прополз по пищевому конвейеру, ведущему с восьмой палубы - и если да, то зачем, во имя галактики, он это сделал?.. И назойливо лезущая в голову мысль о какой-то потайной комнате на двадцать третьей палубе...
Это странное полусонное состояние напомнило ему рассказы Финнегана, его старого однокашника по Академии, о том, каково это – напиться вдрызг; вот только Кирк в жизни не напивался до такой степени, чтобы забыть, что было накануне. Всё казалось расплывчатым, ненастоящим...
- Спок?
- Здесь, капитан, - уставным тоном отозвался вулканец. Секунду помедлив, он шагнул вперёд и взял Кирка за руку. - Я... – Спок снова заколебался, подбирая подходящие слова, и, наконец, произнёс: - Я рад, что вам стало лучше.
Смех Кирка был не громче шёпота, но глаза его заискрились весёлыми огоньками.
- Вы меня поражаете, мистер Спок, - пробормотал он. А потом внезапно, как гаснет пламя задутой свечи, снова провалился в сон.
- Теперь он будет спать долго, - сказал Арксорас, с помощью Чепэл осторожно слезая со стула. – Возможно, ещё половину дня. Это хорошо. Через его разум я понял, что его тело давно нуждается в сне. С ним обходились жестоко, как и с его душой. Вы увидите, что он не помнит многого из того, что случилось с ним во время скитаний вне тела, потому что эта память не запечатлена в его плоти и будет утеряна. Но позже некоторые воспоминания могут вернуться, и тогда вы должны помочь ему справиться с этим. Вы его сородичи, его братья по гнезду. В вас - его исцеление.
- Вы говорите так, словно уже имели с чем-то подобным, - с сомнением проговорил Маккой. И пигмин снова склонил голову набок - так, что длинные, спутанные пепельно-белые пряди упали ему на плечо - и взглянул на него снизу вверх.
- Да, - просто сказал он, открывая тем самым новую главу в истории научных изысканий Федерации - главу, посвящённую не только пигминам, но также строению и организации разума как такового.
В углу комнаты мистер Скотт вполголоса допытывался у Спока, какая участь ожидает его помощника энсина Миллера, который находился сейчас в соседней палате вместе со своим незадачливым напарником, выздоравливая от таинственного вирусного недуга.
- Но, мистер Спок, вы должны признать, что они виноваты лишь в том, что попытались сделать нормальный шоколад - и, видит бог, множество людей на борту были бы им только благодарны за это.
- Это не отменяет того факта, что они незаконно присвоили имущество Звёздного флота и использовали его в личных, пусть и благих, целях. Ни один из них не имел разрешения создавать экспериментальную лабораторию и тем более...
- Ну, уж это не больший грех, чем то, что сделал с ними доктор Маккой. Продержал ребят взаперти и даже не извинился... Вы же не засадите беднягу Гилдена в кандалы, а? Как-никак, его книжная коллекция спасла вам жизнь.
Лейтенант Ухура тихо выскользнула за дверь, в ярко освещённый коридор. Никто не заметил её ухода - так же, как никто не заметил исчезновения Хелен минутой раньше.
- Хелен?
Она нагнала подругу в главном коридоре лазарета - та прислонилась к стене, бледная, как смерть, и выглядела чуть ли не хуже, чем после отравления газом.
- Что с тобой? - спросила Ухура.
Хелен покачала головой и улыбнулась.
- Ничего, - ответила она. И отвернулась, собираясь уйти, но остановилась и ещё раз взглянула на связистку - стройную и очаровательную в алой форменной тунике, красиво оттенявшей её кофейно-тёмную кожу, одну из самых близких в этом, первом в её жизни, кругу близких друзей. После секундного колебания Хелен шагнула назад и взяла её за руки.
- Ухура, - тихо сказала она, - ты не могла бы кое-что передать Джиму, когда он проснётся?
Та ответила не сразу, вглядываясь в её лицо - постаревшее по сравнению с тем днём, когда Хелен пришла на "Энтерпрайз" месяц назад; измученное и опустошённое, как и её голос. По словам Маккоя, рубцы на голосовых связках должны были зажить через несколько недель. Но собственный опыт подсказывал Ухуре, что прежний взгляд, прежний внутренний свет никогда не засияет в этих ореховых глазах.
- Всё, что хочешь, - ответила она.
- Скажи ему... - Хелен осеклась и помотала головой, словно прогоняя что-то прочь от себя - то ли мечту, то ли кошмар. - Скажи ему: я понимаю, что это... это был не он. Что это был чужак, захвативший его тело, что это не его вина... и что он ничего не мог поделать. И, может быть, через шесть месяцев, когда "Энтерпрайз" вернётся - если его не пошлют куда-нибудь ещё - или, скажем, через год... я... моё тело, моё нутро, моя кожа поверит в это, когда я снова увижу его лицо, или услышу его голос, или почувствую прикосновение его рук. Скажи ему - я знаю, что это был не он. Но сейчас... - Она с трудом сдержала дрожь в голосе. - Я больше не могу его видеть.
- Я передам ему, - сказала Ухура.
Хелен порывисто обняла её, потом повернулась и быстро пошла прочь, к турболифту, который отвезёт её вниз на ангарную палубу, где она дождётся Арксораса, а затем отправится с ним на шаттле в мир, который должен стать для неё родным. А Ухура долго стояла у дверей лазарета, прислушиваясь к звуку её шагов, затихающих в дальнем конце коридора.
***
...И после того патриархи многих селений собрались в Сеть, чтобы говорить о том, что поведали им целители Голодных, и чтобы решить, должны ли те уйти и никогда не возвращаться. Сами же Голодные - и темнобородые Голодные, и бледнокожие Голодные с гладкими лицами - поклялись, что если будет им дозволено остаться, то они будут лишь жить здесь вместе с подобными себе, и учить песни Настоящих Людей, и говорить с ними о пути Реи.
Что же до Ярблиса Гешкеррота, Призрачного Странника, то на вторую ночь после окончания мора он пришёл в хижину к женщине Хелен и просил прощения за то, что причинил ей боль, за то, что ранил её тело, и её голос, и её душу. И когда дано ему было прощение, он покинул селение Биндиго, и ушёл далеко от мест, где обитают люди, и бросился в реку, и утонул.
Скачать книгу целиком
- Вы уверены, что хотите это сделать, мистер Спок? - Голос Скотти эхом отражался от стен длинного, узкого машинного отсека, проходящего по всей длине пятнадцатой, самой верхней палубы инженерного корпуса. В полумраке со всех сторон доносился слабый ритмичный гул вентиляционных систем с нижних палуб, и закруглённые стены, казалось, дрожали от мощи парных гондол двигателей, вынесенных на пилонах далеко наверх. - В смысле, я бы и сам справился с починкой воздушных насосов. Лучше бы вам взять охранника, чем мне тащить с собой Бисти, чтобы сделать мою работу быстрее.
Спок покачал головой и опустил кислородную маску на глаза и нос. В неверном свете ремни и колбы придавали его лицу жутковатое сходство с головой насекомого со стеклянными фасеточными глазами.
- Восстановление подачи воздуха - задача первостепенной важности, - затем необходимо как можно быстрее перепрограммировать турболифты. После этого вы сможете прислать нам помощь.
- А что если капитан заперт на восьмой палубе? Ведь она залита газом! - Тёмные глаза Скотти были полны тревоги.
- Капитан находится в совершенно безопасном месте, - ровно ответил Спок. Отвернувшись от сбитого с толку главного инженера и его помощника - одного из немногих, кто мог самостоятельно починить одну систему воздухоснабжения, пока Скотт занимается другой, - вулканец открыл технический люк, ведущий в пищевой конвейер, который тянулся от главного цеха переработки на двадцать первой палубе вверх до восьмой палубы. Он включил яркий белый луч налобного фонаря, заглянул в тесную, непроглядно-тёмную и очень узкую трубу с цепью соединённых друг с другом контейнеров, образующих подобие лестницы, и, стоически преодолевая отвращение, забрался в неё.
В любой другой среде обитания, кроме звездолёта, думал он, цепляясь за остановленные конвейерные цепи и быстро поднимаясь по круто уходящему вверх тоннелю, подобное место неизбежно превратилось бы в рассадник всевозможных паразитов и плесени. Несмотря на тщательно загерметизированные швы и регулярную дезинфекцию, стенки трубы были покрыты тонким налётом органического сырья. Теоретически эту тёмную полужидкую субстанцию, смесь чистого углерода, водорода, кислорода и азота, можно было преобразовать в любую питательную форму, от нежнейшего бламанже до ромуланского острого перца, хотя на практике результат зачастую отличался от задуманного в худшую сторону. Спок знал, что эта органика совершенно стерильна и что на корабле нет ни крыс, ни насекомых, ни антарианских мусорных червей и ни единого плесневого грибка... и всё же длинный тоннель с осклизлыми стенками, конец которого терялся в темноте над головой, выглядел так, словно все они здесь водились. Он был рад, что на нём кислородная маска. Каким бы чистым и безвредным ни было органическое сырьё, его запах едва ли можно было назвать приятным.
Кроме того, он понятия не имел, как далеко просочился по трубе охладительный газ с восьмой палубы.
Газообразный ксирен тяжелее воздуха и стекает вниз; свет налобного фонаря Спока и скрещивающиеся, гуляющие по сторонам лучи от фонарей Скотта и Бисти высветили первые розовые струйки и завитки на четыре-пять метров ниже того места, где тоннель выравнивался, проходя над пищевым цехом главного корпуса. К тому времени, как они добрались до горизонтального участка, трикодер Спока показывал достаточно высокую концентрацию, чтобы привести к потере сознания и быстрой смерти любого, кто вдохнул бы отравленный воздух. Палуба под ними наверняка была заполнена газом.
- Пятью метрами выше должен быть ещё один технический люк, - сказал голос Скотта в его наушнике.
Спок поднял голову; луч его фонаря метнулся вдоль трубы и высветил контур люка, сквозь незапаянные стыки которого вытекал полупрозрачный дымно-розовый шлейф.
- Вижу, - ответил он. - Мистер Скотт, полагаю, дело пойдёт быстрее, если вы с мистером Бисти проследуете наверх к выходу на пятую палубу и приступите к ремонту насосов, обслуживающих седьмую палубу, вместо того, чтобы пытаться чинить здесь насосы, подающие воздух на нижние уровни.
- Тем более что в этих маленьких баллонах вряд ли хватит кислорода, чтобы успеть произвести сложный ремонт, - прозвучал в наушнике голос Бисти.
- Вот именно. Я отправлюсь вниз в главный фазерный отсек.
Он открыл люк и осторожно выглянул наружу. Когда отказали насосы, освещение тоже отключилось. Только мертвенное красноватое мерцание аварийных указателей разгоняло мрак, прерывистыми вспышками подсвечивая колышущийся розовый туман, превративший палубу в зловещего вида болото с тёмными островками пищевых синтезаторов. Спок переключил луч фонаря на самый широкий охват. Видимой опасности не было, и его чуткий слух не улавливал ни шагов, ни звука чужого дыхания. Аккуратно развернувшись в узком пространстве, он свесил ноги в проём люка, повис на руках и спрыгнул вниз.
- Вы уж поосторожнее, мистер Спок, - предупредил Скотти, спускаясь следом. Его красная рубашка, брюки, ладони и лицо - те участки, что не были прикрыты маской и ремнями - всё было заляпано бурым налётом органической смеси. - Я не хочу терять вас снова - по крайней мере, пока не узнаю, как вы вообще выбрались из того проклятущего ангара.
- Элементарно, мистер Скотт... - Перед аварийными выходами, расположенными по обе стороны турболифтовой шахты, им пришлось остановиться - тяжёлые герметичные двери, выдвинувшись из стен, наглухо преграждали путь.
- Разгерметизация, конечно, - пробормотал Скотт. Вытащив из своей сумки с инструментами тонкий лазерный резак, он опустился на одно колено и начал вскрывать замок. - Держу пари, что следующая дверь тоже закрыта.
- Как и должно быть, - согласился Спок. - Эти двери сконструированы таким образом, чтобы предотвращать утечку воздуха или, наоборот, распространение опасных веществ, которое могло бы произойти, если бы палуба над нами не была уже полностью залита газом.
- Но тогда и нижняя палуба тоже должна быть перекрыта. Может, мне спуститься с вами и помочь вскрыть перегородки?
Спок не успел ответить: из интеркома у дверей турболифта донёсся треск, а потом голос Кирка - его синтетический, компьютерный голос, насколько мог судить вулканец. Ну, разумеется, подумал он. Из безопасного убежища в компьютере капитан мог с лёгкостью отслеживать их перемещение по бортовой системе связи.
- Слишком долго, - решительно заявил Кирк. - Грузовой трюм за аварийным транспортным отсеком наполнен воздухом, оттуда есть проход вниз, в герметичную секцию корпуса - туда тоже закачан воздух - и в следующую, палубой ниже. Там довольно холодно, но жить можно. По этим отсекам вы доберётесь до десятой палубы, ниже зоны разгерметизации.
- Закачали воздух в секцию корпуса? - возмутился Скотт, потрясённый мыслью, что кто-то посмел так вольно обойтись с его возлюбленным кораблём. - Да кто же, чёрт его дери?..
- Только не потопчите коллекцию журналов мистера Гилдена - мы, как-никак, в долгу перед ним.
- Очень хорошо, капитан, - Спок выключил интерком и повернулся к Скотту. - Очистите седьмую палубу и приведите охрану в фазерный отсек так быстро, как только сможете, - сказал он, понизив голос. - Если во время ремонта насосов капитан выйдет на связь...
Он заколебался, гадая, как быть, если лже-Кирк снова начнёт отдавать приказы. И как быть, если это не настоящий Кирк только что направил его на опасный маршрут... слишком трудно было отличить синтезированный голос от живого через такую слабую, забитую помехами связь. Ещё он знал, что Ярблис несколько ночей бродил по кораблю, разведывая все его входы и выходы. Если он догадался, что пропавший речевой синтезатор был предназначен для подражания голосу Кирка...
- Спросите его, с какой стороны корабля находится шоколадная фабрика старшины Бруновского и на какой палубе. Он должен ответить: двадцать третья палуба, правый борт. Если нет - не верьте ему, что бы он ни говорил.
С этими словами Спок повернулся и быстрым шагом направился вниз по коридору к аварийному транспортному отсеку; его угловатая фигура почти сразу растаяла в кровавой полутьме.
***
Час был близок.
Ярблис Гешкеррот, Призрачный Странник, сидел в самом глубоком закоулке плавучего селения Голодных, глядя на экран "Аркрес-670", портативного компьютерного модуля, в который он загрузил все программы, чтобы направлять убивающие лучи... слова, которыми они назывались, спутались и переплелись в его сознании. У Голодных, которые желали всё сосчитать и измерить, которые делали машины, подражающие силам разума и тела, было больше слов, чем у его народа, и эти слова было легче произнести про себя, чем длинные, сложные фразы, заставляющие заново осознать, что именно должно свершиться.
Как просто, как приятно было бы не думать о том, что ему предстоит сделать.
Вокруг загорались и угасали красные огни - это было как чудовищно ускоренная смена дней и ночей, и за каждой мерцающей вспышкой красного следовал провал обратно в вечную тьму. За внутренними окнами из триплекса в проволочном переплёте отливали кровавым пурпуром механизмы фазерных батарей, и ровные ряды алых глаз-индикаторов следили за ним навязчиво-внимательным взглядом безумцев. По крайней мере, он избавился от сирены, что завывала над ним, как баргамп в пору брачного гона, – его рука всё ещё слегка кровоточила после того, как он выдрал динамик из стены со всей силой, на какую способна ярость.
Тишина была словно бальзам на сердце, пока он работал, вводя в программу то, что переписал, изучил, вызубрил наизусть в течение этих бесконечных мучительных дней и ночей, - всё, что он сумел выжать из найденных в компьютере схем, все знания и умения, добытые из памяти Джеймса Т. Кирка.
Скоро он будет свободен.
И Рея будет спасена.
Рея…
Он мог видеть её на обзорном экране – как видел её вчера на мостике, как увидел её на один-единственный ослепительный, разрывающий сердце миг в первый день этого маскарада, когда «Энтерпрайз» уходил с орбиты. Он едва заставил себя отвести от неё взгляд и действовать так, как должен был действовать капитан. И это тоже взбесило его - что они были так буднично равнодушны к ранящей душу красоте и к чуду созерцания мира.
Но теперь она сияла перед ним на экране, и он был волен смотреть на неё, сколько угодно. Она была такой тёмной, такой ослепительно-золотой, с шёлковой гладью океанов и мягким пухом шафрановых облаков. Невыразимо прекрасное многоцветье - янтарные и дымчато-серые тона, тёмно-коричневые разломы скал и лиловые переливы морей, и снежные шапки полюсов - как морозные узоры на кожице спелого, нежного плода. Если бы он мог, он выбил бы стёкла во всех иллюминаторах корабля, чтобы выглянуть наружу и услышать её песнь.
Он работал быстро и умело, маленькие мягкие руки, на которые он всё ещё смотрел с удивлением, ловко стучали по кнопкам с символами, выстраивая краткие, точные команды, понятные для этих ненавистных счётных машин. Он обрезал кабели, ведущие к главному компьютеру, и открытый порт доступа зиял, как рана, на стене за его спиной, прямо под вырванным динамиком, что висел, запутавшись в слабо искрящих проводах. Он включил вспомогательный компьютер и с помощью своего голоса - голоса отважного воина Кирка - проник сквозь защиту программы. По его оценке, должно было пройти ещё немало времени, прежде чем они смогут прогнать злой воздух с палуб, отделяющих его от стражей в красных рубашках, - примерно столько, сколько нужно, чтобы собрать две полные горсти съедобных семян в сухое лето. Узнав, что их компьютер потерял связь с комнатой убивающих лучей, они придут сюда так быстро, как только смогут, но герметичные переборки закрыты, их придётся прорезать по одной, а на это тоже уйдёт время.
Более чем достаточно времени.
А потом Рея будет спасена, и он сможет вернуться домой.
Домой, к Сети Сознания. Домой, к тем, кто любит его и кого он любит. На мгновение от этой мысли, хоть он сразу подавил её непреклонным усилием воли, какая-то часть его души заплакала, как ребёнок.
Потом, подумал он, потом будет время для отдыха...
Он достаточно тщательно исследовал судно и знал, что, покинув это омерзительное чужое тело, уже ослабевшее от истощения и сжигаемое лихорадкой, он сможет найти путь в транспортный отсек и справится с пультом управления. Но было всё труднее сохранить ясность мыслей и удержать в памяти всё необходимое. Может быть, ему станет легче, лучше, когда он освободится от этой больной, измученной оболочки, от бремени грязных инстинктов и не принадлежащих ему воспоминаний.
Он сосредоточился на предстоящей задаче, сверяясь время от времени с записями, которые он сделал заранее и принёс с собой, вводя нужные команды, нужные числа, последовательности координат, связанные с вещами, которые он как Кирк понимал, но как Призрачный Странник - нет... орбитальное смещение, порядок срабатывания батарей, уровни мощности и первичное зажигание. Эта работа так поглотила его, что он не услышал крадущихся, почти беззвучных шагов из наружного коридора, пока они не приблизились к самой двери; и не шаги, а слабый скрежет рычага, открывающего двери вручную, заставил его повернуться в кресле и нырнуть за пульт в ту самую секунду, когда створки дверей распахнулись, и в перемежающийся свет и мрак комнаты ударил белый кинжальный луч фазера.
Разгневанный и потрясённый тем, что кто-то сумел обойти все принятые им меры предосторожности, он всё же не растерялся. Он не зря столько лет сражался с Голодными - в мгновение ока его тренированный разум, дар и оружие меммьетьеффа, отдал приказ, и створки дверей схлопнулись, как челюсти, норовя прищемить руку и тело нападающего. Но тот прыгнул и прокатился между ними, и лишь тогда в кровавой пляске огней Ярблис увидел, что это был - нет, невозможно! - вулканец Спок, Вычислитель Всего. И сразу многое встало на свои места.
Значит, он не умер на ангарной палубе, и покушение превратило его подозрения в уверенность. Он понял, что стало с его капитаном, и с помощью своей логики разгадал его истинные намерения...
Гнев захлестнул Ярблиса, гнев, распаляемый горем, одиночеством и осознанием бесплодности всех усилий - гнев и страх, что в этот последний момент его план спасения Реи будет сорван. Взрыв гнева разбудил психокинетические способности, скрытые в мозгу этих инопланетных существ; и когда Спок метнулся вдоль стены, ловя на прицел сжавшегося за пультом Ярблиса, тот потянулся мысленным усилием к висящему на стене динамику, оторвал его от проводов и метнул в голову вулканца.
Спок попытался уклониться, но не успел - угол динамика ударил его в плечо, разорвав синюю рубашку, и кровь, зелёная, как сок кевала, потекла из пораненной руки. Комната была почти пуста, если не считать пульта управления фазерами, двух кресел перед ним и маленького компьютера, который Ярблис подключил в обход основных систем управления корабля; они могли прятаться друг от друга по обе стороны пульта, но Спок был вооружён. Рана ослабила его, но не сделала менее опасным. Вулканец привстал, чтобы выстрелить прямо вниз через пульт, но Ярблис опередил его, подхватив противника тем же вихрем яростной энергии, с помощью которой сорвал динамик, - и со страшной силой отшвырнул к стене. Фазер выпал из его руки, загремев по металлическому полу. Тяжело оглушённый, Спок всё же попытался снова подняться на ноги, сопротивляясь беспамятству, - и тогда Ярблис нанёс последний удар, обрушив на упрямца всю сокрушительную мощь своего разума.
Спока отбросило на стену, его голова с глухим стуком ударилась о металл. Он соскользнул на пол.
Ярблис подобрал фазер, перевёл его в режим поражения и, обогнув консоль, пошёл туда, где лежал вулканец. На широком экране над ним сиял золотисто-лиловый лик Реи.
Скребущийся шорох от дверей заставил его снова насторожиться. Он резко обернулся, поднимая оружие.
Но в распахнутом проёме двери, залитом пульсирующим красным светом, никого не было. Он сделал два медленных, осторожных шага вперёд, прислушиваясь, стараясь уловить звук дыхания, шорох одежды...
А потом он увидел это. Отойдя ещё немного от стены со вскрытым портом доступа к кабелям главного компьютера, он увидел его - таким, каким он предстал перед Ярблисом в тот вечер, в свете луны его родного мира.
Призрачный образ Джеймса Т. Кирка.
Он видел его очень чётко, хотя и понимал, что это не глаза воспринимают очертания странного вытянутого тела, непривычно маленькой головы со светлыми волосами, твёрдого подбородка и орехово-карих глаз, что недоверчиво смотрели на него из зеркала каждое утро.
Чтобы дух Кирка, его разум, сохранил целостность после столь долгого пребывания вне тела - это было невозможно, невероятно. Несколько дней, может быть, неделю... Он же обшаривал корабль после зачистки, снова и снова, ища хоть шёпот, хоть малейший намёк на присутствие, которое ежедневно, ежечасно ощущал до тех пор в тёмных коридорах. И не уловил ничего. Ничего!
От потрясения он не мог вымолвить ни слова.
- Не делай этого, Ярблис, - прозвучал в его мозгу голос Кирка. – Уничтожив этот корабль, ты ничего не добьёшься – ничего, кроме возможности войны между Федерацией и клингонами, потому что ни те, ни другие не поверят, что пигминам под силу взорвать звездолёт. И если начнётся война, твой народ окажется между двух огней.
Он втянул голову в плечи инстинктивным движением защиты.
- Уничтожить корабль? - прошипел он. - Думаешь, я настолько глуп? Нет, они никогда бы не поверили... они же думают, что мы дурачки, малые дети, которых надо направлять на верный путь, чтобы мы научились говорить "твоё" и "моё", научились насиловать и порабощать Мать-Душу нашей земли... Вот он, ваш путь! Лёгкий путь Голодных, путь набитого брюха и опустошённой души. Нет, я уничтожу не корабль... не это кишащее грязеедами железное бревно, что плавает в море пустоты.
Кирк наклонил голову - всё тот же знакомый жест, воссозданный в слабо мерцающей форме, которую способен сохранять тренированный разум, покидая физическое тело.
- Тогда что?
- А ты как думаешь? - в бешенстве выкрикнул Ярблис. Сердце его рвалось на части, когда он произносил эти слова. - Селение Биндиго - опухоль, откуда распространился яд, место, где ваши обманщики уже начали совращать человеческие души. Мой народ стал прислушиваться к вашим лживым речам. Вы похитили душу лучшего из нас, моего друга, моего отца, моего брата, Арксораса Мудрого...
Его голос надломился от боли, от горя, что он должен убить того, кто был ему так дорог. Но ещё больнее было думать о том, во что превратился бы его друг, поверив лжи Голодных. Он яростно замотал головой, и слёзы скорби и гнева подступили к глазам.
- И когда они увидят, как молнии с небес разрушат селение, - никогда больше они не поверят вам. И так должно быть, потому что вы хотите сделать из нас своё подобие.
И он увидел, как лицо Кирка сперва каменеет, а потом медленно меняется по мере осознания сказанного.
- Они там, внизу, - прошептал он.
- Мать может передать ребёнку болезнь вместе с поцелуем, мой золотой капитан, - ответил Ярблис чужим, ломким от напряжения голосом. - Лучше уж так.
- И ты убьёшь своих друзей?..
- Мои друзья в селении, которые помогают мне, которые спрятали моё тело и заботились о нём, - они скорее умрут, защищая Рею, чем останутся жить и смотреть, как гибнет красота её бытия. А остальные... Если бы они знали, какими станут со временем, когда ваше учение разделит всё на "твоё" и "моё" и убьёт тепло Сети, что связывает нас воедино, они благодарили бы меня и приветствовали гибель в огне. Если бы Арксорас знал, во что он превратится, как знаю я...
Красные огни вспыхивали и гасли, снова и снова. Кирк молчал, словно ужас лишил его дара речи, и Ярблис вспомнил, смутно и запоздало, что в селении остались женщина Хелен, которую Кирк любил, и целитель Маккой, с которым он был дружен... Но нет, подумал он в следующую секунду, - где нет Сети Сознания, там нет ни истинной любви, ни истинной дружбы...
- Ты не знаешь будущего, Ярблис.
- Я знаю, что вы такое! - выкрикнул Ярблис в лицо этой невозможной фигуре, светящейся в пронизанной алыми сполохами темноте, этому чужому враждебному разуму, который давно должен был рассеяться и умереть в муках - как умирали Голодные, растворяясь в тёплом золотистом воздухе единственного мира, за который стоило бороться, единственного мира, который стоило спасать и в котором стоило жить. - Я знаю, что вы сделали с собой и что твой народ сделает с моим! Вы накормите их пищей, которая превратит их в Голодных и заставит забыть, что есть Красота! Вы обманом навлечёте на нас эту погибель! И я знаю, что мои братья скорее умрут, чем станут такими, как вы!
Он почувствовал напряжение чужой воли, когда разум Кирка потянулся к обломку разбитого динамика, чтобы бросить их в него, - и усилием собственного разума отклонил летящий снаряд в сторону. Потом, словно разящая вспышка молнии, его сила обратилась против силы Кирка, действуя, как индуктивное поле во время зачистки, стремясь разрушить его бесплотную структуру, разметать по клочкам, по отдельным импульсам. Такова была его мощь и ярость, что армированное стекло внутренних окон выгнулось в рамах и разбилось, осколки брызнули на пол и алым сверкающим градом простучали по корпусам фазерных батарей. Внутренним слухом он уловил болезненный вскрик и ощутил, как Кирк отчаянно собирает последние силы, швыряя в его сторону обломки динамика, стараясь зацепить его, нарушить его концентрацию, может, даже убить... Он снова отмёл прочь нацеленные в него куски металла, и Кирк попятился перед ним, отступая в коридор, и попытался закрыть двери, чтобы защитить себя...
Под мысленным ударом Ярблиса двери вылетели из пазов и загрохотали по твёрдому, омерзительно жёсткому полу, и, пробежав по ним, он бросился в коридор, преследуя убегающего врага.
Он мельком увидел светящийся силуэт у дверей одного из грузовых отсеков - на этом уровне не было других помещений. Неловко орудуя ограниченной силой своего разума, Кирк пытался открыть дверь, дотянуться до того, что находилось за ней: инопланетного оружия, камней, предназначенных на анализ в геолабораторию, коробок с образцами почвы... Ярблис знал, что там внутри, - он знал, что находится на каждом складе корабля. Кирк - вернее, его электростатическая тень - всё же обладал некоторым запасом психической энергии, хотя управлял ею с большим трудом; и, надо отдать ему должное, он оказался сильнее, чем полагал Ярблис. С ним необходимо было покончить, и покончить быстро, пока он не нашёл другого способа помешать задуманному.
Дверь внезапно поддалась, затрещала и открылась; Ярблис увидел, как Кирк нырнул внутрь. Он всё ещё стремился следовать теми же путями, которыми перемещался прежде, имея человеческую форму и плоть, - как будто он инстинктивно знал, что это помогает ему удержаться от развоплощения. Ярблис метнулся за ним, напором разума распахивая двери, в то время как Кирк силился удержать их закрытыми. Патриарх атаковал снова, направляя в него белую вспышку ментальной энергии, ослабляя, рассеивая, кромсая на части призрачного противника, и где-то в тёмных недрах отсека он услышал бешеный, отрывистый стук, выдающий страх и гнев этой загнанной в угол, но до конца упорствующей души. Тяжёлый контейнер с почвенными образцами рухнул с полки, не задев его, и покатился по полу отсека, как осенний листок.
Ярблис закрутился на месте, чувствуя, что Кирк здесь, прячется в тени среди длинных рядов полок, среди сложенных грудами контейнеров. Снаружи долетали глухие завывания сирен, напоминая, что времени осталось мало и что он должен как можно быстрее довести начатое до конца. Он знал, где находится Кирк, чуял его присутствие и в исступлении разметал разделяющие их стеллажи, как стебли сухой травы, обрушивая их на пол в ливне падающих камней, пыли и разлетающихся на части ящиков. Кирк снова метнул в него большой кусок какой-то руды, потом несколько камней, от которых пахло далёкими мирами и чужими морями, - но его силы были на исходе, и управлять ими он почти не мог. Теперь дело решали не уловки, не игра в прятки, как в схватке с вулканцем Споком и его фазером, - теперь сила стояла против силы, воля против воли, и Ярблис знал, что его воля крепче.
Он ударил Кирка, ломая его сопротивление всей своей слепой грубой мощью - и почувствовал, как тот дрогнул, слабея и отступая. Его воля была как рвущийся из горла боевой клич, как голос его мести, сокрушившей темнокожих клингонов-Голодных, когда они пришли в его мир, окутанные искрящимся бестелесным огнём. Враг закричал от боли, и оставшиеся камни слетели с полок, закружились в воздухе, как гонимая ветром листва, и загремели, осыпаясь на пол. Сквозь облака пыли Ярблис видел лишь слабо светящийся силуэт Кирка, отброшенного к стене, как Спок, вскинувшего руки перед лицом, словно это могло защитить его...
Спок, вспомнил он. Спок остался в комнате, и у него фазер. Если он жив и в сознании, он снова пойдёт искать Ярблиса, чтобы убить его тело. А Ярблису не справиться с обоими сразу, с вулканцем и его капитаном.
Он направил в Кирка ещё один мысленный удар, и увидел, как бледное свечение призрака мерцает и гаснет. Повернувшись, он бросился из грузового отсека обратно на пульт управления фазерами, внезапно припомнив все правила стрельбы с орбиты... Неужели Кирк пытался отвлечь его, задержать, обманом заставить покинуть пост, пока селение Биндиго не окажется вне зоны поражения?
Он бы пошёл на это, подумал Ярблис, чтобы спасти женщину Хелен и своего друга Маккоя, которые остались в селении, там, куда должен пасть небесный огонь.
Но его уловки не спасут деревню от уничтожения. Он, Призрачный Странник, ни за что не упустит этот шанс - последний шанс выжечь раковую опухоль из тела Реи, последний шанс открыть глаза тем, кого он любил, на грозящую им опасность.
Спок лежал без сознания на том же месте, где упал. Пол вокруг него был усеян поблёскивающим стеклянным крошевом от разбитого окна, зелёная кровь сочилась из его рассечённого плеча и из страшной раны на виске.
Выбившись из сил, задыхаясь и едва передвигая ноги, Ярблис доковылял до пульта и взглянул на показания датчиков.
Селение Биндиго всё ещё находилось в пределах досягаемости.
Он поднял голову и взглянул на экран, где на фоне темноты по-прежнему парила Рея - сама песня, любовь и красота. На секунду его пронзила мысль о Сети Сознания - и вслед за ней пришла горькая, отчаянная радость, когда он увидел, что селение Биндиго всё ещё на дневной стороне планеты, и, значит, смерть застигнет их вне Сети. Но другие селения узнают. И его слово разнесётся среди них, поведав всем, что сделал корабль Голодных - и навсегда отвратит их от этой нежной, сладкой отравы.
И тогда он сам обретёт мир.
Откуда-то сзади, отдалённо и глухо, до Ярблиса донёсся затихающий стук полтергейста - как последний бессильный стон умирающего. Но память Джеймса Кирка была с ним, его мозг работал ясно и чётко, и он твёрдо знал, что делать. Он завершил ввод координат, охватывающих селение Биндиго и его окрестности в радиусе десяти миль, запустил цикл первичного зажигания и стал ждать, пока огоньки индикаторов за покрытым паутинкой трещин стеклом меняли цвет с красного на зелёный.
Он вернётся домой. Обратно в Сеть Сознания... обратно, к любви, силе и нежности Реи – Реи, какой она должна быть и пребудет теперь вовеки. Он видел, что его руки – руки Кирка – дрожат, чувствовал, как пот струится по его лицу, и понимал, что последнее напряжение воли и психокинетической энергии высосало остатки сил из присвоенного им тела. Хорошо, подумал он с последней вспышкой злости на того, кто чуть не сорвал все его замыслы. Я не только победил тебя – я причинил тебе боль...
Он ещё думал о Джеймсе Кирке, когда последние индикаторы переключились с красного на зелёный - и он ударил по гашетке главного фазера.
На переднем экране он увидел, как ударили в темноту красные копья-лучи, и мгновением позже на теневой стороне планеты сверкнула крошечная огненная точка.
Потом он уронил голову на пульт и, закрыв глаза, с благодарностью провалился в ласковые объятия тьмы.
ГЛАВА 20
- Бога ради, мистер Спок, может, вы, наконец, объясните мне, что всё это значит?
Спок отвёл взгляд от диагностической панели, но лишь за тем, чтобы посмотреть на стазисную камеру, внутри которой, за иллюминаторами из толстого стекла, покоилось тело Джеймса Кирка. Простыня накрывала его по грудь, лицо было расслаблено, как у спящего. Он ещё дышал, когда Спок поднял его с пульта управления фазерными батареями; ещё через минуту или две Ухура связалась с ним через интерком, чтобы сообщить, что лазарет, а с ним и большая часть седьмой палубы, очищены от ядовитого газа. Спок пронёс его на руках через тайно накачанные воздухом и доверху набитые бумажным хламом секции корпуса к дыре, который Скотти проделал в полу седьмой палубы, чтобы напрямую соединить её с верхней из секций - каковая дыра, по странному совпадению, оказалась пробита в полу личного кабинета мистера Спока.
Спок не был врачом, но, на его взгляд, показания диагностических приборов не отличались от нормальных.
Он повернулся к мистеру Скотту, устало подпирающему дверной косяк. Главный инженер был всё ещё с ног до головы перемазан коричневой органической взвесью, его руки почернели от машинного масла, а красные рукава пестрели разнообразными пятнами герметиков, смазки и копоти.
- Мы снова запустили турболифты, - добавил Скотти, запустив пятерню в короткие чёрные волосы. На лбу инженера остался зеленоватый мазок. - Восьмая палуба почти очищена. Лейтенант Ухура говорит, что, судя по компьютерным протоколам, кто-то пользовался четвёртым транспортным отсеком, хотя та часть седьмой палубы всё ещё заполнена газом...
- Вот как? - Спок приподнял бровь и кивнул сам себе.
- Вы имеете в виду, что ожидали этого?
- Разумеется. Это было вполне логично.
Он ещё раз взглянул на лицо капитана, усталое и безжизненное, с запавшими щеками и заострившимися скулами. Потом отвернулся и подошёл к настенной панели интеркома.
- Лейтенант Ухура, можете ли вы дать мне связь с доктором Гордон на планете?
- Доктор Гордон? - недоверчиво прошептал Скотт. - В последний раз я слышал, что бедняжка в реанимации и навряд ли выкарабкается! Вы хотите сказать, что...
- Да, мистер Спок, - прозвучал из интеркома хриплый царапающий голос.
- Вам удалось связаться с патриархом Арксорасом?
Последовала долгая пауза. Потом Хелен ответила:
- Э... да. Да, я сейчас рядом с ним. Просто...
- Крайне необходимо, чтобы вы уговорили его прибыть на корабль вместе с вами и как можно быстрее. Пожалуйста, убедите его в безопасности перелёта на шаттле и в наших добрых намерениях по отношению к нему и его народу... но у меня есть основания полагать, что Призрачный Странник вернулся на планету.
- Да, - сказала Хелен. - Да, я уже знаю.
Спок промолчал, уловив неживую интонацию в её голосе.
Чуть погодя она заговорила снова.
- Что с капитаном?
- Это и есть причина, - ответил Спок, - по которой нам нужен Арксорас.
Снова наступило молчание. Наконец Хелен сказала:
- Я постараюсь.
Связь прервалась. Спок вздохнул и устало провёл пальцами по переносице. У него раскалывалась голова, несмотря на анальгетики, содержащиеся в лечебном пластыре, которым медсестра из второй смены заклеила рану на его виске - на зеленоватой коже вулканца этот пластырь выделялся неестественно розовым цветом. И ещё он смертельно устал. Перед тем, как они поместили капитана в стазис-камеру, он со всей осторожностью совершил слияние разумов, и то, что ему открылось, внушало большую тревогу. Может быть, кто-то из великих Адептов, кто-то из древних мастеров Колинар, и сумел бы разобраться в этом безумном мельтешении импульсов, упорядочить их, распределить и прояснить. Но Спок был всего лишь учёным, его познания в ментальных дисциплинах ограничивались тем, что изучал с детства каждый вулканец, и при текущем положении дел он даже не знал, можно ли спасти его друга.
Эта неопределённость давила на него свинцовой тяжестью.
Обернувшись, он встретил обеспокоенный взгляд мистера Скотта.
- Объяснение всему произошедшему, - медленно проговорил Спок, - будет дано... позже.
- Очень на это надеюсь, - Скотти, казалось, испытал облегчение, видя, что старпом отвлекся от своих мрачных раздумий. - Включая объяснение тому... Ладно, ладно! - бросил он, когда медсестра из второй смены, молодая темнокожая женщина с мягкой походкой, с неодобрительным видом протянула ему полотенце для рук. - Я знаю, что у вас тут стерильная среда, а я пришел и все испачкал! Включая объяснение тому, зачем этот чёртов пришелец, который чуть не свёл капитана с ума, а вас и доктора Гордон - в могилу, лез из кожи вон, чтобы всего-навсего выжечь дыру в сорок гектаров посреди самой необитаемой из всех пустынь этой планеты?
Спок немного помолчал, размышляя про себя, многие ли из событий прошедшей недели вообще поддаются разумному объяснению. Наконец он сказал:
- Он... совершил одну ошибку.
- Как он мог ошибиться? - недоверчиво спросил главный инженер. - Это, знаете ли, не стрельба из ручного фазера. У него был лучший в галактике программный комплекс для управления огнём.
Спок покачал головой.
- Его ошибка, - сказал он, - заключалась в том, что он оставил меня наедине с компьютерной системой наведения.
***
Хелен сложила коммуникатор и повернулась к остальным исследователям, собравшимся вокруг горки остывшего пепла на месте костра между двумя хижинами Исследовательского института. В лимонно-жёлтом свете их лица были невесёлыми и усталыми, и по большей части запылёнными. Рядом на обрубке бревна сидел Кайлин Арксорас - его длинные белые волосы спутались, сбились в колтуны и посерели от дорожной грязи.
- Ему нужна ваша помощь, - просто сказала ему Хелен на языке пигминов.
И патриарх - хотя он провел много дней в пути и ещё не успел побывать в своём селении - кивнул и ответил:
- Он ее получит.
И на другой стороне круга Ярблис Гешкеррот, Призрачный Странник, истребитель Голодных и верный страж своей планеты, прошипел:
- Это ловушка! Они...
- Что они сделают, Ярблис? - мягко спросил Арксорас, и те, кто понимал речь пигминов - Хелен, Тетас, Чу и Номиас и двое вулканцев - уловили за высокими, нежными чирикающими звуками простых слов все оттенки интонаций и ударений, из которых складывались тончайшие нюансы языка, и ощутили присутствие мысленной речи, что вплеталась между слов, углубляя и расширяя их смысл за пределами восприятия. - Убьют ли они меня, протянувшего им руку как друг, если дружба с нами и есть то, чего они ищут?
Ярблис заколебался, обводя взглядом лица чужаков, тщательно подыскивая слова для ответа. Когда он подошёл к Исследовательскому Институту, где Маккой и его группа только что встретили маленький караван, несколькими минутами ранее появившийся из терновой чащи, и радостно приветствовали товарищей, вернувшихся из зачумлённых селений юга, - Хелен подумала, что он выглядит совершенно озадаченным, потрясённым и сбитым с толку. Он озирался вокруг, рассматривая тёмные стены зарослей, шелестящее под ветром золотистое море травы, высокие светлые скалы близ селения, - словно не мог поверить тому, что говорили ему зрение, слух и осязание. Хелен отвела Арксораса в сторону и, как могла, попыталась объяснить ему, что, по её мнению, сделал Ярблис - а в это же время перед хижинами Маккой и сестра Чепэл слушали скупой и чёткий рассказ доктора Л’джиан о битве с эпидемией и с породившим её голодом в селении Вальпук. Тетас, Чу, Шорак и Номиас, измотанные днями и ночами бесконечной ходьбы, прививок, медицинских тестов и ухода за больными, просто сели у стены Института и молча разобрали питательные рационы на фруктозе, которые вручили им два клингона под внимательным присмотром ДеСаля и его верных "мирмидонян".
Наконец, Призрачный Странник выкрикнул, не скрывая гнева:
- Они исказят твою душу! Тень их искажения уже легла на тебя, о Арксорас, отец мой и друг мой! Они обманом превратят тебя в своего друга!
- Разве это хуже, чем обманом превращать меня в их врага? – тихо вопросил патриарх, не отводя ясных серебристых глаз от огромных жёлтых очей Ярблиса. Пристально глядя на них, Хелен увидела едва заметные изменения в мимике морщинистого, обвисшего складками лица Призрачного Странника - и задрожала, узнавая каждое движение мышц, каждое мимолётное, неуловимое выражение. На мгновение ей показалось, что её сейчас вывернет наизнанку, и она поспешно отвернулась, чувствуя озноб и тошноту от этого невыносимого сходства.
- Они... наши враги, - сказал Ярблис. – Они... враги жизни. Они сделают нас врагами жизни.
- Что есть жизнь? - медленно спросил Арксорас. - И для чего она даётся нам? И будут ли они большими врагами жизни, чем тот, кто разрушает жизнь ради торжества своей правоты?
- Лишь... лишь несколько жизней. Не все... - в отчаянии прошептал Ярблис. - Это было необходимо...
- Эти чужаки... - Длинная, костлявая рука одним красивым стремительным движением обвела двух вулканцев, покрытых пылью с ног до головы, тощего маленького аргелианца, миниатюрную старую китаянку и андорианца, от усталости засыпающего на ходу между двух клингонов, что осторожно вели его под руки в хижину. - Эти чужаки трудились вместе с нами, чтобы спасти жизни наших братьев в Вальпуке. Они ходили в дальние концы селения, где начали охотиться ликаты, когда пала защита Сети Сознания. Они подвергали себя опасности болезни, которая так же смертельна для них, как и для нас.
- Но Сеть Сознания...
- Силы Сети не хватило, чтобы противостоять этому мору, - продолжал Арксорас. - Мы держали Сеть много дней, и всё же они умерли, и за ними последовали ещё многие и многие, и ликаты стали охотиться в селениях, пожирая больных и погибших.
Его голова чуть склонилась набок на гибкой кольчатой шее, и сочувствие в его глазах мешалось с болью, когда он смотрел на охотника, на друга и побратима, которого он так любил. Солнце клонилось к закату, и в неподвижном, душном от пыли воздухе слышались только пронзительные голоса алых ящериц из терновых зарослей – тихое гудение Сети, что пронизывало всё вокруг, прекратилось незадолго до этого.
- Ярблис, что ты принесёшь с собой в Сеть Сознания? Да, ты достаточно искусный меммьетьефф и сумеешь скрыть сотворённое тобой, чтобы Сеть не была осквернена... чтобы никто не узнал, что твои слова об уничтожении этого селения были ложью. Но ты принесёшь с собой ложь. И ты не сможешь скрыть - ибо ты не стыдишься этого и не считаешь, что это нужно скрывать, - свою уверенность, что ты был прав, солгав нам ради того, что ты считал благом. Что ты был прав, обманывая нас ради того, что ты считал благом. Что ты был прав, убивая ради того, что ты считал благом. Что ты был прав, превращая своё понимание блага - которое может действительно быть благом, а может и не быть, и ты этого не знаешь - в закон, по которому мы все должны жить, хотим мы того или нет.
Ты сотворил зло, надеясь извлечь из него великое добро. Но зло, которое ты хотел сотворить здесь, всё же больше этого добра, и даже больше, чем ты думал, ибо эти Голодные, - он кивком указал на дверь хижину, куда клингоны увели Номиаса, - опасны, и они жестоко отомстили бы нам за смерть своих сородичей... Хотя, возможно, ты этого и хотел бы.
И Ярблис отвёл взгляд.
- Ты считал себя вправе сотворить это, - тихо продолжал Арксорас. – Вот корень всех зол. И да будет так... – Глубокие складки на лице патриарха, припорошенные светлой пылью, сжались, и большие глаза наполнились слезами. – Да будет так, Ярблис, сын мой. Я изгоняю тебя из Сети Сознания. Никто в этом селении не обратится против тебя и не откажет тебе ни в пище, ни в месте для жилья, ни в защите, ибо мы не способны на это. Но ты осквернил себя великой скверной, что может распространиться на всю Сеть – точно так, как ты боялся, что нечистое желание чужой жизни вместо жизни, дарованной Реей, распространится среди нас. И потому отныне Сеть не примет тебя. Отныне не быть тебе нашим сородичем. Отныне никто из нас не заговорит с тобой, и не дано тебе будет коснуться ни разумов наших, ни снов - отныне и навсегда.
Ещё какое-то время Ярблис Гешкеррот стоял среди них - среди чужаков и нескольких патриархов, которые пошли вместе с учёными в селение Вальпук, когда стало ясно, что сила Сети не в состоянии перебороть силу голода и болезни.
- Я сделал это для вас, - прошептал он.
И Хелен, снова взглянув на него, впервые увидела его отчётливо и ясно при свете дня, увидела широкие рубцы от дизрапторных ожогов, что покрывали его грудь и руки и проступали пятнами на коже головы, пепельно-серыми прядями прореживая его длинные косы, что ниспадали на костлявую спину; увидела усталость, погасившую яростный огонь жёлтых глаз, и безумное напряжение в чертах изрезанного складками лица, по которому, блестя в жарких лучах солнца, струились ручейки слёз. Арксорас протянул руку, как бы желая дотронуться до него, но Призрачный Странник отступил и, отвернувшись, медленно побрёл мимо собравшихся вокруг инопланетников и прочь с поляны. Без звука, без единого шевеления веток он исчез в терновой роще.
Тогда Кайлин Арксорас приблизился к Хелен и взял её по-детски нежную руку своей сильной трёхпалой рукой.
- Идём, - сказал он, и она увидела, что и по его лицу текли слёзы, пробивая дорожки в густом слое пыли, словно он стоял под дождём. - Теперь мы должны пойти и исцелить твоего друга.
***
Доктор Маккой почти не ворчал и на удивление спокойно отнёсся к просьбе погасить свет в палате для выздоравливающих, куда перенесли Кирка из стазис-камеры. Очевидно, подумала Хелен, у него была возможность поразмышлять над тем, что произошло в машинном отделении, и о том, как всё это связано с потребностями тайной, малоизученной стороны человеческого организма. Запас свечей младшего канонира Бэрроуз снова подвергся разорению - и теперь их ласковое сияние мягко озаряло палату, где Кайлин Арксорас, поразительно спокойный для существа, никогда в жизни не видевшего даже колеса, сидел у кровати, сжимая ледяную руку капитана и тихо напевая пронзительно-высоким птичьим голоском. Из коридора между тем доносились голоса проходящих мимо людей, и приглушённый шум корабля, чья жизнь постепенно возвращалась в обычное русло.
- Мы можем перенести его в звуконепроницаемую комнату, - предложил Маккой, но Арксорас покачал головой.
- Так надо. Он должен слышать свою возлюбленную - слышать, как она дышит во сне, - ответил старый пигмин и немного наклонил плоскую голову, чтобы заглянуть доктору в лицо. - Будь он одним из нас, мы принесли бы в эту комнату цветы, и травы, и зёрна для скорейшего исцеления, чтобы их аромат коснулся спящего и позвал его назад. Но аромат растений значит для него меньше, чем запахи...
Его надбровные складки сделались немного глубже, когда он попытался определить, чем именно пахнет корабль. Задумавшись над этим, Маккой смог выделить запах металла, синтетического коврового покрытия, свежую ноту очищенного кислорода... и здесь, в этой комнате, - дезинфицирующего раствора и алкоголя. Но старый пигмин в конце концов лишь покачал головой и закончил:
- ...запахи этого места. Но пусть его друзья будут рядом с ним, чтобы он узнал их и пожелал вернуться.
Вот так оно и случилось, что Хелен, и Спок, и Ухура, и Скотти были в комнате, когда Джеймс Кирк открыл глаза и сонно моргнул, увидев над собой тонущий в полумраке потолок. Несколько секунд он просто лежал, чуть нахмурив брови с озадаченным видом, словно пытаясь что-то вспомнить. Потом он немного повернул голову - сперва в одну сторону, где на стуле с высокими ножками, сделанном специально для низкорослых инопланетян, чтобы помочь им освоиться на корабле с земным экипажем, восседал Арксорас; затем в другую, где сидел Маккой, держа капитана за другую руку.
- Боунс? – тихо сказал он, удивляясь, что живое прикосновение, тепло и твёрдость руки из плоти и кости, может быть таким успокаивающим. Транспортатор...
Но мысль ускользнула от него.
Маккой кивнул.
- Ты скоро поправишься, Джим.
Кирк осторожно высвободил руку и протянул в сторону.
- Хелен?
Она сжала его пальцы, снова тёплые и сильные, как прежде. Её лицо было застывшим и очень белым, но в полутьме, одурманенный усталостью, он мог лишь видеть, что она рядом. Он улыбнулся, чувствуя глубокое облегчение. Воспоминания о том, что с ним произошло, были туманными и беспорядочными – смешение разрозненных образов, из которых выделилось смутное ощущение, что с Хелен случилось что-то ужасное... что-то, от чего он отчаянно пытался её защитить... И другой образ, отрывочный, но очень чёткий - Спок, лежащий без сознания перед запертыми дверями ангара, и бешеные вспышки красных сигнальных огней, пляшущие вокруг его тела... Неясное любопытство: вправду ли он прополз по пищевому конвейеру, ведущему с восьмой палубы - и если да, то зачем, во имя галактики, он это сделал?.. И назойливо лезущая в голову мысль о какой-то потайной комнате на двадцать третьей палубе...
Это странное полусонное состояние напомнило ему рассказы Финнегана, его старого однокашника по Академии, о том, каково это – напиться вдрызг; вот только Кирк в жизни не напивался до такой степени, чтобы забыть, что было накануне. Всё казалось расплывчатым, ненастоящим...
- Спок?
- Здесь, капитан, - уставным тоном отозвался вулканец. Секунду помедлив, он шагнул вперёд и взял Кирка за руку. - Я... – Спок снова заколебался, подбирая подходящие слова, и, наконец, произнёс: - Я рад, что вам стало лучше.
Смех Кирка был не громче шёпота, но глаза его заискрились весёлыми огоньками.
- Вы меня поражаете, мистер Спок, - пробормотал он. А потом внезапно, как гаснет пламя задутой свечи, снова провалился в сон.
- Теперь он будет спать долго, - сказал Арксорас, с помощью Чепэл осторожно слезая со стула. – Возможно, ещё половину дня. Это хорошо. Через его разум я понял, что его тело давно нуждается в сне. С ним обходились жестоко, как и с его душой. Вы увидите, что он не помнит многого из того, что случилось с ним во время скитаний вне тела, потому что эта память не запечатлена в его плоти и будет утеряна. Но позже некоторые воспоминания могут вернуться, и тогда вы должны помочь ему справиться с этим. Вы его сородичи, его братья по гнезду. В вас - его исцеление.
- Вы говорите так, словно уже имели с чем-то подобным, - с сомнением проговорил Маккой. И пигмин снова склонил голову набок - так, что длинные, спутанные пепельно-белые пряди упали ему на плечо - и взглянул на него снизу вверх.
- Да, - просто сказал он, открывая тем самым новую главу в истории научных изысканий Федерации - главу, посвящённую не только пигминам, но также строению и организации разума как такового.
В углу комнаты мистер Скотт вполголоса допытывался у Спока, какая участь ожидает его помощника энсина Миллера, который находился сейчас в соседней палате вместе со своим незадачливым напарником, выздоравливая от таинственного вирусного недуга.
- Но, мистер Спок, вы должны признать, что они виноваты лишь в том, что попытались сделать нормальный шоколад - и, видит бог, множество людей на борту были бы им только благодарны за это.
- Это не отменяет того факта, что они незаконно присвоили имущество Звёздного флота и использовали его в личных, пусть и благих, целях. Ни один из них не имел разрешения создавать экспериментальную лабораторию и тем более...
- Ну, уж это не больший грех, чем то, что сделал с ними доктор Маккой. Продержал ребят взаперти и даже не извинился... Вы же не засадите беднягу Гилдена в кандалы, а? Как-никак, его книжная коллекция спасла вам жизнь.
Лейтенант Ухура тихо выскользнула за дверь, в ярко освещённый коридор. Никто не заметил её ухода - так же, как никто не заметил исчезновения Хелен минутой раньше.
- Хелен?
Она нагнала подругу в главном коридоре лазарета - та прислонилась к стене, бледная, как смерть, и выглядела чуть ли не хуже, чем после отравления газом.
- Что с тобой? - спросила Ухура.
Хелен покачала головой и улыбнулась.
- Ничего, - ответила она. И отвернулась, собираясь уйти, но остановилась и ещё раз взглянула на связистку - стройную и очаровательную в алой форменной тунике, красиво оттенявшей её кофейно-тёмную кожу, одну из самых близких в этом, первом в её жизни, кругу близких друзей. После секундного колебания Хелен шагнула назад и взяла её за руки.
- Ухура, - тихо сказала она, - ты не могла бы кое-что передать Джиму, когда он проснётся?
Та ответила не сразу, вглядываясь в её лицо - постаревшее по сравнению с тем днём, когда Хелен пришла на "Энтерпрайз" месяц назад; измученное и опустошённое, как и её голос. По словам Маккоя, рубцы на голосовых связках должны были зажить через несколько недель. Но собственный опыт подсказывал Ухуре, что прежний взгляд, прежний внутренний свет никогда не засияет в этих ореховых глазах.
- Всё, что хочешь, - ответила она.
- Скажи ему... - Хелен осеклась и помотала головой, словно прогоняя что-то прочь от себя - то ли мечту, то ли кошмар. - Скажи ему: я понимаю, что это... это был не он. Что это был чужак, захвативший его тело, что это не его вина... и что он ничего не мог поделать. И, может быть, через шесть месяцев, когда "Энтерпрайз" вернётся - если его не пошлют куда-нибудь ещё - или, скажем, через год... я... моё тело, моё нутро, моя кожа поверит в это, когда я снова увижу его лицо, или услышу его голос, или почувствую прикосновение его рук. Скажи ему - я знаю, что это был не он. Но сейчас... - Она с трудом сдержала дрожь в голосе. - Я больше не могу его видеть.
- Я передам ему, - сказала Ухура.
Хелен порывисто обняла её, потом повернулась и быстро пошла прочь, к турболифту, который отвезёт её вниз на ангарную палубу, где она дождётся Арксораса, а затем отправится с ним на шаттле в мир, который должен стать для неё родным. А Ухура долго стояла у дверей лазарета, прислушиваясь к звуку её шагов, затихающих в дальнем конце коридора.
***
...И после того патриархи многих селений собрались в Сеть, чтобы говорить о том, что поведали им целители Голодных, и чтобы решить, должны ли те уйти и никогда не возвращаться. Сами же Голодные - и темнобородые Голодные, и бледнокожие Голодные с гладкими лицами - поклялись, что если будет им дозволено остаться, то они будут лишь жить здесь вместе с подобными себе, и учить песни Настоящих Людей, и говорить с ними о пути Реи.
Что же до Ярблиса Гешкеррота, Призрачного Странника, то на вторую ночь после окончания мора он пришёл в хижину к женщине Хелен и просил прощения за то, что причинил ей боль, за то, что ранил её тело, и её голос, и её душу. И когда дано ему было прощение, он покинул селение Биндиго, и ушёл далеко от мест, где обитают люди, и бросился в реку, и утонул.
Скачать книгу целиком
@темы: StarTrek, Переводы, "Призрачный Странник"
Hailing frequencies open, sir-r-r-r-r...
Глава 17, Глава 18 ГЛАВА 17
- Где они?
Нагнувшись под низкой притолокой, Хелен вошла в пустую хижину. За ней по пятам, сжимая в руке фазер, последовала мисс Ояма - одна из трёх охранников, которые, вопреки возражениям Хелен, сопровождали десантную группу. Рассеянный, персиково-розовый дневной свет просачивался сквозь круглое окошко, озаряя две груды слежавшейся сухой травы, что служили постелями Тетасу и Шораку с женой. С наклонных деревянных стропил, поддерживающих низкую, обмазанную глиной соломенную крышу, свисал сплетённый из лиан мешок. Когда Хелен видела его в последний раз, в нём находилось немногочисленное оборудование, которым пользовались исследователи, - трикодеры и аптечка с лекарствами. Их держали на весу, чтобы уберечь от пыли, грязи и местных мелких животных. Сейчас мешок был пуст, как и полки, где хранилась запасная одежда, мини-компьютер и ремонтный набор. Подобно пигминам, Шорак и его группа обходились без чашек, котелков и тарелок, питаясь теми скудными дарами травянистой степи, которыми Рее угодно было оделить их.
Хелен по-прежнему считала это разумной мерой для того, чтобы как можно больше сблизиться с этим народом, необходимым шагом для установления контакта. Надо будет спросить у Чу, каково было привыкнуть ко всему этому, подумала она - и сжала губы, вспомнив маленькую строгую китаянку.
Проклятье, только не говорите мне, что она погибла...
Снова пригнувшись под косяком, она выбралась из хижины.
- Там тоже никого, - сообщил ей Маккой, махнув рукой в сторону приземистой новой хижины, возведённой для Чу, Номиаса и для самой Хелен. Соломенная крыша даже не была обмазана до конца, и свет пробивался внутрь сквозь сотни узких щелей, и пыль мерцала в пятнистых солнечных лучах. - Постели выглядят так, будто на них спали, но белья нет - хижина обчищена до нитки.
- Откуда вы знаете? - пробормотал начальник СБ ДеСаль, оглядывая пустую, безжизненную поляну. Его красная рубашка и рубашки Оямы и Гомеса выделялись алыми сполохами на фоне лилово-бурых стволов окружавшего их терновника и блеклых камней в мягкой дымке золотого света. За ними простиралась в сияющую даль степь, сухая и добела выгоревшая под солнцем; там и сям среди травы виднелись то заросли низкого темнолистого кустарника, то бесформенные деревья-бочки с красноватой корой, то редкий холмик муравейника. Впервые глядя на них при свете дня, Хелен осознала, каким пустым выглядит этот пейзаж, напоминающий истоптанное пастбище, где каждый съедобный стебелёк выщипан. В горячем и душном воздухе висел тяжёлый, назойливый гул, и в первую минуту она подумала, что это насекомые. Всё замерло без движения, лишь далеко в степи двигались вприпрыжку неясные тени: там шло маленькое стадо пфугуксов, а за ними следом скользила мельтешащая серая стайка мелких хищников - ликатов или шифла, распространённых в этой местности.
А потом она вспомнила, что на Пигмисе нет летающих насекомых.
- Могли ли пигмины справиться с ними? - спросила Чепэл. Прикрыв глаза ладонью, она разглядывала залитую солнцем пустошь.
Гомес поднял чёрную бровь.
- Эти малютки?
ДеСаль покачал головой.
- Если да, то они сделали это, не проливая крови, - заметил он, садясь на корточки, чтобы осмотреть землю вокруг выжженного кострища. - Эта зола четырёх-пятидневной давности...
- Сюда, - позвал их Маккой, махнув рукой из-за задней стены старой хижины.
Там была какая-то клетушка, что-то вроде крошечного сарая, сложенного из терновых веток и крытого сухой травой и глиной. Хелен вспомнила, что говорил ей Тетас говорил: хотя для людей из селения Биндиго не было тайной, что у исследователей есть передатчик, они по большей части прятали его от глаз пигминов, чтобы не подчёркивать свою чужеродность. То, что лежало на полу сарая на рваном одеяле, несомненно, было остатками старого подпространственного передатчика Института и нового устройства, который привезли с собой Чу и её группа. Большинство обломков было свалено в кучу посреди одеяла вперемешку с грязью, камешками и прутьями, но несколько деталей оказались аккуратно разобраны и разложены с двух сторон.
- И старый передатчик, и новый, - проронил ДеСаль, вертя в пальцах расплющенный микрочип. - Они пытались починить их.
- Вот чем это было сделано, сэр, - подала голос Ояма, стоя в десятке футов от них, среди валунов на краю ближайшего оврага. - Заострённые палки, с помощью которых расковыряли обшивку, пара камней, чтобы разбивать микросхемы...
ДеСаль подошёл взглянуть, оставив Маккоя, Чепэл и Хелен - их синяя медицинская униформа при медном освещении выцвела в тускло-оливковый оттенок - возле сарая, под бдительным присмотром Гомеса. Через несколько минут он вернулся вместе с Оямой.
- Судя по царапинам на камне, это было сделано около недели назад, - Он нахмурился и отвёл со лба густые каштановые волосы. Поскольку капитан Кирк предпочитал лично возглавлять десантные группы при высадке на планеты, то ДеСаль чаще оставался на борту "Энтерпрайза". Но, как и положено шефу службы безопасности, он был педантичен и наблюдателен, а детство, проведённое на разных планетах-колониях третьего класса, наделило его богатым опытом выживания в дикой местности и на редкость практическим взглядом на жизнь.
Хелен поймала себя на размышлениях о том, что именно сказал ему пришелец, псевдо-Кирк, какой ложью оправдал это отступление от нормы. Разумеется, с формальной точки зрения, возглавить десантный отряд мог любой из старших офицеров - на некоторых кораблях флота эту обязанность обычно возлагали на научного офицера (который иногда - но не всегда - являлся также заместителем капитана). Кто поведёт десант - зависело в основном от личных качеств человека, и среди старших офицеров любого корабля, как правило, находился тот, кому эту задачу можно было поручить с первого взгляда. Кирк был одним из немногих капитанов, кто взял за правило делать это сам, потому что, как он сам сказал ей однажды, лучше получать знания из первых рук, особенно если ситуация становится рискованной. ("Чёрта с два," - улыбнулась Хелен, прижавшись щекой к твёрдым мускулам его груди, и, протянув руку, шутливо дёрнула его за прядь волос. - Просто ты терпеть не можешь оставаться в стороне от дела". И он улыбнулся в ответ и признался: "Ну... и это тоже").
Она посмотрела на ДеСаля - тот стоял над растерзанными остатками передатчиков, и лицо его было мрачным.
- Судя по следам, их было двое или трое...
- Вы говорили, что у Гешкеррота есть сообщники в селении, - шепнул Маккой на ухо Хелен, и она кивнула.
- Похоже, они сделали это, как только "Энтерпрайз" ушёл от планеты, - заметил ДеСаль. Он ещё раз оглядел узкую тропинку, ведущую сквозь терновые заросли к высоким скалам, громоздящимся вокруг каньона, и его светлые глаза сузились. - Думаю, пора наведаться в эту их деревню.
- Нет, - быстро сказала Хелен. Её передёрнуло от мысли, что сказал бы Шорак при виде вооружённых людей, вторгшихся в селение пигминов, чьё доверие он зарабатывал таким отчаянным трудом. - Я пойду... одна. Это племя едва согласилось вообще принять исследователей; у них до сих пор нет единого мнения по поводу любых контактов с Федерацией...
- Похоже, что они наконец-то пришли к общему мнению, - хмуро заметил Маккой.
Их глаза встретились, и в его взгляде было подозрение и предостережение. Хелен вспомнила Ярблиса и дикий, фанатичный огонь в глазах склонившегося над ней человека, который был когда-то Джимом Кирком. Вспомнила закрытые двери ангара и красную полосу сигнальных ламп; вспомнила слепящее чувство полного, совершенного зла, что будило её, проникая в её сны. Вспомнила ещё, что у Ярблиса есть сообщники в селении, о чьих возможностях - и намерениях - она не имела никакого понятия. Но она также помнила отчёты Шорака, помнила, сколько стойкости и кропотливого терпения потребовалось, чтобы установить контакт с пигминами. В течение всего пройденного ею обучения им повторяли это, как аксиому: любое неосторожное слово, неправильно истолкованное действие с лёгкостью может породить в изучаемом социуме всеобщее презрение, или страх, или недоверие к исследователям, и для исправления одного неверного шага потребуются месяцы или годы работы. Шорак умолял Кирка не посылать на планету охранников, когда "Энтерпрайз" проводил первую разведку. Нам и так трудно убедить их, что вы не похожи от клингонов, сказал он тогда.
- Нет, - сказала она, решительно тряхнув головой, так что толстая чёрная коса хлестнула её по плечам. - Я буду осторожна, я не стану подходить близко, пока не увижу, что там безопасно. Но мне надо поговорить с Арксорасом, а я не хочу испортить всю работу Шорака и его группы, врываясь в селение с отрядом вооружённой охраны.
- Тогда позвольте мне сопровождать вас, - рассудительно сказал ДеСаль. - Я буду держаться поодаль, в кустарнике, если моё присутствие нежелательно. Может статься, всему этому есть простое и мирное объяснение. Но пока я не узнаю, в чём дело, я не хочу, чтобы кто-то из вас разгуливал здесь в одиночку.
***
- Спок!
Тревога в голосе капитана вырвала его из глубин медитации - медитации, в которой он определённо нуждался так же сильно, как и в новой информации о Пигмисе, кое-как выкопанных из резервной памяти компьютера. Поднявшись с расстеленного одеяла, где он преклонял колени, Спок быстро подошёл к столу. Экраны всех трёх терминалов слабо мерцали в полумраке.
- Да, капитан?
- Отключено компьютерное управление на пятой палубе. Я потерял связь со всей зоной.
- Офицерские каюты, - автоматически сказал Спок, включая второй экран. - А также все резервные аккумуляторные станции главного корпуса, верхние фазерные батареи и системы подачи воздуха на палубы с первой по седьмую...
Странно слышать, подумал Спок, как компьютер ругается.
- Где может быть этот обрыв питания, Спок? Вспомогательные линии, кажется, тоже перерезаны...
- За пределами кормового ствола это должны быть четвёртая и седьмая технические трубы, - ответил вулканец после секундного размышления. Вычислив логическим путём уязвимые для саботажа места, он предусмотрительно освежил в памяти конструктивные схемы корабля. - Хотя, учитывая отказ компьютерных систем, я сомневаюсь, что подчинённые мистера Скотта успеют отыскать неисправность прежде, чем Ярблис сделает следующий ход.
- Особенно после того, как мы предосторожности ради усыпили его лучшего помощника? Боюсь, ты прав... Есть, я пробился. Мистер Скотт?
Здесь не было коммутатора, чтобы услышать ответ инженера, но секундой позже Кирк сказал:
- Докладывают об отказе компьютерной системы на пятой палубе, и основной, и вспомогательной.
Зная шотландца, Спок мог легко представить себе его изумлённые протесты и заверения, что этого никак не могло случиться, если только...
- Я тоже так думаю. Отправьте людей на поиски разрыва, но в первую очередь сделайте всё возможное, чтобы предотвратить возможные неисправности воздушных насосов и аккумуляторных станций.
"Есть, капитан," - подумал про себя Спок, восстанавливая в уме недостающую часть беседы, и одобрительно кивнул: Кирк ловко манипулировал механизмами речевого синтезатора, посылая собственный голос в сеть интеркома. Капитан быстро приспособился.
- Учитывая количество персонала, которым располагает мистер Скотт, - заметил вулканец, - и размеры опасной зоны, шансы не меньше двенадцати к одному, что они не успеют предотвратить диверсию, и не менее сорока трёх к одному, если Ярблис предпримет следующую попытку саботажа за пределами системы жизнеобеспечения.
- Даже больше, - хмуро сказал Кирк. - Что бы вы сделали, будь вы каким-нибудь энсином из инженерной службы, проверяющим резервные блоки питания, если бы вы встретили капитана судна и он сказал вам: "Я здесь уже всё осмотрел, так что топай отсюда и проверяй гальюны"?
Спок поднял бровь.
- Вижу, капитан, что я не единственный старший офицер на этом корабле, из которого вышел бы отличный преступник. Поскольку с наибольшей вероятностью диверсия затронет системы жизнеобеспечения, то, с вашего позволения, я на всякий случай позаимствую кислородную маску с ближайшего аварийного поста.
Он задержался возле стола, бросив взгляд на маленький портативный экран, на который поступали данные сенсоров с обоих концов коридора, потом подцепил переборку рычагом и выскользнул наружу. Двигаясь быстро и бесшумно, он прокрался по проходу к аварийному посту у дверей пустого транспортно-грузового отсека.
Даже в середине дневной смены здесь никого не было - отсек использовался редко, а Кирк, пользуясь возможностями компьютера, отследил бы любой запрос на доставку крупногабаритного груза с планеты. И всё же Спок помедлил, прячась в тени и чутко прислушиваясь, прежде чем войти в открытые двери. Меньше всего он хотел, чтобы вслед за явлениями полтергейста лже-капитану доложили о бродящем по кораблю призраке старшего помощника.
Аварийный пост был расположен за панелью в переборке рядом с лифтовой шахтой. Спок быстро глянул в одну сторону, в другую, внимательно ловя любой звук, похожий на звук спускающегося турболифта. Но всё было тихо. С помощью маленького ультразвукового экстрактора, принесённого с собой, он отсоединил сигнальный блок, реагирующий на взлом защитной печати на дверце, затем открыл панель и взял одну из масок, развешенных внутри аккуратным рядом.
Подсоединённый к маске кислородный баллон был пуст. Нахмурившись при виде такой халатности со стороны службы безопасности, в чьи обязанности входила проверка исправности спасательных средств - хотя здесь, на этом необитаемом ярусе, на подобную халатность можно было закрыть глаза - он повесил маску на место, вытащил другую...
И этот баллон тоже был пуст. На каждом из восьми баллонов, помещённых в нише, горел маленький красный индикатор, показывая критически низкий запас воздуха.
И все баллоны были повёрнуты так, чтобы этих красных огоньков не было видно сквозь прозрачное контрольное окошко в переборке.
Он бродит по кораблю ночами напролёт, говорила Ухура.
С холодеющим сердцем Спок быстрыми шагами направился назад, в потайную секцию корпуса. Маккой на планете. Чепэл и Хелен с ним. Ухура в это время должна быть на мостике, и можно было с уверенностью предположить, что Ярблиса там нет... конечно, нет, если он сейчас методически движется от насоса к насосу, отправляя наивных энсинов обследовать гальюны, пока сам лишает кислорода весь корабль.
- Лейтенант Ухура?
- В чём дело, сэр?
Её голос звучал нормально и абсолютно спокойно, хотя она понимала, что даже с перенастроенным коммуникатором он не стал бы связываться с ней на мостике без крайней нужды.
- Ярблис на мостике?
- Нет, сэр, его здесь нет.
- Очень вероятно, что в ближайшие пятнадцать минут будет совершена попытка повредить кислородные системы корабля, - С учётом времени, потраченного им самим на проверку аварийного поста, это был минимальный срок, необходимый для гарантированного вывода из строя воздушных насосов, даже для того, кто хорошо знал, как это делается, - а Спок не сомневался, что Ярблис знает. - Также вероятно, что большая часть, если не все кислородные маски на аварийных постах испорчены. Как можно скорее доставьте на двадцать третью палубу столько исправных масок, сколько удастся найти.
- Да, сэр. Сию минуту, сэр. Должна ли я предупредить охрану, сэр?
- И что вы им скажете, лейтенант? - с ноткой сарказма осведомился Спок. - Что некто, тайно скрывающийся в нелегально оборудованной секции корпуса с незаконно присвоенным имуществом Флота, утверждает, будто капитан корабля собирается совершить диверсию? И в любом случае, у нас нет подтверждения тому, что вот-вот произойдёт.
- Очень хорошо, сэр, - ответила Ухура самым ровным тоном. - Я займусь этим сейчас же.
- И будем надеяться, - добавил голос Кирка из компьютера, когда Спок выключил коммуникатор, - что она не столкнётся со мной в турболифте по дороге вниз.
***
Тихое гудение, наполняющее воздух, становилось громче по мере того, как Хелен взбиралась по тропинке меж терновых кустов от маленькой поляны Исследовательского Института к высоким скалам, окружающим селение Биндиго. Они с ДеСалем шли, пригибаясь и стараясь, чтобы их было видно как можно меньше; конечно, для низкорослых пигминов с их жёсткими шкурами эти терновые заросли по плечо высотой были вполне подходящим укрытием от летающих крикунов - длинношеих и совершенно отвратительных с виду хищников, распространённых в этой части света. Корнегрызы, самые крупные хищники планеты, которых многие годы наряду с баргампами считали господствующей формой жизни, редко заходили так далеко на юг, в относительно безводные степи; единственной настоящей угрозой для пигминов в их скученных поселениях и глинобитных хижинах оставались ликаты - пушистые, длиннотелые и ужасающе быстрые. Хелен вспомнила описанный в первых отчётах Шорака случай, когда стая ликатов напала на селение Биндиго; как пигмины собрались под защитой высоких скал каньона и теснились там, сбившись всей многотысячной толпой, без воды и пищи, большую часть дня, пока хищники не ушли прочь. Шорак отметил, что Арксорас и остальные патриархи запретили учёным защищать селение, и он согласился, повинуясь долгу исследователя, хотя стая могла угрожать и его собственной жизни.
Хелен надеялась, что с ними не случилось никакой беды.
Жаркое золотое солнце гладило и согревало её лицо; она уже и забыла, как соскучилась по прикосновению тёплого ветра к коже. Что бы ни произошло здесь, какая бы опасность ни заставила учёных покинуть лагерь, - сейчас Хелен испытывала странное чувство освобождения. Здесь, по крайней мере, ей не грозила встреча с тем жутким подобием Кирка, один вид которого заставлял её покрыться мурашками.
Мы должны найти Арксораса, думала она, упрямо карабкаясь по пыльной тропинке. Он патриарх и меммьетьефф, он знает, что делать, как вернуть Джима обратно...
Тихий гул нарастал, разливаясь в сладковатом, насыщенном пылью воздухе. Острый мускусный запах пигминов коснулся её ноздрей, и следом возник другой звук - сухой змеиный шорох трущихся друг о друга шкур, который у неё ассоциировался с посвистом ночного ветра в высоких белых травах, с насыщенными ароматами цветущей степи.
Лишь тогда она поняла, что означало это гудение.
Все жители селения, около десяти тысяч сморщенных, грушеподобных маленьких пигминов, собрались в плотные концентрические круги Сети Сознания, переплетя костлявые руки, зажмурив круглые глаза, тихо покачиваясь из стороны в сторону и бормоча в плену своих грёз. Мягкие складки на их лицах и кожистые мешочки вокруг маленьких клювов были совершенно расслаблены. Горячие лучи солнца озаряли узловатые лилово-бурые плечи, прикрытые, как плащами, длинными паутинно-тонкими волосами, и золотой воздух, казалось, дышал каким-то чуждым умиротворением, каким-то глубоким единством, что рождалось из удовлетворения и согласия с судьбой.
Хелен сделала ДеСалю знак оставаться на месте и вышла из-под прикрытия терновых кустов. Никто из пигминов не открыл глаз и не услышал её приближения, хотя она знала, что днём здесь охотятся ликаты и что пигмины обычно оставляют дозорных, чтобы в случае опасности послать телепатический сигнал тревоги со скалы над лагерем. Но дозорных нигде не было видно. Ни один звук не нарушал сияющую полуденную тишину, кроме низкого, мурлыкающего гудения Сети.
Ступая как можно тише, Хелен двинулась к плотно сплетённым рядам тел и рук.
Она знала, что патриархи селения, с которых начиналась Сеть, должны сидеть в центре её, возле камней, сложенных у ручья. Туда она никак не могла пробраться сквозь тесно сомкнутые ряды пигминов, но она взобралась на один из громадных круглых красных валунов, что во множестве усеивали землю вокруг селения, и с этого наблюдательного поста стала разглядывать лилово-бурые лица в середине Сети, среди которых должны были выделяться светлые мордочки патриархов и, в особенности, молочно-белые волосы Арксораса.
Но нигде среди сидящих она не увидела нигде ни его самого, ни кого-либо из старейшин селения. И, если она правильно запомнила отчёты Шорака, крайне необычным было уже то, что селение вступило в Сеть Сознания в дневное время, когда хищники опаснее, а солнце так сильно припекает. И всё же здесь были даже дети - старшие дремали и покачивались вместе с родителями, младенцы прятались в отцовских сумках. Дети нередко участвовали в Сети, но, не имея жёсткой защитной шкуры, не умея бегать, они, как правило, проводили в укрытиях большую часть дня.
Мучившее её предчувствие беды усилилось. Она кое-как спустилась с камня и вернулась к ДеСалю, ожидавшему её в тени бочковидного дерева в десятке ярдов от окраины селения.
- Его там нет, - тихо сказала она, гадая про себя, что за чертовщина здесь творится. Ну не мог же Ярблис избавиться от всех патриархов разом...
ДеСаль нахмурился. Он мало знал о культуре пигминов, но даже ему было ясно, что дело неладно.
- Можно как-нибудь разбудить одного из них и спросить?
Хелен покачала головой.
- На самом деле они не спят. Вряд ли мы сможем вытащить одного из Сети... и мне вообще не нравится эта идея. Тетас говорил, что они пребывают в Сети по три-четыре часа подряд, иногда дольше... Я не знаю, пробовал ли кто-нибудь из них вмешаться в этот транс. Мы можем по незнанию нанести им ужасное оскорбление... или даже причинить вред.
ДеСаль скривил рот.
- Как-то это не согласуется с естественным отбором, - отметил он, глядя на колючую чащу вокруг, когда они повернули назад, на тропинку. - Похоже, что у них нет ни охраны, ни дозорных...
Хелен покачала головой.
- Я никого не видела, а Шорак говорил, что они обычно выставляют стражу в дневное время. Странно...
Она бросила взгляд через плечо на тесно сбитую массу тел, что раскачивались тихонько, как морские волны в штиль, и сердце у неё упало. Её ботинки шаркали по мелкой пыли, усеивающей тропинку, и запах пыли смешивался с непривычным сухим ароматом терновых зарослей и с запахом родниковой воды от ручья, вокруг которого было построено селение. Любопытно, подумала она, почему здесь нет этого зловония, свойственного всем первобытным деревням? Наверное, пигмины фанатично чистоплотны. Должны быть чистоплотными - при такой скученности населения это единственный способ избежать повальных эпидемий и нападений хищников, которых привлекают отбросы...
- Странно, что они держат Сеть днём, - повторила она чуть погодя. Тренированный ум антрополога бился над новой загадкой, несмотря на то, что они столкнулись с куда более серьёзной проблемой, угрожавшей Джиму, кораблю и им всем. - И ещё более странно отсутствие патриархов.
ДеСаль внимательно осматривал низкие заросли, среди которых они двигались, держа фазер наготове, щурясь от туманного золотистого света.
- Одна странность может быть связана с другой.
- Возможно, - согласилась Хелен. - И обе могут быть связаны с...
Они вышли на поляну перед Исследовательским Институтом и застыли на месте.
Прямо у хижины Шорака, одетые в пятнистый серо-бронзовый камуфляж боевого подразделения, стояли два клингона.
ГЛАВА 18
- Внимание! Угроза вторжения! Повторяю: угроза вторжения! Красная тревога!
Спок, в раздумье меривший шагами тесное пространство потайной секции, резко вскинул голову на звук капитанского голоса.
- Всему персоналу службы безопасности немедленно обыскать пятнадцатую, шестнадцатую и девятнадцатую палубы! Повторяю: всему персоналу службы безопасности обыскать...
- Это вы, капитан? - Он быстро обернулся к компьютеру. - Но чем вы докажете?..
- Это не я, - ответил голос Кирка из синтезатора. - Это фальшивый я - или настоящий я, с какой стороны посмотреть. Компьютер не принял бы синтезированный голос для команды общей тревоги, это единственный уровень защиты, который вам не под силу взломать.
- Конечно, нет... - нахмурился Спок. - И обойти его тоже нельзя. Он пытается сбить мистера Скотта со следа и отвлечь людей от поисков на пятой палубе и проверки систем жизнеобеспечения на восьмой...
Сигнальная лампочка, установленная Ухурой, внезапно замигала. Спок одним длинным шагом скользнул к запертой переборке, прислушался и распознал знакомые быстрые шаги лейтенанта Ухуры, но с присущей ему осторожностью дождался, пока она сама откроет панель. - Это всё, что мне удалось найти на четвёртой палубе, - Она протянула ему три маски. - Мне некогда было искать дальше, но на уровне мостика и в научном отделе всё пусто. - В её тёмных расширенных глазах отражались вспышки красного света из коридора. - Я должна вернуться наверх. Если кораблю грозит потеря воздуха, надо как-то предупредить экипаж, и мне всё равно, чего это будет нам стоить.
- Согласен, - проговорил научный офицер, принимая маски - треугольные лицевые щитки старой модели, снабжённые маленькими баллонами высокосжатого кислорода и системами фильтрации углекислоты. - И я считаю, что мой долг - сопровождать вас. Мне нет смысла скрываться дальше, поскольку, с точки зрения логики, Ярблис уже уничтожил всякую возможность придать хотя бы иллюзию нормальности тому, что происходит на корабле.
Ухура закатила глаза.
- Да уж, трудно делать вид, что всё нормально, когда вся система жизнеобеспечения летит к чертям...
Спок - он собирал инструменты и опускал их в сумку на боку - на минуту прервался.
- Не забывайте, что даже в случае крупной пробоины в герметичной оболочке корабля или серьёзной утечки воздуха опасные зоны будут автоматически изолированы с помощью аварийных переборок. А при отказе насосов на корабле останется достаточно кислорода, чтобы экипаж успел эвакуироваться на планету задолго до того, как понадобятся дыхательные маски. Тот факт, что Ярблис испортил маски, свидетельствует, что...
- Спок! - перебил его голос Кирка из синтезатора. - Ещё один отказ... на этот раз в запасном фазерном отсеке! Отрезано всё компьютерное управление фазерными батареями.
Из коридора донёсся отдалённый вой тревожной сирены; Спок шагнул к переборке и прижался ухом к толстой стенке, прислушиваясь к происходящему снаружи. Ухура оттёрла его плечом и чуть-чуть отодвинула переборку, чтобы ей тоже было слышно. Алый мигающий свет аварийных ламп пролился в щель, прерывистой молнией озарив их лица.
- Угроза разгерметизации, - размеренно повторял женский голос бортового компьютера. - Угроза разгерметизации на девятой и десятой палубах. Чрезвычайная ситуация на седьмой и восьмой палубах. Немедленно начать эвакуацию на седьмой и восьмой палубах...
Ухура выругалась.
- Лазарет, - сказал Спок. - Главный транспортный отсек, камбуз, служба безопасности, все зоны отдыха...
- Спок! - позвал голос Кирка из компьютера. - Скорее на мостик! Внутренние сенсоры обнаружили утечку хладагента на этих палубах!
- Я свяжусь с вами оттуда, капитан, - Спок закинул сумку на плечо и, сопровождаемый по пятам Ухурой, быстрым шагом вышел из потайной комнаты, закрыв переборку за собой.
Пока они спешили к ближайшему турболифту среди неровно пульсирующих вспышек аварийных огней, Спок перебрал в уме свой комплект инструментов и подсчитал, сколько времени ему потребуется, чтобы с их помощью пробиться сквозь опечатанные герметичные перегородки и починить то, что Ярблис вывел из строя. Он также задался вопросом, повреждены ли системы контроля температуры, и если да, то как долго корпус корабля сможет удерживать тепло?
Он остановился перед дверями турболифта.
Ничего не произошло.
Турболифты были отключены.
***
- Мы прибыли спустя не более сорока восьми часов после ухода корабля, доставившего сюда доктора Чу, - сказал коммандер Коалтар. Он вежливо качнул головой, когда доктор Маккой жестом предложил ему присесть на одно из брёвен вокруг давно погасшего костра Исследовательского Института. - Нет, благодарю вас. Мы предпочитаем показывать свою цивилизованность иначе, нежели сидя в грязи с этими... полагаю, мы теперь должны называть их "аборигенами", а не местной фауной, поскольку Объединённый Совет по Контактам, похоже, склоняется к мнению тех, кто считает пигминов разумными.
Коммандер потёр тонкие руки - он был небольшого роста и казался почти хрупким, а чёрно-бронзовая полевая форма сидела на нём ладно и даже по-щегольски. Но что-то в его тёмных глазах говорило совсем о другом: Маккой поймал себя на мысли, что ему не хотелось бы штопать то, что останется от дурака, вздумавшего затеять драку с этим клингоном. Среди боевых нашивок на рукаве Коалтара блестел маленький золотой значок высокопоставленного учёного.
- И что самое странное, - добавил клингон, обводя взглядом кружок врачей и охранников, - я начинаю верить, что это определение может соответствовать истине.
- Что же привело вас к такому заключению? - саркастически спросил Маккой.
- И что случилось с доктором Чу и остальными? - вставила Хелен, сидевшая на бревне рядом с доктором. Даже после короткой прогулки по тропе она выглядела совершенно измотанной. Конечно, её нельзя было оставлять на корабле, подумал Маккой, но лучше бы она никуда не ходила, а отдохнула в шаттле. - Вы... - она заколебалась.
- Имеете к этому какое-то отношение? - Коалтар поднял аккуратно подстриженную бровь. - В некотором смысле, да.
- Несомненно, мы могли бы найти более удобное место для беседы, - добавил его компаньон, которого звали Урак. Он был выше ростом и немного старше и, несмотря на пятнистое камуфляжное одеяние, куда больше походил на учёного. Вероятно, гражданский, подумал Маккой - гражданский, которого прогнали через такой же курс базовой физической подготовки, какой прошёл он сам, вступая в Звёздный Флот. - Наша исследовательская станция расположена на той стороне холма; хотя она ещё не до конца развёрнута, мы сможем по крайней мере предложить вам стулья, чтобы сесть, и более изысканные напитки.
ДеСаль покачал головой.
- Благодарю, мы лучше останемся здесь.
Ояма и Гомес скромно держались в стороне, на небольшом расстоянии от кустарника - в пределах видимости, но слишком далеко, чтобы их можно было снять одним выстрелом. Хотя ДеСаль и делал вид, что полностью полагается на заверения клингонов об их мирных намерениях, но он был не из тех, кто рискует попусту.
- Нам всё равно нельзя уходить, - тихо добавила Хелен, - мы должны поговорить с патриархами селения, как только они выйдут из транса.
- Не рассчитывайте, что это будет скоро, - предупредил Коалтар, усаживаясь на бревно возле Маккоя. - Они то впадают в этот транс, то просыпаются, и так уже целую неделю - с тех пор, как пришли новости об эпидемии.
Маккой и Чепэл переглянулись.
- Эпидемия?
- В селении... как его... Вальпук, кажется, - ответил клингон. - Оно расположено ниже по течению. Это недалеко отсюда, так что ваши учёные должны вернуться с минуты на минуту. Как я уже говорил, мы находились здесь меньше суток, когда до патриархов дошли первые известия. Они, конечно, начали медитировать, пытаясь исцелить больных на расстоянии, как учит их вера...
- Полагаю, это больше, чем вера, - тихо заметила Хелен.
- Но меньше, чем уверенность, - возразил Коалтар, - и спустя ещё день и ночь им пришлось это признать. Да и что они могли сделать с последствиями длительного истощения и недоедания?
Маккой стукнул кулаком по колену.
- Проклятье, именно это я и пытался втолковать Тетасу!
- Он поверил вам, доктор, - ответил клингон своим негромким голосом. Его тонкая темнокожая рука подобрала с земли веточку и стала чертить беспорядочные узоры в зеленовато-жёлтой пыли. За его спиной вдоль кромки терновых зарослей пробежала малиновая ящерица, испуганно скосив на незнакомцев круглые чёрные глаза на подвижных стебельках. А от селения по-прежнему доносилось тихое бормотание Сети, мерным гулом наполняя тяжёлый и жаркий полуденный воздух.
- А со временем, судя по всему, поверили даже сами пигмины. Потому что их патриархи пришли к Шораку просить о помощи - о медицинской помощи и технической поддержке, впервые столкнувшись с проблемой, выходящей за пределы любых психических сил, которыми обладают эти создания.
Маккой горестно вздохнул.
- Я говорил ему. Я говорил ему, что это лишь вопрос времени.
Хелен с любопытством разглядывала худощавую фигуру в крапчатом чёрно-бронзовом наряде, почти невидимую среди резких пятен света и тени.
- Но у Шорака не было нужных лекарств, - сказала она. - Медицинские знания - да, ведь Л'джиан врач. Но у них не было антибиотиков, чтобы погасить такую вспышку заболевания. Они взяли на себя обязательство жить наравне с этим народом, учить их и работать вместе с ними. Даже Л'джиан ничем не могла помочь им, кроме советов.
- Нет, - согласился Урак. Он стоял за плечом своего аристократического коллеги, машинально пощипывая короткую чёрную бороду. - Они ничем не могли помочь. Однако мы не связывали себя подобными обязательствами... и у нас было некоторое количество универсальных медикаментов, а также запас пищевых концентратов, чтобы временно побороть недоедание, которое и было основной причиной эпидемии.
- И вы поделились с ними? - с глубоким недоверием спросил Маккой.
- Мы не чудовища, доктор, - Коалтар надменно вскинул голову. - Мы учёные и в некотором роде дипломаты. А поскольку Объединённый Совет склонен отнести пигминов к разумным расам и, скорее всего, проголосует за это, мы сможем представить наш собственный вклад в дело развития планеты в самом выгодном свете. Вероятно, Управление Экспансии раскритикует нас за перерасход средств, но через десять или двадцать лет это вложение может окупиться сторицей.
- Так это не вы уничтожили передатчик? - с сомнением спросила Чепэл.
Коалтар повернулся к ней, улыбаясь с удивительным добродушием.
- Моя дорогая леди, - сказал он, - поверьте, если бы клингон хотел уничтожить передатчик, он применил бы более эффективные средства, чем деревянная палка и камень. По словам доктора Тетаса - а он с самого начала был единственным членом федеральной группы, который не шарахался от нас с враждебным видом - так вот, по его словам, оба передатчика были найдены разбитыми на следующее утро после вашего отлёта. Я надеялся, что после того, как наши отношения улучшились, доктор Шорак проявит немного дружелюбия и воспользуется нашим передатчиком, но увы - для вулканца он удивительно крепко держится за свои предрассудки.
- Возможно, всё дело в том, что сестра его жены побывала у вас в плену после битвы при Плетаке, - заметил ДеСаль, и Коалтар протестующе взмахнул веточкой, которую всё ещё сжимал в руке.
- Откуда мне знать? Во время той битвы мне было всего пять лет от роду, - сказал он. - Урак, может, сходишь в лагерь и принесёшь нам чего-нибудь выпить? Мистер ДеСаль, если вы считаете это действие подозрительным - а вы вправе так считать, поскольку мы находимся на спорной планете - можете послать одного из ваших охранников с ним или за ним. Но уверяю вас, если бы мы уничтожили группу доктора Шорака и собирались уничтожить вашу, последствия были бы для нас... чрезвычайно неприятными.
- Последствия от Федерации? Или от органианцев? - задумчиво спросил Маккой, в то время как ДеСаль кивком приказал Ояме следовать на почтительном расстоянии за клингоном, уходящим сквозь раскалённые солнцем, унизанные шипами заросли в сторону их предполагаемой научной станции. - Или от вашего императора - за усложнение и без того сложной ситуации?
Коалтар немного помолчал, не отрывая взгляда от линий, которые он начертал в пыли лёгкой рукой каллиграфа.
- И то, и другое, и третье, - сказал он наконец. - Но... - он поднял голову, и в его тёмных, как оникс, глазах мелькнула тревога, - но больше всего от самих пигминов.
***
- Чёрт тебя подери, парень, что значит - программа стёрта? - орал Скотти в интерком на запасном мостике. В минуты стресса его акцент, как и тягучий южный выговор Маккоя, становился гораздо заметнее. - Эт' всего-навсего чёртова утилита!
На маленьком пульте на подлокотнике вспыхнула ещё одна лампочка, и он ткнул пальцем в другой переключатель. Капитанское кресло уступало размерами тому, что стояло на главном мостике, но было точно так же снабжено связью со всеми интеркомами корабля.
- Мистер Скотт? - От напряжения голос Сулу звучал резко и отрывисто. - От капитана что-нибудь слышно? Мы эвакуировали всех от шестой палубы и ниже. Ведём перекличку...
- К чёрту перекличку! Вы наладили воздушные насосы?
- Пытались, сэр. Но они были заминированы - насколько можно судить, их перенастроили на перекачку ксирена, а как только мы открыли двери системного отсека, всё рвануло. Брэй сейчас чинит один из них, говорит, повреждения не очень велики... Вы можете подняться к нам?
- А как я, по-твоему, могу эт' сделать, если турболифты не работают, а седьмая палуба залита газом? Ну, знаешь ли...
Он прервался на полуслове и обернулся, уловив какое-то движение среди толпы, со стороны запасного выхода. Охранники, которых отправили ловить мнимого нарушителя на пятнадцатой, шестнадцатой и девятнадцатой палубах, тоже не могли вернуться наверх и сгрудились на запасном мостике, где было слишком тесно для такого количества людей. Взбешённый инженер открыл рот, собираясь спросить, кого там чёрт принёс, - да так и не смог его закрыть.
- Доложите о ситуации, мистер Скотт.
Это был покойный мистер Спок, собственной невозмутимой вулканской персоной, в сопровождении взволнованной и очень растрёпанной Ухуры.
Поперхнувшись от изумления, Скотти освободил капитанское кресло, и мистер Спок преспокойно уселся на его место, будто никогда в жизни не бывал на ангарной палубе.
- Все турболифты вышли из строя, сэр, - доложил инженер, героическим усилием взяв себя в руки. - Инженер по турбоустановкам докладывает, что программа, управляющая их движением, стёрта из компьютера - не только из главной системы, но и резервные копии тоже. Зафиксированы отказы энергоснабжения по всему кораблю - питание отрезано вместе с линиями связи... седьмая и восьмая палубы залиты ксиреновым газом, и на корабле, похоже, нет ни одной исправной кислородной маски...
- Таким образом, запасной фазерный отсек изолирован от нижних палуб, - подытожил Спок. - Можно ли запустить турболифты вручную?
Скотт покачал головой.
- Никак нет, мистер Спок. И капитан куда-то подевался...
- Мистер Спок, - вклинился в разговор голос капитана Кирка из интеркома на подлокотнике кресла. Динамики слегка искажали звук, но чуткий слух Спока всё равно распознал механические интонации, присущие искусственному голосу речевого синтезатора.
- Да, капитан?
- Я нашёл. Среди документов, которые Ярблис копировал на свой планшет для личного ознакомления, был полный перечень всех программ управления фазерными батареями. Он может загрузить их в портативный компьютер производительностью 590 или выше - на корабле есть два таких и ещё три 670-х, считая тот, что позаимствовали Миллер с Бруновским.
- Капитан, - вмешался мистер Скотт, - где вы? Мы искали вас повсюду...
- Я в полной безопасности, мистер Скотт, но не могу до вас добраться, - вполне правдиво ответил Кирк, - Вы отлично потрудились, чтобы взять ситуацию под контроль, спасибо вам.
- А кто этот Ярблис, о котором вы толкуете?
- Пришелец, - тихо сказал Кирк. - Пришелец, который находился с нами от самого Пигмиса... и который умеет в совершенстве подражать моему голосу. Как я уже сказал, у него есть все возможности, чтобы захватить главный фазерный отсек. А оттуда, запустив программу управления фазерными батареями, он сможет либо сам воспользоваться нашими орудиями... либо перегрузить цепи предохранителей и взорвать корабль.
***
- Известно ли вам, доктор, что заставило нас принять всерьёз утверждения, что пигмины всё же являются разумными существами, а не... высшими приматами, какими их поначалу считали все, в том числе и Федерация?
Маккой посмотрел вверх по склону, в сторону высоких скал, обозначающих границы селения. Мягкое, монотонное воркование Сети Сознания всё ещё было слышно, но понемногу затихало, переходя в шёпот. Он вспомнил отчёты первых исследователей, описывающие Сеть как одно из проявлений "стадного поведения", объясняемое то брачными инстинктами, то защитой детёнышей и старейших членов популяции, которых обычно помещали в центр Сети. Даже после того, как доктор Шорак обнаружил, что пигмины общаются между собой в основном телепатически, клингоны продолжали утверждать, что Сеть Сознания ближе к роевому поведению перепончатокрылых или эспикотерий, нежели к действиям разумных созданий.
- Потому что им оказалось под силу перебить ваших разведчиков? - Он хотел было произнести это с иронией, но внезапно передумал - ему пришло в голову, что именно таким путём аборигены могли завоевать уважение клингонов.
- Не сам факт убийства, - сказал Коалтар. - При таком подходе следовало бы причислить к разумным видам и денебианских илистых дьяволов - хотя я не сомневаюсь, что в Лиге Защиты Разума найдётся немало сердобольных дураков, которые придерживаются именно этого мнения и обвиняют в нарушении Первой Директивы тех, кто разрабатывает болота Денеба-4. Но я имел в виду не убийства, а то, как они были совершены.
ДеСаль - он стоял, прислонившись к стволу карликового дерева и ненавязчиво поглядывая на всеракурсный сенсор в руке - нахмурился.
- Я думал, они были просто... убиты.
Клингон покачал головой.
- Есть доказательства, что один или несколько пигминов... по сути, вселялись в тела членов разведотрядов. Мы пришли к такому выводу, анализируя различные доклады от наших групп. Похоже, что по крайней мере некоторые из пигминов нашли способ... вселяться... управлять нашими солдатами. При этом они знали то, что знали жертвы, понимали то, что те должны были понимать. Они маскировались, ждали удобного момента и нападали врасплох.
- Да, - тихо сказал Маккой. - Да... я знаю.
ДеСаль взглянул на него с удивлением. Коалтар резко повернул голову, его тёмные глаза сузились.
- Вот как?
Но Маккой промолчал. После небольшой паузы Коалтар продолжал:
- Но, видите ли, чтобы понять и использовать информацию, извлечённую из разума жертвы, они должны быть... безусловно, разумными. И почти наверняка - высокоразумными. И, по правде говоря, доктор... несмотря на то, что нам поручено узнать о них как можно больше, наладить контакт и, по возможности, торговые связи, я очень рад, что они держатся от нас подальше.
- Где они?
Нагнувшись под низкой притолокой, Хелен вошла в пустую хижину. За ней по пятам, сжимая в руке фазер, последовала мисс Ояма - одна из трёх охранников, которые, вопреки возражениям Хелен, сопровождали десантную группу. Рассеянный, персиково-розовый дневной свет просачивался сквозь круглое окошко, озаряя две груды слежавшейся сухой травы, что служили постелями Тетасу и Шораку с женой. С наклонных деревянных стропил, поддерживающих низкую, обмазанную глиной соломенную крышу, свисал сплетённый из лиан мешок. Когда Хелен видела его в последний раз, в нём находилось немногочисленное оборудование, которым пользовались исследователи, - трикодеры и аптечка с лекарствами. Их держали на весу, чтобы уберечь от пыли, грязи и местных мелких животных. Сейчас мешок был пуст, как и полки, где хранилась запасная одежда, мини-компьютер и ремонтный набор. Подобно пигминам, Шорак и его группа обходились без чашек, котелков и тарелок, питаясь теми скудными дарами травянистой степи, которыми Рее угодно было оделить их.
Хелен по-прежнему считала это разумной мерой для того, чтобы как можно больше сблизиться с этим народом, необходимым шагом для установления контакта. Надо будет спросить у Чу, каково было привыкнуть ко всему этому, подумала она - и сжала губы, вспомнив маленькую строгую китаянку.
Проклятье, только не говорите мне, что она погибла...
Снова пригнувшись под косяком, она выбралась из хижины.
- Там тоже никого, - сообщил ей Маккой, махнув рукой в сторону приземистой новой хижины, возведённой для Чу, Номиаса и для самой Хелен. Соломенная крыша даже не была обмазана до конца, и свет пробивался внутрь сквозь сотни узких щелей, и пыль мерцала в пятнистых солнечных лучах. - Постели выглядят так, будто на них спали, но белья нет - хижина обчищена до нитки.
- Откуда вы знаете? - пробормотал начальник СБ ДеСаль, оглядывая пустую, безжизненную поляну. Его красная рубашка и рубашки Оямы и Гомеса выделялись алыми сполохами на фоне лилово-бурых стволов окружавшего их терновника и блеклых камней в мягкой дымке золотого света. За ними простиралась в сияющую даль степь, сухая и добела выгоревшая под солнцем; там и сям среди травы виднелись то заросли низкого темнолистого кустарника, то бесформенные деревья-бочки с красноватой корой, то редкий холмик муравейника. Впервые глядя на них при свете дня, Хелен осознала, каким пустым выглядит этот пейзаж, напоминающий истоптанное пастбище, где каждый съедобный стебелёк выщипан. В горячем и душном воздухе висел тяжёлый, назойливый гул, и в первую минуту она подумала, что это насекомые. Всё замерло без движения, лишь далеко в степи двигались вприпрыжку неясные тени: там шло маленькое стадо пфугуксов, а за ними следом скользила мельтешащая серая стайка мелких хищников - ликатов или шифла, распространённых в этой местности.
А потом она вспомнила, что на Пигмисе нет летающих насекомых.
- Могли ли пигмины справиться с ними? - спросила Чепэл. Прикрыв глаза ладонью, она разглядывала залитую солнцем пустошь.
Гомес поднял чёрную бровь.
- Эти малютки?
ДеСаль покачал головой.
- Если да, то они сделали это, не проливая крови, - заметил он, садясь на корточки, чтобы осмотреть землю вокруг выжженного кострища. - Эта зола четырёх-пятидневной давности...
- Сюда, - позвал их Маккой, махнув рукой из-за задней стены старой хижины.
Там была какая-то клетушка, что-то вроде крошечного сарая, сложенного из терновых веток и крытого сухой травой и глиной. Хелен вспомнила, что говорил ей Тетас говорил: хотя для людей из селения Биндиго не было тайной, что у исследователей есть передатчик, они по большей части прятали его от глаз пигминов, чтобы не подчёркивать свою чужеродность. То, что лежало на полу сарая на рваном одеяле, несомненно, было остатками старого подпространственного передатчика Института и нового устройства, который привезли с собой Чу и её группа. Большинство обломков было свалено в кучу посреди одеяла вперемешку с грязью, камешками и прутьями, но несколько деталей оказались аккуратно разобраны и разложены с двух сторон.
- И старый передатчик, и новый, - проронил ДеСаль, вертя в пальцах расплющенный микрочип. - Они пытались починить их.
- Вот чем это было сделано, сэр, - подала голос Ояма, стоя в десятке футов от них, среди валунов на краю ближайшего оврага. - Заострённые палки, с помощью которых расковыряли обшивку, пара камней, чтобы разбивать микросхемы...
ДеСаль подошёл взглянуть, оставив Маккоя, Чепэл и Хелен - их синяя медицинская униформа при медном освещении выцвела в тускло-оливковый оттенок - возле сарая, под бдительным присмотром Гомеса. Через несколько минут он вернулся вместе с Оямой.
- Судя по царапинам на камне, это было сделано около недели назад, - Он нахмурился и отвёл со лба густые каштановые волосы. Поскольку капитан Кирк предпочитал лично возглавлять десантные группы при высадке на планеты, то ДеСаль чаще оставался на борту "Энтерпрайза". Но, как и положено шефу службы безопасности, он был педантичен и наблюдателен, а детство, проведённое на разных планетах-колониях третьего класса, наделило его богатым опытом выживания в дикой местности и на редкость практическим взглядом на жизнь.
Хелен поймала себя на размышлениях о том, что именно сказал ему пришелец, псевдо-Кирк, какой ложью оправдал это отступление от нормы. Разумеется, с формальной точки зрения, возглавить десантный отряд мог любой из старших офицеров - на некоторых кораблях флота эту обязанность обычно возлагали на научного офицера (который иногда - но не всегда - являлся также заместителем капитана). Кто поведёт десант - зависело в основном от личных качеств человека, и среди старших офицеров любого корабля, как правило, находился тот, кому эту задачу можно было поручить с первого взгляда. Кирк был одним из немногих капитанов, кто взял за правило делать это сам, потому что, как он сам сказал ей однажды, лучше получать знания из первых рук, особенно если ситуация становится рискованной. ("Чёрта с два," - улыбнулась Хелен, прижавшись щекой к твёрдым мускулам его груди, и, протянув руку, шутливо дёрнула его за прядь волос. - Просто ты терпеть не можешь оставаться в стороне от дела". И он улыбнулся в ответ и признался: "Ну... и это тоже").
Она посмотрела на ДеСаля - тот стоял над растерзанными остатками передатчиков, и лицо его было мрачным.
- Судя по следам, их было двое или трое...
- Вы говорили, что у Гешкеррота есть сообщники в селении, - шепнул Маккой на ухо Хелен, и она кивнула.
- Похоже, они сделали это, как только "Энтерпрайз" ушёл от планеты, - заметил ДеСаль. Он ещё раз оглядел узкую тропинку, ведущую сквозь терновые заросли к высоким скалам, громоздящимся вокруг каньона, и его светлые глаза сузились. - Думаю, пора наведаться в эту их деревню.
- Нет, - быстро сказала Хелен. Её передёрнуло от мысли, что сказал бы Шорак при виде вооружённых людей, вторгшихся в селение пигминов, чьё доверие он зарабатывал таким отчаянным трудом. - Я пойду... одна. Это племя едва согласилось вообще принять исследователей; у них до сих пор нет единого мнения по поводу любых контактов с Федерацией...
- Похоже, что они наконец-то пришли к общему мнению, - хмуро заметил Маккой.
Их глаза встретились, и в его взгляде было подозрение и предостережение. Хелен вспомнила Ярблиса и дикий, фанатичный огонь в глазах склонившегося над ней человека, который был когда-то Джимом Кирком. Вспомнила закрытые двери ангара и красную полосу сигнальных ламп; вспомнила слепящее чувство полного, совершенного зла, что будило её, проникая в её сны. Вспомнила ещё, что у Ярблиса есть сообщники в селении, о чьих возможностях - и намерениях - она не имела никакого понятия. Но она также помнила отчёты Шорака, помнила, сколько стойкости и кропотливого терпения потребовалось, чтобы установить контакт с пигминами. В течение всего пройденного ею обучения им повторяли это, как аксиому: любое неосторожное слово, неправильно истолкованное действие с лёгкостью может породить в изучаемом социуме всеобщее презрение, или страх, или недоверие к исследователям, и для исправления одного неверного шага потребуются месяцы или годы работы. Шорак умолял Кирка не посылать на планету охранников, когда "Энтерпрайз" проводил первую разведку. Нам и так трудно убедить их, что вы не похожи от клингонов, сказал он тогда.
- Нет, - сказала она, решительно тряхнув головой, так что толстая чёрная коса хлестнула её по плечам. - Я буду осторожна, я не стану подходить близко, пока не увижу, что там безопасно. Но мне надо поговорить с Арксорасом, а я не хочу испортить всю работу Шорака и его группы, врываясь в селение с отрядом вооружённой охраны.
- Тогда позвольте мне сопровождать вас, - рассудительно сказал ДеСаль. - Я буду держаться поодаль, в кустарнике, если моё присутствие нежелательно. Может статься, всему этому есть простое и мирное объяснение. Но пока я не узнаю, в чём дело, я не хочу, чтобы кто-то из вас разгуливал здесь в одиночку.
***
- Спок!
Тревога в голосе капитана вырвала его из глубин медитации - медитации, в которой он определённо нуждался так же сильно, как и в новой информации о Пигмисе, кое-как выкопанных из резервной памяти компьютера. Поднявшись с расстеленного одеяла, где он преклонял колени, Спок быстро подошёл к столу. Экраны всех трёх терминалов слабо мерцали в полумраке.
- Да, капитан?
- Отключено компьютерное управление на пятой палубе. Я потерял связь со всей зоной.
- Офицерские каюты, - автоматически сказал Спок, включая второй экран. - А также все резервные аккумуляторные станции главного корпуса, верхние фазерные батареи и системы подачи воздуха на палубы с первой по седьмую...
Странно слышать, подумал Спок, как компьютер ругается.
- Где может быть этот обрыв питания, Спок? Вспомогательные линии, кажется, тоже перерезаны...
- За пределами кормового ствола это должны быть четвёртая и седьмая технические трубы, - ответил вулканец после секундного размышления. Вычислив логическим путём уязвимые для саботажа места, он предусмотрительно освежил в памяти конструктивные схемы корабля. - Хотя, учитывая отказ компьютерных систем, я сомневаюсь, что подчинённые мистера Скотта успеют отыскать неисправность прежде, чем Ярблис сделает следующий ход.
- Особенно после того, как мы предосторожности ради усыпили его лучшего помощника? Боюсь, ты прав... Есть, я пробился. Мистер Скотт?
Здесь не было коммутатора, чтобы услышать ответ инженера, но секундой позже Кирк сказал:
- Докладывают об отказе компьютерной системы на пятой палубе, и основной, и вспомогательной.
Зная шотландца, Спок мог легко представить себе его изумлённые протесты и заверения, что этого никак не могло случиться, если только...
- Я тоже так думаю. Отправьте людей на поиски разрыва, но в первую очередь сделайте всё возможное, чтобы предотвратить возможные неисправности воздушных насосов и аккумуляторных станций.
"Есть, капитан," - подумал про себя Спок, восстанавливая в уме недостающую часть беседы, и одобрительно кивнул: Кирк ловко манипулировал механизмами речевого синтезатора, посылая собственный голос в сеть интеркома. Капитан быстро приспособился.
- Учитывая количество персонала, которым располагает мистер Скотт, - заметил вулканец, - и размеры опасной зоны, шансы не меньше двенадцати к одному, что они не успеют предотвратить диверсию, и не менее сорока трёх к одному, если Ярблис предпримет следующую попытку саботажа за пределами системы жизнеобеспечения.
- Даже больше, - хмуро сказал Кирк. - Что бы вы сделали, будь вы каким-нибудь энсином из инженерной службы, проверяющим резервные блоки питания, если бы вы встретили капитана судна и он сказал вам: "Я здесь уже всё осмотрел, так что топай отсюда и проверяй гальюны"?
Спок поднял бровь.
- Вижу, капитан, что я не единственный старший офицер на этом корабле, из которого вышел бы отличный преступник. Поскольку с наибольшей вероятностью диверсия затронет системы жизнеобеспечения, то, с вашего позволения, я на всякий случай позаимствую кислородную маску с ближайшего аварийного поста.
Он задержался возле стола, бросив взгляд на маленький портативный экран, на который поступали данные сенсоров с обоих концов коридора, потом подцепил переборку рычагом и выскользнул наружу. Двигаясь быстро и бесшумно, он прокрался по проходу к аварийному посту у дверей пустого транспортно-грузового отсека.
Даже в середине дневной смены здесь никого не было - отсек использовался редко, а Кирк, пользуясь возможностями компьютера, отследил бы любой запрос на доставку крупногабаритного груза с планеты. И всё же Спок помедлил, прячась в тени и чутко прислушиваясь, прежде чем войти в открытые двери. Меньше всего он хотел, чтобы вслед за явлениями полтергейста лже-капитану доложили о бродящем по кораблю призраке старшего помощника.
Аварийный пост был расположен за панелью в переборке рядом с лифтовой шахтой. Спок быстро глянул в одну сторону, в другую, внимательно ловя любой звук, похожий на звук спускающегося турболифта. Но всё было тихо. С помощью маленького ультразвукового экстрактора, принесённого с собой, он отсоединил сигнальный блок, реагирующий на взлом защитной печати на дверце, затем открыл панель и взял одну из масок, развешенных внутри аккуратным рядом.
Подсоединённый к маске кислородный баллон был пуст. Нахмурившись при виде такой халатности со стороны службы безопасности, в чьи обязанности входила проверка исправности спасательных средств - хотя здесь, на этом необитаемом ярусе, на подобную халатность можно было закрыть глаза - он повесил маску на место, вытащил другую...
И этот баллон тоже был пуст. На каждом из восьми баллонов, помещённых в нише, горел маленький красный индикатор, показывая критически низкий запас воздуха.
И все баллоны были повёрнуты так, чтобы этих красных огоньков не было видно сквозь прозрачное контрольное окошко в переборке.
Он бродит по кораблю ночами напролёт, говорила Ухура.
С холодеющим сердцем Спок быстрыми шагами направился назад, в потайную секцию корпуса. Маккой на планете. Чепэл и Хелен с ним. Ухура в это время должна быть на мостике, и можно было с уверенностью предположить, что Ярблиса там нет... конечно, нет, если он сейчас методически движется от насоса к насосу, отправляя наивных энсинов обследовать гальюны, пока сам лишает кислорода весь корабль.
- Лейтенант Ухура?
- В чём дело, сэр?
Её голос звучал нормально и абсолютно спокойно, хотя она понимала, что даже с перенастроенным коммуникатором он не стал бы связываться с ней на мостике без крайней нужды.
- Ярблис на мостике?
- Нет, сэр, его здесь нет.
- Очень вероятно, что в ближайшие пятнадцать минут будет совершена попытка повредить кислородные системы корабля, - С учётом времени, потраченного им самим на проверку аварийного поста, это был минимальный срок, необходимый для гарантированного вывода из строя воздушных насосов, даже для того, кто хорошо знал, как это делается, - а Спок не сомневался, что Ярблис знает. - Также вероятно, что большая часть, если не все кислородные маски на аварийных постах испорчены. Как можно скорее доставьте на двадцать третью палубу столько исправных масок, сколько удастся найти.
- Да, сэр. Сию минуту, сэр. Должна ли я предупредить охрану, сэр?
- И что вы им скажете, лейтенант? - с ноткой сарказма осведомился Спок. - Что некто, тайно скрывающийся в нелегально оборудованной секции корпуса с незаконно присвоенным имуществом Флота, утверждает, будто капитан корабля собирается совершить диверсию? И в любом случае, у нас нет подтверждения тому, что вот-вот произойдёт.
- Очень хорошо, сэр, - ответила Ухура самым ровным тоном. - Я займусь этим сейчас же.
- И будем надеяться, - добавил голос Кирка из компьютера, когда Спок выключил коммуникатор, - что она не столкнётся со мной в турболифте по дороге вниз.
***
Тихое гудение, наполняющее воздух, становилось громче по мере того, как Хелен взбиралась по тропинке меж терновых кустов от маленькой поляны Исследовательского Института к высоким скалам, окружающим селение Биндиго. Они с ДеСалем шли, пригибаясь и стараясь, чтобы их было видно как можно меньше; конечно, для низкорослых пигминов с их жёсткими шкурами эти терновые заросли по плечо высотой были вполне подходящим укрытием от летающих крикунов - длинношеих и совершенно отвратительных с виду хищников, распространённых в этой части света. Корнегрызы, самые крупные хищники планеты, которых многие годы наряду с баргампами считали господствующей формой жизни, редко заходили так далеко на юг, в относительно безводные степи; единственной настоящей угрозой для пигминов в их скученных поселениях и глинобитных хижинах оставались ликаты - пушистые, длиннотелые и ужасающе быстрые. Хелен вспомнила описанный в первых отчётах Шорака случай, когда стая ликатов напала на селение Биндиго; как пигмины собрались под защитой высоких скал каньона и теснились там, сбившись всей многотысячной толпой, без воды и пищи, большую часть дня, пока хищники не ушли прочь. Шорак отметил, что Арксорас и остальные патриархи запретили учёным защищать селение, и он согласился, повинуясь долгу исследователя, хотя стая могла угрожать и его собственной жизни.
Хелен надеялась, что с ними не случилось никакой беды.
Жаркое золотое солнце гладило и согревало её лицо; она уже и забыла, как соскучилась по прикосновению тёплого ветра к коже. Что бы ни произошло здесь, какая бы опасность ни заставила учёных покинуть лагерь, - сейчас Хелен испытывала странное чувство освобождения. Здесь, по крайней мере, ей не грозила встреча с тем жутким подобием Кирка, один вид которого заставлял её покрыться мурашками.
Мы должны найти Арксораса, думала она, упрямо карабкаясь по пыльной тропинке. Он патриарх и меммьетьефф, он знает, что делать, как вернуть Джима обратно...
Тихий гул нарастал, разливаясь в сладковатом, насыщенном пылью воздухе. Острый мускусный запах пигминов коснулся её ноздрей, и следом возник другой звук - сухой змеиный шорох трущихся друг о друга шкур, который у неё ассоциировался с посвистом ночного ветра в высоких белых травах, с насыщенными ароматами цветущей степи.
Лишь тогда она поняла, что означало это гудение.
Все жители селения, около десяти тысяч сморщенных, грушеподобных маленьких пигминов, собрались в плотные концентрические круги Сети Сознания, переплетя костлявые руки, зажмурив круглые глаза, тихо покачиваясь из стороны в сторону и бормоча в плену своих грёз. Мягкие складки на их лицах и кожистые мешочки вокруг маленьких клювов были совершенно расслаблены. Горячие лучи солнца озаряли узловатые лилово-бурые плечи, прикрытые, как плащами, длинными паутинно-тонкими волосами, и золотой воздух, казалось, дышал каким-то чуждым умиротворением, каким-то глубоким единством, что рождалось из удовлетворения и согласия с судьбой.
Хелен сделала ДеСалю знак оставаться на месте и вышла из-под прикрытия терновых кустов. Никто из пигминов не открыл глаз и не услышал её приближения, хотя она знала, что днём здесь охотятся ликаты и что пигмины обычно оставляют дозорных, чтобы в случае опасности послать телепатический сигнал тревоги со скалы над лагерем. Но дозорных нигде не было видно. Ни один звук не нарушал сияющую полуденную тишину, кроме низкого, мурлыкающего гудения Сети.
Ступая как можно тише, Хелен двинулась к плотно сплетённым рядам тел и рук.
Она знала, что патриархи селения, с которых начиналась Сеть, должны сидеть в центре её, возле камней, сложенных у ручья. Туда она никак не могла пробраться сквозь тесно сомкнутые ряды пигминов, но она взобралась на один из громадных круглых красных валунов, что во множестве усеивали землю вокруг селения, и с этого наблюдательного поста стала разглядывать лилово-бурые лица в середине Сети, среди которых должны были выделяться светлые мордочки патриархов и, в особенности, молочно-белые волосы Арксораса.
Но нигде среди сидящих она не увидела нигде ни его самого, ни кого-либо из старейшин селения. И, если она правильно запомнила отчёты Шорака, крайне необычным было уже то, что селение вступило в Сеть Сознания в дневное время, когда хищники опаснее, а солнце так сильно припекает. И всё же здесь были даже дети - старшие дремали и покачивались вместе с родителями, младенцы прятались в отцовских сумках. Дети нередко участвовали в Сети, но, не имея жёсткой защитной шкуры, не умея бегать, они, как правило, проводили в укрытиях большую часть дня.
Мучившее её предчувствие беды усилилось. Она кое-как спустилась с камня и вернулась к ДеСалю, ожидавшему её в тени бочковидного дерева в десятке ярдов от окраины селения.
- Его там нет, - тихо сказала она, гадая про себя, что за чертовщина здесь творится. Ну не мог же Ярблис избавиться от всех патриархов разом...
ДеСаль нахмурился. Он мало знал о культуре пигминов, но даже ему было ясно, что дело неладно.
- Можно как-нибудь разбудить одного из них и спросить?
Хелен покачала головой.
- На самом деле они не спят. Вряд ли мы сможем вытащить одного из Сети... и мне вообще не нравится эта идея. Тетас говорил, что они пребывают в Сети по три-четыре часа подряд, иногда дольше... Я не знаю, пробовал ли кто-нибудь из них вмешаться в этот транс. Мы можем по незнанию нанести им ужасное оскорбление... или даже причинить вред.
ДеСаль скривил рот.
- Как-то это не согласуется с естественным отбором, - отметил он, глядя на колючую чащу вокруг, когда они повернули назад, на тропинку. - Похоже, что у них нет ни охраны, ни дозорных...
Хелен покачала головой.
- Я никого не видела, а Шорак говорил, что они обычно выставляют стражу в дневное время. Странно...
Она бросила взгляд через плечо на тесно сбитую массу тел, что раскачивались тихонько, как морские волны в штиль, и сердце у неё упало. Её ботинки шаркали по мелкой пыли, усеивающей тропинку, и запах пыли смешивался с непривычным сухим ароматом терновых зарослей и с запахом родниковой воды от ручья, вокруг которого было построено селение. Любопытно, подумала она, почему здесь нет этого зловония, свойственного всем первобытным деревням? Наверное, пигмины фанатично чистоплотны. Должны быть чистоплотными - при такой скученности населения это единственный способ избежать повальных эпидемий и нападений хищников, которых привлекают отбросы...
- Странно, что они держат Сеть днём, - повторила она чуть погодя. Тренированный ум антрополога бился над новой загадкой, несмотря на то, что они столкнулись с куда более серьёзной проблемой, угрожавшей Джиму, кораблю и им всем. - И ещё более странно отсутствие патриархов.
ДеСаль внимательно осматривал низкие заросли, среди которых они двигались, держа фазер наготове, щурясь от туманного золотистого света.
- Одна странность может быть связана с другой.
- Возможно, - согласилась Хелен. - И обе могут быть связаны с...
Они вышли на поляну перед Исследовательским Институтом и застыли на месте.
Прямо у хижины Шорака, одетые в пятнистый серо-бронзовый камуфляж боевого подразделения, стояли два клингона.
ГЛАВА 18
- Внимание! Угроза вторжения! Повторяю: угроза вторжения! Красная тревога!
Спок, в раздумье меривший шагами тесное пространство потайной секции, резко вскинул голову на звук капитанского голоса.
- Всему персоналу службы безопасности немедленно обыскать пятнадцатую, шестнадцатую и девятнадцатую палубы! Повторяю: всему персоналу службы безопасности обыскать...
- Это вы, капитан? - Он быстро обернулся к компьютеру. - Но чем вы докажете?..
- Это не я, - ответил голос Кирка из синтезатора. - Это фальшивый я - или настоящий я, с какой стороны посмотреть. Компьютер не принял бы синтезированный голос для команды общей тревоги, это единственный уровень защиты, который вам не под силу взломать.
- Конечно, нет... - нахмурился Спок. - И обойти его тоже нельзя. Он пытается сбить мистера Скотта со следа и отвлечь людей от поисков на пятой палубе и проверки систем жизнеобеспечения на восьмой...
Сигнальная лампочка, установленная Ухурой, внезапно замигала. Спок одним длинным шагом скользнул к запертой переборке, прислушался и распознал знакомые быстрые шаги лейтенанта Ухуры, но с присущей ему осторожностью дождался, пока она сама откроет панель. - Это всё, что мне удалось найти на четвёртой палубе, - Она протянула ему три маски. - Мне некогда было искать дальше, но на уровне мостика и в научном отделе всё пусто. - В её тёмных расширенных глазах отражались вспышки красного света из коридора. - Я должна вернуться наверх. Если кораблю грозит потеря воздуха, надо как-то предупредить экипаж, и мне всё равно, чего это будет нам стоить.
- Согласен, - проговорил научный офицер, принимая маски - треугольные лицевые щитки старой модели, снабжённые маленькими баллонами высокосжатого кислорода и системами фильтрации углекислоты. - И я считаю, что мой долг - сопровождать вас. Мне нет смысла скрываться дальше, поскольку, с точки зрения логики, Ярблис уже уничтожил всякую возможность придать хотя бы иллюзию нормальности тому, что происходит на корабле.
Ухура закатила глаза.
- Да уж, трудно делать вид, что всё нормально, когда вся система жизнеобеспечения летит к чертям...
Спок - он собирал инструменты и опускал их в сумку на боку - на минуту прервался.
- Не забывайте, что даже в случае крупной пробоины в герметичной оболочке корабля или серьёзной утечки воздуха опасные зоны будут автоматически изолированы с помощью аварийных переборок. А при отказе насосов на корабле останется достаточно кислорода, чтобы экипаж успел эвакуироваться на планету задолго до того, как понадобятся дыхательные маски. Тот факт, что Ярблис испортил маски, свидетельствует, что...
- Спок! - перебил его голос Кирка из синтезатора. - Ещё один отказ... на этот раз в запасном фазерном отсеке! Отрезано всё компьютерное управление фазерными батареями.
Из коридора донёсся отдалённый вой тревожной сирены; Спок шагнул к переборке и прижался ухом к толстой стенке, прислушиваясь к происходящему снаружи. Ухура оттёрла его плечом и чуть-чуть отодвинула переборку, чтобы ей тоже было слышно. Алый мигающий свет аварийных ламп пролился в щель, прерывистой молнией озарив их лица.
- Угроза разгерметизации, - размеренно повторял женский голос бортового компьютера. - Угроза разгерметизации на девятой и десятой палубах. Чрезвычайная ситуация на седьмой и восьмой палубах. Немедленно начать эвакуацию на седьмой и восьмой палубах...
Ухура выругалась.
- Лазарет, - сказал Спок. - Главный транспортный отсек, камбуз, служба безопасности, все зоны отдыха...
- Спок! - позвал голос Кирка из компьютера. - Скорее на мостик! Внутренние сенсоры обнаружили утечку хладагента на этих палубах!
- Я свяжусь с вами оттуда, капитан, - Спок закинул сумку на плечо и, сопровождаемый по пятам Ухурой, быстрым шагом вышел из потайной комнаты, закрыв переборку за собой.
Пока они спешили к ближайшему турболифту среди неровно пульсирующих вспышек аварийных огней, Спок перебрал в уме свой комплект инструментов и подсчитал, сколько времени ему потребуется, чтобы с их помощью пробиться сквозь опечатанные герметичные перегородки и починить то, что Ярблис вывел из строя. Он также задался вопросом, повреждены ли системы контроля температуры, и если да, то как долго корпус корабля сможет удерживать тепло?
Он остановился перед дверями турболифта.
Ничего не произошло.
Турболифты были отключены.
***
- Мы прибыли спустя не более сорока восьми часов после ухода корабля, доставившего сюда доктора Чу, - сказал коммандер Коалтар. Он вежливо качнул головой, когда доктор Маккой жестом предложил ему присесть на одно из брёвен вокруг давно погасшего костра Исследовательского Института. - Нет, благодарю вас. Мы предпочитаем показывать свою цивилизованность иначе, нежели сидя в грязи с этими... полагаю, мы теперь должны называть их "аборигенами", а не местной фауной, поскольку Объединённый Совет по Контактам, похоже, склоняется к мнению тех, кто считает пигминов разумными.
Коммандер потёр тонкие руки - он был небольшого роста и казался почти хрупким, а чёрно-бронзовая полевая форма сидела на нём ладно и даже по-щегольски. Но что-то в его тёмных глазах говорило совсем о другом: Маккой поймал себя на мысли, что ему не хотелось бы штопать то, что останется от дурака, вздумавшего затеять драку с этим клингоном. Среди боевых нашивок на рукаве Коалтара блестел маленький золотой значок высокопоставленного учёного.
- И что самое странное, - добавил клингон, обводя взглядом кружок врачей и охранников, - я начинаю верить, что это определение может соответствовать истине.
- Что же привело вас к такому заключению? - саркастически спросил Маккой.
- И что случилось с доктором Чу и остальными? - вставила Хелен, сидевшая на бревне рядом с доктором. Даже после короткой прогулки по тропе она выглядела совершенно измотанной. Конечно, её нельзя было оставлять на корабле, подумал Маккой, но лучше бы она никуда не ходила, а отдохнула в шаттле. - Вы... - она заколебалась.
- Имеете к этому какое-то отношение? - Коалтар поднял аккуратно подстриженную бровь. - В некотором смысле, да.
- Несомненно, мы могли бы найти более удобное место для беседы, - добавил его компаньон, которого звали Урак. Он был выше ростом и немного старше и, несмотря на пятнистое камуфляжное одеяние, куда больше походил на учёного. Вероятно, гражданский, подумал Маккой - гражданский, которого прогнали через такой же курс базовой физической подготовки, какой прошёл он сам, вступая в Звёздный Флот. - Наша исследовательская станция расположена на той стороне холма; хотя она ещё не до конца развёрнута, мы сможем по крайней мере предложить вам стулья, чтобы сесть, и более изысканные напитки.
ДеСаль покачал головой.
- Благодарю, мы лучше останемся здесь.
Ояма и Гомес скромно держались в стороне, на небольшом расстоянии от кустарника - в пределах видимости, но слишком далеко, чтобы их можно было снять одним выстрелом. Хотя ДеСаль и делал вид, что полностью полагается на заверения клингонов об их мирных намерениях, но он был не из тех, кто рискует попусту.
- Нам всё равно нельзя уходить, - тихо добавила Хелен, - мы должны поговорить с патриархами селения, как только они выйдут из транса.
- Не рассчитывайте, что это будет скоро, - предупредил Коалтар, усаживаясь на бревно возле Маккоя. - Они то впадают в этот транс, то просыпаются, и так уже целую неделю - с тех пор, как пришли новости об эпидемии.
Маккой и Чепэл переглянулись.
- Эпидемия?
- В селении... как его... Вальпук, кажется, - ответил клингон. - Оно расположено ниже по течению. Это недалеко отсюда, так что ваши учёные должны вернуться с минуты на минуту. Как я уже говорил, мы находились здесь меньше суток, когда до патриархов дошли первые известия. Они, конечно, начали медитировать, пытаясь исцелить больных на расстоянии, как учит их вера...
- Полагаю, это больше, чем вера, - тихо заметила Хелен.
- Но меньше, чем уверенность, - возразил Коалтар, - и спустя ещё день и ночь им пришлось это признать. Да и что они могли сделать с последствиями длительного истощения и недоедания?
Маккой стукнул кулаком по колену.
- Проклятье, именно это я и пытался втолковать Тетасу!
- Он поверил вам, доктор, - ответил клингон своим негромким голосом. Его тонкая темнокожая рука подобрала с земли веточку и стала чертить беспорядочные узоры в зеленовато-жёлтой пыли. За его спиной вдоль кромки терновых зарослей пробежала малиновая ящерица, испуганно скосив на незнакомцев круглые чёрные глаза на подвижных стебельках. А от селения по-прежнему доносилось тихое бормотание Сети, мерным гулом наполняя тяжёлый и жаркий полуденный воздух.
- А со временем, судя по всему, поверили даже сами пигмины. Потому что их патриархи пришли к Шораку просить о помощи - о медицинской помощи и технической поддержке, впервые столкнувшись с проблемой, выходящей за пределы любых психических сил, которыми обладают эти создания.
Маккой горестно вздохнул.
- Я говорил ему. Я говорил ему, что это лишь вопрос времени.
Хелен с любопытством разглядывала худощавую фигуру в крапчатом чёрно-бронзовом наряде, почти невидимую среди резких пятен света и тени.
- Но у Шорака не было нужных лекарств, - сказала она. - Медицинские знания - да, ведь Л'джиан врач. Но у них не было антибиотиков, чтобы погасить такую вспышку заболевания. Они взяли на себя обязательство жить наравне с этим народом, учить их и работать вместе с ними. Даже Л'джиан ничем не могла помочь им, кроме советов.
- Нет, - согласился Урак. Он стоял за плечом своего аристократического коллеги, машинально пощипывая короткую чёрную бороду. - Они ничем не могли помочь. Однако мы не связывали себя подобными обязательствами... и у нас было некоторое количество универсальных медикаментов, а также запас пищевых концентратов, чтобы временно побороть недоедание, которое и было основной причиной эпидемии.
- И вы поделились с ними? - с глубоким недоверием спросил Маккой.
- Мы не чудовища, доктор, - Коалтар надменно вскинул голову. - Мы учёные и в некотором роде дипломаты. А поскольку Объединённый Совет склонен отнести пигминов к разумным расам и, скорее всего, проголосует за это, мы сможем представить наш собственный вклад в дело развития планеты в самом выгодном свете. Вероятно, Управление Экспансии раскритикует нас за перерасход средств, но через десять или двадцать лет это вложение может окупиться сторицей.
- Так это не вы уничтожили передатчик? - с сомнением спросила Чепэл.
Коалтар повернулся к ней, улыбаясь с удивительным добродушием.
- Моя дорогая леди, - сказал он, - поверьте, если бы клингон хотел уничтожить передатчик, он применил бы более эффективные средства, чем деревянная палка и камень. По словам доктора Тетаса - а он с самого начала был единственным членом федеральной группы, который не шарахался от нас с враждебным видом - так вот, по его словам, оба передатчика были найдены разбитыми на следующее утро после вашего отлёта. Я надеялся, что после того, как наши отношения улучшились, доктор Шорак проявит немного дружелюбия и воспользуется нашим передатчиком, но увы - для вулканца он удивительно крепко держится за свои предрассудки.
- Возможно, всё дело в том, что сестра его жены побывала у вас в плену после битвы при Плетаке, - заметил ДеСаль, и Коалтар протестующе взмахнул веточкой, которую всё ещё сжимал в руке.
- Откуда мне знать? Во время той битвы мне было всего пять лет от роду, - сказал он. - Урак, может, сходишь в лагерь и принесёшь нам чего-нибудь выпить? Мистер ДеСаль, если вы считаете это действие подозрительным - а вы вправе так считать, поскольку мы находимся на спорной планете - можете послать одного из ваших охранников с ним или за ним. Но уверяю вас, если бы мы уничтожили группу доктора Шорака и собирались уничтожить вашу, последствия были бы для нас... чрезвычайно неприятными.
- Последствия от Федерации? Или от органианцев? - задумчиво спросил Маккой, в то время как ДеСаль кивком приказал Ояме следовать на почтительном расстоянии за клингоном, уходящим сквозь раскалённые солнцем, унизанные шипами заросли в сторону их предполагаемой научной станции. - Или от вашего императора - за усложнение и без того сложной ситуации?
Коалтар немного помолчал, не отрывая взгляда от линий, которые он начертал в пыли лёгкой рукой каллиграфа.
- И то, и другое, и третье, - сказал он наконец. - Но... - он поднял голову, и в его тёмных, как оникс, глазах мелькнула тревога, - но больше всего от самих пигминов.
***
- Чёрт тебя подери, парень, что значит - программа стёрта? - орал Скотти в интерком на запасном мостике. В минуты стресса его акцент, как и тягучий южный выговор Маккоя, становился гораздо заметнее. - Эт' всего-навсего чёртова утилита!
На маленьком пульте на подлокотнике вспыхнула ещё одна лампочка, и он ткнул пальцем в другой переключатель. Капитанское кресло уступало размерами тому, что стояло на главном мостике, но было точно так же снабжено связью со всеми интеркомами корабля.
- Мистер Скотт? - От напряжения голос Сулу звучал резко и отрывисто. - От капитана что-нибудь слышно? Мы эвакуировали всех от шестой палубы и ниже. Ведём перекличку...
- К чёрту перекличку! Вы наладили воздушные насосы?
- Пытались, сэр. Но они были заминированы - насколько можно судить, их перенастроили на перекачку ксирена, а как только мы открыли двери системного отсека, всё рвануло. Брэй сейчас чинит один из них, говорит, повреждения не очень велики... Вы можете подняться к нам?
- А как я, по-твоему, могу эт' сделать, если турболифты не работают, а седьмая палуба залита газом? Ну, знаешь ли...
Он прервался на полуслове и обернулся, уловив какое-то движение среди толпы, со стороны запасного выхода. Охранники, которых отправили ловить мнимого нарушителя на пятнадцатой, шестнадцатой и девятнадцатой палубах, тоже не могли вернуться наверх и сгрудились на запасном мостике, где было слишком тесно для такого количества людей. Взбешённый инженер открыл рот, собираясь спросить, кого там чёрт принёс, - да так и не смог его закрыть.
- Доложите о ситуации, мистер Скотт.
Это был покойный мистер Спок, собственной невозмутимой вулканской персоной, в сопровождении взволнованной и очень растрёпанной Ухуры.
Поперхнувшись от изумления, Скотти освободил капитанское кресло, и мистер Спок преспокойно уселся на его место, будто никогда в жизни не бывал на ангарной палубе.
- Все турболифты вышли из строя, сэр, - доложил инженер, героическим усилием взяв себя в руки. - Инженер по турбоустановкам докладывает, что программа, управляющая их движением, стёрта из компьютера - не только из главной системы, но и резервные копии тоже. Зафиксированы отказы энергоснабжения по всему кораблю - питание отрезано вместе с линиями связи... седьмая и восьмая палубы залиты ксиреновым газом, и на корабле, похоже, нет ни одной исправной кислородной маски...
- Таким образом, запасной фазерный отсек изолирован от нижних палуб, - подытожил Спок. - Можно ли запустить турболифты вручную?
Скотт покачал головой.
- Никак нет, мистер Спок. И капитан куда-то подевался...
- Мистер Спок, - вклинился в разговор голос капитана Кирка из интеркома на подлокотнике кресла. Динамики слегка искажали звук, но чуткий слух Спока всё равно распознал механические интонации, присущие искусственному голосу речевого синтезатора.
- Да, капитан?
- Я нашёл. Среди документов, которые Ярблис копировал на свой планшет для личного ознакомления, был полный перечень всех программ управления фазерными батареями. Он может загрузить их в портативный компьютер производительностью 590 или выше - на корабле есть два таких и ещё три 670-х, считая тот, что позаимствовали Миллер с Бруновским.
- Капитан, - вмешался мистер Скотт, - где вы? Мы искали вас повсюду...
- Я в полной безопасности, мистер Скотт, но не могу до вас добраться, - вполне правдиво ответил Кирк, - Вы отлично потрудились, чтобы взять ситуацию под контроль, спасибо вам.
- А кто этот Ярблис, о котором вы толкуете?
- Пришелец, - тихо сказал Кирк. - Пришелец, который находился с нами от самого Пигмиса... и который умеет в совершенстве подражать моему голосу. Как я уже сказал, у него есть все возможности, чтобы захватить главный фазерный отсек. А оттуда, запустив программу управления фазерными батареями, он сможет либо сам воспользоваться нашими орудиями... либо перегрузить цепи предохранителей и взорвать корабль.
***
- Известно ли вам, доктор, что заставило нас принять всерьёз утверждения, что пигмины всё же являются разумными существами, а не... высшими приматами, какими их поначалу считали все, в том числе и Федерация?
Маккой посмотрел вверх по склону, в сторону высоких скал, обозначающих границы селения. Мягкое, монотонное воркование Сети Сознания всё ещё было слышно, но понемногу затихало, переходя в шёпот. Он вспомнил отчёты первых исследователей, описывающие Сеть как одно из проявлений "стадного поведения", объясняемое то брачными инстинктами, то защитой детёнышей и старейших членов популяции, которых обычно помещали в центр Сети. Даже после того, как доктор Шорак обнаружил, что пигмины общаются между собой в основном телепатически, клингоны продолжали утверждать, что Сеть Сознания ближе к роевому поведению перепончатокрылых или эспикотерий, нежели к действиям разумных созданий.
- Потому что им оказалось под силу перебить ваших разведчиков? - Он хотел было произнести это с иронией, но внезапно передумал - ему пришло в голову, что именно таким путём аборигены могли завоевать уважение клингонов.
- Не сам факт убийства, - сказал Коалтар. - При таком подходе следовало бы причислить к разумным видам и денебианских илистых дьяволов - хотя я не сомневаюсь, что в Лиге Защиты Разума найдётся немало сердобольных дураков, которые придерживаются именно этого мнения и обвиняют в нарушении Первой Директивы тех, кто разрабатывает болота Денеба-4. Но я имел в виду не убийства, а то, как они были совершены.
ДеСаль - он стоял, прислонившись к стволу карликового дерева и ненавязчиво поглядывая на всеракурсный сенсор в руке - нахмурился.
- Я думал, они были просто... убиты.
Клингон покачал головой.
- Есть доказательства, что один или несколько пигминов... по сути, вселялись в тела членов разведотрядов. Мы пришли к такому выводу, анализируя различные доклады от наших групп. Похоже, что по крайней мере некоторые из пигминов нашли способ... вселяться... управлять нашими солдатами. При этом они знали то, что знали жертвы, понимали то, что те должны были понимать. Они маскировались, ждали удобного момента и нападали врасплох.
- Да, - тихо сказал Маккой. - Да... я знаю.
ДеСаль взглянул на него с удивлением. Коалтар резко повернул голову, его тёмные глаза сузились.
- Вот как?
Но Маккой промолчал. После небольшой паузы Коалтар продолжал:
- Но, видите ли, чтобы понять и использовать информацию, извлечённую из разума жертвы, они должны быть... безусловно, разумными. И почти наверняка - высокоразумными. И, по правде говоря, доктор... несмотря на то, что нам поручено узнать о них как можно больше, наладить контакт и, по возможности, торговые связи, я очень рад, что они держатся от нас подальше.
@темы: StarTrek, Переводы, "Призрачный Странник"
Hailing frequencies open, sir-r-r-r-r...
Глава 15, Глава 16 ГЛАВА 15
- Кстати, Спок... - Низкий, слегка тягучий голос Маккоя нарушил долгую тишину в машинном отделении, освещённом единственной свечой. - Вы не забыли, что вы мертвы?
- Действительно, доктор, - Спок поднял руку и осторожно потёр затылок. Теперь, когда он больше не был сосредоточен на том, чтобы написать и установить программу искусственного интеллекта (не говоря уже о том, чтобы убедить компьютер выделить для неё достаточно места и заставить его выдавать ложные сведения о количестве использованной памяти) и не пребывал в состоянии глубокой медитации, необходимом для принятия катры, пусть и на краткое время, - теперь он наконец осознал, что у него всё ещё дико болит голова от воздействия низкого давления на ангарной палубе. Наступала отсроченная надолго реакция - реакция на те бесконечные минуты на грани паники, когда он пытался включить сначала ручное управление дверей, чтобы выбраться из ангара, потом тревожную сигнализацию, прежде чем цикл декомпрессии будет завершён и откроются створки шлюза. Где-то посередине его настигло беспамятство. Даже в тот момент он подумал, с последним проблеском логики, что это лучше, чем оставаться в сознании, когда мигание красных ламп сольётся в сплошной свет и медленная, ледяная хватка абсолютной пустоты потащит его в открытый проём.
Он отогнал прочь и воспоминания, и принесённое с ними холодное зерно пережитого страха, определив их как несущественные. Коммуникатор Маккоя чирикнул; после нажатия кнопки раздался голос Чепэл:
- Бригады зачистки на двадцать первой палубе. У вас получилось? Хоть что-нибудь?
- Всё в порядке, - коротко ответил Маккой. - Встретимся в лазарете...
Терминал негромко пискнул. Как и все устройства для чтения, он мог подавать несложные звуковые сигналы, но не имел синтезатора речи, поскольку был предназначен для развлечения и просмотра рабочих схем. Обернувшись, Спок увидел на экране текст:
ОН БУДЕТ ИСКАТЬ ВАС ЗДЕСЬ, КАК ТОЛЬКО ЗАКОНЧИТСЯ ОБРАБОТКА. ОДНА ИЗ СЕКЦИЙ КОРПУСА НА ЭТОЙ ПАЛУБЕ, В ТРИДЦАТИ МЕТРАХ ДАЛЬШЕ ПО КОРИДОРУ ПРАВОГО БОРТА, НАПОЛНЕНА ВОЗДУХОМ. ВЫ УЗНАЕТЕ ПЕРЕБОРКУ ПЕРЕД НЕЙ ПО ЦАРАПИНАМ НА КРЕПЛЕНИЯХ. ВНУТРИ ЕСТЬ КОМПЬЮТЕРНЫЙ ТЕРМИНАЛ ЛАБОРАТОРНОГО КЛАССА. СПОК МОЖЕТ СПРЯТАТЬСЯ ТАМ. ОСТАЛЬНЫЕ ВСТРЕТЯТСЯ ТАМ ЖЕ В 18:00.
Они молча разглядывали экран; наконец, Маккой шумно выдохнул.
- Ну что ж, если я и не верил раньше, - натянуто сказал он, - то теперь верю. Сестра Чепэл, - проговорил он в коммуникатор, - мы с Хелен будем в лазарете через несколько минут...
Коммуникатор Хелен тоже засигналил, и голос Ухуры предупредил:
- Он в лифте с первым генератором, спускается к вам...
- Мы расходимся, - быстро ответила Хелен. - Джим в безопасности.
***
- Он был убит.
Джеймс Кирк... Было ли у него другое имя? - задумался он, пытаясь оживить затуманенную и больную память. Ну, конечно, было... Геш... Геш... Ярблис Гешкеррот... Он медленно повернул голову влево и вправо, изучая лица старших офицеров, собравшихся в малом зале совещаний, безуспешно пытаясь распознать их выражения.
- Эта.. эта тварь, этот пришелец, которого мы уничтожили с помощью сделанного Споком... уже загнанный, сумел до него добраться.
Он потёр лицо ладонью, чувствуя, как саднит чужая плоть. Да, его имя было Гешкеррот, Ярблис Гешкеррот, Призрачный Странник. Он убивал Голодных, защищая свой народ и свой мир, защищая Рею. Теперь он снова помнил об этом. И готов был защищать её снова.
Его тело ныло тупой, неотступной болью, и всё труднее было находить слова, но это, кажется, не удивило никого из присутствующих здесь мужчин и женщин. Скотти сдвинул тёмные брови так, что между ними легла маленькая вертикальная морщинка; чёрные глаза следили за каждым движением Кирка. На другом конце стола сидели Боунс Маккой и лейтенант Ухура, одинаково безмолвные, хотя он заметил, как они мгновенно обменялись взглядами... общение?.. но как они могли общаться по-настоящему, не имея Сети Сознания? Мистер ДеСаль, занявший место рядом со Скоттом, конвульсивно сжал кулак и выдохнул сквозь зубы.
- Как... как это случилось, сэр?
Это был Сулу, навигатор. Его лицо было напряжено, глаза чуть расширены, как у тех темнокожих Голодных, когда он набрасывался на них и резал их в лесной чаще.
Память об этом дала ему снова почувствовать себя собой, и он смог выровнять голос и выудить ещё несколько свойственных Кирку фраз.
- Насколько я могу судить, он заманил Спока в ангар - мы, вероятно, никогда не узнаем, как именно. Потом воздух был стравлен, створки шлюза - открыты...
- Но это невозможно! - запротестовал Скотт. - Мы же идём на варп-скорости - должна была сработать вся сигнализация на корабле!
- Все системы оповещения в ангаре были отключены, - ответила Ухура, нервно сжимая руки, тонкие и тёмные, как ветви терновника. - Открытие дверей зарегистрировала только компьютерная система.
- Боже милостивый... - прошептал Скотти, побледнев.
- К тому времени, как шлюз открылся, - тихо сказал ему Маккой, - он наверняка был без сознания. Аноксия - не самый худший вид смерти.
- Но важно то, - продолжал Кирк, то есть Ярблис, беспокойно расхаживая по комнате, - что зачистка прошла успешно. Пришелец... убийца уничтожен, нигде на корабле нет признаков его существования.
- И до этого не было никаких признаков, - вполголоса пробормотал Сулу, обращаясь к Ухуре. Но взгляд его чёрных глаз скользнул в другую сторону, за капитаном, и выражение горя и потрясения на лице пилота сменилось другим, которого Ярблис не мог распознать.
Ярблис снова провёл рукой по лицу, словно прикосновение к коже могло облегчить боль.
- Я сам... оповещу... экипаж... Мистер Сулу, мы должны увеличить скорость до предельной, чтобы как можно быстрее вернуться в мир... на планету Пигмис. Совершенно ясно, что мы имеем дело с существами, которые не остановятся ни перед чем, и я опасаюсь, что молчание исследовательской группы может означать самое худшее. Джентльмены, вы свободны.
Они поднялись и, украдкой бросая на него быстрые взгляды, покинули комнату. Дождавшись, пока остальные выйдут, он тронул Маккоя за рукав. Копаясь в памяти капитана, он пытался понять, как должен был действовать этот человек в случае убийства его старшего помощника. Кирк повёл бы себя иначе, чем другие Голодные, темнокожие клингоны, которых Ярблис дурачил в своё время; но было ли это свойственно только Кирку или всему его народу - он не мог разобраться. Ему было всё труднее думать, всё труднее вспоминать, выбирая осколки ясных мыслей из тёмной мути эмоций и инстинктов. Странные побуждения и желания этого человеческого тела постепенно брали верх, чужая пища, которую он ел, притупляла его бдительность, он смертельно нуждался в сне, но не смел спать, лишь изредка позволяя себе немного подремать... но тяжелее всего было переносить полнейшее, мучительное одиночество, оторванность от Сети. Уже несколько бесконечных дней он не мог поговорить с другой истинной душой, и не с кем было поделиться своим "я".
Ещё немного, молча пообещал он себе. Ещё немного, и я снова вернусь в мир... в мир, что отныне станет безопасным, и правильным, и цельным.
- Боунс...
Маккой остановился, чуть наклонив голову. Ярблис заметил, что Говорящая Со Всеми, женщина Ухура, остановилась по ту сторону порога, как будто прислушиваясь.
- Как Хелен? - спросил он, пользуясь, как положено, самыми мягкими интонациями Кирка.
Тонкие губы Маккоя сжались.
- Я как раз хотел тебе сказать после собрания, Джим, - тихо проговорил он. - Она не очень... ей опять становится хуже.
Ярблис нахмурил брови и чуть задержал дыхание.
- Я могу её увидеть?
Доктор покачал головой.
- Боюсь, мне придётся снова поместить её в реанимационный модуль под постоянное наблюдение. Я не думаю, что всё настолько плохо, но... она перенесла тяжёлую травму, Джим. Она может просто не выкарабкаться.
- Понимаю.
Он постарался, чтобы его голос звучал с должной тревогой, и он действительно был встревожен. Она всё ещё может умереть без его дополнительной помощи, но ясно, что под круглосуточным наблюдением будет очень трудно принять меры, чтобы она умерла наверняка. Он снова тряхнул головой. Через два дня они вернутся в мир. Потом уже будет не важно, умрёт эта женщина или выживет. Важно то, что она не может вставать и передвигаться, не может говорить с остальными... и что остальные не верят ей.
- Джим, я... мне так жаль, что Спок...
Ещё не до конца понимая, как ответил бы на это человек Кирк, Ярблис вспомнил то, что ему было известно о других Голодных, и коротко сказал:
- Он был отомщён. Будем надеяться, что нам не придётся мстить тем... на планете.
И, повернувшись, он прошёл мимо замершей на пороге Ухуры и направился в каюту Кирка. Теперь, когда он знал, что нигде на корабле не осталось и следа его призрачного двойника, когда тень Кирка, чудом задержавшаяся среди живых, наконец, рассеялась, - теперь, возможно, ему удастся выспаться.
***
- Но ведь можно же что-то сделать!
Кристина Чепэл перевела взволнованный взгляд со строгого лица Спока, озарённого лишь тусклым отсветом компьютерного монитора и желтоватым мерцанием маломощной люминесцентной панели - единственными источниками света в тёмной яме потайного отсека, - на Маккоя и потом на Хелен, сидевшую рядом с ней на жёстком флексипластовом стуле. Доктор, сгорбившись, восседал на втором стуле, как и подобало старшему офицеру; его синие глаза смотрели сердито, но очень устало. Хелен всей душой сочувствовала ему - она сама выдохлась почти до предела и страшно хотела спать, несмотря на стимуляторы, которые она с боем добыла у Маккоя, чтобы присутствовать на этой встрече. Она видела, что Крис поглядывает на неё с беспокойством, явно полагая, что пациентке давно пора в постель, - авторитетное мнение, с которым Хелен была на сто процентов согласна... Вот только ничто не заставило бы её вернуться в лазарет, даже в палату специального наблюдения, без охраны одного из них.
- Например? - вежливо осведомился Спок. - Похищение тела - как минимум спорная юридическая концепция, и доказать его практически невозможно.
- И учитывая, сколько времени потребуется, чтобы выгнать его посредством обычного судопроизводства, - добавил Кирк, - я, скорее всего, уж останусь там, где сейчас... чем вернусь на место.
Голос, исходивший из речевого синтезатора, звучал почти как его собственный, и только лёгкое дребезжание и невыразительность выдавали его искусственную природу. Сразу после собранного Ярблисом заседания Ухура посетила склад коммуникационного оборудования и тайком вынесла оттуда синтезатор, а Спок выкроил около двадцати минут среди своих бесконечных трудов, чтобы понизить его регистр, превратив стандартный женский голос в близкое подобие гибкого, как сталь, тенора Кирка.
Сама реплика была настолько естественной, настолько в духе Кирка, что Хелен, вслед за Маккоем, сказала себе: если я и не верила раньше, то теперь верю.
Он здесь. Он в компьютере, живой.
Она сама не поняла, почему от этой мысли в горле встал горячий комок, и воспалённые веки обожгло подступившими слёзами. Она отвернулась, чтобы остальные не заметили... и задалась вопросом, видит ли её Кирк. И вообще, как много он сейчас видит?
- Если не считать того, что тебе нельзя здесь оставаться, - Как всегда в минуты усталости, тягучий южный выговор Маккоя стал заметнее. - Он украл твоё тело и твой корабль не для того, чтобы покататься. Мы идём к Пигмису на всех парах. Должна быть какая-то причина, по которой он всё это затеял.
- Я знаю, - отозвался Кирк. - Поверь, были минуты, когда только эта мысль и заставляла меня держаться.
На минуту стало тихо - лишь гудел кустарный воздушный фильтр, не давая ароматам кофе и шоколада, наполняющим комнату, просачиваться в наружный коридор. Потом Маккой издал тихий смешок.
- Да брось, Джим. Ты не убедишь никого, кто тебя знает, что это не было чистой воды упрямство.
Из синтезатора донёсся слабый потрескивающий звук. Спок оторвался от диаграмм на экране портативного компьютера, который Чепэл принесла из лазарета в дополнение к технической кунсткамере Миллера, и, нахмурившись, полез проверять контакты.
- Вы здесь, капитан? - спросил он. - Вы в порядке?
- В полном, мистер Спок. Что-то не так?
- Помехи в синтезаторе, полагаю...
Но Хелен, устало улыбнувшись про себя, догадалась, что странный звук был ближайшим доступным для синтезатора аналогом смеха Джима.
- Согласно внутренним протоколам компьютера, - продолжил Спок через несколько секунд, - Ярблис проводил от пяти до шести часов ежедневно, изучая всё управление кораблём, причём уделял особое внимание собственно компьютерным системам. Среди документов, которые он распечатывал у себя в каюте, есть схемы и руководства по эксплуатации...
- Неудивительно, что он выглядит так, словно всю неделю не спал, - пробормотал Маккой.
- Добавь к этому, - сказал Кирк, - что он бродит ночью по коридорам, то ли выискивая что-то, то ли изучая планировку корабля.
- Это значит, что в принципе он может обнаружить, где прячется капитан, - заметила Ухура со своего места у двери. В обоих концах тёмного коридора несли невидимую вахту миниатюрные сенсоры, одолженные на время у Эмико Адамс. Сам пищевой синтезатор, занимавший две трети места в секции корпуса - где Бруновский достал его, оставалось загадкой, поскольку со склада такое оборудование не пропадало, - отключился, прокрутив последний цикл самоочистки, и ведущие к нему провода были аккуратно смотаны и убраны с дороги.
- В принципе, да, - согласился Спок, снова перенося внимание на портативный терминал и вводя длинную последовательность команд. - Однако я принял некоторые предосторожности, выделяя место для программы искусственного интеллекта, которая в настоящее время служит капитану псевдотелом. В частности, я подверг сжатию все второстепенные программы и библиотечные архивы в компьютере, чтобы дополнительный объём памяти не был замечен, и запрограммировал систему отвечать, что распределение выделенной памяти не изменилось.
- Я всегда думал, что из вас вышел бы отличный преступник, мистер Спок, - сказал голос Кирка из синтезатора.
Спок заледенел.
- Учитывая усилия, предпринимаемые мной для спасения вашей жизни, капитан, я не вижу причин оскорблять меня, - отчеканил он.
- Оскорблять? - ухмыльнулся Маккой. - Да это наивысший комплимент!
- Для землянина - не сомневаюсь, - ядовито ответил Спок. - Тем не менее, криминальная деятельность - прибежище тех, кто лишён изобретательности, и отступление от совершенной логики.
Улыбка в голосе Кирка была почти осязаемой.
- Прошу прощения, мистер Спок. Я только хотел сказать, что вы проявляете неизменное мастерство в любой области, где бы вы ни прилагали свои усилия.
- Благодарю вас, капитан, - Спок слегка приосанился, словно щёголь, который держит в доме пятнадцать зеркал и утверждает, что ему чуждо самолюбование. Будь он кошкой, подумала Хелен, он принялся бы умываться. - Вот это действительно комплимент.
- Но Боунс прав, - тихо продолжал Кирк. - Я не могу оставаться здесь. И, разумеется, мы не можем ему позволить оставаться там, где он есть. Боунс, Спок, Хелен - есть ли у нас какая-нибудь возможность...
- Нет, - ответил Маккой, - разве что убить его. Но я бы и этого не советовал делать, потому что мы понятия не имеем, как работает это переселение душ...
Спок снова оторвался от клавиатуры, которая, как и обещал Кирк, едва ли не превосходила по качеству лабораторное оборудование, благодаря техническим талантам Миллера.
- По моим оценкам, если мы сможем принудить Ярблиса покинуть тело капитана, у нас останется всего пятнадцать-двадцать минут на то, чтобы вернуть туда сознание капитана без повреждения мозговых тканей.
- Это время можно увеличить, если использовать стазис-камеру, - добавил Маккой. - Но как вы собираетесь заставить его уйти? Предъявите ему ордер на выселение?
- Может быть, он уйдёт сам, - сказала Чепэл, нервно передёрнув плечами. - Судя по его виду, я бы сказала, что он сам с трудом сохраняет контроль над вашим телом.
- Мы должны надеяться, что ему это под силу, по крайней мере, пока, - ответил Спок. - Потому что если он сейчас покинет тело капитана, а капитан вернётся в него, то у Ярблиса не останется иного выбора, кроме как занять место капитана в компьютере, - что он сможет сделать с лёгкостью, поскольку я удалил электромагнитную защиту.
- Только этого не хватало, - пробормотала Ухура. - Тогда у него уж точно не будет проблем с тем, как защитить свою планету от нас.
- Необоснованное предположение, лейтенант, если вы считаете, что, захватив компьютер, Ярблис сможет уничтожить корабль. Внутри самого компьютера есть многочисленные резервные системы, которые предотвращают отказы такого рода. Даже со всеми его новоприобретёнными знаниями об устройстве корабля Призрачный Странник не сможет повернуть компьютер против нас. В целом, капитан, я полагаю, что в данный момент вы находитесь в выигрышном положении.
- Если только Ярблис не отрежет питание, - тихо заметила Хелен.
Спок покачал головой.
- Отключить электропитание самого компьютера практически невозможно. Резервные аккумуляторы...
- Я не сказала "отключит", - ответила она. Её глаза, окружённые тенями, помрачнели. - Я сказала "отрежет" - например, острым инструментом через технический люк.
Она вопросительно взглянула на Ухуру, и та кивнула.
- Несколько минут полного отключения питания - и большая часть второстепенных систем выйдет из строя, - объяснила связистка. - Жизненно важные системы тоже полетят, но они будут автоматически заменены на резервные цифровые контуры жёсткого кодирования через две наносекунды после отказа, так что никто не заметит разницы.
- Это хорошо для системы, - сказала Хелен. - Но что будет с... живым существом?
Наступило долгое и очень неуютное молчание, которое наконец прервал Спок:
- Блок питания компьютера снабжён чрезвычайно надёжной защитой...
- Но это не относится к линиям, соединяющим его с преобразователями, - сказала Ухура. - Кабели проложены прямо за стенами кормовых отсеков. К ним можно добраться через люки рядом с пищевыми автоматами в обзорных залах, а на одиннадцатой палубе - через кабинет Гилдена. Их назначение и точное расположение очень легко узнать, если покопаться в инженерной документации - а по вашим словам, именно это и делает Призрачный Странник.
Хелен взглянула на озабоченное лицо Спока, потом на безмолвный агрегат на столе - словно у него тоже было лицо... хотя это лицо она изо всех сил гнала из памяти.
- Может быть, он возвращается на Пигмис... может быть, он использовал покушение на меня как предлог для возвращения... потому что хочет оказаться рядом с родной планетой, когда он уничтожит корабль, чтобы отныне и навсегда сохранить свой мир от влияния Федерации?
ГЛАВА 16
- Но это бессмысленно, - слабо запротестовала Чепэл. - Уничтожение одного корабля не удержит всю Федерацию от дальнейших контактов. Скорее наоборот, они явятся на Пигмис уже во всеоружии.
- А он об этом знает?
- Если он знает всё, что знал капитан, то - да, - заметила Ухура.
- Может быть, - сказала Хелен, откидываясь на спинку стула. - Если он действует как разумный человек, а не как фанатик. Но единственные на всю Федерацию подробные отчёты о Пигмисе сейчас находятся в базах данных "Энтерпрайза". Они не сделаются общим достоянием, пока не будут разосланы по всем кораблям со Звёздной базы 9. И если уничтожение "Энтерпрайза" и не принесёт его планете полной неприкосновенности, то, по крайней мере, позволит ему выиграть время.
- Время для чего? - спросила Ухура. - Разве не очевидно, что если они не примут хотя бы часть новых технологий, которые предлагает Федерация, то вымрут от голода? Или попадут под клингонский протекторат?
- Вообще-то, многие пигмины склоняются именно к такому выводу...
- Они уже имели дело с клингонами...
- Хелен права, - Это был голос Джима, негромкий, доносящийся из компьютера. Антрополог вздрогнула, услышав этот голос - в полутёмной комнате он казался потусторонним, как никогда... Она поймала себя на том, что оглядывается по сторонам, ожидая увидеть его витающим где-нибудь в углу, в образе бледного привидения, какими их обычно представляют. И поняла, что боится. Боится воспоминаний - хороших и плохих, - которые мог пробудить вид его лица. Но перед ней была только неуклюжая конструкция из запасных сканер-накопителей и блоков памяти, проводов и экранов, позаимствованных энсином Миллером со склада для каких-то тайных целей Бруновского, да зелёные и жёлтые лампочки синтезатора, мерцающие, как глаза призраков.
- Население Пигмиса расколото, - продолжал Кирк, и Хелен почти могла видеть жестикуляцию его рук. - Сторонники Гешкеррота - непримиримые изоляционисты - сейчас в меньшинстве, или были в меньшинстве, когда мы улетали, но мы понятия не имеем, что могло произойти на планете за последнюю неделю или почему прервалась связь с исследовательской группой.
- Я почти уверена, что сообщники Гешкеррота в селении разбили передатчики, как только мы покинули орбиту.
- А у него есть сообщники? - спросила Ухура.
- По словам Тетаса, существует с десяток различных мнений относительно того, как ответить на предложение помощи со стороны Федерации, - добавил Маккой. Скрестив руки на груди, он прислонился к стене плоскими худыми лопатками. - В большинстве своём они в той или иной степени готовы принять её, но в глубине души никто из них не хочет отказываться от прежнего образа жизни.
- Им и не придётся, - сказал Кирк. Невозможность ходить туда-сюда, должно быть, сводит его с ума, подумала Хелен, и эта мысль позабавила её, вопреки усталости и переутомлению. Или, может быть, двигательный отдел его мозга сейчас имитировал хождение.
- И Федерация не станет этого требовать от них, если таков их выбор. К сожалению, - продолжал капитан, - их прежний образ жизни, как ни крути, всё равно находится под угрозой сейчас, когда клингоны заявляют права на протекторат над этой планетой. У меня создалось впечатление, что многие из них то ли не понимают этого, то ли не хотят понимать, но клингоны легко могут заявить, что без сельскохозяйственного развития пигмины не могут считаться носителями "культуры". Со временем Призрачный Странник может собрать много голосов в поддержку полной изоляции. В любом случае, важно не то, что он на самом деле может или не может, а то, что он думает, что может. И его целью действительно может быть выигрыш времени.
- Совершенно нелогично, - неодобрительно сказал Спок.
Внезапно на панели маленького ручного сканера Ухуры с тихим щебечущим звуком зажглась красная лампочка.
- Кто-то идёт, - предупредила Ухура. - Они прошли мимо датчика в шестом коридоре.
Спок переключил портативный экран в режим видеонаблюдения. В полумраке коридора, освещённого в нерабочие часы лишь в четверть силы, они могли различить коренастую, дородную фигуру в красном комбинезоне технической службы, двигающуюся с неожиданной лёгкостью, словно танцор.
- Это старшина Бруновский, - узнала его Ухура.
Спок погасил экран, а Ухура щёлкнула самодельным выключателем люминесцентной панели на потолке, погрузив комнату в прежнюю темноту, какой она была до их прихода.
- Всем оставаться на местах, - прозвучал из мрака низкий, чуть скрипучий голос вулканца, и Хелен услышала тихий шелест его одежды, когда он пересёк комнату и приблизился к закреплённой на петлях переборке, которая некогда - пока Бруновский не уговорил друга поработать над ней - составляла часть внутренней герметичной оболочки корабля.
Тусклый свет из коридора показался очень ярким, когда дверь со скрипом отворилась, и на пороге обрисовался приземистый силуэт. Как суставчатая лапка паука, рука Спока скользнула в этот светлый прямоугольник и легко опустилась на плечо Бруновского. Колени злополучного техника подогнулись, и он без единого звука осел на пол.
- Доктор, я предлагаю сделать ему инъекцию трихемизона и усыпить на сорок восемь часов, - сказал Спок, опять включая осветительную панель и закрывая переборку. - Никто не должен знать о нашей штаб-квартире...
- Лучше и Миллера заодно, - вставил Кирк. - Я вижу список дежурств - там отмечено, что он освобождён от вахты на сегодня, потому что всю ночь проработал на зачистке, но я слышу его голос через контур речевого управления. Он в главном компьютерном зале, пьёт кофе с энсином Джакомо.
- Вы думаете, они рассказали ей об этом месте? - забеспокоилась Чепэл.
- Минуточку, - возразил Маккой, сердито насупив седоватые брови. - Может, сейчас и не время спорить об этике, но я когда-то давал клятву не применять лекарства для того, чтобы лишить свободы невинного.
- Возможно, - тихо согласился Спок, снова опускаясь на колени рядом с Бруновским. - Но с точки зрения логики, этого человека едва ли можно назвать "невинным". Более того, если его лишить свободы каким-либо иным способом, ему и его сообщнику будет угрожать серьёзнейшая опасность со стороны пришельца, который уже совершил два покушения на убийство ради сохранения своих тайн, - не говоря уже об опасности, которой в результате подвергнемся мы все.
Маккой неприветливо скривил рот.
- Мне следовало знать, что вы и здесь найдёте логическую причину.
Он выудил шприц из сумки на поясе и вставил в него ампулу.
Спок взглянул на него с некоторым удивлением.
- Если это так, доктор, то зачем...
Шприц ядовито зашипел; Бруновский вздохнул и развалился, как вытащенный на берег кит.
- Надо бы убрать его отсюда, - сказал Маккой, и они с Чепэл, обхватив пациента с двух сторон, кое-как подняли его на ноги. - Мне это не нравится, но...
- Возьмите служебный лифт номер три, - посоветовал Кирк. - Им никогда не пользуются в это время ночи.
И потом, когда они поволокли Бруновского, который отнюдь не был пёрышком, за дверь, тихо добавил:
- Хелен?
Она помолчала, наполовину обернувшись назад. В те минуты полной темноты она испытала совершенно необъяснимое и пугающее чувство, будто Джим здесь, в комнате, вместе с ними, что он стоит прямо рядом с ней... хотя здравый смысл говорил ей, что Джим на самом деле находится в Центральном компьютере на восьмой палубе, и оттуда слушает их, разговаривает с ними через нити сверхпроводящих нервных окончаний компьютера, что ведут через кормовой кабелепровод в резервный компьютерный зал на девятнадцатой палубе и оттуда, через более тонкие нервные окончания, к которым беззастенчиво подключился Миллер, - в этот тёмный отсек.
И всё же она чувствовала, что он здесь.
Жутко было слышать его голос, по-прежнему звучащий из маленькой чёрной коробки, пристроенной сбоку от терминала.
- Спасибо, - сказал он. - За то, что помогла... за то, что спасла меня... за то, что верила. И за твой выбор, за решение остаться на корабле и отказаться от своего дела. Мне невыразимо жаль, что это стоило тебе так дорого...
Она быстро замотала головой.
- Джим, я...
Как прикоснуться к компьютеру? Как выразить словами то, о чём невозможно говорить? Она почувствовала, как слёзы снова закипают в глазах, и обнаружила, что дрожит от полного изнеможения. Все усилия последних двадцати часов и вся усталость навалились на неё разом, как удар цунами. Больше всего на свете ей хотелось сейчас прижаться к его плечу, ощутить на себе его руки, снова испытать защиту и тепло его ласки - так, как оно было однажды.
Но от всего этого она отказалась сама в те проклятые дни, когда знала, что Джим - это не Джим; и даже теперь, когда он снова вернулся к ней, это было не так, как прежде. Только жуткий программный суррогат, только бесплотный голос - Эрик из той древней сказки, поющий своей возлюбленной Кристине из-за разделяющей их стены...
Продолжать аналогию ей не хотелось. Она вздохнула, собравшись с духом, чтобы побороть разочарование и усталость, отвела от лица чёрные волосы и выпрямила спину.
- Я не могу об этом говорить, - просто сказала она. - Я устала... Но я рада, очень рада.
И, повернувшись, она побрела за Чепэл и Маккоем с их бесчувственной ношей. Ухура, ожидавшая снаружи у соседней закрытой переборки, обняла её за талию, подставила плечо для опоры и повела её назад по коридору к служебному лифту, который должен был доставить их всех под сомнительную защиту лазаретных стен.
Спок оперся локтями на край стола и сплёл пальцы у подбородка.
- Очень интересно.
- Чёрт возьми, Спок... - Речевой синтезатор не мог полностью отразить оттенки раздражения и усталости в голосе Кирка, но всё же довольно точно передал интонацию.
- Я имею в виду способность доктора Гордон верить в нелогичные на первый взгляд выводы на основе подсознательного чутья. В этом она очень похожа на вас.
Голос Кирка звучал утомлённо.
- Если бы ты знал, сколько я бился, пытаясь привлечь твоё чёртово внимание, Спок... пытаясь заставить тебя слушать вопреки твоей логике...
- Я приношу извинения, капитан, - Научный офицер склонил гладко причёсанную голову. Потом, после долгой паузы добавил: - И... благодарю вас. За усилия, предпринятые вами для спасения моей жизни в ангаре, и за тот факт, что вы всё ещё с нами.
- Давай-ка спать, - сказал Кирк. - Нам всем это необходимо. Утром разберёмся, что затевает Ярблис.
***
Спок прятался в секции корпуса, пока "Энтерпрайз" не оказался снова на орбите Эльсидар Бета II - Пигмиса. Двадцать третья палуба, расположенная всего на ярус выше тёмных грузовых трюмов в днище корпуса, была таким местом на корабле, куда редко кто заходил даже в основное рабочее время. Их никто не потревожил.
К большой тревоге мистера Скотта, энсин Миллер пал жертвой того же таинственного вируса, что уложил на больничную койку его дружка-разгильдяя старшину Бруновского. Доктор Маккой проверил с дюжину других членов экипажа на предмет заражения и вывесил список из порядка двадцати симптомов. Сразу после этого в лазарете появился лейтенант Бергдаль, обнаруживший у себя четырнадцать из этих симптомов и ещё несколько, не внесённых в список, но после осмотра был отпущен, к огромному разочарованию его подчинённых. Отсутствие Миллера и Бруновского мало на что повлияло - только увеличилось количество бракованных, не подходящих по размеру униформ из-за обычных небольших отклонений в программе молекулярного синтезатора, да ещё желе и пудинги на основе крахмала в пищевых автоматах получались то слишком жидкими, то резиновыми. Однако среди младших членов экипажа пошёл слух, что корабль сглазили.
Знал ли об этом капитан или нет - по нему было незаметно. На мостике он держался молчаливо и отстранённо, но то же можно было сказать и об остальном персонале мостика. Неэмоциональный и строгий вулканец никогда не пользовался всеобщей любовью экипажа, но те, кто проработал с ним три года, глубоко переживали его отсутствие - его убийство. И какой-то фанатичный огонь загорался в карих глазах капитана, обведённых тёмными кругами переутомления, когда он устремлял долгий взгляд на передний обзорный экран или до бесконечности изучал отчёты и записи в бортовом журнале, пока они приближались к Пигмису.
- И неудивительно, - тихо сказал Сулу, когда они с Чеховым сидели в главной комнате отдыха за чашкой последобеденного кофе. - Сначала Спок, теперь Хелен... Крис Чепэл сказала, ей стало хуже...
Чехов выругался по-русски.
- Я видел его таким, когда он гонялся за тем существом, что уничтожило половину экипажа "Фаррагута". Если это дело рук пигминов, тогда понятно, почему он так беспокоится за исследователей.
Тот, о ком они сокрушались, между тем проводил время, общаясь с компьютером "Энтерпрайза", в компании капитана Кирка. Поскольку в соседней секции хранилось углеродно-кислородно-водородно-азотное сырьё, из которого вырабатывалась вся пища на борту корабля, мистеру Споку потребовалось лишь тщательно изучить техническое руководство по использованию пищевого синтезатора, чтобы приготовить себе еду. После небольшого эксперимента он обнаружил, что кустарная установка с ручными шкалами позволяет гораздо точнее управлять вкусом и запахом блюда, чем цифровые программные настройки в столовой, так что впервые за три года ему удалось получить по-настоящему съедобный вулканский м'лу. Лейтенант Ухура и сестра Чепэл тайком притащили ему одеяла, на которых он спал в углу комнату, когда вообще спал. По большей части они с Кирком просматривали файлы в компьютере, пытаясь найти что-нибудь, что помогло бы им предугадать действия Ярблиса, когда они достигнут пункта назначения.
С небольшой помощью Спока Кирку удалось проникнуть даже в самые засекреченные файлы, обойти защиту из голосовых кодов и сканирования сетчатки и вывести их для прочтения на терминал Миллера. Но нигде они не нашли программы, файла или записи в журнале, что пролила бы свет на намерения Призрачного Странника, поддельного Кирка, захватившего власть над кораблём.
- И вряд ли найдём, - сказал по этому поводу Кирк, пока Спок трудился над третьим рабочим терминалом, который Ухура контрабандой переправила ему со склада. - Он умеет пользоваться компьютером и понимает, как это работает, но мыслит он другими категориями. Ведение дневника или запись информации в файлы не входит у него в привычку, как для нас с тобой.
- Нет, - заметил вулканец, аккуратно пробираясь сквозь самые надёжные слои компьютерной защиты, охраняющие внутренний блок сервисных программ корабля. В настоящий момент он был занят поиском и удалением своих индивидуальных сенсорных параметров из памяти компьютера, чтобы его присутствие на корабле нельзя было обнаружить с помощью ещё одного биосканирования, точно так же, как сканирование компьютерных директорий не могло обнаружить присутствия Кирка. - В сущности, это был один из признаков, которые помогли подтвердить моё подозрение, что вы - по старому земному выражению - не в себе.
- Подтвердить, - задумчиво повторил Кирк. - Мне любопытно, Спок. Ты и раньше подозревал его?
Спок помолчал, внимательно изучая два экрана с диаграммами и схемами директорий, мерцающие перед ним. Экран терминала, соединённого с речевым блоком, был, как обычно, пуст, если не считать мигающего огонька курсора и нескольких кодовых значков, обозначающих фальшивые директории, за которыми пряталась программа ИИ.
- Я знал, что всё не в порядке, - медленно сказал он. - Хотя я не мог с уверенностью отнести столь значительное отклонение от ваших обычных поведенческих реакций на счёт такой нелогичной причины, как ваше увлечение доктором Гордон, я также осознавал, что в подобных ситуациях, по моим наблюдениям, представители вашего вида всегда проявляют полное отсутствие рациональности. Но, думаю, первое осознанное подозрение зародилось у меня во время игры в шахматы с вашим двойником. Несмотря на то, что он знал об игре всё, что знаете вы, ему не хватало вашей... искусности.
Спок нахмурился и слегка подался вперёд, опираясь на локти. Сцепив ладони перед мерцающим экраном, он обратил мысли в прошлое.
- Он играл... более жестоко, чем вы. И меньше заботился о сохранении своих фигур. В атаке он был опрометчивее, в защите - слабее. Его не интересовала стратегия игры - только победа.
- Знаю, - тихо сказал Кирк. - И это больше всего беспокоит меня в том, что он пока ещё командует кораблём.
***
Опять-таки под руководством Спока Кирку удалось подключиться к внутрикорабельным устройствам видеонаблюдения и связи. Таким образом, он получил возможность наблюдать за происходящим почти в любой точке корабля, на выбор - так же, как подслушал голоса людей в главном компьютерном зале - хотя следить за двумя местами одновременно он не мог. В целом же это требовало от него таких усилий, что в качестве первой линии обороны они всё равно полагались на мини-сенсоры Эмико Адамс.
- Он по-прежнему ходит ночью по кораблю, - сказала лейтенант Ухура, усаживаясь на краешек захламлённого компьютерного стола и грациозно скрещивая длинные ноги, пока Маккой разворачивал чистую рубашку, которую он принёс для Спока, и вынимал завёрнутые в неё маленькие инструменты. - Но невозможно понять, просто ли он бродит и ищет, как до зачистки, пока не убедился, что вы ему больше не опасны, или делает что-нибудь - режет провода, или закладывает взрывчатку, или ещё бог знает что?
- Можно ли засечь его на мониторе? - предложил Маккой, в то время как Спок осмотрел рубашку - она оказалась коротковата, как многое из того, что выходило в эти дни из отдела вторсырья. - Провести сенсорное сканирование и найти его?
- Боюсь, что нет, Боунс.
За эти двадцать четыре часа Кирк ещё лучше научился управлять оттенками синтетического голоса - Ухура готова была поклясться, что капитан находится в комнате вместе с ними. Закрыв глаза, она могла бы представить его, как наяву, - сидящего на другом конце стола, как раз за плечом Спока, что пристроился на жёстком дюрапластовом стуле.
- Во-первых, такая крупная операция будет отмечена во внутренних протоколах компьютера. Во-вторых, сенсоры могли бы отличить Спока по его особой вулкано-человеческой физиологии, так же, как они выделили бы пришельца, - потому что их показатели уникальны. Но моё тело - это просто человек, стандартная земная модель.
- А самое паршивое, - продолжил Кирк спустя несколько секунд, - что никому не пришло в голову установить видеодатчики внутри стен или на крышках люков, как это сделано на всех пересечениях коридоров и в большей части помещений.
Спок, когда он собирался переключить видеодатчики, просматривающие коридор правого борта на двадцать третьей палубе, на простой повтор изображения из коридора левого борта, обнаружил, что Миллер уже принял эту меру предосторожности. ("Этому малому самое место в службе безопасности," - заметил Кирк, на что Спок сурово ответил: "Этому, как вы выразились, малому самое место на гауптвахте.")
- Если там что-нибудь установлено, нам придётся искать это самим.
- Учитывая, что на борту "Энтерпрайза" тысяча пятьсот семьдесят шесть технических люков, - сказал Спок, - из которых, по моим подсчётам, триста сорок два расположены в жизненно важных для корабля зонах, это будет трудоёмкой задачей.
- Разве нельзя воспользоваться более простым способом? - Ухура взмахнула тонкой рукой. - Разве доктор Маккой не может объявить его непригодным к выполнению служебных обязанностей и запрятать в лазарет, как мы сделали это с бедными Дэнни и Джоном? По-моему, он дал нам более чем достаточно свидетельств своей невменяемости.
- Во-первых, лазарет - это вам не запасная гауптвахта! - резко ответил Маккой - ему всё ещё не давала покоя клятва Гиппократа. - Во-вторых, поскольку он физически здоров и не подвергает корабль или команду прямой опасности, для его отстранения потребуется несколько дней слушаний, а нам осталось меньше суток до Пигмиса.
- Не говоря уже о том, что Ярблис, судя по всему, достаточно владеет собой, чтобы отговориться от подобных обвинений, - добавил Спок. - Кроме того, такой шаг ничуть не приблизит нас к обратному обмену личностями между ним и капитаном.
- Это неважно, если можно уберечь от опасности корабль и экипаж...
- Позвольте не согласиться, капитан. У нас нет доказательств, что обмен вообще имел место. Он может с полным основанием заявить, что вы есть не что иное, как высокоразвитая программа искусственного интеллекта, разработанная мной с целью захвата власти на корабле. Действуя так, мы ничего добьёмся, только выдадим себя. Скорее всего, нас отправят на гауптвахту за попытку мятежа, он останется капитаном "Энтерпраза" и, несомненно, вернётся к прежним замыслам. Нет, - Спок покачал головой. - Наш единственный логический выход - ждать и прилагать все усилия, чтобы расстроить его планы, каковы бы они ни были.
***
Я уничтожу их, думал он. Каблуки его ботинок стучали по твёрдому гладкому покрытию палубы, холодный белый свет, что никогда не тускнел и не угасал на этих ярусах, больно резал усталые глаза. Уничтожу.
Он помнил, как много лет назад Арксорас учил его, что уничтожать жизнь, любую жизнь, - это зло. И что-то заныло внутри, ибо тогда он любил Арксораса, любил своего старого учителя всей душой. И сейчас он всё ещё любил его, за всё, что тот дал ему, за мудрость, что он открыл ему, и за неизменную ясность и безмятежность его духа. С воспоминаниями о тех днях вернулась боль, но теперь она была словно рана, которая со временем затягивается рубцом, - глубокое одиночество, что пришло на смену его стремлению к прежнему уюту Сети Сознания.
Боль меняется, сказал он себе, вспоминая страшные ожоги, нанесённые ему оружием Голодных, и искажённые лица друзей, чьи растерзанные тела он находил в лесистых долинах. Боль меняется, но никогда не уходит. Иногда даже здесь, в этом новом, гладком, чужом теле, он будто чувствовал, как болят шрамы на его старом теле - на том, что спало глубоко в пещере, у подножия скалистых стен каньона, оберегаемое Ингашем и Ка'тхом Ка'ху, его помощниками и родичами по гнезду.
Когда он входил в Место Исцеления, в стеклянном окне палаты мелькнуло его отражение - нескладно-длинное и громоздкое, завёрнутое в глупые и уродливые жёлто-чёрные покровы, с этой маленькой бесклювой шишкой-головой с жалкими лохмотьями волос, с тощими и хилыми руками. Одновременно он увидел за стеклом женщину Чепэл и радом с ней - кровать, где лежала женщина Хелен, и при мысли о них чужая плоть, в которую он вселился, отозвалась теплом.
"Нет!" - сказал он про себя, охваченный отвращением. Как можно желать таких, как они, - вонючих, тупых, безжизненных?.. И всё же он желал их, и голод плоти был всего лишь слабым эхом его собственного отчаянного желания соединиться с разумами своих друзей, с разумами своего народа, погрузиться в истинную нежность и заботу о ближнем.
Скоро, подумал он. Рея, о Мать-Душа, скоро...
Через окно палаты специального наблюдения он увидел, как женщина Хелен поднялась и взяла Чепэл за руки. Они заговорили друг с другом - Чепэл и женщина, о которой ему сказали, будто она так больна, что её нельзя оставлять без присмотра; Хелен взмахивала руками во время разговора и отбрасывала за спину чёрный ливень своих волос. Они выглядели почти как двое людей из его селения, счастливых и радостных оттого, что они вместе, - и он возненавидел их за это, возненавидел за обладание тем, чего он был лишён.
Нет, поправил он сам себя. Этим они не обладают, и никогда не обладали, и без Сети Сознания даже неспособны понять, что это такое. Через стекло он слабо различал их голоса, хотя Голодные так тугоухи, что ему несколько дней пришлось привыкать к их слуху.
- ...в шаттле на планету. Ты можешь надеть одну из моих туник и спуститься с нами; нам будет нужен человек, который хоть немного разбирается в происходящем. Ты как, сможешь?
- Вполне.
А мне они сказали, подумал он, что женщина Кирка слишком тяжело больна, чтобы говорить.
- Вам удалось наладить связь, хоть какой-нибудь контакт?
Чепэл покачала головой.
- Ухура пытается сделать это с тех пор, как мы вышли из варпа. Планета сейчас видна на переднем экране, через двенадцать часов мы зайдем на орбиту. Пока ни звука. Она, кажется, нашла остатки ионного следа от другого корабля, но точно сказать нельзя.
Лицо Хелен напряглось от боли.
- Проклятье... Номиас иногда действовал мне на нервы, но подумать, что он мог как-то пострадать... даже он... А Чу была мне как мать.
- Мы возьмём двух охранников... Доктор Маккой считает, что так будет лучше, - добавила Чепэл, когда Хелен сделала быстрый жест - наверное, в знак отрицания, подумал Ярблис. - Что бы там ни происходило, нам не стоит рисковать.
Рискуй или нет, подумал он, для тебя это ничем хорошим не кончится.
Он тихо скользнул прочь. Итак, они заподозрили его. Они - или сама Чепэл, хотя врач, скорее всего, тоже в этом замешан, - лгали ему, чтобы не подпускать его к Хелен, и солгут ему завтра, чтобы послать её на поверхность мира, где предположительно он не сможет её достать.
Что ж, пусть, подумал он, понемногу собирая в уме всё, что он узнал, всё, что выучил об углах и закоулках этого чудного летучего селения, этой жуткой штуковины, похожей на огромное гнездо флендага из металла, плавающее, как говорил Арксорас, по водам бесконечной ночи. Двенадцать часов... Та часть его, что была Кирком, знала, как это долго, и что-то в нём содрогнулось от муки. Каждый час, каждая минута теперь были для него испытанием на стойкость, сражением против боли, которой он платил за удержание власти над этой плотью до тех пор, пока его цель не будет достигнута, пока мир не будет, наконец, спасён.
Спустится ли женщина Хелен вместе с Маккоем в мир или нет, - они всё равно попадут под его разрушительный удар; они всё равно погибнут посреди того ужаса, что предстояло ему совершить.
- Кстати, Спок... - Низкий, слегка тягучий голос Маккоя нарушил долгую тишину в машинном отделении, освещённом единственной свечой. - Вы не забыли, что вы мертвы?
- Действительно, доктор, - Спок поднял руку и осторожно потёр затылок. Теперь, когда он больше не был сосредоточен на том, чтобы написать и установить программу искусственного интеллекта (не говоря уже о том, чтобы убедить компьютер выделить для неё достаточно места и заставить его выдавать ложные сведения о количестве использованной памяти) и не пребывал в состоянии глубокой медитации, необходимом для принятия катры, пусть и на краткое время, - теперь он наконец осознал, что у него всё ещё дико болит голова от воздействия низкого давления на ангарной палубе. Наступала отсроченная надолго реакция - реакция на те бесконечные минуты на грани паники, когда он пытался включить сначала ручное управление дверей, чтобы выбраться из ангара, потом тревожную сигнализацию, прежде чем цикл декомпрессии будет завершён и откроются створки шлюза. Где-то посередине его настигло беспамятство. Даже в тот момент он подумал, с последним проблеском логики, что это лучше, чем оставаться в сознании, когда мигание красных ламп сольётся в сплошной свет и медленная, ледяная хватка абсолютной пустоты потащит его в открытый проём.
Он отогнал прочь и воспоминания, и принесённое с ними холодное зерно пережитого страха, определив их как несущественные. Коммуникатор Маккоя чирикнул; после нажатия кнопки раздался голос Чепэл:
- Бригады зачистки на двадцать первой палубе. У вас получилось? Хоть что-нибудь?
- Всё в порядке, - коротко ответил Маккой. - Встретимся в лазарете...
Терминал негромко пискнул. Как и все устройства для чтения, он мог подавать несложные звуковые сигналы, но не имел синтезатора речи, поскольку был предназначен для развлечения и просмотра рабочих схем. Обернувшись, Спок увидел на экране текст:
ОН БУДЕТ ИСКАТЬ ВАС ЗДЕСЬ, КАК ТОЛЬКО ЗАКОНЧИТСЯ ОБРАБОТКА. ОДНА ИЗ СЕКЦИЙ КОРПУСА НА ЭТОЙ ПАЛУБЕ, В ТРИДЦАТИ МЕТРАХ ДАЛЬШЕ ПО КОРИДОРУ ПРАВОГО БОРТА, НАПОЛНЕНА ВОЗДУХОМ. ВЫ УЗНАЕТЕ ПЕРЕБОРКУ ПЕРЕД НЕЙ ПО ЦАРАПИНАМ НА КРЕПЛЕНИЯХ. ВНУТРИ ЕСТЬ КОМПЬЮТЕРНЫЙ ТЕРМИНАЛ ЛАБОРАТОРНОГО КЛАССА. СПОК МОЖЕТ СПРЯТАТЬСЯ ТАМ. ОСТАЛЬНЫЕ ВСТРЕТЯТСЯ ТАМ ЖЕ В 18:00.
Они молча разглядывали экран; наконец, Маккой шумно выдохнул.
- Ну что ж, если я и не верил раньше, - натянуто сказал он, - то теперь верю. Сестра Чепэл, - проговорил он в коммуникатор, - мы с Хелен будем в лазарете через несколько минут...
Коммуникатор Хелен тоже засигналил, и голос Ухуры предупредил:
- Он в лифте с первым генератором, спускается к вам...
- Мы расходимся, - быстро ответила Хелен. - Джим в безопасности.
***
- Он был убит.
Джеймс Кирк... Было ли у него другое имя? - задумался он, пытаясь оживить затуманенную и больную память. Ну, конечно, было... Геш... Геш... Ярблис Гешкеррот... Он медленно повернул голову влево и вправо, изучая лица старших офицеров, собравшихся в малом зале совещаний, безуспешно пытаясь распознать их выражения.
- Эта.. эта тварь, этот пришелец, которого мы уничтожили с помощью сделанного Споком... уже загнанный, сумел до него добраться.
Он потёр лицо ладонью, чувствуя, как саднит чужая плоть. Да, его имя было Гешкеррот, Ярблис Гешкеррот, Призрачный Странник. Он убивал Голодных, защищая свой народ и свой мир, защищая Рею. Теперь он снова помнил об этом. И готов был защищать её снова.
Его тело ныло тупой, неотступной болью, и всё труднее было находить слова, но это, кажется, не удивило никого из присутствующих здесь мужчин и женщин. Скотти сдвинул тёмные брови так, что между ними легла маленькая вертикальная морщинка; чёрные глаза следили за каждым движением Кирка. На другом конце стола сидели Боунс Маккой и лейтенант Ухура, одинаково безмолвные, хотя он заметил, как они мгновенно обменялись взглядами... общение?.. но как они могли общаться по-настоящему, не имея Сети Сознания? Мистер ДеСаль, занявший место рядом со Скоттом, конвульсивно сжал кулак и выдохнул сквозь зубы.
- Как... как это случилось, сэр?
Это был Сулу, навигатор. Его лицо было напряжено, глаза чуть расширены, как у тех темнокожих Голодных, когда он набрасывался на них и резал их в лесной чаще.
Память об этом дала ему снова почувствовать себя собой, и он смог выровнять голос и выудить ещё несколько свойственных Кирку фраз.
- Насколько я могу судить, он заманил Спока в ангар - мы, вероятно, никогда не узнаем, как именно. Потом воздух был стравлен, створки шлюза - открыты...
- Но это невозможно! - запротестовал Скотт. - Мы же идём на варп-скорости - должна была сработать вся сигнализация на корабле!
- Все системы оповещения в ангаре были отключены, - ответила Ухура, нервно сжимая руки, тонкие и тёмные, как ветви терновника. - Открытие дверей зарегистрировала только компьютерная система.
- Боже милостивый... - прошептал Скотти, побледнев.
- К тому времени, как шлюз открылся, - тихо сказал ему Маккой, - он наверняка был без сознания. Аноксия - не самый худший вид смерти.
- Но важно то, - продолжал Кирк, то есть Ярблис, беспокойно расхаживая по комнате, - что зачистка прошла успешно. Пришелец... убийца уничтожен, нигде на корабле нет признаков его существования.
- И до этого не было никаких признаков, - вполголоса пробормотал Сулу, обращаясь к Ухуре. Но взгляд его чёрных глаз скользнул в другую сторону, за капитаном, и выражение горя и потрясения на лице пилота сменилось другим, которого Ярблис не мог распознать.
Ярблис снова провёл рукой по лицу, словно прикосновение к коже могло облегчить боль.
- Я сам... оповещу... экипаж... Мистер Сулу, мы должны увеличить скорость до предельной, чтобы как можно быстрее вернуться в мир... на планету Пигмис. Совершенно ясно, что мы имеем дело с существами, которые не остановятся ни перед чем, и я опасаюсь, что молчание исследовательской группы может означать самое худшее. Джентльмены, вы свободны.
Они поднялись и, украдкой бросая на него быстрые взгляды, покинули комнату. Дождавшись, пока остальные выйдут, он тронул Маккоя за рукав. Копаясь в памяти капитана, он пытался понять, как должен был действовать этот человек в случае убийства его старшего помощника. Кирк повёл бы себя иначе, чем другие Голодные, темнокожие клингоны, которых Ярблис дурачил в своё время; но было ли это свойственно только Кирку или всему его народу - он не мог разобраться. Ему было всё труднее думать, всё труднее вспоминать, выбирая осколки ясных мыслей из тёмной мути эмоций и инстинктов. Странные побуждения и желания этого человеческого тела постепенно брали верх, чужая пища, которую он ел, притупляла его бдительность, он смертельно нуждался в сне, но не смел спать, лишь изредка позволяя себе немного подремать... но тяжелее всего было переносить полнейшее, мучительное одиночество, оторванность от Сети. Уже несколько бесконечных дней он не мог поговорить с другой истинной душой, и не с кем было поделиться своим "я".
Ещё немного, молча пообещал он себе. Ещё немного, и я снова вернусь в мир... в мир, что отныне станет безопасным, и правильным, и цельным.
- Боунс...
Маккой остановился, чуть наклонив голову. Ярблис заметил, что Говорящая Со Всеми, женщина Ухура, остановилась по ту сторону порога, как будто прислушиваясь.
- Как Хелен? - спросил он, пользуясь, как положено, самыми мягкими интонациями Кирка.
Тонкие губы Маккоя сжались.
- Я как раз хотел тебе сказать после собрания, Джим, - тихо проговорил он. - Она не очень... ей опять становится хуже.
Ярблис нахмурил брови и чуть задержал дыхание.
- Я могу её увидеть?
Доктор покачал головой.
- Боюсь, мне придётся снова поместить её в реанимационный модуль под постоянное наблюдение. Я не думаю, что всё настолько плохо, но... она перенесла тяжёлую травму, Джим. Она может просто не выкарабкаться.
- Понимаю.
Он постарался, чтобы его голос звучал с должной тревогой, и он действительно был встревожен. Она всё ещё может умереть без его дополнительной помощи, но ясно, что под круглосуточным наблюдением будет очень трудно принять меры, чтобы она умерла наверняка. Он снова тряхнул головой. Через два дня они вернутся в мир. Потом уже будет не важно, умрёт эта женщина или выживет. Важно то, что она не может вставать и передвигаться, не может говорить с остальными... и что остальные не верят ей.
- Джим, я... мне так жаль, что Спок...
Ещё не до конца понимая, как ответил бы на это человек Кирк, Ярблис вспомнил то, что ему было известно о других Голодных, и коротко сказал:
- Он был отомщён. Будем надеяться, что нам не придётся мстить тем... на планете.
И, повернувшись, он прошёл мимо замершей на пороге Ухуры и направился в каюту Кирка. Теперь, когда он знал, что нигде на корабле не осталось и следа его призрачного двойника, когда тень Кирка, чудом задержавшаяся среди живых, наконец, рассеялась, - теперь, возможно, ему удастся выспаться.
***
- Но ведь можно же что-то сделать!
Кристина Чепэл перевела взволнованный взгляд со строгого лица Спока, озарённого лишь тусклым отсветом компьютерного монитора и желтоватым мерцанием маломощной люминесцентной панели - единственными источниками света в тёмной яме потайного отсека, - на Маккоя и потом на Хелен, сидевшую рядом с ней на жёстком флексипластовом стуле. Доктор, сгорбившись, восседал на втором стуле, как и подобало старшему офицеру; его синие глаза смотрели сердито, но очень устало. Хелен всей душой сочувствовала ему - она сама выдохлась почти до предела и страшно хотела спать, несмотря на стимуляторы, которые она с боем добыла у Маккоя, чтобы присутствовать на этой встрече. Она видела, что Крис поглядывает на неё с беспокойством, явно полагая, что пациентке давно пора в постель, - авторитетное мнение, с которым Хелен была на сто процентов согласна... Вот только ничто не заставило бы её вернуться в лазарет, даже в палату специального наблюдения, без охраны одного из них.
- Например? - вежливо осведомился Спок. - Похищение тела - как минимум спорная юридическая концепция, и доказать его практически невозможно.
- И учитывая, сколько времени потребуется, чтобы выгнать его посредством обычного судопроизводства, - добавил Кирк, - я, скорее всего, уж останусь там, где сейчас... чем вернусь на место.
Голос, исходивший из речевого синтезатора, звучал почти как его собственный, и только лёгкое дребезжание и невыразительность выдавали его искусственную природу. Сразу после собранного Ярблисом заседания Ухура посетила склад коммуникационного оборудования и тайком вынесла оттуда синтезатор, а Спок выкроил около двадцати минут среди своих бесконечных трудов, чтобы понизить его регистр, превратив стандартный женский голос в близкое подобие гибкого, как сталь, тенора Кирка.
Сама реплика была настолько естественной, настолько в духе Кирка, что Хелен, вслед за Маккоем, сказала себе: если я и не верила раньше, то теперь верю.
Он здесь. Он в компьютере, живой.
Она сама не поняла, почему от этой мысли в горле встал горячий комок, и воспалённые веки обожгло подступившими слёзами. Она отвернулась, чтобы остальные не заметили... и задалась вопросом, видит ли её Кирк. И вообще, как много он сейчас видит?
- Если не считать того, что тебе нельзя здесь оставаться, - Как всегда в минуты усталости, тягучий южный выговор Маккоя стал заметнее. - Он украл твоё тело и твой корабль не для того, чтобы покататься. Мы идём к Пигмису на всех парах. Должна быть какая-то причина, по которой он всё это затеял.
- Я знаю, - отозвался Кирк. - Поверь, были минуты, когда только эта мысль и заставляла меня держаться.
На минуту стало тихо - лишь гудел кустарный воздушный фильтр, не давая ароматам кофе и шоколада, наполняющим комнату, просачиваться в наружный коридор. Потом Маккой издал тихий смешок.
- Да брось, Джим. Ты не убедишь никого, кто тебя знает, что это не было чистой воды упрямство.
Из синтезатора донёсся слабый потрескивающий звук. Спок оторвался от диаграмм на экране портативного компьютера, который Чепэл принесла из лазарета в дополнение к технической кунсткамере Миллера, и, нахмурившись, полез проверять контакты.
- Вы здесь, капитан? - спросил он. - Вы в порядке?
- В полном, мистер Спок. Что-то не так?
- Помехи в синтезаторе, полагаю...
Но Хелен, устало улыбнувшись про себя, догадалась, что странный звук был ближайшим доступным для синтезатора аналогом смеха Джима.
- Согласно внутренним протоколам компьютера, - продолжил Спок через несколько секунд, - Ярблис проводил от пяти до шести часов ежедневно, изучая всё управление кораблём, причём уделял особое внимание собственно компьютерным системам. Среди документов, которые он распечатывал у себя в каюте, есть схемы и руководства по эксплуатации...
- Неудивительно, что он выглядит так, словно всю неделю не спал, - пробормотал Маккой.
- Добавь к этому, - сказал Кирк, - что он бродит ночью по коридорам, то ли выискивая что-то, то ли изучая планировку корабля.
- Это значит, что в принципе он может обнаружить, где прячется капитан, - заметила Ухура со своего места у двери. В обоих концах тёмного коридора несли невидимую вахту миниатюрные сенсоры, одолженные на время у Эмико Адамс. Сам пищевой синтезатор, занимавший две трети места в секции корпуса - где Бруновский достал его, оставалось загадкой, поскольку со склада такое оборудование не пропадало, - отключился, прокрутив последний цикл самоочистки, и ведущие к нему провода были аккуратно смотаны и убраны с дороги.
- В принципе, да, - согласился Спок, снова перенося внимание на портативный терминал и вводя длинную последовательность команд. - Однако я принял некоторые предосторожности, выделяя место для программы искусственного интеллекта, которая в настоящее время служит капитану псевдотелом. В частности, я подверг сжатию все второстепенные программы и библиотечные архивы в компьютере, чтобы дополнительный объём памяти не был замечен, и запрограммировал систему отвечать, что распределение выделенной памяти не изменилось.
- Я всегда думал, что из вас вышел бы отличный преступник, мистер Спок, - сказал голос Кирка из синтезатора.
Спок заледенел.
- Учитывая усилия, предпринимаемые мной для спасения вашей жизни, капитан, я не вижу причин оскорблять меня, - отчеканил он.
- Оскорблять? - ухмыльнулся Маккой. - Да это наивысший комплимент!
- Для землянина - не сомневаюсь, - ядовито ответил Спок. - Тем не менее, криминальная деятельность - прибежище тех, кто лишён изобретательности, и отступление от совершенной логики.
Улыбка в голосе Кирка была почти осязаемой.
- Прошу прощения, мистер Спок. Я только хотел сказать, что вы проявляете неизменное мастерство в любой области, где бы вы ни прилагали свои усилия.
- Благодарю вас, капитан, - Спок слегка приосанился, словно щёголь, который держит в доме пятнадцать зеркал и утверждает, что ему чуждо самолюбование. Будь он кошкой, подумала Хелен, он принялся бы умываться. - Вот это действительно комплимент.
- Но Боунс прав, - тихо продолжал Кирк. - Я не могу оставаться здесь. И, разумеется, мы не можем ему позволить оставаться там, где он есть. Боунс, Спок, Хелен - есть ли у нас какая-нибудь возможность...
- Нет, - ответил Маккой, - разве что убить его. Но я бы и этого не советовал делать, потому что мы понятия не имеем, как работает это переселение душ...
Спок снова оторвался от клавиатуры, которая, как и обещал Кирк, едва ли не превосходила по качеству лабораторное оборудование, благодаря техническим талантам Миллера.
- По моим оценкам, если мы сможем принудить Ярблиса покинуть тело капитана, у нас останется всего пятнадцать-двадцать минут на то, чтобы вернуть туда сознание капитана без повреждения мозговых тканей.
- Это время можно увеличить, если использовать стазис-камеру, - добавил Маккой. - Но как вы собираетесь заставить его уйти? Предъявите ему ордер на выселение?
- Может быть, он уйдёт сам, - сказала Чепэл, нервно передёрнув плечами. - Судя по его виду, я бы сказала, что он сам с трудом сохраняет контроль над вашим телом.
- Мы должны надеяться, что ему это под силу, по крайней мере, пока, - ответил Спок. - Потому что если он сейчас покинет тело капитана, а капитан вернётся в него, то у Ярблиса не останется иного выбора, кроме как занять место капитана в компьютере, - что он сможет сделать с лёгкостью, поскольку я удалил электромагнитную защиту.
- Только этого не хватало, - пробормотала Ухура. - Тогда у него уж точно не будет проблем с тем, как защитить свою планету от нас.
- Необоснованное предположение, лейтенант, если вы считаете, что, захватив компьютер, Ярблис сможет уничтожить корабль. Внутри самого компьютера есть многочисленные резервные системы, которые предотвращают отказы такого рода. Даже со всеми его новоприобретёнными знаниями об устройстве корабля Призрачный Странник не сможет повернуть компьютер против нас. В целом, капитан, я полагаю, что в данный момент вы находитесь в выигрышном положении.
- Если только Ярблис не отрежет питание, - тихо заметила Хелен.
Спок покачал головой.
- Отключить электропитание самого компьютера практически невозможно. Резервные аккумуляторы...
- Я не сказала "отключит", - ответила она. Её глаза, окружённые тенями, помрачнели. - Я сказала "отрежет" - например, острым инструментом через технический люк.
Она вопросительно взглянула на Ухуру, и та кивнула.
- Несколько минут полного отключения питания - и большая часть второстепенных систем выйдет из строя, - объяснила связистка. - Жизненно важные системы тоже полетят, но они будут автоматически заменены на резервные цифровые контуры жёсткого кодирования через две наносекунды после отказа, так что никто не заметит разницы.
- Это хорошо для системы, - сказала Хелен. - Но что будет с... живым существом?
Наступило долгое и очень неуютное молчание, которое наконец прервал Спок:
- Блок питания компьютера снабжён чрезвычайно надёжной защитой...
- Но это не относится к линиям, соединяющим его с преобразователями, - сказала Ухура. - Кабели проложены прямо за стенами кормовых отсеков. К ним можно добраться через люки рядом с пищевыми автоматами в обзорных залах, а на одиннадцатой палубе - через кабинет Гилдена. Их назначение и точное расположение очень легко узнать, если покопаться в инженерной документации - а по вашим словам, именно это и делает Призрачный Странник.
Хелен взглянула на озабоченное лицо Спока, потом на безмолвный агрегат на столе - словно у него тоже было лицо... хотя это лицо она изо всех сил гнала из памяти.
- Может быть, он возвращается на Пигмис... может быть, он использовал покушение на меня как предлог для возвращения... потому что хочет оказаться рядом с родной планетой, когда он уничтожит корабль, чтобы отныне и навсегда сохранить свой мир от влияния Федерации?
ГЛАВА 16
- Но это бессмысленно, - слабо запротестовала Чепэл. - Уничтожение одного корабля не удержит всю Федерацию от дальнейших контактов. Скорее наоборот, они явятся на Пигмис уже во всеоружии.
- А он об этом знает?
- Если он знает всё, что знал капитан, то - да, - заметила Ухура.
- Может быть, - сказала Хелен, откидываясь на спинку стула. - Если он действует как разумный человек, а не как фанатик. Но единственные на всю Федерацию подробные отчёты о Пигмисе сейчас находятся в базах данных "Энтерпрайза". Они не сделаются общим достоянием, пока не будут разосланы по всем кораблям со Звёздной базы 9. И если уничтожение "Энтерпрайза" и не принесёт его планете полной неприкосновенности, то, по крайней мере, позволит ему выиграть время.
- Время для чего? - спросила Ухура. - Разве не очевидно, что если они не примут хотя бы часть новых технологий, которые предлагает Федерация, то вымрут от голода? Или попадут под клингонский протекторат?
- Вообще-то, многие пигмины склоняются именно к такому выводу...
- Они уже имели дело с клингонами...
- Хелен права, - Это был голос Джима, негромкий, доносящийся из компьютера. Антрополог вздрогнула, услышав этот голос - в полутёмной комнате он казался потусторонним, как никогда... Она поймала себя на том, что оглядывается по сторонам, ожидая увидеть его витающим где-нибудь в углу, в образе бледного привидения, какими их обычно представляют. И поняла, что боится. Боится воспоминаний - хороших и плохих, - которые мог пробудить вид его лица. Но перед ней была только неуклюжая конструкция из запасных сканер-накопителей и блоков памяти, проводов и экранов, позаимствованных энсином Миллером со склада для каких-то тайных целей Бруновского, да зелёные и жёлтые лампочки синтезатора, мерцающие, как глаза призраков.
- Население Пигмиса расколото, - продолжал Кирк, и Хелен почти могла видеть жестикуляцию его рук. - Сторонники Гешкеррота - непримиримые изоляционисты - сейчас в меньшинстве, или были в меньшинстве, когда мы улетали, но мы понятия не имеем, что могло произойти на планете за последнюю неделю или почему прервалась связь с исследовательской группой.
- Я почти уверена, что сообщники Гешкеррота в селении разбили передатчики, как только мы покинули орбиту.
- А у него есть сообщники? - спросила Ухура.
- По словам Тетаса, существует с десяток различных мнений относительно того, как ответить на предложение помощи со стороны Федерации, - добавил Маккой. Скрестив руки на груди, он прислонился к стене плоскими худыми лопатками. - В большинстве своём они в той или иной степени готовы принять её, но в глубине души никто из них не хочет отказываться от прежнего образа жизни.
- Им и не придётся, - сказал Кирк. Невозможность ходить туда-сюда, должно быть, сводит его с ума, подумала Хелен, и эта мысль позабавила её, вопреки усталости и переутомлению. Или, может быть, двигательный отдел его мозга сейчас имитировал хождение.
- И Федерация не станет этого требовать от них, если таков их выбор. К сожалению, - продолжал капитан, - их прежний образ жизни, как ни крути, всё равно находится под угрозой сейчас, когда клингоны заявляют права на протекторат над этой планетой. У меня создалось впечатление, что многие из них то ли не понимают этого, то ли не хотят понимать, но клингоны легко могут заявить, что без сельскохозяйственного развития пигмины не могут считаться носителями "культуры". Со временем Призрачный Странник может собрать много голосов в поддержку полной изоляции. В любом случае, важно не то, что он на самом деле может или не может, а то, что он думает, что может. И его целью действительно может быть выигрыш времени.
- Совершенно нелогично, - неодобрительно сказал Спок.
Внезапно на панели маленького ручного сканера Ухуры с тихим щебечущим звуком зажглась красная лампочка.
- Кто-то идёт, - предупредила Ухура. - Они прошли мимо датчика в шестом коридоре.
Спок переключил портативный экран в режим видеонаблюдения. В полумраке коридора, освещённого в нерабочие часы лишь в четверть силы, они могли различить коренастую, дородную фигуру в красном комбинезоне технической службы, двигающуюся с неожиданной лёгкостью, словно танцор.
- Это старшина Бруновский, - узнала его Ухура.
Спок погасил экран, а Ухура щёлкнула самодельным выключателем люминесцентной панели на потолке, погрузив комнату в прежнюю темноту, какой она была до их прихода.
- Всем оставаться на местах, - прозвучал из мрака низкий, чуть скрипучий голос вулканца, и Хелен услышала тихий шелест его одежды, когда он пересёк комнату и приблизился к закреплённой на петлях переборке, которая некогда - пока Бруновский не уговорил друга поработать над ней - составляла часть внутренней герметичной оболочки корабля.
Тусклый свет из коридора показался очень ярким, когда дверь со скрипом отворилась, и на пороге обрисовался приземистый силуэт. Как суставчатая лапка паука, рука Спока скользнула в этот светлый прямоугольник и легко опустилась на плечо Бруновского. Колени злополучного техника подогнулись, и он без единого звука осел на пол.
- Доктор, я предлагаю сделать ему инъекцию трихемизона и усыпить на сорок восемь часов, - сказал Спок, опять включая осветительную панель и закрывая переборку. - Никто не должен знать о нашей штаб-квартире...
- Лучше и Миллера заодно, - вставил Кирк. - Я вижу список дежурств - там отмечено, что он освобождён от вахты на сегодня, потому что всю ночь проработал на зачистке, но я слышу его голос через контур речевого управления. Он в главном компьютерном зале, пьёт кофе с энсином Джакомо.
- Вы думаете, они рассказали ей об этом месте? - забеспокоилась Чепэл.
- Минуточку, - возразил Маккой, сердито насупив седоватые брови. - Может, сейчас и не время спорить об этике, но я когда-то давал клятву не применять лекарства для того, чтобы лишить свободы невинного.
- Возможно, - тихо согласился Спок, снова опускаясь на колени рядом с Бруновским. - Но с точки зрения логики, этого человека едва ли можно назвать "невинным". Более того, если его лишить свободы каким-либо иным способом, ему и его сообщнику будет угрожать серьёзнейшая опасность со стороны пришельца, который уже совершил два покушения на убийство ради сохранения своих тайн, - не говоря уже об опасности, которой в результате подвергнемся мы все.
Маккой неприветливо скривил рот.
- Мне следовало знать, что вы и здесь найдёте логическую причину.
Он выудил шприц из сумки на поясе и вставил в него ампулу.
Спок взглянул на него с некоторым удивлением.
- Если это так, доктор, то зачем...
Шприц ядовито зашипел; Бруновский вздохнул и развалился, как вытащенный на берег кит.
- Надо бы убрать его отсюда, - сказал Маккой, и они с Чепэл, обхватив пациента с двух сторон, кое-как подняли его на ноги. - Мне это не нравится, но...
- Возьмите служебный лифт номер три, - посоветовал Кирк. - Им никогда не пользуются в это время ночи.
И потом, когда они поволокли Бруновского, который отнюдь не был пёрышком, за дверь, тихо добавил:
- Хелен?
Она помолчала, наполовину обернувшись назад. В те минуты полной темноты она испытала совершенно необъяснимое и пугающее чувство, будто Джим здесь, в комнате, вместе с ними, что он стоит прямо рядом с ней... хотя здравый смысл говорил ей, что Джим на самом деле находится в Центральном компьютере на восьмой палубе, и оттуда слушает их, разговаривает с ними через нити сверхпроводящих нервных окончаний компьютера, что ведут через кормовой кабелепровод в резервный компьютерный зал на девятнадцатой палубе и оттуда, через более тонкие нервные окончания, к которым беззастенчиво подключился Миллер, - в этот тёмный отсек.
И всё же она чувствовала, что он здесь.
Жутко было слышать его голос, по-прежнему звучащий из маленькой чёрной коробки, пристроенной сбоку от терминала.
- Спасибо, - сказал он. - За то, что помогла... за то, что спасла меня... за то, что верила. И за твой выбор, за решение остаться на корабле и отказаться от своего дела. Мне невыразимо жаль, что это стоило тебе так дорого...
Она быстро замотала головой.
- Джим, я...
Как прикоснуться к компьютеру? Как выразить словами то, о чём невозможно говорить? Она почувствовала, как слёзы снова закипают в глазах, и обнаружила, что дрожит от полного изнеможения. Все усилия последних двадцати часов и вся усталость навалились на неё разом, как удар цунами. Больше всего на свете ей хотелось сейчас прижаться к его плечу, ощутить на себе его руки, снова испытать защиту и тепло его ласки - так, как оно было однажды.
Но от всего этого она отказалась сама в те проклятые дни, когда знала, что Джим - это не Джим; и даже теперь, когда он снова вернулся к ней, это было не так, как прежде. Только жуткий программный суррогат, только бесплотный голос - Эрик из той древней сказки, поющий своей возлюбленной Кристине из-за разделяющей их стены...
Продолжать аналогию ей не хотелось. Она вздохнула, собравшись с духом, чтобы побороть разочарование и усталость, отвела от лица чёрные волосы и выпрямила спину.
- Я не могу об этом говорить, - просто сказала она. - Я устала... Но я рада, очень рада.
И, повернувшись, она побрела за Чепэл и Маккоем с их бесчувственной ношей. Ухура, ожидавшая снаружи у соседней закрытой переборки, обняла её за талию, подставила плечо для опоры и повела её назад по коридору к служебному лифту, который должен был доставить их всех под сомнительную защиту лазаретных стен.
Спок оперся локтями на край стола и сплёл пальцы у подбородка.
- Очень интересно.
- Чёрт возьми, Спок... - Речевой синтезатор не мог полностью отразить оттенки раздражения и усталости в голосе Кирка, но всё же довольно точно передал интонацию.
- Я имею в виду способность доктора Гордон верить в нелогичные на первый взгляд выводы на основе подсознательного чутья. В этом она очень похожа на вас.
Голос Кирка звучал утомлённо.
- Если бы ты знал, сколько я бился, пытаясь привлечь твоё чёртово внимание, Спок... пытаясь заставить тебя слушать вопреки твоей логике...
- Я приношу извинения, капитан, - Научный офицер склонил гладко причёсанную голову. Потом, после долгой паузы добавил: - И... благодарю вас. За усилия, предпринятые вами для спасения моей жизни в ангаре, и за тот факт, что вы всё ещё с нами.
- Давай-ка спать, - сказал Кирк. - Нам всем это необходимо. Утром разберёмся, что затевает Ярблис.
***
Спок прятался в секции корпуса, пока "Энтерпрайз" не оказался снова на орбите Эльсидар Бета II - Пигмиса. Двадцать третья палуба, расположенная всего на ярус выше тёмных грузовых трюмов в днище корпуса, была таким местом на корабле, куда редко кто заходил даже в основное рабочее время. Их никто не потревожил.
К большой тревоге мистера Скотта, энсин Миллер пал жертвой того же таинственного вируса, что уложил на больничную койку его дружка-разгильдяя старшину Бруновского. Доктор Маккой проверил с дюжину других членов экипажа на предмет заражения и вывесил список из порядка двадцати симптомов. Сразу после этого в лазарете появился лейтенант Бергдаль, обнаруживший у себя четырнадцать из этих симптомов и ещё несколько, не внесённых в список, но после осмотра был отпущен, к огромному разочарованию его подчинённых. Отсутствие Миллера и Бруновского мало на что повлияло - только увеличилось количество бракованных, не подходящих по размеру униформ из-за обычных небольших отклонений в программе молекулярного синтезатора, да ещё желе и пудинги на основе крахмала в пищевых автоматах получались то слишком жидкими, то резиновыми. Однако среди младших членов экипажа пошёл слух, что корабль сглазили.
Знал ли об этом капитан или нет - по нему было незаметно. На мостике он держался молчаливо и отстранённо, но то же можно было сказать и об остальном персонале мостика. Неэмоциональный и строгий вулканец никогда не пользовался всеобщей любовью экипажа, но те, кто проработал с ним три года, глубоко переживали его отсутствие - его убийство. И какой-то фанатичный огонь загорался в карих глазах капитана, обведённых тёмными кругами переутомления, когда он устремлял долгий взгляд на передний обзорный экран или до бесконечности изучал отчёты и записи в бортовом журнале, пока они приближались к Пигмису.
- И неудивительно, - тихо сказал Сулу, когда они с Чеховым сидели в главной комнате отдыха за чашкой последобеденного кофе. - Сначала Спок, теперь Хелен... Крис Чепэл сказала, ей стало хуже...
Чехов выругался по-русски.
- Я видел его таким, когда он гонялся за тем существом, что уничтожило половину экипажа "Фаррагута". Если это дело рук пигминов, тогда понятно, почему он так беспокоится за исследователей.
Тот, о ком они сокрушались, между тем проводил время, общаясь с компьютером "Энтерпрайза", в компании капитана Кирка. Поскольку в соседней секции хранилось углеродно-кислородно-водородно-азотное сырьё, из которого вырабатывалась вся пища на борту корабля, мистеру Споку потребовалось лишь тщательно изучить техническое руководство по использованию пищевого синтезатора, чтобы приготовить себе еду. После небольшого эксперимента он обнаружил, что кустарная установка с ручными шкалами позволяет гораздо точнее управлять вкусом и запахом блюда, чем цифровые программные настройки в столовой, так что впервые за три года ему удалось получить по-настоящему съедобный вулканский м'лу. Лейтенант Ухура и сестра Чепэл тайком притащили ему одеяла, на которых он спал в углу комнату, когда вообще спал. По большей части они с Кирком просматривали файлы в компьютере, пытаясь найти что-нибудь, что помогло бы им предугадать действия Ярблиса, когда они достигнут пункта назначения.
С небольшой помощью Спока Кирку удалось проникнуть даже в самые засекреченные файлы, обойти защиту из голосовых кодов и сканирования сетчатки и вывести их для прочтения на терминал Миллера. Но нигде они не нашли программы, файла или записи в журнале, что пролила бы свет на намерения Призрачного Странника, поддельного Кирка, захватившего власть над кораблём.
- И вряд ли найдём, - сказал по этому поводу Кирк, пока Спок трудился над третьим рабочим терминалом, который Ухура контрабандой переправила ему со склада. - Он умеет пользоваться компьютером и понимает, как это работает, но мыслит он другими категориями. Ведение дневника или запись информации в файлы не входит у него в привычку, как для нас с тобой.
- Нет, - заметил вулканец, аккуратно пробираясь сквозь самые надёжные слои компьютерной защиты, охраняющие внутренний блок сервисных программ корабля. В настоящий момент он был занят поиском и удалением своих индивидуальных сенсорных параметров из памяти компьютера, чтобы его присутствие на корабле нельзя было обнаружить с помощью ещё одного биосканирования, точно так же, как сканирование компьютерных директорий не могло обнаружить присутствия Кирка. - В сущности, это был один из признаков, которые помогли подтвердить моё подозрение, что вы - по старому земному выражению - не в себе.
- Подтвердить, - задумчиво повторил Кирк. - Мне любопытно, Спок. Ты и раньше подозревал его?
Спок помолчал, внимательно изучая два экрана с диаграммами и схемами директорий, мерцающие перед ним. Экран терминала, соединённого с речевым блоком, был, как обычно, пуст, если не считать мигающего огонька курсора и нескольких кодовых значков, обозначающих фальшивые директории, за которыми пряталась программа ИИ.
- Я знал, что всё не в порядке, - медленно сказал он. - Хотя я не мог с уверенностью отнести столь значительное отклонение от ваших обычных поведенческих реакций на счёт такой нелогичной причины, как ваше увлечение доктором Гордон, я также осознавал, что в подобных ситуациях, по моим наблюдениям, представители вашего вида всегда проявляют полное отсутствие рациональности. Но, думаю, первое осознанное подозрение зародилось у меня во время игры в шахматы с вашим двойником. Несмотря на то, что он знал об игре всё, что знаете вы, ему не хватало вашей... искусности.
Спок нахмурился и слегка подался вперёд, опираясь на локти. Сцепив ладони перед мерцающим экраном, он обратил мысли в прошлое.
- Он играл... более жестоко, чем вы. И меньше заботился о сохранении своих фигур. В атаке он был опрометчивее, в защите - слабее. Его не интересовала стратегия игры - только победа.
- Знаю, - тихо сказал Кирк. - И это больше всего беспокоит меня в том, что он пока ещё командует кораблём.
***
Опять-таки под руководством Спока Кирку удалось подключиться к внутрикорабельным устройствам видеонаблюдения и связи. Таким образом, он получил возможность наблюдать за происходящим почти в любой точке корабля, на выбор - так же, как подслушал голоса людей в главном компьютерном зале - хотя следить за двумя местами одновременно он не мог. В целом же это требовало от него таких усилий, что в качестве первой линии обороны они всё равно полагались на мини-сенсоры Эмико Адамс.
- Он по-прежнему ходит ночью по кораблю, - сказала лейтенант Ухура, усаживаясь на краешек захламлённого компьютерного стола и грациозно скрещивая длинные ноги, пока Маккой разворачивал чистую рубашку, которую он принёс для Спока, и вынимал завёрнутые в неё маленькие инструменты. - Но невозможно понять, просто ли он бродит и ищет, как до зачистки, пока не убедился, что вы ему больше не опасны, или делает что-нибудь - режет провода, или закладывает взрывчатку, или ещё бог знает что?
- Можно ли засечь его на мониторе? - предложил Маккой, в то время как Спок осмотрел рубашку - она оказалась коротковата, как многое из того, что выходило в эти дни из отдела вторсырья. - Провести сенсорное сканирование и найти его?
- Боюсь, что нет, Боунс.
За эти двадцать четыре часа Кирк ещё лучше научился управлять оттенками синтетического голоса - Ухура готова была поклясться, что капитан находится в комнате вместе с ними. Закрыв глаза, она могла бы представить его, как наяву, - сидящего на другом конце стола, как раз за плечом Спока, что пристроился на жёстком дюрапластовом стуле.
- Во-первых, такая крупная операция будет отмечена во внутренних протоколах компьютера. Во-вторых, сенсоры могли бы отличить Спока по его особой вулкано-человеческой физиологии, так же, как они выделили бы пришельца, - потому что их показатели уникальны. Но моё тело - это просто человек, стандартная земная модель.
- А самое паршивое, - продолжил Кирк спустя несколько секунд, - что никому не пришло в голову установить видеодатчики внутри стен или на крышках люков, как это сделано на всех пересечениях коридоров и в большей части помещений.
Спок, когда он собирался переключить видеодатчики, просматривающие коридор правого борта на двадцать третьей палубе, на простой повтор изображения из коридора левого борта, обнаружил, что Миллер уже принял эту меру предосторожности. ("Этому малому самое место в службе безопасности," - заметил Кирк, на что Спок сурово ответил: "Этому, как вы выразились, малому самое место на гауптвахте.")
- Если там что-нибудь установлено, нам придётся искать это самим.
- Учитывая, что на борту "Энтерпрайза" тысяча пятьсот семьдесят шесть технических люков, - сказал Спок, - из которых, по моим подсчётам, триста сорок два расположены в жизненно важных для корабля зонах, это будет трудоёмкой задачей.
- Разве нельзя воспользоваться более простым способом? - Ухура взмахнула тонкой рукой. - Разве доктор Маккой не может объявить его непригодным к выполнению служебных обязанностей и запрятать в лазарет, как мы сделали это с бедными Дэнни и Джоном? По-моему, он дал нам более чем достаточно свидетельств своей невменяемости.
- Во-первых, лазарет - это вам не запасная гауптвахта! - резко ответил Маккой - ему всё ещё не давала покоя клятва Гиппократа. - Во-вторых, поскольку он физически здоров и не подвергает корабль или команду прямой опасности, для его отстранения потребуется несколько дней слушаний, а нам осталось меньше суток до Пигмиса.
- Не говоря уже о том, что Ярблис, судя по всему, достаточно владеет собой, чтобы отговориться от подобных обвинений, - добавил Спок. - Кроме того, такой шаг ничуть не приблизит нас к обратному обмену личностями между ним и капитаном.
- Это неважно, если можно уберечь от опасности корабль и экипаж...
- Позвольте не согласиться, капитан. У нас нет доказательств, что обмен вообще имел место. Он может с полным основанием заявить, что вы есть не что иное, как высокоразвитая программа искусственного интеллекта, разработанная мной с целью захвата власти на корабле. Действуя так, мы ничего добьёмся, только выдадим себя. Скорее всего, нас отправят на гауптвахту за попытку мятежа, он останется капитаном "Энтерпраза" и, несомненно, вернётся к прежним замыслам. Нет, - Спок покачал головой. - Наш единственный логический выход - ждать и прилагать все усилия, чтобы расстроить его планы, каковы бы они ни были.
***
Я уничтожу их, думал он. Каблуки его ботинок стучали по твёрдому гладкому покрытию палубы, холодный белый свет, что никогда не тускнел и не угасал на этих ярусах, больно резал усталые глаза. Уничтожу.
Он помнил, как много лет назад Арксорас учил его, что уничтожать жизнь, любую жизнь, - это зло. И что-то заныло внутри, ибо тогда он любил Арксораса, любил своего старого учителя всей душой. И сейчас он всё ещё любил его, за всё, что тот дал ему, за мудрость, что он открыл ему, и за неизменную ясность и безмятежность его духа. С воспоминаниями о тех днях вернулась боль, но теперь она была словно рана, которая со временем затягивается рубцом, - глубокое одиночество, что пришло на смену его стремлению к прежнему уюту Сети Сознания.
Боль меняется, сказал он себе, вспоминая страшные ожоги, нанесённые ему оружием Голодных, и искажённые лица друзей, чьи растерзанные тела он находил в лесистых долинах. Боль меняется, но никогда не уходит. Иногда даже здесь, в этом новом, гладком, чужом теле, он будто чувствовал, как болят шрамы на его старом теле - на том, что спало глубоко в пещере, у подножия скалистых стен каньона, оберегаемое Ингашем и Ка'тхом Ка'ху, его помощниками и родичами по гнезду.
Когда он входил в Место Исцеления, в стеклянном окне палаты мелькнуло его отражение - нескладно-длинное и громоздкое, завёрнутое в глупые и уродливые жёлто-чёрные покровы, с этой маленькой бесклювой шишкой-головой с жалкими лохмотьями волос, с тощими и хилыми руками. Одновременно он увидел за стеклом женщину Чепэл и радом с ней - кровать, где лежала женщина Хелен, и при мысли о них чужая плоть, в которую он вселился, отозвалась теплом.
"Нет!" - сказал он про себя, охваченный отвращением. Как можно желать таких, как они, - вонючих, тупых, безжизненных?.. И всё же он желал их, и голод плоти был всего лишь слабым эхом его собственного отчаянного желания соединиться с разумами своих друзей, с разумами своего народа, погрузиться в истинную нежность и заботу о ближнем.
Скоро, подумал он. Рея, о Мать-Душа, скоро...
Через окно палаты специального наблюдения он увидел, как женщина Хелен поднялась и взяла Чепэл за руки. Они заговорили друг с другом - Чепэл и женщина, о которой ему сказали, будто она так больна, что её нельзя оставлять без присмотра; Хелен взмахивала руками во время разговора и отбрасывала за спину чёрный ливень своих волос. Они выглядели почти как двое людей из его селения, счастливых и радостных оттого, что они вместе, - и он возненавидел их за это, возненавидел за обладание тем, чего он был лишён.
Нет, поправил он сам себя. Этим они не обладают, и никогда не обладали, и без Сети Сознания даже неспособны понять, что это такое. Через стекло он слабо различал их голоса, хотя Голодные так тугоухи, что ему несколько дней пришлось привыкать к их слуху.
- ...в шаттле на планету. Ты можешь надеть одну из моих туник и спуститься с нами; нам будет нужен человек, который хоть немного разбирается в происходящем. Ты как, сможешь?
- Вполне.
А мне они сказали, подумал он, что женщина Кирка слишком тяжело больна, чтобы говорить.
- Вам удалось наладить связь, хоть какой-нибудь контакт?
Чепэл покачала головой.
- Ухура пытается сделать это с тех пор, как мы вышли из варпа. Планета сейчас видна на переднем экране, через двенадцать часов мы зайдем на орбиту. Пока ни звука. Она, кажется, нашла остатки ионного следа от другого корабля, но точно сказать нельзя.
Лицо Хелен напряглось от боли.
- Проклятье... Номиас иногда действовал мне на нервы, но подумать, что он мог как-то пострадать... даже он... А Чу была мне как мать.
- Мы возьмём двух охранников... Доктор Маккой считает, что так будет лучше, - добавила Чепэл, когда Хелен сделала быстрый жест - наверное, в знак отрицания, подумал Ярблис. - Что бы там ни происходило, нам не стоит рисковать.
Рискуй или нет, подумал он, для тебя это ничем хорошим не кончится.
Он тихо скользнул прочь. Итак, они заподозрили его. Они - или сама Чепэл, хотя врач, скорее всего, тоже в этом замешан, - лгали ему, чтобы не подпускать его к Хелен, и солгут ему завтра, чтобы послать её на поверхность мира, где предположительно он не сможет её достать.
Что ж, пусть, подумал он, понемногу собирая в уме всё, что он узнал, всё, что выучил об углах и закоулках этого чудного летучего селения, этой жуткой штуковины, похожей на огромное гнездо флендага из металла, плавающее, как говорил Арксорас, по водам бесконечной ночи. Двенадцать часов... Та часть его, что была Кирком, знала, как это долго, и что-то в нём содрогнулось от муки. Каждый час, каждая минута теперь были для него испытанием на стойкость, сражением против боли, которой он платил за удержание власти над этой плотью до тех пор, пока его цель не будет достигнута, пока мир не будет, наконец, спасён.
Спустится ли женщина Хелен вместе с Маккоем в мир или нет, - они всё равно попадут под его разрушительный удар; они всё равно погибнут посреди того ужаса, что предстояло ему совершить.
@темы: StarTrek, Переводы, "Призрачный Странник"
Hailing frequencies open, sir-r-r-r-r...
Глава 13, Глава 14 ГЛАВА 13
- Ну, как, мебель ещё не летает по комнате?
Кристина Чепэл оторвалась от компьютера, где вносила последние поправки в свои данные, и подняла голову. В открытую дверь палаты заглядывала лейтенант Ухура. Медсестра невесело рассмеялась и откатила маленький столик на колёсах в сторону.
- Хочешь верь, хочешь нет, но я его слышала.
Ухура кивнула через плечо, в сторону операционной и лабораторий, расположенных дальше по коридору.
- Пока что всё спокойно. Они только что начали обработку палубы над нами, и, кажется, все немного нервничают.
Кристина отметила, что она ещё одета в форменное платье - должно быть, всё это время, намного дольше стандартной вахты, она провела на мостике, пытаясь всеми мыслимыми способами восстановить связь с замолчавшим передатчиком на Пигмисе.
- Вот уж кто нервничает, так это начальники лабораторий. Эмико Адамс говорила, что Бергдаль запросил второй комплект оборудования...
- Ой, чур меня, чур! - Ухура в притворном ужасе округлила большие карие глаза, делая ритуальный знак отвращения. Она давно заметила, что сестра Чепэл, с её старомодной учтивостью, была единственной из младших офицеров, кто называл нелюбимого шефа Антро-Гео по имени даже в неформальной обстановке.
- Как вы думаете, это сработает? - спросила Хелен со своей кровати. Цвет её лица слегка улучшился, но голос по-прежнему звучал, словно ободранный наждаком.
- Мистер Спок был вполне уверен в этом, когда мы разговаривали вчера вечером, - Ухура пожала плечами. - Но заранее никогда не знаешь, правда? Остаётся только пробовать и надеяться.
- Кроме того, - заметила Чепэл, поднимаясь со стула, чтобы помочь Хелен сесть и набросить гранатово-алый халат поверх сине-чёрной больничной пижамы, - ты лучше всех разбираешься в жизненных формах Пигмиса.
У Хелен вырвался хриплый смешок.
- Так хорошо разбираюсь, что меня чуть не отравили в собственной каюте. Ирония в том, что в моих материалах нет никаких упоминаний о разумных существах с Пигмиса, которые могли бы делать такое. Хотя, - добавила она, поблагодарив Чепэл вымученной улыбкой, - может быть, они и есть, только им раньше не попадались лаборатории, полные пробирок, стены, по которым можно стучать, и баллоны с ядовитым газом, чтобы продемонстрировать свои способности, - Её прямые тёмные брови дрогнули и опустились. - И что самое жуткое во всей этой истории...
Внезапный грохот падающего и бьющегося оборудования раздался из коридора, со стороны лаборатории, заставив трёх женщин испуганно ахнуть. Хелен, и без того бледная, побелела, как полотно; Чепэл кинулась к ней, испугавшись, что та сейчас потеряет сознание, - а где-то совсем близко продолжался сумасшедший, яростный треск и звон, словно буйный маньяк разносил вдребезги личную лабораторию Маккоя. После секундного оцепенения Ухура метнулась к двери. "Нет!" - вскрикнула Кристина, и связистка бросила в ответ: "Оставайся с Хелен!" По комнате разлился смертельный холод.
- Скорее! - Хелен через силу поднялась с постели, шатаясь и чуть не падая, так что Чепэл пришлось подхватить её. Красное платье Ухуры мелькнуло и исчезло за дверью. - Проклятье, - всхлипнула Хелен, цепляясь за крепкое плечо медсестры и пытаясь выпрямиться, - не отпускай её одну!
Чепэл крепко обхватила её за пояс, и обе женщины почти бегом бросились за Ухурой в коридор.
- Сюда, - тихо окликнула их связистка. Она с потрясённым видом стояла у дверей лаборатории главного врача, и на мгновение Чепэл охватила паника при мысли об экспериментах, которые они с Маккоем так тщательно прятали под замок, опечатывали и защищали.
- Посмотрите на это, - сказала Ухура.
Они остановились на пороге маленькой комнаты. Хелен, едва держась на ногах и опираясь на плечо Чепэл, спросила сиплым больным голосом:
- Откуда взялась вода?
- Выдуло из вентиляционного фильтра, - Ухура кивком показала вверх, на отверстие вентиляции, давно закрытое и снабжённое специальными щитами и предохранителями. Теперь всё это сложное защитное покрытие было содрано, и водяной конденсат, который всегда скапливается под влагозащитными экранами, разбрызгался кругом по стенам. Сама крышка вентиляционного люка, покрытая тонкой туманной плёнкой из мельчайших водяных капелек, отлетела в угол и лежала между ножками лабораторного стола. Хелен взглянула ещё раз на полуметровый квадрат из армированного дюрапласта и прошептала:
- Что за?..
По водяной плёнке расплывались большие, корявые, словно нацарапанные слабоумным ребёнком, буквы:
СПОК АНГАР БЫСТР ПОГИБ
Три женщины сломя голову помчались к турболифту, прежде чем Чепэл успела сказать:
- Мы.. мы должны известить капитана.
- Нет! - хрипло выдохнула Хелен.
- Это... может быть ловушка... - Лицо Чепэл было таким же белым, как у Хелен несколько мнут назад. - Или оно хочет заманить нас прочь, чтобы Хелен осталась одна...
Из лазарета она выбежала первой и теперь буквально тащила остальных по коридору, сходя с ума от страха.
Палубы проносились мимо - размытые зеленовато-белые полосы в темноте лифтовой шахты. Ухура, держа руку на рычаге управления, нахмурилась, пытаясь отогнать какую-то мысль.
- Я не знаю, - сказала она наконец. - Дело в том, что... в ту ночь, когда Хелен отравили, я... Я проснулась от какого-то шума, и если бы я не проснулась, то не увидела бы, что на интеркоме горит сигнал вызова, и никто не пришёл бы к ней вовремя. Крис, то, что меня разбудило, оказалось моей бронзовой статуэткой, которая упала на пол с середины комода. Все вещи вокруг неё не были ни опрокинуты, ни сдвинуты в сторону - ничего. Как будто кто-то поднял её и уронил на пол.
Медленно, с запинкой, осознавая, на что ей намекают, но не в состоянии примирить это знание с уже известными фактами, Чепэл проговорила:
- Но оно... оно пыталось убить Хелен...
- Кто-то пытался убить Хелен, - уточнила Ухура. - И этот кто-то, как заметил мистер Спок, стёр с баллона отпечатки пальцев - или что там у него вместо пальцев.
- Значит, пришельцев должно быть... двое? - Чепэл повернула голову, услышав слабое восклицание, вырвавшееся у Хелен, и заметила, что её лицо вновь побледнело и исказилось от внутренней боли. - Ты в порядке?
Хелен молча кивнула. Чёрные волосы упали ей на лицо, скрывая его в тени.
Мигающие красные лампы над дверями ангара, предупреждающие о запуске цикла декомпрессии, они увидели сразу же, едва выскочили из лифта.
- Идите! - просипела Хелен, вырываясь из рук подруг и прислоняясь к стене. Оставив её там, они помчались к дверям - а вспышки ламп уже слились в непрерывный красный свет.
- Боже милостивый... - прошептала Чепэл и услышала, как Ухура произнесла нечто гораздо менее благопристойное, колотя по кнопке аварийного прерывания; и несколько долгих, полных ужаса мгновений Кристина смотрела на полосу сигнальных огней, оцепенело перебирая обрывки мыслей: сколько длится цикл декомпрессии? что означает переход от мигающего к сплошному красному - наружные створки шлюза уже открыты? или будут открыты... через сколько секунд? - Боже, Боже...
Единственный маленький жёлтый огонёк, вспыхивающий на панели рядом с дверью, приковал к себе её взгляд. Жёлтый сигнал - значит, где-то есть неисправность...
Ухура уже запустила подачу кислорода, потом вызвала на дисплей панели информацию об отказах.
"Отказ сброса давления" - воздух из шлюза так и не был удалён полностью. Насосы, откачивающие кислород, оказались неисправны.
И небольшая механическая неполадка замкнула наружные двери, не дав им открыться.
В придачу к этому Чепэл через плечо Ухуры прочла на маленьком жёлтом экране, что внутренняя линия интеркома, пульт аварийного прерывания и ручные системы управления в ангаре все выведены из строя.
Чтобы открыть двери, им пришлось разблокировать их вручную, используя пульт в коридоре.
Спок лежал у самого порога. По мере того, как ангар наполнялся воздухом, он уже начал приходить в сознание. Чепэл упала на колени рядом с ним, отыскивая пульс и проклиная себя за то, что не догадалась прихватить трикодер. Его кожа на ощупь казалась холоднее, чем когда-либо на её памяти - почти такой же холодной, как у землян...
- Он знает английский, - тихо сказала Хелен.
Чепэл подняла голову. Хелен, придерживаясь за стену коридора, нетвёрдым шагом доплелась за ними к открытым дверям ангара. Она стояла, опираясь на косяк, в малиновом халате и синей пижаме; её непослушные чёрные волосы облаком рассыпались по плечам, а густые брови выделялись, как шрамы, над запавшими, усталыми глазами.
- Пришелец, - пояснила она, сползая по косяку и садясь на пол у ног Ухуры. - Он знает английский. Он написал: "Спок, ангар, быстрее... погиб". В смысле, погибнет, если мы не придём сюда...
Три женщины переглянулись, и Ухура присела на корточки рядом с подругами.
- Надо сообщить капитану, - сказала она. - Он должен отменить зачистку. Не знаю, что творится на корабле, но пришелец не виноват в этих покушениях.
- Я сомневаюсь, что он к вам прислушается.
Они оглянулись. Мистер Спок приподнялся на локте, стирая подсохшую струйку зелёной крови, сочившуюся у него из носа, и ощупывая голову - Чепэл знала, что он должен испытывать страшную головную боль, если не хуже. Резкий перепад давления разрушил капилляры у него на лице, и вокруг глаз легли тёмно-зелёные тени, словно кто-то наставил ему синяков. Она попыталась помочь ему сесть, но он вежливо, но твёрдо отстранился и сел самостоятельно, прислонившись спиной к дверной раме. За ним глухим тёмным провалом чернел ангар.
- Капитан одержим, - бесстрастно продолжал вулканец. - Хотя лично я по-прежнему склоняюсь к версии, что на борту действует клингонский агент, капитан настаивает на обвинении и уничтожении пришельца и в целом проявляет совершенно нехарактерную для него иррациональность поведения. В сущности, я могу почти наверняка утверждать, что...
Он сделал паузу. Его тёмные стрельчатые брови острее сошлись над переносицей, и тревожные глаза цвета чёрного кофе поймали взгляд Хелен и удержали его.
Тихо, почти беззвучно Хелен выговорила:
- Что на самом деле... это не Джим, да?
Наступило молчание. Чепэл в замешательстве переводила взгляд со Спока на Ухуру, на Хелен, и видела по их лицам, что ни для кого из них это не было неожиданностью - эта идея, которую они никогда не принимали всерьёз, отбрасывали и опровергали самыми разумными доводами, но не могли полностью изгнать из тёмного уголка подсознания. А сверху, издалека - его невозможно было ни услышать, ни ощутить, но Чепэл почему-то ощущала, будто сами стены излучали это предчувствие - неуклонно продвигался вниз барьер протонного поля, сокрушительная энергетическая волна, призванная уничтожить того, кто спас Хелен, разбудив Ухуру, и, несомненно, рискнул собственной жизнью ради жизни Спока.
Ведь обработка шла всего этажом или двумя выше, когда в лаборатории появилась надпись - и кто знает, насколько далеко проникает сквозь пол смертельное для него излучение?
Наконец Спок проговорил:
- Это трудно доказать.
Хелен покачала головой.
- Я знала, - глухо сказала она. - Я поняла это в первую ночь после отлёта с Пигмиса. Это был не он.
Ухура тихо выругалась. Глаза её были полны ужаса и сострадания.
- Это, без сомнения, объясняет, зачем он повернул корабль и приказал возвращаться на Пигмис, - Спок медленно встал на ноги. Чепэл тоже поднялась и пошла подобрать сумку, валявшуюся на полу ангара недалеко от дверей, - та была набита оборудованием, среди которого она заметила круглую колбу распылителя и защитный кейс для фотопластинок. - Хотя не даёт ответа на вопрос, зачем вообще была произведена эта подмена. Благодарю вас, сестра Чепэл.
Он набросил ремень сумки на одно плечо и протянул руку, чтобы помочь Хелен подняться на ноги. Чепэл знала, что Спок предпочитает избегать чужих прикосновений, но сейчас он обнял Хелен за талию, закинул её руку себе на плечо и повёл её через холл. При его силе вес её крепкого тела обременял его не больше, чем вес ребёнка.
- Значит, - спросила Чепэл, торопясь вслед за ними, - этот пришелец... привидение... полтергейст...
Голос Спока звучал сухо и прозаично:
- Это, по всей вероятности, капитан Кирк.
***
Они подключились к главному компьютеру через порт библиотечного терминала в отсеке управления тяговым лучом на двадцать третьей палубе - всю её площадь, кроме этого помещения, занимали грузовые трюмы, полутёмные и пустые. Терминал, вероятно, предназначался только для просмотра старых записей матчей по фастболу и чтения спортивных журналов из обширной корабельной библиотеки, но Спок в два счёта расправился со всеми программами безопасности и ограничениями доступа и принялся выстраивать прямой канал связи с центральным ядром вычислителя - с удивительной ловкостью, учитывая крайне скудные возможности клавиатуры. Тем временем Ухура вытащила из встроенного в стену сейфа маленький набор инструментов.
- Для чего это? - полюбопытствовала Чепэл. Она скромно пристроилась на пороге, разглядывая пустое помещение. Сюда никто не заходил, если не считать редких визитов дежурного, отвечающего за исправную работу тягового луча, да бригады технического обслуживания. При включённом в полную силу освещении серая комната с круглыми куполами волновых генераторов выглядела скучной и замусоренной; в одном углу сиротливой кучкой валялись грязные салфетки и несколько серо-голубых пенолитовых чашек, края которых были методично расщипаны на кусочки чьими-то нервными пальцами. Здесь витал дух затхлости и запустения. По всему периметру этой палубы в негерметичных секциях корпуса хранилось органическое и неорганическое сырьё для переработки, и его запах оставлял в воздухе слабое неприятное послевкусие. Тёмные и молчаливые, грузовые отсеки хранили свои незатейливые тайны: ящики с образцами грунта, образцы чужой техники, предназначенные для изучения на Звёздных базах, в университетах и институтах, и огромное количество представителей инопланетной флоры и фауны, подвергнутых криозаморозке. На палубе под ними не было ничего, кроме тех же трюмов и складов. Это был самый дальний уголок корабля, где они могли подключиться к компьютерной сети, практически не опасаясь обнаружения - по крайней мере, до тех пор, пока обработка не приблизится к завершению.
- Нам нужно, чтобы кто-нибудь посторожил снаружи, - сказала Ухура. Она сняла крышку с личного коммуникатора и, после секундного раздумья, запустила в его миниатюрные электронные потроха тонкий, как игла, магнитный замыкатель. - Я отключаю каналы общей корабельной связи и сделаю то же самое с вашими коммуникаторами. Тогда нас никто не сможет подслушать.
- Сестра Чепэл, я предлагаю вам вернуться в лазарет и привести сюда доктора Маккоя, - проговорил Спок, не поднимая головы; он как раз пытался убедить примитивный терминал принять вторую порцию команд с экрана и открыть доступ к полудюжине программ искусственного интеллекта, которые не числились в его памяти. - Нам пригодится любая помощь, чтобы следить не только за ходом зачистки, но и за перемещениями капитана. И я буду очень удивлён, если у доктора до сих пор не возникло собственных подозрений на этот счёт.
Он подключился к бортовому хронометру и стиснул губы (учтивый вулканский эквивалент бормотания проклятий и швыряния клавиатуры об стену), когда с переполненного экрана исчезли все строки, а вместо них высветились маленькие мигающие цифры 1:10.
- Он догадывался, что здесь что-то нечисто, - медленно сказала Чепэл, не повышая голоса, - дверь была открыта, чтобы следить за обстановкой, и голоса далеко разносились по гулким переходам.
- К этому времени они должны были закончить с главным корпусом и начать очистку кормовых отсеков, - продолжал Спок, аккуратно выстраивая цепочку команд на компьютерном языке - это было намного быстрее, чем голосовое управление, которым пользовались большинство людей, и не в пример точнее. Ухура, прикусив губу, колдовала над коммуникаторами.
- Мне потребуется приблизительно тридцать две минуты, чтобы добраться до вспомогательных реле, управляющих электронной защитой центрального компьютера; и ещё около трёх часов, чтобы видоизменить и приспособить программу искусственного интеллекта, которая теоретически способна заместить все нейронные связи человеческого мозга. Крайне необходимо, чтобы в течение этого времени нас никто не потревожил и не заподозрил. И, - добавил он, бросив взгляд вполоборота на трёх женщин за спиной, - нам надо будет найти капитана, где бы он ни находился, - его сознание, его личность, электронную тень его "я". Найти его и привести сюда - если это действительно капитан, а не пришелец, в конце концов.
Чепэл вздрогнула, впервые за всё время осознав, в какую опасную игру они вступают. Кто пытался убить Спока и Хелен - неужели капитан? Или всё-таки пришелец, ставший для него столь навязчивой идеей, что друзья перестали его узнавать? Она знала Джима Кирка не один год; он устроил для неё перевод на "Энтерпрайз", когда она решила поступить на космическую службу, чтобы отыскать своего пропавшего жениха, Роджера... Она доверяла Кирку безоговорочно... вот только кто из них был настоящим Кирком?
- Как... - неуверенно спросила она. - Что случилось с вами?
- Капитан сказал мне, что он загнал чужака на ангарную палубу, - ответил Спок так спокойно, словно это не он на волосок разминулся с леденящей смертью в космическом вакууме, отделённый от неё лишь микронным зазором несработавшего контакта. - Мне послышалось, что он зовёт меня из глубины ангара; когда я вошёл, дверь закрылась за мной. Пульт управления дверями и интерком были выведены из строя, причём вручную - провода отсоединены и наружная панель снята...
- Но створки шлюза не открылись, - Ухура оторвалась от работы; капельки пота блестели на её сосредоточенном лице в холодном сиянии люминесцентной лампы. Хотя офицер связи теоретически мог разобрать и собрать любую часть коммуникационного оборудования на борту, мало кому из них приходилось применять эти знания на практике после вступительных экзаменов. - Я не проверяла, что с ними случилось.
- Ещё одна из тех необъяснимых неисправностей, что сопровождают явления полтергейста, - невозмутимо отозвался Спок, снова поворачиваясь к экрану. - Что определённо не соответствует портрету предполагаемого убийцы, который до сих пор действовал исключительно руками.
- Для чего всё это оборудование? - спросила Хелен, кивнув в сторону распылителя и кейса, лежавших рядом с ней на полу.
- Я спускался в компьютерный отдел, пытаясь вступить в контакт с пришельцем, - ответил Спок. - Имея на то свои причины, я пришёл к выводу, что поведение капитана достаточно аномально, чтобы служить основанием для расследования.
- Вам удалось наладить контакт?
Он помолчал немного, продолжая проверять тексты программ, перемещая файлы и директории в другие сектора компьютерной памяти и изредка вводя собственные команды с клавиатуры. Наконец он сказал:
- Я не знаю. Я принёс с собой пластины для электроспектрографии в надежде на то, что пришелец, который всё это время пытался что-то написать на разлитых жидкостях в лабораториях, сможет писать на пластине...
- Он и написал, - сказала Ухура, снова подняв голову. - Он написал на водяном конденсате из вентиляционного фильтра. Мы нашли вас по его указаниям. И, как заметила Хелен, он писал по-английски.
- Очаровательно, - пробормотал Спок. - К сожалению, пластина осталась чистой, когда я...
Его прервал внезапный стук - это Хелен уронила кейс на пол.
- Я знала, - прошептала она и отвернулась, пряча лицо, - но слёзы всё равно пробились сквозь густую чёрную бахрому её сомкнутых ресниц. - Я знала, я знала...
Ухура, заглянув ей через плечо, подавилась изумлённым возгласом.
Пока Спок говорил, Хелен открыла кейс и вытащила единственную использованную пластину. В центре её, как смутная чёрная тень на сером фоне, проступало призрачное изображение человеческого лица.
Это было лицо капитана Кирка.
ГЛАВА 14
Они вычистили кормовую секцию - с генератором на каждой палубе это не заняло много времени - и длинный, тесный трюм, забитый воздухообменным механизмами, терминалами видеосвязи и насосами, протянутыми вдоль верхней части инженерного корпуса. Теперь они собирали генераторы на шестнадцатой палубе, готовясь к последней стадии обработки.
Здесь было темно. Джим Кирк чувствовал тонкую зудящую вибрацию, терзающую нервы и сознание, и знал, что надо идти дальше, вниз... вниз - но куда? Он больше не мог вспомнить, где он находится и что это за тёмное место, полное машин, сотрясающееся от мерного гула двигателей. Он заблудился, и даже если он продолжит двигаться, это лишь ненадолго отсрочит его смерть.
Он устал, слишком устал. Воющее марево протонного поля, проникавшее сквозь потолок седьмой палубы от генераторов, установленных на пятой, терзало его и сбивало с толку; чтобы избежать его, он бросился вниз сквозь ближайший аварийный люк - и обнаружил, что ниже седьмой палубы нет прохода в кормовой отсек, откуда можно было бы уйти глубже, в безопасный пока инженерный корпус. Он попал в ловушку.
На минуту он поддался страху, осознав, что ничего не может сделать, кроме как спускаться дальше, убегая от облавы, через комнаты отдыха, через цеха и грузовые отсеки, пока они не загонят его в угол, на запасной пульт управления фазерными батареями на одиннадцатой палубе...
Загонят его в угол. Скотти, и ДеСаль, и все остальные, с кем он работал и дружил... А генераторы для них сделал Спок... Спок, которого он пытался спасти и даже не знал, удалась ли попытка.
Но, думая об этом, он одновременно вспомнил опасливо крадущиеся тени энсинов Гилдена и Адамс, что волокли первую из многих порций спасённых от уничтожения бумажных подлинников в своё потайное хранилище под внешней обшивкой корабля... вспомнил слова Гилдена: "И, между прочим, это просто смешно, что на восьмой палубе нет прямого прохода от кормового лифта к центральному... Что они подумают? Что мы с голоду совершили налёт на пищевые синтезаторы?" И ответ Адамс: "Там находится линия доставки пищи..."
И по этой линии доставки он ускользнул из западни, из последних сил удерживая призрачную форму своего тела, отчаянно пытаясь воскресить в памяти и представить себе, как колени упираются в ребристое резиновое покрытие технического жёлоба, идущего поверх конвейера, как руки касаются его металлических стенок.
На какое-то время он был в безопасности.
Но в глубине души он понимал, что выгадал для себя лишь несколько лишних минут - и какое это имело значение?
Удалось ли женщинам вызволить Спока? Он вывел из строя дверной механизм шлюза, но не знал, сохранился ли этот сбой, когда он бросился наверх, в залитые ярким светом, смертельно опасные для него помещения лазарета, где мог найти по крайней мере Чепэл и Хелен. Он повредил систему контроля давления - хватило ли этого, чтобы его друг не погиб от удушья и клеточного распада?
Он вспомнил, что вроде бы собирался вернуться на ангарную палубу и проверить. Но последнее, предельное усилие воли, потраченное на то, чтобы сорвать крышку вентиляционного люка в лаборатории, мучительное напряжение, что потребовалось для начертания букв на водяной плёнке, - это исчерпало его энергию до конца, и теперь все мысли, все образы в его сознании понемногу меркли, смешивались и угасали в изнеможении. Он уже не понимал, что это за место, заставленное гудящими механизмами, и как он сюда попал...
Туманная дымка, обрывки воспоминаний - вот и всё, что осталось от него и скоро должно было исчезнуть.
- Джим?
Голос был тихим и доносился откуда-то снаружи. Он узнал этот голос, он слышал его в прошлом... Так трудно было вспомнить, кто он есть, так трудно восстановить облик и форму бывшего тела, разобраться в мутной путанице воспоминаний, из которых состояла его жизнь. Но тот, кто звал его... когда-то он знал этого человека...
- Джим, я знаю, что ты здесь. Пойдём, Джим, пойдём со мной. Спок придумал, как тебя спасти.
Значит, Спок выжил. Хорошо.
И он ещё больше сосредоточился, собирая остатки себя, как стягиваются вместе осколки гаснущей звезды, когда ни света, ни жара уже не осталось.
- Джим, следуй за мной. Мы внизу, на двенадцатой палубе, позади ремонтного цеха шаттлов.
Ремонтный цех? Что-то шевельнулось в памяти, складываясь в туманный образ: огромный отсек под самим ангаром, за которым были складские помещения, а за ними - грузовые трюмы...
- Мы знаем, что с тобой случилось. Мы можем помочь тебе... - голос отдалился. Потом раздалось шипение закрытой двери. Кирк шевельнулся, пытаясь вернуть себе память о ногах и руках, заставить себя идти следом за говорящим. Он мог бы поплыть, полететь, как облако... вот только он знал, что если забудет, как ходить по земле, то никогда не сможет вспомнить это снова. Но у него не хватало сил на то и другое.
Шаги, удаляющиеся прочь. И снова голос, шепчущий издалека... скрытный, затаённый, как голоса Гилдена и Адамс в полумраке главного коридора седьмой палубы; как голоса Бруновского и Миллера, бьющихся над компьютерными пультами в попытках заставить синтезатор готовить отдельные кофейные зёрна вместо обычного "плиточного кофе"; как голоса влюблённых, что порой гуляли по тёмным переходам нижних палуб, скрываясь от сплетен и от глаз нежелательных свидетелей.
Ну, конечно, подумал он. Если бы пришелец, Призрачный Странник, существо, истерзавшее его тело и разум, - если бы он узнал, что им всё известно, он наверняка нашёл бы способ убить их, как он пытался убить Спока и Хелен. По меньшей мере, как капитан, он мог держать их на гауптвахте, пока не станет слишком поздно...
И это "слишком поздно" уже почти наступило. Новая волна боли, сильнее прежней, докатилась до него, когда зачистка спустилась ещё на одну палубу, и индукционные генераторы снова заработали, и протонная волна подступила ближе. И, в любом случае, куда он денется? Это лишь вопрос времени...
Времени - но много ли у них времени? Они повернули обратно к Пигмису. Через три дня корабль подойдёт к планете.
Он что-то замыслил, этот Призрачный Странник, этот вор, который украл его тело, который отнял его корабль и команду, который надругался над его любимой женщиной и пытался убить его друга...
Ярость всколыхнулась в нём, ярость и прежнее упрямство, прежняя гордость. Я Джеймс Тиберий Кирк, подумал он. Я капитан "Энтерпрайза". Ты отнял мой корабль, ты повернул мой экипаж против меня и заставил их, как псов, охотиться за мной, но, клянусь богом, я уничтожу тебя, если смогу.
Это Маккой звал его.
Боунс.
Теперь он вспомнил.
Он огляделся вокруг, поворачивая тень своей головы. Он увидел, что находится в машинном отделении, управляющем работой шлюзовых дверей ангарной палубы. Должно быть, ковыляя вслепую, он спустился на один этаж ниже, чем собирался, пытаясь вернуться в ангар и узнать, выжил ли Спок.
Медленно, атом за атомом, - словно его тело ещё состояло из атомов, а не из электрических теней и воспоминаний - он собрал себя воедино, снова облекая свой бесплотный разум в память о плоти и память о корабле. Режущий вой протонного поля с верхних палуб мешал сконцентрироваться, но он постепенно восстановил в уме расположение технических проходов, соединяющих эту комнату с грузовыми отсеками, и люков, ведущих оттуда наверх, на ангарную палубу.
У него снова были руки и ноги. Своей волей он заставил их существовать. Медленно, ощупью, цепляясь за стальные кости своего корабля, как за руку возлюбленной, еле живой от боли и усталости, он побрёл вперёд, следуя за голосом друга.
***
Это скоро закончится. Должно закончиться.
Капитан Кирк (Нет! - сказал он себе, яростно тряхнув головой. Ярблис... Ярблис Гешкеррот... меня зовут Ярблис Гешкеррот, Призрачный Странник) смотрел остекленевшими, больными глазами на Голодных в красной одежде, которые в двадцатый раз демонтировали громоздкую протонную пушку, чтобы потом втащить её в турболифт и спустить ещё на две палубы ниже. Поначалу сама мысль о создании машины, подражающей вибрациям живого разума, вызывала у него отвращение. Теперь же он был очарован. Какую утончённость, какую дьявольскую аккуратность, оказывается, таил в себе этот путь познания вселенной, этот способ исследовать мир снаружи, а не изнутри.
Он отвёл взгляд, зная, что Голодным не нравится, когда на них смотрят слишком долго.
Его люди (Люди Кирка! Голодные! Тупые, прожорливые, неуклюжие...), самцы и самки, ходили вокруг, такие же притихшие, как с самого начала зачистки. Он запоздало догадался, что они тоже обеспокоены. Им самим было неуютно в мире, который они создали, их пугало могущество вещей, которыми они пользовались. Одна из охранников, темноволосая самка, прислонившись к стене, тихо разговаривала с каким-то самцом, и при виде её в человеческом теле, которое он присвоил, пробудилось жадное желание. Потрясённый, Ярблис отогнал предательскую мысль прочь, но она вернулась, и вместе с ней - навязчивое воспоминание о женщине Хелен.
Помотав головой, он отошёл в сторону, чувствуя необъяснимое омерзение при мысли о том, что он сделал, и о том, какое наслаждение доставило ему это тёмное насилие. Он не умел управлять такими желаниями, и он слишком мало знал о том, что надо и что не надо делать. Воспоминания об этом были смутными, запутанными и неприятными, ибо это была память тела, а не разума...
- Капитан... - Мистер Скотт, инженер, Скотти из воспоминаний Кирка, смотрел на него с глубокой тревогой в кофейно-чёрных глазах, поднимая деталь генератора с помощью накинутого на плечо ремня. - Я так и не спросил, вам удалось найти мистера Спока?
Кирк (Ярблис! Меня зовут Ярблис... Кто это - Ярблис?) кивнул.
- Он сказал, что собирается проверить доклад о явлении полтергейста на ангарной палубе, но с тех пор прошло почти два часа.
Как легко, как угрожающе легко это становится - говорить о часах и минутах... как просто думать, как они, когда нет ни солнца, ни луны, ни ветра, чтобы отмечать смену дней!
Он нахмурился, как это делал Кирк, и добавил:
- И это само по себе беспокоит меня.
Когда они обнаружат, что двери шлюза открыты, подумал он, когда они достигнут ангара, до которого им осталось всего несколько палуб, обработка пойдёт намного легче. У них не останется ни вопросов, ни сомнений. Они будут мстить за своего человека.
Кирк, настоящий Кирк, спас Хелен. С той минуты, как Ярблис выскользнул из ангара - а заставить Спока услышать голос, зовущий его голос из тени маленького корабля, было простейшей иллюзией, одной из тех, которыми он заманивал темнокожих клингонов-Голодных навстречу смерти, - он беспокоился, что Кирк сможет как-нибудь изловчиться и спасти ещё и Спока. Но до сих пор не было ни признаков тревоги, ни срочных вызовов от костоправа Маккоя, так что можно было не опасаться, что Спок выжил.
Инстинктивно он чувствовал, что Спок опасен.
Шагая по коридору к лифту, он думал о вулканце. Как все Голодные, Спок больше обращал внимание на внешность, а не на внутреннюю суть. Но когда Ярблис впервые замыслил захватить тело Кирка и использовать корабль Голодных для страшного дела, которое должно было навсегда защитить его мир от их губительного влияния, он ещё не знал, что его маскарад окажется не таким полным, как было задумано. У них не было Сети Сознания - он до сих пор не мог представить себе, как это может быть, потому что боль отделения от Сети терзала его каждую минуту, и с этой болью ему приходилось жить, как с отверстой раной, - и всё же они знали друг друга лучше, чем он думал. Он знал, что совершил несколько ошибок. И Спок, Вычислитель Всего, кое-что вычислил по ним.
Он посмотрел вокруг себя, на стерильные белые стены, на плоский пол, на плоский потолок... всеми силами души он ненавидел это плоское место, насквозь провонявшее смрадом Голодных. Вот во что они превратили свой мир, подумал он. И теперь соблазнят его народ, чтобы превратить настоящий мир, истинный мир, прекрасную Рею, обитель Матери-Души в такое же ненавистное место, где всё поделено на Моё и Не-Моё, на Не-Тронь-Меня и Другие-Которые-Не-Я... соблазнят их обещаниями будущей жизни, такой простой, такой изобильной...
Но смысл жизни не в простоте и изобилии. Смысл жизни - в красоте, а красота заключена в опасностях, в холоде и голоде так же, как в покое и уюте. И этого им никогда не понять.
Пройдёт поколение или два - и многие в мире тоже перестанут это понимать. И со временем все они тоже превратятся в Голодных.
И красота Реи начнёт умирать.
Но этого он не допустит.
Он протянул руку - слабую маленькую руку с крошечными пальцами! - прикоснулся к плоской, холодной стене, которая никогда не была частью чего-то живого, и улыбнулся скупой, усталой улыбкой.
Это место, этот корабль теперь принадлежал ему. Если бы он не был
так измучен, если бы его кости не ныли от горького, разъедающего душу одиночества, он бы торжествующе рассмеялся. Потому что когда он сделает своё дело, с этим будет покончено, и никогда больше Голодные не смогут осквернить его мир, и не купят души его людей в обмен на сладкие мечты о сытости.
***
- Бригады зачистки спустились на девятнадцатую палубу, - доложила лейтенант Ухура с порога почти пустого зала, включив коммуникатор и изо всех сил надеясь, что она отсоединила нужный контакт и что их разговор нельзя засечь с мостика. - Есть что-нибудь?
Голос Хелен, ещё хриплый от последствий газового отравления и вдобавок искажённый помехами плохой связи, ответил:
- Пока ничего. Он сидит в машинном отделении, в темноте, и ждёт. Там так холодно, что трудно разобраться... происходит ли что-нибудь.
Ухура сочувственно отметила, что Хелен всё ещё не может заставить себя произнести имя капитана.
- Держи меня в курсе, - тихо сказала она и отключилась. В 7:35 утра (Ухура чуть не застонала при мысли о предстоящей вахте на мостике после ночи вроде той, что ей пришлось пережить) комнаты отдыха в главном и инженерном корпусе, как правило, пустовали, зато спортзалы и помещения для активного отдыха пользовались неизменной популярностью среди тех, кто любил с утра пораньше размяться и хорошенько разогнать кровь по телу, и тех, кто хотел "покончить с этим мучением" до начала рабочего дня.
В этот час зал с бассейном, на пороге которого она стояла, должен был быть полон мужчин, и женщин, и весёлых голосов, далеко разносящихся над водой. Топот, резкие звуки ударов и ритмичная музыка доносились бы из спортзала, где поклонники боевых искусств выполняли перед завтраком свои утренние ката, и из танцевального класса, где Органа отрабатывала с ученицами плие и растяжки.
Но тревога, которую Ухура заметила прошлой ночью на жилых палубах и в комнате отдыха, всё ещё не утратила силы. Одинокий пловец упорными гребками продвигался по бледно-аквамариновой глади бассейна;
спортзал и танцевальный класс были погружены в молчание, как пустые дома с зачехлённой мебелью. Может быть, кто-то из членов экипажа, занимавшихся в инженерном корпусе, пошёл сегодня утром в главный корпус... этого она не знала. Никто не может подолгу оставаться в напряжении, и атмосфера нервозного ожидания по большей части сошла на нет, вытесненная простой усталостью, однако Ухура догадывалась, что экипаж в основном предпочитает не рисковать, пока не будет объявлено, что пришелец благополучно уничтожен.
Она вздохнула. Времени оставалось в обрез. Она устало потёрла лицо и побрела к ближайшему лифту. Оставалось быстро перехватить чашечку самого крепкого кофе, принять душ и своей каюте и надеяться - скорее всего, тщетно - что сегодняшняя вахта окажется тихой.
***
- Ничего, - вполголоса сказал Боунс Маккой, глядя сверху вниз на женщину, что сидела на полу прямо у дверей машинного отделения. - Я побывал в каждом тёмном углу и в каждом служебном коридоре корабля, в таких местах, о которых я даже не подозревал раньше, но ничего не почувствовал. Не то чтобы я точно знал, что должен почувствовать... - Он заколебался, размышляя над этим. Потом медленно добавил: - Но, думаю, я узнал бы его.
Хелен кивнула.
- Думаю, мы все узнали бы... теперь.
Как ни странно, Маккою казалось, что она выглядит намного лучше чем даже вчера днём. Да, она была по-прежнему измождена, исчерпав до предела свою физическую выносливость... но тот убитый вид, та безнадёжная усталость, то выражение неотступного страха в её ореховых глазах - всё это исчезло. Перед ним всё ещё была женщина, перенёсшая тяжёлую травму, скорее эмоциональную, чем физическую; но в её лице снова светилась жизнь - жизнь, что была погребена под гнётом безысходного смятения и боязни безумия с той минуты, как они в последний раз поднялись с Пигмиса.
Коммуникатор тихо чирикнул. Хелен раскрыла его.
- Зачистка идёт на двадцатой палубе, - сказал приглушённый голос Ухуры. Было уже за восемь часов утра, и Маккой предположил, что она следит за переговорами бригад, подключившись к линии интеркома. - Есть новости?
- Ни одной.
Маккой фыркнул и отвёл глаза.
- Никогда мне не нравился этот чёртов транспортатор, - пробурчал он. - Перемешивать человеческие атомы, как бушель риса... наверное, так Призрачный Странник и расправлялся с клингонскими разведчиками там, на планете.
Хелен снова кивнула.
- Всё, что от него требовалось, - это улучить момент, когда они транспортируются на поверхность и захватить одного, а потом дождаться удобного случая.
- Но, с другой стороны, - продолжал Маккой, - я подозреваю, что лишь стабилизирующий эффект транспортного луча позволил Джиму остаться в живых.
Хелен скривила губы:
- Что наводит нас на весьма неприятные мысли касательно того, зачем Ярблис Гешкеррот решил присвоить себе место капитана звездолёта.
Потом из темноты машинного отделения позади до них донёсся шёпот Спока:
- Капитан?
Хелен и Маккой обернулись. Маленькая комната была погружена в сумрак, подсвеченный лишь слабым жёлтым мерцанием экрана и неярким огоньком горящей свечи, правдами и неправдами выпрошенной у помощницы канонира Бэрроуз, которая держала у себя целый запас, для религиозных целей или просто ради романтики - этого Хелен не знала. Отсвет пламени лежал на лице Спока, резко выделяя его угловатые ястребиные черты и оставляя в тени запавшие глаза. Спок добросовестно прочёл несколько книг, где говорилось о явлениях бестелесных существ, и одним из необходимых условий, неоднократно упомянутым в этих книгах, было приглушённое освещение. Возможно, отметил он, это требовалось для того, чтобы облегчить работу шарлатанам, но так же возможно, что световые волны сами по себе рассеивают и ослабляют силы создания, представляющего собой не что иное как набор электростатических импульсов.
Озарённый пламенем свечи, вулканец сидел с закрытыми глазами, как странный, бесстрастный идол, положив вытянутые руки ладонями вверх на грязноватый пластик столешницы. В комнате было холодно, но почему - Хелен не могла сказать точно.
Вулканец заговорил опять, чуть слышно:
- Капитан, вы здесь?
И где-то раздался глухой стук, словно нечто твёрдое упало на бетонный пол.
- Приблизьтесь ко мне, - тихо сказал Спок. - Катра... сущность души. Внутреннее сознание. Его можно передать из тело в тело; его можно сохранить на время в другом разуме, как катра Саргона, его личность, была сохранена в вашем. Мой разум открыт для вас, капитан... Джим. Приблизься... мой разум открыт и готов. Я удалил электронную защиту вокруг центрального компьютера... Я приготовил программы искусственного интеллекта, чтобы сохранить твою память, твоё знание, твою суть... пока мы не сможем вернуть тебе прежний облик. Ты понимаешь меня?
Но ответа не было.
- Мы можем спасти тебя, - Голос Спока был чуть громче шёпота. - В виде компьютерной программы ты сможешь существовать бесконечно долго.
В комнате было всё так же тихо, но Хелен почувствовала пустоту, как будто присутствующее здесь нечто начало рассеиваться. Она вспомнила, что обработка идёт прямо над ними, всего несколькими палубами выше; а Джим уже больше недели существовал без тела. Очень может быть, что у него просто нет сил вернуться... или он забыл, как это сделать.
Она тихо приподнялась и взяла Маккоя за руку. Было ещё кое-что в прочитанных ею книгах о спиритических сеансах; кое-что, о чём Спок упоминал, но не принимал в расчёт. Теперь, неожиданно, она увидела в этом смысл. С помощью Маккоя она поднялась на ноги и потянула доктора в затенённую комнату. Без единого звука они сели на свободные стулья у стола. Рука Хелен осторожно сжала тонкие, сильные пальцы вулканца, поразительно тёплые из-за высокой температуры его крови, - и секундой позже Маккой взял Спока за другую руку. Как только он сделал это, замкнув тем самым круг, Хелен мгновенно ощутила, что Кирк где-то рядом.
Закрыв в темноте глаза, она чувствовала его, осязала его живое присутствие. Как если бы он стоял возле Спока... прямо за его плечом. Она не пыталась передать ему никаких мыслей, никаких образов; просто сидела на жёстком пластиковом стуле, расслабившись и позволив своему сознанию открыться, отпустив мысли на волю, чтобы дать ему ещё одну зацепку, ещё одно знакомое прикосновение... ещё один ориентир, по которому он мог бы найти дорогу назад. И так они сидели в глубоком молчании - живое кольцо энергии, дружбы и силы.
Потом она услышала, как дыхание Спока прервалось, и его пальцы сжались чуть сильнее. Он аккуратно высвободил руку, и, открыв глаза, Хелен увидела, как он снова повернулся к терминалу и опустил ладони на открытый корпус, над переплетением проводов. Лицо его было по-прежнему сосредоточенно, глаза закрыты.
Они с Маккоем переглянулись поверх стола, но доктор ничего не сказал. Движением брови она обозначила вопрос, и он кивнул.
Выдвинув простую клавиатуру терминала, Спок начал печатать. Долго время не было слышно ничего, кроме низкого, ритмичного гула двигателей, в который вплеталась едва ощутимая, дрожью отдающаяся в костях ультразвуковая нота и, как сухой контрапункт, - быстрый стук клавиш, выводящих на экран символы Логлана. Даже с открытыми глазами Спок имел всё тот же отсутствующий вид, но работал без колебаний, уверенный, спокойный и отрешённый от всего, и огромная тень колыхалась за его спиной на белой, заляпанной жиром стене.
Маккой и Хелен тихо поднялись со своих мест и встали за ним, глядя поверх его плеч на экран.
Под длинными столбцами Логлановских кодов вулканец набрал вопрос по-английски: ТЫ ЗДЕСЬ?
И, после долгой паузы, строчкой ниже возникли слова:
ДА. СПСИБО. СПАСИБО ВАМ ВСЕМ. ТЕПЕРЬ МОЖНО СПАТЬ.
И экран погас.
- Ну, как, мебель ещё не летает по комнате?
Кристина Чепэл оторвалась от компьютера, где вносила последние поправки в свои данные, и подняла голову. В открытую дверь палаты заглядывала лейтенант Ухура. Медсестра невесело рассмеялась и откатила маленький столик на колёсах в сторону.
- Хочешь верь, хочешь нет, но я его слышала.
Ухура кивнула через плечо, в сторону операционной и лабораторий, расположенных дальше по коридору.
- Пока что всё спокойно. Они только что начали обработку палубы над нами, и, кажется, все немного нервничают.
Кристина отметила, что она ещё одета в форменное платье - должно быть, всё это время, намного дольше стандартной вахты, она провела на мостике, пытаясь всеми мыслимыми способами восстановить связь с замолчавшим передатчиком на Пигмисе.
- Вот уж кто нервничает, так это начальники лабораторий. Эмико Адамс говорила, что Бергдаль запросил второй комплект оборудования...
- Ой, чур меня, чур! - Ухура в притворном ужасе округлила большие карие глаза, делая ритуальный знак отвращения. Она давно заметила, что сестра Чепэл, с её старомодной учтивостью, была единственной из младших офицеров, кто называл нелюбимого шефа Антро-Гео по имени даже в неформальной обстановке.
- Как вы думаете, это сработает? - спросила Хелен со своей кровати. Цвет её лица слегка улучшился, но голос по-прежнему звучал, словно ободранный наждаком.
- Мистер Спок был вполне уверен в этом, когда мы разговаривали вчера вечером, - Ухура пожала плечами. - Но заранее никогда не знаешь, правда? Остаётся только пробовать и надеяться.
- Кроме того, - заметила Чепэл, поднимаясь со стула, чтобы помочь Хелен сесть и набросить гранатово-алый халат поверх сине-чёрной больничной пижамы, - ты лучше всех разбираешься в жизненных формах Пигмиса.
У Хелен вырвался хриплый смешок.
- Так хорошо разбираюсь, что меня чуть не отравили в собственной каюте. Ирония в том, что в моих материалах нет никаких упоминаний о разумных существах с Пигмиса, которые могли бы делать такое. Хотя, - добавила она, поблагодарив Чепэл вымученной улыбкой, - может быть, они и есть, только им раньше не попадались лаборатории, полные пробирок, стены, по которым можно стучать, и баллоны с ядовитым газом, чтобы продемонстрировать свои способности, - Её прямые тёмные брови дрогнули и опустились. - И что самое жуткое во всей этой истории...
Внезапный грохот падающего и бьющегося оборудования раздался из коридора, со стороны лаборатории, заставив трёх женщин испуганно ахнуть. Хелен, и без того бледная, побелела, как полотно; Чепэл кинулась к ней, испугавшись, что та сейчас потеряет сознание, - а где-то совсем близко продолжался сумасшедший, яростный треск и звон, словно буйный маньяк разносил вдребезги личную лабораторию Маккоя. После секундного оцепенения Ухура метнулась к двери. "Нет!" - вскрикнула Кристина, и связистка бросила в ответ: "Оставайся с Хелен!" По комнате разлился смертельный холод.
- Скорее! - Хелен через силу поднялась с постели, шатаясь и чуть не падая, так что Чепэл пришлось подхватить её. Красное платье Ухуры мелькнуло и исчезло за дверью. - Проклятье, - всхлипнула Хелен, цепляясь за крепкое плечо медсестры и пытаясь выпрямиться, - не отпускай её одну!
Чепэл крепко обхватила её за пояс, и обе женщины почти бегом бросились за Ухурой в коридор.
- Сюда, - тихо окликнула их связистка. Она с потрясённым видом стояла у дверей лаборатории главного врача, и на мгновение Чепэл охватила паника при мысли об экспериментах, которые они с Маккоем так тщательно прятали под замок, опечатывали и защищали.
- Посмотрите на это, - сказала Ухура.
Они остановились на пороге маленькой комнаты. Хелен, едва держась на ногах и опираясь на плечо Чепэл, спросила сиплым больным голосом:
- Откуда взялась вода?
- Выдуло из вентиляционного фильтра, - Ухура кивком показала вверх, на отверстие вентиляции, давно закрытое и снабжённое специальными щитами и предохранителями. Теперь всё это сложное защитное покрытие было содрано, и водяной конденсат, который всегда скапливается под влагозащитными экранами, разбрызгался кругом по стенам. Сама крышка вентиляционного люка, покрытая тонкой туманной плёнкой из мельчайших водяных капелек, отлетела в угол и лежала между ножками лабораторного стола. Хелен взглянула ещё раз на полуметровый квадрат из армированного дюрапласта и прошептала:
- Что за?..
По водяной плёнке расплывались большие, корявые, словно нацарапанные слабоумным ребёнком, буквы:
СПОК АНГАР БЫСТР ПОГИБ
Три женщины сломя голову помчались к турболифту, прежде чем Чепэл успела сказать:
- Мы.. мы должны известить капитана.
- Нет! - хрипло выдохнула Хелен.
- Это... может быть ловушка... - Лицо Чепэл было таким же белым, как у Хелен несколько мнут назад. - Или оно хочет заманить нас прочь, чтобы Хелен осталась одна...
Из лазарета она выбежала первой и теперь буквально тащила остальных по коридору, сходя с ума от страха.
Палубы проносились мимо - размытые зеленовато-белые полосы в темноте лифтовой шахты. Ухура, держа руку на рычаге управления, нахмурилась, пытаясь отогнать какую-то мысль.
- Я не знаю, - сказала она наконец. - Дело в том, что... в ту ночь, когда Хелен отравили, я... Я проснулась от какого-то шума, и если бы я не проснулась, то не увидела бы, что на интеркоме горит сигнал вызова, и никто не пришёл бы к ней вовремя. Крис, то, что меня разбудило, оказалось моей бронзовой статуэткой, которая упала на пол с середины комода. Все вещи вокруг неё не были ни опрокинуты, ни сдвинуты в сторону - ничего. Как будто кто-то поднял её и уронил на пол.
Медленно, с запинкой, осознавая, на что ей намекают, но не в состоянии примирить это знание с уже известными фактами, Чепэл проговорила:
- Но оно... оно пыталось убить Хелен...
- Кто-то пытался убить Хелен, - уточнила Ухура. - И этот кто-то, как заметил мистер Спок, стёр с баллона отпечатки пальцев - или что там у него вместо пальцев.
- Значит, пришельцев должно быть... двое? - Чепэл повернула голову, услышав слабое восклицание, вырвавшееся у Хелен, и заметила, что её лицо вновь побледнело и исказилось от внутренней боли. - Ты в порядке?
Хелен молча кивнула. Чёрные волосы упали ей на лицо, скрывая его в тени.
Мигающие красные лампы над дверями ангара, предупреждающие о запуске цикла декомпрессии, они увидели сразу же, едва выскочили из лифта.
- Идите! - просипела Хелен, вырываясь из рук подруг и прислоняясь к стене. Оставив её там, они помчались к дверям - а вспышки ламп уже слились в непрерывный красный свет.
- Боже милостивый... - прошептала Чепэл и услышала, как Ухура произнесла нечто гораздо менее благопристойное, колотя по кнопке аварийного прерывания; и несколько долгих, полных ужаса мгновений Кристина смотрела на полосу сигнальных огней, оцепенело перебирая обрывки мыслей: сколько длится цикл декомпрессии? что означает переход от мигающего к сплошному красному - наружные створки шлюза уже открыты? или будут открыты... через сколько секунд? - Боже, Боже...
Единственный маленький жёлтый огонёк, вспыхивающий на панели рядом с дверью, приковал к себе её взгляд. Жёлтый сигнал - значит, где-то есть неисправность...
Ухура уже запустила подачу кислорода, потом вызвала на дисплей панели информацию об отказах.
"Отказ сброса давления" - воздух из шлюза так и не был удалён полностью. Насосы, откачивающие кислород, оказались неисправны.
И небольшая механическая неполадка замкнула наружные двери, не дав им открыться.
В придачу к этому Чепэл через плечо Ухуры прочла на маленьком жёлтом экране, что внутренняя линия интеркома, пульт аварийного прерывания и ручные системы управления в ангаре все выведены из строя.
Чтобы открыть двери, им пришлось разблокировать их вручную, используя пульт в коридоре.
Спок лежал у самого порога. По мере того, как ангар наполнялся воздухом, он уже начал приходить в сознание. Чепэл упала на колени рядом с ним, отыскивая пульс и проклиная себя за то, что не догадалась прихватить трикодер. Его кожа на ощупь казалась холоднее, чем когда-либо на её памяти - почти такой же холодной, как у землян...
- Он знает английский, - тихо сказала Хелен.
Чепэл подняла голову. Хелен, придерживаясь за стену коридора, нетвёрдым шагом доплелась за ними к открытым дверям ангара. Она стояла, опираясь на косяк, в малиновом халате и синей пижаме; её непослушные чёрные волосы облаком рассыпались по плечам, а густые брови выделялись, как шрамы, над запавшими, усталыми глазами.
- Пришелец, - пояснила она, сползая по косяку и садясь на пол у ног Ухуры. - Он знает английский. Он написал: "Спок, ангар, быстрее... погиб". В смысле, погибнет, если мы не придём сюда...
Три женщины переглянулись, и Ухура присела на корточки рядом с подругами.
- Надо сообщить капитану, - сказала она. - Он должен отменить зачистку. Не знаю, что творится на корабле, но пришелец не виноват в этих покушениях.
- Я сомневаюсь, что он к вам прислушается.
Они оглянулись. Мистер Спок приподнялся на локте, стирая подсохшую струйку зелёной крови, сочившуюся у него из носа, и ощупывая голову - Чепэл знала, что он должен испытывать страшную головную боль, если не хуже. Резкий перепад давления разрушил капилляры у него на лице, и вокруг глаз легли тёмно-зелёные тени, словно кто-то наставил ему синяков. Она попыталась помочь ему сесть, но он вежливо, но твёрдо отстранился и сел самостоятельно, прислонившись спиной к дверной раме. За ним глухим тёмным провалом чернел ангар.
- Капитан одержим, - бесстрастно продолжал вулканец. - Хотя лично я по-прежнему склоняюсь к версии, что на борту действует клингонский агент, капитан настаивает на обвинении и уничтожении пришельца и в целом проявляет совершенно нехарактерную для него иррациональность поведения. В сущности, я могу почти наверняка утверждать, что...
Он сделал паузу. Его тёмные стрельчатые брови острее сошлись над переносицей, и тревожные глаза цвета чёрного кофе поймали взгляд Хелен и удержали его.
Тихо, почти беззвучно Хелен выговорила:
- Что на самом деле... это не Джим, да?
Наступило молчание. Чепэл в замешательстве переводила взгляд со Спока на Ухуру, на Хелен, и видела по их лицам, что ни для кого из них это не было неожиданностью - эта идея, которую они никогда не принимали всерьёз, отбрасывали и опровергали самыми разумными доводами, но не могли полностью изгнать из тёмного уголка подсознания. А сверху, издалека - его невозможно было ни услышать, ни ощутить, но Чепэл почему-то ощущала, будто сами стены излучали это предчувствие - неуклонно продвигался вниз барьер протонного поля, сокрушительная энергетическая волна, призванная уничтожить того, кто спас Хелен, разбудив Ухуру, и, несомненно, рискнул собственной жизнью ради жизни Спока.
Ведь обработка шла всего этажом или двумя выше, когда в лаборатории появилась надпись - и кто знает, насколько далеко проникает сквозь пол смертельное для него излучение?
Наконец Спок проговорил:
- Это трудно доказать.
Хелен покачала головой.
- Я знала, - глухо сказала она. - Я поняла это в первую ночь после отлёта с Пигмиса. Это был не он.
Ухура тихо выругалась. Глаза её были полны ужаса и сострадания.
- Это, без сомнения, объясняет, зачем он повернул корабль и приказал возвращаться на Пигмис, - Спок медленно встал на ноги. Чепэл тоже поднялась и пошла подобрать сумку, валявшуюся на полу ангара недалеко от дверей, - та была набита оборудованием, среди которого она заметила круглую колбу распылителя и защитный кейс для фотопластинок. - Хотя не даёт ответа на вопрос, зачем вообще была произведена эта подмена. Благодарю вас, сестра Чепэл.
Он набросил ремень сумки на одно плечо и протянул руку, чтобы помочь Хелен подняться на ноги. Чепэл знала, что Спок предпочитает избегать чужих прикосновений, но сейчас он обнял Хелен за талию, закинул её руку себе на плечо и повёл её через холл. При его силе вес её крепкого тела обременял его не больше, чем вес ребёнка.
- Значит, - спросила Чепэл, торопясь вслед за ними, - этот пришелец... привидение... полтергейст...
Голос Спока звучал сухо и прозаично:
- Это, по всей вероятности, капитан Кирк.
***
Они подключились к главному компьютеру через порт библиотечного терминала в отсеке управления тяговым лучом на двадцать третьей палубе - всю её площадь, кроме этого помещения, занимали грузовые трюмы, полутёмные и пустые. Терминал, вероятно, предназначался только для просмотра старых записей матчей по фастболу и чтения спортивных журналов из обширной корабельной библиотеки, но Спок в два счёта расправился со всеми программами безопасности и ограничениями доступа и принялся выстраивать прямой канал связи с центральным ядром вычислителя - с удивительной ловкостью, учитывая крайне скудные возможности клавиатуры. Тем временем Ухура вытащила из встроенного в стену сейфа маленький набор инструментов.
- Для чего это? - полюбопытствовала Чепэл. Она скромно пристроилась на пороге, разглядывая пустое помещение. Сюда никто не заходил, если не считать редких визитов дежурного, отвечающего за исправную работу тягового луча, да бригады технического обслуживания. При включённом в полную силу освещении серая комната с круглыми куполами волновых генераторов выглядела скучной и замусоренной; в одном углу сиротливой кучкой валялись грязные салфетки и несколько серо-голубых пенолитовых чашек, края которых были методично расщипаны на кусочки чьими-то нервными пальцами. Здесь витал дух затхлости и запустения. По всему периметру этой палубы в негерметичных секциях корпуса хранилось органическое и неорганическое сырьё для переработки, и его запах оставлял в воздухе слабое неприятное послевкусие. Тёмные и молчаливые, грузовые отсеки хранили свои незатейливые тайны: ящики с образцами грунта, образцы чужой техники, предназначенные для изучения на Звёздных базах, в университетах и институтах, и огромное количество представителей инопланетной флоры и фауны, подвергнутых криозаморозке. На палубе под ними не было ничего, кроме тех же трюмов и складов. Это был самый дальний уголок корабля, где они могли подключиться к компьютерной сети, практически не опасаясь обнаружения - по крайней мере, до тех пор, пока обработка не приблизится к завершению.
- Нам нужно, чтобы кто-нибудь посторожил снаружи, - сказала Ухура. Она сняла крышку с личного коммуникатора и, после секундного раздумья, запустила в его миниатюрные электронные потроха тонкий, как игла, магнитный замыкатель. - Я отключаю каналы общей корабельной связи и сделаю то же самое с вашими коммуникаторами. Тогда нас никто не сможет подслушать.
- Сестра Чепэл, я предлагаю вам вернуться в лазарет и привести сюда доктора Маккоя, - проговорил Спок, не поднимая головы; он как раз пытался убедить примитивный терминал принять вторую порцию команд с экрана и открыть доступ к полудюжине программ искусственного интеллекта, которые не числились в его памяти. - Нам пригодится любая помощь, чтобы следить не только за ходом зачистки, но и за перемещениями капитана. И я буду очень удивлён, если у доктора до сих пор не возникло собственных подозрений на этот счёт.
Он подключился к бортовому хронометру и стиснул губы (учтивый вулканский эквивалент бормотания проклятий и швыряния клавиатуры об стену), когда с переполненного экрана исчезли все строки, а вместо них высветились маленькие мигающие цифры 1:10.
- Он догадывался, что здесь что-то нечисто, - медленно сказала Чепэл, не повышая голоса, - дверь была открыта, чтобы следить за обстановкой, и голоса далеко разносились по гулким переходам.
- К этому времени они должны были закончить с главным корпусом и начать очистку кормовых отсеков, - продолжал Спок, аккуратно выстраивая цепочку команд на компьютерном языке - это было намного быстрее, чем голосовое управление, которым пользовались большинство людей, и не в пример точнее. Ухура, прикусив губу, колдовала над коммуникаторами.
- Мне потребуется приблизительно тридцать две минуты, чтобы добраться до вспомогательных реле, управляющих электронной защитой центрального компьютера; и ещё около трёх часов, чтобы видоизменить и приспособить программу искусственного интеллекта, которая теоретически способна заместить все нейронные связи человеческого мозга. Крайне необходимо, чтобы в течение этого времени нас никто не потревожил и не заподозрил. И, - добавил он, бросив взгляд вполоборота на трёх женщин за спиной, - нам надо будет найти капитана, где бы он ни находился, - его сознание, его личность, электронную тень его "я". Найти его и привести сюда - если это действительно капитан, а не пришелец, в конце концов.
Чепэл вздрогнула, впервые за всё время осознав, в какую опасную игру они вступают. Кто пытался убить Спока и Хелен - неужели капитан? Или всё-таки пришелец, ставший для него столь навязчивой идеей, что друзья перестали его узнавать? Она знала Джима Кирка не один год; он устроил для неё перевод на "Энтерпрайз", когда она решила поступить на космическую службу, чтобы отыскать своего пропавшего жениха, Роджера... Она доверяла Кирку безоговорочно... вот только кто из них был настоящим Кирком?
- Как... - неуверенно спросила она. - Что случилось с вами?
- Капитан сказал мне, что он загнал чужака на ангарную палубу, - ответил Спок так спокойно, словно это не он на волосок разминулся с леденящей смертью в космическом вакууме, отделённый от неё лишь микронным зазором несработавшего контакта. - Мне послышалось, что он зовёт меня из глубины ангара; когда я вошёл, дверь закрылась за мной. Пульт управления дверями и интерком были выведены из строя, причём вручную - провода отсоединены и наружная панель снята...
- Но створки шлюза не открылись, - Ухура оторвалась от работы; капельки пота блестели на её сосредоточенном лице в холодном сиянии люминесцентной лампы. Хотя офицер связи теоретически мог разобрать и собрать любую часть коммуникационного оборудования на борту, мало кому из них приходилось применять эти знания на практике после вступительных экзаменов. - Я не проверяла, что с ними случилось.
- Ещё одна из тех необъяснимых неисправностей, что сопровождают явления полтергейста, - невозмутимо отозвался Спок, снова поворачиваясь к экрану. - Что определённо не соответствует портрету предполагаемого убийцы, который до сих пор действовал исключительно руками.
- Для чего всё это оборудование? - спросила Хелен, кивнув в сторону распылителя и кейса, лежавших рядом с ней на полу.
- Я спускался в компьютерный отдел, пытаясь вступить в контакт с пришельцем, - ответил Спок. - Имея на то свои причины, я пришёл к выводу, что поведение капитана достаточно аномально, чтобы служить основанием для расследования.
- Вам удалось наладить контакт?
Он помолчал немного, продолжая проверять тексты программ, перемещая файлы и директории в другие сектора компьютерной памяти и изредка вводя собственные команды с клавиатуры. Наконец он сказал:
- Я не знаю. Я принёс с собой пластины для электроспектрографии в надежде на то, что пришелец, который всё это время пытался что-то написать на разлитых жидкостях в лабораториях, сможет писать на пластине...
- Он и написал, - сказала Ухура, снова подняв голову. - Он написал на водяном конденсате из вентиляционного фильтра. Мы нашли вас по его указаниям. И, как заметила Хелен, он писал по-английски.
- Очаровательно, - пробормотал Спок. - К сожалению, пластина осталась чистой, когда я...
Его прервал внезапный стук - это Хелен уронила кейс на пол.
- Я знала, - прошептала она и отвернулась, пряча лицо, - но слёзы всё равно пробились сквозь густую чёрную бахрому её сомкнутых ресниц. - Я знала, я знала...
Ухура, заглянув ей через плечо, подавилась изумлённым возгласом.
Пока Спок говорил, Хелен открыла кейс и вытащила единственную использованную пластину. В центре её, как смутная чёрная тень на сером фоне, проступало призрачное изображение человеческого лица.
Это было лицо капитана Кирка.
ГЛАВА 14
Они вычистили кормовую секцию - с генератором на каждой палубе это не заняло много времени - и длинный, тесный трюм, забитый воздухообменным механизмами, терминалами видеосвязи и насосами, протянутыми вдоль верхней части инженерного корпуса. Теперь они собирали генераторы на шестнадцатой палубе, готовясь к последней стадии обработки.
Здесь было темно. Джим Кирк чувствовал тонкую зудящую вибрацию, терзающую нервы и сознание, и знал, что надо идти дальше, вниз... вниз - но куда? Он больше не мог вспомнить, где он находится и что это за тёмное место, полное машин, сотрясающееся от мерного гула двигателей. Он заблудился, и даже если он продолжит двигаться, это лишь ненадолго отсрочит его смерть.
Он устал, слишком устал. Воющее марево протонного поля, проникавшее сквозь потолок седьмой палубы от генераторов, установленных на пятой, терзало его и сбивало с толку; чтобы избежать его, он бросился вниз сквозь ближайший аварийный люк - и обнаружил, что ниже седьмой палубы нет прохода в кормовой отсек, откуда можно было бы уйти глубже, в безопасный пока инженерный корпус. Он попал в ловушку.
На минуту он поддался страху, осознав, что ничего не может сделать, кроме как спускаться дальше, убегая от облавы, через комнаты отдыха, через цеха и грузовые отсеки, пока они не загонят его в угол, на запасной пульт управления фазерными батареями на одиннадцатой палубе...
Загонят его в угол. Скотти, и ДеСаль, и все остальные, с кем он работал и дружил... А генераторы для них сделал Спок... Спок, которого он пытался спасти и даже не знал, удалась ли попытка.
Но, думая об этом, он одновременно вспомнил опасливо крадущиеся тени энсинов Гилдена и Адамс, что волокли первую из многих порций спасённых от уничтожения бумажных подлинников в своё потайное хранилище под внешней обшивкой корабля... вспомнил слова Гилдена: "И, между прочим, это просто смешно, что на восьмой палубе нет прямого прохода от кормового лифта к центральному... Что они подумают? Что мы с голоду совершили налёт на пищевые синтезаторы?" И ответ Адамс: "Там находится линия доставки пищи..."
И по этой линии доставки он ускользнул из западни, из последних сил удерживая призрачную форму своего тела, отчаянно пытаясь воскресить в памяти и представить себе, как колени упираются в ребристое резиновое покрытие технического жёлоба, идущего поверх конвейера, как руки касаются его металлических стенок.
На какое-то время он был в безопасности.
Но в глубине души он понимал, что выгадал для себя лишь несколько лишних минут - и какое это имело значение?
Удалось ли женщинам вызволить Спока? Он вывел из строя дверной механизм шлюза, но не знал, сохранился ли этот сбой, когда он бросился наверх, в залитые ярким светом, смертельно опасные для него помещения лазарета, где мог найти по крайней мере Чепэл и Хелен. Он повредил систему контроля давления - хватило ли этого, чтобы его друг не погиб от удушья и клеточного распада?
Он вспомнил, что вроде бы собирался вернуться на ангарную палубу и проверить. Но последнее, предельное усилие воли, потраченное на то, чтобы сорвать крышку вентиляционного люка в лаборатории, мучительное напряжение, что потребовалось для начертания букв на водяной плёнке, - это исчерпало его энергию до конца, и теперь все мысли, все образы в его сознании понемногу меркли, смешивались и угасали в изнеможении. Он уже не понимал, что это за место, заставленное гудящими механизмами, и как он сюда попал...
Туманная дымка, обрывки воспоминаний - вот и всё, что осталось от него и скоро должно было исчезнуть.
- Джим?
Голос был тихим и доносился откуда-то снаружи. Он узнал этот голос, он слышал его в прошлом... Так трудно было вспомнить, кто он есть, так трудно восстановить облик и форму бывшего тела, разобраться в мутной путанице воспоминаний, из которых состояла его жизнь. Но тот, кто звал его... когда-то он знал этого человека...
- Джим, я знаю, что ты здесь. Пойдём, Джим, пойдём со мной. Спок придумал, как тебя спасти.
Значит, Спок выжил. Хорошо.
И он ещё больше сосредоточился, собирая остатки себя, как стягиваются вместе осколки гаснущей звезды, когда ни света, ни жара уже не осталось.
- Джим, следуй за мной. Мы внизу, на двенадцатой палубе, позади ремонтного цеха шаттлов.
Ремонтный цех? Что-то шевельнулось в памяти, складываясь в туманный образ: огромный отсек под самим ангаром, за которым были складские помещения, а за ними - грузовые трюмы...
- Мы знаем, что с тобой случилось. Мы можем помочь тебе... - голос отдалился. Потом раздалось шипение закрытой двери. Кирк шевельнулся, пытаясь вернуть себе память о ногах и руках, заставить себя идти следом за говорящим. Он мог бы поплыть, полететь, как облако... вот только он знал, что если забудет, как ходить по земле, то никогда не сможет вспомнить это снова. Но у него не хватало сил на то и другое.
Шаги, удаляющиеся прочь. И снова голос, шепчущий издалека... скрытный, затаённый, как голоса Гилдена и Адамс в полумраке главного коридора седьмой палубы; как голоса Бруновского и Миллера, бьющихся над компьютерными пультами в попытках заставить синтезатор готовить отдельные кофейные зёрна вместо обычного "плиточного кофе"; как голоса влюблённых, что порой гуляли по тёмным переходам нижних палуб, скрываясь от сплетен и от глаз нежелательных свидетелей.
Ну, конечно, подумал он. Если бы пришелец, Призрачный Странник, существо, истерзавшее его тело и разум, - если бы он узнал, что им всё известно, он наверняка нашёл бы способ убить их, как он пытался убить Спока и Хелен. По меньшей мере, как капитан, он мог держать их на гауптвахте, пока не станет слишком поздно...
И это "слишком поздно" уже почти наступило. Новая волна боли, сильнее прежней, докатилась до него, когда зачистка спустилась ещё на одну палубу, и индукционные генераторы снова заработали, и протонная волна подступила ближе. И, в любом случае, куда он денется? Это лишь вопрос времени...
Времени - но много ли у них времени? Они повернули обратно к Пигмису. Через три дня корабль подойдёт к планете.
Он что-то замыслил, этот Призрачный Странник, этот вор, который украл его тело, который отнял его корабль и команду, который надругался над его любимой женщиной и пытался убить его друга...
Ярость всколыхнулась в нём, ярость и прежнее упрямство, прежняя гордость. Я Джеймс Тиберий Кирк, подумал он. Я капитан "Энтерпрайза". Ты отнял мой корабль, ты повернул мой экипаж против меня и заставил их, как псов, охотиться за мной, но, клянусь богом, я уничтожу тебя, если смогу.
Это Маккой звал его.
Боунс.
Теперь он вспомнил.
Он огляделся вокруг, поворачивая тень своей головы. Он увидел, что находится в машинном отделении, управляющем работой шлюзовых дверей ангарной палубы. Должно быть, ковыляя вслепую, он спустился на один этаж ниже, чем собирался, пытаясь вернуться в ангар и узнать, выжил ли Спок.
Медленно, атом за атомом, - словно его тело ещё состояло из атомов, а не из электрических теней и воспоминаний - он собрал себя воедино, снова облекая свой бесплотный разум в память о плоти и память о корабле. Режущий вой протонного поля с верхних палуб мешал сконцентрироваться, но он постепенно восстановил в уме расположение технических проходов, соединяющих эту комнату с грузовыми отсеками, и люков, ведущих оттуда наверх, на ангарную палубу.
У него снова были руки и ноги. Своей волей он заставил их существовать. Медленно, ощупью, цепляясь за стальные кости своего корабля, как за руку возлюбленной, еле живой от боли и усталости, он побрёл вперёд, следуя за голосом друга.
***
Это скоро закончится. Должно закончиться.
Капитан Кирк (Нет! - сказал он себе, яростно тряхнув головой. Ярблис... Ярблис Гешкеррот... меня зовут Ярблис Гешкеррот, Призрачный Странник) смотрел остекленевшими, больными глазами на Голодных в красной одежде, которые в двадцатый раз демонтировали громоздкую протонную пушку, чтобы потом втащить её в турболифт и спустить ещё на две палубы ниже. Поначалу сама мысль о создании машины, подражающей вибрациям живого разума, вызывала у него отвращение. Теперь же он был очарован. Какую утончённость, какую дьявольскую аккуратность, оказывается, таил в себе этот путь познания вселенной, этот способ исследовать мир снаружи, а не изнутри.
Он отвёл взгляд, зная, что Голодным не нравится, когда на них смотрят слишком долго.
Его люди (Люди Кирка! Голодные! Тупые, прожорливые, неуклюжие...), самцы и самки, ходили вокруг, такие же притихшие, как с самого начала зачистки. Он запоздало догадался, что они тоже обеспокоены. Им самим было неуютно в мире, который они создали, их пугало могущество вещей, которыми они пользовались. Одна из охранников, темноволосая самка, прислонившись к стене, тихо разговаривала с каким-то самцом, и при виде её в человеческом теле, которое он присвоил, пробудилось жадное желание. Потрясённый, Ярблис отогнал предательскую мысль прочь, но она вернулась, и вместе с ней - навязчивое воспоминание о женщине Хелен.
Помотав головой, он отошёл в сторону, чувствуя необъяснимое омерзение при мысли о том, что он сделал, и о том, какое наслаждение доставило ему это тёмное насилие. Он не умел управлять такими желаниями, и он слишком мало знал о том, что надо и что не надо делать. Воспоминания об этом были смутными, запутанными и неприятными, ибо это была память тела, а не разума...
- Капитан... - Мистер Скотт, инженер, Скотти из воспоминаний Кирка, смотрел на него с глубокой тревогой в кофейно-чёрных глазах, поднимая деталь генератора с помощью накинутого на плечо ремня. - Я так и не спросил, вам удалось найти мистера Спока?
Кирк (Ярблис! Меня зовут Ярблис... Кто это - Ярблис?) кивнул.
- Он сказал, что собирается проверить доклад о явлении полтергейста на ангарной палубе, но с тех пор прошло почти два часа.
Как легко, как угрожающе легко это становится - говорить о часах и минутах... как просто думать, как они, когда нет ни солнца, ни луны, ни ветра, чтобы отмечать смену дней!
Он нахмурился, как это делал Кирк, и добавил:
- И это само по себе беспокоит меня.
Когда они обнаружат, что двери шлюза открыты, подумал он, когда они достигнут ангара, до которого им осталось всего несколько палуб, обработка пойдёт намного легче. У них не останется ни вопросов, ни сомнений. Они будут мстить за своего человека.
Кирк, настоящий Кирк, спас Хелен. С той минуты, как Ярблис выскользнул из ангара - а заставить Спока услышать голос, зовущий его голос из тени маленького корабля, было простейшей иллюзией, одной из тех, которыми он заманивал темнокожих клингонов-Голодных навстречу смерти, - он беспокоился, что Кирк сможет как-нибудь изловчиться и спасти ещё и Спока. Но до сих пор не было ни признаков тревоги, ни срочных вызовов от костоправа Маккоя, так что можно было не опасаться, что Спок выжил.
Инстинктивно он чувствовал, что Спок опасен.
Шагая по коридору к лифту, он думал о вулканце. Как все Голодные, Спок больше обращал внимание на внешность, а не на внутреннюю суть. Но когда Ярблис впервые замыслил захватить тело Кирка и использовать корабль Голодных для страшного дела, которое должно было навсегда защитить его мир от их губительного влияния, он ещё не знал, что его маскарад окажется не таким полным, как было задумано. У них не было Сети Сознания - он до сих пор не мог представить себе, как это может быть, потому что боль отделения от Сети терзала его каждую минуту, и с этой болью ему приходилось жить, как с отверстой раной, - и всё же они знали друг друга лучше, чем он думал. Он знал, что совершил несколько ошибок. И Спок, Вычислитель Всего, кое-что вычислил по ним.
Он посмотрел вокруг себя, на стерильные белые стены, на плоский пол, на плоский потолок... всеми силами души он ненавидел это плоское место, насквозь провонявшее смрадом Голодных. Вот во что они превратили свой мир, подумал он. И теперь соблазнят его народ, чтобы превратить настоящий мир, истинный мир, прекрасную Рею, обитель Матери-Души в такое же ненавистное место, где всё поделено на Моё и Не-Моё, на Не-Тронь-Меня и Другие-Которые-Не-Я... соблазнят их обещаниями будущей жизни, такой простой, такой изобильной...
Но смысл жизни не в простоте и изобилии. Смысл жизни - в красоте, а красота заключена в опасностях, в холоде и голоде так же, как в покое и уюте. И этого им никогда не понять.
Пройдёт поколение или два - и многие в мире тоже перестанут это понимать. И со временем все они тоже превратятся в Голодных.
И красота Реи начнёт умирать.
Но этого он не допустит.
Он протянул руку - слабую маленькую руку с крошечными пальцами! - прикоснулся к плоской, холодной стене, которая никогда не была частью чего-то живого, и улыбнулся скупой, усталой улыбкой.
Это место, этот корабль теперь принадлежал ему. Если бы он не был
так измучен, если бы его кости не ныли от горького, разъедающего душу одиночества, он бы торжествующе рассмеялся. Потому что когда он сделает своё дело, с этим будет покончено, и никогда больше Голодные не смогут осквернить его мир, и не купят души его людей в обмен на сладкие мечты о сытости.
***
- Бригады зачистки спустились на девятнадцатую палубу, - доложила лейтенант Ухура с порога почти пустого зала, включив коммуникатор и изо всех сил надеясь, что она отсоединила нужный контакт и что их разговор нельзя засечь с мостика. - Есть что-нибудь?
Голос Хелен, ещё хриплый от последствий газового отравления и вдобавок искажённый помехами плохой связи, ответил:
- Пока ничего. Он сидит в машинном отделении, в темноте, и ждёт. Там так холодно, что трудно разобраться... происходит ли что-нибудь.
Ухура сочувственно отметила, что Хелен всё ещё не может заставить себя произнести имя капитана.
- Держи меня в курсе, - тихо сказала она и отключилась. В 7:35 утра (Ухура чуть не застонала при мысли о предстоящей вахте на мостике после ночи вроде той, что ей пришлось пережить) комнаты отдыха в главном и инженерном корпусе, как правило, пустовали, зато спортзалы и помещения для активного отдыха пользовались неизменной популярностью среди тех, кто любил с утра пораньше размяться и хорошенько разогнать кровь по телу, и тех, кто хотел "покончить с этим мучением" до начала рабочего дня.
В этот час зал с бассейном, на пороге которого она стояла, должен был быть полон мужчин, и женщин, и весёлых голосов, далеко разносящихся над водой. Топот, резкие звуки ударов и ритмичная музыка доносились бы из спортзала, где поклонники боевых искусств выполняли перед завтраком свои утренние ката, и из танцевального класса, где Органа отрабатывала с ученицами плие и растяжки.
Но тревога, которую Ухура заметила прошлой ночью на жилых палубах и в комнате отдыха, всё ещё не утратила силы. Одинокий пловец упорными гребками продвигался по бледно-аквамариновой глади бассейна;
спортзал и танцевальный класс были погружены в молчание, как пустые дома с зачехлённой мебелью. Может быть, кто-то из членов экипажа, занимавшихся в инженерном корпусе, пошёл сегодня утром в главный корпус... этого она не знала. Никто не может подолгу оставаться в напряжении, и атмосфера нервозного ожидания по большей части сошла на нет, вытесненная простой усталостью, однако Ухура догадывалась, что экипаж в основном предпочитает не рисковать, пока не будет объявлено, что пришелец благополучно уничтожен.
Она вздохнула. Времени оставалось в обрез. Она устало потёрла лицо и побрела к ближайшему лифту. Оставалось быстро перехватить чашечку самого крепкого кофе, принять душ и своей каюте и надеяться - скорее всего, тщетно - что сегодняшняя вахта окажется тихой.
***
- Ничего, - вполголоса сказал Боунс Маккой, глядя сверху вниз на женщину, что сидела на полу прямо у дверей машинного отделения. - Я побывал в каждом тёмном углу и в каждом служебном коридоре корабля, в таких местах, о которых я даже не подозревал раньше, но ничего не почувствовал. Не то чтобы я точно знал, что должен почувствовать... - Он заколебался, размышляя над этим. Потом медленно добавил: - Но, думаю, я узнал бы его.
Хелен кивнула.
- Думаю, мы все узнали бы... теперь.
Как ни странно, Маккою казалось, что она выглядит намного лучше чем даже вчера днём. Да, она была по-прежнему измождена, исчерпав до предела свою физическую выносливость... но тот убитый вид, та безнадёжная усталость, то выражение неотступного страха в её ореховых глазах - всё это исчезло. Перед ним всё ещё была женщина, перенёсшая тяжёлую травму, скорее эмоциональную, чем физическую; но в её лице снова светилась жизнь - жизнь, что была погребена под гнётом безысходного смятения и боязни безумия с той минуты, как они в последний раз поднялись с Пигмиса.
Коммуникатор тихо чирикнул. Хелен раскрыла его.
- Зачистка идёт на двадцатой палубе, - сказал приглушённый голос Ухуры. Было уже за восемь часов утра, и Маккой предположил, что она следит за переговорами бригад, подключившись к линии интеркома. - Есть новости?
- Ни одной.
Маккой фыркнул и отвёл глаза.
- Никогда мне не нравился этот чёртов транспортатор, - пробурчал он. - Перемешивать человеческие атомы, как бушель риса... наверное, так Призрачный Странник и расправлялся с клингонскими разведчиками там, на планете.
Хелен снова кивнула.
- Всё, что от него требовалось, - это улучить момент, когда они транспортируются на поверхность и захватить одного, а потом дождаться удобного случая.
- Но, с другой стороны, - продолжал Маккой, - я подозреваю, что лишь стабилизирующий эффект транспортного луча позволил Джиму остаться в живых.
Хелен скривила губы:
- Что наводит нас на весьма неприятные мысли касательно того, зачем Ярблис Гешкеррот решил присвоить себе место капитана звездолёта.
Потом из темноты машинного отделения позади до них донёсся шёпот Спока:
- Капитан?
Хелен и Маккой обернулись. Маленькая комната была погружена в сумрак, подсвеченный лишь слабым жёлтым мерцанием экрана и неярким огоньком горящей свечи, правдами и неправдами выпрошенной у помощницы канонира Бэрроуз, которая держала у себя целый запас, для религиозных целей или просто ради романтики - этого Хелен не знала. Отсвет пламени лежал на лице Спока, резко выделяя его угловатые ястребиные черты и оставляя в тени запавшие глаза. Спок добросовестно прочёл несколько книг, где говорилось о явлениях бестелесных существ, и одним из необходимых условий, неоднократно упомянутым в этих книгах, было приглушённое освещение. Возможно, отметил он, это требовалось для того, чтобы облегчить работу шарлатанам, но так же возможно, что световые волны сами по себе рассеивают и ослабляют силы создания, представляющего собой не что иное как набор электростатических импульсов.
Озарённый пламенем свечи, вулканец сидел с закрытыми глазами, как странный, бесстрастный идол, положив вытянутые руки ладонями вверх на грязноватый пластик столешницы. В комнате было холодно, но почему - Хелен не могла сказать точно.
Вулканец заговорил опять, чуть слышно:
- Капитан, вы здесь?
И где-то раздался глухой стук, словно нечто твёрдое упало на бетонный пол.
- Приблизьтесь ко мне, - тихо сказал Спок. - Катра... сущность души. Внутреннее сознание. Его можно передать из тело в тело; его можно сохранить на время в другом разуме, как катра Саргона, его личность, была сохранена в вашем. Мой разум открыт для вас, капитан... Джим. Приблизься... мой разум открыт и готов. Я удалил электронную защиту вокруг центрального компьютера... Я приготовил программы искусственного интеллекта, чтобы сохранить твою память, твоё знание, твою суть... пока мы не сможем вернуть тебе прежний облик. Ты понимаешь меня?
Но ответа не было.
- Мы можем спасти тебя, - Голос Спока был чуть громче шёпота. - В виде компьютерной программы ты сможешь существовать бесконечно долго.
В комнате было всё так же тихо, но Хелен почувствовала пустоту, как будто присутствующее здесь нечто начало рассеиваться. Она вспомнила, что обработка идёт прямо над ними, всего несколькими палубами выше; а Джим уже больше недели существовал без тела. Очень может быть, что у него просто нет сил вернуться... или он забыл, как это сделать.
Она тихо приподнялась и взяла Маккоя за руку. Было ещё кое-что в прочитанных ею книгах о спиритических сеансах; кое-что, о чём Спок упоминал, но не принимал в расчёт. Теперь, неожиданно, она увидела в этом смысл. С помощью Маккоя она поднялась на ноги и потянула доктора в затенённую комнату. Без единого звука они сели на свободные стулья у стола. Рука Хелен осторожно сжала тонкие, сильные пальцы вулканца, поразительно тёплые из-за высокой температуры его крови, - и секундой позже Маккой взял Спока за другую руку. Как только он сделал это, замкнув тем самым круг, Хелен мгновенно ощутила, что Кирк где-то рядом.
Закрыв в темноте глаза, она чувствовала его, осязала его живое присутствие. Как если бы он стоял возле Спока... прямо за его плечом. Она не пыталась передать ему никаких мыслей, никаких образов; просто сидела на жёстком пластиковом стуле, расслабившись и позволив своему сознанию открыться, отпустив мысли на волю, чтобы дать ему ещё одну зацепку, ещё одно знакомое прикосновение... ещё один ориентир, по которому он мог бы найти дорогу назад. И так они сидели в глубоком молчании - живое кольцо энергии, дружбы и силы.
Потом она услышала, как дыхание Спока прервалось, и его пальцы сжались чуть сильнее. Он аккуратно высвободил руку, и, открыв глаза, Хелен увидела, как он снова повернулся к терминалу и опустил ладони на открытый корпус, над переплетением проводов. Лицо его было по-прежнему сосредоточенно, глаза закрыты.
Они с Маккоем переглянулись поверх стола, но доктор ничего не сказал. Движением брови она обозначила вопрос, и он кивнул.
Выдвинув простую клавиатуру терминала, Спок начал печатать. Долго время не было слышно ничего, кроме низкого, ритмичного гула двигателей, в который вплеталась едва ощутимая, дрожью отдающаяся в костях ультразвуковая нота и, как сухой контрапункт, - быстрый стук клавиш, выводящих на экран символы Логлана. Даже с открытыми глазами Спок имел всё тот же отсутствующий вид, но работал без колебаний, уверенный, спокойный и отрешённый от всего, и огромная тень колыхалась за его спиной на белой, заляпанной жиром стене.
Маккой и Хелен тихо поднялись со своих мест и встали за ним, глядя поверх его плеч на экран.
Под длинными столбцами Логлановских кодов вулканец набрал вопрос по-английски: ТЫ ЗДЕСЬ?
И, после долгой паузы, строчкой ниже возникли слова:
ДА. СПСИБО. СПАСИБО ВАМ ВСЕМ. ТЕПЕРЬ МОЖНО СПАТЬ.
И экран погас.
@темы: StarTrek, Переводы, "Призрачный Странник"
Hailing frequencies open, sir-r-r-r-r...
Глава11, Глава 12 ГЛАВА 11
После ухода доктора Маккоя Спок некоторое время сидел за верстаком, сдвинув визор на лоб, устремив невидящий взгляд на генератор. Первую вспышку раздражения на доктора Маккоя он подавил с рефлекторной быстротой, и теперь упрекал себя за то, что, как ребёнок, поддался эмоциям. То, что он чувствовал в отношении Кирка, конечно, было столь же детской эмоцией. Как сказал бы отец - Спок мысленно услышал глубокий голос вулканского посла, его взвешенные и рассудительные слова - иного и не следовало ожидать, когда обсуждаешь с людьми дела вулканцев.
Разделив с капитаном знания, унаследованные от своих вулканских предков, он повёл себя как сентиментальный глупец.
Эта штука, катра...
Так это всё, что вынес Кирк из того вечернего разговора несколько месяцев назад, в пустой комнате отдыха, когда они закончили вторую партию в шахматы, и капитан начал расспрашивать его о технике медитации, о принципах вулканской философии. После нескольких часов беседы о жизни и превратностях человеческой судьбы они наконец заговорили - с осторожностью друзей, не сразу решающихся перейти от безопасных поверхностных тем к более личным и деликатным материям, - о концепции души.
Стоял поздний ночной час, когда последние из сменившихся с вахты членов экипажа разошлись по каютам, когда погасли лампы, оставив лишь несколько островков света вокруг пианино, шахматной доски и пищевых синтезаторов, выстроенных у стены. К некоторому удивлению Спока, капитан Кирк, всегда являвший собой воплощение решимости и отваги, повёл речь о собственной душе, о своих тревогах и сомнениях. А Спок в ответ поделился с ним тем, чему его учили, и тем, во что он верил сам.
Он редко видел капитана с этой стороны и до недавнего времени верил, что в тот вечер Кирк был по-настоящему искренен с ним. Неожиданное разочарование оставило тревожный осадок, но, как известно, в подобных вопросах легко совершить ошибку.
Он снова принялся за работу.
Окружающая тишина вдруг показалась ему слишком глубокой. Выпрямившись, он оглядел помещение, пытаясь вычислить источник нарастающей тревоги. Лаборатория ионных исследований выглядела так же, как любая другая лаборатория научного отдела, и яркое сияние люминесцентных панелей прозаически освещало аккуратно разложенные на верстаке инструменты, катушки проволоки и сверхпроводящего кабеля, ряды измерительных приборов на полках, а с другой стороны комнаты - поблёскивающие сталью корпуса циклоров и мерцающий компьютерный терминал. Видимо, с его суточными ритмами произошёл какой-то сбой - часы показывали только 23:00, но внутренние ощущения говорили, что уже намного позже, глубоко за полночь... На секунду в нём вспыхнул иррациональный страх, что, если он откроет дверь, через которую вышел Маккой, за ней окажется только темнота. И в комнате явственно похолодало.
Страх, посетивший его, это необъяснимое жутковатое ощущение, был, конечно, столь же нелогичен, как и недавнее его раздражение. Он протянул руку за аппаратом точечной сварки, который он перенастроил, чтобы заменить пропавшее микросварочное устройство, и положил на стол позади себя ровно 8.3 минуты назад, во время беседы с доктором Маккоем, - и обнаружил, что и этот инструмент исчез.
- Любопытно, - тихо сказал он. Поднявшись на ноги, он медленно обошёл лабораторию по кругу, проверяя - что уже вошло у всех в постоянную привычку - вентиляторы, закрытые защитными решётками, маленькие круглые люки электропроводки, и углы комнаты, откуда, казалось, и исходило это леденящее чувство опасности. - Очень любопытно.
Ничего не найдя, он вернулся к работе в задумчивом расположении духа.
"Да чтоб тебя, Спок!" - беззвучно, беспомощно крикнул ему Кирк из угла комнаты, где он стоял - или убеждал себя, что стоит, опираясь ногами на пол и почти касаясь локтём стены, хотя у него не было даже тени телесной оболочки. - "Не ломай свою мудрую вулканскую голову над поиском рационального объяснения! Ты единственный, кто способен меня услышать, кто может спасти меня, спасти Хелен! Ведь он снова попытается убить её..."
А ещё он знал, что его собственное время в этом странном бестелесном состоянии уже истекает.
Но гладкая черноволосая голова, склонённая над внутренностями механизма, объединяющего в себе индукционный генератор и протонную пушку, больше не поднялась. А где-то неподалёку Кирк ощутил присутствие другого капитана, своего жуткого "альтер эго", которое сделало это с ним... которое хотело убить его любимую женщину и использовать для своих тайных целей корабль, что был для него самой жизнью...
И это другое "я" приближалось, брело вдоль полуосвещённых коридоров куда-то по своим делам - какие бы дела ни вели его в этих ночных блужданиях по кораблю, здесь и там, от верхних палуб научного отдела, до самых нижних грузовых отсеков. Зная, что ему нельзя встречаться с двойником лицом к лицу, Кирк растворился в стене и скользнул вниз, следуя вдоль компьютерной электросети к пустующим нижним ярусам инженерного корпуса, где, не замеченный никем, кроме Бруновского и Миллера, увлечённых своим таинственным проектом, он - по крайней мере на время - мог пребывать в относительной безопасности.
***
- Двух генераторов, - сказал мистер Спок, - должно быть достаточно, чтобы установить разрушающее поле на одной палубе корабля, с учётом поправки на криволинейность обводов главного корпуса и длину инженерного корпуса. Опираясь на предварительные исследования этого поля, я оцениваю время, достаточное для развоплощения электростатической жизненной формы, в десять минут. Однако у меня нет данных относительно способности подобных существ к самовосстановлению. Возможно, у вас есть какие-то соображения по этому поводу? - Он взглянул на капитана, слегка подняв левую бровь и с любопытством ожидая ответа.
Кирк потёр ладонью подбородок - этот нервный жест появился у него где-то в последние двадцать четыре часа, словно попытка дать выход лихорадочному беспокойству, снедавшему его в последние дни.
- Десять минут... - тихо повторил он, и на какой-то миг Спока посетило нелогичное впечатление, что капитан пытается вспомнить, сколько это - десять минут.
- Оно может... оно может быть способно... восстановиться снова... - Мигающие огни жёлтой тревоги, всё ещё вспыхивающие над дверью лаборатории, усилили иллюзию странной животной ярости в его глазах, подчёркнутую тем, как он стоял - чуть втянув голову в плечи, словно для обороны. - Ниалиги с Ригеля-5 могут восстанавливаться... В отчётах было сказано - двадцать минут.
Потом, с видимым усилием, он сделал глубокий вдох и расслабил плечи.
- Как... как вы думаете, мистер Спок?
- Полагаю, тридцать минут будут гарантией безопасности, - ответил Спок, несколько удивлённый тем, что капитан выкопал из библиотечного компьютера этот малоизвестный отчёт и ознакомился с ним, в точности как он сам.
- Значит, тридцать, - сказал капитан с коротким отрывистым кивком, который снова сделал его похожим на самого себя. - Мы не можем полагаться на случай, мистер Спок. Итак, вы смогли собрать два протонных генератора?
- Я смог, пожертвовав запасными ионно-частотными ускорителями, собрать три, - ответил Спок, с некоторой тревогой наблюдая, как протянутая рука Кирка поглаживает серый корпус лазерной пушки, в котором был смонтирован один из генераторов и который сейчас лежал перед ними на лабораторном столе. Два других генератора стояли у двери, заключённые в округлые стальные корпуса ускорителей, покрытые, как беспорядочной инкрустацией, дополнительными деталями и агрегатами, приваренными к ним для завершения метаморфозы. То были плоды трудов всей долгой ночи, в результате которых в ионной лаборатории и соседней с ней физической лаборатории остались груды выпотрошенных трансформаторов и вскрытых корпусов модуляторов, словно пустые устричные раковины, разбросанные вокруг деревенской помойки. Работа над ними была закончена около четырёх часов утра, но даже тогда Спок не оставил лабораторию и не пошёл спать, наполовину опасаясь, что генераторы начнут играть с ним в прятки, как то было накануне вечером с инструментами, или с ними произойдёт такая же необъяснимая неисправность, как и с записывающими устройствами, попавшие под влияние эффекта полтергейста, сопровождавшего появления чужака. Отправившись на мостик в 8:00, он оставил присматривать за ними офицера из службы безопасности - женщина по-прежнему несла бдительный караул снаружи за дверью.
- Три? - Брови Кирка чуть сдвинулись, как бы вопросительно; потом он кивнул, хотя Споку на мгновение показалось, что его согласие было лишь формальностью и вовсе не означало, что он понимает намеченную стратегию. - Ах да, конечно...
Он действительно устал, подумал Спок; глаза его сузились, когда он заметил незнакомую, напряжённую жёсткость в лице капитана.
- Если бы в моём распоряжении были необходимые запчасти или если бы лаборатория неорганического синтеза успела их изготовить, я мог бы сделать четыре, - сказал он. - Естественно, нам необходимо продвигаться сверху вниз, с палубы на палубу, перенося аппараты с верхней палубы, пока на нижней происходит зачистка. В отсутствие необходимых запчастей мне удалось собрать два вспомогательных модулятора сигнала, которые должны расширить поле, чтобы покрыть всю площадь палубы, и тем самым взять на себя функции недостающего генератора, однако для этого мне пришлось полностью разорить физическую лабораторию...
- Неважно, - пробормотал Кирк тем же глухим, натянутым голосом. Он даже не удостоил взгляда модуляторы, на которые показал ему Спок, - два неуклюжих, причудливых механических уродца, состоящие из разнообразных деталей научного оборудования, присоединённых к плоским фасетчатым блюдцам передающих антенн. - Зачистку надо произвести как можно скорее, Спок. Прежде, чем мы достигнем... Пигмиса.
Он будто хотел назвать планету как-то по-другому, подумал Спок.
- Капитан, - с сомнением произнёс вулканец. - Я всё ещё придерживаюсь мнения, что нам следует хотя бы попытаться вступить в контакт с пришельцем...
- Нет! - Кирк бешено обернулся к нему. Потом с видимым усилием овладел собой, выпрямился и продолжил более сдержанным тоном. - Вы не... Мы не знаем, с чем имеем дело, Спок. Я не могу полагаться на волю случая.
И снова уверенность в его голосе обеспокоила Спока. Создавалось впечатление, что как раз капитан прекрасно знает, с чем они имеют дело. Возможно, предположил Спок, он что-нибудь увидел в течение того получаса, когда, по словам Маккоя, капитан и доктор Гордон гуляли наедине вдоль окраины терновых зарослей, что окружали и защищали селение Биндиго. Увидел, или услышал, или почувствовал нечто, что помогло ему сейчас понять, кто пытался убить единственную, кроме него, свидетельницу... чего?
И зачем тогда хранить в тайне природу этого существа? Если оно представляет собой доселе неизвестную форму жизни, то уничтожить его, даже не попытавшись исследовать, было бы чудовищным поступком, учитывая научный характер их миссии.
- Не будет ли правильнее загнать пришельца с помощью генераторов в самый нижний грузовой отсек и удерживать его там до прибытия на Пигмис? - рассудительно предложил Спок. - Посоветовавшись с исследователями или с патриархом Арксорасом, мы могли бы узнать о нём больше.
- Нет! - снова запротестовал Кирк. - Оно... оно слишком опасно. - Он снова потёр подбородок, нервно пощипывая нижнюю губу в раздумье. - Со временем оно может найти какой-то способ проскользнуть сквозь поля. Рисковать нельзя.
- Возможно, - сказал Спок. - С другой стороны, также вероятно, что пигмины знакомы с такими созданиями или даже поклоняются им, и мы можем столкнуться с непредвиденными последствиями, если...
Кирк вдруг засмеялся резким лающим смехом и так же резко замолчал. Потом покачал головой.
- Нет, - просто сказал он. - Нет, мистер Спок. В сущности, мы даже не знаем, не стоят ли за этими событиями Арксорас и другие меммьетьеффы. Они могут всё ещё заблуждаться, думая... думая, что Федерация причинит зло миру... то есть Пигмису...
Он снова тряхнул головой - так животное на привязи тщетно пытается отогнать слепней, роящихся над гнойной раной. Между бровями чётко проступила болезненная складка.
- Нет. У нас на борту чужак, мистер Спок, и этот чужак доказал, что способен убивать. Ради безопасности корабля мы должны действовать именно так, и притом действовать быстро. Как скоро можно начать зачистку?
- Генераторы будут заряжены на полную мощность к 18:00, - Спок указал кивком на толстые жгуты кабелей, ведущие от стены к двум большим сферам из полированной стали и к треугольному, хищных очертаний, кожуху лазерной пушки. - После зарядки они могут работать от бортовой сети электропитания, однако мистер Скотт заряжает сменные комплекты батарей на непредвиденный случай.
Говоря это, он начал медленно собирать инструменты, разложенные на краю стола, - инструменты, которые доставили ему столько хлопот прошлой ночью, исчезая и появляясь, как только он поворачивался к ним спиной...
Ещё одно проявление эффекта полтергейста? Но если это создание достаточно разумно, чтобы распознать угрозу и по возможности замедлить сборку генераторов, если оно достаточно разумно, чтобы выявить единственного члена экипажа, владеющего опасной информацией, и попытаться устранить её, - почему оно ограничилось только похищением инструментов? Большую часть ночи, в нарушение стандартных правил Жёлтой тревоги, Спок работал в одиночестве... а существо якобы способно на убийство и уже совершило одно покушение.
- Считая, что на установку и съём оборудования потребуется по десять минут, кроме тридцатиминутного периода обработки, я рассчитал, что зачистка будет окончена за 15.666...
- Хорошо, - оборвал его Кирк. - Собирайте ваши бригады - пусть будут в главном зале совещаний в 18:00.
Он резко повернулся и вышел.
Спок позвал охранницу, снова поручив ей следить за оборудованием, и спустился в свою каюту, чтобы закончить доклад для совещания и для собрания бригад зачистки. Учитывая, что зачистку верхних отсеков необходимо проводить отдельно от нижних палуб главного корпуса, а также принимая в расчёт время установки и демонтажа оборудования, он пришёл к выводу, что придётся собрать ещё два модулятора, чтобы установить постоянное заграждение на седьмой палубе, в месте соединения с верхними отсеками главного корпуса, а значит, обработка начнётся не раньше 19:00 и продлится всю ночь и большую часть завтрашнего утра. Следовательно, потребуются ещё две, а возможно и три сменные бригады, чтобы контролировать седьмую палубу...
Он прекратил писать и некоторое время просто сидел, положив планшет перед собой и рассеянно крутя в пальцах стилос. Свет ярких ламп его кабинета отражался в экранах трёх компьютеров на безукоризненно чистом рабочем столе. За небольшим дверным проёмом располагалась спальное отделение, погружённое в тёплый красноватый полумрак - имитация мира, в котором он провёл детство и юность. В каюте царили уютное тепло, тишина и уединение, которое он даже в условиях постоянной тревоги ценил превыше собственной безопасности.
И, между прочим, полтергейст - или пришелец - ни разу не появлялся в главном корпусе в течение первой вахты. Чем бы оно ни было, это создание, оно явно предпочитало ночное время, предпочитало темноту и безлюдье. Как эсчак. Как призраки заброшенной плантации из рассказов Маккоя.
Он нахмурился, вспомнив, что должен связаться с мистером Скоттом и мистером ДеСалем, чтобы набрать бригады для зачистки корабля, которые он планировал сформировать из персонала инженерного отдела и службы безопасности, поставив во главе одной из них Скотта, а во главе другой - Миллера. Мысленно перебрал кандидатуры собственных подчинённых и протеже из научного отдела, подыскивая людей для сменных групп...
Но взгляд его снова упал на компьютерный терминал.
Чуть помедлив, он выдвинул из пазов клавиатуру и включил экран. За пару секунд пробившись сквозь программу доступа и протоколы безопасности, он подключился напрямую к центральному процессору. Как большинство его коллег из научного отдела, он больше пользовался клавишами, чем голосовыми командами, предпочитая этот способ из-за большей скорости и точности ввода.
Интерес Спока и его знания о бортовом компьютере "Энтерпрайза" относились не только к содержащимся в нём данным, но и к внутренней работе системы. Например, он знал, что отключение перевода машинного кода на стандартный английский - как и отключение голосовых программ - увеличивает скорость извлечения информации. Некоторые команды Логлана, строго говоря, и не поддавались адекватному переводу. Чисто из любопытства он подключился к управляющей программе справочного сектора, чтобы просмотреть все статьи, выданные справочной системой корабля за последние пять дней, с тех пор, как они покинули орбиту Пигмиса. Потом сузил область поиска, отделив статьи, запрос на которые пришёл с терминала PTQ-7767 - с терминала в каюте капитана.
Капитан отыскал и прочёл все статьи, касающиеся возможностей электростатических жизненных форм и способов противодействия им, в том числе невнятный отчёт о ниалигах с Ригеля-5, в течение двадцати четырёх часов после возвращения с поверхности Пигмиса. Краткое ознакомление дневником капитана - тот был закрыт двойным кодом безопасности, но Спок давно научился разбираться с любыми защитными программами - показало, что это произошло за тридцать шесть часов до того, как были поданы первые рапорты о появлении полтергейста.
Возможно, слухи появились раньше официальных известий. Спока всегда поражала скорость распространения информации в комнате отдыха. Но ненароком услышанная беседа Райли и Чехова заставила его усомниться, что кто-нибудь принимал эти слухи всерьёз. И в течение тех же первых двадцати четырёх часов капитан засекретил все данные по Пигмису.
- Всё страньше и страньше, - произнёс вслух Спок, цитируя одну земную книгу. Никому из экипажа и в голову не могло прийти, что он её читал, и тем более - что она ему понравилась. Он снова подключился к дневнику капитана, вскрыл коды доступа и изучил записи, сделанные после отлёта с Пигмиса.
Эти записи не сказали ему ничего нового - кроме того, что капитан о чём-то умолчал. Скупые, краткие заметки совершенно не походили на его лаконичные, но тщательные отчёты о событиях дня.
Спок закрыл программу и выключил компьютер. Он знал, что должен вернуться на мостик, но вместо этого направился в сторону лазарета.
***
- Ничего, - Голос Хелен звучал немного лучше, хотя внутренние рубцы должны были рассосаться только через несколько недель - Спок знал от Маккоя, что ядовитый газ поразил всю её дыхательную систему. Она всё ещё выглядела измученной, слабой и измождённой; ни энзимная регенерация, ни ультразвуковая терапия, применявшиеся обычно для ускорения естественного заживления, не оказывали должного эффекта. Споку пришло в голову, что в подобных случаях могла бы помочь Сеть Сознания, о которой рассказывал Маккой, но затем он отбросил эту мысль. Согласно отчётам Шорака, Сеть Сознания имела скорее иллюзорную природу, и её воздействие было, по всей вероятности, психосоматическим. Даже вулканские целительные методики не уничтожали болезнетворные организмы - просто высвобождали скрытые силы собственной иммунной системы пациента и регенеративные способности бренной плоти. И очень может быть, думал он, глядя на осунувшееся лицо женщины и её глаза, обведённые тёмными кругами, что неэффективность её лечения на самом деле связана с какой-то душевной травмой или горем.
Хелен тихо откашлялась, и болезненное выражение её лица как будто сгладилось, когда она сосредоточилась на воспоминаниях, пытаясь восстановить события того вечера на поверхности планеты.
- Насколько я помню, Тетас и капитан не разговаривали наедине. Доктор Маккой некоторое время беседовал с Тетасом у костра, но мы с капитаном... гуляли. Решили... посмотреть на планету.
Слабый румянец затеплился на её щеках в прохладном полумраке палаты для выздоравливающих. Спок, стоявший у её постели со сложенными за спиной руками, знал, что у землян этот рефлекс обычно связан со смущением. Немного озадаченный, он сказал:
- Как я понимаю, в это время вы пытались принять решение, работать на планете или вступить в Звёздный Флот и остаться на "Энтерпрайзе" в качестве действительного члена экипажа. Но в таком случае подобное исследование местности было вполне логично, равно как и желание обсудить этот вопрос лично с капитаном корабля.
Краем глаза он заметил, что сестра Чепэл, устроившаяся в углу комнаты с портативным компьютером, чтобы ни на минуту не оставлять Хелен в одиночестве, прервала работу над результатами экспериментов. Она наполовину отвернулась и подняла руку к лицу, прикрыв ладонью рот; при этом они с Хелен старательно прятали друг от друга глаза. Спок сухо продолжал:
- И в течение этого времени ни вы, ни капитан не видели каких-либо... неподобающих явлений или жизненных форм, которые напоминали бы то, с чем мы предположительно столкнулись сейчас?
Хелен вдруг растянула губы в странной кривой усмешке - усмешке, которая неожиданно подчеркнула её усталый и измождённый вид.
- Нет. Но было довольно темно, а существо, с которым мы имеем дело, кажется, невидимо или, по крайней мере, умеет очень хорошо прятаться.
- Действительно, - согласился Спок. Он задумался ещё на минуту, в то время как Чепэл продолжала вводить данные; её пальцы порхали по маленькой клавиатуре с едва различимым шорохом. Сбоку от кровати Хелен с небольшого экрана свешивался миниатюрный наушник - палата для выздоравливающих, как и личные каюты экипажа, была оборудована встроенными экранами для чтения и плеерами, а в библиотеке "Энтерпрайза" имелся широкий выбор и книг, и аудиозаписей.
- Вы уверены, что капитан ни разу не разговаривал наедине с доктором Тетасом или с кем-нибудь ещё из исследователей?
Хелен покачала головой.
- Нет. Шорак представил нас Арксорасу, и тот... кажется, вы называете это "мысленным сканированием". В смысле, он не читал наши мысли, хотя мне показалось, что он мог это сделать. Больше похоже на беглую проверку... ну, как попробовать воду рукой перед купанием... - Она нахмурила прямые тёмные брови. - И другой, Призрачный Странник... как его... Ярблис Гешкеррот... сделал с ним то же самое. Вот тогда капитан и сказал, что мне надо подумать насчёт обучения каким-то техникам ментальной защиты, которыми пользуются Шорак и Л'джиан...
- Призрачный Странник?
- Доктор Маккой упоминал о нём, - Сестра Чепэл подняла голову от маленького экрана, скрестив ноги на перекладине высокого стула. - Он лидер консервативной партии в том селении, сторонник полной изоляции. По-моему, он был ранен клингонскими разведчиками и не делает особых различий между ними и нами.
- В самом деле, - задумчиво сказал Спок.
- Но мы все были там, - продолжала Хелен, - и Джим не... не пострадал, кажется.
- Нет, - пробормотала Чепэл. - Но... Мистер Спок, я, конечно, очень мало знаю о принципах телепатии, но могло так случиться, что капитан во время контакта прочёл мысли этого Призрачного Странника, против его желания? И увидел там злые намерения... или даже план?
- По моему опыту, - медленно сказал Спок, - нечто столь упорядоченное, как план, нельзя случайно передать при телепатическом контакте, особенно между созданиями, принадлежащими к чуждым культурам с такими несовместимыми мыслительными процессами. Однако особо чуткий или умелый телепат может извлечь отдельный образ или несколько образов из разума оппонента, если тот или та не умеет скрывать свои мысли.
- Не самое подходящее определение для Призрачного Странника, - прошептала Хелен, откидываясь на подушку и устало глядя снизу вверх на высокого вулканца. - Один из величайших мудрецов планеты, так они его называли… один из сильнейших. И, потом... - Она замолчала в нерешительности и покачала головой.
- Что? - спросила Чепэл.
Хелен выдавила слабую улыбку.
- Просто злорадствую. Не обращай внимания, - Она задумалась на мгновение, потом пожала плечами. - Ну ладно... что бы там о нём ни говорили, я бы не заподозрила Джима Кирка в особой душевной чувствительности или телепатических навыках.
- Нет, - согласился Спок. - Но он обладает редкостным чутьём на подсознательные подсказки.
Он снова помрачнел и сильнее сжал руки за спиной. Почему капитан солгал ему? Хотел скрыть, что его дедукция была основана на недоказуемой гипотезе? Или не был уверен, что его приказу повинуются, и счёл за лучшее подкрепить его страхом, намеренно сгустив краски?
Спок бросил взгляд на хронометр, видневшийся на стене за плечом сестры Чепэл. Тот показывал 13:40. Нужно было составить список бригад зачистки и уведомить всех участников; нужно было встретиться с ДеСалем, чтобы выработать стратегию и подготовить техническое обеспечение, и ещё он должен был собрать те два дополнительных модулятора... не говоря уже о том, чтобы отдохнуть самому, потому что и эту ночь ему предстояло провести на ногах, координируя действия по зачистке и - мысль была неожиданной, как порыв ветра, - приглядывая за капитаном Кирком.
Он нахмурился, не вполне понимая, почему он именно так сформулировал это для себя, и чувствуя себя неуютно от собственного недоверия. И всё же...
Он тряхнул головой, отгоняя все остальные мысли и предположения, что постепенно формировались в его сознании.
- Благодарю вас за помощь, доктор Гордон, - сказал он. - Сестра Чепэл, я передам вам инструкции относительно предосторожностей, которые надо предпринять для защиты всех проводимых сейчас научных экспериментов от возможных побочных эффектов зачистки...
- Я уже обсуждала эту возможность с доктором Маккоем, - ответила она, и добавила с грустной улыбкой, - хотя мы не проводим никаких серьёзных экспериментов с тех пор, как этот... это существо повадилось громить наши лаборатории.
- Действительно, - тихо согласился Спок. - Тем не менее, может потребоваться дополнительная защита в силу того, что единственный путь из главного корпуса в инженерный и в верхние отсеки проходит через седьмую палубу, и поэтому поле ускорения протонов будет установлено на этой палубе в течение всего времени, пока длится обработка главного корпуса - от двух до трёх часов.
Чепэл поморщилась, представив себе, как встретит эту новость Маккой, но всё же кивнула:
- Я скажу ему, чтобы он имел это в виду.
- Благодарю вас, - бесстрастно проговорил Спок. - Зачистка на этой палубе начнётся, скорее всего, около 23:00. После согласования с начальником безопасности ДеСалем я сообщу более точное время в своей инструкции.
Он направился к дверям, но, не дойдя до них, остановился и повернулся к ней.
- Сестра Чепэл... поскольку лаборатории были одним из центров активного проявления полтергейста, по мере приближения протонного поля эти явления могут повториться. Я знаю, что ваша смена к этому времени закончится, но...
- Я останусь здесь, если вы думаете, что это поможет, - тихо сказала она.
- Я думаю, да, - ответил Спок несколько суше обычного, поскольку он знал о чувствах Чепэл к нему и понимал, что в таких обстоятельствах нечестно просить её об какой бы то ни было услуге.
- Я сразу же сообщу вам, если что-нибудь случится, - пообещала она, чуть отстраняясь и напуская на себя деловой вид, в ответ на его формальный тон. Но тонкие руки, нервно вздрагивающие над маленькой клавиатурой на подставке, выдавали её.
- Спасибо, - сказал Спок. Потом добавил, понизив голос: - Я вам признателен. Кроме того, было бы неблагоразумно оставлять доктора Гордон одну, когда бригады зачистки загонят существо на эту палубу.
***
В 18:00 указанные в списках члены экипажа собрались в главном зале совещаний на четвёртой палубе - общим счётом тридцать шесть человек, все из разных смен. Четырнадцать из них составляли сотрудники научного и инженерного отделов - те, кто, по мнению Спока, имел достаточную теоретическую и практическую подготовку для работы с протонными генераторами. Впрочем, Спок знал, что эти два качества не всегда сочетаются, - так, например, лейтенант Мэйнут, один из самых блестящих специалистов по физике внеатомных частиц, с которыми Спок имел удовольствие работать, занимал на корабле пост начальника лаборатории ионных исследований и в то же время шарахался от обыкновенного степлера. Остальные двадцать два человека были набраны из службы безопасности, и на совещании, помимо мистера Скотта и капитана Кирка, присутствовал шеф ДеСаль - широкоплечий мужчина с грубоватым лицом, который тихо подпирал стену в дальнем конце комнаты, почти ничего не говоря, но всё замечая. Над дверью по-прежнему мигали жёлтые огни тревоги - постоянное молчаливое напоминание о том, что где-то на судне прячется чужак - невидимая, неслышимая и потенциально смертельная угроза.
Спок вкратце описал процесс установки и демонтажа трёх генераторов и четырёх модуляторов сигнала, затем в нескольких словах обрисовал стратегию проведения зачистки по принципу игры в чехарду. Задачу усложняло то, что поле на седьмой палубе необходимо было поддерживать постоянно, пока происходит обработка нижних палуб главного корпуса, затем предстояло пройти обратно и вычистить верхние палубы, прежде чем двигаться в инженерный корпус.
- Что если оно отступит из инженерного вверх по трубам Джеффри, ведущим в гондолы двигателей? - спросил лейтенант Бисти, индеец-навахо средних лет, возглавлявший лабораторию специальных исследований. - Я имею в виду, оно может затаиться в трубе, пока опасность не минует, а потом спуститься обратно.
- Тесты с рассеиванием нейтрального порошка номер семь показали, что стационарная волна, создаваемая генератором, не только проникает сквозь стены, но и до некоторой степени усиливается благодаря резонансу в структуре самой стены, - ответил Спок, которому ДеСаль уже задавал тот же вопрос днём. - Мы полагаем, что резонансный столб распространится на значительное расстояние вверх по пилонам гондол, перекрывая границы протонного поля самих двигателей.
- Но откуда мы знаем, что поле от двигателей повлияет не него? - спросила Органа, лейтенант ДеСаля.
Спок положил руки на полированный стальной корпус генератора, лежащего перед ним на столе.
- Никак, - ответил он. - Мы даже не знаем, повлияют ли на него протонные поля генераторов. Вы должны понимать, что это оборудование во многом экспериментальное, хотя при его создании была учтена вся информация по электростатическим формам жизни, которой мы располагаем.
- Ну, - нерешительно проговорил Миллер, - мы знаем, что оно уничтожает записывающие устройства и портит молекулярные смесители...
- Молекулярные смесители? - Спок поднял бровь. - В рапортах об этом не упоминалось...
- Э... может, это были просто слухи, - торопливо поправился Миллер. - Но что если оно может таким же способом вырубить фазер?
- Позвольте вам напомнить, энсин, - резко оборвал его капитан Кирк, занимавший место во главе стола, - что индукционный механизм фазера работает на совершенно ином принципе, нежели записывающее устройство.
Спок на секунду замолчал, бросив на капитана обеспокоенный взгляд. Затем продолжил:
- Действительно, пока что у нас мало сведений о том, какими способностями может обладать наша добыча и как она отреагирует, будучи загнанной в угол. Я могу лишь рекомендовать держать все каналы внутренней связи на корабле открытыми и держать все системы жизнеобеспечения, инженерный отсек и центральный компьютер под двойной охраной до завершения обработки. Это может быть тем более важно, чем дальше мы будем продвигаться по кораблю, загоняя чужака - если мои расчёты верны - во всё более ограниченное пространство.
- Капитан, - подал голос доктор Маккой - он стоял, скрестив руки, у дверей зала совещаний рядом с ДеСалем. - Просто из любопытства... как мы узнаем, что отделались от этого существа? Оно не фиксируется на сканерах. Оно не просто невидимое, оно, по всей видимости, буквально бесплотное, и, строго говоря, у нас до сих пор нет доказательств, что оно вообще существует. Так как мы узнаем, что оно перестало существовать?
Кирк повернулся к нему, и Спок заметил, как глаза капитана блеснули жёлтым.
- Доказательство его существования, - медленно поговорил он, - то, что оно попыталось убить и будет пытаться снова, - Его руки сжались, с такой силой стиснув металлический стилос, что тонкая палочка согнулась и треснула. - Я узнаю, доктор. Поверьте, я узнаю.
ГЛАВА 12
Спок, не делай этого со мной! Даже из недр инженерного корпуса Кирк услышал, как началась обработка, как пошла зудящая, выматывающая нервы вибрация по молекулам воздуха и металла, из которых теперь состояло его тело, и понял, что это - смерть. Чёрт бы тебя побрал, Спок!
Безысходный гнев душил его, хотелось кричать во весь голос - как ему хотелось крикнуть Споку всю прошлую ночь напролёт, когда он терпеливо, ощупью, передвигал и прятал каждый инструмент и каждую деталь, которые ему удавалось поднять. Он ощущал, что и так уже близок к развоплощению, его сознание изнемогало под бременем многих часов непрерывной концентрации, когда он пытался усилием воли воссоздать тело, которое он помнил: руки, ноги, уши, ногти, волосы... нескончаемый кропотливый труд, который только и сохранял его разум живым. Но теперь он почувствовал ледяной озноб, пронизывающий насквозь его бесплотную оболочку - это заработали генераторы на мостике и ниже, в лабораториях научного отдела на первой палубе, и некуда было бежать из ловушки.
Он давно обнаружил, что может проходить сквозь стены - надо было только представить себе строение переборки и то, что находится по ту сторону. Наверняка, он смог бы пройти и сквозь внешнюю обшивку корабля. Но за этой обшивкой лежала космическая тьма без верха и низа, без направлений, которая рассеяла бы его так же верно, как поляризованная волна протонных генераторов.
"Неужели вы не видите, что творится?" - беззвучно, безнадёжно взывал он, обращаясь к людям - к своим людям, к своему экипажу, к своим друзьям, караулящим мостик и научный отдел. - "Неужели вы до сих пор не поняли?"
И техник Бруновский, проверяя настройки одного из синтезаторов, создающих чистую новую униформу из переработанных молекул старых рубашек и туник, резко обернулся, когда температура в отсеке внезапно упала, и вздрогнул, услышав доносящийся из-за рядов громоздких агрегатов стук, отчаянный, исступлённый и беспомощный.
Кирк бросился наверх, сквозь мерцающие переплетения сверхпроводящих кабелей и проводов в стенах, отзывающиеся слабой болью в его призрачном теле, - на седьмую палубу, в лазарет. Находиться так близко к полю, установленному на верхних палубах, было мучительно - даже сквозь разделяющие их четыре этажа он слышал его, словно пронзительный вой на одной ноте, сбивающий с мыслей и нарушающий концентрацию.
Вне себя от бешенства, он взывал к Хелен, забывшейся неглубоким беспокойным сном. Хелен, пожалуйста... Хелен, разве ты не слышишь меня?
Она слышала его, видела его во сне, но он почувствовал, как её сознание содрогается в ужасе и отвращении, едва различив туманные черты его лица, почувствовал, как она гонит его прочь из своих мыслей.
"Нет", - едва разобрал он её сонный невнятный шёпот. - "Не он. Не он..." И вместе с ней испытал всю горечь, всю неизбывную боль этого чудовищного предательства, и тёмный страх безумия, и ужас, который причиняла ей мысль о том, что это может оказаться правдой... как бы она ни пыталась убедить себя в обратном. Он услышал, что где-то рядом раздался стук, не в одном, а в полудюжине мест сразу, яростно и неудержимо; услышал, как в соседней палате что-то упало и разбилось, и понял, что его психокинетические силы ускользают из-под контроля сознания.
Сестра Чепэл в ужасе вскочила со стула и прижалась к стене, затравленно оглядываясь по сторонам. Она бы выслушала его - но он не знал, как пробить стену тишины между ними, как дотянуться до неё через пропасть, отделяющую материальное от нематериального, мысль от действия.
И тот снова был близко. Сверхъестественный двойник, существо, захватившее его тело, услышало его сквозь пронзительный ультразвуковой свист индукционного поля. Существо не боялось. Его не страшила невидимая смертоносная вибрация, пронизывающая воздух. Дух патриарха пигминов имел дом, систему нервов и клеток, хранящую электрические импульсы его сознания, структуру, в которую, как побеги плюща, вплелись бесплотные нити его личности, - живое тело, что служило защитой и опорой блуждающему огоньку его души.
И двойник охотился за ним, выслеживал его, прислушивался к безнадёжному стуку, улавливал выдающий его присутствие холод, дыхание страха и жути... и шаг за шагом загонял его в угол, чтобы уничтожить совсем, как яркий свет ламп уничтожает ночную тень.
В отчаянии Кирк бросился прочь.
***
Сцепив руки за спиной, Спок пристально наблюдал, как Миллер, Органа и Ффаргн переносят разобранные детали протонного генератора в дальний конец физической лаборатории, находят ближайший к центральной линии корабля источник питания и начинают сборку. Миллер работал быстро и аккуратно, сосредоточенно морща грубоватое добродушное лицо, перепроверяя каждый контакт и осматривая каждый датчик, в то время как офицеры службы безопасности прикрывали его с двух сторон, целиком обратившись в зрение и слух - но в огромной комнате с круглым потолком было тихо.
Спок бросил вокруг заинтересованный взгляд - все долгосрочные эксперименты были помещены под защиту, но он втайне подозревал, что добрая половина из них будет испорчена воздействием протонной волны, и в любом случае все полученные результаты окажутся сомнительными. Он разговаривал с начальниками всех лабораторий научного отдела, и, хотя никто не стал возражать против проведения зачистки, многие из них скрипели зубами.
И, что хуже всего, - он сам, в первую очередь, не был согласен с решением капитана.
Но одно дело - оспаривать действия командира, чья одержимость ставит под угрозу безопасность корабля, экипажа и гражданских лиц, как это было в случае с вампиром из системы Тихо, и совсем другое - выступать за сохранение жизни неизвестного и явно враждебного существа. Он ничего не мог противопоставить интуиции капитана, кроме своей собственной интуиции, на которую он полагаться не привык.
И всё же...
Он нахмурился, припоминая нездоровый блеск в глазах капитана и множество других признаков сильного психического напряжения, как у человека, из последних сил оберегающего какую-то тайну. Он знал, что капитан, опережая зачистку, спустился на нижние палубы и бродит там в поисках... чего?
И снова Спок не мог найти ответа.
Но всё началось с Пигмиса. В этом он был теперь уверен.
- Установка завершена, мистер Спок, - отрапортовал Миллер. Спок, проверив сборку, кивнул - и Миллер включил прибор.
Сверхчуткий слух Спока уловил тихий воющий звук, но остальные, видимо, ничего не заметили. Сверившись с хронометром и с неудовольствием отметив, что они уже на 2.3 минуты выбились из расписания, Спок прошёл через огромную лабораторию к двери, вышел в коридор и в обход ствола турболифта направился к небольшому залу в центре палубы. Остановившись в коридоре, он вынул из сумки, которую нёс на плече, распылитель - круглую металлическую колбу с тонким носиком, наполненную нейтральным порошком номер семь для тестов. Держа распылитель на вытянутой руке, он нажал кнопку, выпуская в воздух маленькое облачко - точно отмеренную дозу мельчайшей пудры.
Как это было и в лабораторных тестах, порошок, который в неподвижном воздухе мог, не оседая, держаться около получаса, разделился на колышущиеся полосы, отмечая частотный спектр волны. Спок кивнул сам себе. Потом бесплотные полосы задрожали, смешались и медленно потянулись к вентиляционным отверстиям, а Спок двинулся дальше в зал, где перед дверями торпедного отсека, рядом с аварийным проходом, ведущим на верхнюю палубу, мистер Скотт и его бригада установили второй генератор. Этот тоже был собран, как надо.
- Были какие-нибудь проблемы, мистер Скотт? - спросил он.
Главный инженер только ухмыльнулся в ответ.
- Просто, как сосчитать до трёх.
Спок кивнул.
- Действительно просто, если счёт идёт не в двоичной системе. Есть дела, которые требуют моего внимания в течение следующего часа или двух. Я оставляю вас за главного до моего возвращения.
Привычной дорогой он вернулся в лабораторию ионных исследований, где провёл за работой прошлую ночь; как он и ожидал, помещение всё ещё пустовало. Хотя дневная смена давно закончилась, из-за двери соседней лаборатории до него донёсся голос лейтенанта Бергдаля:
- Разумеется, все эти эксперименты придётся провести заново, энсин Адамс. При таком влиянии никакие данные не будут достоверными...
- Я просто подумала, что волновые воздействия этого типа не должны повлиять на твердотельные кристаллографы, - ответил сконфуженный женский голос.
- Ну, вообще-то, не должны, но я не хочу рисковать, - Тяжёлый вздох. - И чего им вообще вздумалось затевать эту охоту...
- Оно пыталось кое-кого убить, - терпеливо напомнила Адамс.
- Наверное, она была просто неосторожна... и не ставьте эту мензурку рядом со счётчиком! Сколько раз вам повторять: нельзя держать никаких органических субстанций там, где проводятся неорганические опыты!
Спок вздохнул. Каждый раз, когда он заходил в лабораторию Бергдаля, тот незаметно следовал за ним по пятам, протирая каждый предмет, которого касались руки посетителя, - хотя для изучения геологических формаций редко требовались стерильные условия. Он не переставал удивляться, откуда в этом молодом землянине (Бергдаль был не старше капитана Кирка и принадлежал к тому же типу крепко сбитых, светловолосых людей) взялось совершенное сходство с церемонным двухсотлетним вулканским домоправителем, чьи постоянные критические придирки превратили детские годы Спока в сущую пытку.
Он включил компьютер - лабораторные компьютеры имели куда более широкий доступ, чем, например, библиотечный терминал или простой экран для чтения. Поскольку информация, с которой он собирался ознакомиться, была засекречена, это не имело ни малейшего значения, но клавиатура лабораторного компьютера позволяла работать с большей точностью, а точность была необходима, как при программировании чашки хорошего кофе, так и при взломе защитных кодов.
Некоторое время он просто сидел, обдумывая сомнительную этику ситуации. То, что он собирался сделать, намного отличалось от чтения дневника капитана, к которому он, как старший помощник, должен был получить доступ, если бы обстоятельства вынудили его принять командование. Это была частная территория капитана, и вся натура Спока, всё его глубокое уважение к чужой личной жизни протестовало при мысли о том, что придётся вторгаться туда.
Но всё зашло слишком далеко; если раньше поведение капитана беспокоило его, то теперь оно вызвало настоящие опасения. Покончив с размышлениями, Спок аккуратно обошёл защитные блоки информационной системы, убедил программу безопасности, что введённый им пароль соответствует настоящему (о котором он понятия не имел), поколдовал с голосовым идентификатором и наконец подключился к личному дневнику капитана Кирка.
Там не было ни одной записи после звёздной даты 5947.3 - дня высадки на Пигмис.
В отличие от официального дневника капитана, в своём личном дневнике Кирк оставлял записи не каждый день. В основном эти записи касались вопросов, которые не входили в круг внимания Звёздного Флота, но могли иметь значение для капитана корабля: повторяющиеся жалобы на однообразный рацион камбуза; исчезновение химических образцов из ботанической лаборатории; очередная просьба о переводе от ассистентки лейтенанта Бергдаля - уже пятая за последние восемнадцать месяцев; ссора, разразившаяся в комнате отдыха между энсином Филлипсом из отдела неорганического синтеза и старшиной Мендесом с камбуза, - противники разошлись мирно, но, учитывая вспыльчивый характер обоих, стоило ожидать повторения инцидента... Не без удивления Спок обнаружил, что капитан Кирк намного тщательнее прислушивался к праздной болтовне в комнате отдыха, чем можно было предположить по его виду.
В нескольких местах капитан говорил о Хелен Гордон.
"Положа руку на сердце, я не могу просить её остаться на "Энтерпрайзе". У неё есть собственная работа и блестящая карьера впереди. И, хотя много лет назад я принял решение никогда не связывать себя такими запутанными отношениями, я всё время возвращаюсь к мысли, что это и есть самое важное и что с моей стороны будет глупо упустить этот шанс... И ещё одно: в двадцать лет я был счастлив. Вместе с Рут я испытывал такое умиротворение, такое чувство единения, какого никогда больше не знал. За эти годы мне довелось пережить многое, в том числе и счастье, но эту тихую радость, этот покой, эту уверенность - никогда. Когда я покинул Академию, она говорила, что дождётся меня... наверное, уже тогда я в глубине души знал, что однажды она устанет ждать. Но я часто задаюсь вопросом - как бы оно сложилось, если бы я вернулся раньше...
Сквозь мягкий тенор Кирка в наушнике быстрый слух Спока уловил тонкий, ворчливый голос Бергдаля из геологической лаборатории за стенкой:
- ...в лаборатории ионного анализа, у него какие-то дела. Несомненно, он понимает, как важны эксперименты доктора Мэйнута, и будет соблюдать предельную осторожность, чтобы не нанести им ещё большего ущерба... Энсин Адамс, вам давно надо было составить полный каталог этих заметок! Учитывая, как мало вы работаете, у вас с избытком хватит времени расставить их должным образом, чтобы находить любую по первому требованию... Конечно, сэр. Подождите немного; я уверен, он скоро выйдет, он сидит там уже двадцать минут...
Спок переключился на другую запись и снова сосредоточился на голосе Кирка, вслушиваясь в его спокойное, неторопливое звучание.
"Такое ощущение, что я собираю одну из любимых головоломок лейтенанта Ухуры, перебираю в уме кусочек за кусочком, вариант за вариантом, зная, что где-нибудь, когда-нибудь найдётся тот, что мне нужен..."
И после возвращения с Пигмиса - ничего.
Он вынул из уха гарнитуру и некоторое время сидел, глядя в бездонную темноту экрана под ровными строчками жёлтых символов.
Личный дневник сказал ему о капитане гораздо больше, чем он рассчитывал узнать, и странным образом подчеркнул те качества, которые, по мнению Спока, делали Кирка выдающимся лидером - качества, которыми он сам не обладал и в ряде случаев даже не понимал до конца. Конечно, земляне были иррациональны, и капитан в этом смысле - не лучше остальных; в первые годы полёта Спок на собственном примере убедился, что логический подход ко всем ситуациям не находит отклика среди экипажа. Но, прислушиваясь к праздной болтовне, что вулканец счёл бы неуместным и неподобающим, капитан сумел обратить иррациональность в свою пользу, постичь это странное, неопределённое свойство, которое земляне называли "боевым духом", или просто интуитивно уловить... нечто такое, о чём Спок даже никогда не задумывался. И это "нечто" было как-то связано с расслабленным спокойствием в голосе Кирка и с тем, как непринуждённо и прямо он отмечал малейшие изменения обстановки на корабле.
Даже когда он говорил о собственных чувствах и устремлениях, его голос звучал так же спокойно и просто, словно он глядел на себя со стороны, если не с истинно вулканским бесстрастием, то по крайней мере без резкости и бурных излияний.
И это спокойствие начисто исчезло из голоса капитана, когда он диктовал последние записи в официальный журнал, который Спок прослушал в прошлый раз.
Спок находил в высшей степени странным, что капитан ни словом не обмолвился в личном дневнике о своих подозрениях относительно пришельца, хотя эти подозрения явно привели его на грани нервного срыва. Или он боялся, что чужаку под силу взломать и дневник?
Может быть, и так, думал Спок, пока он отключался от программы, тщательно восстанавливал защиту вокруг личных файлов капитана и убеждал компьютер, что тот никому и никогда не должен открывать доступ без надлежащих кодовых слов.. и что он никому не давал доступа несколько минут назад.
Может быть, и так... Но тогда получалось, что пришелец гораздо больше просвещён в технических вопросах, чем пигмины, не знакомые ни с компьютерами, ни с промышленностью, ни с сельским хозяйством, и что Кирк каким-то непостижимым образом знал о его просвещённости.
И это не объясняло, почему капитан не удостоил какого-либо комментария ни решение доктора Гордон остаться на "Энтерпрайзе", ни их последующую ссору, если они действительно поссорились. Кстати, он умолчал и о том, что она чуть не погибла от рук пришельца... от рук?
Случайная мысль потянула за собой цепочку ассоциаций. Руки... пальцы... отпечатки пальцев.
Кое-что здесь не поддавалось логическому объяснению.
***
Проходя мимо дверей геологической лаборатории, Спок заметил Бергдаля - тот суетливо проверял измерительные приборы, выставленные рядами на рабочем столе; рядом неловко топталась худенькая, миниатюрная женщина с чёрными восточными глазами.
- Что бы они там ни утверждали, любое электромагнитное воздействие автоматически сводит на нет все результаты экспериментов. Нам придётся повторить каждую серию...
- Тогда мы должны прекратить все текущие тесты?
Судя по виду женщины, она давно привыкла проверять каждую мелочь дважды, просто ради самозащиты. Спок вспомнил, что она на днях подала запрос на перевод в отдел обработки информации, с понижением в звании на пол-ранга.
- Разумеется, нет! Для науки важна любая информация, в том числе возможные отклонения в результатах... или отсутствие таковых. Составьте список всех опытов, которые надо будет повторить, когда мы доберёмся до Звёздной базы 9... если мы вообще туда доберёмся, со всеми этими поворотами туда-сюда... А, мистер Спок! - Он выскочил из лаборатории, чтобы перехватить Спока в коридоре. - Капитан Кирк как раз искал вас. Он не говорил, куда направляется, но сказал, что это не срочно и что он потом найдёт вас сам.
Естественно, подумал Спок, направляясь к турболифту. Капитан наверняка отправился прочёсывать нижние палубы в поисках любых признаков присутствия чужака... какими бы эти признаки ни были. Найти его будет не трудно. С другой стороны, если бы дело было сколько-нибудь важным, Кирк связался бы с ним по интеркому. А прямо сейчас Спок не испытывал особого желания встречаться с капитаном.
Бригада зачистки, работавшая у аварийного прохода, уже переместилась на четвёртую палубу, к каютам младшего офицерского состава. Если он правильно рассчитал время, сейчас они должны были установить модуляторы и включить генератор. Поразмыслив ещё немного, Спок вернулся в ионную лабораторию, открыл шкафчик и взял новую колбу с нейтральным порошком и несколько фотопластинок для волновой и электромагнитной спектрографии. Их он убрал в защищённый кейс, положил его в сумку вместе с распылителем и, снова покинув лабораторию, спустился на турболифте на восьмую палубу.
Было около половины десятого вечера - в это время рекреационные зоны на восьмой палубе обычно были заполнены до отказа. Но сейчас кресла и диваны в просторной комнате отдыха пустовали, всё замерло без движения, если не считать размеренного, успокаивающего вращения кинетических скульптур-мобилей; под круглыми сводами безлюдного спортзала бродило только случайное эхо - сегодня вечером никто не играл в баскетбол. В отсеке, который официально именовался развлекательным центром, а неофициально - "центральным парком" (хотя тридцатипятиметровое пространство, покрытое почвой и травой, находилось вовсе не в центре восьмой палубы), чуть слышно журчал в тишине фонтан. Спок знал наверняка, что и грузовой отсек на седьмой палубе, переоборудованный в кинотеатр, точно так же пуст - ещё один признак охватившей корабль тревоги, напряжённого ожидания новых действий со стороны пришельца.
С сумкой на плече Спок тихо прошёл мимо закрытых дверей главного компьютерного зала. Огромное помещение с его банками памяти и терминалами должно было быть не только наполнено людьми, но и взято под надёжную охрану, и, судя по имевшейся у него скудной информации о повадках чужака, тот вряд ли появился бы в присутствии такого количества наблюдателей. Некоторые данные о паранормальных явлениях позволяли предположить, что существо попросту не может этого сделать.
Но большая часть явлений полтергейста была зафиксирована в компьютерном зале или рядом с ним, и с вероятностью шестьдесят восемь процентов пришелец мог быть где-то поблизости - по крайней мере, в течение ещё получаса или около того.
Вскрыв замок с несложным кодом, Спок вошёл в тёмное помещение автоматического пищевого цеха, где, будто тёмные прямоугольные саркофаги в каком-то невообразимом некрополе, тянулись длинные ряды молекулярных преобразователей, обслуживающих пищевые автоматы в гостиной этажом выше.
Тишину здесь нарушал лишь неясный шум конвейера, подающего в преобразователи органическое сырьё - он тянулся под потолком, как длинная, кольчатая металлическая змея. Из-за дальней стены до чуткого слуха Спока доносился прерывистый треск стиральных установок в соседнем отсеке - там выстроенные в ряд молекулярные смесители разбирали на частицы грязную униформу и синтезировали новую, точно по мерке прежней, а три чистящих модуля извлекали молекулы грязи и пищевых отходов из предметов личного пользования, чьи владельцы не хотели отдавать вещи в переработку из сентиментальных соображений - а капитан, по мнению Спока, всегда относился к этому с пониманием.
Он прошёл в угол комнаты, где звёздочками сияли в полутьме зелёные и жёлтые огни на пульте управления, рядом с длинным рабочим столом, заваленным распечатками и одноразовыми тарелками из пенолита. Спок опустился на ближайший стул и задумался. Он осознавал, что его действия являются прямым нарушением приказов капитана и, следовательно, должны расцениваться как мятеж. И ему приходило в голову, что в нынешнем, неуравновешенном состоянии капитан вполне способен отдать его под трибунал, если обнаружит его здесь.
Вся душа Спока восставала против мысли об уничтожении неизвестной инопланетной жизни, чья враждебность ещё не доказана, - гипотеза о покушении на жизнь доктора Гордон во многом была основана на предположениях. Хотя в прошлом ему приходилось делать это по приказу.
Но вся ситуация в целом вызывала у него больше опасений, чем сама угроза вторжения. Теперь ему стало ясно, что капитан как-то связан с пришельцем. И Спок должен был выяснить природу этой связи, хотя бы ему пришлось рискнуть для этого карьерой в Звёздном флоте - и, вполне вероятно, собственной жизнью.
Неодобрительно сдвинув брови при виде беспорядка, оставленного главным коком и его помощниками, он расчистил место на столе, убрав в сторону полупустые чашки с ледяным кофе и электронные планшеты, обложки которых были захватаны жирными пальцами. Сумрачное освещение в комнате как раз отвечало условиям и прошлых явлений полтергейста на "Энтерпрайзе", и аналогичных феноменов, упомянутых в библиотечных записях. Он вытащил из сумки защитный кейс, вынул фотопластину и положил её на стол перед собой. Положив руки по обе стороны пластины, он закрыл глаза, поднял все защитные барьеры в сознании и стал ждать, обратившись в слух, ловя каждый шорох и каждое движение воздуха в комнате.
В тишине он отчётливо слышал глубокий пульсирующий гул двигателей, дребезжание пищевого конвейера, ведущего вниз, к главным модулям переработки в инженерном корпусе, негромкий топот двух пар обутых ног, проходящих мимо по коридору...
- ...самое время перетащить их в тайник! На палубе ни души...
- Да, но если мы столкнёмся с одной из этих бригад зачистки, как объяснить им, что мы здесь делаем с полной коллекцией любовных пьес Мёльгау?
- Во-первых, мы с ними не столкнёмся, а во-вторых, я повесил в лифте телеметрический датчик движения.
- Датчик движения?
- Это Миллер мне смастерил. Видишь ли, когда работаешь с Бульдогом, нужно как-то узнавать о его приближении заранее, чтобы успеть принять деловой вид, а то ведь...
Голоса затихли в дальнем конце коридора.
Минута проходила за минутой.
Потом совсем рядом он услышал глухое, нерешительное звяканье, словно кто-то тихонько стучал по толстому корпусу преобразователя твёрдым металлическим предметом - кольцом, или монетой, или старинным ключом.
В комнате стало заметно прохладнее, чем обычно, хотя и без прежнего леденящего, злого мороза. Как будто источник холода находится где-то на расстоянии, подумал Спок. Не открывая глаз, он сидел и слушал, не рискуя заговорить, пытаясь разобраться, откуда взялось это ощущение, что в комнате с ним находится кто-то ещё, хотя он не слышал ни шагов, ни шипения открытых дверей, ни чужого дыхания. Всё ещё удерживая внутреннюю крепость своего разума надёжно запертой, он открыл каналы телепатического общения, призвав на помощь всё умение, всё искусство мысленного контроля, которое он так тщательно изучал. Он пытался передать доброжелательность и готовность к диалогу, вскользь понадеявшись, что пришелец - если он действительно был рядом - не принадлежит к существам, способным пробиться по этим защищённым каналам в сознание слушателя.
Но ответа не было - только это смутное чувство постороннего присутствия.
Его мысли прервал чирикающий сигнал коммуникатора и сразу за ним - голос капитана Кирка:
- Мистер Спок...
Спок открыл глаза. Комната была пуста. Фотопластинка на столе перед ним осталась чистой.
Он раскрыл коммуникатор.
- Да, капитан?
Голос Кирка был жёстким, но тихим, напряжённым, задыхающимся.
- Оно здесь, Спок. В ангаре. Оно пытается что-то сказать... спускайся сюда, быстрее.
- Уже иду, капитан.
Он на ходу бросил пластинку в кейс, быстрыми шагами вышел из комнаты, пересёк коридор и вызвал турболифт.
- Ангарная палуба.
Двери ангара беззвучно распахнулись перед ним, открывая громадное, пустое и мрачное пространство. Только слабые отсветы тревожных ламп мерцали высоко над головой; в тени нависающей сверху обзорной галереи всё было черным-черно. Прямоугольный контур "Коперника" казался сплошным тёмным пятном перед исполинскими створками шлюза - лишь они и отделяли тепло и воздух "Энтерпрайза" от чёрной пустоты космоса.
Спок сделал несколько шагов за порог, теряясь в догадках - специально ли капитан уменьшил освещение в ожидании встречи с пришельцем? Это было логично, если он действительно так хорошо осведомлён о природе чужака, как это кажется...
Потом из тени шаттла до него донёсся крик:
- Спок!
Это был голос Джима Кирка, и в нём звучал неподдельный ужас.
Сбросив сумку с плеча, Спок побежал на голос через весь огромный зал.
- Капитан?
Рядом с "Коперником" никого не оказалось. Сам шаттл был пристыкован и надёжно закреплён, его люки - закрыты и опечатаны. Спок сорвал с пояса фонарик и повёл лучом вокруг, но Кирка нигде не было.
- Капитан! - снова позвал он и услышал, как эхо заметалось между стен. Над головой оголённые рёбра несущих балок отбрасывали тени, похожие на иззубренную решётку; луч фонаря отразился в толстых триплексных стёклах галереи, заиграл круглыми бликами на вентиляционных люках под ними.
Шум, раздавшийся в темноте под галереей, заставил его обернуться. Он успел заметить тёмный силуэт, обозначившийся на фоне яркого белого света из коридора, когда двери открылись и закрылись снова.
Они не открылись, когда Спок подбежал к ним. Он быстро нащупал панель ручного управления на стене рядом и обнаружил, что рычаг снят.
Когда он направился к другому выходу - хотя уже знал с точностью до нескольких процентов вероятности, что и эта дверь выведена из строя, - его слуха коснулось слабое шипение вентиляционных клапанов, тихий вкрадчивый звук, быстро перерастающий в беспощадный свист штормового ветра.
Кто-то снаружи запустил цикл декомпрессии, и автоматические системы начали откачивать воздух из ангара, готовясь открыть створки шлюза и выбросить всё, что находится внутри, в безбрежный ледяной мрак космоса.
После ухода доктора Маккоя Спок некоторое время сидел за верстаком, сдвинув визор на лоб, устремив невидящий взгляд на генератор. Первую вспышку раздражения на доктора Маккоя он подавил с рефлекторной быстротой, и теперь упрекал себя за то, что, как ребёнок, поддался эмоциям. То, что он чувствовал в отношении Кирка, конечно, было столь же детской эмоцией. Как сказал бы отец - Спок мысленно услышал глубокий голос вулканского посла, его взвешенные и рассудительные слова - иного и не следовало ожидать, когда обсуждаешь с людьми дела вулканцев.
Разделив с капитаном знания, унаследованные от своих вулканских предков, он повёл себя как сентиментальный глупец.
Эта штука, катра...
Так это всё, что вынес Кирк из того вечернего разговора несколько месяцев назад, в пустой комнате отдыха, когда они закончили вторую партию в шахматы, и капитан начал расспрашивать его о технике медитации, о принципах вулканской философии. После нескольких часов беседы о жизни и превратностях человеческой судьбы они наконец заговорили - с осторожностью друзей, не сразу решающихся перейти от безопасных поверхностных тем к более личным и деликатным материям, - о концепции души.
Стоял поздний ночной час, когда последние из сменившихся с вахты членов экипажа разошлись по каютам, когда погасли лампы, оставив лишь несколько островков света вокруг пианино, шахматной доски и пищевых синтезаторов, выстроенных у стены. К некоторому удивлению Спока, капитан Кирк, всегда являвший собой воплощение решимости и отваги, повёл речь о собственной душе, о своих тревогах и сомнениях. А Спок в ответ поделился с ним тем, чему его учили, и тем, во что он верил сам.
Он редко видел капитана с этой стороны и до недавнего времени верил, что в тот вечер Кирк был по-настоящему искренен с ним. Неожиданное разочарование оставило тревожный осадок, но, как известно, в подобных вопросах легко совершить ошибку.
Он снова принялся за работу.
Окружающая тишина вдруг показалась ему слишком глубокой. Выпрямившись, он оглядел помещение, пытаясь вычислить источник нарастающей тревоги. Лаборатория ионных исследований выглядела так же, как любая другая лаборатория научного отдела, и яркое сияние люминесцентных панелей прозаически освещало аккуратно разложенные на верстаке инструменты, катушки проволоки и сверхпроводящего кабеля, ряды измерительных приборов на полках, а с другой стороны комнаты - поблёскивающие сталью корпуса циклоров и мерцающий компьютерный терминал. Видимо, с его суточными ритмами произошёл какой-то сбой - часы показывали только 23:00, но внутренние ощущения говорили, что уже намного позже, глубоко за полночь... На секунду в нём вспыхнул иррациональный страх, что, если он откроет дверь, через которую вышел Маккой, за ней окажется только темнота. И в комнате явственно похолодало.
Страх, посетивший его, это необъяснимое жутковатое ощущение, был, конечно, столь же нелогичен, как и недавнее его раздражение. Он протянул руку за аппаратом точечной сварки, который он перенастроил, чтобы заменить пропавшее микросварочное устройство, и положил на стол позади себя ровно 8.3 минуты назад, во время беседы с доктором Маккоем, - и обнаружил, что и этот инструмент исчез.
- Любопытно, - тихо сказал он. Поднявшись на ноги, он медленно обошёл лабораторию по кругу, проверяя - что уже вошло у всех в постоянную привычку - вентиляторы, закрытые защитными решётками, маленькие круглые люки электропроводки, и углы комнаты, откуда, казалось, и исходило это леденящее чувство опасности. - Очень любопытно.
Ничего не найдя, он вернулся к работе в задумчивом расположении духа.
"Да чтоб тебя, Спок!" - беззвучно, беспомощно крикнул ему Кирк из угла комнаты, где он стоял - или убеждал себя, что стоит, опираясь ногами на пол и почти касаясь локтём стены, хотя у него не было даже тени телесной оболочки. - "Не ломай свою мудрую вулканскую голову над поиском рационального объяснения! Ты единственный, кто способен меня услышать, кто может спасти меня, спасти Хелен! Ведь он снова попытается убить её..."
А ещё он знал, что его собственное время в этом странном бестелесном состоянии уже истекает.
Но гладкая черноволосая голова, склонённая над внутренностями механизма, объединяющего в себе индукционный генератор и протонную пушку, больше не поднялась. А где-то неподалёку Кирк ощутил присутствие другого капитана, своего жуткого "альтер эго", которое сделало это с ним... которое хотело убить его любимую женщину и использовать для своих тайных целей корабль, что был для него самой жизнью...
И это другое "я" приближалось, брело вдоль полуосвещённых коридоров куда-то по своим делам - какие бы дела ни вели его в этих ночных блужданиях по кораблю, здесь и там, от верхних палуб научного отдела, до самых нижних грузовых отсеков. Зная, что ему нельзя встречаться с двойником лицом к лицу, Кирк растворился в стене и скользнул вниз, следуя вдоль компьютерной электросети к пустующим нижним ярусам инженерного корпуса, где, не замеченный никем, кроме Бруновского и Миллера, увлечённых своим таинственным проектом, он - по крайней мере на время - мог пребывать в относительной безопасности.
***
- Двух генераторов, - сказал мистер Спок, - должно быть достаточно, чтобы установить разрушающее поле на одной палубе корабля, с учётом поправки на криволинейность обводов главного корпуса и длину инженерного корпуса. Опираясь на предварительные исследования этого поля, я оцениваю время, достаточное для развоплощения электростатической жизненной формы, в десять минут. Однако у меня нет данных относительно способности подобных существ к самовосстановлению. Возможно, у вас есть какие-то соображения по этому поводу? - Он взглянул на капитана, слегка подняв левую бровь и с любопытством ожидая ответа.
Кирк потёр ладонью подбородок - этот нервный жест появился у него где-то в последние двадцать четыре часа, словно попытка дать выход лихорадочному беспокойству, снедавшему его в последние дни.
- Десять минут... - тихо повторил он, и на какой-то миг Спока посетило нелогичное впечатление, что капитан пытается вспомнить, сколько это - десять минут.
- Оно может... оно может быть способно... восстановиться снова... - Мигающие огни жёлтой тревоги, всё ещё вспыхивающие над дверью лаборатории, усилили иллюзию странной животной ярости в его глазах, подчёркнутую тем, как он стоял - чуть втянув голову в плечи, словно для обороны. - Ниалиги с Ригеля-5 могут восстанавливаться... В отчётах было сказано - двадцать минут.
Потом, с видимым усилием, он сделал глубокий вдох и расслабил плечи.
- Как... как вы думаете, мистер Спок?
- Полагаю, тридцать минут будут гарантией безопасности, - ответил Спок, несколько удивлённый тем, что капитан выкопал из библиотечного компьютера этот малоизвестный отчёт и ознакомился с ним, в точности как он сам.
- Значит, тридцать, - сказал капитан с коротким отрывистым кивком, который снова сделал его похожим на самого себя. - Мы не можем полагаться на случай, мистер Спок. Итак, вы смогли собрать два протонных генератора?
- Я смог, пожертвовав запасными ионно-частотными ускорителями, собрать три, - ответил Спок, с некоторой тревогой наблюдая, как протянутая рука Кирка поглаживает серый корпус лазерной пушки, в котором был смонтирован один из генераторов и который сейчас лежал перед ними на лабораторном столе. Два других генератора стояли у двери, заключённые в округлые стальные корпуса ускорителей, покрытые, как беспорядочной инкрустацией, дополнительными деталями и агрегатами, приваренными к ним для завершения метаморфозы. То были плоды трудов всей долгой ночи, в результате которых в ионной лаборатории и соседней с ней физической лаборатории остались груды выпотрошенных трансформаторов и вскрытых корпусов модуляторов, словно пустые устричные раковины, разбросанные вокруг деревенской помойки. Работа над ними была закончена около четырёх часов утра, но даже тогда Спок не оставил лабораторию и не пошёл спать, наполовину опасаясь, что генераторы начнут играть с ним в прятки, как то было накануне вечером с инструментами, или с ними произойдёт такая же необъяснимая неисправность, как и с записывающими устройствами, попавшие под влияние эффекта полтергейста, сопровождавшего появления чужака. Отправившись на мостик в 8:00, он оставил присматривать за ними офицера из службы безопасности - женщина по-прежнему несла бдительный караул снаружи за дверью.
- Три? - Брови Кирка чуть сдвинулись, как бы вопросительно; потом он кивнул, хотя Споку на мгновение показалось, что его согласие было лишь формальностью и вовсе не означало, что он понимает намеченную стратегию. - Ах да, конечно...
Он действительно устал, подумал Спок; глаза его сузились, когда он заметил незнакомую, напряжённую жёсткость в лице капитана.
- Если бы в моём распоряжении были необходимые запчасти или если бы лаборатория неорганического синтеза успела их изготовить, я мог бы сделать четыре, - сказал он. - Естественно, нам необходимо продвигаться сверху вниз, с палубы на палубу, перенося аппараты с верхней палубы, пока на нижней происходит зачистка. В отсутствие необходимых запчастей мне удалось собрать два вспомогательных модулятора сигнала, которые должны расширить поле, чтобы покрыть всю площадь палубы, и тем самым взять на себя функции недостающего генератора, однако для этого мне пришлось полностью разорить физическую лабораторию...
- Неважно, - пробормотал Кирк тем же глухим, натянутым голосом. Он даже не удостоил взгляда модуляторы, на которые показал ему Спок, - два неуклюжих, причудливых механических уродца, состоящие из разнообразных деталей научного оборудования, присоединённых к плоским фасетчатым блюдцам передающих антенн. - Зачистку надо произвести как можно скорее, Спок. Прежде, чем мы достигнем... Пигмиса.
Он будто хотел назвать планету как-то по-другому, подумал Спок.
- Капитан, - с сомнением произнёс вулканец. - Я всё ещё придерживаюсь мнения, что нам следует хотя бы попытаться вступить в контакт с пришельцем...
- Нет! - Кирк бешено обернулся к нему. Потом с видимым усилием овладел собой, выпрямился и продолжил более сдержанным тоном. - Вы не... Мы не знаем, с чем имеем дело, Спок. Я не могу полагаться на волю случая.
И снова уверенность в его голосе обеспокоила Спока. Создавалось впечатление, что как раз капитан прекрасно знает, с чем они имеют дело. Возможно, предположил Спок, он что-нибудь увидел в течение того получаса, когда, по словам Маккоя, капитан и доктор Гордон гуляли наедине вдоль окраины терновых зарослей, что окружали и защищали селение Биндиго. Увидел, или услышал, или почувствовал нечто, что помогло ему сейчас понять, кто пытался убить единственную, кроме него, свидетельницу... чего?
И зачем тогда хранить в тайне природу этого существа? Если оно представляет собой доселе неизвестную форму жизни, то уничтожить его, даже не попытавшись исследовать, было бы чудовищным поступком, учитывая научный характер их миссии.
- Не будет ли правильнее загнать пришельца с помощью генераторов в самый нижний грузовой отсек и удерживать его там до прибытия на Пигмис? - рассудительно предложил Спок. - Посоветовавшись с исследователями или с патриархом Арксорасом, мы могли бы узнать о нём больше.
- Нет! - снова запротестовал Кирк. - Оно... оно слишком опасно. - Он снова потёр подбородок, нервно пощипывая нижнюю губу в раздумье. - Со временем оно может найти какой-то способ проскользнуть сквозь поля. Рисковать нельзя.
- Возможно, - сказал Спок. - С другой стороны, также вероятно, что пигмины знакомы с такими созданиями или даже поклоняются им, и мы можем столкнуться с непредвиденными последствиями, если...
Кирк вдруг засмеялся резким лающим смехом и так же резко замолчал. Потом покачал головой.
- Нет, - просто сказал он. - Нет, мистер Спок. В сущности, мы даже не знаем, не стоят ли за этими событиями Арксорас и другие меммьетьеффы. Они могут всё ещё заблуждаться, думая... думая, что Федерация причинит зло миру... то есть Пигмису...
Он снова тряхнул головой - так животное на привязи тщетно пытается отогнать слепней, роящихся над гнойной раной. Между бровями чётко проступила болезненная складка.
- Нет. У нас на борту чужак, мистер Спок, и этот чужак доказал, что способен убивать. Ради безопасности корабля мы должны действовать именно так, и притом действовать быстро. Как скоро можно начать зачистку?
- Генераторы будут заряжены на полную мощность к 18:00, - Спок указал кивком на толстые жгуты кабелей, ведущие от стены к двум большим сферам из полированной стали и к треугольному, хищных очертаний, кожуху лазерной пушки. - После зарядки они могут работать от бортовой сети электропитания, однако мистер Скотт заряжает сменные комплекты батарей на непредвиденный случай.
Говоря это, он начал медленно собирать инструменты, разложенные на краю стола, - инструменты, которые доставили ему столько хлопот прошлой ночью, исчезая и появляясь, как только он поворачивался к ним спиной...
Ещё одно проявление эффекта полтергейста? Но если это создание достаточно разумно, чтобы распознать угрозу и по возможности замедлить сборку генераторов, если оно достаточно разумно, чтобы выявить единственного члена экипажа, владеющего опасной информацией, и попытаться устранить её, - почему оно ограничилось только похищением инструментов? Большую часть ночи, в нарушение стандартных правил Жёлтой тревоги, Спок работал в одиночестве... а существо якобы способно на убийство и уже совершило одно покушение.
- Считая, что на установку и съём оборудования потребуется по десять минут, кроме тридцатиминутного периода обработки, я рассчитал, что зачистка будет окончена за 15.666...
- Хорошо, - оборвал его Кирк. - Собирайте ваши бригады - пусть будут в главном зале совещаний в 18:00.
Он резко повернулся и вышел.
Спок позвал охранницу, снова поручив ей следить за оборудованием, и спустился в свою каюту, чтобы закончить доклад для совещания и для собрания бригад зачистки. Учитывая, что зачистку верхних отсеков необходимо проводить отдельно от нижних палуб главного корпуса, а также принимая в расчёт время установки и демонтажа оборудования, он пришёл к выводу, что придётся собрать ещё два модулятора, чтобы установить постоянное заграждение на седьмой палубе, в месте соединения с верхними отсеками главного корпуса, а значит, обработка начнётся не раньше 19:00 и продлится всю ночь и большую часть завтрашнего утра. Следовательно, потребуются ещё две, а возможно и три сменные бригады, чтобы контролировать седьмую палубу...
Он прекратил писать и некоторое время просто сидел, положив планшет перед собой и рассеянно крутя в пальцах стилос. Свет ярких ламп его кабинета отражался в экранах трёх компьютеров на безукоризненно чистом рабочем столе. За небольшим дверным проёмом располагалась спальное отделение, погружённое в тёплый красноватый полумрак - имитация мира, в котором он провёл детство и юность. В каюте царили уютное тепло, тишина и уединение, которое он даже в условиях постоянной тревоги ценил превыше собственной безопасности.
И, между прочим, полтергейст - или пришелец - ни разу не появлялся в главном корпусе в течение первой вахты. Чем бы оно ни было, это создание, оно явно предпочитало ночное время, предпочитало темноту и безлюдье. Как эсчак. Как призраки заброшенной плантации из рассказов Маккоя.
Он нахмурился, вспомнив, что должен связаться с мистером Скоттом и мистером ДеСалем, чтобы набрать бригады для зачистки корабля, которые он планировал сформировать из персонала инженерного отдела и службы безопасности, поставив во главе одной из них Скотта, а во главе другой - Миллера. Мысленно перебрал кандидатуры собственных подчинённых и протеже из научного отдела, подыскивая людей для сменных групп...
Но взгляд его снова упал на компьютерный терминал.
Чуть помедлив, он выдвинул из пазов клавиатуру и включил экран. За пару секунд пробившись сквозь программу доступа и протоколы безопасности, он подключился напрямую к центральному процессору. Как большинство его коллег из научного отдела, он больше пользовался клавишами, чем голосовыми командами, предпочитая этот способ из-за большей скорости и точности ввода.
Интерес Спока и его знания о бортовом компьютере "Энтерпрайза" относились не только к содержащимся в нём данным, но и к внутренней работе системы. Например, он знал, что отключение перевода машинного кода на стандартный английский - как и отключение голосовых программ - увеличивает скорость извлечения информации. Некоторые команды Логлана, строго говоря, и не поддавались адекватному переводу. Чисто из любопытства он подключился к управляющей программе справочного сектора, чтобы просмотреть все статьи, выданные справочной системой корабля за последние пять дней, с тех пор, как они покинули орбиту Пигмиса. Потом сузил область поиска, отделив статьи, запрос на которые пришёл с терминала PTQ-7767 - с терминала в каюте капитана.
Капитан отыскал и прочёл все статьи, касающиеся возможностей электростатических жизненных форм и способов противодействия им, в том числе невнятный отчёт о ниалигах с Ригеля-5, в течение двадцати четырёх часов после возвращения с поверхности Пигмиса. Краткое ознакомление дневником капитана - тот был закрыт двойным кодом безопасности, но Спок давно научился разбираться с любыми защитными программами - показало, что это произошло за тридцать шесть часов до того, как были поданы первые рапорты о появлении полтергейста.
Возможно, слухи появились раньше официальных известий. Спока всегда поражала скорость распространения информации в комнате отдыха. Но ненароком услышанная беседа Райли и Чехова заставила его усомниться, что кто-нибудь принимал эти слухи всерьёз. И в течение тех же первых двадцати четырёх часов капитан засекретил все данные по Пигмису.
- Всё страньше и страньше, - произнёс вслух Спок, цитируя одну земную книгу. Никому из экипажа и в голову не могло прийти, что он её читал, и тем более - что она ему понравилась. Он снова подключился к дневнику капитана, вскрыл коды доступа и изучил записи, сделанные после отлёта с Пигмиса.
Эти записи не сказали ему ничего нового - кроме того, что капитан о чём-то умолчал. Скупые, краткие заметки совершенно не походили на его лаконичные, но тщательные отчёты о событиях дня.
Спок закрыл программу и выключил компьютер. Он знал, что должен вернуться на мостик, но вместо этого направился в сторону лазарета.
***
- Ничего, - Голос Хелен звучал немного лучше, хотя внутренние рубцы должны были рассосаться только через несколько недель - Спок знал от Маккоя, что ядовитый газ поразил всю её дыхательную систему. Она всё ещё выглядела измученной, слабой и измождённой; ни энзимная регенерация, ни ультразвуковая терапия, применявшиеся обычно для ускорения естественного заживления, не оказывали должного эффекта. Споку пришло в голову, что в подобных случаях могла бы помочь Сеть Сознания, о которой рассказывал Маккой, но затем он отбросил эту мысль. Согласно отчётам Шорака, Сеть Сознания имела скорее иллюзорную природу, и её воздействие было, по всей вероятности, психосоматическим. Даже вулканские целительные методики не уничтожали болезнетворные организмы - просто высвобождали скрытые силы собственной иммунной системы пациента и регенеративные способности бренной плоти. И очень может быть, думал он, глядя на осунувшееся лицо женщины и её глаза, обведённые тёмными кругами, что неэффективность её лечения на самом деле связана с какой-то душевной травмой или горем.
Хелен тихо откашлялась, и болезненное выражение её лица как будто сгладилось, когда она сосредоточилась на воспоминаниях, пытаясь восстановить события того вечера на поверхности планеты.
- Насколько я помню, Тетас и капитан не разговаривали наедине. Доктор Маккой некоторое время беседовал с Тетасом у костра, но мы с капитаном... гуляли. Решили... посмотреть на планету.
Слабый румянец затеплился на её щеках в прохладном полумраке палаты для выздоравливающих. Спок, стоявший у её постели со сложенными за спиной руками, знал, что у землян этот рефлекс обычно связан со смущением. Немного озадаченный, он сказал:
- Как я понимаю, в это время вы пытались принять решение, работать на планете или вступить в Звёздный Флот и остаться на "Энтерпрайзе" в качестве действительного члена экипажа. Но в таком случае подобное исследование местности было вполне логично, равно как и желание обсудить этот вопрос лично с капитаном корабля.
Краем глаза он заметил, что сестра Чепэл, устроившаяся в углу комнаты с портативным компьютером, чтобы ни на минуту не оставлять Хелен в одиночестве, прервала работу над результатами экспериментов. Она наполовину отвернулась и подняла руку к лицу, прикрыв ладонью рот; при этом они с Хелен старательно прятали друг от друга глаза. Спок сухо продолжал:
- И в течение этого времени ни вы, ни капитан не видели каких-либо... неподобающих явлений или жизненных форм, которые напоминали бы то, с чем мы предположительно столкнулись сейчас?
Хелен вдруг растянула губы в странной кривой усмешке - усмешке, которая неожиданно подчеркнула её усталый и измождённый вид.
- Нет. Но было довольно темно, а существо, с которым мы имеем дело, кажется, невидимо или, по крайней мере, умеет очень хорошо прятаться.
- Действительно, - согласился Спок. Он задумался ещё на минуту, в то время как Чепэл продолжала вводить данные; её пальцы порхали по маленькой клавиатуре с едва различимым шорохом. Сбоку от кровати Хелен с небольшого экрана свешивался миниатюрный наушник - палата для выздоравливающих, как и личные каюты экипажа, была оборудована встроенными экранами для чтения и плеерами, а в библиотеке "Энтерпрайза" имелся широкий выбор и книг, и аудиозаписей.
- Вы уверены, что капитан ни разу не разговаривал наедине с доктором Тетасом или с кем-нибудь ещё из исследователей?
Хелен покачала головой.
- Нет. Шорак представил нас Арксорасу, и тот... кажется, вы называете это "мысленным сканированием". В смысле, он не читал наши мысли, хотя мне показалось, что он мог это сделать. Больше похоже на беглую проверку... ну, как попробовать воду рукой перед купанием... - Она нахмурила прямые тёмные брови. - И другой, Призрачный Странник... как его... Ярблис Гешкеррот... сделал с ним то же самое. Вот тогда капитан и сказал, что мне надо подумать насчёт обучения каким-то техникам ментальной защиты, которыми пользуются Шорак и Л'джиан...
- Призрачный Странник?
- Доктор Маккой упоминал о нём, - Сестра Чепэл подняла голову от маленького экрана, скрестив ноги на перекладине высокого стула. - Он лидер консервативной партии в том селении, сторонник полной изоляции. По-моему, он был ранен клингонскими разведчиками и не делает особых различий между ними и нами.
- В самом деле, - задумчиво сказал Спок.
- Но мы все были там, - продолжала Хелен, - и Джим не... не пострадал, кажется.
- Нет, - пробормотала Чепэл. - Но... Мистер Спок, я, конечно, очень мало знаю о принципах телепатии, но могло так случиться, что капитан во время контакта прочёл мысли этого Призрачного Странника, против его желания? И увидел там злые намерения... или даже план?
- По моему опыту, - медленно сказал Спок, - нечто столь упорядоченное, как план, нельзя случайно передать при телепатическом контакте, особенно между созданиями, принадлежащими к чуждым культурам с такими несовместимыми мыслительными процессами. Однако особо чуткий или умелый телепат может извлечь отдельный образ или несколько образов из разума оппонента, если тот или та не умеет скрывать свои мысли.
- Не самое подходящее определение для Призрачного Странника, - прошептала Хелен, откидываясь на подушку и устало глядя снизу вверх на высокого вулканца. - Один из величайших мудрецов планеты, так они его называли… один из сильнейших. И, потом... - Она замолчала в нерешительности и покачала головой.
- Что? - спросила Чепэл.
Хелен выдавила слабую улыбку.
- Просто злорадствую. Не обращай внимания, - Она задумалась на мгновение, потом пожала плечами. - Ну ладно... что бы там о нём ни говорили, я бы не заподозрила Джима Кирка в особой душевной чувствительности или телепатических навыках.
- Нет, - согласился Спок. - Но он обладает редкостным чутьём на подсознательные подсказки.
Он снова помрачнел и сильнее сжал руки за спиной. Почему капитан солгал ему? Хотел скрыть, что его дедукция была основана на недоказуемой гипотезе? Или не был уверен, что его приказу повинуются, и счёл за лучшее подкрепить его страхом, намеренно сгустив краски?
Спок бросил взгляд на хронометр, видневшийся на стене за плечом сестры Чепэл. Тот показывал 13:40. Нужно было составить список бригад зачистки и уведомить всех участников; нужно было встретиться с ДеСалем, чтобы выработать стратегию и подготовить техническое обеспечение, и ещё он должен был собрать те два дополнительных модулятора... не говоря уже о том, чтобы отдохнуть самому, потому что и эту ночь ему предстояло провести на ногах, координируя действия по зачистке и - мысль была неожиданной, как порыв ветра, - приглядывая за капитаном Кирком.
Он нахмурился, не вполне понимая, почему он именно так сформулировал это для себя, и чувствуя себя неуютно от собственного недоверия. И всё же...
Он тряхнул головой, отгоняя все остальные мысли и предположения, что постепенно формировались в его сознании.
- Благодарю вас за помощь, доктор Гордон, - сказал он. - Сестра Чепэл, я передам вам инструкции относительно предосторожностей, которые надо предпринять для защиты всех проводимых сейчас научных экспериментов от возможных побочных эффектов зачистки...
- Я уже обсуждала эту возможность с доктором Маккоем, - ответила она, и добавила с грустной улыбкой, - хотя мы не проводим никаких серьёзных экспериментов с тех пор, как этот... это существо повадилось громить наши лаборатории.
- Действительно, - тихо согласился Спок. - Тем не менее, может потребоваться дополнительная защита в силу того, что единственный путь из главного корпуса в инженерный и в верхние отсеки проходит через седьмую палубу, и поэтому поле ускорения протонов будет установлено на этой палубе в течение всего времени, пока длится обработка главного корпуса - от двух до трёх часов.
Чепэл поморщилась, представив себе, как встретит эту новость Маккой, но всё же кивнула:
- Я скажу ему, чтобы он имел это в виду.
- Благодарю вас, - бесстрастно проговорил Спок. - Зачистка на этой палубе начнётся, скорее всего, около 23:00. После согласования с начальником безопасности ДеСалем я сообщу более точное время в своей инструкции.
Он направился к дверям, но, не дойдя до них, остановился и повернулся к ней.
- Сестра Чепэл... поскольку лаборатории были одним из центров активного проявления полтергейста, по мере приближения протонного поля эти явления могут повториться. Я знаю, что ваша смена к этому времени закончится, но...
- Я останусь здесь, если вы думаете, что это поможет, - тихо сказала она.
- Я думаю, да, - ответил Спок несколько суше обычного, поскольку он знал о чувствах Чепэл к нему и понимал, что в таких обстоятельствах нечестно просить её об какой бы то ни было услуге.
- Я сразу же сообщу вам, если что-нибудь случится, - пообещала она, чуть отстраняясь и напуская на себя деловой вид, в ответ на его формальный тон. Но тонкие руки, нервно вздрагивающие над маленькой клавиатурой на подставке, выдавали её.
- Спасибо, - сказал Спок. Потом добавил, понизив голос: - Я вам признателен. Кроме того, было бы неблагоразумно оставлять доктора Гордон одну, когда бригады зачистки загонят существо на эту палубу.
***
В 18:00 указанные в списках члены экипажа собрались в главном зале совещаний на четвёртой палубе - общим счётом тридцать шесть человек, все из разных смен. Четырнадцать из них составляли сотрудники научного и инженерного отделов - те, кто, по мнению Спока, имел достаточную теоретическую и практическую подготовку для работы с протонными генераторами. Впрочем, Спок знал, что эти два качества не всегда сочетаются, - так, например, лейтенант Мэйнут, один из самых блестящих специалистов по физике внеатомных частиц, с которыми Спок имел удовольствие работать, занимал на корабле пост начальника лаборатории ионных исследований и в то же время шарахался от обыкновенного степлера. Остальные двадцать два человека были набраны из службы безопасности, и на совещании, помимо мистера Скотта и капитана Кирка, присутствовал шеф ДеСаль - широкоплечий мужчина с грубоватым лицом, который тихо подпирал стену в дальнем конце комнаты, почти ничего не говоря, но всё замечая. Над дверью по-прежнему мигали жёлтые огни тревоги - постоянное молчаливое напоминание о том, что где-то на судне прячется чужак - невидимая, неслышимая и потенциально смертельная угроза.
Спок вкратце описал процесс установки и демонтажа трёх генераторов и четырёх модуляторов сигнала, затем в нескольких словах обрисовал стратегию проведения зачистки по принципу игры в чехарду. Задачу усложняло то, что поле на седьмой палубе необходимо было поддерживать постоянно, пока происходит обработка нижних палуб главного корпуса, затем предстояло пройти обратно и вычистить верхние палубы, прежде чем двигаться в инженерный корпус.
- Что если оно отступит из инженерного вверх по трубам Джеффри, ведущим в гондолы двигателей? - спросил лейтенант Бисти, индеец-навахо средних лет, возглавлявший лабораторию специальных исследований. - Я имею в виду, оно может затаиться в трубе, пока опасность не минует, а потом спуститься обратно.
- Тесты с рассеиванием нейтрального порошка номер семь показали, что стационарная волна, создаваемая генератором, не только проникает сквозь стены, но и до некоторой степени усиливается благодаря резонансу в структуре самой стены, - ответил Спок, которому ДеСаль уже задавал тот же вопрос днём. - Мы полагаем, что резонансный столб распространится на значительное расстояние вверх по пилонам гондол, перекрывая границы протонного поля самих двигателей.
- Но откуда мы знаем, что поле от двигателей повлияет не него? - спросила Органа, лейтенант ДеСаля.
Спок положил руки на полированный стальной корпус генератора, лежащего перед ним на столе.
- Никак, - ответил он. - Мы даже не знаем, повлияют ли на него протонные поля генераторов. Вы должны понимать, что это оборудование во многом экспериментальное, хотя при его создании была учтена вся информация по электростатическим формам жизни, которой мы располагаем.
- Ну, - нерешительно проговорил Миллер, - мы знаем, что оно уничтожает записывающие устройства и портит молекулярные смесители...
- Молекулярные смесители? - Спок поднял бровь. - В рапортах об этом не упоминалось...
- Э... может, это были просто слухи, - торопливо поправился Миллер. - Но что если оно может таким же способом вырубить фазер?
- Позвольте вам напомнить, энсин, - резко оборвал его капитан Кирк, занимавший место во главе стола, - что индукционный механизм фазера работает на совершенно ином принципе, нежели записывающее устройство.
Спок на секунду замолчал, бросив на капитана обеспокоенный взгляд. Затем продолжил:
- Действительно, пока что у нас мало сведений о том, какими способностями может обладать наша добыча и как она отреагирует, будучи загнанной в угол. Я могу лишь рекомендовать держать все каналы внутренней связи на корабле открытыми и держать все системы жизнеобеспечения, инженерный отсек и центральный компьютер под двойной охраной до завершения обработки. Это может быть тем более важно, чем дальше мы будем продвигаться по кораблю, загоняя чужака - если мои расчёты верны - во всё более ограниченное пространство.
- Капитан, - подал голос доктор Маккой - он стоял, скрестив руки, у дверей зала совещаний рядом с ДеСалем. - Просто из любопытства... как мы узнаем, что отделались от этого существа? Оно не фиксируется на сканерах. Оно не просто невидимое, оно, по всей видимости, буквально бесплотное, и, строго говоря, у нас до сих пор нет доказательств, что оно вообще существует. Так как мы узнаем, что оно перестало существовать?
Кирк повернулся к нему, и Спок заметил, как глаза капитана блеснули жёлтым.
- Доказательство его существования, - медленно поговорил он, - то, что оно попыталось убить и будет пытаться снова, - Его руки сжались, с такой силой стиснув металлический стилос, что тонкая палочка согнулась и треснула. - Я узнаю, доктор. Поверьте, я узнаю.
ГЛАВА 12
Спок, не делай этого со мной! Даже из недр инженерного корпуса Кирк услышал, как началась обработка, как пошла зудящая, выматывающая нервы вибрация по молекулам воздуха и металла, из которых теперь состояло его тело, и понял, что это - смерть. Чёрт бы тебя побрал, Спок!
Безысходный гнев душил его, хотелось кричать во весь голос - как ему хотелось крикнуть Споку всю прошлую ночь напролёт, когда он терпеливо, ощупью, передвигал и прятал каждый инструмент и каждую деталь, которые ему удавалось поднять. Он ощущал, что и так уже близок к развоплощению, его сознание изнемогало под бременем многих часов непрерывной концентрации, когда он пытался усилием воли воссоздать тело, которое он помнил: руки, ноги, уши, ногти, волосы... нескончаемый кропотливый труд, который только и сохранял его разум живым. Но теперь он почувствовал ледяной озноб, пронизывающий насквозь его бесплотную оболочку - это заработали генераторы на мостике и ниже, в лабораториях научного отдела на первой палубе, и некуда было бежать из ловушки.
Он давно обнаружил, что может проходить сквозь стены - надо было только представить себе строение переборки и то, что находится по ту сторону. Наверняка, он смог бы пройти и сквозь внешнюю обшивку корабля. Но за этой обшивкой лежала космическая тьма без верха и низа, без направлений, которая рассеяла бы его так же верно, как поляризованная волна протонных генераторов.
"Неужели вы не видите, что творится?" - беззвучно, безнадёжно взывал он, обращаясь к людям - к своим людям, к своему экипажу, к своим друзьям, караулящим мостик и научный отдел. - "Неужели вы до сих пор не поняли?"
И техник Бруновский, проверяя настройки одного из синтезаторов, создающих чистую новую униформу из переработанных молекул старых рубашек и туник, резко обернулся, когда температура в отсеке внезапно упала, и вздрогнул, услышав доносящийся из-за рядов громоздких агрегатов стук, отчаянный, исступлённый и беспомощный.
Кирк бросился наверх, сквозь мерцающие переплетения сверхпроводящих кабелей и проводов в стенах, отзывающиеся слабой болью в его призрачном теле, - на седьмую палубу, в лазарет. Находиться так близко к полю, установленному на верхних палубах, было мучительно - даже сквозь разделяющие их четыре этажа он слышал его, словно пронзительный вой на одной ноте, сбивающий с мыслей и нарушающий концентрацию.
Вне себя от бешенства, он взывал к Хелен, забывшейся неглубоким беспокойным сном. Хелен, пожалуйста... Хелен, разве ты не слышишь меня?
Она слышала его, видела его во сне, но он почувствовал, как её сознание содрогается в ужасе и отвращении, едва различив туманные черты его лица, почувствовал, как она гонит его прочь из своих мыслей.
"Нет", - едва разобрал он её сонный невнятный шёпот. - "Не он. Не он..." И вместе с ней испытал всю горечь, всю неизбывную боль этого чудовищного предательства, и тёмный страх безумия, и ужас, который причиняла ей мысль о том, что это может оказаться правдой... как бы она ни пыталась убедить себя в обратном. Он услышал, что где-то рядом раздался стук, не в одном, а в полудюжине мест сразу, яростно и неудержимо; услышал, как в соседней палате что-то упало и разбилось, и понял, что его психокинетические силы ускользают из-под контроля сознания.
Сестра Чепэл в ужасе вскочила со стула и прижалась к стене, затравленно оглядываясь по сторонам. Она бы выслушала его - но он не знал, как пробить стену тишины между ними, как дотянуться до неё через пропасть, отделяющую материальное от нематериального, мысль от действия.
И тот снова был близко. Сверхъестественный двойник, существо, захватившее его тело, услышало его сквозь пронзительный ультразвуковой свист индукционного поля. Существо не боялось. Его не страшила невидимая смертоносная вибрация, пронизывающая воздух. Дух патриарха пигминов имел дом, систему нервов и клеток, хранящую электрические импульсы его сознания, структуру, в которую, как побеги плюща, вплелись бесплотные нити его личности, - живое тело, что служило защитой и опорой блуждающему огоньку его души.
И двойник охотился за ним, выслеживал его, прислушивался к безнадёжному стуку, улавливал выдающий его присутствие холод, дыхание страха и жути... и шаг за шагом загонял его в угол, чтобы уничтожить совсем, как яркий свет ламп уничтожает ночную тень.
В отчаянии Кирк бросился прочь.
***
Сцепив руки за спиной, Спок пристально наблюдал, как Миллер, Органа и Ффаргн переносят разобранные детали протонного генератора в дальний конец физической лаборатории, находят ближайший к центральной линии корабля источник питания и начинают сборку. Миллер работал быстро и аккуратно, сосредоточенно морща грубоватое добродушное лицо, перепроверяя каждый контакт и осматривая каждый датчик, в то время как офицеры службы безопасности прикрывали его с двух сторон, целиком обратившись в зрение и слух - но в огромной комнате с круглым потолком было тихо.
Спок бросил вокруг заинтересованный взгляд - все долгосрочные эксперименты были помещены под защиту, но он втайне подозревал, что добрая половина из них будет испорчена воздействием протонной волны, и в любом случае все полученные результаты окажутся сомнительными. Он разговаривал с начальниками всех лабораторий научного отдела, и, хотя никто не стал возражать против проведения зачистки, многие из них скрипели зубами.
И, что хуже всего, - он сам, в первую очередь, не был согласен с решением капитана.
Но одно дело - оспаривать действия командира, чья одержимость ставит под угрозу безопасность корабля, экипажа и гражданских лиц, как это было в случае с вампиром из системы Тихо, и совсем другое - выступать за сохранение жизни неизвестного и явно враждебного существа. Он ничего не мог противопоставить интуиции капитана, кроме своей собственной интуиции, на которую он полагаться не привык.
И всё же...
Он нахмурился, припоминая нездоровый блеск в глазах капитана и множество других признаков сильного психического напряжения, как у человека, из последних сил оберегающего какую-то тайну. Он знал, что капитан, опережая зачистку, спустился на нижние палубы и бродит там в поисках... чего?
И снова Спок не мог найти ответа.
Но всё началось с Пигмиса. В этом он был теперь уверен.
- Установка завершена, мистер Спок, - отрапортовал Миллер. Спок, проверив сборку, кивнул - и Миллер включил прибор.
Сверхчуткий слух Спока уловил тихий воющий звук, но остальные, видимо, ничего не заметили. Сверившись с хронометром и с неудовольствием отметив, что они уже на 2.3 минуты выбились из расписания, Спок прошёл через огромную лабораторию к двери, вышел в коридор и в обход ствола турболифта направился к небольшому залу в центре палубы. Остановившись в коридоре, он вынул из сумки, которую нёс на плече, распылитель - круглую металлическую колбу с тонким носиком, наполненную нейтральным порошком номер семь для тестов. Держа распылитель на вытянутой руке, он нажал кнопку, выпуская в воздух маленькое облачко - точно отмеренную дозу мельчайшей пудры.
Как это было и в лабораторных тестах, порошок, который в неподвижном воздухе мог, не оседая, держаться около получаса, разделился на колышущиеся полосы, отмечая частотный спектр волны. Спок кивнул сам себе. Потом бесплотные полосы задрожали, смешались и медленно потянулись к вентиляционным отверстиям, а Спок двинулся дальше в зал, где перед дверями торпедного отсека, рядом с аварийным проходом, ведущим на верхнюю палубу, мистер Скотт и его бригада установили второй генератор. Этот тоже был собран, как надо.
- Были какие-нибудь проблемы, мистер Скотт? - спросил он.
Главный инженер только ухмыльнулся в ответ.
- Просто, как сосчитать до трёх.
Спок кивнул.
- Действительно просто, если счёт идёт не в двоичной системе. Есть дела, которые требуют моего внимания в течение следующего часа или двух. Я оставляю вас за главного до моего возвращения.
Привычной дорогой он вернулся в лабораторию ионных исследований, где провёл за работой прошлую ночь; как он и ожидал, помещение всё ещё пустовало. Хотя дневная смена давно закончилась, из-за двери соседней лаборатории до него донёсся голос лейтенанта Бергдаля:
- Разумеется, все эти эксперименты придётся провести заново, энсин Адамс. При таком влиянии никакие данные не будут достоверными...
- Я просто подумала, что волновые воздействия этого типа не должны повлиять на твердотельные кристаллографы, - ответил сконфуженный женский голос.
- Ну, вообще-то, не должны, но я не хочу рисковать, - Тяжёлый вздох. - И чего им вообще вздумалось затевать эту охоту...
- Оно пыталось кое-кого убить, - терпеливо напомнила Адамс.
- Наверное, она была просто неосторожна... и не ставьте эту мензурку рядом со счётчиком! Сколько раз вам повторять: нельзя держать никаких органических субстанций там, где проводятся неорганические опыты!
Спок вздохнул. Каждый раз, когда он заходил в лабораторию Бергдаля, тот незаметно следовал за ним по пятам, протирая каждый предмет, которого касались руки посетителя, - хотя для изучения геологических формаций редко требовались стерильные условия. Он не переставал удивляться, откуда в этом молодом землянине (Бергдаль был не старше капитана Кирка и принадлежал к тому же типу крепко сбитых, светловолосых людей) взялось совершенное сходство с церемонным двухсотлетним вулканским домоправителем, чьи постоянные критические придирки превратили детские годы Спока в сущую пытку.
Он включил компьютер - лабораторные компьютеры имели куда более широкий доступ, чем, например, библиотечный терминал или простой экран для чтения. Поскольку информация, с которой он собирался ознакомиться, была засекречена, это не имело ни малейшего значения, но клавиатура лабораторного компьютера позволяла работать с большей точностью, а точность была необходима, как при программировании чашки хорошего кофе, так и при взломе защитных кодов.
Некоторое время он просто сидел, обдумывая сомнительную этику ситуации. То, что он собирался сделать, намного отличалось от чтения дневника капитана, к которому он, как старший помощник, должен был получить доступ, если бы обстоятельства вынудили его принять командование. Это была частная территория капитана, и вся натура Спока, всё его глубокое уважение к чужой личной жизни протестовало при мысли о том, что придётся вторгаться туда.
Но всё зашло слишком далеко; если раньше поведение капитана беспокоило его, то теперь оно вызвало настоящие опасения. Покончив с размышлениями, Спок аккуратно обошёл защитные блоки информационной системы, убедил программу безопасности, что введённый им пароль соответствует настоящему (о котором он понятия не имел), поколдовал с голосовым идентификатором и наконец подключился к личному дневнику капитана Кирка.
Там не было ни одной записи после звёздной даты 5947.3 - дня высадки на Пигмис.
В отличие от официального дневника капитана, в своём личном дневнике Кирк оставлял записи не каждый день. В основном эти записи касались вопросов, которые не входили в круг внимания Звёздного Флота, но могли иметь значение для капитана корабля: повторяющиеся жалобы на однообразный рацион камбуза; исчезновение химических образцов из ботанической лаборатории; очередная просьба о переводе от ассистентки лейтенанта Бергдаля - уже пятая за последние восемнадцать месяцев; ссора, разразившаяся в комнате отдыха между энсином Филлипсом из отдела неорганического синтеза и старшиной Мендесом с камбуза, - противники разошлись мирно, но, учитывая вспыльчивый характер обоих, стоило ожидать повторения инцидента... Не без удивления Спок обнаружил, что капитан Кирк намного тщательнее прислушивался к праздной болтовне в комнате отдыха, чем можно было предположить по его виду.
В нескольких местах капитан говорил о Хелен Гордон.
"Положа руку на сердце, я не могу просить её остаться на "Энтерпрайзе". У неё есть собственная работа и блестящая карьера впереди. И, хотя много лет назад я принял решение никогда не связывать себя такими запутанными отношениями, я всё время возвращаюсь к мысли, что это и есть самое важное и что с моей стороны будет глупо упустить этот шанс... И ещё одно: в двадцать лет я был счастлив. Вместе с Рут я испытывал такое умиротворение, такое чувство единения, какого никогда больше не знал. За эти годы мне довелось пережить многое, в том числе и счастье, но эту тихую радость, этот покой, эту уверенность - никогда. Когда я покинул Академию, она говорила, что дождётся меня... наверное, уже тогда я в глубине души знал, что однажды она устанет ждать. Но я часто задаюсь вопросом - как бы оно сложилось, если бы я вернулся раньше...
Сквозь мягкий тенор Кирка в наушнике быстрый слух Спока уловил тонкий, ворчливый голос Бергдаля из геологической лаборатории за стенкой:
- ...в лаборатории ионного анализа, у него какие-то дела. Несомненно, он понимает, как важны эксперименты доктора Мэйнута, и будет соблюдать предельную осторожность, чтобы не нанести им ещё большего ущерба... Энсин Адамс, вам давно надо было составить полный каталог этих заметок! Учитывая, как мало вы работаете, у вас с избытком хватит времени расставить их должным образом, чтобы находить любую по первому требованию... Конечно, сэр. Подождите немного; я уверен, он скоро выйдет, он сидит там уже двадцать минут...
Спок переключился на другую запись и снова сосредоточился на голосе Кирка, вслушиваясь в его спокойное, неторопливое звучание.
"Такое ощущение, что я собираю одну из любимых головоломок лейтенанта Ухуры, перебираю в уме кусочек за кусочком, вариант за вариантом, зная, что где-нибудь, когда-нибудь найдётся тот, что мне нужен..."
И после возвращения с Пигмиса - ничего.
Он вынул из уха гарнитуру и некоторое время сидел, глядя в бездонную темноту экрана под ровными строчками жёлтых символов.
Личный дневник сказал ему о капитане гораздо больше, чем он рассчитывал узнать, и странным образом подчеркнул те качества, которые, по мнению Спока, делали Кирка выдающимся лидером - качества, которыми он сам не обладал и в ряде случаев даже не понимал до конца. Конечно, земляне были иррациональны, и капитан в этом смысле - не лучше остальных; в первые годы полёта Спок на собственном примере убедился, что логический подход ко всем ситуациям не находит отклика среди экипажа. Но, прислушиваясь к праздной болтовне, что вулканец счёл бы неуместным и неподобающим, капитан сумел обратить иррациональность в свою пользу, постичь это странное, неопределённое свойство, которое земляне называли "боевым духом", или просто интуитивно уловить... нечто такое, о чём Спок даже никогда не задумывался. И это "нечто" было как-то связано с расслабленным спокойствием в голосе Кирка и с тем, как непринуждённо и прямо он отмечал малейшие изменения обстановки на корабле.
Даже когда он говорил о собственных чувствах и устремлениях, его голос звучал так же спокойно и просто, словно он глядел на себя со стороны, если не с истинно вулканским бесстрастием, то по крайней мере без резкости и бурных излияний.
И это спокойствие начисто исчезло из голоса капитана, когда он диктовал последние записи в официальный журнал, который Спок прослушал в прошлый раз.
Спок находил в высшей степени странным, что капитан ни словом не обмолвился в личном дневнике о своих подозрениях относительно пришельца, хотя эти подозрения явно привели его на грани нервного срыва. Или он боялся, что чужаку под силу взломать и дневник?
Может быть, и так, думал Спок, пока он отключался от программы, тщательно восстанавливал защиту вокруг личных файлов капитана и убеждал компьютер, что тот никому и никогда не должен открывать доступ без надлежащих кодовых слов.. и что он никому не давал доступа несколько минут назад.
Может быть, и так... Но тогда получалось, что пришелец гораздо больше просвещён в технических вопросах, чем пигмины, не знакомые ни с компьютерами, ни с промышленностью, ни с сельским хозяйством, и что Кирк каким-то непостижимым образом знал о его просвещённости.
И это не объясняло, почему капитан не удостоил какого-либо комментария ни решение доктора Гордон остаться на "Энтерпрайзе", ни их последующую ссору, если они действительно поссорились. Кстати, он умолчал и о том, что она чуть не погибла от рук пришельца... от рук?
Случайная мысль потянула за собой цепочку ассоциаций. Руки... пальцы... отпечатки пальцев.
Кое-что здесь не поддавалось логическому объяснению.
***
Проходя мимо дверей геологической лаборатории, Спок заметил Бергдаля - тот суетливо проверял измерительные приборы, выставленные рядами на рабочем столе; рядом неловко топталась худенькая, миниатюрная женщина с чёрными восточными глазами.
- Что бы они там ни утверждали, любое электромагнитное воздействие автоматически сводит на нет все результаты экспериментов. Нам придётся повторить каждую серию...
- Тогда мы должны прекратить все текущие тесты?
Судя по виду женщины, она давно привыкла проверять каждую мелочь дважды, просто ради самозащиты. Спок вспомнил, что она на днях подала запрос на перевод в отдел обработки информации, с понижением в звании на пол-ранга.
- Разумеется, нет! Для науки важна любая информация, в том числе возможные отклонения в результатах... или отсутствие таковых. Составьте список всех опытов, которые надо будет повторить, когда мы доберёмся до Звёздной базы 9... если мы вообще туда доберёмся, со всеми этими поворотами туда-сюда... А, мистер Спок! - Он выскочил из лаборатории, чтобы перехватить Спока в коридоре. - Капитан Кирк как раз искал вас. Он не говорил, куда направляется, но сказал, что это не срочно и что он потом найдёт вас сам.
Естественно, подумал Спок, направляясь к турболифту. Капитан наверняка отправился прочёсывать нижние палубы в поисках любых признаков присутствия чужака... какими бы эти признаки ни были. Найти его будет не трудно. С другой стороны, если бы дело было сколько-нибудь важным, Кирк связался бы с ним по интеркому. А прямо сейчас Спок не испытывал особого желания встречаться с капитаном.
Бригада зачистки, работавшая у аварийного прохода, уже переместилась на четвёртую палубу, к каютам младшего офицерского состава. Если он правильно рассчитал время, сейчас они должны были установить модуляторы и включить генератор. Поразмыслив ещё немного, Спок вернулся в ионную лабораторию, открыл шкафчик и взял новую колбу с нейтральным порошком и несколько фотопластинок для волновой и электромагнитной спектрографии. Их он убрал в защищённый кейс, положил его в сумку вместе с распылителем и, снова покинув лабораторию, спустился на турболифте на восьмую палубу.
Было около половины десятого вечера - в это время рекреационные зоны на восьмой палубе обычно были заполнены до отказа. Но сейчас кресла и диваны в просторной комнате отдыха пустовали, всё замерло без движения, если не считать размеренного, успокаивающего вращения кинетических скульптур-мобилей; под круглыми сводами безлюдного спортзала бродило только случайное эхо - сегодня вечером никто не играл в баскетбол. В отсеке, который официально именовался развлекательным центром, а неофициально - "центральным парком" (хотя тридцатипятиметровое пространство, покрытое почвой и травой, находилось вовсе не в центре восьмой палубы), чуть слышно журчал в тишине фонтан. Спок знал наверняка, что и грузовой отсек на седьмой палубе, переоборудованный в кинотеатр, точно так же пуст - ещё один признак охватившей корабль тревоги, напряжённого ожидания новых действий со стороны пришельца.
С сумкой на плече Спок тихо прошёл мимо закрытых дверей главного компьютерного зала. Огромное помещение с его банками памяти и терминалами должно было быть не только наполнено людьми, но и взято под надёжную охрану, и, судя по имевшейся у него скудной информации о повадках чужака, тот вряд ли появился бы в присутствии такого количества наблюдателей. Некоторые данные о паранормальных явлениях позволяли предположить, что существо попросту не может этого сделать.
Но большая часть явлений полтергейста была зафиксирована в компьютерном зале или рядом с ним, и с вероятностью шестьдесят восемь процентов пришелец мог быть где-то поблизости - по крайней мере, в течение ещё получаса или около того.
Вскрыв замок с несложным кодом, Спок вошёл в тёмное помещение автоматического пищевого цеха, где, будто тёмные прямоугольные саркофаги в каком-то невообразимом некрополе, тянулись длинные ряды молекулярных преобразователей, обслуживающих пищевые автоматы в гостиной этажом выше.
Тишину здесь нарушал лишь неясный шум конвейера, подающего в преобразователи органическое сырьё - он тянулся под потолком, как длинная, кольчатая металлическая змея. Из-за дальней стены до чуткого слуха Спока доносился прерывистый треск стиральных установок в соседнем отсеке - там выстроенные в ряд молекулярные смесители разбирали на частицы грязную униформу и синтезировали новую, точно по мерке прежней, а три чистящих модуля извлекали молекулы грязи и пищевых отходов из предметов личного пользования, чьи владельцы не хотели отдавать вещи в переработку из сентиментальных соображений - а капитан, по мнению Спока, всегда относился к этому с пониманием.
Он прошёл в угол комнаты, где звёздочками сияли в полутьме зелёные и жёлтые огни на пульте управления, рядом с длинным рабочим столом, заваленным распечатками и одноразовыми тарелками из пенолита. Спок опустился на ближайший стул и задумался. Он осознавал, что его действия являются прямым нарушением приказов капитана и, следовательно, должны расцениваться как мятеж. И ему приходило в голову, что в нынешнем, неуравновешенном состоянии капитан вполне способен отдать его под трибунал, если обнаружит его здесь.
Вся душа Спока восставала против мысли об уничтожении неизвестной инопланетной жизни, чья враждебность ещё не доказана, - гипотеза о покушении на жизнь доктора Гордон во многом была основана на предположениях. Хотя в прошлом ему приходилось делать это по приказу.
Но вся ситуация в целом вызывала у него больше опасений, чем сама угроза вторжения. Теперь ему стало ясно, что капитан как-то связан с пришельцем. И Спок должен был выяснить природу этой связи, хотя бы ему пришлось рискнуть для этого карьерой в Звёздном флоте - и, вполне вероятно, собственной жизнью.
Неодобрительно сдвинув брови при виде беспорядка, оставленного главным коком и его помощниками, он расчистил место на столе, убрав в сторону полупустые чашки с ледяным кофе и электронные планшеты, обложки которых были захватаны жирными пальцами. Сумрачное освещение в комнате как раз отвечало условиям и прошлых явлений полтергейста на "Энтерпрайзе", и аналогичных феноменов, упомянутых в библиотечных записях. Он вытащил из сумки защитный кейс, вынул фотопластину и положил её на стол перед собой. Положив руки по обе стороны пластины, он закрыл глаза, поднял все защитные барьеры в сознании и стал ждать, обратившись в слух, ловя каждый шорох и каждое движение воздуха в комнате.
В тишине он отчётливо слышал глубокий пульсирующий гул двигателей, дребезжание пищевого конвейера, ведущего вниз, к главным модулям переработки в инженерном корпусе, негромкий топот двух пар обутых ног, проходящих мимо по коридору...
- ...самое время перетащить их в тайник! На палубе ни души...
- Да, но если мы столкнёмся с одной из этих бригад зачистки, как объяснить им, что мы здесь делаем с полной коллекцией любовных пьес Мёльгау?
- Во-первых, мы с ними не столкнёмся, а во-вторых, я повесил в лифте телеметрический датчик движения.
- Датчик движения?
- Это Миллер мне смастерил. Видишь ли, когда работаешь с Бульдогом, нужно как-то узнавать о его приближении заранее, чтобы успеть принять деловой вид, а то ведь...
Голоса затихли в дальнем конце коридора.
Минута проходила за минутой.
Потом совсем рядом он услышал глухое, нерешительное звяканье, словно кто-то тихонько стучал по толстому корпусу преобразователя твёрдым металлическим предметом - кольцом, или монетой, или старинным ключом.
В комнате стало заметно прохладнее, чем обычно, хотя и без прежнего леденящего, злого мороза. Как будто источник холода находится где-то на расстоянии, подумал Спок. Не открывая глаз, он сидел и слушал, не рискуя заговорить, пытаясь разобраться, откуда взялось это ощущение, что в комнате с ним находится кто-то ещё, хотя он не слышал ни шагов, ни шипения открытых дверей, ни чужого дыхания. Всё ещё удерживая внутреннюю крепость своего разума надёжно запертой, он открыл каналы телепатического общения, призвав на помощь всё умение, всё искусство мысленного контроля, которое он так тщательно изучал. Он пытался передать доброжелательность и готовность к диалогу, вскользь понадеявшись, что пришелец - если он действительно был рядом - не принадлежит к существам, способным пробиться по этим защищённым каналам в сознание слушателя.
Но ответа не было - только это смутное чувство постороннего присутствия.
Его мысли прервал чирикающий сигнал коммуникатора и сразу за ним - голос капитана Кирка:
- Мистер Спок...
Спок открыл глаза. Комната была пуста. Фотопластинка на столе перед ним осталась чистой.
Он раскрыл коммуникатор.
- Да, капитан?
Голос Кирка был жёстким, но тихим, напряжённым, задыхающимся.
- Оно здесь, Спок. В ангаре. Оно пытается что-то сказать... спускайся сюда, быстрее.
- Уже иду, капитан.
Он на ходу бросил пластинку в кейс, быстрыми шагами вышел из комнаты, пересёк коридор и вызвал турболифт.
- Ангарная палуба.
Двери ангара беззвучно распахнулись перед ним, открывая громадное, пустое и мрачное пространство. Только слабые отсветы тревожных ламп мерцали высоко над головой; в тени нависающей сверху обзорной галереи всё было черным-черно. Прямоугольный контур "Коперника" казался сплошным тёмным пятном перед исполинскими створками шлюза - лишь они и отделяли тепло и воздух "Энтерпрайза" от чёрной пустоты космоса.
Спок сделал несколько шагов за порог, теряясь в догадках - специально ли капитан уменьшил освещение в ожидании встречи с пришельцем? Это было логично, если он действительно так хорошо осведомлён о природе чужака, как это кажется...
Потом из тени шаттла до него донёсся крик:
- Спок!
Это был голос Джима Кирка, и в нём звучал неподдельный ужас.
Сбросив сумку с плеча, Спок побежал на голос через весь огромный зал.
- Капитан?
Рядом с "Коперником" никого не оказалось. Сам шаттл был пристыкован и надёжно закреплён, его люки - закрыты и опечатаны. Спок сорвал с пояса фонарик и повёл лучом вокруг, но Кирка нигде не было.
- Капитан! - снова позвал он и услышал, как эхо заметалось между стен. Над головой оголённые рёбра несущих балок отбрасывали тени, похожие на иззубренную решётку; луч фонаря отразился в толстых триплексных стёклах галереи, заиграл круглыми бликами на вентиляционных люках под ними.
Шум, раздавшийся в темноте под галереей, заставил его обернуться. Он успел заметить тёмный силуэт, обозначившийся на фоне яркого белого света из коридора, когда двери открылись и закрылись снова.
Они не открылись, когда Спок подбежал к ним. Он быстро нащупал панель ручного управления на стене рядом и обнаружил, что рычаг снят.
Когда он направился к другому выходу - хотя уже знал с точностью до нескольких процентов вероятности, что и эта дверь выведена из строя, - его слуха коснулось слабое шипение вентиляционных клапанов, тихий вкрадчивый звук, быстро перерастающий в беспощадный свист штормового ветра.
Кто-то снаружи запустил цикл декомпрессии, и автоматические системы начали откачивать воздух из ангара, готовясь открыть створки шлюза и выбросить всё, что находится внутри, в безбрежный ледяной мрак космоса.
@темы: StarTrek, Переводы, "Призрачный Странник"
Hailing frequencies open, sir-r-r-r-r...
Глава 10 ГЛАВА 10
Вернувшись в каюту капитана Голодных, Ярблис Гешкеррот медленно опустился на неприятно жёсткую койку и уронил голову на руки. "Свою" голову, язвительно подумал он, на "свои" руки - и вытянул руки перед собой, чтобы взглянуть на них. Маленькие, белые и слабые, такие хрупкие, что он мог бы раздавить их клювом - если бы только у него был клюв.
И всё же такими маленькими изнеженными культяпками Голодные делали машины, а те машины делали другие машины, которые, в свой черёд, создали это чудовищное творение, этот наполовину живой город, этого железного баргампа, что нёс их всех в своём стерильном чреве сквозь кричаще-чёрное пустое ничто, которое они называли Космосом.
Одиночество пожирало его, словно рак. Он не знал, сколько ещё сможет выдержать.
Дольше, чем капитан Голодных, человек по имени Кирк, подумал он с неожиданной, безысходной злобой. По крайней мере, дольше, чем он.
Ещё в деревне, коснувшись его разума, он почувствовал силу предводителя чужаков. Но он никогда бы не подумал, что этому человеку хватит сил, чтобы собрать свою душу и дать ей форму. Но это не могло продлиться долго. А сколько всё это длится, он и сам едва мог вспомнить.
Милая Рея, взмолился он в отчаянии, дай мне сил выдержать это... дай мне довести всё до конца.
Но Рея - сладость жизни, что наполняла каждое дерево, каждый родник, каждую поляну и чащу, среди которых он вырос, живая душа, чьё имя и суть он хранил глубоко в сердце, - была далеко отсюда. Имея в своём распоряжении мозг этого Джеймса Кирка, получив возможность читать его воспоминания так же просто, как он читал воспоминания своих сородичей через Сеть Сознания, он в некотором смысле знал, как далеко была планета, Мать-Душа, вскормившая его в своих объятиях, - хотя его разум едва мог вместить это знание.
Дальше, чем мог бы уйти пигмин, если бы он начал путь на заре мира и шёл через все века, прожитые его предками, до нынешнего дня... но и тогда он не смог бы дойти сюда, ибо здесь не было ни земли, ни камня, ни воды. Ни Реи, ни семьи, ни Сети Сознания, ни любви. Только небытие, и холодный металл чужого корабля, и маниакальная точность измерений, которыми окружили себя Голодные, ибо они не способны мыслить иначе, чем в сантиметрах, микронах, секундах, годах...
Как легко проникают и укореняются эти понятия - сначала в языке, потом в восприятии, потом в самой глубине разума и сердца.
Неудивительно, что они все стали жадными. Они решили, что, зная количество и меру всех вещей, они могут поделить их - столько-то мне, столько-то моему сородичу... разве что они не думают о других как о своих сородичах. Только как о "них".
Неудивительно, что они стали Голодными - одержимыми голодом, который никогда не будет утолён, сколько бы они ни имели.
И всё это зло, всё это безумие, вся эта скупая жадность, что он прочёл в их снах, в их разумах, в их воспоминаниях - жадность, которую они даже не считали недостатком, ибо для них она, кажется, была естественного и правильного порядка вещей; жадность, которая теперь распространится среди пигминов и, нарядившись в одежды добра, обратит его народ ко злу, - всё произрастало отсюда.
Расчётливость, порождающая голод души. Моё и твоё.
Если даже Арксорас был обманут, Арксорас, умудрённый многими летами опыта, - насколько же больше других, молодых и неопытных, поддадутся на этот обман?
Пошатываясь, Ярблис поднялся на ноги и повернулся к зеркалу над туалетным столиком, где лежали вещи, обозначенные в памяти капитана как "его". Он никогда не поселялся в чужом теле на столь долгий срок. Голодные, которых он выгонял из их тел, когда они появлялись из ниоткуда в облаке золотого сияния, - те Голодные, которых Шорак и остальные называли "клингонами", утверждая, что эти клингоны не похожи на них самих или на Джеймса Кирка с его людьми, - их он перехватывал в самый момент прибытия в его мир и удерживал ровно столько, сколько требовалось, чтобы убить остальных из десантной группы, прежде чем вернуться в своё собственное тело. Он понятия не имел, каким ужасным напряжением станет для него
пребывание в чужой плоти и как это напряжение отразится на теле, которое он занял: неспособность спать в новой оболочке, доходящее до тошноты отвращение к их мерзкой пище - хотя голос разума говорил ему, что он должен есть, чтобы не привлекать к себе внимания...
И, словно темнота, в которой ему приходилось брести ощупью, - страшное, гложущее одиночество души, оторванной от Сети Сознания.
Это было хуже всего.
Он стоял, разглядывая лицо Джеймса Кирка. На нём проступили морщины, которых раньше не было, оно посерело, и бледная плоть вокруг глаз подчеркнула их потускневший цвет и нездоровый блеск. Врач заметил это. Человек Спок, хладнокровный Вычислитель Всего, заметил ещё больше.
С ним, как и с женщиной Хелен, надо разобраться прежде, чем он, Ярблис, выполнит свой замысел относительно корабля, замысел, который навсегда избавит его мир от Голодных.
Он и не думал, что...
Внезапно раздался дверной звонок - как ни мягок был этот звук, его механический тембр невыносимо резал ухо. Ярблис резко повернулся, борясь со вспышкой раздражения, которое вызывали у него все эти вещи, неразрывно связанные с образом жизни ненавистных людей, и снова вызывая в памяти всё, что он знал о Джеймсе Кирке, всё, чем был Джеймс Кирк...
Теперь он и был Джеймсом Кирком.
- Войдите, - сказал он.
Это был Спок.
- Капитан...
Научный офицер - память Кирка распознала его как научного офицера и подсказала всё, что это означало, - склонил голову. Спок был подобен исследователям Шораку и Л'джиан, которые никогда не входили в Сеть Сознания, чьи души были словно каменные яйца и чьи сны ему никогда не удавалось прочесть. Он хотел бы заглянуть в сны Спока, но концентрация, необходимая для того, чтобы удержаться в теле Кирка, не оставляла сил на что-нибудь иное; к тому же, лишившись привычных ментальных связей, он с трудом разбирал язык вербальных и физических намёков, которые использовали эти чуждые для него существа.
- В чём дело, Спок?
Спок на мгновение задумался, и несвойственная ему неуверенность отразилась в ястребиных чертах его лица. Наконец он сказал:
- Возможно, я должен задать этот вопрос вам, капитан. Я не хотел говорить об этом в присутствии доктора Маккоя, но у меня создалось впечатление, что вы знаете об этом чужаке больше, чем сказали. И вы определённо предполагали, что на борту находится посторонний, задолго до того, как экипаж начал докладывать о странных происшествиях.
Он нахмурился, слегка наклонив голову и внимательно глядя на капитана своими спокойными тёмными глазами. Из встреч с клингонами-Голодными Ярблис так и не научился как следует читать в этих вытянутых, странно невыразительных лицах, с маленькими глазками и почти без складок.
- Я не затрагивал эту тему, поскольку не был полностью уверен, что именно это угнетает вас, - Спок говорил нерешительно, как будто обходя другую опасную тему, и Ярблис помнил-знал из воспоминаний Кирка, что этот вулканец с каменной душой посчитал бы упоминание о его романе с Хелен проявлением дурного тона и вмешательством в чужие дела. Хотя Ярблис знал, что Кирк был другом Спока (но разве истинная дружба может существовать без Сети Сознания?), он сам испытывал глубокую неприязнь к вулканцу и всему, что тот олицетворял собой: к холодной замкнутости и сдержанности, к точности, отрицающей всякую свободу души, за которую он, Ярблис, боролся, к одержимости расчётами и правилами.
Он пожал плечами - ещё один жест, позаимствованный у Кирка, - и сказал:
- Если бы я заговорил об этом, разве вы - или кто угодно - поверили бы мне? Мы обшарили корабль сверху донизу, и ваши драгоценные сканеры ничего не обнаружили. Но я знал, что в транспортном отсеке что-то было. И, думаю, вы тоже знали.
- Действительно, у меня было секундное впечатление, что там находилась некая жизненная форма, - с сомнением проговорил Спок. Стоя спиной к сумрачной глубине каюты, лицом к свету, льющемуся из коридора, Ярблис насторожился, чувствуя на себе пристальный взгляд Спока, слыша нотки беспокойства и тревоги в его низком, чуть хрипловатом голосе.
Но вулканец (ещё один кусочек знаний от Кирка, хотя Ярблис не вполне понимал, как истолковать всю информацию, пришедшую вместе с названием этого отдельного семейства Голодных) ровно продолжал:
- Может быть, что-нибудь из произошедшего на планете подтолкнуло вас к выводу относительно чужака? Я собирался поговорить об этом с доктором Гордон...
Ярблис понял, что вовремя подбросил металлический сосуд с ядовитым воздухом в её комнату. И теперь надо было покончить с ней прежде, чем она придёт в сознание и заговорит.
- Только впечатления, полученные мной при встрече с самими пигминами.
Что знал или думал Кирк о его народе, было известно Ярблису - но это представление оказалось упрощённым и искажённым до неузнаваемости. Что знала о них Хелен - он мог лишь догадываться по воспоминаниям о том, что она говорила своему самцу. Остальные, должно быть, ничего не знали, но он понял, что упомянул о знаниях, которые Кирку неоткуда было получить. Столько мелочей, которые нужно держать в уме, столько тонкостей, в которых надо разбираться - это совсем не было похоже на прежние короткие маскарады.
Он продолжал, уже осторожнее:
- И кое-что, о чём мне рассказывали Тетас и остальные относительно способностей этого народа... Будьте осторожны, Спок. Говорю вам ещё раз, это существо надо уничтожить, и чем быстрее, тем лучше. Не приближайтесь к нему. Не давайте ему ни к кому приближаться.
- Разумеется, нет, капитан, - сдержанно ответил Спок, хотя Ярблис заметил, что это ему не по вкусу. Повисло неловкое молчание; вулканец по-прежнему смотрел на него, словно ожидая чего-то. Ярблис не мог с уверенностью определить, что ему нужно, потому что не понимал их языка жестов и мимики, невербальных подсказок; но что бы это ни было, ожидание оказалось тщетным.
Чуть погодя Спок продолжил, снова отгородившись подчёркнуто официальным тоном:
- Я дважды проверил защиту компьютера, поскольку эффект полтергейста несколько раз проявлялся в главном компьютерном зале и в прилегающих помещениях.
- Хорошо, - согласился Ярблис, хотя ему было не совсем ясно, почему Спок посчитал это важным. В разуме Кирка этот "главный компьютер" был жизненно важен - что-то вроде огромной машины, заставляющей воздух очищаться, лампы светить, а сам корабль - двигаться. Но, как и вулканскую сущность Спока, ему трудно было истолковать порции сухих фактов, связанных с понятием главного компьютера. Он узнал достаточно об этом "компьютере", чтобы использовать его для осуществления своего замысла - замысла, который спасёт мир, который не позволит Голодным соблазнить его людей и подтолкнуть их к уничтожению красоты и целостности Реи, дарующей жизнь, - но было ещё много других вещей, в которых у него просто не хватало ни времени, ни сил разобраться.
- Хорошо. Посмотрите, что там можно сделать с низковолновым протонным ускорителем. Раз мы знаем, что оно появляется рядом с главным компьютером, мы можем начать охоту оттуда.
- Очень хорошо, капитан.
Спок опять склонил голову - жест уважения. Когда закрылась дверь, Ярблис услышал чуть неровные шаги вулканца, удаляющиеся по коридору; услышал, как шаги замерли - идущий остановился, словно захваченный какой-то мыслью, - затем возобновились снова и затихли в отдалении.
Он сделал что-то не так.
Ярблис понял это, всё ещё стоя перед дверью. Его сердце, чужое сердце, бешено стучало, подхлёстнутое волной чужих гормонов в его крови. Сколько мог, он избегал их - Спока, женщину Хелен, врача Маккоя и остальных, которых разум Кирка определил как самых близких, хорошо знакомых с его привычками и повадками; хотя Ярблис и не в силах был представить себе, как эти люди могут вообще знать друг друга изнутри - ведь у них не было ничего похожего на Сеть Сознания. Он надеялся, что ему удастся избегать их или по крайней мере держать их на расстоянии, пока они не вернутся в его мир, и он не завершит свой план, который навсегда освободит его людей от искушения иметь дело с Голодными.
О, Рея, Мать-Душа родников и трав, прошептал он про себя, дай мне только выдержать до конца...
И всё же, что бы он ни сказал в этом разговоре, или в предыдущем, в тех холодных стерильных комнатах, что звались у Голодных Местом Исцеления, он допустил какую-то ошибку, и у человека Спока прибавилось подозрений.
Придётся действовать быстро.
***
Известие о том, что звездолёт лёг на обратный курс и возвращается назад на Эльсидар Бета III, экипаж "Энтерпрайза" встретил почти без удивления. Многие даже испытали некоторое облегчение, когда корабль перевели в режим постоянной жёлтой тревоги, с повторяющимися напоминаниями о постороннем на борту и о соблюдении предосторожностей. Те, кто работал в главном компьютерном зале в позднюю смену - Джакомо, Миллер, Макдоно - и так уже несколько ночей выходили на дежурство в сопровождении кого-то из свободного персонала или друзей из своего отдела, вроде Гилдена и Бруновского, которые ненавязчиво составляли им компанию в рабочие часы. Несколько больше вопросов вызывал тот факт, что сканирование корабля по-прежнему не обнаруживало никаких признаков физического присутствия чужака, но большинство людей пробыли в космосе достаточно долго, чтобы понимать, как узок и скуден человеческий опыт в подобных вопросах. Лишь некоторые продолжали утверждать, что чужак на самом деле был привидением.
Но кое-кто всё-таки не мог побороть тревоги.
- Вы не можете отрицать, что в этом деле есть что-то потустороннее, Спок, - ворчал Маккой, взгромоздившись на лабораторный табурет и наблюдая, как Спок налаживает нечто, напоминающее с виду лазерную пушку (а на самом деле смонтированное в её корпусе), с присоединённым модифицированным ядерным ускорителем и протонным конвертером. - Если это действительно чужак - если мы подцепили его на той планете - то какого чёрта ему от нас нужно? Я по-прежнему замечаю, что кто-то переставляет чашки и пробирки в лабораториях, а если в них есть жидкость - опрокидывает их, но какой в этом смысл? И что это, чёрт возьми, за штуковина?
- Это, доктор, - ответил Спок, оглядываясь на верстак позади себя - они были в маленькой лаборатории ионных исследований на второй палубе, - низкоуровневый протонный волно-индукционный генератор.
- О, - сказал Маккой. - И как я сразу не догадался?
Он забросил ногу на ногу, с явным интересом наблюдая, как Спок обернулся - будь он человеком, его движение можно было бы назвать раздражённым, - и начал тщательно перебирать разложенные на столе инструменты.
- Что-нибудь потеряли?
- На этом столе, - ответил Спок, - ровно две целых и семь десятых минуты назад находился микросварочный аппарат - я положил его сюда как раз перед вашим приходом.
Он выпрямился, тёмные V-образные брови резче обычного сошлись к высокой переносице под сдвинутыми на лоб защитными очками.
- Это уже четвёртый случай необъяснимого исчезновения инструментов за последние восемнадцать часов. Вчера с этого стола пропали ультразвуковой ключ, кристалло-оптический трансмиттер и двадцать четыре сантиметра селенитовой проволоки, хотя я точно помню, что положил их сюда.
Маккой застонал.
- Только не говорите мне, что оно начинается и здесь!
Спок вскинул бровь в ожидании разъяснений.
- Сестра Чепэл говорит мне, что из лабораторий исчезают вещи и потом обнаруживаются в самых невероятных местах, вроде моего планшета, который оказался в дезинфекционной камере, куда уже много дней никто не заходил.
- Или баллон метоамилина, исчезнувший из ксеноэкологического склада и попавший в вентиляционные ходы в каюте доктора Гордон?
Маккой неловко отвёл взгляд.
- Ну, и это тоже.
- Как она, доктор?
- Ещё очень слаба. Говорит, что понятия не имеет, как к ней попал газовый баллон, но к тому времени, как он был опустошён, она уже несколько часов спала. Газ не имеет запаха. Чистая случайность, что она проснулась, чистая случайность, что Ухура тоже была на ногах, когда Хелен послала ей сигнал. Поскольку сейчас в лазарете больше никого нет, Крис и лейтенант Ухура по очереди дежурят рядом с ней. Учитывая, что она наш единственный источник информации о Пигмисе, можно смело предположить, что наш чужак предпримет ещё одну попытку.
- Согласен, - отозвался Спок. Он взял со стола аппарат точечной сварки и, прищурив один глаз, принялся осторожно настраивать луч с помощью коллиматора, чтобы по возможности заменить исчезнувший инструмент, который был ему нужен. - И всё же, в сущности, у нас очень мало улик, связывающих чужака - или различные эффекты полтергейста, наблюдаемые на корабле - с покушением на убийство доктора Гордон.
- Да ладно вам, Спок, - отмахнулся Маккой. - Не будете же вы снова утверждать, что у нас на борту клингонский шпион?
- Я бы не стал выдвигать столь опрометчивые теории, не имея достаточно данных, - строго ответил Спок. - Но при возникновении феномена полтергейста очень часто отмечаются случаи появления и исчезновения предметов, однако до сих пор не зарегистрировано ни одного случая, чтобы с этих предметов стирали отпечатки пальцев.
Он опустил очки на глаза и склонился над индукционным генератором. Раздалось резкое шипение, когда он начал приваривать тончайшие проволочки на место.
- Именно по этой причине, - продолжил он несколько минут спустя, снова оторвавшись от работы, - я хотел бы попытаться установить контакт с этим существом. По крайней мере, мы могли бы получить некоторую информацию о том, что оно собой представляет, и расширить наши познания о фауне Пигмиса - если оно попало на борт с Пигмиса, что кажется вполне разумным предположением. Оно определённо проявляет столь же высокий - если не превосходящий - уровень интеллекта, что и сами пигмины, а его умение скрываться от наблюдения служит более чем достаточным объяснением того, почему доктор Шорак не упомянул его в своих отчётах. В лучшем случае мы могли бы получить свидетеля покушения, если допустить, что чужак и злоумышленник - не одно и то же лицо.
- А если они одно и то же лицо, - возразил Маккой, - вы подвергнете себя бог знает какой опасности. Что-то вроде инопланетной одержимости, если Джим прав.
- Если, - осторожно согласился Спок - как вы говорите, капитан прав.
Наступило долгое и очень неуютное молчание.
- Вы поговорили с ним?
Спок снова поднял очки, слегка нахмурившись, как будто пытаясь сложить вместе кусочки какой-то сложной головоломки, не подходящие друг к другу.
- Я попытался, - ответил он после секундного размышления. - И, действительно, к его доводам трудно придраться. В записях о контактах с инопланетными видами содержатся многочисленные доказательства существования жизненных форм, попытки контакта с которыми, даже самые осторожные, очень быстро приводят к фатальным последствиям, не только для осуществлявшего попытку индивидуума, но и для всей группы контакта. И если не считать этой настойчивости - которая может быть всего лишь чрезмерной предусмотрительностью - он, судя по всему, полностью владеет своими чувствами.
- Я затащил его сегодня на медосмотр, - пробормотал Маккой, поднимая с верстака стилос и беспокойно вертя его в руках. - Он потерял около пяти фунтов веса, но в остальном вполне здоров - физически. А то, что он мне и двух слов не сказал... ну что ж, ему хватает хлопот: у него на корабле чужое существо, да ещё и невидимка. И оно чуть не убило женщину, которую он любит. Этого достаточно, чтобы любой человек начал вести себя немного иррационально.
- По этой причине, - сухо ответил Спок, - я всегда был глубоко благодарен тому факту, что я вулканец.
Он опять принялся созерцать громоздкий клубок запчастей и проводов, лежащий перед ним на столе.
- И это убьёт его?
- Теоретически, - Спок проверил соединение, подключил измерительный прибор и посмотрел на рубиновые цифры, вспыхнувшие на маленьком тёмном экране. - Трудно сказать заранее, поскольку данная жизненная форма - если это действительно жизненная форма - совершенно неизвестна в наших записях и не обнаруживается с помощью сканеров. В теории, если чужак является независимой нейро-электронной структурой, протонно-индукционное поле должно разрушить его связи на достаточно длительный срок, чтобы навсегда нейтрализовать его.
Он повернулся к верстаку, протянул руку с уверенностью человека, точно знающего, где находится нужная ему вещь, потом остановился и снова начал поиски. Маккой соскочил с табурета и отошёл в сторону, заложив руки за спину, чтобы Спок не обвинил его в пропаже инструментов - он ведь и раньше навещал вулканца во время работы. Доктор обошёл индукционный генератор кругом, с интересом разглядывая его.
- Кстати, что это за штука такая - катра, о которой спрашивал Джим?
Спок стоял к нему спиной, и Маккой заметил, как закаменели его плечи. Голос научного офицера источал арктический холод:
- Теоретическая концепция в вулканской метафизике, которую мы с капитаном однажды обсуждали в разговоре.
Его интонация была столь же однозначной, как хлопок закрытой двери, но Маккой не отступал:
- Он говорил об этом так, словно речь шла о жизненной форме, аналогичной той, с которой мы столкнулись.
- Эта аналогия была ошибочной, - Спок снял очки, аккуратно повесил их на надлежащий крючок и надел визор с увеличительным стеклом, взяв в правую руку пару тонких, как иглы, манипуляторов. - Теперь, с вашего позволения, доктор, для капитана очень важно, чтобы генератор был закончен и протестирован сегодня к вечеру. Завтра надо собрать ещё три, чтобы очистить весь корабль отсек за отсеком, и мне настоятельно требуется тишина во время работы.
- Ну, тогда извините, - пробормотал Маккой и направился к выходу. Спок методично ковырялся во внутренностях генератора, пока доктор не скрылся за дверью.
Вернувшись в лазарет, Маккой заглянул в отделение реанимации, где на биокровати лежала Хелен, погружённая в прерывистый болезненный полусон, в окружении слабых огоньков диагностических приборов. Рядом сидела Ухура, развернув к себе экран для чтения на подвижном кронштейне, и тускловатое жёлтое мерцание текста с экрана придавало её широкоскулому лицу золотисто-бронзовый отлив. У неё был усталый вид. Маккой знал, что она уже отстояла полную смену на мостике, хотя он также знал, что связистка не жалеет о времени, потраченном на дежурство у постели больной подруги. Самое худшее и самое раздражающее во время постоянной тревоги вторжения - вот эти двойные смены. Он не мог припомнить, чтобы тревога длилась так долго.
С другой стороны, сухо отметил он, проходя по коридору к своему кабинету, - если уж на то пошло, он не мог припомнить, чтобы им приходилось сталкиваться с чужаком, который был всего лишь структурой нейронных импульсов. Не удивительно, что исследователи на Пигмисе ни разу не упомянули об этом существе.
Или упомянули? Охваченный любопытством, он нажал кнопку активации настольного экрана для чтения и, немного поразмыслив, ввёл код соединения со справочным компьютером. Интересно, отдел обработки информации уже разобрался с отчётами Шорака? Наверное, да, - в таких вопросах они, как правило, действуют очень оперативно.
Из чёрной глубины экрана всплыли жёлтые буквы:
ТРЕБУЕТСЯ КОД ДОСТУПА.
Проклятье, подумал он, отключаясь; похоже, что Спок всё-таки заразил Джима своей навязчивой идеей о клингонском заговоре. Он задумался, не позвонить ли Джиму, чтобы узнать у него код доступа, но взглянул на хронометр и передумал. Если раньше Джим и был на ногах, то сейчас он точно должен спать.
Он нахмурился, размышляя об этом. Джим выглядел ужасно. Что его давило - мысли о пришельце, который прячется где-то на его корабле и ждёт удобного момента, чтобы убить ещё кого-нибудь? Или ему не давал покоя том чёртов клубок, что завязался между ним и Хелен? Это было совершенно не в духе Джима - так переживать из-за неудачного романа, но с другой стороны, Джим, как правило, соблюдал осторожность и относился к своим романам с достаточной лёгкостью, чтобы размолвка не причиняла боли... И в любом случае, Леонард Маккой, разведённый человек, не имеет никакого права указывать другим, как устраивать их личную жизнь, после того, как превратил в руины свою собственную.
Медосмотр не показал ровным счётом ничего. Он был в полном порядке, если не считать видимых следов стресса на лице и этого диковатого выражения глаз. Маккой и раньше пытался не пускать друга на мостик в критических ситуациях, если тот был болен или опасно ранен, но его попытки не имели успеха. Когда же он пытался поговорить с капитаном, то наталкивался на односложный ответ: "Мне сейчас некогда, Боунс. Обсудим это позже".
- Может быть, когда мы вернёмся на эту богом забытую планету, - пробормотал он под нос, открывая свой сейф и доставая маленький небьющийся сосуд с бурбоном, чтобы налить себе стаканчик, - всё пойдёт на лад.
Но память о Пигмисе не отпускала его. Вдруг вспомнилось, как разум старого патриарха прикоснулся к его разуму - будто тёплый масляный бальзам пролился на полузажившую рану, снимая гнёт одиночества. Он вспомнил тёплый янтарный свет луны, запах пыльцы и шелестящих трав, ощущение всеобъемлющего покоя, словно всё идёт, как должно, без суеты и усилий, с начала времён. И ещё - пламя костра, отражающееся в тёмных глазах Тетаса, пляшущие тени и тихий голос маленького аргелианца, когда он рассказывал о странной прелести простой жизни пигминов, о замысловатой системе их легенд и верований, об их духовной философии и таинственных умениях, о глубоком спокойствии всей их цивилизации, что произрастало из осознания совершенной покорности Судьбе.
Хрупкая, как стекло, структура, сказал Тетас, которую даже благие изменения могут необратимо разрушить.
Он знал, что ни один из трёх исследователей не упоминал о вере пигминов в призраков или невидимок - что, конечно, не означало, что таких поверий не существует. Может быть, пигмины не хотели говорить об этом с пришельцами, или же исследователи не сочли нужным пересказывать эти поверья десантной группе, считая их всего-навсего плодом воображения. У существ, способных двигать и перекладывать предметы, было бы чертовски мало свободы действий в обществе пигминов, которые не смогли представить в качестве орудий труда, необходимых для официального причисления их к разумным видам, ничего более существенного, чем несколько палочек и цветочную гирлянду.
И тем не менее, судя по тому, что в последние недели рассказывала ему Хелен о работе исследователей чужих культур, даже этой малостью нельзя было пренебрегать.
Он встал и прошёл назад по короткому, ярко освещённому коридору к дверям отделения реанимации.
- Лейтенант Ухура?
Она тут же подняла голову. Как ни увлекло её чтение - роман, любовная история, журнал мод или что угодно, извлечённое из глубоких залежей бесконечных файлов в библиотечном компьютере, - она не забывала, что надо быть начеку.
- Да, доктор? - Она прикоснулась к руке лежащей женщины, потом к её волосам, раскинутым тёмным облаком по плоской подушке. - Она спит спокойнее.
- Хорошо, - Он вошёл в полутёмную комнату. Воздух был спёртым - во время тревоги вентиляционные шахты были защищены двойными экранами. - Вы не знаете, у доктора Гордон не было личного комплекта записей по Пигмису? Например, отдельного диска с её исследованиями? Все отчёты по планете в главном компьютере закрыты кодом, а я не хочу будить Джима, чтобы взглянуть на них...
- Судя по его виду, ему и впрямь надо выспаться, - заметила Ухура. - Да, у Хелен есть диск. Он должен быть рядом с компьютером на столе в её комнате, помечен оранжевой наклейкой. Там все предварительные отчёты по Пигмису, самый полный набор. Она искала какие-нибудь упоминания... ну, вы знаете - о невидимых и неощутимых существах.
- Она что-нибудь нашла?
Ухура покачала головой.
- Я не знаю. Но думаю, она не стала бы возражать, если бы вы зашли в её комнату и взяли диск.
Но когда Маккой спустился в гостевую каюту - всё ещё чувствуя себя немного глупо из-за того, что затеял всё это, когда мог спокойно подождать до завтра и спросить код у Джима - он не нашёл возле компьютера диска с оранжевой наклейкой. Этого диска просто не было в комнате - точнее говоря, там вообще не было никаких дисков.
***
Хелен беспокойно пошевелилась во сне. Ухура быстро взглянула на неё и отодвинула в сторону кронштейн с экраном. Этот роман, повествующий о любви посреди падения древних цивилизаций, она читала лишь затем, чтобы убить время, и для этой цели подошла бы любая другая книга (кроме истории о привидениях, мелькнула невесёлая мысль). Она с удивлением взглянула на хронометр в верхнем углу диагностического монитора. Почти полночь. Скоро Крис придёт на дежурство, а она сможет пойти спать... не то чтобы это было намного лучше, чем сидеть рядом с Хелен. Из-за тревоги даже офицеры, живущие в персональных каютах, были поселены вместе - стандартная процедура в редких случаях открытой инопланетной угрозы. Она делила комнату с Крис и с Органой из службы безопасности, их общей приятельницей. Но даже уютная атмосфера ночного девичника может надоесть до смерти. Здесь, по крайней мере, было тихо. К тому же, призналась она себе с некоторой тяжестью на сердце, вспоминая странное ощущение, посетившее её в коридоре, - здесь всё находилось под тщательным наблюдением.
Она склонилась над кроватью и потрогала лоб Хелен. Ни лихорадочного жара, ни холода, хотя подруга слегка заворочалась во сне и что-то пробормотала. Ухура взяла в руки её крупную широкую кисть и тихонько позвала:
- Хелен, я здесь. Это Ухура... я здесь, - не слишком громко, чтобы не разбудить, а только успокоить.
Хелен открыла глаза и взглянула на неё в тусклом свете диагностических приборов. Газ, который она вдохнула, обжёг ей горло, и голос звучал хриплым, почти неразборчивым шёпотом:
- Это не он!
Её взгляд был невидящим, ещё полусонным - может быть, даже ещё спящим. Она снова закрыла глаза, и у неё вырвалось мучительное рыдание; сильные пальцы отчаянно вцепились в руки Ухуры.
- Это не он! - снова всхлипнула она и разразилась неудержимым плачем, отворачивая лицо, когда Ухура попыталась её утешить.
Потом рыдания стихли, и она снова провалилась в сон.
Вернувшись в каюту капитана Голодных, Ярблис Гешкеррот медленно опустился на неприятно жёсткую койку и уронил голову на руки. "Свою" голову, язвительно подумал он, на "свои" руки - и вытянул руки перед собой, чтобы взглянуть на них. Маленькие, белые и слабые, такие хрупкие, что он мог бы раздавить их клювом - если бы только у него был клюв.
И всё же такими маленькими изнеженными культяпками Голодные делали машины, а те машины делали другие машины, которые, в свой черёд, создали это чудовищное творение, этот наполовину живой город, этого железного баргампа, что нёс их всех в своём стерильном чреве сквозь кричаще-чёрное пустое ничто, которое они называли Космосом.
Одиночество пожирало его, словно рак. Он не знал, сколько ещё сможет выдержать.
Дольше, чем капитан Голодных, человек по имени Кирк, подумал он с неожиданной, безысходной злобой. По крайней мере, дольше, чем он.
Ещё в деревне, коснувшись его разума, он почувствовал силу предводителя чужаков. Но он никогда бы не подумал, что этому человеку хватит сил, чтобы собрать свою душу и дать ей форму. Но это не могло продлиться долго. А сколько всё это длится, он и сам едва мог вспомнить.
Милая Рея, взмолился он в отчаянии, дай мне сил выдержать это... дай мне довести всё до конца.
Но Рея - сладость жизни, что наполняла каждое дерево, каждый родник, каждую поляну и чащу, среди которых он вырос, живая душа, чьё имя и суть он хранил глубоко в сердце, - была далеко отсюда. Имея в своём распоряжении мозг этого Джеймса Кирка, получив возможность читать его воспоминания так же просто, как он читал воспоминания своих сородичей через Сеть Сознания, он в некотором смысле знал, как далеко была планета, Мать-Душа, вскормившая его в своих объятиях, - хотя его разум едва мог вместить это знание.
Дальше, чем мог бы уйти пигмин, если бы он начал путь на заре мира и шёл через все века, прожитые его предками, до нынешнего дня... но и тогда он не смог бы дойти сюда, ибо здесь не было ни земли, ни камня, ни воды. Ни Реи, ни семьи, ни Сети Сознания, ни любви. Только небытие, и холодный металл чужого корабля, и маниакальная точность измерений, которыми окружили себя Голодные, ибо они не способны мыслить иначе, чем в сантиметрах, микронах, секундах, годах...
Как легко проникают и укореняются эти понятия - сначала в языке, потом в восприятии, потом в самой глубине разума и сердца.
Неудивительно, что они все стали жадными. Они решили, что, зная количество и меру всех вещей, они могут поделить их - столько-то мне, столько-то моему сородичу... разве что они не думают о других как о своих сородичах. Только как о "них".
Неудивительно, что они стали Голодными - одержимыми голодом, который никогда не будет утолён, сколько бы они ни имели.
И всё это зло, всё это безумие, вся эта скупая жадность, что он прочёл в их снах, в их разумах, в их воспоминаниях - жадность, которую они даже не считали недостатком, ибо для них она, кажется, была естественного и правильного порядка вещей; жадность, которая теперь распространится среди пигминов и, нарядившись в одежды добра, обратит его народ ко злу, - всё произрастало отсюда.
Расчётливость, порождающая голод души. Моё и твоё.
Если даже Арксорас был обманут, Арксорас, умудрённый многими летами опыта, - насколько же больше других, молодых и неопытных, поддадутся на этот обман?
Пошатываясь, Ярблис поднялся на ноги и повернулся к зеркалу над туалетным столиком, где лежали вещи, обозначенные в памяти капитана как "его". Он никогда не поселялся в чужом теле на столь долгий срок. Голодные, которых он выгонял из их тел, когда они появлялись из ниоткуда в облаке золотого сияния, - те Голодные, которых Шорак и остальные называли "клингонами", утверждая, что эти клингоны не похожи на них самих или на Джеймса Кирка с его людьми, - их он перехватывал в самый момент прибытия в его мир и удерживал ровно столько, сколько требовалось, чтобы убить остальных из десантной группы, прежде чем вернуться в своё собственное тело. Он понятия не имел, каким ужасным напряжением станет для него
пребывание в чужой плоти и как это напряжение отразится на теле, которое он занял: неспособность спать в новой оболочке, доходящее до тошноты отвращение к их мерзкой пище - хотя голос разума говорил ему, что он должен есть, чтобы не привлекать к себе внимания...
И, словно темнота, в которой ему приходилось брести ощупью, - страшное, гложущее одиночество души, оторванной от Сети Сознания.
Это было хуже всего.
Он стоял, разглядывая лицо Джеймса Кирка. На нём проступили морщины, которых раньше не было, оно посерело, и бледная плоть вокруг глаз подчеркнула их потускневший цвет и нездоровый блеск. Врач заметил это. Человек Спок, хладнокровный Вычислитель Всего, заметил ещё больше.
С ним, как и с женщиной Хелен, надо разобраться прежде, чем он, Ярблис, выполнит свой замысел относительно корабля, замысел, который навсегда избавит его мир от Голодных.
Он и не думал, что...
Внезапно раздался дверной звонок - как ни мягок был этот звук, его механический тембр невыносимо резал ухо. Ярблис резко повернулся, борясь со вспышкой раздражения, которое вызывали у него все эти вещи, неразрывно связанные с образом жизни ненавистных людей, и снова вызывая в памяти всё, что он знал о Джеймсе Кирке, всё, чем был Джеймс Кирк...
Теперь он и был Джеймсом Кирком.
- Войдите, - сказал он.
Это был Спок.
- Капитан...
Научный офицер - память Кирка распознала его как научного офицера и подсказала всё, что это означало, - склонил голову. Спок был подобен исследователям Шораку и Л'джиан, которые никогда не входили в Сеть Сознания, чьи души были словно каменные яйца и чьи сны ему никогда не удавалось прочесть. Он хотел бы заглянуть в сны Спока, но концентрация, необходимая для того, чтобы удержаться в теле Кирка, не оставляла сил на что-нибудь иное; к тому же, лишившись привычных ментальных связей, он с трудом разбирал язык вербальных и физических намёков, которые использовали эти чуждые для него существа.
- В чём дело, Спок?
Спок на мгновение задумался, и несвойственная ему неуверенность отразилась в ястребиных чертах его лица. Наконец он сказал:
- Возможно, я должен задать этот вопрос вам, капитан. Я не хотел говорить об этом в присутствии доктора Маккоя, но у меня создалось впечатление, что вы знаете об этом чужаке больше, чем сказали. И вы определённо предполагали, что на борту находится посторонний, задолго до того, как экипаж начал докладывать о странных происшествиях.
Он нахмурился, слегка наклонив голову и внимательно глядя на капитана своими спокойными тёмными глазами. Из встреч с клингонами-Голодными Ярблис так и не научился как следует читать в этих вытянутых, странно невыразительных лицах, с маленькими глазками и почти без складок.
- Я не затрагивал эту тему, поскольку не был полностью уверен, что именно это угнетает вас, - Спок говорил нерешительно, как будто обходя другую опасную тему, и Ярблис помнил-знал из воспоминаний Кирка, что этот вулканец с каменной душой посчитал бы упоминание о его романе с Хелен проявлением дурного тона и вмешательством в чужие дела. Хотя Ярблис знал, что Кирк был другом Спока (но разве истинная дружба может существовать без Сети Сознания?), он сам испытывал глубокую неприязнь к вулканцу и всему, что тот олицетворял собой: к холодной замкнутости и сдержанности, к точности, отрицающей всякую свободу души, за которую он, Ярблис, боролся, к одержимости расчётами и правилами.
Он пожал плечами - ещё один жест, позаимствованный у Кирка, - и сказал:
- Если бы я заговорил об этом, разве вы - или кто угодно - поверили бы мне? Мы обшарили корабль сверху донизу, и ваши драгоценные сканеры ничего не обнаружили. Но я знал, что в транспортном отсеке что-то было. И, думаю, вы тоже знали.
- Действительно, у меня было секундное впечатление, что там находилась некая жизненная форма, - с сомнением проговорил Спок. Стоя спиной к сумрачной глубине каюты, лицом к свету, льющемуся из коридора, Ярблис насторожился, чувствуя на себе пристальный взгляд Спока, слыша нотки беспокойства и тревоги в его низком, чуть хрипловатом голосе.
Но вулканец (ещё один кусочек знаний от Кирка, хотя Ярблис не вполне понимал, как истолковать всю информацию, пришедшую вместе с названием этого отдельного семейства Голодных) ровно продолжал:
- Может быть, что-нибудь из произошедшего на планете подтолкнуло вас к выводу относительно чужака? Я собирался поговорить об этом с доктором Гордон...
Ярблис понял, что вовремя подбросил металлический сосуд с ядовитым воздухом в её комнату. И теперь надо было покончить с ней прежде, чем она придёт в сознание и заговорит.
- Только впечатления, полученные мной при встрече с самими пигминами.
Что знал или думал Кирк о его народе, было известно Ярблису - но это представление оказалось упрощённым и искажённым до неузнаваемости. Что знала о них Хелен - он мог лишь догадываться по воспоминаниям о том, что она говорила своему самцу. Остальные, должно быть, ничего не знали, но он понял, что упомянул о знаниях, которые Кирку неоткуда было получить. Столько мелочей, которые нужно держать в уме, столько тонкостей, в которых надо разбираться - это совсем не было похоже на прежние короткие маскарады.
Он продолжал, уже осторожнее:
- И кое-что, о чём мне рассказывали Тетас и остальные относительно способностей этого народа... Будьте осторожны, Спок. Говорю вам ещё раз, это существо надо уничтожить, и чем быстрее, тем лучше. Не приближайтесь к нему. Не давайте ему ни к кому приближаться.
- Разумеется, нет, капитан, - сдержанно ответил Спок, хотя Ярблис заметил, что это ему не по вкусу. Повисло неловкое молчание; вулканец по-прежнему смотрел на него, словно ожидая чего-то. Ярблис не мог с уверенностью определить, что ему нужно, потому что не понимал их языка жестов и мимики, невербальных подсказок; но что бы это ни было, ожидание оказалось тщетным.
Чуть погодя Спок продолжил, снова отгородившись подчёркнуто официальным тоном:
- Я дважды проверил защиту компьютера, поскольку эффект полтергейста несколько раз проявлялся в главном компьютерном зале и в прилегающих помещениях.
- Хорошо, - согласился Ярблис, хотя ему было не совсем ясно, почему Спок посчитал это важным. В разуме Кирка этот "главный компьютер" был жизненно важен - что-то вроде огромной машины, заставляющей воздух очищаться, лампы светить, а сам корабль - двигаться. Но, как и вулканскую сущность Спока, ему трудно было истолковать порции сухих фактов, связанных с понятием главного компьютера. Он узнал достаточно об этом "компьютере", чтобы использовать его для осуществления своего замысла - замысла, который спасёт мир, который не позволит Голодным соблазнить его людей и подтолкнуть их к уничтожению красоты и целостности Реи, дарующей жизнь, - но было ещё много других вещей, в которых у него просто не хватало ни времени, ни сил разобраться.
- Хорошо. Посмотрите, что там можно сделать с низковолновым протонным ускорителем. Раз мы знаем, что оно появляется рядом с главным компьютером, мы можем начать охоту оттуда.
- Очень хорошо, капитан.
Спок опять склонил голову - жест уважения. Когда закрылась дверь, Ярблис услышал чуть неровные шаги вулканца, удаляющиеся по коридору; услышал, как шаги замерли - идущий остановился, словно захваченный какой-то мыслью, - затем возобновились снова и затихли в отдалении.
Он сделал что-то не так.
Ярблис понял это, всё ещё стоя перед дверью. Его сердце, чужое сердце, бешено стучало, подхлёстнутое волной чужих гормонов в его крови. Сколько мог, он избегал их - Спока, женщину Хелен, врача Маккоя и остальных, которых разум Кирка определил как самых близких, хорошо знакомых с его привычками и повадками; хотя Ярблис и не в силах был представить себе, как эти люди могут вообще знать друг друга изнутри - ведь у них не было ничего похожего на Сеть Сознания. Он надеялся, что ему удастся избегать их или по крайней мере держать их на расстоянии, пока они не вернутся в его мир, и он не завершит свой план, который навсегда освободит его людей от искушения иметь дело с Голодными.
О, Рея, Мать-Душа родников и трав, прошептал он про себя, дай мне только выдержать до конца...
И всё же, что бы он ни сказал в этом разговоре, или в предыдущем, в тех холодных стерильных комнатах, что звались у Голодных Местом Исцеления, он допустил какую-то ошибку, и у человека Спока прибавилось подозрений.
Придётся действовать быстро.
***
Известие о том, что звездолёт лёг на обратный курс и возвращается назад на Эльсидар Бета III, экипаж "Энтерпрайза" встретил почти без удивления. Многие даже испытали некоторое облегчение, когда корабль перевели в режим постоянной жёлтой тревоги, с повторяющимися напоминаниями о постороннем на борту и о соблюдении предосторожностей. Те, кто работал в главном компьютерном зале в позднюю смену - Джакомо, Миллер, Макдоно - и так уже несколько ночей выходили на дежурство в сопровождении кого-то из свободного персонала или друзей из своего отдела, вроде Гилдена и Бруновского, которые ненавязчиво составляли им компанию в рабочие часы. Несколько больше вопросов вызывал тот факт, что сканирование корабля по-прежнему не обнаруживало никаких признаков физического присутствия чужака, но большинство людей пробыли в космосе достаточно долго, чтобы понимать, как узок и скуден человеческий опыт в подобных вопросах. Лишь некоторые продолжали утверждать, что чужак на самом деле был привидением.
Но кое-кто всё-таки не мог побороть тревоги.
- Вы не можете отрицать, что в этом деле есть что-то потустороннее, Спок, - ворчал Маккой, взгромоздившись на лабораторный табурет и наблюдая, как Спок налаживает нечто, напоминающее с виду лазерную пушку (а на самом деле смонтированное в её корпусе), с присоединённым модифицированным ядерным ускорителем и протонным конвертером. - Если это действительно чужак - если мы подцепили его на той планете - то какого чёрта ему от нас нужно? Я по-прежнему замечаю, что кто-то переставляет чашки и пробирки в лабораториях, а если в них есть жидкость - опрокидывает их, но какой в этом смысл? И что это, чёрт возьми, за штуковина?
- Это, доктор, - ответил Спок, оглядываясь на верстак позади себя - они были в маленькой лаборатории ионных исследований на второй палубе, - низкоуровневый протонный волно-индукционный генератор.
- О, - сказал Маккой. - И как я сразу не догадался?
Он забросил ногу на ногу, с явным интересом наблюдая, как Спок обернулся - будь он человеком, его движение можно было бы назвать раздражённым, - и начал тщательно перебирать разложенные на столе инструменты.
- Что-нибудь потеряли?
- На этом столе, - ответил Спок, - ровно две целых и семь десятых минуты назад находился микросварочный аппарат - я положил его сюда как раз перед вашим приходом.
Он выпрямился, тёмные V-образные брови резче обычного сошлись к высокой переносице под сдвинутыми на лоб защитными очками.
- Это уже четвёртый случай необъяснимого исчезновения инструментов за последние восемнадцать часов. Вчера с этого стола пропали ультразвуковой ключ, кристалло-оптический трансмиттер и двадцать четыре сантиметра селенитовой проволоки, хотя я точно помню, что положил их сюда.
Маккой застонал.
- Только не говорите мне, что оно начинается и здесь!
Спок вскинул бровь в ожидании разъяснений.
- Сестра Чепэл говорит мне, что из лабораторий исчезают вещи и потом обнаруживаются в самых невероятных местах, вроде моего планшета, который оказался в дезинфекционной камере, куда уже много дней никто не заходил.
- Или баллон метоамилина, исчезнувший из ксеноэкологического склада и попавший в вентиляционные ходы в каюте доктора Гордон?
Маккой неловко отвёл взгляд.
- Ну, и это тоже.
- Как она, доктор?
- Ещё очень слаба. Говорит, что понятия не имеет, как к ней попал газовый баллон, но к тому времени, как он был опустошён, она уже несколько часов спала. Газ не имеет запаха. Чистая случайность, что она проснулась, чистая случайность, что Ухура тоже была на ногах, когда Хелен послала ей сигнал. Поскольку сейчас в лазарете больше никого нет, Крис и лейтенант Ухура по очереди дежурят рядом с ней. Учитывая, что она наш единственный источник информации о Пигмисе, можно смело предположить, что наш чужак предпримет ещё одну попытку.
- Согласен, - отозвался Спок. Он взял со стола аппарат точечной сварки и, прищурив один глаз, принялся осторожно настраивать луч с помощью коллиматора, чтобы по возможности заменить исчезнувший инструмент, который был ему нужен. - И всё же, в сущности, у нас очень мало улик, связывающих чужака - или различные эффекты полтергейста, наблюдаемые на корабле - с покушением на убийство доктора Гордон.
- Да ладно вам, Спок, - отмахнулся Маккой. - Не будете же вы снова утверждать, что у нас на борту клингонский шпион?
- Я бы не стал выдвигать столь опрометчивые теории, не имея достаточно данных, - строго ответил Спок. - Но при возникновении феномена полтергейста очень часто отмечаются случаи появления и исчезновения предметов, однако до сих пор не зарегистрировано ни одного случая, чтобы с этих предметов стирали отпечатки пальцев.
Он опустил очки на глаза и склонился над индукционным генератором. Раздалось резкое шипение, когда он начал приваривать тончайшие проволочки на место.
- Именно по этой причине, - продолжил он несколько минут спустя, снова оторвавшись от работы, - я хотел бы попытаться установить контакт с этим существом. По крайней мере, мы могли бы получить некоторую информацию о том, что оно собой представляет, и расширить наши познания о фауне Пигмиса - если оно попало на борт с Пигмиса, что кажется вполне разумным предположением. Оно определённо проявляет столь же высокий - если не превосходящий - уровень интеллекта, что и сами пигмины, а его умение скрываться от наблюдения служит более чем достаточным объяснением того, почему доктор Шорак не упомянул его в своих отчётах. В лучшем случае мы могли бы получить свидетеля покушения, если допустить, что чужак и злоумышленник - не одно и то же лицо.
- А если они одно и то же лицо, - возразил Маккой, - вы подвергнете себя бог знает какой опасности. Что-то вроде инопланетной одержимости, если Джим прав.
- Если, - осторожно согласился Спок - как вы говорите, капитан прав.
Наступило долгое и очень неуютное молчание.
- Вы поговорили с ним?
Спок снова поднял очки, слегка нахмурившись, как будто пытаясь сложить вместе кусочки какой-то сложной головоломки, не подходящие друг к другу.
- Я попытался, - ответил он после секундного размышления. - И, действительно, к его доводам трудно придраться. В записях о контактах с инопланетными видами содержатся многочисленные доказательства существования жизненных форм, попытки контакта с которыми, даже самые осторожные, очень быстро приводят к фатальным последствиям, не только для осуществлявшего попытку индивидуума, но и для всей группы контакта. И если не считать этой настойчивости - которая может быть всего лишь чрезмерной предусмотрительностью - он, судя по всему, полностью владеет своими чувствами.
- Я затащил его сегодня на медосмотр, - пробормотал Маккой, поднимая с верстака стилос и беспокойно вертя его в руках. - Он потерял около пяти фунтов веса, но в остальном вполне здоров - физически. А то, что он мне и двух слов не сказал... ну что ж, ему хватает хлопот: у него на корабле чужое существо, да ещё и невидимка. И оно чуть не убило женщину, которую он любит. Этого достаточно, чтобы любой человек начал вести себя немного иррационально.
- По этой причине, - сухо ответил Спок, - я всегда был глубоко благодарен тому факту, что я вулканец.
Он опять принялся созерцать громоздкий клубок запчастей и проводов, лежащий перед ним на столе.
- И это убьёт его?
- Теоретически, - Спок проверил соединение, подключил измерительный прибор и посмотрел на рубиновые цифры, вспыхнувшие на маленьком тёмном экране. - Трудно сказать заранее, поскольку данная жизненная форма - если это действительно жизненная форма - совершенно неизвестна в наших записях и не обнаруживается с помощью сканеров. В теории, если чужак является независимой нейро-электронной структурой, протонно-индукционное поле должно разрушить его связи на достаточно длительный срок, чтобы навсегда нейтрализовать его.
Он повернулся к верстаку, протянул руку с уверенностью человека, точно знающего, где находится нужная ему вещь, потом остановился и снова начал поиски. Маккой соскочил с табурета и отошёл в сторону, заложив руки за спину, чтобы Спок не обвинил его в пропаже инструментов - он ведь и раньше навещал вулканца во время работы. Доктор обошёл индукционный генератор кругом, с интересом разглядывая его.
- Кстати, что это за штука такая - катра, о которой спрашивал Джим?
Спок стоял к нему спиной, и Маккой заметил, как закаменели его плечи. Голос научного офицера источал арктический холод:
- Теоретическая концепция в вулканской метафизике, которую мы с капитаном однажды обсуждали в разговоре.
Его интонация была столь же однозначной, как хлопок закрытой двери, но Маккой не отступал:
- Он говорил об этом так, словно речь шла о жизненной форме, аналогичной той, с которой мы столкнулись.
- Эта аналогия была ошибочной, - Спок снял очки, аккуратно повесил их на надлежащий крючок и надел визор с увеличительным стеклом, взяв в правую руку пару тонких, как иглы, манипуляторов. - Теперь, с вашего позволения, доктор, для капитана очень важно, чтобы генератор был закончен и протестирован сегодня к вечеру. Завтра надо собрать ещё три, чтобы очистить весь корабль отсек за отсеком, и мне настоятельно требуется тишина во время работы.
- Ну, тогда извините, - пробормотал Маккой и направился к выходу. Спок методично ковырялся во внутренностях генератора, пока доктор не скрылся за дверью.
Вернувшись в лазарет, Маккой заглянул в отделение реанимации, где на биокровати лежала Хелен, погружённая в прерывистый болезненный полусон, в окружении слабых огоньков диагностических приборов. Рядом сидела Ухура, развернув к себе экран для чтения на подвижном кронштейне, и тускловатое жёлтое мерцание текста с экрана придавало её широкоскулому лицу золотисто-бронзовый отлив. У неё был усталый вид. Маккой знал, что она уже отстояла полную смену на мостике, хотя он также знал, что связистка не жалеет о времени, потраченном на дежурство у постели больной подруги. Самое худшее и самое раздражающее во время постоянной тревоги вторжения - вот эти двойные смены. Он не мог припомнить, чтобы тревога длилась так долго.
С другой стороны, сухо отметил он, проходя по коридору к своему кабинету, - если уж на то пошло, он не мог припомнить, чтобы им приходилось сталкиваться с чужаком, который был всего лишь структурой нейронных импульсов. Не удивительно, что исследователи на Пигмисе ни разу не упомянули об этом существе.
Или упомянули? Охваченный любопытством, он нажал кнопку активации настольного экрана для чтения и, немного поразмыслив, ввёл код соединения со справочным компьютером. Интересно, отдел обработки информации уже разобрался с отчётами Шорака? Наверное, да, - в таких вопросах они, как правило, действуют очень оперативно.
Из чёрной глубины экрана всплыли жёлтые буквы:
ТРЕБУЕТСЯ КОД ДОСТУПА.
Проклятье, подумал он, отключаясь; похоже, что Спок всё-таки заразил Джима своей навязчивой идеей о клингонском заговоре. Он задумался, не позвонить ли Джиму, чтобы узнать у него код доступа, но взглянул на хронометр и передумал. Если раньше Джим и был на ногах, то сейчас он точно должен спать.
Он нахмурился, размышляя об этом. Джим выглядел ужасно. Что его давило - мысли о пришельце, который прячется где-то на его корабле и ждёт удобного момента, чтобы убить ещё кого-нибудь? Или ему не давал покоя том чёртов клубок, что завязался между ним и Хелен? Это было совершенно не в духе Джима - так переживать из-за неудачного романа, но с другой стороны, Джим, как правило, соблюдал осторожность и относился к своим романам с достаточной лёгкостью, чтобы размолвка не причиняла боли... И в любом случае, Леонард Маккой, разведённый человек, не имеет никакого права указывать другим, как устраивать их личную жизнь, после того, как превратил в руины свою собственную.
Медосмотр не показал ровным счётом ничего. Он был в полном порядке, если не считать видимых следов стресса на лице и этого диковатого выражения глаз. Маккой и раньше пытался не пускать друга на мостик в критических ситуациях, если тот был болен или опасно ранен, но его попытки не имели успеха. Когда же он пытался поговорить с капитаном, то наталкивался на односложный ответ: "Мне сейчас некогда, Боунс. Обсудим это позже".
- Может быть, когда мы вернёмся на эту богом забытую планету, - пробормотал он под нос, открывая свой сейф и доставая маленький небьющийся сосуд с бурбоном, чтобы налить себе стаканчик, - всё пойдёт на лад.
Но память о Пигмисе не отпускала его. Вдруг вспомнилось, как разум старого патриарха прикоснулся к его разуму - будто тёплый масляный бальзам пролился на полузажившую рану, снимая гнёт одиночества. Он вспомнил тёплый янтарный свет луны, запах пыльцы и шелестящих трав, ощущение всеобъемлющего покоя, словно всё идёт, как должно, без суеты и усилий, с начала времён. И ещё - пламя костра, отражающееся в тёмных глазах Тетаса, пляшущие тени и тихий голос маленького аргелианца, когда он рассказывал о странной прелести простой жизни пигминов, о замысловатой системе их легенд и верований, об их духовной философии и таинственных умениях, о глубоком спокойствии всей их цивилизации, что произрастало из осознания совершенной покорности Судьбе.
Хрупкая, как стекло, структура, сказал Тетас, которую даже благие изменения могут необратимо разрушить.
Он знал, что ни один из трёх исследователей не упоминал о вере пигминов в призраков или невидимок - что, конечно, не означало, что таких поверий не существует. Может быть, пигмины не хотели говорить об этом с пришельцами, или же исследователи не сочли нужным пересказывать эти поверья десантной группе, считая их всего-навсего плодом воображения. У существ, способных двигать и перекладывать предметы, было бы чертовски мало свободы действий в обществе пигминов, которые не смогли представить в качестве орудий труда, необходимых для официального причисления их к разумным видам, ничего более существенного, чем несколько палочек и цветочную гирлянду.
И тем не менее, судя по тому, что в последние недели рассказывала ему Хелен о работе исследователей чужих культур, даже этой малостью нельзя было пренебрегать.
Он встал и прошёл назад по короткому, ярко освещённому коридору к дверям отделения реанимации.
- Лейтенант Ухура?
Она тут же подняла голову. Как ни увлекло её чтение - роман, любовная история, журнал мод или что угодно, извлечённое из глубоких залежей бесконечных файлов в библиотечном компьютере, - она не забывала, что надо быть начеку.
- Да, доктор? - Она прикоснулась к руке лежащей женщины, потом к её волосам, раскинутым тёмным облаком по плоской подушке. - Она спит спокойнее.
- Хорошо, - Он вошёл в полутёмную комнату. Воздух был спёртым - во время тревоги вентиляционные шахты были защищены двойными экранами. - Вы не знаете, у доктора Гордон не было личного комплекта записей по Пигмису? Например, отдельного диска с её исследованиями? Все отчёты по планете в главном компьютере закрыты кодом, а я не хочу будить Джима, чтобы взглянуть на них...
- Судя по его виду, ему и впрямь надо выспаться, - заметила Ухура. - Да, у Хелен есть диск. Он должен быть рядом с компьютером на столе в её комнате, помечен оранжевой наклейкой. Там все предварительные отчёты по Пигмису, самый полный набор. Она искала какие-нибудь упоминания... ну, вы знаете - о невидимых и неощутимых существах.
- Она что-нибудь нашла?
Ухура покачала головой.
- Я не знаю. Но думаю, она не стала бы возражать, если бы вы зашли в её комнату и взяли диск.
Но когда Маккой спустился в гостевую каюту - всё ещё чувствуя себя немного глупо из-за того, что затеял всё это, когда мог спокойно подождать до завтра и спросить код у Джима - он не нашёл возле компьютера диска с оранжевой наклейкой. Этого диска просто не было в комнате - точнее говоря, там вообще не было никаких дисков.
***
Хелен беспокойно пошевелилась во сне. Ухура быстро взглянула на неё и отодвинула в сторону кронштейн с экраном. Этот роман, повествующий о любви посреди падения древних цивилизаций, она читала лишь затем, чтобы убить время, и для этой цели подошла бы любая другая книга (кроме истории о привидениях, мелькнула невесёлая мысль). Она с удивлением взглянула на хронометр в верхнем углу диагностического монитора. Почти полночь. Скоро Крис придёт на дежурство, а она сможет пойти спать... не то чтобы это было намного лучше, чем сидеть рядом с Хелен. Из-за тревоги даже офицеры, живущие в персональных каютах, были поселены вместе - стандартная процедура в редких случаях открытой инопланетной угрозы. Она делила комнату с Крис и с Органой из службы безопасности, их общей приятельницей. Но даже уютная атмосфера ночного девичника может надоесть до смерти. Здесь, по крайней мере, было тихо. К тому же, призналась она себе с некоторой тяжестью на сердце, вспоминая странное ощущение, посетившее её в коридоре, - здесь всё находилось под тщательным наблюдением.
Она склонилась над кроватью и потрогала лоб Хелен. Ни лихорадочного жара, ни холода, хотя подруга слегка заворочалась во сне и что-то пробормотала. Ухура взяла в руки её крупную широкую кисть и тихонько позвала:
- Хелен, я здесь. Это Ухура... я здесь, - не слишком громко, чтобы не разбудить, а только успокоить.
Хелен открыла глаза и взглянула на неё в тусклом свете диагностических приборов. Газ, который она вдохнула, обжёг ей горло, и голос звучал хриплым, почти неразборчивым шёпотом:
- Это не он!
Её взгляд был невидящим, ещё полусонным - может быть, даже ещё спящим. Она снова закрыла глаза, и у неё вырвалось мучительное рыдание; сильные пальцы отчаянно вцепились в руки Ухуры.
- Это не он! - снова всхлипнула она и разразилась неудержимым плачем, отворачивая лицо, когда Ухура попыталась её утешить.
Потом рыдания стихли, и она снова провалилась в сон.
@темы: StarTrek, Переводы, "Призрачный Странник"
Hailing frequencies open, sir-r-r-r-r...
Глава 8, Глава 9 ГЛАВА 8
Он шёл один по коридорам "Энтерпрайза", как проходил по ним бесчисленное множество раз.
Что-то в этих знакомых действиях помогало ему, давало опору для разума и души. Без "Энтерпрайза" он едва ли смог бы выжить.
В первое мгновение в транспортном отсеке, когда он понял, что творится нечто странное, когда с привычным покалыванием материализации он ощутил жестокий удар, напор чужого разума, вытесняющего его из собираемых воедино атомов его тела, - лишь осознание того, что он находится на "Энтерпрайзе", в месте, которое он знал, как нервные окончания собственного тела, не дало ему забыть, кем и чем он был.
Он был Джемсом Т. Кирком, и "Энтерпрайз" был его кораблём.
Он не позволит изгнать себя отсюда. Он не покинет корабль.
Он не умрёт.
Но в те первые несколько секунд, в ужасе и смятении глядя со стороны на своё тело, видя, как оно двигается и говорит с остальными... и как они отвечают ему... он был очень близок к смерти.
Как ясно он помнил это, беззвучно двигаясь по коридорам - шаг за шагом, принуждая себя сосредоточиться на воспоминании о своей поступи, о том, как двигались кости и мускулы, которых больше не было... Он шёл вдоль обзорной галереи, возвышающейся по периметру ангарной палубы; это место пустовало в ночное время, и он знал, что здесь не столкнётся с другим собой, - со своим альтер эго, с тем созданием, что сейчас разгуливало по кораблю в его теле. Слева за длинными окнами из прозрачного алюминия в синеватой темноте зияла пропасть ангара, где стоял шаттл, всегда готовый к немедленному вылету в случае необходимости - приземистая, низко посаженная квадратная тень. "Коперник", сказал он себе, вспоминая, как десятки раз проходил по этой галерее.
Сначала был шок, отвращение и растерянность, когда он осознал, что произошло что-то непоправимое; потом ужас, когда он увидел самого себя, сходящего с транспортной платформы и отдающего приказы Споку.
А потом - гнев, словно жгучая красная вспышка. Может быть, это гнев спас его, и яростный протест стал центром, соединившим вокруг себя рассеянные частицы его личности.
Гнев и сейчас горел в его душе.
Как бы то ни было, думал он, скользя по тёмным переходам глубокой ночью, какое бы инопланетное сознание ни завладело его телом и что бы оно ни собиралось сделать с кораблём - он выживет. Он победит.
Но как сделать это, не имея физического тела, не имея понятия, как связаться с друзьями, не в силах даже сказать им, что человек, командующий "Энтерпрайзом", тот, чьи приказы они выполняют, - самозванец...
Этого он не знал.
И блуждал по коридорам в полном одиночестве.
***
В инженерном отсеке на шестнадцатой палубе Скотти занимался любимым делом - разбирал и чистил один из энергопроводов у основания правой трубы Джеффри в опорном пилоне, полируя каждую трубку и сервопривод чистящим раствором и проверяя их самым точным лазером на предмет микротрещин. На полу перед люком, среди инструментов, сваленных в тщательно организованном рабочем беспорядке, притулился Миллер и, просунув голову в отверстие, внимательно слушал, пока Скотти объяснял, откуда, куда и зачем проложена та или иная линия питания.
- Ну так вот, на боевых кораблях, на крейсерах класса "Саладин" не приходится передавать столько энергии от главного двигателя на вспомогательные реле. А здесь кожух на полметра шире, и эти линии проложены в обход, видишь?
Миллер втиснулся в трубу рядом со своим наставником и посветил фонариком в узкое пространство. Он уже отработал полный день на своём втором посту в компьютерном зале, но, как и Монтгомери Скотт, он был из тех людей, что готовы пожертвовать обеденным перерывом ради удовольствия покопаться в двигателях.
- Значит, если надо сменить азимут хода, а сервоприводы отказали...
Скотти просиял от удовольствия: его ученик рассуждал не хуже, чем он сам.
- Открою тебе маленький секрет. Тут есть люк доступа к механическим тягам управления. Они проходят с этой стороны кожуха, но при крайней необходимости можно забраться сюда и изменить курс вручную.
Миллер вдруг повернул голову. Выскользнув из трубы, куда он залез по пояс, молодой человек заозирался по сторонам, обшаривая взглядом просторный, освещённый красными огнями отсек, и Кирк увидел страх в его карих глазах. Он не двинулся с места, стоя рядом с тёмной громадой турбины правого борта; в нескольких метрах от него Миллер выпрямившись, прошёлся вдоль стены, выглянул в коридор, ведущий к ангару, потом быстро вернулся в главный турбинный отсек.
Скотти выбрался из трубы и подошёл к нему. Его широкое, темнобровое, приветливое лицо тоже было озабоченным.
- В чём дело, парень?
- Я не... - Миллер заколебался. - Да ничего вроде. Вам не кажется, что здесь похолодало?
После долгого размышления Скотти покачал головой. Кирк беззвучно удалился по коридору, через тёмные ремонтные цеха, пустые мастерские и подсобки, снова ища тишины и безопасности.
Ему становилось всё труднее и труднее помнить ощущение собственных плеч, рук и ног; помнить, каково это - ходить, говорить, дышать. Всё больше усилий требовалось, чтобы сохранить эти воспоминания, ежесекундно воскрешая в сознании электронный образ каждой ресницы, каждого ногтя, и он устал от постоянной сосредоточенности. Когда-нибудь, он знал, ему придётся заснуть - и без живой плоти, которая могла бы сохранить в себе этот образ, всё, что он пытался удержать силой воли и мысли, развеется, как облачко дыма на ветру.
В своё время, пережив опыт разделения сознания с инопланетным правителем Саргоном, он расспрашивал Спока о подобных методах самопрограммирования личности. Спок, чьи воспоминания о том случае были далеко не радужными, долго молчал, а потом поведал ему - впервые за всё время, что они знали друг друга - о вулканской концепции катры.
Катра, насколько мог понять Кирк, представляла собой внутреннее сознание, мысленную сущность разумного создания. Её можно было бы назвать душой - хотя Спок, будучи вулканцем, объяснял всё это в терминах нейроэлектрических связей мозга и их взаимодействия с физической формой тела. Ещё он рассказал, что существуют определённые упражнения, помогающие сознательно усилить катру и удержать её от распада.
Позже, пытаясь справиться со стрессами, неизбежными на посту капитана звездолёта, Кирк попросил старшего помощника научить его нескольким вулканским приёмам медитации; и хотя он не претендовал на знание даже малой доли духовного наследия этой древней и скрытной расы, но после нескольких упражнений в простейших видах медитации он начал смутно понимать, что это такое.
И в этом тоже было теперь его спасение - по крайней мере, он отчасти представлял себе, что надо делать.
Но он не знал, долго ли сможет продержаться.
Сейчас единственным, за что он мог цепляться, была память о его теле и о конструкции "Энтерпрайза", о скелете, и нервах, и артериях корабля.
На двадцать третьей палубе царили полумрак и тишина, нарушаемая лишь глубоким ритмичным гулом молекулярных преобразователей из главных производственных цехов этажом выше. Здесь же, среди грузовых контейнеров, всё было тихо и неподвижно. Только узкая полоска света посреди тёмного коридора отмечала снятую с креплений панель переборки, за которой старшина Бруновский колдовал над своими загадочными устройствами, что бы они из себя ни представляли; заглушая слабые запахи металла и пыли, сажи и машинного масла, в воздухе витал дивный сладостно-горький аромат шоколада.
Потайная лаборатория представляла собой отсек между переборкой и внешним корпусом размером четыре на пять метров, наполненный воздухом, который Бруновский "одолжил" у своего неизлечимо добродушного друга. Сам старшина техслужбы восседал за самодельным столом, перед ним располагались лабораторный терминал и нечто подозрительно похожее на один из молекулярных синтезаторов с камбуза, соединённые между собой какими-то устаревшими кнопками и шкалами ручной настройки. По стене змеился прилаженный на скорую руку кабель, соединяющий всё это безобразие с главной компьютерной сетью корабля и с электропроводкой, которая подавала питание наверх, к производственным цехам. Над головой мерцала кое-как прикрученная люминесцентная панель, проливая слабый жёлтый свет на буйные тёмные кудри молодого человека, едва - и лишь едва - отвечавшие правилам Звёздного флота насчёт "чистого и опрятного" вида, подобающего офицерам. С выражением почти маниакальной сосредоточенности в тёмных глазах Бруновский по волоску, по доле миллиметра передвигал ручку настройки, прислушиваясь к бесконечно малым изменениям в мягком гудении синтезатора.
Внезапно люминесцентная панель издала слабый треск и погасла.
Бруновский резко развернулся на стуле и застыл, глядя на узкое прямоугольное отверстие в переборке. Кирк чуть отступил назад, хотя и понимал, что очертания его фигуры нельзя различить в тусклом коридорном освещении. Он знал, что кустарная проводка отказала из-за него. Это было как-то связано с энергией его присутствия, как и исходящий от него странный холод; и сознательно управлять этим феноменом он не мог - как не мог управлять стуком, который возникал в тех местах, где он стоял. По десяткам мелких нарушений дисциплины Кирк знал, что Бруновского нелегко напугать, но сейчас, в слабом золотистом свете компьютерного экрана, он видел страх на его одутловатом и бесформенном, как пудинг, небритом лице.
После долгой паузы, не отрывая взгляда от вскрытой переборки, Бруновский нащупал на столе за собой фонарик и включил его. Отражённый свет блеснул на его лбу, покрытом внезапной испариной, но рука с фонарём не дрожала, и луч неторопливо прошёлся по отверстию, где стоял Кирк. Медленно, осторожно техник поднялся на ноги и двинулся к подозрительному месту, и Кирк сделал несколько шагов назад, снова погружаясь в темноту коридора.
Синтезатор тихо кашлянул позади, и упоительный аромат горького шоколада неожиданно сменился запахом свинины в кисло-сладком соусе - одного из стандартных рационов Звёздного Флота. Бруновский выругался сквозь зубы.
- Клянусь богом, это место проклято, - буркнул он себе под нос.
Но Кирк знал, что техник, так же как Гилден и Адамс, никому не расскажет об этом, сколько бы раз он ни чувствовал его присутствия на нижних палубах.
Теперь было уже достаточно поздно, и он мог рискнуть пробраться выше, из центрального пилона в тарелку главного корпуса.
В эти ночи бесконечного блуждания, слоняясь по знакомым коридорам и пустым тёмным лабораториям, он чувствовал, что другой, самозваный Кирк, занявший его место, тоже не спит. Он понятия не имел, откуда ему это известно, потому что тщательно избегал любых встреч с этим существом, чьи ментальные способности вполне могли уничтожить его окончательно; и всё же он знал, что самозванец точно так же ходит по ночам, рыщет по палубам и коридорам корабля. Возможно, выслеживая ускользающую добычу - впрочем, "Энтерпрайз" был велик, и здесь можно было прятаться до бесконечности. Возможно - по какой-то другой причине.
Но глубокой ночью - в третью вахту, когда только дежурные оставались на ногах и гул машин был практически единственным звуком в тёмных залах корабля - в эти часы даже чужак спал. Тогда, на время, корабль снова принадлежал Кирку, и он мог украдкой заходить на склады, в грузовые отсеки, в огромные автоматизированные цеха переработки и делать всё, что в его силах, чтобы вернуть себе своё королевство.
Когда Кирк проник в центральный компьютерный зал на восьмой палубе, там работала энсин Джакомо. Стройная, симпатичная темноволосая девушка в коротком синем платье научного отдела проводила одну из рутинных операций ввода, предназначенных скорее для того, чтобы оператор не скучал от безделья, нежели для какой-то практической пользы. Опыт, полученный на тысячах космических судов, опыт землян, вулканцев и прочих дружественных народов Федерации показал, что центральное компьютерное ядро корабля нельзя оставлять без присмотра, какой бы скучной и нудной ни была работа наблюдателя. Эту функцию никогда не поручали другой машине. Такой подход открывал дорогу человеческим ошибкам, но также человеческой интуиции и человеческому опыту.
Кирк пересёк зал и приблизился к компьютеру. Он хорошо знал, что "бортовой компьютер" на самом деле представлял из себя три отдельных модуля, один из которых находился здесь, а два других - в инженерном отделении; все его основные системы имели многократное резервирование и были связаны между собой пучками сверхпроводящих волокон, а уже оттуда шли сигналы к мониторам, устройствам для чтения и экранам видеосвязи во всех помещениях корабля. Но жизненный центр "Энтерпрайза", его мозг, его главный нервный узел находился здесь... здесь, в этих модулях из безликого бледно-голубого металла, спрятанных в сердце тарельчатого корпуса, в самой сокровенной глубине корабля.
И после инцидента с Реджеком на Аргелиусе II этот центр был хорошо и надёжно защищён.
Конечно, невозможно было создать защиту от совершенно неожиданных опасностей, а Кирк твёрдо верил, что где-то в пределах галактики скрываются разумные формы жизни, чей внешний вид и способности превосходят всякое воображение, защиты от которых просто не существует. Но частью работы "Энтерпрайза" - и притом существенной частью - был поиск возможностей для усовершенствования корабля в ходе миссии. Поэтому мистер Спок изучил отчёты ксено-антропо-биологов, разработал программу вероятностного расчёта и с её помощью смастерил установку, излучающую слабое электронное поле вокруг каждого блока информационных модулей. Это поле, по его мнению, должно было защитить модули от проникновения любого инопланетного разума, который вознамерился бы использовать компьютер в качестве электронного мозга. Корабль слишком сильно зависел от исправности бортового компьютера, а разные программы компьютера были слишком тесно связаны между собой, чтобы допустить подобную ситуацию в будущем.
Ирония заключалась в том, подумал Кирк с проблеском былого юмора, что, приказав Споку сделать это, он, скорее всего, подписал себе смертный приговор.
И, поскольку он понятия не имел, что собирается делать чужак с его телом и с его кораблём, - кто знает, сколько ещё приговоров?
Он посмотрел на полукруглые информационные модули, хранилища памяти, файлов и программ, которыми была заполнена эта просторна, ярко освещённая комната - мозг его корабля, следящий за уровнем кислорода и температурой в каждом помещении, управляющий всем, от скорости распада антивещества в гондолах до размеров униформы, производимой в отделе вторсырья; анализом, оборотом документов, переводом, записями, автоматическими протоколами и временными отметками; и здесь было достаточно, более чем достаточно памяти, чтобы вместить синаптические связи человеческого мозга.
Спок говорил ему - и Саргон тоже - что без какой-нибудь физической структуры электронная тень его разума, катра, в конце концов рассеется, распадётся. Если бы луч транспортатора не стабилизировал его энергетическую матрицу в самом начале, вероятно, с ним было бы уже покончено. Сколько времени длится распад, Кирк не знал, а Спок был очень скуп на слова - как всегда, когда разговор затрагивал тёмные и тайные пути вулканских духовных учений. Но Кирк нутром чуял - если забыть о том, что у меня нет нутра, сухо отметил он, - что это произойдёт скоро.
Джакомо, работавшая за средним из трёх главных терминалов, подняла голову, и её быстрые пальцы остановились и замерли над клавишами. Она пристально оглядела тихий зал, потирая тонкие руки; её била дрожь. По выражению её глаз Кирк понял, что она включила бы свет ещё ярче, будь это возможно. Она потянулась к кнопке интеркома, потом остановилась и убрала руку, словно уговаривая себя не делать глупостей; но Кирк видел, что у неё трясутся пальцы. Бессознательно повторяя слова своего друга Бруновского в подпольной лаборатории, она пробормотала:
- Пусть они говорят, что хотят, но, клянусь богом, это проклятое место.
Кирк бесшумно отошёл к стене в дальнем конце комнаты.
И начал стучать.
Он не вполне понимал, как у него это получается. Он только знал, что может делать это усилием воли. В первый раз этот стук возник неосознанно, как порождение неистовой, слепой ярости и бессильного ужаса, когда самозванец, чужак - чем бы он ни был и чего бы ни добивался - сжимал Хелен в объятиях, причиняя ей боль, которую, возможно, ничто и никогда не исцелит.
И он ничего не мог сделать.
И эта ярость заставляла его продолжать, вкладывая все силы, всю волю в попытки связаться с друзьями. Производить звуки было невыразимо трудно, так что об азбуке Морзе или любом другом коде не могло быть и речи - он просто был не в состоянии управлять процессом.
Джакомо вздрогнула, её тёмные глаза расширились от ужаса, но она не вскочила с места и не оставила пост. Кирк, прилагая мучительные усилия для выполнения своей задачи, краем сознания восхитился её мужеством и пожалел, что приходится пугать её. Но он должен был добиться, чтобы Спок ещё раз пришёл сюда для расследования. В прошлый раз это удалось, и пока Спок тратил драгоценное время, терпеливо и спокойно подыскивая научное объяснение происходящему, Кирку хотелось схватить вулканца за плечи и стукнуть головой об стенку.
Но этого он сделать как раз не мог. Он должен был дать о себе знать - хоть как-нибудь, хоть кому-нибудь. Он должен был найти помощь, пока не станет слишком поздно - и для него, и, быть может, для них всех.
***
- Не знаю, что и думать, Спок.
Доктор Маккой плеснул два сантиметра бурбона в стакан для воды и запер потайной шкаф с медикаментами, в котором он хранил свои запасы спиртного, - тот самый шкаф, припомнил Спок, в котором были разбиты все бутылки до одной в ту ночь, когда они поместили все жидкости в медицинских лабораториях в небьющиеся контейнеры.
Со стаканом в руке доктор взгромоздился на край стола.
- Есть многое и на земле, и в небе, что уже приснилось вашим мудрецам либо записано в ваших компьютерах, и если это и впрямь чужак, то самый диковинный из всех, о которых я слышал.
- У нас нет доказательств, что эти разрушения произвел не член экипажа "Энтерпрайза", - заметил Спок, чинно восседавший на лабораторном табурете. - Все результаты сканирования указывают на то, что на судне нет посторонних жизненных форм.
- К чёртовой бабушке все эти "результаты"! Может, в первый раз кто-то и мог взломать дверной код, но после того как мы установили новые замки...
- С учётом всех научных и технических средств, доступных на борту "Энтерпрайза", я сомневаюсь, что на корабле есть хотя бы одно помещение, куда не смог бы проникнуть злоумышленник, если он твёрдо вознамерился это сделать. И я не вижу никакой связи между бабкой мифологического персонажа и точностью внутренних сканеров.
Вулканец обхватил поднятые колени длинными худощавыми руки. В этот поздний час в лазарете стояла тишина.
Когда Спок уходил из комнаты отдыха после шахматной партии с капитаном, сестра Чепэл ещё сидела там, погрузившись с головой в таинственный ритуал собирания картинки, даже после того как Ухура ушла.
Шахматная партия прошла неудовлетворительно; разум Кирка явно был занят иррациональным поведением доктора Гордон, хотя капитан не упомянул об этом, а Спок с его вулканским воспитанием не допускал даже мысли о том, чтобы прямо спросить его. Спок был и обеспокоен, и заинтересован тем, как повлияла на его командира связь с доктором Гордон. Какой бы оборот ни приняли их отношения на Пигмисе и после, в свете принятого антропологом решения остаться на "Энтерпрайзе", неблагоприятный эффект этих перемен действовал в обе стороны; манера игры капитана, хотя и не расстроилась окончательно, но существенно изменилась к худшему, и после одной-единственной партии Кирк извинился и ушёл спать. Он выглядел измученным - как всегда с того дня, как начались его проблемы с доктором Гордон; и Спок стыдился признаться даже самому себе, что всерьёз тревожится за капитана.
Ему ещё не хотелось спать, и он отправился в лазарет, где застал Маккоя погружённым в раздумья относительно последних выступлений мнимого чужака, который то ли мог, то ли не мог проникнуть на корабль.
- Меня больше занимает вопрос, - продолжал Спок, - не "как", а "зачем". Выбор медицинских лабораторий в качестве мишени, разумеется, был очевиден с самого начала...
Брови Маккоя поднялись.
- Рад, что вы так думаете.
Спок изогнул бровь в ответ.
- Доктор, даже для человека совершенно ясно, что медицинские лаборатории являются - или являлись - единственным местом, где открытые сосуды с жидкостями находятся без присмотра в течение как минимум одной трети времени. Поскольку остальные предметы, за редким исключением, не были ни передвинуты, ни повреждены - ясно, что эти происшествия связаны именно с жидкостями.
- Но это не имеет никакого смысла! - Маккой прислонился спиной к краю стола, раздражённо глядя на вулканца. - Ни для человека, ни даже для инопланетянина, потому что половину из этих жидкостей составляли химикаты, смертельные для любого, кто попытался бы их выпить. Нет, Спок, - Он вздохнул и покачал головой. - Я бы сказал, на что это становится похоже...
Он помолчал немного, крутя в руках стакан и разглядывая его так пристально, будто увлёкся изучением законов преломления света верхних ламп в янтарной толще сложных углеводородных соединений. Потом он снова взглянул на Спока пронзительными голубыми глазами.
- Много ли вы читали книг о проявлениях полтергейста, Спок?
- Я прочёл менее 0.5 процента из того, что было представлено в Академической библиотеке по этому предмету, - ответил Спок со своей обычной точностью. - Если же считать записи, содержащиеся в библиотечном разделе бортового компьютера "Энтерпрайза"...
- И вы не заметили никакого сходства?
Спок промолчал, инстинктивно не желая развивать тему, которую вулканцы редко обсуждали даже с другими вулканцами.
- Стук, необъяснимое перемещение предметов...
- Мне известно, что такое эффект полтергейста, - медленно ответил научный офицер. - Вулканцы называют это эсчак.
Маккой заморгал.
- Я и не думал, что вулканцы верят в такие иррациональные явления, как привидения.
- Как вам хорошо известно, доктор, эсчак, или полтергейст, - случайные и разрушительные психокинетические эффекты - не имеют ничего общего с безголовым всадником, бряцающим цепями, которым вы, земляне, так любите себя пугать. Эти эффекты действительно иррациональны и, возможно, именно по этой причине намного шире распространены в вашем мире, нежели в моём...
- Только не говорите, - простонал Маккой, - что даже ваши привидения слишком логичны, чтобы вторгаться в дома!
- Я не стану этого утверждать, поскольку имею слишком мало данных для подобных выводов, - вежливо ответил Спок. - Тем не менее...
Он нахмурился, взгляд тёмных глаз в раздумье устремился куда-то вдаль. Вопреки мнению большинства землян, вулканцы не были полностью рациональными созданиями - их пресловутая логика являлась, по сути, необходимой защитой от другой стороны вулканской натуры. Благодаря повсеместному использованию медитаций и других методов самоконтроля, случаи эсчак стали чрезвычайно редки - не более одного-двух за сто лет, а в последнее время даже реже - но по сравнению с этими единичными подтверждёнными случаями земные проявления полтергейста выглядели смехотворно слабыми.
- Тем не менее, - повторил Спок, - в большинстве подобных случаев, как в вашем мире, так и в моём, психокинетические эффекты связаны с человеком, обычно с юношей или девушкой, или с кем-то ещё, испытывающим глубокое душевное волнение.
Их глаза встретились.
После долгой паузы Маккой сказал:
- Что с ней творится, Спок? И с Джимом? Глядя на них в комнате отдыха сегодня вечером...
- В мои обязанности не входит, - ответил Спок, - расследование или обсуждение романтических увлечений капитана.
- Чёрт возьми, Спок, ты не хуже меня знаешь, что это не просто романтическое увлечение! У Джима чертовски серьёзные намерения в отношении этой женщины...
- Полагаю, доктор, вы лучше разбираетесь в подобных вопросах, чем я, - сухо сказал вулканец. - Но, на мой взгляд, доктор Гордон пребывает в состоянии сильного эмоционального смятения, начиная с того дня, когда она спускалась на поверхность Пигмиса; до этого момента и тем более до появления доктора Гордон на корабле никаких проявлений полтергейста зафиксировано не было. Можно предположить...
С резким свистом ожил интерком на столе. Маккой дотянулся до аппарата и шлёпнул по кнопке.
- Маккой на связи.
Ему ответил голос Ухуры, задыхающийся и дрожащий:
- Доктор, я в комнате Хелен, в каюте для гостей. Вы можете прийти сюда немедленно?
ГЛАВА 9
Они с Джимом прогуливались по обзорному залу двенадцатой палубы. Стоял поздний час, конец второй вахты; а перед этим они были в его каюте, и, разомлев после любви, он говорил ей о своём корабле, а она спросила: "Ты покажешь мне его?" - "Что, прямо сейчас?" - рассмеялся он, и, погружаясь в глубокий блаженный сон, Хелен ещё осязала прикосновение его губ к её обнажённому плечу, ещё улыбалась, вспоминая, как падала ему на глаза прядь взлохмаченных светлых волос. Но в его взгляде она прочла радость.
Обзорный зал, как и все кормовые отсеки пилона, представлял из себя длинное, узкое помещение с аварийным выходом в одном конце и с турболифтом в другом; посреди зала тянулся двойной ряд кресел и стоял пищевой синтезатор, запрограммированный на создание самых популярных сладостей. В это время смены здесь было пусто, и при наполовину погашенных лампах звёзды снаружи казались совсем близкими.
Подойдя вплотную к тяжёлому броневому стеклу, закрывавшему окна, Хелен могла бы увидеть нижнюю поверхность главного корпуса, парящего над головой подобно невесомому парашюту из бледно-серого родия, и удлинённую сигарообразную гондолу инженерного корпуса, вытянутого внизу. Но там, под гондолой, зияла бесконечность - бесконечность в буквальном смысле слова, непроглядно-чёрная бездна, глубокая вне пределов самого понятия глубины. И звёзды в этой бездне, ужасающе далёкие, не мерцали и не искрились, но горели холодным мертвенным светом, в котором тёмные массивные гондолы варп-двигателей и тонкие пилоны казались пугающе хрупкими.
И наверху сияли огоньки, рассыпанные по серебристой поверхности корпуса, крошечные светлые точки, напоминающие о живом тепле, что бросало вызов энтропии и бесконечности, о неразделённой радости человеческого бытия, способной на краткий миг возобладать над этой всепоглощающей тьмой.
Всего лишь во второй раз в жизни она оказалась на борту космического судна. Пассажирский лайнер, унесший её из родных куполов марсианской колонии в университет на Дельте Лебедя, не имел обзорных иллюминаторов. Она с интересом заметила, что, несмотря на работу систем жизнеобеспечения, в обзорных залах пилона - и в Историческом отделе, который размещался в одном из таких залов, - было ощутимо прохладнее, чем во внутренних отсеках корабля. Стена, отделявшая их от вечности, была ледяной на ощупь.
Она взглянула в лицо Джиму; в эту минуту все мечты отражались в его глазах так же ясно, как звёздный свет.
- Этот простор, эта свобода - вот что тебе нужно, да? - тихо сказала она. - Не сам корабль, но то, куда корабль летит.
Он долго размышлял, прежде чем ответить. Было нечто в интимном полумраке этого пустого зала, при всей его длине и гулкости, что напоминало о тёплом уюте комнаты, которую они только что покинули. Как будто они всё ещё лежали, прижавшись друг к другу, как два зверя в подземном логове. Хелен и подумать не могла, что когда-нибудь, с кем-нибудь сможет говорить вот так открыто - спрашивать о самых сокровенных "почему", допытываться о тайных пружинах души, в существовании которых мало кто признается даже самому себе...
Но отчего-то с Джимом это было легко.
Медленно, как бы с трудом облекая мысли в слова, он проговорил:
- Я... я, правда, не знаю. Не свобода, не совсем. Если бы я хотел свободы, то, наверное, стал бы одним из вольных торговцев, что носятся с планеты на планету... Видит бог, тому, кто ищет свободы, не стоит идти за ней в Звёздный Флот. И не власть, это уж точно. Можно считать, что у меня есть абсолютная власть над четырьмя сотнями людей, но если вдуматься, это не так уж много. Это... такое, чему нет названия... будто слова для него забыты. Стремление...
Он покачал головой, светлые брови сдвинулись над переносицей прямого точёного носа.
- Я привык думать, что я просто сумасшедший, - тихо продолжал он, говоря словно сам с собой. Говоря так, подумала Хелен, как он давно ни с кем не говорил - может быть, никогда. - Просто идти туда, увидеть эти места... побывать там, где никто не бывал даже в мечтах - по крайней мере, никто из тех, о ком я знал или слышал.
Его рука чуть крепче сжала её талию, сильная, как сталь; но сейчас не желание таилось в этом объятии - желание было утолено - а лишь благодарность за то, что она была рядом. И ей показалось, что, при всей его лёгкости в отношениях с женщинами, этот человек большую часть жизни провёл в таком же одиночестве, что и нелюдимый мистер Спок.
- Это звучит так глупо, когда говоришь вслух, - сказал он немного погодя. - Но когда оно в душе, когда взывает к тебе...
- Тебя тянет вдаль, - тихо сказала Хелен, имея в виду это безымянное стремление. - Меня - вглубь. Увидеть связь между вещами, узнать, как они соответствуют друг другу и что происходит внутри. Это тоже звучит глупо - сказать, что я потратила жизнь на изучение того, как всё работает, но... это так. Я не могла иначе. Но, хоть убей, я не могу объяснить - почему.
- Если бы мы могли объяснить, почему, - ответил он с печальной полуулыбкой, - мы бы отговорили себя от этого и остались бы в проигрыше.
Он привлёк её к себе, и они поцеловались, без жадности и страсти, просто делясь удовольствием и взаимным теплом; и если раньше Хелен думала, что капитан "Энтерпрайза" - подходящий мужчина для короткого сумасбродного романа, то сейчас она поймала себя на мысли, что Джим Кирк - тот человек, с которым она хотела бы провести ещё много, много времени...
Она беспокойно заворочалась во сне, пытаясь выплыть наружу из клейкой темноты наваждения.
Что-то было не так.
Её рука вслепую скользнула по кнопке ночника - тот был включён, как и маленький экран для чтения возле кровати, и двести пятнадцатая страница романа о загадочном убийстве под названием "Его последняя рубашка" всё ещё светилась в темноте жёлтыми буквами.
Но не было сил проснуться.
Она снова соскользнула в глубину - на сей раз в глубину кошмара.
И этот кошмар становился до ужаса знакомым - страшный сон о руках Джима, обнимающих её, о губах Джима, сминающих её губы, жестоко, грубо и отчуждённо; сон о её сомнениях и разбитых надеждах. Мысль о том, что ею овладело совершенно чуждое существо, наполняла её таким страхом, какого она никогда прежде не испытывала. Но это же Джим! - отчаянно твердила она самой себе.
Но, заглядывая ему в глаза, она понимала, что это не Джим.
Она не знала, кто это.
Или - что это.
Потом она снова очутилась в своей постели - или, может, это была постель Джима, во сне она не могла сказать точно. Во сне, в тусклом сиянии ночника, она видела только, что кто-то лежит рядом, видела неясные очертания тела под смятым одеялом, слабый отблеск света на золотистых волосах...
Охваченная ужасом, она изо всех сил желала проснуться, прежде чем он обратит к ней лицо, которое не было лицом Джима, вообще не было человеческим лицом. Она пыталась вырваться из этого сна, пыталась набрать в грудь воздуха, чтобы закричать и разбудить себя, но воздуха всё не было...
Дайте мне проснуться! Дайте проснуться, прежде чем он повернётся ко мне...
Одеяло медленно шевельнулось.
Она наконец разлепила веки.
Но по-прежнему не могла дышать.
В голове пульсировала боль. В комнате - в её комнате, а не в каюте Джима, где она побывала во сне, - было почти темно, если не считать света ночника и оранжевого мерцания экрана. Она попыталась вдохнуть, но не смогла - лёгкие судорожно сжимались, в носу щипало от странного, металлического запаха. Её охватил страх, панический страх, что это всё ещё может быть сном...
Она взглянула на постель возле себя и увидела, что там пусто - существо из её кошмаров исчезло. Но голова гудела, и в мыслях плавал какой-то туман, похожий на сонливость или что-то в этом роде, пугая и сбивая с толку. Она кое-как выпуталась из одеяла и беспомощно скатилась на пол, через силу заставила себя подняться на ноги, двигаясь неуклюже, как одурманенная, не вполне понимая, сон это или уже явь. Но что-то происходит, тупо подумала она, что-то плохое, очень плохое, и надо поскорее выбраться из комнаты.
Шатаясь, как пьяная, она добралась до двери. Её пальцы нащупали кнопку замка.
Ничего.
Паника захлестнула её, безумный страх, рядом с которым ужас минувшего сна исчез, как лист, унесённый бурным потоком. Что-то было в воздухе её комнаты - вот откуда эта тяжесть и жжение в лёгких, вот почему глухо шумит в голове и конечности будто закованы в свинец. "Корабль!" - мысленно ужаснулась она. "Системы жизнеобеспечения отключились... это авария... Чужак... на борту чужак... это он выключил жизнеобеспечение!" Она вспомнила, как кто-то показывал ей аварийный ручной выключатель двери, но не могла вспомнить, где он и как им пользоваться. Серая пелена заволокла зрение; она доковыляла до маленького столика и в отчаянии ударила по кнопке интеркома. Но, конечно, если системы жизнеобеспечения отказали, все остальные тоже мертвы...
Мертвы... она умирает...
- Ухура... - выдохнула она. Горло горело огнём, превращая слова в хриплое гортанное карканье; она даже не знала, включён ли интерком. - Ухура!
***
- Метоамилиновый газ, - Мистер Спок поднял длинный узкий цилиндр, показывая его капитану и Маккою. Дюймовый индикатор на верхнем торце показывал, что баллон почти пуст. - Его поместили в вентиляционный канал в каюте доктора Гордон; выходной воздуховод был перекрыт, а панель управления дверью отключена.
Кирк протянул руку. Его глаза смотрели в никуда, неподвижным и жёстким взглядом.
- Я бы и так сказал вам, что это был метоамилин, - проворчал Маккой, оглянувшись на высокую диагностическую кровать, где лежала Хелен. Её прямые тёмные брови казались чёрными и поражали резким контрастом с восковой бледностью лица. - Её повезло, что она проснулась вовремя, чтобы позвать на помощь... и ещё больше повезло, что человек, которого она звала, не спал и услышал её.
- Я... я точно не знаю, что меня разбудило, - Лейтенант Ухура нахмурилась и плотнее запахнула тяжёлые чёрные полы своего халата. - Я просто... я беспокоилась за неё.
Взгляд её тёмных глаз скользнул в сторону, избегая капитана Кирка, но тот безучастно смотрел прямо перед собой.
- Потом я... я услышала, как что-то упало. Это и разбудило меня, - Она пожала плечами. - А когда я открыла глаза и осмотрелась, лампочка интеркома мигала.
- Несомненно, этот метоамилин был одним из запасных дыхательных баллонов, оставшихся с тех пор, как мы перевозили деновианского консула со свитой на Гиермос, - тихо сказал Кирк. - Их не охраняли специально...
Он заколебался и внезапно провёл рукой по глазам. Кроме упорной, бешеной ярости Спок видел в этих глазах опустошение, измученный взгляд человека, живущего на пределе сил. Он держал это при себе - как и положено командиру, подумал Спок, - но резкое освещение лазарета беспощадно выделяло новые морщины на его лице и впадины под скулами, явственно указывающие на потерю веса.
Он медленно вернулся к кровати и остановился, глядя на лежащую женщину. Её медленное, размеренное дыхание было беззвучным, ему вторило слабое биение огоньков на диагностическом мониторе над её головой. Даже в обмороке, столь глубоком, что он граничил с комой, между её бровями оставалась небольшая складка, как будто она всё ещё боролась с каким-то навязчивым, неотступно преследующим её видением.
- Я думал, что... - неуверенно начал Кирк и осёкся. Потом продолжил: - Я не могу понять, почему она не попыталась позвать меня?
Спок заметил, как Ухура чуть сжала бронзовые губы, какое удивлённое и вместе с тем ироничное выражение мелькнуло в её глазах, и вспомнил, как накануне вечером Хелен сбежала из комнаты отдыха при появлении Кирка. Конечно, всё происходящее между ними никоим образом не должно было касаться его, более того - с вулканской точки зрения, заострять внимание на столь вопиющем проявлении эмоций было бы чудовищной бестактностью с его стороны. Но если какая-нибудь биохимическая или техническая задача являла собой такое обилие очаровательных аномалий, он корпел бы над ней день и ночь, распутывая этот клубок противоречий.
Он задумался, нельзя ли частным образом обсудить эту тему с Ухурой, после того как будет решена текущая проблема чужака на борту, со её новыми и всё более тревожащими последствиями.
Поскольку Ухура ничего не сказала, сестра Чепэл, стоявшая по другую сторону кровати, тактично ответила:
- Она была в панике, капитан. Она часто связывалась с Ухурой, чтобы поболтать в свободное время, поэтому и позвала её.
- А, - сказал Кирк с несколько отсутствующим видом. Его брови сошлись, как будто в раздумье или от боли. - Да... я вижу...
- Да неужели? - буркнул Маккой, выходя из палаты реанимации в коридор, ведущий к его кабинету, оставив Чепэл и Ухуру у кровати Хелен. Дверь беззвучно закрылась за ними. - Ну, а я вижу, Джим, что ты выглядишь не лучше её. Что за чертовщина с тобой творится? Ты сторонишься этого места, как чумы...
- И продолжу сторониться, пока мой корабль в опасности, - Кирк прошёл несколько шагов и развернулся к ним с нетерпеливым беспокойством, как запертый в клетку тигр.
- А опасность существует, джентльмены, - продолжал он тихим, напряжённым голосом. - Я знал это, чувствовал это с тех пор, как мы покинули Пигмис. Я ощущал, что оно где-то здесь, прячется в переходах, в самих стенах. И теперь оно начало убивать.
- И выбрало объектом нападения единственного человека на борту, обладающего более или менее обширными знаниями о фауне и населении самого Пигмиса, - задумчиво подытожил Спок. - Что указывает на разумность этого существа и некоторую степень осведомлённости. И всё же отсутствие каких-либо физических показаний...
- Галактика велика, мистер Спок, - мягко ответил Кирк. - Никто из вас - никто из нас - не имеет ни малейшего представления об истинных способностях пигминов.
- Так вы не считаете случайностью, - сказал вулканец, - что мы не получили ответа при попытках установить подпространственный контакт с исследователями на Пигмисе?
- Нет, - Капитан покачал головой. - Становится всё более и более очевидным, что связь была прервана намеренно - и что некто пытается держать нас в неведении относительно каких-то тайн Пигмиса. Мы возвращаемся, джентльмены.
Спок поднял бровь. Кирк подошёл к интеркому на стене кабинета Маккоя и вызвал мостик.
- Мисс Фонтана...
- Да, капитан? - раздался голос навигатора ночной смены.
- Ложитесь на курс к Пигмису. Лейтенант Махейз, уведомите Звёздную базу 9, что мы сменили курс и возвращаемся на Пигмис из-за потенциальной угрозы безопасности судна и, возможно, безопасности Федерации. Это всё.
- В твоём изложении это звучит как заговор, - с сомнением сказал Маккой.
- Я согласен с капитаном, - вставил Спок, подходя к столу, куда Маккой положил пустой баллон из-под метоамилина, и ещё раз изучая индикаторы. - В самом деле, это может отчасти объяснить наши чрезвычайные трудности в обнаружении чужака стандартными методами сканирования. Тем не менее, это не обязательно должен быть заговор со стороны пигминов. У клингонов есть все причины желать срыва исследовательской миссии, а нам и ранее были известны случаи, когда они подкупали флотских служащих или принуждали их к содействию. Например...
- Нет, - резко сказал Кирк. - Нет, это... что-то с планеты. И его надо уничтожить, как можно быстрее, потому что оно наверняка попытается не дать нам вернуться на Пигмис.
Левая бровь Спока изогнулась ещё выше при виде этой неожиданной категорической убеждённости; Маккой взгромоздился на угол стола.
- Отлично, - сказал он, - но каким, интересно, образом ты собираешься уничтожить нечто, не оставляющее физических следов при сканировании корабля? Нечто, как видно, способное проходить сквозь стены, где ему вздумается?
- В конце двадцатого века в Колумбийском Университете проводились исследования по влиянию протонных волн на электронные кириллиановые поля, - ответил Кирк, снова расхаживая по кабинету. - Вы у нас эксперт в вопросах катры, Спок, - вы наверняка сможете собрать что-нибудь вроде дизраптора, который может распылить нашего маленького друга.
Спок онемел, шокированный не меньше, чем если бы Кирк в общем разговоре мимоходом упомянул подробности его интимной жизни, и на мгновение сам поразился тому, что это небрежное злоупотребление доверием причинило ему такую глубокую боль.
Но он напомнил себе, что этот человек - капитан и в данный момент пребывает в состоянии значительного стресса. Он сухо ответил:
- Действительно, можно создать что-то вроде поля ускорения протонов. Но я куда больше предпочёл бы попробовать пообщаться с чужаком прежде, чем решительно уничтожать его.
- Нет, - снова запротестовал Кирк. - Это может быть опасно... возможно, смертельно.
И когда Спок непонимающе взглянул на него, он продолжил уже спокойнее:
- Это бестелесный разум, Спок; биоэлектрическая тень. Оно может... захватить любого, кто подойдёт к нему достаточно близко. Если вы, или вы, доктор, - он развернулся на месте, и глаза его блеснули внезапной, жгучей настойчивостью, - или любой из экипажа услышит, или увидит, или... почувствует любой признак, любое проявление этого... этого полтергейста - убегайте немедленно. Риск слишком велик, особенно для вас, Спок.
- Конечно, - Спок по-прежнему стоял у рабочего стола; его длинные пальцы праздно скользили по индикаторам баллона, прямые тёмные ресницы опустились, скрывая глаза. На стене за ним светящиеся шкалы на мониторе наблюдения показывали, что жизненные показатели доктора Гордон постепенно изменяются, мало-помалу возвращаясь к нормальным по мере того, как её кровь очищалась от ядов. Его вулканский слух смутно различил доносящиеся из коридора голоса сестры Чепэл и лейтенанта Ухуры, вполголоса обменивающихся репликами, - и потом удаляющийся перестук каблуков Чепэл, когда она направилась в лабораторию, и мягкое шарканье марокканских кожаных туфель Ухуры, затихающее в другом конце коридора. Он повернулся к капитану; в нём нарастало тревожное ощущение неправильности, какого-то несоответствия.
- И всё же мне кажется любопытным, - проговорил он, - что когда мистер ДеСаль проверил баллон на отпечатки пальцев, они оказались тщательно стёрты. Это указывает на то, что наш чужак обладает весьма изощрённым умом - если только чужак и предполагаемый убийца действительно одно и тоже существо.
***
Дойдя до двери своей комнаты, лейтенант Ухура замедлила шаги. Два или три раза, направляясь в каюту Хелен, или обратно, или в комнату отдыха в конце второй вахты, когда коридоры были почти пусты, она снова испытала тот необъяснимый страх, что напал на неё в ту ночь перед отлётом с Пигмиса, зловещее чувство, что кто-то смотрит на неё и хочет позвать по имени. Она никому не говорила об этом, зная, что корабль и так полнится слухами, но кое-что из услышанного в комнате отдыха обеспокоило её сильнее, чем она сама себе признавалась.
И теперь - вот это.
Оно начало убивать, как сказал капитан. Она задавалась вопросом: было ли то, что она почувствовала в первую ночь, лишь игрой воображения или же она действительно подверглась куда большей опасности, чем думала сперва.
Оно мне приснилось, вспомнила она, торопясь к своей двери, - это было прямо перед пробуждением, мне снился холод и кто-то звал меня...
Но зачем ему было звать её, если её пробуждение могло спасти Хелен?
Она тряхнула головой. Кажется, она наслушалась историй о привидениях, которые Райли рассказывал в комнате отдыха. Вот ей и померещился во сне тот глухой удар, который, по смутному ощущению, и разбудил её.
Но это было не так. Дверь скользнула в сторону; неделю назад Ухура просто прошла бы к кровати и легла спать, но беспокойство последних дней заставило её включить свет, ещё стоя на пороге.
И её сразу же бросилось в глаза, что маленькая статуэтка из марсианской бронзы, обычно стоявшая на крошечном металлическом комоде стандартного флотского образца, лежит на полу в углу. Должно быть, звук её падения и разбудил Ухуру как раз вовремя, чтобы увидеть мигающий сигнал вызова от Хелен.
В коридоре за её спиной начали вспыхивать золотисто-оранжевые огни жёлтой тревоги. Замигала и тревожная лампочка на панели интеркома в её каюте, и, хотя Ухура практически дословно знала, что её предстоит услышать, она дотянулась до кнопки и включила канал всеобщего оповещения. При объявлении жёлтой тревоги полагалось первым делом включить связь и узнать, в чём проблема, - это была не авария или боевая тревога, мгновенно поднимающая всех с постелей, но определённо нечто такое, о чём следовало знать тем, кто не спит.
Как она и ожидала, голос лейтенанта Махейз, её ночной сменщицы, сообщал:
- ...на борту. Соблюдайте все меры предосторожности; не ходите по кораблю в одиночку.
Ухура против воли улыбнулась, вспоминая, как в комнате отдыха Махейз беспардонно передразнивала стандартные оповещения о том, что надо соблюдать осторожность и ни при каких обстоятельствах не оставаться в одиночестве.
- Тревога вторжения - подтверждено присутствие инопланетного существа на борту. Соблюдайте...
Она отняла руку от переключателя и оглянулась на бронзовую статуэтку, лежащую на полу. С опаской, почти боясь прикоснуться к ней, связистка подошла и подняла статуэтку, потом взглянула на комод, где та стояла раньше. Ухура была предельно аккуратна - прожив три года в каюте размером три на пять метров, поневоле научишься аккуратности - но здесь было не так уж много мест, где можно держать мелкие вещи, и одним из них была крышка комода. Несколько флакончиков с духами - в их стеклянной глубине загорались и угасали жёлтые отблески тревожных огней; шкатулка с украшениями; в маленькой коробке - диск с любимым фильмом; электронный блокнот и стилос... Среди всей этой мелочи чётко выделялось пустое место, которое занимала раньше марсианская статуэтка. Она стояла примерно в десяти дюймах от ближайшего края комода.
Она никак не могла упасть сама по себе.
Он шёл один по коридорам "Энтерпрайза", как проходил по ним бесчисленное множество раз.
Что-то в этих знакомых действиях помогало ему, давало опору для разума и души. Без "Энтерпрайза" он едва ли смог бы выжить.
В первое мгновение в транспортном отсеке, когда он понял, что творится нечто странное, когда с привычным покалыванием материализации он ощутил жестокий удар, напор чужого разума, вытесняющего его из собираемых воедино атомов его тела, - лишь осознание того, что он находится на "Энтерпрайзе", в месте, которое он знал, как нервные окончания собственного тела, не дало ему забыть, кем и чем он был.
Он был Джемсом Т. Кирком, и "Энтерпрайз" был его кораблём.
Он не позволит изгнать себя отсюда. Он не покинет корабль.
Он не умрёт.
Но в те первые несколько секунд, в ужасе и смятении глядя со стороны на своё тело, видя, как оно двигается и говорит с остальными... и как они отвечают ему... он был очень близок к смерти.
Как ясно он помнил это, беззвучно двигаясь по коридорам - шаг за шагом, принуждая себя сосредоточиться на воспоминании о своей поступи, о том, как двигались кости и мускулы, которых больше не было... Он шёл вдоль обзорной галереи, возвышающейся по периметру ангарной палубы; это место пустовало в ночное время, и он знал, что здесь не столкнётся с другим собой, - со своим альтер эго, с тем созданием, что сейчас разгуливало по кораблю в его теле. Слева за длинными окнами из прозрачного алюминия в синеватой темноте зияла пропасть ангара, где стоял шаттл, всегда готовый к немедленному вылету в случае необходимости - приземистая, низко посаженная квадратная тень. "Коперник", сказал он себе, вспоминая, как десятки раз проходил по этой галерее.
Сначала был шок, отвращение и растерянность, когда он осознал, что произошло что-то непоправимое; потом ужас, когда он увидел самого себя, сходящего с транспортной платформы и отдающего приказы Споку.
А потом - гнев, словно жгучая красная вспышка. Может быть, это гнев спас его, и яростный протест стал центром, соединившим вокруг себя рассеянные частицы его личности.
Гнев и сейчас горел в его душе.
Как бы то ни было, думал он, скользя по тёмным переходам глубокой ночью, какое бы инопланетное сознание ни завладело его телом и что бы оно ни собиралось сделать с кораблём - он выживет. Он победит.
Но как сделать это, не имея физического тела, не имея понятия, как связаться с друзьями, не в силах даже сказать им, что человек, командующий "Энтерпрайзом", тот, чьи приказы они выполняют, - самозванец...
Этого он не знал.
И блуждал по коридорам в полном одиночестве.
***
В инженерном отсеке на шестнадцатой палубе Скотти занимался любимым делом - разбирал и чистил один из энергопроводов у основания правой трубы Джеффри в опорном пилоне, полируя каждую трубку и сервопривод чистящим раствором и проверяя их самым точным лазером на предмет микротрещин. На полу перед люком, среди инструментов, сваленных в тщательно организованном рабочем беспорядке, притулился Миллер и, просунув голову в отверстие, внимательно слушал, пока Скотти объяснял, откуда, куда и зачем проложена та или иная линия питания.
- Ну так вот, на боевых кораблях, на крейсерах класса "Саладин" не приходится передавать столько энергии от главного двигателя на вспомогательные реле. А здесь кожух на полметра шире, и эти линии проложены в обход, видишь?
Миллер втиснулся в трубу рядом со своим наставником и посветил фонариком в узкое пространство. Он уже отработал полный день на своём втором посту в компьютерном зале, но, как и Монтгомери Скотт, он был из тех людей, что готовы пожертвовать обеденным перерывом ради удовольствия покопаться в двигателях.
- Значит, если надо сменить азимут хода, а сервоприводы отказали...
Скотти просиял от удовольствия: его ученик рассуждал не хуже, чем он сам.
- Открою тебе маленький секрет. Тут есть люк доступа к механическим тягам управления. Они проходят с этой стороны кожуха, но при крайней необходимости можно забраться сюда и изменить курс вручную.
Миллер вдруг повернул голову. Выскользнув из трубы, куда он залез по пояс, молодой человек заозирался по сторонам, обшаривая взглядом просторный, освещённый красными огнями отсек, и Кирк увидел страх в его карих глазах. Он не двинулся с места, стоя рядом с тёмной громадой турбины правого борта; в нескольких метрах от него Миллер выпрямившись, прошёлся вдоль стены, выглянул в коридор, ведущий к ангару, потом быстро вернулся в главный турбинный отсек.
Скотти выбрался из трубы и подошёл к нему. Его широкое, темнобровое, приветливое лицо тоже было озабоченным.
- В чём дело, парень?
- Я не... - Миллер заколебался. - Да ничего вроде. Вам не кажется, что здесь похолодало?
После долгого размышления Скотти покачал головой. Кирк беззвучно удалился по коридору, через тёмные ремонтные цеха, пустые мастерские и подсобки, снова ища тишины и безопасности.
Ему становилось всё труднее и труднее помнить ощущение собственных плеч, рук и ног; помнить, каково это - ходить, говорить, дышать. Всё больше усилий требовалось, чтобы сохранить эти воспоминания, ежесекундно воскрешая в сознании электронный образ каждой ресницы, каждого ногтя, и он устал от постоянной сосредоточенности. Когда-нибудь, он знал, ему придётся заснуть - и без живой плоти, которая могла бы сохранить в себе этот образ, всё, что он пытался удержать силой воли и мысли, развеется, как облачко дыма на ветру.
В своё время, пережив опыт разделения сознания с инопланетным правителем Саргоном, он расспрашивал Спока о подобных методах самопрограммирования личности. Спок, чьи воспоминания о том случае были далеко не радужными, долго молчал, а потом поведал ему - впервые за всё время, что они знали друг друга - о вулканской концепции катры.
Катра, насколько мог понять Кирк, представляла собой внутреннее сознание, мысленную сущность разумного создания. Её можно было бы назвать душой - хотя Спок, будучи вулканцем, объяснял всё это в терминах нейроэлектрических связей мозга и их взаимодействия с физической формой тела. Ещё он рассказал, что существуют определённые упражнения, помогающие сознательно усилить катру и удержать её от распада.
Позже, пытаясь справиться со стрессами, неизбежными на посту капитана звездолёта, Кирк попросил старшего помощника научить его нескольким вулканским приёмам медитации; и хотя он не претендовал на знание даже малой доли духовного наследия этой древней и скрытной расы, но после нескольких упражнений в простейших видах медитации он начал смутно понимать, что это такое.
И в этом тоже было теперь его спасение - по крайней мере, он отчасти представлял себе, что надо делать.
Но он не знал, долго ли сможет продержаться.
Сейчас единственным, за что он мог цепляться, была память о его теле и о конструкции "Энтерпрайза", о скелете, и нервах, и артериях корабля.
На двадцать третьей палубе царили полумрак и тишина, нарушаемая лишь глубоким ритмичным гулом молекулярных преобразователей из главных производственных цехов этажом выше. Здесь же, среди грузовых контейнеров, всё было тихо и неподвижно. Только узкая полоска света посреди тёмного коридора отмечала снятую с креплений панель переборки, за которой старшина Бруновский колдовал над своими загадочными устройствами, что бы они из себя ни представляли; заглушая слабые запахи металла и пыли, сажи и машинного масла, в воздухе витал дивный сладостно-горький аромат шоколада.
Потайная лаборатория представляла собой отсек между переборкой и внешним корпусом размером четыре на пять метров, наполненный воздухом, который Бруновский "одолжил" у своего неизлечимо добродушного друга. Сам старшина техслужбы восседал за самодельным столом, перед ним располагались лабораторный терминал и нечто подозрительно похожее на один из молекулярных синтезаторов с камбуза, соединённые между собой какими-то устаревшими кнопками и шкалами ручной настройки. По стене змеился прилаженный на скорую руку кабель, соединяющий всё это безобразие с главной компьютерной сетью корабля и с электропроводкой, которая подавала питание наверх, к производственным цехам. Над головой мерцала кое-как прикрученная люминесцентная панель, проливая слабый жёлтый свет на буйные тёмные кудри молодого человека, едва - и лишь едва - отвечавшие правилам Звёздного флота насчёт "чистого и опрятного" вида, подобающего офицерам. С выражением почти маниакальной сосредоточенности в тёмных глазах Бруновский по волоску, по доле миллиметра передвигал ручку настройки, прислушиваясь к бесконечно малым изменениям в мягком гудении синтезатора.
Внезапно люминесцентная панель издала слабый треск и погасла.
Бруновский резко развернулся на стуле и застыл, глядя на узкое прямоугольное отверстие в переборке. Кирк чуть отступил назад, хотя и понимал, что очертания его фигуры нельзя различить в тусклом коридорном освещении. Он знал, что кустарная проводка отказала из-за него. Это было как-то связано с энергией его присутствия, как и исходящий от него странный холод; и сознательно управлять этим феноменом он не мог - как не мог управлять стуком, который возникал в тех местах, где он стоял. По десяткам мелких нарушений дисциплины Кирк знал, что Бруновского нелегко напугать, но сейчас, в слабом золотистом свете компьютерного экрана, он видел страх на его одутловатом и бесформенном, как пудинг, небритом лице.
После долгой паузы, не отрывая взгляда от вскрытой переборки, Бруновский нащупал на столе за собой фонарик и включил его. Отражённый свет блеснул на его лбу, покрытом внезапной испариной, но рука с фонарём не дрожала, и луч неторопливо прошёлся по отверстию, где стоял Кирк. Медленно, осторожно техник поднялся на ноги и двинулся к подозрительному месту, и Кирк сделал несколько шагов назад, снова погружаясь в темноту коридора.
Синтезатор тихо кашлянул позади, и упоительный аромат горького шоколада неожиданно сменился запахом свинины в кисло-сладком соусе - одного из стандартных рационов Звёздного Флота. Бруновский выругался сквозь зубы.
- Клянусь богом, это место проклято, - буркнул он себе под нос.
Но Кирк знал, что техник, так же как Гилден и Адамс, никому не расскажет об этом, сколько бы раз он ни чувствовал его присутствия на нижних палубах.
Теперь было уже достаточно поздно, и он мог рискнуть пробраться выше, из центрального пилона в тарелку главного корпуса.
В эти ночи бесконечного блуждания, слоняясь по знакомым коридорам и пустым тёмным лабораториям, он чувствовал, что другой, самозваный Кирк, занявший его место, тоже не спит. Он понятия не имел, откуда ему это известно, потому что тщательно избегал любых встреч с этим существом, чьи ментальные способности вполне могли уничтожить его окончательно; и всё же он знал, что самозванец точно так же ходит по ночам, рыщет по палубам и коридорам корабля. Возможно, выслеживая ускользающую добычу - впрочем, "Энтерпрайз" был велик, и здесь можно было прятаться до бесконечности. Возможно - по какой-то другой причине.
Но глубокой ночью - в третью вахту, когда только дежурные оставались на ногах и гул машин был практически единственным звуком в тёмных залах корабля - в эти часы даже чужак спал. Тогда, на время, корабль снова принадлежал Кирку, и он мог украдкой заходить на склады, в грузовые отсеки, в огромные автоматизированные цеха переработки и делать всё, что в его силах, чтобы вернуть себе своё королевство.
Когда Кирк проник в центральный компьютерный зал на восьмой палубе, там работала энсин Джакомо. Стройная, симпатичная темноволосая девушка в коротком синем платье научного отдела проводила одну из рутинных операций ввода, предназначенных скорее для того, чтобы оператор не скучал от безделья, нежели для какой-то практической пользы. Опыт, полученный на тысячах космических судов, опыт землян, вулканцев и прочих дружественных народов Федерации показал, что центральное компьютерное ядро корабля нельзя оставлять без присмотра, какой бы скучной и нудной ни была работа наблюдателя. Эту функцию никогда не поручали другой машине. Такой подход открывал дорогу человеческим ошибкам, но также человеческой интуиции и человеческому опыту.
Кирк пересёк зал и приблизился к компьютеру. Он хорошо знал, что "бортовой компьютер" на самом деле представлял из себя три отдельных модуля, один из которых находился здесь, а два других - в инженерном отделении; все его основные системы имели многократное резервирование и были связаны между собой пучками сверхпроводящих волокон, а уже оттуда шли сигналы к мониторам, устройствам для чтения и экранам видеосвязи во всех помещениях корабля. Но жизненный центр "Энтерпрайза", его мозг, его главный нервный узел находился здесь... здесь, в этих модулях из безликого бледно-голубого металла, спрятанных в сердце тарельчатого корпуса, в самой сокровенной глубине корабля.
И после инцидента с Реджеком на Аргелиусе II этот центр был хорошо и надёжно защищён.
Конечно, невозможно было создать защиту от совершенно неожиданных опасностей, а Кирк твёрдо верил, что где-то в пределах галактики скрываются разумные формы жизни, чей внешний вид и способности превосходят всякое воображение, защиты от которых просто не существует. Но частью работы "Энтерпрайза" - и притом существенной частью - был поиск возможностей для усовершенствования корабля в ходе миссии. Поэтому мистер Спок изучил отчёты ксено-антропо-биологов, разработал программу вероятностного расчёта и с её помощью смастерил установку, излучающую слабое электронное поле вокруг каждого блока информационных модулей. Это поле, по его мнению, должно было защитить модули от проникновения любого инопланетного разума, который вознамерился бы использовать компьютер в качестве электронного мозга. Корабль слишком сильно зависел от исправности бортового компьютера, а разные программы компьютера были слишком тесно связаны между собой, чтобы допустить подобную ситуацию в будущем.
Ирония заключалась в том, подумал Кирк с проблеском былого юмора, что, приказав Споку сделать это, он, скорее всего, подписал себе смертный приговор.
И, поскольку он понятия не имел, что собирается делать чужак с его телом и с его кораблём, - кто знает, сколько ещё приговоров?
Он посмотрел на полукруглые информационные модули, хранилища памяти, файлов и программ, которыми была заполнена эта просторна, ярко освещённая комната - мозг его корабля, следящий за уровнем кислорода и температурой в каждом помещении, управляющий всем, от скорости распада антивещества в гондолах до размеров униформы, производимой в отделе вторсырья; анализом, оборотом документов, переводом, записями, автоматическими протоколами и временными отметками; и здесь было достаточно, более чем достаточно памяти, чтобы вместить синаптические связи человеческого мозга.
Спок говорил ему - и Саргон тоже - что без какой-нибудь физической структуры электронная тень его разума, катра, в конце концов рассеется, распадётся. Если бы луч транспортатора не стабилизировал его энергетическую матрицу в самом начале, вероятно, с ним было бы уже покончено. Сколько времени длится распад, Кирк не знал, а Спок был очень скуп на слова - как всегда, когда разговор затрагивал тёмные и тайные пути вулканских духовных учений. Но Кирк нутром чуял - если забыть о том, что у меня нет нутра, сухо отметил он, - что это произойдёт скоро.
Джакомо, работавшая за средним из трёх главных терминалов, подняла голову, и её быстрые пальцы остановились и замерли над клавишами. Она пристально оглядела тихий зал, потирая тонкие руки; её била дрожь. По выражению её глаз Кирк понял, что она включила бы свет ещё ярче, будь это возможно. Она потянулась к кнопке интеркома, потом остановилась и убрала руку, словно уговаривая себя не делать глупостей; но Кирк видел, что у неё трясутся пальцы. Бессознательно повторяя слова своего друга Бруновского в подпольной лаборатории, она пробормотала:
- Пусть они говорят, что хотят, но, клянусь богом, это проклятое место.
Кирк бесшумно отошёл к стене в дальнем конце комнаты.
И начал стучать.
Он не вполне понимал, как у него это получается. Он только знал, что может делать это усилием воли. В первый раз этот стук возник неосознанно, как порождение неистовой, слепой ярости и бессильного ужаса, когда самозванец, чужак - чем бы он ни был и чего бы ни добивался - сжимал Хелен в объятиях, причиняя ей боль, которую, возможно, ничто и никогда не исцелит.
И он ничего не мог сделать.
И эта ярость заставляла его продолжать, вкладывая все силы, всю волю в попытки связаться с друзьями. Производить звуки было невыразимо трудно, так что об азбуке Морзе или любом другом коде не могло быть и речи - он просто был не в состоянии управлять процессом.
Джакомо вздрогнула, её тёмные глаза расширились от ужаса, но она не вскочила с места и не оставила пост. Кирк, прилагая мучительные усилия для выполнения своей задачи, краем сознания восхитился её мужеством и пожалел, что приходится пугать её. Но он должен был добиться, чтобы Спок ещё раз пришёл сюда для расследования. В прошлый раз это удалось, и пока Спок тратил драгоценное время, терпеливо и спокойно подыскивая научное объяснение происходящему, Кирку хотелось схватить вулканца за плечи и стукнуть головой об стенку.
Но этого он сделать как раз не мог. Он должен был дать о себе знать - хоть как-нибудь, хоть кому-нибудь. Он должен был найти помощь, пока не станет слишком поздно - и для него, и, быть может, для них всех.
***
- Не знаю, что и думать, Спок.
Доктор Маккой плеснул два сантиметра бурбона в стакан для воды и запер потайной шкаф с медикаментами, в котором он хранил свои запасы спиртного, - тот самый шкаф, припомнил Спок, в котором были разбиты все бутылки до одной в ту ночь, когда они поместили все жидкости в медицинских лабораториях в небьющиеся контейнеры.
Со стаканом в руке доктор взгромоздился на край стола.
- Есть многое и на земле, и в небе, что уже приснилось вашим мудрецам либо записано в ваших компьютерах, и если это и впрямь чужак, то самый диковинный из всех, о которых я слышал.
- У нас нет доказательств, что эти разрушения произвел не член экипажа "Энтерпрайза", - заметил Спок, чинно восседавший на лабораторном табурете. - Все результаты сканирования указывают на то, что на судне нет посторонних жизненных форм.
- К чёртовой бабушке все эти "результаты"! Может, в первый раз кто-то и мог взломать дверной код, но после того как мы установили новые замки...
- С учётом всех научных и технических средств, доступных на борту "Энтерпрайза", я сомневаюсь, что на корабле есть хотя бы одно помещение, куда не смог бы проникнуть злоумышленник, если он твёрдо вознамерился это сделать. И я не вижу никакой связи между бабкой мифологического персонажа и точностью внутренних сканеров.
Вулканец обхватил поднятые колени длинными худощавыми руки. В этот поздний час в лазарете стояла тишина.
Когда Спок уходил из комнаты отдыха после шахматной партии с капитаном, сестра Чепэл ещё сидела там, погрузившись с головой в таинственный ритуал собирания картинки, даже после того как Ухура ушла.
Шахматная партия прошла неудовлетворительно; разум Кирка явно был занят иррациональным поведением доктора Гордон, хотя капитан не упомянул об этом, а Спок с его вулканским воспитанием не допускал даже мысли о том, чтобы прямо спросить его. Спок был и обеспокоен, и заинтересован тем, как повлияла на его командира связь с доктором Гордон. Какой бы оборот ни приняли их отношения на Пигмисе и после, в свете принятого антропологом решения остаться на "Энтерпрайзе", неблагоприятный эффект этих перемен действовал в обе стороны; манера игры капитана, хотя и не расстроилась окончательно, но существенно изменилась к худшему, и после одной-единственной партии Кирк извинился и ушёл спать. Он выглядел измученным - как всегда с того дня, как начались его проблемы с доктором Гордон; и Спок стыдился признаться даже самому себе, что всерьёз тревожится за капитана.
Ему ещё не хотелось спать, и он отправился в лазарет, где застал Маккоя погружённым в раздумья относительно последних выступлений мнимого чужака, который то ли мог, то ли не мог проникнуть на корабль.
- Меня больше занимает вопрос, - продолжал Спок, - не "как", а "зачем". Выбор медицинских лабораторий в качестве мишени, разумеется, был очевиден с самого начала...
Брови Маккоя поднялись.
- Рад, что вы так думаете.
Спок изогнул бровь в ответ.
- Доктор, даже для человека совершенно ясно, что медицинские лаборатории являются - или являлись - единственным местом, где открытые сосуды с жидкостями находятся без присмотра в течение как минимум одной трети времени. Поскольку остальные предметы, за редким исключением, не были ни передвинуты, ни повреждены - ясно, что эти происшествия связаны именно с жидкостями.
- Но это не имеет никакого смысла! - Маккой прислонился спиной к краю стола, раздражённо глядя на вулканца. - Ни для человека, ни даже для инопланетянина, потому что половину из этих жидкостей составляли химикаты, смертельные для любого, кто попытался бы их выпить. Нет, Спок, - Он вздохнул и покачал головой. - Я бы сказал, на что это становится похоже...
Он помолчал немного, крутя в руках стакан и разглядывая его так пристально, будто увлёкся изучением законов преломления света верхних ламп в янтарной толще сложных углеводородных соединений. Потом он снова взглянул на Спока пронзительными голубыми глазами.
- Много ли вы читали книг о проявлениях полтергейста, Спок?
- Я прочёл менее 0.5 процента из того, что было представлено в Академической библиотеке по этому предмету, - ответил Спок со своей обычной точностью. - Если же считать записи, содержащиеся в библиотечном разделе бортового компьютера "Энтерпрайза"...
- И вы не заметили никакого сходства?
Спок промолчал, инстинктивно не желая развивать тему, которую вулканцы редко обсуждали даже с другими вулканцами.
- Стук, необъяснимое перемещение предметов...
- Мне известно, что такое эффект полтергейста, - медленно ответил научный офицер. - Вулканцы называют это эсчак.
Маккой заморгал.
- Я и не думал, что вулканцы верят в такие иррациональные явления, как привидения.
- Как вам хорошо известно, доктор, эсчак, или полтергейст, - случайные и разрушительные психокинетические эффекты - не имеют ничего общего с безголовым всадником, бряцающим цепями, которым вы, земляне, так любите себя пугать. Эти эффекты действительно иррациональны и, возможно, именно по этой причине намного шире распространены в вашем мире, нежели в моём...
- Только не говорите, - простонал Маккой, - что даже ваши привидения слишком логичны, чтобы вторгаться в дома!
- Я не стану этого утверждать, поскольку имею слишком мало данных для подобных выводов, - вежливо ответил Спок. - Тем не менее...
Он нахмурился, взгляд тёмных глаз в раздумье устремился куда-то вдаль. Вопреки мнению большинства землян, вулканцы не были полностью рациональными созданиями - их пресловутая логика являлась, по сути, необходимой защитой от другой стороны вулканской натуры. Благодаря повсеместному использованию медитаций и других методов самоконтроля, случаи эсчак стали чрезвычайно редки - не более одного-двух за сто лет, а в последнее время даже реже - но по сравнению с этими единичными подтверждёнными случаями земные проявления полтергейста выглядели смехотворно слабыми.
- Тем не менее, - повторил Спок, - в большинстве подобных случаев, как в вашем мире, так и в моём, психокинетические эффекты связаны с человеком, обычно с юношей или девушкой, или с кем-то ещё, испытывающим глубокое душевное волнение.
Их глаза встретились.
После долгой паузы Маккой сказал:
- Что с ней творится, Спок? И с Джимом? Глядя на них в комнате отдыха сегодня вечером...
- В мои обязанности не входит, - ответил Спок, - расследование или обсуждение романтических увлечений капитана.
- Чёрт возьми, Спок, ты не хуже меня знаешь, что это не просто романтическое увлечение! У Джима чертовски серьёзные намерения в отношении этой женщины...
- Полагаю, доктор, вы лучше разбираетесь в подобных вопросах, чем я, - сухо сказал вулканец. - Но, на мой взгляд, доктор Гордон пребывает в состоянии сильного эмоционального смятения, начиная с того дня, когда она спускалась на поверхность Пигмиса; до этого момента и тем более до появления доктора Гордон на корабле никаких проявлений полтергейста зафиксировано не было. Можно предположить...
С резким свистом ожил интерком на столе. Маккой дотянулся до аппарата и шлёпнул по кнопке.
- Маккой на связи.
Ему ответил голос Ухуры, задыхающийся и дрожащий:
- Доктор, я в комнате Хелен, в каюте для гостей. Вы можете прийти сюда немедленно?
ГЛАВА 9
Они с Джимом прогуливались по обзорному залу двенадцатой палубы. Стоял поздний час, конец второй вахты; а перед этим они были в его каюте, и, разомлев после любви, он говорил ей о своём корабле, а она спросила: "Ты покажешь мне его?" - "Что, прямо сейчас?" - рассмеялся он, и, погружаясь в глубокий блаженный сон, Хелен ещё осязала прикосновение его губ к её обнажённому плечу, ещё улыбалась, вспоминая, как падала ему на глаза прядь взлохмаченных светлых волос. Но в его взгляде она прочла радость.
Обзорный зал, как и все кормовые отсеки пилона, представлял из себя длинное, узкое помещение с аварийным выходом в одном конце и с турболифтом в другом; посреди зала тянулся двойной ряд кресел и стоял пищевой синтезатор, запрограммированный на создание самых популярных сладостей. В это время смены здесь было пусто, и при наполовину погашенных лампах звёзды снаружи казались совсем близкими.
Подойдя вплотную к тяжёлому броневому стеклу, закрывавшему окна, Хелен могла бы увидеть нижнюю поверхность главного корпуса, парящего над головой подобно невесомому парашюту из бледно-серого родия, и удлинённую сигарообразную гондолу инженерного корпуса, вытянутого внизу. Но там, под гондолой, зияла бесконечность - бесконечность в буквальном смысле слова, непроглядно-чёрная бездна, глубокая вне пределов самого понятия глубины. И звёзды в этой бездне, ужасающе далёкие, не мерцали и не искрились, но горели холодным мертвенным светом, в котором тёмные массивные гондолы варп-двигателей и тонкие пилоны казались пугающе хрупкими.
И наверху сияли огоньки, рассыпанные по серебристой поверхности корпуса, крошечные светлые точки, напоминающие о живом тепле, что бросало вызов энтропии и бесконечности, о неразделённой радости человеческого бытия, способной на краткий миг возобладать над этой всепоглощающей тьмой.
Всего лишь во второй раз в жизни она оказалась на борту космического судна. Пассажирский лайнер, унесший её из родных куполов марсианской колонии в университет на Дельте Лебедя, не имел обзорных иллюминаторов. Она с интересом заметила, что, несмотря на работу систем жизнеобеспечения, в обзорных залах пилона - и в Историческом отделе, который размещался в одном из таких залов, - было ощутимо прохладнее, чем во внутренних отсеках корабля. Стена, отделявшая их от вечности, была ледяной на ощупь.
Она взглянула в лицо Джиму; в эту минуту все мечты отражались в его глазах так же ясно, как звёздный свет.
- Этот простор, эта свобода - вот что тебе нужно, да? - тихо сказала она. - Не сам корабль, но то, куда корабль летит.
Он долго размышлял, прежде чем ответить. Было нечто в интимном полумраке этого пустого зала, при всей его длине и гулкости, что напоминало о тёплом уюте комнаты, которую они только что покинули. Как будто они всё ещё лежали, прижавшись друг к другу, как два зверя в подземном логове. Хелен и подумать не могла, что когда-нибудь, с кем-нибудь сможет говорить вот так открыто - спрашивать о самых сокровенных "почему", допытываться о тайных пружинах души, в существовании которых мало кто признается даже самому себе...
Но отчего-то с Джимом это было легко.
Медленно, как бы с трудом облекая мысли в слова, он проговорил:
- Я... я, правда, не знаю. Не свобода, не совсем. Если бы я хотел свободы, то, наверное, стал бы одним из вольных торговцев, что носятся с планеты на планету... Видит бог, тому, кто ищет свободы, не стоит идти за ней в Звёздный Флот. И не власть, это уж точно. Можно считать, что у меня есть абсолютная власть над четырьмя сотнями людей, но если вдуматься, это не так уж много. Это... такое, чему нет названия... будто слова для него забыты. Стремление...
Он покачал головой, светлые брови сдвинулись над переносицей прямого точёного носа.
- Я привык думать, что я просто сумасшедший, - тихо продолжал он, говоря словно сам с собой. Говоря так, подумала Хелен, как он давно ни с кем не говорил - может быть, никогда. - Просто идти туда, увидеть эти места... побывать там, где никто не бывал даже в мечтах - по крайней мере, никто из тех, о ком я знал или слышал.
Его рука чуть крепче сжала её талию, сильная, как сталь; но сейчас не желание таилось в этом объятии - желание было утолено - а лишь благодарность за то, что она была рядом. И ей показалось, что, при всей его лёгкости в отношениях с женщинами, этот человек большую часть жизни провёл в таком же одиночестве, что и нелюдимый мистер Спок.
- Это звучит так глупо, когда говоришь вслух, - сказал он немного погодя. - Но когда оно в душе, когда взывает к тебе...
- Тебя тянет вдаль, - тихо сказала Хелен, имея в виду это безымянное стремление. - Меня - вглубь. Увидеть связь между вещами, узнать, как они соответствуют друг другу и что происходит внутри. Это тоже звучит глупо - сказать, что я потратила жизнь на изучение того, как всё работает, но... это так. Я не могла иначе. Но, хоть убей, я не могу объяснить - почему.
- Если бы мы могли объяснить, почему, - ответил он с печальной полуулыбкой, - мы бы отговорили себя от этого и остались бы в проигрыше.
Он привлёк её к себе, и они поцеловались, без жадности и страсти, просто делясь удовольствием и взаимным теплом; и если раньше Хелен думала, что капитан "Энтерпрайза" - подходящий мужчина для короткого сумасбродного романа, то сейчас она поймала себя на мысли, что Джим Кирк - тот человек, с которым она хотела бы провести ещё много, много времени...
Она беспокойно заворочалась во сне, пытаясь выплыть наружу из клейкой темноты наваждения.
Что-то было не так.
Её рука вслепую скользнула по кнопке ночника - тот был включён, как и маленький экран для чтения возле кровати, и двести пятнадцатая страница романа о загадочном убийстве под названием "Его последняя рубашка" всё ещё светилась в темноте жёлтыми буквами.
Но не было сил проснуться.
Она снова соскользнула в глубину - на сей раз в глубину кошмара.
И этот кошмар становился до ужаса знакомым - страшный сон о руках Джима, обнимающих её, о губах Джима, сминающих её губы, жестоко, грубо и отчуждённо; сон о её сомнениях и разбитых надеждах. Мысль о том, что ею овладело совершенно чуждое существо, наполняла её таким страхом, какого она никогда прежде не испытывала. Но это же Джим! - отчаянно твердила она самой себе.
Но, заглядывая ему в глаза, она понимала, что это не Джим.
Она не знала, кто это.
Или - что это.
Потом она снова очутилась в своей постели - или, может, это была постель Джима, во сне она не могла сказать точно. Во сне, в тусклом сиянии ночника, она видела только, что кто-то лежит рядом, видела неясные очертания тела под смятым одеялом, слабый отблеск света на золотистых волосах...
Охваченная ужасом, она изо всех сил желала проснуться, прежде чем он обратит к ней лицо, которое не было лицом Джима, вообще не было человеческим лицом. Она пыталась вырваться из этого сна, пыталась набрать в грудь воздуха, чтобы закричать и разбудить себя, но воздуха всё не было...
Дайте мне проснуться! Дайте проснуться, прежде чем он повернётся ко мне...
Одеяло медленно шевельнулось.
Она наконец разлепила веки.
Но по-прежнему не могла дышать.
В голове пульсировала боль. В комнате - в её комнате, а не в каюте Джима, где она побывала во сне, - было почти темно, если не считать света ночника и оранжевого мерцания экрана. Она попыталась вдохнуть, но не смогла - лёгкие судорожно сжимались, в носу щипало от странного, металлического запаха. Её охватил страх, панический страх, что это всё ещё может быть сном...
Она взглянула на постель возле себя и увидела, что там пусто - существо из её кошмаров исчезло. Но голова гудела, и в мыслях плавал какой-то туман, похожий на сонливость или что-то в этом роде, пугая и сбивая с толку. Она кое-как выпуталась из одеяла и беспомощно скатилась на пол, через силу заставила себя подняться на ноги, двигаясь неуклюже, как одурманенная, не вполне понимая, сон это или уже явь. Но что-то происходит, тупо подумала она, что-то плохое, очень плохое, и надо поскорее выбраться из комнаты.
Шатаясь, как пьяная, она добралась до двери. Её пальцы нащупали кнопку замка.
Ничего.
Паника захлестнула её, безумный страх, рядом с которым ужас минувшего сна исчез, как лист, унесённый бурным потоком. Что-то было в воздухе её комнаты - вот откуда эта тяжесть и жжение в лёгких, вот почему глухо шумит в голове и конечности будто закованы в свинец. "Корабль!" - мысленно ужаснулась она. "Системы жизнеобеспечения отключились... это авария... Чужак... на борту чужак... это он выключил жизнеобеспечение!" Она вспомнила, как кто-то показывал ей аварийный ручной выключатель двери, но не могла вспомнить, где он и как им пользоваться. Серая пелена заволокла зрение; она доковыляла до маленького столика и в отчаянии ударила по кнопке интеркома. Но, конечно, если системы жизнеобеспечения отказали, все остальные тоже мертвы...
Мертвы... она умирает...
- Ухура... - выдохнула она. Горло горело огнём, превращая слова в хриплое гортанное карканье; она даже не знала, включён ли интерком. - Ухура!
***
- Метоамилиновый газ, - Мистер Спок поднял длинный узкий цилиндр, показывая его капитану и Маккою. Дюймовый индикатор на верхнем торце показывал, что баллон почти пуст. - Его поместили в вентиляционный канал в каюте доктора Гордон; выходной воздуховод был перекрыт, а панель управления дверью отключена.
Кирк протянул руку. Его глаза смотрели в никуда, неподвижным и жёстким взглядом.
- Я бы и так сказал вам, что это был метоамилин, - проворчал Маккой, оглянувшись на высокую диагностическую кровать, где лежала Хелен. Её прямые тёмные брови казались чёрными и поражали резким контрастом с восковой бледностью лица. - Её повезло, что она проснулась вовремя, чтобы позвать на помощь... и ещё больше повезло, что человек, которого она звала, не спал и услышал её.
- Я... я точно не знаю, что меня разбудило, - Лейтенант Ухура нахмурилась и плотнее запахнула тяжёлые чёрные полы своего халата. - Я просто... я беспокоилась за неё.
Взгляд её тёмных глаз скользнул в сторону, избегая капитана Кирка, но тот безучастно смотрел прямо перед собой.
- Потом я... я услышала, как что-то упало. Это и разбудило меня, - Она пожала плечами. - А когда я открыла глаза и осмотрелась, лампочка интеркома мигала.
- Несомненно, этот метоамилин был одним из запасных дыхательных баллонов, оставшихся с тех пор, как мы перевозили деновианского консула со свитой на Гиермос, - тихо сказал Кирк. - Их не охраняли специально...
Он заколебался и внезапно провёл рукой по глазам. Кроме упорной, бешеной ярости Спок видел в этих глазах опустошение, измученный взгляд человека, живущего на пределе сил. Он держал это при себе - как и положено командиру, подумал Спок, - но резкое освещение лазарета беспощадно выделяло новые морщины на его лице и впадины под скулами, явственно указывающие на потерю веса.
Он медленно вернулся к кровати и остановился, глядя на лежащую женщину. Её медленное, размеренное дыхание было беззвучным, ему вторило слабое биение огоньков на диагностическом мониторе над её головой. Даже в обмороке, столь глубоком, что он граничил с комой, между её бровями оставалась небольшая складка, как будто она всё ещё боролась с каким-то навязчивым, неотступно преследующим её видением.
- Я думал, что... - неуверенно начал Кирк и осёкся. Потом продолжил: - Я не могу понять, почему она не попыталась позвать меня?
Спок заметил, как Ухура чуть сжала бронзовые губы, какое удивлённое и вместе с тем ироничное выражение мелькнуло в её глазах, и вспомнил, как накануне вечером Хелен сбежала из комнаты отдыха при появлении Кирка. Конечно, всё происходящее между ними никоим образом не должно было касаться его, более того - с вулканской точки зрения, заострять внимание на столь вопиющем проявлении эмоций было бы чудовищной бестактностью с его стороны. Но если какая-нибудь биохимическая или техническая задача являла собой такое обилие очаровательных аномалий, он корпел бы над ней день и ночь, распутывая этот клубок противоречий.
Он задумался, нельзя ли частным образом обсудить эту тему с Ухурой, после того как будет решена текущая проблема чужака на борту, со её новыми и всё более тревожащими последствиями.
Поскольку Ухура ничего не сказала, сестра Чепэл, стоявшая по другую сторону кровати, тактично ответила:
- Она была в панике, капитан. Она часто связывалась с Ухурой, чтобы поболтать в свободное время, поэтому и позвала её.
- А, - сказал Кирк с несколько отсутствующим видом. Его брови сошлись, как будто в раздумье или от боли. - Да... я вижу...
- Да неужели? - буркнул Маккой, выходя из палаты реанимации в коридор, ведущий к его кабинету, оставив Чепэл и Ухуру у кровати Хелен. Дверь беззвучно закрылась за ними. - Ну, а я вижу, Джим, что ты выглядишь не лучше её. Что за чертовщина с тобой творится? Ты сторонишься этого места, как чумы...
- И продолжу сторониться, пока мой корабль в опасности, - Кирк прошёл несколько шагов и развернулся к ним с нетерпеливым беспокойством, как запертый в клетку тигр.
- А опасность существует, джентльмены, - продолжал он тихим, напряжённым голосом. - Я знал это, чувствовал это с тех пор, как мы покинули Пигмис. Я ощущал, что оно где-то здесь, прячется в переходах, в самих стенах. И теперь оно начало убивать.
- И выбрало объектом нападения единственного человека на борту, обладающего более или менее обширными знаниями о фауне и населении самого Пигмиса, - задумчиво подытожил Спок. - Что указывает на разумность этого существа и некоторую степень осведомлённости. И всё же отсутствие каких-либо физических показаний...
- Галактика велика, мистер Спок, - мягко ответил Кирк. - Никто из вас - никто из нас - не имеет ни малейшего представления об истинных способностях пигминов.
- Так вы не считаете случайностью, - сказал вулканец, - что мы не получили ответа при попытках установить подпространственный контакт с исследователями на Пигмисе?
- Нет, - Капитан покачал головой. - Становится всё более и более очевидным, что связь была прервана намеренно - и что некто пытается держать нас в неведении относительно каких-то тайн Пигмиса. Мы возвращаемся, джентльмены.
Спок поднял бровь. Кирк подошёл к интеркому на стене кабинета Маккоя и вызвал мостик.
- Мисс Фонтана...
- Да, капитан? - раздался голос навигатора ночной смены.
- Ложитесь на курс к Пигмису. Лейтенант Махейз, уведомите Звёздную базу 9, что мы сменили курс и возвращаемся на Пигмис из-за потенциальной угрозы безопасности судна и, возможно, безопасности Федерации. Это всё.
- В твоём изложении это звучит как заговор, - с сомнением сказал Маккой.
- Я согласен с капитаном, - вставил Спок, подходя к столу, куда Маккой положил пустой баллон из-под метоамилина, и ещё раз изучая индикаторы. - В самом деле, это может отчасти объяснить наши чрезвычайные трудности в обнаружении чужака стандартными методами сканирования. Тем не менее, это не обязательно должен быть заговор со стороны пигминов. У клингонов есть все причины желать срыва исследовательской миссии, а нам и ранее были известны случаи, когда они подкупали флотских служащих или принуждали их к содействию. Например...
- Нет, - резко сказал Кирк. - Нет, это... что-то с планеты. И его надо уничтожить, как можно быстрее, потому что оно наверняка попытается не дать нам вернуться на Пигмис.
Левая бровь Спока изогнулась ещё выше при виде этой неожиданной категорической убеждённости; Маккой взгромоздился на угол стола.
- Отлично, - сказал он, - но каким, интересно, образом ты собираешься уничтожить нечто, не оставляющее физических следов при сканировании корабля? Нечто, как видно, способное проходить сквозь стены, где ему вздумается?
- В конце двадцатого века в Колумбийском Университете проводились исследования по влиянию протонных волн на электронные кириллиановые поля, - ответил Кирк, снова расхаживая по кабинету. - Вы у нас эксперт в вопросах катры, Спок, - вы наверняка сможете собрать что-нибудь вроде дизраптора, который может распылить нашего маленького друга.
Спок онемел, шокированный не меньше, чем если бы Кирк в общем разговоре мимоходом упомянул подробности его интимной жизни, и на мгновение сам поразился тому, что это небрежное злоупотребление доверием причинило ему такую глубокую боль.
Но он напомнил себе, что этот человек - капитан и в данный момент пребывает в состоянии значительного стресса. Он сухо ответил:
- Действительно, можно создать что-то вроде поля ускорения протонов. Но я куда больше предпочёл бы попробовать пообщаться с чужаком прежде, чем решительно уничтожать его.
- Нет, - снова запротестовал Кирк. - Это может быть опасно... возможно, смертельно.
И когда Спок непонимающе взглянул на него, он продолжил уже спокойнее:
- Это бестелесный разум, Спок; биоэлектрическая тень. Оно может... захватить любого, кто подойдёт к нему достаточно близко. Если вы, или вы, доктор, - он развернулся на месте, и глаза его блеснули внезапной, жгучей настойчивостью, - или любой из экипажа услышит, или увидит, или... почувствует любой признак, любое проявление этого... этого полтергейста - убегайте немедленно. Риск слишком велик, особенно для вас, Спок.
- Конечно, - Спок по-прежнему стоял у рабочего стола; его длинные пальцы праздно скользили по индикаторам баллона, прямые тёмные ресницы опустились, скрывая глаза. На стене за ним светящиеся шкалы на мониторе наблюдения показывали, что жизненные показатели доктора Гордон постепенно изменяются, мало-помалу возвращаясь к нормальным по мере того, как её кровь очищалась от ядов. Его вулканский слух смутно различил доносящиеся из коридора голоса сестры Чепэл и лейтенанта Ухуры, вполголоса обменивающихся репликами, - и потом удаляющийся перестук каблуков Чепэл, когда она направилась в лабораторию, и мягкое шарканье марокканских кожаных туфель Ухуры, затихающее в другом конце коридора. Он повернулся к капитану; в нём нарастало тревожное ощущение неправильности, какого-то несоответствия.
- И всё же мне кажется любопытным, - проговорил он, - что когда мистер ДеСаль проверил баллон на отпечатки пальцев, они оказались тщательно стёрты. Это указывает на то, что наш чужак обладает весьма изощрённым умом - если только чужак и предполагаемый убийца действительно одно и тоже существо.
***
Дойдя до двери своей комнаты, лейтенант Ухура замедлила шаги. Два или три раза, направляясь в каюту Хелен, или обратно, или в комнату отдыха в конце второй вахты, когда коридоры были почти пусты, она снова испытала тот необъяснимый страх, что напал на неё в ту ночь перед отлётом с Пигмиса, зловещее чувство, что кто-то смотрит на неё и хочет позвать по имени. Она никому не говорила об этом, зная, что корабль и так полнится слухами, но кое-что из услышанного в комнате отдыха обеспокоило её сильнее, чем она сама себе признавалась.
И теперь - вот это.
Оно начало убивать, как сказал капитан. Она задавалась вопросом: было ли то, что она почувствовала в первую ночь, лишь игрой воображения или же она действительно подверглась куда большей опасности, чем думала сперва.
Оно мне приснилось, вспомнила она, торопясь к своей двери, - это было прямо перед пробуждением, мне снился холод и кто-то звал меня...
Но зачем ему было звать её, если её пробуждение могло спасти Хелен?
Она тряхнула головой. Кажется, она наслушалась историй о привидениях, которые Райли рассказывал в комнате отдыха. Вот ей и померещился во сне тот глухой удар, который, по смутному ощущению, и разбудил её.
Но это было не так. Дверь скользнула в сторону; неделю назад Ухура просто прошла бы к кровати и легла спать, но беспокойство последних дней заставило её включить свет, ещё стоя на пороге.
И её сразу же бросилось в глаза, что маленькая статуэтка из марсианской бронзы, обычно стоявшая на крошечном металлическом комоде стандартного флотского образца, лежит на полу в углу. Должно быть, звук её падения и разбудил Ухуру как раз вовремя, чтобы увидеть мигающий сигнал вызова от Хелен.
В коридоре за её спиной начали вспыхивать золотисто-оранжевые огни жёлтой тревоги. Замигала и тревожная лампочка на панели интеркома в её каюте, и, хотя Ухура практически дословно знала, что её предстоит услышать, она дотянулась до кнопки и включила канал всеобщего оповещения. При объявлении жёлтой тревоги полагалось первым делом включить связь и узнать, в чём проблема, - это была не авария или боевая тревога, мгновенно поднимающая всех с постелей, но определённо нечто такое, о чём следовало знать тем, кто не спит.
Как она и ожидала, голос лейтенанта Махейз, её ночной сменщицы, сообщал:
- ...на борту. Соблюдайте все меры предосторожности; не ходите по кораблю в одиночку.
Ухура против воли улыбнулась, вспоминая, как в комнате отдыха Махейз беспардонно передразнивала стандартные оповещения о том, что надо соблюдать осторожность и ни при каких обстоятельствах не оставаться в одиночестве.
- Тревога вторжения - подтверждено присутствие инопланетного существа на борту. Соблюдайте...
Она отняла руку от переключателя и оглянулась на бронзовую статуэтку, лежащую на полу. С опаской, почти боясь прикоснуться к ней, связистка подошла и подняла статуэтку, потом взглянула на комод, где та стояла раньше. Ухура была предельно аккуратна - прожив три года в каюте размером три на пять метров, поневоле научишься аккуратности - но здесь было не так уж много мест, где можно держать мелкие вещи, и одним из них была крышка комода. Несколько флакончиков с духами - в их стеклянной глубине загорались и угасали жёлтые отблески тревожных огней; шкатулка с украшениями; в маленькой коробке - диск с любимым фильмом; электронный блокнот и стилос... Среди всей этой мелочи чётко выделялось пустое место, которое занимала раньше марсианская статуэтка. Она стояла примерно в десяти дюймах от ближайшего края комода.
Она никак не могла упасть сама по себе.
@темы: StarTrek, Переводы, "Призрачный Странник"
Hailing frequencies open, sir-r-r-r-r...
Глава 5, Глава 6, Глава 7 ГЛАВА 5
- И внутреннее сканирование корабля ничего не обнаружило? - Капитан взглянул на мистера Спока, последнего из группы сотрудников научного отдела и службы безопасности, которые в течение часа обследовали малую лабораторию всевозможными аналитическими приборами.
Спок помолчал, оглянувшись через плечо на маленькую, ярко освещённую комнату с разбросанными колбами и разлитыми по полу жидкостями. Она не была герметично опечатана, и всё же что-то в этой ситуации казалось ему необъяснимо тревожным.
- Ответ отрицательный, капитан. Ни сканирование, проведённое непосредственно после аварийного карантина, ни повторное, которое только что завершилось и показало все жизненные формы на борту, включая растения в ботаническом отделе, в комнате отдыха и в каюте мистера Сулу.
- Очень может быть, что это один из питомцев Сулу смылся на волю и просунул щупальце через решётку, - пробормотал Маккой. Скрестив руки на груди, он печально созерцал царящий в лаборатории хаос. Ещё несколько офицеров безопасности подошли к ним из-за поворота коридора, где они все собрались, - главные помещения Отдела безопасности располагались всего в нескольких переходах отсюда. - Помните ту штуковину с золотистыми цветами, которую он притащил с Иолоса Шесть?
- Едва ли Aetavis Spengleris мог проявить интерес к таким белковым цепочкам, как у жизненных форм Персис-Нова, которым был посвящён ваш эксперимент, - сдержанно заметил Спок. - Его привязанность к вам объяснялась исключительно температурой вашего тела. Большинство растений совершенно лишены эстетического вкуса.
- Я так и подумал, когда оно принялось увиваться за вами, - парировал Маккой.
Спок чуть приподнял бровь и снова повернулся к капитану. В этот момента из-за поворота коридора появилась доктор Гордон - она шла со стороны рабочего кабинета сестры Чепэл.
Спок прекрасно понимал, что это не его дело, равно как и любой другой из многочисленных романов Кирка; и всё же он обратил внимание некую странность в том, как доктор Гордон приближалась к капитану, - как она на мгновение остановилась, завидев его, и потом подошла медленным неуверенным шагом, словно боялась встретить отказ. Сегодня утром на мостике он заметил её разочарование, когда Кирк не проявил благодарности в ответ на её решение остаться на "Энтерпрайзе" - решение, которое заставило Спока серьёзно усомниться в её способности мыслить логически. Лично он считал, что с её стороны было неразумно ожидать похвалы за разрушение или в лучшем случае, приостановку её карьеры - даже от человека, ради которого эта жертва была принесена.
Но почему она чувствовала себя - или боялась быть - отвергнутой - для Спока это было загадкой.
- Я просмотрела все предварительные отчёты исследователей по флоре и фауне Пигмиса, - сказала она хрипловато и отрывисто. - Ни одно из этих существ не смогло бы проникнуть в запертую лабораторию или даже попасть на корабль незамеченным...
- Насколько вам известно, - мягко сказал Кирк.
Хелен растерянно замолчала.
Чуть дальше по коридору начальник службы безопасности ДеСаль вскрыл другой выход вентиляционной шахты и проверял квадратный металлический канал с помощью инфраскопа и увеличителя , ища следы или пятна на тонкой плёнке влаги, скопившейся на поверхности фильтров. В лаборатории сестра Чепэл помогала корабельному фотографу - тот делал снимки разлитых жидкостей под всевозможными углами, при разном освещении и со всех мыслимых ракурсов, чтобы передать их на анализ компьютеру и самому ДеСалю.
- Вы сами сказала, что это всего лишь предварительные отчёты, - продолжал капитан. - Ваши...
Он умолк на середине фразы, обдумывая что-то, затем сказал:
- Исследовательские отряды провели только беглый осмотр планеты. Даже Шорак и его группа видели только маленький уголок этого мира и никогда не постигнут в полной мере...
Он снова запнулся, и между бровей его внезапно легла складка, как будто он тщательно подыскивал слова, выбирая из множества противоречивых мыслей, которые он хотел выразить.
- На мой взгляд, даже их наблюдения были... во многом ошибочными.
Маккой изумлённо обернулся на эти слова; Спок выразительно поднял бровь, но Кирк покачал головой, не умея или не желая добавить ещё что-нибудь к сказанному.
- Разумеется, мы не исключаем возможности, что нарушитель вошёл в лабораторию совершенно нормальным способом - через дверь, - проговорил Спок после небольшой паузы. - Равно как и возможности, что нарушителем является один из членов экипажа...
- Кому могло понадобиться срывать этот эксперимент? - резко спросил Маккой, и Спок взглянул на него с лёгким удивлением:
- Я не берусь судить о причудах человеческих мотиваций, доктор. Я лишь говорю, что в погоне за практически невероятным мы не должны забывать об очевидном. Взломать простой защитный код на двери такого типа чрезвычайно просто.
- Нет, - тихо сказал Кирк. Его взгляд двигался - уже не беспокойно а, скорее, последовательно и вдумчиво, - от входа в разорённую лабораторию, вдоль изогнутых светло-голубых стен, задерживаясь на вентиляционных решётках, дверях, ремонтных люках и трубопроводах, что вели в недра корабля, в лабиринт тоннелей и переборок. ДеСаль и его помощники упаковывали свои находки, и вид у них был не слишком радостный; место происшествия было сфотографировано вдоль и поперёк, Маккой и Чепэл принялись собирать разбросанные колбы и чистить заляпанный стол вакуумным пылесосом.
- Нет, здесь что-то есть. Я знал это, когда мы были в транспортном отсеке. Я чувствовал это.
- Данные компьютерного анализа не выявили никаких отклонений... - начал Спок.
- Это лишь показывает, что у компьютера есть свои ограничения.
***
У себя в каюте мистер Спок с обычной своей неторопливостью включил компьютер и снова просмотрел результаты осмотра, проведённого службой безопасности в малой лаборатории, результаты сопутствующего биосканирования всего корабля и результаты предыдущего сканирования во время аварийного карантина. Он также запросил отчёт о последних полученных данных из аналитической лаборатории, зная, что ДеСаль, несмотря на поздний час, ещё работает там, пытаясь извлечь хоть крупицу информации из своих скудных находок. Но, как он сам недавно сообщил капитану Кирку, здесь не было никаких отклонений.
И всё же Спок не мог побороть тревоги. Он знал, что капитан обладал чрезвычайно развитым умением распознавать сигналы подсознания, той способностью чутко реагировать на почти незаметные странности в привычном течении дел, которую земляне обычно называют "шестым чувством", - хотя в действительности это не что иное как более эффективное применение имеющихся пяти.
И он безоговорочно доверял мнению капитана. В десятках запутанных и опасных десантных миссий, а также в сотнях шахматных партий он видел, как работают интуиция и чутьё Джеймса Кирка, и знал, что капитан обладает свойством, которого ему самому недостаёт: убеждённостью в том, что твёрдое знание фактов не даёт полной картины, и умением заполнять эти пробелы.
Капитана что-то беспокоило. Спок понял это ещё утром, на мостике - прочёл по следам стресса, бессонницы и утомления на его лице. Он подозревал, что Кирк провёл большую часть ночи без сна, - скорее всего, просматривая те же самые результаты сканирования на своём мониторе, пытаясь найти какую-то ускользнувшую от них деталь, улику, которая подтвердила бы то, что говорил ему инстинкт, - что вопреки всем свидетельствам на борт корабля проник незваный гость.
Но, как и Спок, он ничего не нашёл - ибо здесь нечего было искать.
Спок долго сидел, устремив взгляд на монитор, в тёплом полумраке комнаты. Хотя "Энтерпрайз" был построен в расчёте на экипаж, состоящий в основном из землян, установка температурного режима в его каюте на максимальный нагрев позволяла приблизительно воссоздать приятную жару Вулкана. Через некоторое время он потянулся к пульту, ввёл новую команду и кадр за кадром прокрутил видеозапись событий, произошедших в транспортном отсеке прошлой ночью. Он увидел самого себя, нажимающего кнопку аварийного карантина, но, как ни странно, на записи не было той характерной мерцающей вспышки - фантомного отражения, которое, по мнению остальных, и ввело его в заблуждение.
Там не было ничего.
Ничего, кроме его воспоминания о мгновенном, мимолётном ощущении, будто в транспортном отсеке находится нечто, чего здесь быть не должно.
А потом он услышал позади очень тихие, почти беззвучные шаги.
Реакция Спока была мгновенной. Поворачивая голову, он уже знал, что здесь кроется какая-то аномалия; в его каюте, несмотря на скудное освещение, не мог спрятаться никто посторонний - иначе его чуткий слух уловил бы дыхание, скрип обуви, тысячу других неразличимых шорохов, которые производит одетое человеческое тело...
И за его спиной действительно никого не было.
Несколько секунд он просто сидел вполоборота, разглядывая через плечо маленькую, просто убранную комнату. На звездолётах даже офицерские каюты были невелики и не могли похвастаться ни архитектурными излишествами, ни обилием уюта. Несмотря на последующее примирение с отцом, разрыв Спока с семьёй был, при всей его безукоризненной вежливости, достаточно бурным; поэтому он сохранил лишь несколько сувениров с Вулкана - память о мире, где его всегда считали полукровкой и чужаком. На полке была выставлена небольшая коллекция геологических диковинок, собранных им на разных планетах; три терминала на рабочем столе предоставляли ему доступ к любым программам и научным трудам в любое время дня и ночи. На его спартанском ложе можно было бы играть в орлянку, пожелай кто-нибудь воспользоваться столь нелогичным методом для проверки жёсткости постели и гладкости аккуратно расправленного покрывала.
В этой комнате решительно негде было спрятаться, и все её углы без труда просматривались с того места, где он сидел.
Всё же мистер Спок поднялся на ноги и, повторяя недавнее поведение капитана Кирка, медленно прошёлся по маленькому помещению, весь обратившись в зрение и слух, в поисках ещё какой-нибудь странности, ещё одного намёка на то, что он услышал, - или думал, что услышал.
Конечно, он ничего не нашёл. Списав всё на случайное отражение звука, но отметив в памяти это происшествие, чтобы позже обдумать его тщательнее, Спок разделся, принял душ, совершил вечернюю медитацию и лёг спать.
***
- Джим?
Неяркий свет из коридора - здесь, как и на всей офицерской палубе, освещение было притушено, создавая на "Энтерпрайзе" искусственную ночь, - отразился в глазах человека, сидящего за небольшим столом, и Хелен замерла. Странная, почти звериная настороженность блеснула в его взгляде, когда он резко повернулся к ней, и на долю секунды ей показалось, что она смотрит в глаза незнакомцу.
Потом дверь закрылась за её спиной, и тень снова упала на его лицо, - но голос, позвавший её, был голосом Джима Кирка:
- Хелен!
Он поднялся, шагнул к ней и заключил в объятия.
- Джим, погоди!
Она упёрлась ладонями в его широкие плечи, пытаясь отстранить его; на долю секунды он ещё крепче стиснул её, жадно привлекая к себе, и, чувствуя беспощадную силу этих рук, она вдруг поняла, что не сможет вырваться.
Но в следующее мгновение он ослабил хватку и отступил, разглядывая её. В сумраке его лицо, отмеченное непривычной усталостью и напряжением, казалось непроницаемым.
- Джим, в чём дело? - Её голос слегка дрогнул. В его объятиях она хотела найти утешение после всех дневных переживаний, но вместо этого почувствовала странную отчуждённость, словно что-то стояло между ними, словно он что-то скрывал от неё.
Кирк слегка наклонил голову, и свет ночника из спального отделения озарил тонким сияющим контуром его светлые волосы. Он ничего не сказал.
- Мы были... искренними... друг с другом, - проговорила она, запинаясь на каждом слове и проклиная себя за неумение выразить свои мысли; она не знала, как объяснить всё и не разрушить ненароком то, что соединяло их. - Пожалуйста, скажи мне правду.
- Правду о чём?
Его голос был жёстким, механическим, незнакомым. А ведь недавно ей казалось, что она может распознать каждый его оттенок, каждое выражение...
Она думала, что знает его. Что теперь делать? Притвориться, что всё хорошо, и надеяться, что оно уладится само собой?
- Правду обо мне, - с трудом выдавила она. - Правду о... о нас. Сегодня утром на мостике, когда я сообщила, что остаюсь на корабле, ты просто... просто сказал: "Ну ладно, хорошо"...
Она остановилась, не находя нужных слов, боясь показаться этакой изнеженной мимозой, которая вешается ему на шею, напоминая о воображаемых обещаниях, и ноет, что он уделяет ей мало внимания. Но что-то здесь было неправильно. Она не могла сказать - что именно; не могла сказать, откуда ей это известно. Но почему-то руки, лежащие на её талии, жгли, как раскалённое железо.
Он всё ещё молчал, и она торопливо продолжала:
- Но ты был... удивлён, или выглядел удивлённым... Тебя беспокоит, что я решила остаться? Я всё ещё могу вернуться... - и сердце у неё сжалось при мысли о том, что непременно скажет Номиас.
Его молчание - такое расчётливое, вдумчивое молчание! - сводило её с ума.
- Джим, ну скажи что-нибудь! Что с тобой творится? Я знаю, что ты любишь свой корабль, что для тебя важна твоя карьера, но я же не прошу тебя...
Её голос пресёкся. В отчаянии она вглядывалась в его лицо. Он стоял спиной к тусклому свету ночника, и тень скрывала его черты, но Хелен почти слышала, как крутятся шестерёнки его мыслей, вычисляя, прикидывая, составляя одно объяснение за другим. Держа руки на его плечах, она чувствовала, как напряжены мышцы под её ладонями, и ощущала исходящую от него нерешительность, пока он размышлял, как лучше ответить.
Наконец он сказал:
- Хелен, я... Ты говоришь, что сегодня утром я реагировал не так, как ты ожидала. Но как, по-твоему, я должен был отреагировать?
- Я не говорила этого! - взмолилась она, сердитая, усталая, смущённая до глубины души. - Я просто спрашиваю, как ты к этому относишься?
Снова долгая пауза. И медленно, осторожно, будто собирая по кусочкам фразы из предыдущих разговоров:
- Это нечто, чего со мной никогда прежде не случалось. Это... непривычно для меня...
Он снова заколебался, потом быстро закончил:
- Хелен, мы можем поговорить об этом в другой раз?
- Прости! - Её охватило раскаяние. - Мне не следовало вываливать на тебя свои проблемы. Ты увидел... или почувствовал что-то в транспортном отсеке, да? То же, что чувствовал мистер Спок?
- Да, - Он как будто ухватился за возможность сменить тему. - Да... что-то проникло на корабль. Я знаю это. Я чувствую. Дай мне несколько дней, Хелен. Мы... мы обязательно обсудим это. Мы во всём разберёмся. Но не сейчас.
- Ладно.
Это лучше, чем ничего, подумала она, - может быть, дело вовсе не в ней.
Она повернулась, собираясь уйти, но его руки неожиданно сжались, и он снова притянул её к себе. Скорее удивлённая, чем обрадованная, она уступила.
Весь день она хотела этого. Хотела, чтобы вечер закончился именно так.
Но больше, чем телесная близость, ей нужна была поддержка и ободрение - а сейчас, вопреки его словам, она чувствовала лишь растущее замешательство, не зная, будет ли лучше уйти или остаться, настоять на своём или подчиниться его желанию. Никогда ещё она не ощущала так остро, что он, как все мужчины, принадлежит к совершенно чуждому ей виду; и когда он потянул её в сторону кровати, Хелен вдруг захотелось, чтобы Ухура была рядом и подсказала ей, что делать.
***
Резкий звук вырвал Спока из глубокого сна. Он очнулся в кромешной слепой темноте и некоторое время лежал, прислушиваясь к плотной, давящей тишине вокруг и гадая, что это было.
С точки зрения логики, он не должен был ничего услышать. Звуконепроницаемые стены были чрезмерной роскошью для стандартных кают, однако в условиях пятилетнего похода всё же требовалась некоторая степень звуковой защиты, и все члены экипажа - даже такие любители повеселиться, как мистер Скотт и Брэй из ремонтной бригады - строго соблюдали правила, запрещающие шуметь в неурочный час. И хотя мистер Спок мог расслышать голоса из-за дверей всех комнат, мимо которых он проходил, и иногда - сквозь стены собственной каюты, в большинстве случаев даже его сверхчувствительный слух не различал отдельных слов.
Но сейчас, лёжа и прислушиваясь, он не слышал ничего, ибо то был самый глухой час искусственной ночи "Энтерпрайза".
Шум двигателей? - размышлял он. Но низкочастотный пульсирующий гул машин и электронных систем, что, подобно сосудам и нервам, пронизывали металлическую плоть корабля, звучал, как всегда, - обычным ритмическим фоном для всех остальных шумов. И всё же у Спока осталось впечатление, что разбудивший его звук был издан именно кораблём, не человеком...
Потом он услышал его снова - где-то рядом... Почему-то ему не казалось, что источник звука находится в одной комнате с ним, хотя, логически, в противном случае он не мог бы так ясно различать его.
Кто-то... стучит по переборке?
Этот странный шум не мог быть ничем иным, кроме стука: тупые, тяжёлые, яростные удары. В их ритме крылось нечто, наводящее на мысль о разумном существе, а не механизме - словно кто-то, лишённый дара речи, кричал от горя и безысходности.
В комнате похолодало. Спок установил таймер на понижение температуры в ночное время, чтобы имитировать пустынный климат Вулкана, к которому привык его организм, но этот холод был другим - липким, злым, пробирающим до костей. Спок плотнее закутался в одеяло, но это не помогло - через несколько секунд он откинул его, включил ночник в изголовье и подошёл к двери.
Вполне возможно, подумал он, разглядывая слабо подсвеченный ряд закрытых дверей других офицерских кают, выстроившихся вдоль изогнутого коридора пятой палубы, - что стены сами передают звуки определённого тона, если их частоты попадают в резонанс; и, действительно, это явление объясняло и тот тихий, едва заметный шум, что потревожил его сегодня вечером. Или, с большой долей вероятности, звук мог донестись из коридора - слух вулканца часто улавливал шаги и голоса людей, проходящих за дверью его комнаты.
Когда Спок вернулся в каюту, стук прекратился. В помещении было теплее, чем ему показалось в первый момент после пробуждения; зябко, как ночью на Вулкане, но уже без того леденящего холода. Он включил верхние лампы и в их стерильном белом свете ещё раз обошёл маленькую комнату, уделив особое внимание вентиляции, - ему пришло в голову, что звук мог передаваться по трубопроводам или вентиляционным шахтам.
Не найдя никаких зацепок, он выключил свет и снова лёг.
Но часом позже он ещё бодрствовал, когда услышал за дверью спотыкающиеся шаги и приглушённые всхлипывания женщины, что возвращалась в свою каюту.
ГЛАВА 6
Ещё до того, как грянула тревога, это был странный и на удивление беспокойный перелёт к Звёздной базе.
Поначалу тревожные разговоры не доходили до старших офицеров, но среди команды, особенно среди тех, кто служил в дальних отсеках корабля, ходили всякие подпольные слухи. Энсины Бруновский и Миллер слышали что-то вроде стука или грохота, когда работали в главном компьютерном зале на восьмой палубе. По крайней мере, Миллер работал, а Бруновский просто составил компанию другу, сменившись с вахты в отделе чистки и вторсырья - "очисток и старья", как обычно называли бортовую службу уборки и молекулярной переработки отходов те, кто носил униформу и придерживался протоколов только в рабочее время. Стук, казалось, звучал где-то поблизости - возможно, передаваясь по вентиляционным трубам или по переборкам - но прекратился, как только они попытались определить источник. Миллер, протеже мистера Скотта, переведённый в компьютерный отдел из-за временной нехватки специалистов в этой области, сказал, что звук не был похож на механический - скорее, будто кто-то или что-то стучало по стене.
Поговаривали, что энсин Гилден из исторического отдела слышал нечто похожее, когда работал в своем кабинете в кормовой зоне одиннадцатой палубы; по его мнению, постукивание доносилось откуда-то из лабиринта металлических стеллажей где хранилось собрание исторических документов с разных планет, которые он как раз заносил в компьютерную базу. Впрочем, признался Гилден, он не рискнул идти на поиски источника звуков, пока стук не утих. Он был также одним из тех, кто жаловался на таинственное перемещение предметов - кофейные чашки, электронные блокноты, пачки распечаток и стилосы пропадали со своих мест, хотя он точно помнил, где оставил их в последний раз. На первый взгляд, тесный и захламлённый кабинет помощника главного историка сам по себе был достаточным объяснением феномена исчезающих предметов. Тем не менее, как заметила лейтенант Ухура в одном из вечерних разговоров в комнате отдыха, работая в таком бардаке, Гилден должен был развить у себя хорошую память на расположение вещей, иначе он не задержался бы на этой должности. Но её голос оказался в меньшинстве - по крайней мере, сначала.
Гнёздышко мистера Скотта, расположенное в нижней части технического корпуса, стало ещё одним местом, где отмечались исчезновения или странные перемещения предметов. Самым непостижимым был признан случай, когда со стола главного инженера пропала чашка кофе, - впоследствии её обнаружили на верху двухметрового складского шкафа.
Таковы были факты, о которых говорили. Но были и те, о которых умалчивали.
Так, мистер Скотт никому не рассказывал о странном чувстве, охватившем его, когда он работал в одиночестве в ангаре для шаттлов, - об овладевшей им уверенности, что рядом кто-то стоит. Ангарная палуба была около тридцати метров в длину и, пока ею не пользовались, - неосвещённая, за исключением одного ряда горевших вполсилы люминесцентных панелей по центру потолка и рабочей лампы Скотти, озарявшей ярким белым сиянием открытый люк, который он проверял. В дальнем конце ангара неясными тёмными глыбами громоздились шаттлы - "Гершель" и "Коперник", но палуба вокруг люка ясно просматривалась во всех направлениях футов на тридцать или около того. Удивляясь, что не слышал, как открывались двери шлюза, Скотт уже открыл было рот и хотел окликнуть вошедшего, уверенный, что это кто-то из его помощников.
Но там никого не было.
По его спине прошёл холодок, колючий озноб, и от необъяснимого страха вспотели ладони. Дрожащими руками он схватил лапму и поднял её, ярче освещая пространство вокруг себя.
- Кто здесь? - громко позвал он. Сердце у него колотилось.
Никто не ответил. Единственным звуком был отдалённый шум двигателей, слабое гудение самой лампы, да изредка - приглушённое попискивание испытательных приборов.
Злясь на себя, Скотти продолжил работу. Но через некоторое время страх, нарастающая тревога и жутковатое чувство одиночества в этом огромном гулком помещении стали так сильны, что он снова поднялся. Захватив лампу (излишняя предосторожность, о которой он и не подумал бы в других обстоятельствах, поскольку мерцавшие высоко над головой люмопанели давали достаточно света, а ангар он знал не хуже, чем собственную каюту) он прошёл к распределительному щиту и включил всё освещение в гигантском отсеке.
Возвращаясь на место, он покачал головой. Всё благоразумие уроженца Глазго протестовало против этого, но факт оставался фактом - при свете он чувствовал себя значительно лучше.
***
Примерно в это же время мистера Спока вызвали в главный компьютерный зал.
- Мы слышали это три или четыре раза, сэр, - доложил Миллер, взъерошивая пятернёй свои жёсткие, коротко стриженые волосы. - Что-то вроде стука. Я слышал, Джакомо слышала...
Он покачал головой. Спок был знаком с его работой - и в качестве помощника мистера Скотта в инженерном отделе, и в качестве заместителя одного из старших специалистов по компьютерам - и знал, что его суждениям можно доверять.
- Здравый смысл говорит мне, что это должен быть механический звук - на звездолётах ведь мыши не водятся - но он возникает с таким беспорядочным интервалом по времени, что я не знаю, что и думать.
- Очаровательно.
Спок задумчиво прошёлся вокруг центрального вычислительного ядра - монолита высотой по плечо, двухметровой длины и почти метровой ширины, выкрашенного в нейтральный оттенок синей флотской униформы и окружённого концентрическими рядами информационных банков, терминалов, алгоритмических блоков, рабочих столов, микросхемных сканеров и мониторов. Его шаги глухо отдавались на рельефном покрытии пола, под которым скрывалась паутина кабелей и проводов, соединающих этот огромный нервный центр с каждым экраном наблюдения, видеодатчиком и считывающим устройством на корабле.
- Где, по вашим впечатлениям, находился источник шума? В этой комнате?
- Вообще-то нет. Сначала я подумал, что оно доносится откуда-то из-под пола, сантиметров на сорок ниже перекрытия. Но, честно говоря, сэр, это чертовски трудно определить.
Спок кивнул. Он с трудом мог себе представить, что слух землян может быть настолько несовершенным, особенно когда требовалось определить направление, но ему так же трудно было понять, как люди выдерживают невыносимый, тошнотворно-звериный запах животных протеинов, которыми они привыкли насыщаться. Во всяком случае, доклад Миллера был точен, и, возможно, трудность определения источника звука сама по себе являлась важным признаком.
- Благодарю вас, энсин, - сказал он, возвращаясь к столу, где оставил свой маленький ремонтный набор, чтобы взять фонарик. - Я побуду здесь некоторое время. Вы свободны.
Он работал уже 1.3 часа, не обнаружив никаких неисправностей, когда сам услышал эти звуки.
В первый раз он заподозрил неладное, когда в зале над ним (а он лежал в тесном, как гроб, простенке между перекрытием палубы и настилом пола, методично проверяя каждый сантиметр проводки с фонариком и ионным излучателем) внезапно грянула бодрая чужеземная музыка. От неожиданности он дёрнулся и чуть не ударился головой об изнанку пола. Он распознал одну из самых эксцентричных разновидностей того, что на Земле считалось популярной музыкой, и понял, что кто-то - по всей вероятности, Миллер - подключил где-нибудь в зале портативный плеер. Хотя как можно работать в таком шуме - оставалось для Спока загадкой.
Секундой позже он осознал, что не слышал гулкого топота над собой, когда неизвестный прошёл по полу, чтобы включить музыку.
Он выбрался из люка и быстро отыскал плеер - гладкую чёрную коробочку размером с ладонь, спрятанную на полке с запасными батареями. Он выключил прибор и оглядел пустой зал.
Он, несомненно, должен был услышать шаги, если бы кто-нибудь прошёл от дверей к этой полке.
Когда музыка оборвалась, тишина в помещении показалась ещё более глубокой. Главный компьютерный зал располагался посреди восьмой палубы; как нервный центр корабля, он был тщательно защищён на случай нападения или аварии, и, хотя с одной стороны к нему прилегали зоны отдыха и развлечений, а с другой стороны - камбуз и прачечная, он был так хорошо изолирован, что ни один звук из коридоров или соседних комнат не проникал сюда. Спок стоял, сжимая плеер в худощавых руках, прислушиваясь и чувствуя непонятное, навязчивое беспокойство, от которого прошёл озноб по коже и на секунду, лишь на секунду участилось дыхание.
Разумеется, это было нелепо. Он сделал медленный вдох и сосредоточился на поиске источника этого... страха? Его слух был достаточно чутким, чтобы различить ультразвуковое воздействие, но здесь не было ничего подобного... Возможно, запах? Некоторые виды газов могли вызывать нервозность и тревогу, а вентиляционная система "Энтерпрайза" была достаточно избирательной, чтобы заполнить отравой одно помещение, не затрагивая смежные комнаты. Спок быстро подошёл к терминалу и ввёл код доступа к протоколам системы управления атмосферой, но в длинных столбцах чисел, что через мгновение замелькали на экране, не было ничего необычного. И ничего, что могло бы объяснить внезапное ощущение леденящего холода.
А потом, совсем рядом с собой, он услышал стук.
Миллер был прав. В этом звуке не было совершенно ничего механического.
По сути, он был почти идентичен тому стуку, который Спок слышал в собственной каюте через семнадцать часов после отлёта с Пигмиса. Но этот звучал менее яростно, менее ожесточённо... и Спок невольно задался вопросом, почему он так упорно очеловечивает это явление, наделяя его эмоциональными чертами? Ещё один подсознательный сигнал и повод для размышлений.
Тут он запоздало вспомнил о плеере, который всё ещё держал в руках. Миллер, конечно, запротестовал бы против уничтожения своих развлекательных программ, но Спок без колебаний переключил маленький прибор в режим записи со всех направлений; потом вывел на ближайший монитор данные обо всех жизненных формах, источниках энергии, атмосфере, гравитации и всех прочих параметрах в комнате, где он находился.
Ничего. Никаких аномалий, никаких неясностей.
Стук прекратился прежде, чем компьютер закончил сбор информации.
Позже, воспроизведя запись, Спок обнаружил, что плеер стёр альбом Радовича Я'ана "Продрогший до костей", но не записал ни единого звука.
***
Энсин Райли был первым, кто сказал это слово.
- Привидение.
- Ха, - отозвался Чехов, тасуя карты. - Ирландец всюду видит привидений, это точно.
- Ирландец разобьёт тебя наголову за партией в криббидж, это точно. И, между прочим, кто сказал, что привидений не бывает? Это ведь вы, русские, основали институт Вородного...
- Конечно. Только мы подошли к этому правильно, с научной точки зрения.
Райли фыркнул. В другом конце длинной комнаты отдыха Ухура и Чепэл увлечённо раскладывали кусочки нового паззла из коллекции офицера по связи. Напротив них старшина Бруновский, коренастый, смуглый и мешковатый в красном комбинезоне техслужбы, с неожиданной лёгкостью и уверенностью бренчал на пианино; а энсин Трейси Джакомо пела одну из самых непристойных космических баллад, к огромному удовольствию нескольких младших офицеров.
- И почти ничего не нашли, правда? - поддразнил собеседника Райли, передвигая свою палочку для подсчёта очков на несколько делений вперёд чеховской*.
- Потому что там и нечего было искать, - парировал русский, покосившись на свой небогатый набор пятёрок и шестёрок. - Или ты хочешь сказать, что у нас на корабле завёлся оборотень?
Сулу, склонившись над плечом Ухуры, расхохотался.
- Только вообразите себе оборотня на планете с четырьмя лунами, входящими в полную фазу в разное время! Да он просто свихнётся!
- Или вампира в мире навроде Тригониса, где три солнца и самые большие залежи серебра в галактике! - с усмешкой подхватила Ухура, оторвавшись на минуту от головоломки.
- Вам бы только насмехаться, язычники, - кротко промолвил Райли. - Должно быть, этот оборотень или вампир очень умён, раз он забрался в лабораторию и разлил там всё, что только можно разлить, - не так ли, Кристина?
- Это была просто случайность, - быстро сказала Ухура. Она взглянула на подругу в поисках поддержки, но медсестра упорно смотрела на стол, передвигая ярко раскрашенные кусочки пластика, и на её бледных щеках проступил румянец.
- Как сказал великий человек, один раз - случайность, - непреклонно продолжал Райли, отбрасывая со лба отросшую русую прядь, - а два раза - закономерность. Сколько раз это повторялось, Крис?
Чепэл подняла голову.
- Прошлой ночью, - тихо ответила она, - в четвёртый раз.
- В четвёртый!
В потрясённой тишине стал слышен пронзительный голос старшины Зинк, излагающей подробности личной жизни её бывшей соседки по комнате нескольким заинтересованным третьим лицам; взрыв хохота в небольшом кругу возле пианино, и ворчание лейтенанта Брэя из ремонтного отдела, пытавшегося вразумить пищевой автомат, - у программы синтезатора было весьма странное представление о шоколаде.
- Каждый раз лаборатории были заперты, - глухо, через силу добавила Чепэл. - Это происходит всегда в разных лабораториях, но только там, где есть жидкости. Закрывать колбы бесполезно: оно снимает крышки либо разбивает колбы.
Она сосредоточенно выбирала из рассыпанного узора кусочки с гладким краем и откладывала их в сторону к остальным фрагментам рамки, ни разу не подняв глаза на слушателей.
- А вы пробовали остаться в лаборатории на ночь и проследить за ним? - спросил Райли. Он подался вперёд, облокотившись на стол; при одной мысли о встрече с привидением у него захватывало дух.
Белокурая голова склонилась ещё ниже.
- Да. В тот раз все бутылки в баре доктора оказались откупорены и разлиты.
Она нашла ещё один угловой кусочек и выловила его длинными пальцами, действуя так осторожно, словно то была деталь экспериментального медицинского оборудования, или словно её занятие было делом жизни и смерти. Даже в гражданской одежде, в гимнастических лосинах и мешковатой флотской рубашке, она сохраняла в себе нечто формальное и из-за этой тихой отчуждённости порой выглядела старше своих лет.
- Прошлой ночью мы установили камеры записи в каждой лаборатории. Три из них сработали нормально. В четвёртой лаборатории - там, где были разлиты колбы, - ничего не записалось. Камера просто... не включилась. Хотя утром она была полностью исправна.
Райли и Чехов бросили игру и придвинулись поближе, чтобы послушать, - причём Райли захватил карты с собой. Хелен Гордон сидела рядом, наполовину скрывшись от остальных за кадкой с поразительно уродливым комнатным растением, которое экипаж окрестил "Чудо-Людоедом". Она не отрывала взгляда от маленького экрана, прикреплённого к подлокотнику её кресла, и, казалось, с головой погрузилась в чтение, однако Ухура заметила, что Хелен уже минут десять не нажимала на кнопку прокрутки страниц.
Чепэл вытащила из россыпи ещё один фрагмент и после секундного размышления соединила его с другим, подходящим.
- Дело в том, - продолжала она, - что примерно к половине этих лужиц... прикасались. Словно кто-то обмакивал в них палец и размазывал жидкость, пытаясь провести линии... Иногда на рассыпанных порошках тоже были оставлены следы. И некоторые из этих жидкостей разъели керамическую столешницу, а человеческий палец был бы сожжён до кости в считанные секунды. Так что, хоть мистер Спок и сказал, что кодовый замок легко было взломать, - по крайней мере, в первый раз, потому что с тех пор мы изменили и усложнили все коды... в общем, не похоже, что кто-то из команды развлекается розыгрышами.
Джакомо допела песню, а Бруновский продолжал играть среди шума и болтовни, сменив рэгтайм на Вивальди, и странно было видеть, как нежно касаются клавиш руки этого грубоватого, неказистого с виду человека. Миллер присел на скамейку рядом с ним, и через мгновение в мелодию вплелись сладкие и печальные звуки губной гармошки.
- Всё равно это не значит, что во всём виновато привидение, - упрямо сказал Чехов. - Для начала никто ещё не умер.
- Не говори глупостей, малыш, - срезал его Райли. - С начала миссии мы потеряли не один десяток!
- Более правдоподобно, - тихо сказал Сулу, - что это чужак.
Он пришёл из спортзала, расположенного по соседству, и всё ещё был одет в чёрное облегающее трико; в неярком свете его обнажённые руки и лицо блестели от пота, как полированный дуб.
- Ну и кто из нас говорит глупости? - не остался в долгу Чехов. - Мы просканировали корабль сверху донизу, от носа до кормы, и не нашли никаких следов чужака. И, в любом случае, зачем инопланетному существу вламываться в лаборатории доктора Маккоя и разливать реактивы?
Среди общего шума Ухура незаметно поднялась со стула. Грациозная, как танцовщица, она проскользнула за ветвями "Чудо-Людоеда", где молча сидела Хелен, и положила гибкую руку на плечо младшей подруги. Хелен встрепенулась и подняла голову.
- Что с тобой? - вполголоса спросила Ухура.
Вид у Хелен был далеко не цветущий. Вокруг ореховых глаз легли тёмные круги усталости, и в уголках появились морщинки, и тонкие складки, бегущие от крыльев носа к губам, стали заметно глубже. Она выглядела измученной и притихшей, и глядя на неё, Ухура увидела, что её веки покраснели и припухли от слёз - не от тех слёз, что быстро проливаются и быстро высыхают, но от долгого безнадёжного плача, снова и снова, в одиночестве гостевой каюты, которую она занимала до тех пор, пока официально не вступит во Флот по прибытии на Звёздную базу 9.
- Слушайте, будь у нас на корабле чужак, - горячился Чехов, не замечая, как Райли исподтишка переставляет палочки на доске для криббиджа, - мы бы его обнаружили. Даже электростатические формы жизни распознаются с помощью ионного сканирования...
- Те, о которых мы знаем, - поправил Сулу.
- И, потом, на Пигмисе нет электростатических жизненных форм...
- Или мы о них не знаем, - повторил Сулу. - Я знаю, что капитан послал исследователям подпространственное сообщение, чтобы уточнить это...
- Ничего, - ответила Хелен на вопрос Ухуры; её голос почти потерялся в весёлом гуле разговоров. Она нервно водила пальцами по краям экрана для чтения, и Ухура заметила, как беспокойны движения её рук, как неухожены ногти с обкусанными заусенцами. Больно было видеть, как изменилась Хелен по сравнению с той сильной, смелой женщиной, что поднялась на борт вместе с исследовательской группой. Или даже с той, которая вошла на мостик, не вполне уверенная в своём будущем, но убеждённая, что всё будет хорошо, и тихо взглянула в лицо Кирку, и попросила о переводе на "Энтерпрайз"...
Что-то случилось с тех пор. Что-то в ней надломилось.
Медленно, не глядя в глаза подруге, Хелен проговорила:
- Я... просто... Я решила всё-таки не переходить в Звёздный Флот. Когда мы прилетим на Звёздную базу 9, я свяжусь с Пигмисом. Может быть, я им ещё нужна...
Несколько секунд Ухура не знала, что сказать.
Двери открылись, и вошёл мистер Спок, элегантный и отрешённый, как всегда; он пересёк комнату, сел за шахматную доску и начал расставлять фигуры для игры. От Ухуры не укрылось, как Чепэл повернула голову, провожая его взглядом, и как быстро надежда в её глазах сменилась тщательно скрываемой болью. Входя в комнату отдыха, мистер Спок часто не давал себе труда поздороваться с присутствующими, поскольку для этого не было никакой логической причины, но Ухура знала, что это равнодушие глубоко ранит Чепэл - хотя Чепэл первой признала бы, что это совершенно нелогично.
Проклятье, с грустью подумала Ухура, неужели она не понимает, что ищет воду в пересохшем колодце?
Её глаза снова обратились на Хелен.
- Хочешь, я пошлю им сообщение прямо сейчас? - мягко спросила она.
Хелен покачала головой.
- Мы ведь не получали от них сообщений. Даже ответа на запрос капитана.
Была какая-то преднамеренная холодность в том, как она произнесла звание Кирка, словно отгородила его от себя уставным обращением.
Ухура слегка нахмурилась. Отсутствие сообщений уже было поводом для волнения.
- Нет, не получали, - медленно сказала она. - И это начинает меня беспокоить. Я сама проверяла новый подпространственный передатчик, который мы им оставили. Он не мог выйти из строя.
- Возможно, они слишком заняты...
- Слишком заняты, чтобы ответить на вопрос о возможном вторжении на корабль Звёздного Флота? Это один из важнейших...
Двери комнаты отдыха снова открылись, и вошёл капитан Кирк. Он по привычке задержался на пороге и огляделся по сторонам, и при виде этой статной, широкоплечей фигуры в золотой командирской рубашке Ухура была поражена - капитан тоже выглядел так, будто все ночи напролёт боролся с демонами в темноте своей каюты. Как и у Хелен, его лицо было осунувшимся и усталым, хотя он лучше скрывал это, а натянутая улыбка, с которой он приблизился к Споку, ожидавшему за шахматной доской, казалась бледным подобием его обычной беззаботной усмешки. А Спок, конечно, не станет задавать вопросов, не желая лезть не в своё дело, сердито подумала Ухура. Она доподлинно знала от Кристины, что капитан в последнее время избегает Маккоя, а лазарет обходит за версту, словно чумной барак.
Она увидела, что Кирк остановился, заметив Хелен. Но та быстро поднялась на ноги и, прежде чем Ухура или Кирк успели заговорить с ней, направилась к выходу. Двери с резким шипением раздвинулись перед ней.
- Хелен... - позвал Кирк, но она уже исчезла.
Он так и остался стоять, глядя на закрытые двери, и что-то тревожное, пугающее светилось в задумчиво прищуренных золотисто-карих глазах.
-----------
* В криббидже для подсчёта очков используется специальная доска с отверстиями и палочками.
ГЛАВА 7
- А ты уверена, что нам за это не влетит? - Энсин Гилден поудобнее перехватил тяжёлую коробку, которую нёс, и внутри зашуршали объёмистые тома толстых бумажных книг - полное собрание марголианских романов в подлинных обложках издательства Броднакса. В эти часы, во время второй вахты, медицинские лаборатории по обе стороны длинного коридора, ведущего от кормового подъёмника к запасному пульту управления в центре тарельчатого корпуса, как обычно, пустовали. В приглушённом освещении тёмные фигуры помощника историка и сотрудницы Антро-Гео приобретали таинственный и вороватый вид, лишь слегка нарушаемый крепкими пластиковыми коробками, которые они тащили, и механической грузовой тележкой, что с шипением плелась за ними следом, как навьюченный осёл.
- Мы не делаем ничего незаконного, - мягко ответила энсин Эмико Адамс.
- А подкупать энсина Миллера, чтобы освободить и наполнить воздухом секцию корпуса, - это, по-твоему, законно?
- Я его не подкупала, - рассудительно поправила его помощница лейтенанта Бергдаля. - И если Бруновский мог уговорить Дэнни подать воздух в одну из секций корпуса на двадцать третьей палубе, чтобы разместить эту их тайную лабораторию, то, ради всего святого, неужели ты не вправе сделать то же самое для хранения предметов антикварной ценности?
Гилден слегка кивнул - тощий, унылый на вид юноша среднего роста, слегка горбящий плечи под красной формой бортинженера.
- Ну, - застенчиво сказал он, - насчёт антикварной ценности я не уверен...
- Конечно, подлинные оттиски информационных сводок с Касторианских войн имеют антикварную ценность, - подбодрила его Адамс, заглянув через край огромной коробки с монгесскими романами (полное иллюстрированное собрание всех циклов). У неё было нежное овальное лицо с плоскими скулами и яркими чёрными глазами, которые, наряду с миниатюрным ростом, втайне приводили её в отчаяние. - И чтобы там ни говорили наши компьютерные гении, копирующие отдельные истории из сборников или лучшие романы из серий, - кто сказал, что низкопробное чтиво доставляет меньше удовольствия? А читать копии избранных статей из земных журналов - совсем не то же самое, что держать в руках и листать настоящий журнал.
- Ну... - протянул Гилден, слегка смущённый тем, что его наклонности барахольщика снова взяли над ним верх. - Беда в том, что нам не дают достаточно места, даже для временного хранения. Говорят - "только на время ввода"... Те, кто написал эти правила, - они хоть понимают, сколько времени занимает скормить компьютеру одну книгу? Даже с автоматическим сканером? А уточнить перевод? И всегда приходится дополнительно проверять результаты. А что они нам дали? Оттяпали две каморки от большого обзорного зала на одиннадцатой палубе, и даже за них пришлось драться насмерть! На двадцать первой палубе они, видите ли, устроили дорожку для боулинга, а нам говорят: "Уничтожайте печатные копии после ввода необходимых материалов".
- На дорожке для боулинга каждую вахту полно народу, - заметила Эмико. - Это одно из самых популярных мест отдыха на корабле.
- Ну и зря. Время надо тратить на более полезные дела. И в любом случае, - добавил он, сдвигая редкие брови, - даже после того, как информация введена в компьютер, я не могу позволить им избавиться от этих книг. Я знаю, что есть копии в Специальном собрании Института, и на Мемори Альфа, и в других местах. Но я просто... не могу.
- Я тоже, - сказала Адамс. Мягкое ностальгическое выражение блеснуло в её пуговичных глазках, потому что она тоже питала слабость к сбору всякого барахла.
Они притихли, проходя мимо переборки, из-за которой доносились другие голоса - в частности, голос начальника СБ ДеСаля и корабельного фотографа, которые проверяли результаты компьютерного анализа данных по последнему случаю разгрома лаборатории. Гилден и Адамс чуть ускорили шаг.
- И, между прочим, это просто смешно, что на восьмой палубе нет прямого прохода от кормового лифта к центральному, - выдохнул Гилден, когда они нырнули в нишу за биохимической лабораторией, где находились двери турболифта. - Приходится ходить как раз мимо кабинета ДеСаля...
- Мы могли бы проехать на турболифте прямо из кормы.
- Только не в последнюю смену, - возразил Гилден. - А то кому-нибудь придёт в голову спросить, кто это среди ночи пятнадцать раз прокатился к пилону и обратно. Все команды идут через центральный компьютер, а он всё записывает для службы статистики... Что они подумают? Что мы с голоду совершили налёт на пищевые синтезаторы?
Двери турболифта распахнулись, и путём сложного маневрирования Гилдену и Адамс удалось разместиться в нём вместе со своей внушительной поклажей и доверху нагруженной тележкой. Адамс с трудом дотянулась до маленького ручного переключателя, одновременно придерживая свою коробку с книгами, чтобы та не мешала дверям закрыться.
- Интересно, что они собираются делать в аварийной ситуации? Девятая палуба, - добавил он, обращаясь к потолку.
- Там находится линия доставки пищи, - сказала она, когда турболифт со свистом двинулся по шахте. - Она ведёт из пилона на восьмую палубу.
Гилден презрительно фыркнул.
В отсеке переработки материалов на девятой палубе было тихо, но они различали приглушённое бульканье молекулярных измельчителей и на его фоне - низкий, скорее осязаемый, чем слышимый, ропот двигателей, словно ровное биение корабельного сердца. Девятая и десятая палубы "тарелки", как и нижние палубы инженерного корпуса, представляли собой автоматизированную фабрику, обеспечивающую нужды "Энтерпрайза" и его команды в течение всего путешествия. Здесь незаметно протекали сотни безымянных механических процессов, без которых все стратегические планы мостика, вся гениальность лабораторного комплекса и вся мудрость компьютерной системы были эфемерны, бессмысленны и беззащитны перед холодным мраком и пустотой космоса. Здесь не работали по ночам, да и днём сюда редко заходили люди, за исключением техников, время от времени проверявших исправность оборудования; большие гулкие комнаты, загромождённые угловатыми тушами механизмов и сложными переплетениями кабелей и трубопроводов, были едва освещены. Гилден и Адамс неуверенно двинулись вдоль изогнутой стены затенённого коридора. Стук их подмёток и мягкое гудение грузовой тележки отдавались эхом в пустом пространстве, и это странным образом успокаивало.
- Сюда, - Адамс свернула в тёмный проём. В этой комнате производились органические вещества, и воздух был наполнен странными запахами. Эмико поставила коробку на пол и с помощью маленького универсального шуруповёрта принялась отвинчивать крепления переборки. - Миллер накачал воздухом целых три секции, одну прямо под этой и ещё одну большую наверху. У тебя будет сколько угодно места.
- Что за славный парень, - восхищённо сказал Гилден.
Он сунул голову в образовавшееся отверстие и огляделся. Там было совершенно черно - Адамс сняла с пояса маленький фонарик и посветила вокруг. Камера по ту сторону переборки имела около трёх метров в ширину и около пяти в глубину, и оттуда ещё тянуло слабым, едким, слегка отталкивающим душком углеродно-кислородно-водородно-азотных соединений, хранившихся там когда-то, - основного сырья, из которого вырабатывалась вся пища и вода на корабле. Ещё там было страшно холодно, и дыхание Эмико клубилось белым паром в тусклом жёлтом свете её фонарика.
- Дэнни сказал, что, кроме воздуха, подведёт сюда немного тепла от энергетических контуров молекулярных смесителей. Он говорит, здесь будет не так холодно.
- Ничего. Холод бумагу не портит, - Нырнув внутрь, Гилден поставил коробку с книгами и начал разгружать тележку. - Надо как-то его отблагодарить.
Адамс покачала головой и улыбнулась.
- Он мне кое-чем обязан, - сказала она. - Я помогала ему и Бруновскому перенести компьютерный терминал.
- Зачем? - озадаченно спросил Гилден.
Её улыбка стала ещё шире. Когда она улыбалась вот так, то мгновенно превращалась из хрупкой гейши в уличного сорванца.
- Ничего незаконного, - заверила она его.
Гилден припомнил всё, что ему было известно о Дэне Миллере и Джоне Бруновском, и торопливо сказал:
- Я не уверен, что хочу знать.
Адамс проползла обратно в отверстие и закрыла переборку за своим другом.
- Держи, это тебе пригодится, - Она протянула ему шуруповёрт. - Я имею в виду, они ничего не крадут и не провозят контрабанду, не варят самогон, не играют в азартные игры, не продают клингонам секреты Звёздного флота... ничего такого.
- Тогда зачем им понадобился компьютерный терминал лабораторного уровня? Или пищевой синтезатор? Или...
- Ну, просто Джон...
Она вдруг замолчала и резко обернулась. В огромном тихом помещении с изогнутыми стенами разом стало смертельно холодно.
- Ты чувствуешь?.. - шепнула она, и Гилден поднял руку, призывая её к молчанию. Его лицо, обрамлённое короткой бородкой, побледнело, как мел.
Вместе с ними в комнате было ещё... нечто. Они оба знали это, ощущали каждым нервом; холод, окутавший их, не имел ничего общего с ледяной пустотой космоса снаружи. Это было что-то разумное, наделённое собственной волей... и оно находилось рядом с ними, среди массивных корпусов молекулярных смесителей, затаившись в густой тени. С того места, где они стояли, прижавшись к стене, они могли видеть лишь небольшую часть просторной комнаты; остальное скрывала темнота и изгиб стен, вытянутых вдоль дуги "тарелки" на четверть окружности. Но каким-то образом Адамс чувствовала, что это, чем бы оно ни было, совсем близко... и движется.
Рядом с ней Гилден шёпотом произнёс старинное ругательство; Эмико машинально отыскала его руку и вцепилась в неё. Тёмный прямоугольник двери вырисовывался во мраке всего в семи-восьми метрах от них... Если мы побежим, подумала Адамс, если мы добежим до двери... что, если она не откроется?
Где-то среди смутно видимых нагромождений машин раздался стук. Слабый ритмичный звук, гулкий, звенящий, металлический. Адамс нашарила свой фонарик и посветила в направлении звука, но там не было ничего - ни тени, ни движения. Только этот гулкий стук, будто слепой с тростью ощупью искал дорогу...
С внезапной силой Гилден втолкнул её на низкую платформу грузовой тележки, выхватил у неё пульт управления и включил полный ход. Свистя и завывая, маленький транспорт рванулся к двери, которая распахнулась перед ними и с шипением сомкнулась позади в темноте; цепляясь друг за друга, чтобы не слететь на повороте, они пронеслись по дуге коридора, направляясь к турболифту со всей скоростью, какую мог развить двигатель тележки. Не останавливаясь, они добрались до лифта и, вскочив в него, вручную затащили следом тележку - так было быстрее, чем управлять ею через пульт.
Они проехали напрямик через седьмую палубу и вниз до кормового зала одиннадцатой палубы, совершенно пустого в это ночное время, - и плевать им было на всех, кто будет проверять записи компьютерной системы. Ни Гилдену, ни Адамс не хотелось выбираться из лифта и снова идти по этим слабо освещённым гулким переходам от центральной лифтовой шахты до кормовой.
Они не перемолвились ни словом, пока не добрались до кабинета Гилдена - узкой каморки, оттяпанной, по его собственному выражению, от кормового обзорного зала и заваленной от пола до потолка старыми книгами, журнальными подшивками, горами ящиков со свитками, пачками писем, коробками отдельных записок. То были бумажные подлинники исторических записей, собранных со всех планет, где побывал "Энтерпрайз", от всех народов и цивилизаций, которые они открывали или изучали, огромная масса информации, которую надо было разобрать, оцифровать и ввести в компьютерную библиотеку для последующей передачи в центральные базы данных Федерации на Мемори Альфа. Некоторые из этих документов никто не читал уже многие годы - а то и столетия - даже на планетах, где они были собраны. При тусклом свете настольной лампы это место походило на подземную нору и угнетало своей теснотой. Адамс нервно съёжилась на краешке стула между двумя гигантскими стопками старых книг и видеокассет с приключенческими сериалами, пока Гилден добывал кипяток из пищевого автомата, доставшегося ему в наследство с тех времён, когда эта комната ещё была частью обзорного зала.
- Настоящий лакричный чай, - сказал он, протягивая ей немытую расписную чашку. - Я купил его на Звёздной базе 12. Синтезаторы готовят только ромашковый и мятный, и оба на вкус - всё равно что солома.
Она приглушённо хихикнула, но её рука дрожала, когда она взяла чашку.
- Спасибо.
В неверном свете маленькой ламы Гилден всё ещё выглядел очень бледным и чуть не разлил свою чашку, поднимая её со стола.
Они посмотрели друг другу в глаза.
- Мы доложим об этом?
Она вспомнила тот жуткий холод, и непреодолимый страх, и навязчивое ощущение, что вместе с ними в комнате находится что-то невидимое, неосязаемое...
- А тебе хочется объяснять, что ты делал в органической лаборатории в это время ночи?
Он заколебался, разрываясь между чувством долга и нежеланием выслушивать то, что скажет корабельный историк по поводу тайного хранения бесполезных бумажных копий, содержимое которых уже занесено в компьютер. Он подумал об остальных своих сокровищах, об экзотическом оружии и священной утвари разных культов, о собраниях загадочных книг; о свитках, тетрадях и письмах, имена чьих авторов и адресатов, умерших столетия назад, он порой находил в малоизвестных исторических анналах чужих миров - об этих драгоценных вещах, что загромождали до потолка его маленькую личную каюту, которыми были забиты все углы и полки Исторического хранилища, а также шкафы всех друзей, кого он смог уговорить предоставить им место.
- Ты же знаешь, - негромко добавила Адамс, - если мы пошлём кого-нибудь проверить, там ничего не найдут. Не сейчас.
- Да, - сказал Гилден дрожащим голосом и отхлебнул чая. - Думаю, да.
Он снова вздрогнул, вспоминая, как услышал стук в собственном кабинете, как один или два раза его посещало чувство, что он не один в этой комнате... и как однажды ночью он пришёл к своему кабинету и, стоя перед запертой дверью, услышал внутри чужие шаги...
- И если это повторится, когда мы пойдём туда в следующий раз... думаю, мы сами с этим справимся, - проговорил он. - Как ты думаешь, Дэнни одолжит нам фонарь побольше?
***
Кто-то тихонько забарабанил в дверь.
- Хелен... - Это был голос Ухуры, обеспокоенный и даже испуганный. - Хелен, это я.
Лёжа в темноте на кровати, Хелен промолчала. Она не была уверена, что сможет говорить достаточно твёрдым голосом. И, потом, что она могла сказать? Через некоторое время за дверью раздались лёгкие шаги, удаляющиеся по коридору, и она снова осталась наедине с собой.
Наедине с безнадёжностью и с полным смятением мыслей. Наедине с воспоминаниями о снах и о кошмарах.
Тот сон...
Хелен уронила голову на плоскую, чистую, казённую флотскую подушку.
Последний вечер на Пигмисе воскрес в её памяти так отчётливо и ярко, что грудь пронзила почти физическая боль. Как теплы были его сильные пальцы, сжимавшие её запястья, как уверенны и нежны губы... И сухой, сладковатый запах травы, и жар, что источала нагретая за день земля под их ногами. В этом золотом, как жимолость, лунном сиянии выражение сомнения на его лице читалось так же ясно, как при свете дня. Если он знал, что лжёт, - откуда взялось это сомнение? Или оно было лишь ещё одной уловкой, чтобы убедить её?
Или она сама всё это выдумала?
Она перевернулась на спину и уставилась на серо-голубой потолок - такой же плоский и невыразительный, как и всё остальное в Звёздном Флоте. Именно это безликое единообразие будило в ней презрение к службе - эти уставы и правила, стремление всё упростить и привести к общему знаменателю... которые она готова была принять ради него.
Она горько покачала головой. Как она могла быть такой глупой? Влюбиться в Джима Кирка... и всё ещё любить Джима Кирка - или того человека, каким она его представляла...
Но сейчас она поняла, что совсем не знала его.
И в этом, несомненно, крылась причина кошмара.
При мысли об этом она быстро протянула руку к ночнику и включила его, озарив узкую койку мягким уютным светом. Последние четыре ночи она спала только со включённой лампой.
Наяву, рассуждая рационально, она понимала, что означают эти кошмары. Она повторяла про себя слова учителей психологии: это всего лишь отражение её собственного страха обнаружить, что Джим - не тот, каким она его считала. И ничего больше.
И совершенно ничего больше.
Но когда она просыпалась среди ночи - или когда ей снилось, что она просыпается здесь, в своей каюте на "Энтерпрайзе"... или, что ещё хуже, в каюте Джима... просыпается и смотрит на существо, лежащее с ней в постели, на существо, которое она только что обнимала и думала, что это Джим...
Будучи ксеноантропологом, она без предубеждения относилась к идее сексуальных контактов с представителями инопланетных видов, хотя и наслушалась избитых шуток на эту тему за годы работы в своём отделе. Но в кошмарах её отпугивала не чужеродность существа, а какой-то неопределённый, глубоко угнездившийся ужас. И всегда наступал момент, когда оно с медленной усмешкой оборачивалось и смотрело на неё, и глаза у него оказывались золотисто-ореховыми, как у Джима, - но Джиму они не принадлежали.
Она поёжилась, отгоняя подальше навязчивые воспоминания об этих видениях. Взгляд на часы подсказал ей, что сейчас 22:00 вечера. Сегодня она захватила с собой роман и надеялась, что чтение поможет ей скоротать ночь... и что кошмары прекратятся, когда она доберётся до Звёздной базы 9 и покинет этот населённый духами корабль.
Из коридора донеслись шаги. Она услышала голос Маккоя и этот мягкий южный выговор, то и дело проскальзывающий в его речи:
-...честное слово, в последний раз я так себя чувствовал, когда мы с кузенами Батлер подначивали друг друга провести ночь на развалинах плантации старого Хоукса...
Ей пришло в голову, что Маккой мог бы дать ей какое-нибудь снотворное, но она тут же отбросила эту мысль.
Потому что он непременно спросил бы её, что за сны её мучают.
И спросил бы, когда они начались.
Но она никак не могла сказать ему, что всё началось в ту ночь, когда она пришла в каюту Джима после отлёта с Пигмиса, - и в ту самую ночь, лёжа в его объятиях, она взглянула ему в лицо, и без всякой видимой причины внезапная мысль ослепила её:
"Этот человек - не Джим Кирк".
- И внутреннее сканирование корабля ничего не обнаружило? - Капитан взглянул на мистера Спока, последнего из группы сотрудников научного отдела и службы безопасности, которые в течение часа обследовали малую лабораторию всевозможными аналитическими приборами.
Спок помолчал, оглянувшись через плечо на маленькую, ярко освещённую комнату с разбросанными колбами и разлитыми по полу жидкостями. Она не была герметично опечатана, и всё же что-то в этой ситуации казалось ему необъяснимо тревожным.
- Ответ отрицательный, капитан. Ни сканирование, проведённое непосредственно после аварийного карантина, ни повторное, которое только что завершилось и показало все жизненные формы на борту, включая растения в ботаническом отделе, в комнате отдыха и в каюте мистера Сулу.
- Очень может быть, что это один из питомцев Сулу смылся на волю и просунул щупальце через решётку, - пробормотал Маккой. Скрестив руки на груди, он печально созерцал царящий в лаборатории хаос. Ещё несколько офицеров безопасности подошли к ним из-за поворота коридора, где они все собрались, - главные помещения Отдела безопасности располагались всего в нескольких переходах отсюда. - Помните ту штуковину с золотистыми цветами, которую он притащил с Иолоса Шесть?
- Едва ли Aetavis Spengleris мог проявить интерес к таким белковым цепочкам, как у жизненных форм Персис-Нова, которым был посвящён ваш эксперимент, - сдержанно заметил Спок. - Его привязанность к вам объяснялась исключительно температурой вашего тела. Большинство растений совершенно лишены эстетического вкуса.
- Я так и подумал, когда оно принялось увиваться за вами, - парировал Маккой.
Спок чуть приподнял бровь и снова повернулся к капитану. В этот момента из-за поворота коридора появилась доктор Гордон - она шла со стороны рабочего кабинета сестры Чепэл.
Спок прекрасно понимал, что это не его дело, равно как и любой другой из многочисленных романов Кирка; и всё же он обратил внимание некую странность в том, как доктор Гордон приближалась к капитану, - как она на мгновение остановилась, завидев его, и потом подошла медленным неуверенным шагом, словно боялась встретить отказ. Сегодня утром на мостике он заметил её разочарование, когда Кирк не проявил благодарности в ответ на её решение остаться на "Энтерпрайзе" - решение, которое заставило Спока серьёзно усомниться в её способности мыслить логически. Лично он считал, что с её стороны было неразумно ожидать похвалы за разрушение или в лучшем случае, приостановку её карьеры - даже от человека, ради которого эта жертва была принесена.
Но почему она чувствовала себя - или боялась быть - отвергнутой - для Спока это было загадкой.
- Я просмотрела все предварительные отчёты исследователей по флоре и фауне Пигмиса, - сказала она хрипловато и отрывисто. - Ни одно из этих существ не смогло бы проникнуть в запертую лабораторию или даже попасть на корабль незамеченным...
- Насколько вам известно, - мягко сказал Кирк.
Хелен растерянно замолчала.
Чуть дальше по коридору начальник службы безопасности ДеСаль вскрыл другой выход вентиляционной шахты и проверял квадратный металлический канал с помощью инфраскопа и увеличителя , ища следы или пятна на тонкой плёнке влаги, скопившейся на поверхности фильтров. В лаборатории сестра Чепэл помогала корабельному фотографу - тот делал снимки разлитых жидкостей под всевозможными углами, при разном освещении и со всех мыслимых ракурсов, чтобы передать их на анализ компьютеру и самому ДеСалю.
- Вы сами сказала, что это всего лишь предварительные отчёты, - продолжал капитан. - Ваши...
Он умолк на середине фразы, обдумывая что-то, затем сказал:
- Исследовательские отряды провели только беглый осмотр планеты. Даже Шорак и его группа видели только маленький уголок этого мира и никогда не постигнут в полной мере...
Он снова запнулся, и между бровей его внезапно легла складка, как будто он тщательно подыскивал слова, выбирая из множества противоречивых мыслей, которые он хотел выразить.
- На мой взгляд, даже их наблюдения были... во многом ошибочными.
Маккой изумлённо обернулся на эти слова; Спок выразительно поднял бровь, но Кирк покачал головой, не умея или не желая добавить ещё что-нибудь к сказанному.
- Разумеется, мы не исключаем возможности, что нарушитель вошёл в лабораторию совершенно нормальным способом - через дверь, - проговорил Спок после небольшой паузы. - Равно как и возможности, что нарушителем является один из членов экипажа...
- Кому могло понадобиться срывать этот эксперимент? - резко спросил Маккой, и Спок взглянул на него с лёгким удивлением:
- Я не берусь судить о причудах человеческих мотиваций, доктор. Я лишь говорю, что в погоне за практически невероятным мы не должны забывать об очевидном. Взломать простой защитный код на двери такого типа чрезвычайно просто.
- Нет, - тихо сказал Кирк. Его взгляд двигался - уже не беспокойно а, скорее, последовательно и вдумчиво, - от входа в разорённую лабораторию, вдоль изогнутых светло-голубых стен, задерживаясь на вентиляционных решётках, дверях, ремонтных люках и трубопроводах, что вели в недра корабля, в лабиринт тоннелей и переборок. ДеСаль и его помощники упаковывали свои находки, и вид у них был не слишком радостный; место происшествия было сфотографировано вдоль и поперёк, Маккой и Чепэл принялись собирать разбросанные колбы и чистить заляпанный стол вакуумным пылесосом.
- Нет, здесь что-то есть. Я знал это, когда мы были в транспортном отсеке. Я чувствовал это.
- Данные компьютерного анализа не выявили никаких отклонений... - начал Спок.
- Это лишь показывает, что у компьютера есть свои ограничения.
***
У себя в каюте мистер Спок с обычной своей неторопливостью включил компьютер и снова просмотрел результаты осмотра, проведённого службой безопасности в малой лаборатории, результаты сопутствующего биосканирования всего корабля и результаты предыдущего сканирования во время аварийного карантина. Он также запросил отчёт о последних полученных данных из аналитической лаборатории, зная, что ДеСаль, несмотря на поздний час, ещё работает там, пытаясь извлечь хоть крупицу информации из своих скудных находок. Но, как он сам недавно сообщил капитану Кирку, здесь не было никаких отклонений.
И всё же Спок не мог побороть тревоги. Он знал, что капитан обладал чрезвычайно развитым умением распознавать сигналы подсознания, той способностью чутко реагировать на почти незаметные странности в привычном течении дел, которую земляне обычно называют "шестым чувством", - хотя в действительности это не что иное как более эффективное применение имеющихся пяти.
И он безоговорочно доверял мнению капитана. В десятках запутанных и опасных десантных миссий, а также в сотнях шахматных партий он видел, как работают интуиция и чутьё Джеймса Кирка, и знал, что капитан обладает свойством, которого ему самому недостаёт: убеждённостью в том, что твёрдое знание фактов не даёт полной картины, и умением заполнять эти пробелы.
Капитана что-то беспокоило. Спок понял это ещё утром, на мостике - прочёл по следам стресса, бессонницы и утомления на его лице. Он подозревал, что Кирк провёл большую часть ночи без сна, - скорее всего, просматривая те же самые результаты сканирования на своём мониторе, пытаясь найти какую-то ускользнувшую от них деталь, улику, которая подтвердила бы то, что говорил ему инстинкт, - что вопреки всем свидетельствам на борт корабля проник незваный гость.
Но, как и Спок, он ничего не нашёл - ибо здесь нечего было искать.
Спок долго сидел, устремив взгляд на монитор, в тёплом полумраке комнаты. Хотя "Энтерпрайз" был построен в расчёте на экипаж, состоящий в основном из землян, установка температурного режима в его каюте на максимальный нагрев позволяла приблизительно воссоздать приятную жару Вулкана. Через некоторое время он потянулся к пульту, ввёл новую команду и кадр за кадром прокрутил видеозапись событий, произошедших в транспортном отсеке прошлой ночью. Он увидел самого себя, нажимающего кнопку аварийного карантина, но, как ни странно, на записи не было той характерной мерцающей вспышки - фантомного отражения, которое, по мнению остальных, и ввело его в заблуждение.
Там не было ничего.
Ничего, кроме его воспоминания о мгновенном, мимолётном ощущении, будто в транспортном отсеке находится нечто, чего здесь быть не должно.
А потом он услышал позади очень тихие, почти беззвучные шаги.
Реакция Спока была мгновенной. Поворачивая голову, он уже знал, что здесь кроется какая-то аномалия; в его каюте, несмотря на скудное освещение, не мог спрятаться никто посторонний - иначе его чуткий слух уловил бы дыхание, скрип обуви, тысячу других неразличимых шорохов, которые производит одетое человеческое тело...
И за его спиной действительно никого не было.
Несколько секунд он просто сидел вполоборота, разглядывая через плечо маленькую, просто убранную комнату. На звездолётах даже офицерские каюты были невелики и не могли похвастаться ни архитектурными излишествами, ни обилием уюта. Несмотря на последующее примирение с отцом, разрыв Спока с семьёй был, при всей его безукоризненной вежливости, достаточно бурным; поэтому он сохранил лишь несколько сувениров с Вулкана - память о мире, где его всегда считали полукровкой и чужаком. На полке была выставлена небольшая коллекция геологических диковинок, собранных им на разных планетах; три терминала на рабочем столе предоставляли ему доступ к любым программам и научным трудам в любое время дня и ночи. На его спартанском ложе можно было бы играть в орлянку, пожелай кто-нибудь воспользоваться столь нелогичным методом для проверки жёсткости постели и гладкости аккуратно расправленного покрывала.
В этой комнате решительно негде было спрятаться, и все её углы без труда просматривались с того места, где он сидел.
Всё же мистер Спок поднялся на ноги и, повторяя недавнее поведение капитана Кирка, медленно прошёлся по маленькому помещению, весь обратившись в зрение и слух, в поисках ещё какой-нибудь странности, ещё одного намёка на то, что он услышал, - или думал, что услышал.
Конечно, он ничего не нашёл. Списав всё на случайное отражение звука, но отметив в памяти это происшествие, чтобы позже обдумать его тщательнее, Спок разделся, принял душ, совершил вечернюю медитацию и лёг спать.
***
- Джим?
Неяркий свет из коридора - здесь, как и на всей офицерской палубе, освещение было притушено, создавая на "Энтерпрайзе" искусственную ночь, - отразился в глазах человека, сидящего за небольшим столом, и Хелен замерла. Странная, почти звериная настороженность блеснула в его взгляде, когда он резко повернулся к ней, и на долю секунды ей показалось, что она смотрит в глаза незнакомцу.
Потом дверь закрылась за её спиной, и тень снова упала на его лицо, - но голос, позвавший её, был голосом Джима Кирка:
- Хелен!
Он поднялся, шагнул к ней и заключил в объятия.
- Джим, погоди!
Она упёрлась ладонями в его широкие плечи, пытаясь отстранить его; на долю секунды он ещё крепче стиснул её, жадно привлекая к себе, и, чувствуя беспощадную силу этих рук, она вдруг поняла, что не сможет вырваться.
Но в следующее мгновение он ослабил хватку и отступил, разглядывая её. В сумраке его лицо, отмеченное непривычной усталостью и напряжением, казалось непроницаемым.
- Джим, в чём дело? - Её голос слегка дрогнул. В его объятиях она хотела найти утешение после всех дневных переживаний, но вместо этого почувствовала странную отчуждённость, словно что-то стояло между ними, словно он что-то скрывал от неё.
Кирк слегка наклонил голову, и свет ночника из спального отделения озарил тонким сияющим контуром его светлые волосы. Он ничего не сказал.
- Мы были... искренними... друг с другом, - проговорила она, запинаясь на каждом слове и проклиная себя за неумение выразить свои мысли; она не знала, как объяснить всё и не разрушить ненароком то, что соединяло их. - Пожалуйста, скажи мне правду.
- Правду о чём?
Его голос был жёстким, механическим, незнакомым. А ведь недавно ей казалось, что она может распознать каждый его оттенок, каждое выражение...
Она думала, что знает его. Что теперь делать? Притвориться, что всё хорошо, и надеяться, что оно уладится само собой?
- Правду обо мне, - с трудом выдавила она. - Правду о... о нас. Сегодня утром на мостике, когда я сообщила, что остаюсь на корабле, ты просто... просто сказал: "Ну ладно, хорошо"...
Она остановилась, не находя нужных слов, боясь показаться этакой изнеженной мимозой, которая вешается ему на шею, напоминая о воображаемых обещаниях, и ноет, что он уделяет ей мало внимания. Но что-то здесь было неправильно. Она не могла сказать - что именно; не могла сказать, откуда ей это известно. Но почему-то руки, лежащие на её талии, жгли, как раскалённое железо.
Он всё ещё молчал, и она торопливо продолжала:
- Но ты был... удивлён, или выглядел удивлённым... Тебя беспокоит, что я решила остаться? Я всё ещё могу вернуться... - и сердце у неё сжалось при мысли о том, что непременно скажет Номиас.
Его молчание - такое расчётливое, вдумчивое молчание! - сводило её с ума.
- Джим, ну скажи что-нибудь! Что с тобой творится? Я знаю, что ты любишь свой корабль, что для тебя важна твоя карьера, но я же не прошу тебя...
Её голос пресёкся. В отчаянии она вглядывалась в его лицо. Он стоял спиной к тусклому свету ночника, и тень скрывала его черты, но Хелен почти слышала, как крутятся шестерёнки его мыслей, вычисляя, прикидывая, составляя одно объяснение за другим. Держа руки на его плечах, она чувствовала, как напряжены мышцы под её ладонями, и ощущала исходящую от него нерешительность, пока он размышлял, как лучше ответить.
Наконец он сказал:
- Хелен, я... Ты говоришь, что сегодня утром я реагировал не так, как ты ожидала. Но как, по-твоему, я должен был отреагировать?
- Я не говорила этого! - взмолилась она, сердитая, усталая, смущённая до глубины души. - Я просто спрашиваю, как ты к этому относишься?
Снова долгая пауза. И медленно, осторожно, будто собирая по кусочкам фразы из предыдущих разговоров:
- Это нечто, чего со мной никогда прежде не случалось. Это... непривычно для меня...
Он снова заколебался, потом быстро закончил:
- Хелен, мы можем поговорить об этом в другой раз?
- Прости! - Её охватило раскаяние. - Мне не следовало вываливать на тебя свои проблемы. Ты увидел... или почувствовал что-то в транспортном отсеке, да? То же, что чувствовал мистер Спок?
- Да, - Он как будто ухватился за возможность сменить тему. - Да... что-то проникло на корабль. Я знаю это. Я чувствую. Дай мне несколько дней, Хелен. Мы... мы обязательно обсудим это. Мы во всём разберёмся. Но не сейчас.
- Ладно.
Это лучше, чем ничего, подумала она, - может быть, дело вовсе не в ней.
Она повернулась, собираясь уйти, но его руки неожиданно сжались, и он снова притянул её к себе. Скорее удивлённая, чем обрадованная, она уступила.
Весь день она хотела этого. Хотела, чтобы вечер закончился именно так.
Но больше, чем телесная близость, ей нужна была поддержка и ободрение - а сейчас, вопреки его словам, она чувствовала лишь растущее замешательство, не зная, будет ли лучше уйти или остаться, настоять на своём или подчиниться его желанию. Никогда ещё она не ощущала так остро, что он, как все мужчины, принадлежит к совершенно чуждому ей виду; и когда он потянул её в сторону кровати, Хелен вдруг захотелось, чтобы Ухура была рядом и подсказала ей, что делать.
***
Резкий звук вырвал Спока из глубокого сна. Он очнулся в кромешной слепой темноте и некоторое время лежал, прислушиваясь к плотной, давящей тишине вокруг и гадая, что это было.
С точки зрения логики, он не должен был ничего услышать. Звуконепроницаемые стены были чрезмерной роскошью для стандартных кают, однако в условиях пятилетнего похода всё же требовалась некоторая степень звуковой защиты, и все члены экипажа - даже такие любители повеселиться, как мистер Скотт и Брэй из ремонтной бригады - строго соблюдали правила, запрещающие шуметь в неурочный час. И хотя мистер Спок мог расслышать голоса из-за дверей всех комнат, мимо которых он проходил, и иногда - сквозь стены собственной каюты, в большинстве случаев даже его сверхчувствительный слух не различал отдельных слов.
Но сейчас, лёжа и прислушиваясь, он не слышал ничего, ибо то был самый глухой час искусственной ночи "Энтерпрайза".
Шум двигателей? - размышлял он. Но низкочастотный пульсирующий гул машин и электронных систем, что, подобно сосудам и нервам, пронизывали металлическую плоть корабля, звучал, как всегда, - обычным ритмическим фоном для всех остальных шумов. И всё же у Спока осталось впечатление, что разбудивший его звук был издан именно кораблём, не человеком...
Потом он услышал его снова - где-то рядом... Почему-то ему не казалось, что источник звука находится в одной комнате с ним, хотя, логически, в противном случае он не мог бы так ясно различать его.
Кто-то... стучит по переборке?
Этот странный шум не мог быть ничем иным, кроме стука: тупые, тяжёлые, яростные удары. В их ритме крылось нечто, наводящее на мысль о разумном существе, а не механизме - словно кто-то, лишённый дара речи, кричал от горя и безысходности.
В комнате похолодало. Спок установил таймер на понижение температуры в ночное время, чтобы имитировать пустынный климат Вулкана, к которому привык его организм, но этот холод был другим - липким, злым, пробирающим до костей. Спок плотнее закутался в одеяло, но это не помогло - через несколько секунд он откинул его, включил ночник в изголовье и подошёл к двери.
Вполне возможно, подумал он, разглядывая слабо подсвеченный ряд закрытых дверей других офицерских кают, выстроившихся вдоль изогнутого коридора пятой палубы, - что стены сами передают звуки определённого тона, если их частоты попадают в резонанс; и, действительно, это явление объясняло и тот тихий, едва заметный шум, что потревожил его сегодня вечером. Или, с большой долей вероятности, звук мог донестись из коридора - слух вулканца часто улавливал шаги и голоса людей, проходящих за дверью его комнаты.
Когда Спок вернулся в каюту, стук прекратился. В помещении было теплее, чем ему показалось в первый момент после пробуждения; зябко, как ночью на Вулкане, но уже без того леденящего холода. Он включил верхние лампы и в их стерильном белом свете ещё раз обошёл маленькую комнату, уделив особое внимание вентиляции, - ему пришло в голову, что звук мог передаваться по трубопроводам или вентиляционным шахтам.
Не найдя никаких зацепок, он выключил свет и снова лёг.
Но часом позже он ещё бодрствовал, когда услышал за дверью спотыкающиеся шаги и приглушённые всхлипывания женщины, что возвращалась в свою каюту.
ГЛАВА 6
Ещё до того, как грянула тревога, это был странный и на удивление беспокойный перелёт к Звёздной базе.
Поначалу тревожные разговоры не доходили до старших офицеров, но среди команды, особенно среди тех, кто служил в дальних отсеках корабля, ходили всякие подпольные слухи. Энсины Бруновский и Миллер слышали что-то вроде стука или грохота, когда работали в главном компьютерном зале на восьмой палубе. По крайней мере, Миллер работал, а Бруновский просто составил компанию другу, сменившись с вахты в отделе чистки и вторсырья - "очисток и старья", как обычно называли бортовую службу уборки и молекулярной переработки отходов те, кто носил униформу и придерживался протоколов только в рабочее время. Стук, казалось, звучал где-то поблизости - возможно, передаваясь по вентиляционным трубам или по переборкам - но прекратился, как только они попытались определить источник. Миллер, протеже мистера Скотта, переведённый в компьютерный отдел из-за временной нехватки специалистов в этой области, сказал, что звук не был похож на механический - скорее, будто кто-то или что-то стучало по стене.
Поговаривали, что энсин Гилден из исторического отдела слышал нечто похожее, когда работал в своем кабинете в кормовой зоне одиннадцатой палубы; по его мнению, постукивание доносилось откуда-то из лабиринта металлических стеллажей где хранилось собрание исторических документов с разных планет, которые он как раз заносил в компьютерную базу. Впрочем, признался Гилден, он не рискнул идти на поиски источника звуков, пока стук не утих. Он был также одним из тех, кто жаловался на таинственное перемещение предметов - кофейные чашки, электронные блокноты, пачки распечаток и стилосы пропадали со своих мест, хотя он точно помнил, где оставил их в последний раз. На первый взгляд, тесный и захламлённый кабинет помощника главного историка сам по себе был достаточным объяснением феномена исчезающих предметов. Тем не менее, как заметила лейтенант Ухура в одном из вечерних разговоров в комнате отдыха, работая в таком бардаке, Гилден должен был развить у себя хорошую память на расположение вещей, иначе он не задержался бы на этой должности. Но её голос оказался в меньшинстве - по крайней мере, сначала.
Гнёздышко мистера Скотта, расположенное в нижней части технического корпуса, стало ещё одним местом, где отмечались исчезновения или странные перемещения предметов. Самым непостижимым был признан случай, когда со стола главного инженера пропала чашка кофе, - впоследствии её обнаружили на верху двухметрового складского шкафа.
Таковы были факты, о которых говорили. Но были и те, о которых умалчивали.
Так, мистер Скотт никому не рассказывал о странном чувстве, охватившем его, когда он работал в одиночестве в ангаре для шаттлов, - об овладевшей им уверенности, что рядом кто-то стоит. Ангарная палуба была около тридцати метров в длину и, пока ею не пользовались, - неосвещённая, за исключением одного ряда горевших вполсилы люминесцентных панелей по центру потолка и рабочей лампы Скотти, озарявшей ярким белым сиянием открытый люк, который он проверял. В дальнем конце ангара неясными тёмными глыбами громоздились шаттлы - "Гершель" и "Коперник", но палуба вокруг люка ясно просматривалась во всех направлениях футов на тридцать или около того. Удивляясь, что не слышал, как открывались двери шлюза, Скотт уже открыл было рот и хотел окликнуть вошедшего, уверенный, что это кто-то из его помощников.
Но там никого не было.
По его спине прошёл холодок, колючий озноб, и от необъяснимого страха вспотели ладони. Дрожащими руками он схватил лапму и поднял её, ярче освещая пространство вокруг себя.
- Кто здесь? - громко позвал он. Сердце у него колотилось.
Никто не ответил. Единственным звуком был отдалённый шум двигателей, слабое гудение самой лампы, да изредка - приглушённое попискивание испытательных приборов.
Злясь на себя, Скотти продолжил работу. Но через некоторое время страх, нарастающая тревога и жутковатое чувство одиночества в этом огромном гулком помещении стали так сильны, что он снова поднялся. Захватив лампу (излишняя предосторожность, о которой он и не подумал бы в других обстоятельствах, поскольку мерцавшие высоко над головой люмопанели давали достаточно света, а ангар он знал не хуже, чем собственную каюту) он прошёл к распределительному щиту и включил всё освещение в гигантском отсеке.
Возвращаясь на место, он покачал головой. Всё благоразумие уроженца Глазго протестовало против этого, но факт оставался фактом - при свете он чувствовал себя значительно лучше.
***
Примерно в это же время мистера Спока вызвали в главный компьютерный зал.
- Мы слышали это три или четыре раза, сэр, - доложил Миллер, взъерошивая пятернёй свои жёсткие, коротко стриженые волосы. - Что-то вроде стука. Я слышал, Джакомо слышала...
Он покачал головой. Спок был знаком с его работой - и в качестве помощника мистера Скотта в инженерном отделе, и в качестве заместителя одного из старших специалистов по компьютерам - и знал, что его суждениям можно доверять.
- Здравый смысл говорит мне, что это должен быть механический звук - на звездолётах ведь мыши не водятся - но он возникает с таким беспорядочным интервалом по времени, что я не знаю, что и думать.
- Очаровательно.
Спок задумчиво прошёлся вокруг центрального вычислительного ядра - монолита высотой по плечо, двухметровой длины и почти метровой ширины, выкрашенного в нейтральный оттенок синей флотской униформы и окружённого концентрическими рядами информационных банков, терминалов, алгоритмических блоков, рабочих столов, микросхемных сканеров и мониторов. Его шаги глухо отдавались на рельефном покрытии пола, под которым скрывалась паутина кабелей и проводов, соединающих этот огромный нервный центр с каждым экраном наблюдения, видеодатчиком и считывающим устройством на корабле.
- Где, по вашим впечатлениям, находился источник шума? В этой комнате?
- Вообще-то нет. Сначала я подумал, что оно доносится откуда-то из-под пола, сантиметров на сорок ниже перекрытия. Но, честно говоря, сэр, это чертовски трудно определить.
Спок кивнул. Он с трудом мог себе представить, что слух землян может быть настолько несовершенным, особенно когда требовалось определить направление, но ему так же трудно было понять, как люди выдерживают невыносимый, тошнотворно-звериный запах животных протеинов, которыми они привыкли насыщаться. Во всяком случае, доклад Миллера был точен, и, возможно, трудность определения источника звука сама по себе являлась важным признаком.
- Благодарю вас, энсин, - сказал он, возвращаясь к столу, где оставил свой маленький ремонтный набор, чтобы взять фонарик. - Я побуду здесь некоторое время. Вы свободны.
Он работал уже 1.3 часа, не обнаружив никаких неисправностей, когда сам услышал эти звуки.
В первый раз он заподозрил неладное, когда в зале над ним (а он лежал в тесном, как гроб, простенке между перекрытием палубы и настилом пола, методично проверяя каждый сантиметр проводки с фонариком и ионным излучателем) внезапно грянула бодрая чужеземная музыка. От неожиданности он дёрнулся и чуть не ударился головой об изнанку пола. Он распознал одну из самых эксцентричных разновидностей того, что на Земле считалось популярной музыкой, и понял, что кто-то - по всей вероятности, Миллер - подключил где-нибудь в зале портативный плеер. Хотя как можно работать в таком шуме - оставалось для Спока загадкой.
Секундой позже он осознал, что не слышал гулкого топота над собой, когда неизвестный прошёл по полу, чтобы включить музыку.
Он выбрался из люка и быстро отыскал плеер - гладкую чёрную коробочку размером с ладонь, спрятанную на полке с запасными батареями. Он выключил прибор и оглядел пустой зал.
Он, несомненно, должен был услышать шаги, если бы кто-нибудь прошёл от дверей к этой полке.
Когда музыка оборвалась, тишина в помещении показалась ещё более глубокой. Главный компьютерный зал располагался посреди восьмой палубы; как нервный центр корабля, он был тщательно защищён на случай нападения или аварии, и, хотя с одной стороны к нему прилегали зоны отдыха и развлечений, а с другой стороны - камбуз и прачечная, он был так хорошо изолирован, что ни один звук из коридоров или соседних комнат не проникал сюда. Спок стоял, сжимая плеер в худощавых руках, прислушиваясь и чувствуя непонятное, навязчивое беспокойство, от которого прошёл озноб по коже и на секунду, лишь на секунду участилось дыхание.
Разумеется, это было нелепо. Он сделал медленный вдох и сосредоточился на поиске источника этого... страха? Его слух был достаточно чутким, чтобы различить ультразвуковое воздействие, но здесь не было ничего подобного... Возможно, запах? Некоторые виды газов могли вызывать нервозность и тревогу, а вентиляционная система "Энтерпрайза" была достаточно избирательной, чтобы заполнить отравой одно помещение, не затрагивая смежные комнаты. Спок быстро подошёл к терминалу и ввёл код доступа к протоколам системы управления атмосферой, но в длинных столбцах чисел, что через мгновение замелькали на экране, не было ничего необычного. И ничего, что могло бы объяснить внезапное ощущение леденящего холода.
А потом, совсем рядом с собой, он услышал стук.
Миллер был прав. В этом звуке не было совершенно ничего механического.
По сути, он был почти идентичен тому стуку, который Спок слышал в собственной каюте через семнадцать часов после отлёта с Пигмиса. Но этот звучал менее яростно, менее ожесточённо... и Спок невольно задался вопросом, почему он так упорно очеловечивает это явление, наделяя его эмоциональными чертами? Ещё один подсознательный сигнал и повод для размышлений.
Тут он запоздало вспомнил о плеере, который всё ещё держал в руках. Миллер, конечно, запротестовал бы против уничтожения своих развлекательных программ, но Спок без колебаний переключил маленький прибор в режим записи со всех направлений; потом вывел на ближайший монитор данные обо всех жизненных формах, источниках энергии, атмосфере, гравитации и всех прочих параметрах в комнате, где он находился.
Ничего. Никаких аномалий, никаких неясностей.
Стук прекратился прежде, чем компьютер закончил сбор информации.
Позже, воспроизведя запись, Спок обнаружил, что плеер стёр альбом Радовича Я'ана "Продрогший до костей", но не записал ни единого звука.
***
Энсин Райли был первым, кто сказал это слово.
- Привидение.
- Ха, - отозвался Чехов, тасуя карты. - Ирландец всюду видит привидений, это точно.
- Ирландец разобьёт тебя наголову за партией в криббидж, это точно. И, между прочим, кто сказал, что привидений не бывает? Это ведь вы, русские, основали институт Вородного...
- Конечно. Только мы подошли к этому правильно, с научной точки зрения.
Райли фыркнул. В другом конце длинной комнаты отдыха Ухура и Чепэл увлечённо раскладывали кусочки нового паззла из коллекции офицера по связи. Напротив них старшина Бруновский, коренастый, смуглый и мешковатый в красном комбинезоне техслужбы, с неожиданной лёгкостью и уверенностью бренчал на пианино; а энсин Трейси Джакомо пела одну из самых непристойных космических баллад, к огромному удовольствию нескольких младших офицеров.
- И почти ничего не нашли, правда? - поддразнил собеседника Райли, передвигая свою палочку для подсчёта очков на несколько делений вперёд чеховской*.
- Потому что там и нечего было искать, - парировал русский, покосившись на свой небогатый набор пятёрок и шестёрок. - Или ты хочешь сказать, что у нас на корабле завёлся оборотень?
Сулу, склонившись над плечом Ухуры, расхохотался.
- Только вообразите себе оборотня на планете с четырьмя лунами, входящими в полную фазу в разное время! Да он просто свихнётся!
- Или вампира в мире навроде Тригониса, где три солнца и самые большие залежи серебра в галактике! - с усмешкой подхватила Ухура, оторвавшись на минуту от головоломки.
- Вам бы только насмехаться, язычники, - кротко промолвил Райли. - Должно быть, этот оборотень или вампир очень умён, раз он забрался в лабораторию и разлил там всё, что только можно разлить, - не так ли, Кристина?
- Это была просто случайность, - быстро сказала Ухура. Она взглянула на подругу в поисках поддержки, но медсестра упорно смотрела на стол, передвигая ярко раскрашенные кусочки пластика, и на её бледных щеках проступил румянец.
- Как сказал великий человек, один раз - случайность, - непреклонно продолжал Райли, отбрасывая со лба отросшую русую прядь, - а два раза - закономерность. Сколько раз это повторялось, Крис?
Чепэл подняла голову.
- Прошлой ночью, - тихо ответила она, - в четвёртый раз.
- В четвёртый!
В потрясённой тишине стал слышен пронзительный голос старшины Зинк, излагающей подробности личной жизни её бывшей соседки по комнате нескольким заинтересованным третьим лицам; взрыв хохота в небольшом кругу возле пианино, и ворчание лейтенанта Брэя из ремонтного отдела, пытавшегося вразумить пищевой автомат, - у программы синтезатора было весьма странное представление о шоколаде.
- Каждый раз лаборатории были заперты, - глухо, через силу добавила Чепэл. - Это происходит всегда в разных лабораториях, но только там, где есть жидкости. Закрывать колбы бесполезно: оно снимает крышки либо разбивает колбы.
Она сосредоточенно выбирала из рассыпанного узора кусочки с гладким краем и откладывала их в сторону к остальным фрагментам рамки, ни разу не подняв глаза на слушателей.
- А вы пробовали остаться в лаборатории на ночь и проследить за ним? - спросил Райли. Он подался вперёд, облокотившись на стол; при одной мысли о встрече с привидением у него захватывало дух.
Белокурая голова склонилась ещё ниже.
- Да. В тот раз все бутылки в баре доктора оказались откупорены и разлиты.
Она нашла ещё один угловой кусочек и выловила его длинными пальцами, действуя так осторожно, словно то была деталь экспериментального медицинского оборудования, или словно её занятие было делом жизни и смерти. Даже в гражданской одежде, в гимнастических лосинах и мешковатой флотской рубашке, она сохраняла в себе нечто формальное и из-за этой тихой отчуждённости порой выглядела старше своих лет.
- Прошлой ночью мы установили камеры записи в каждой лаборатории. Три из них сработали нормально. В четвёртой лаборатории - там, где были разлиты колбы, - ничего не записалось. Камера просто... не включилась. Хотя утром она была полностью исправна.
Райли и Чехов бросили игру и придвинулись поближе, чтобы послушать, - причём Райли захватил карты с собой. Хелен Гордон сидела рядом, наполовину скрывшись от остальных за кадкой с поразительно уродливым комнатным растением, которое экипаж окрестил "Чудо-Людоедом". Она не отрывала взгляда от маленького экрана, прикреплённого к подлокотнику её кресла, и, казалось, с головой погрузилась в чтение, однако Ухура заметила, что Хелен уже минут десять не нажимала на кнопку прокрутки страниц.
Чепэл вытащила из россыпи ещё один фрагмент и после секундного размышления соединила его с другим, подходящим.
- Дело в том, - продолжала она, - что примерно к половине этих лужиц... прикасались. Словно кто-то обмакивал в них палец и размазывал жидкость, пытаясь провести линии... Иногда на рассыпанных порошках тоже были оставлены следы. И некоторые из этих жидкостей разъели керамическую столешницу, а человеческий палец был бы сожжён до кости в считанные секунды. Так что, хоть мистер Спок и сказал, что кодовый замок легко было взломать, - по крайней мере, в первый раз, потому что с тех пор мы изменили и усложнили все коды... в общем, не похоже, что кто-то из команды развлекается розыгрышами.
Джакомо допела песню, а Бруновский продолжал играть среди шума и болтовни, сменив рэгтайм на Вивальди, и странно было видеть, как нежно касаются клавиш руки этого грубоватого, неказистого с виду человека. Миллер присел на скамейку рядом с ним, и через мгновение в мелодию вплелись сладкие и печальные звуки губной гармошки.
- Всё равно это не значит, что во всём виновато привидение, - упрямо сказал Чехов. - Для начала никто ещё не умер.
- Не говори глупостей, малыш, - срезал его Райли. - С начала миссии мы потеряли не один десяток!
- Более правдоподобно, - тихо сказал Сулу, - что это чужак.
Он пришёл из спортзала, расположенного по соседству, и всё ещё был одет в чёрное облегающее трико; в неярком свете его обнажённые руки и лицо блестели от пота, как полированный дуб.
- Ну и кто из нас говорит глупости? - не остался в долгу Чехов. - Мы просканировали корабль сверху донизу, от носа до кормы, и не нашли никаких следов чужака. И, в любом случае, зачем инопланетному существу вламываться в лаборатории доктора Маккоя и разливать реактивы?
Среди общего шума Ухура незаметно поднялась со стула. Грациозная, как танцовщица, она проскользнула за ветвями "Чудо-Людоеда", где молча сидела Хелен, и положила гибкую руку на плечо младшей подруги. Хелен встрепенулась и подняла голову.
- Что с тобой? - вполголоса спросила Ухура.
Вид у Хелен был далеко не цветущий. Вокруг ореховых глаз легли тёмные круги усталости, и в уголках появились морщинки, и тонкие складки, бегущие от крыльев носа к губам, стали заметно глубже. Она выглядела измученной и притихшей, и глядя на неё, Ухура увидела, что её веки покраснели и припухли от слёз - не от тех слёз, что быстро проливаются и быстро высыхают, но от долгого безнадёжного плача, снова и снова, в одиночестве гостевой каюты, которую она занимала до тех пор, пока официально не вступит во Флот по прибытии на Звёздную базу 9.
- Слушайте, будь у нас на корабле чужак, - горячился Чехов, не замечая, как Райли исподтишка переставляет палочки на доске для криббиджа, - мы бы его обнаружили. Даже электростатические формы жизни распознаются с помощью ионного сканирования...
- Те, о которых мы знаем, - поправил Сулу.
- И, потом, на Пигмисе нет электростатических жизненных форм...
- Или мы о них не знаем, - повторил Сулу. - Я знаю, что капитан послал исследователям подпространственное сообщение, чтобы уточнить это...
- Ничего, - ответила Хелен на вопрос Ухуры; её голос почти потерялся в весёлом гуле разговоров. Она нервно водила пальцами по краям экрана для чтения, и Ухура заметила, как беспокойны движения её рук, как неухожены ногти с обкусанными заусенцами. Больно было видеть, как изменилась Хелен по сравнению с той сильной, смелой женщиной, что поднялась на борт вместе с исследовательской группой. Или даже с той, которая вошла на мостик, не вполне уверенная в своём будущем, но убеждённая, что всё будет хорошо, и тихо взглянула в лицо Кирку, и попросила о переводе на "Энтерпрайз"...
Что-то случилось с тех пор. Что-то в ней надломилось.
Медленно, не глядя в глаза подруге, Хелен проговорила:
- Я... просто... Я решила всё-таки не переходить в Звёздный Флот. Когда мы прилетим на Звёздную базу 9, я свяжусь с Пигмисом. Может быть, я им ещё нужна...
Несколько секунд Ухура не знала, что сказать.
Двери открылись, и вошёл мистер Спок, элегантный и отрешённый, как всегда; он пересёк комнату, сел за шахматную доску и начал расставлять фигуры для игры. От Ухуры не укрылось, как Чепэл повернула голову, провожая его взглядом, и как быстро надежда в её глазах сменилась тщательно скрываемой болью. Входя в комнату отдыха, мистер Спок часто не давал себе труда поздороваться с присутствующими, поскольку для этого не было никакой логической причины, но Ухура знала, что это равнодушие глубоко ранит Чепэл - хотя Чепэл первой признала бы, что это совершенно нелогично.
Проклятье, с грустью подумала Ухура, неужели она не понимает, что ищет воду в пересохшем колодце?
Её глаза снова обратились на Хелен.
- Хочешь, я пошлю им сообщение прямо сейчас? - мягко спросила она.
Хелен покачала головой.
- Мы ведь не получали от них сообщений. Даже ответа на запрос капитана.
Была какая-то преднамеренная холодность в том, как она произнесла звание Кирка, словно отгородила его от себя уставным обращением.
Ухура слегка нахмурилась. Отсутствие сообщений уже было поводом для волнения.
- Нет, не получали, - медленно сказала она. - И это начинает меня беспокоить. Я сама проверяла новый подпространственный передатчик, который мы им оставили. Он не мог выйти из строя.
- Возможно, они слишком заняты...
- Слишком заняты, чтобы ответить на вопрос о возможном вторжении на корабль Звёздного Флота? Это один из важнейших...
Двери комнаты отдыха снова открылись, и вошёл капитан Кирк. Он по привычке задержался на пороге и огляделся по сторонам, и при виде этой статной, широкоплечей фигуры в золотой командирской рубашке Ухура была поражена - капитан тоже выглядел так, будто все ночи напролёт боролся с демонами в темноте своей каюты. Как и у Хелен, его лицо было осунувшимся и усталым, хотя он лучше скрывал это, а натянутая улыбка, с которой он приблизился к Споку, ожидавшему за шахматной доской, казалась бледным подобием его обычной беззаботной усмешки. А Спок, конечно, не станет задавать вопросов, не желая лезть не в своё дело, сердито подумала Ухура. Она доподлинно знала от Кристины, что капитан в последнее время избегает Маккоя, а лазарет обходит за версту, словно чумной барак.
Она увидела, что Кирк остановился, заметив Хелен. Но та быстро поднялась на ноги и, прежде чем Ухура или Кирк успели заговорить с ней, направилась к выходу. Двери с резким шипением раздвинулись перед ней.
- Хелен... - позвал Кирк, но она уже исчезла.
Он так и остался стоять, глядя на закрытые двери, и что-то тревожное, пугающее светилось в задумчиво прищуренных золотисто-карих глазах.
-----------
* В криббидже для подсчёта очков используется специальная доска с отверстиями и палочками.
ГЛАВА 7
- А ты уверена, что нам за это не влетит? - Энсин Гилден поудобнее перехватил тяжёлую коробку, которую нёс, и внутри зашуршали объёмистые тома толстых бумажных книг - полное собрание марголианских романов в подлинных обложках издательства Броднакса. В эти часы, во время второй вахты, медицинские лаборатории по обе стороны длинного коридора, ведущего от кормового подъёмника к запасному пульту управления в центре тарельчатого корпуса, как обычно, пустовали. В приглушённом освещении тёмные фигуры помощника историка и сотрудницы Антро-Гео приобретали таинственный и вороватый вид, лишь слегка нарушаемый крепкими пластиковыми коробками, которые они тащили, и механической грузовой тележкой, что с шипением плелась за ними следом, как навьюченный осёл.
- Мы не делаем ничего незаконного, - мягко ответила энсин Эмико Адамс.
- А подкупать энсина Миллера, чтобы освободить и наполнить воздухом секцию корпуса, - это, по-твоему, законно?
- Я его не подкупала, - рассудительно поправила его помощница лейтенанта Бергдаля. - И если Бруновский мог уговорить Дэнни подать воздух в одну из секций корпуса на двадцать третьей палубе, чтобы разместить эту их тайную лабораторию, то, ради всего святого, неужели ты не вправе сделать то же самое для хранения предметов антикварной ценности?
Гилден слегка кивнул - тощий, унылый на вид юноша среднего роста, слегка горбящий плечи под красной формой бортинженера.
- Ну, - застенчиво сказал он, - насчёт антикварной ценности я не уверен...
- Конечно, подлинные оттиски информационных сводок с Касторианских войн имеют антикварную ценность, - подбодрила его Адамс, заглянув через край огромной коробки с монгесскими романами (полное иллюстрированное собрание всех циклов). У неё было нежное овальное лицо с плоскими скулами и яркими чёрными глазами, которые, наряду с миниатюрным ростом, втайне приводили её в отчаяние. - И чтобы там ни говорили наши компьютерные гении, копирующие отдельные истории из сборников или лучшие романы из серий, - кто сказал, что низкопробное чтиво доставляет меньше удовольствия? А читать копии избранных статей из земных журналов - совсем не то же самое, что держать в руках и листать настоящий журнал.
- Ну... - протянул Гилден, слегка смущённый тем, что его наклонности барахольщика снова взяли над ним верх. - Беда в том, что нам не дают достаточно места, даже для временного хранения. Говорят - "только на время ввода"... Те, кто написал эти правила, - они хоть понимают, сколько времени занимает скормить компьютеру одну книгу? Даже с автоматическим сканером? А уточнить перевод? И всегда приходится дополнительно проверять результаты. А что они нам дали? Оттяпали две каморки от большого обзорного зала на одиннадцатой палубе, и даже за них пришлось драться насмерть! На двадцать первой палубе они, видите ли, устроили дорожку для боулинга, а нам говорят: "Уничтожайте печатные копии после ввода необходимых материалов".
- На дорожке для боулинга каждую вахту полно народу, - заметила Эмико. - Это одно из самых популярных мест отдыха на корабле.
- Ну и зря. Время надо тратить на более полезные дела. И в любом случае, - добавил он, сдвигая редкие брови, - даже после того, как информация введена в компьютер, я не могу позволить им избавиться от этих книг. Я знаю, что есть копии в Специальном собрании Института, и на Мемори Альфа, и в других местах. Но я просто... не могу.
- Я тоже, - сказала Адамс. Мягкое ностальгическое выражение блеснуло в её пуговичных глазках, потому что она тоже питала слабость к сбору всякого барахла.
Они притихли, проходя мимо переборки, из-за которой доносились другие голоса - в частности, голос начальника СБ ДеСаля и корабельного фотографа, которые проверяли результаты компьютерного анализа данных по последнему случаю разгрома лаборатории. Гилден и Адамс чуть ускорили шаг.
- И, между прочим, это просто смешно, что на восьмой палубе нет прямого прохода от кормового лифта к центральному, - выдохнул Гилден, когда они нырнули в нишу за биохимической лабораторией, где находились двери турболифта. - Приходится ходить как раз мимо кабинета ДеСаля...
- Мы могли бы проехать на турболифте прямо из кормы.
- Только не в последнюю смену, - возразил Гилден. - А то кому-нибудь придёт в голову спросить, кто это среди ночи пятнадцать раз прокатился к пилону и обратно. Все команды идут через центральный компьютер, а он всё записывает для службы статистики... Что они подумают? Что мы с голоду совершили налёт на пищевые синтезаторы?
Двери турболифта распахнулись, и путём сложного маневрирования Гилдену и Адамс удалось разместиться в нём вместе со своей внушительной поклажей и доверху нагруженной тележкой. Адамс с трудом дотянулась до маленького ручного переключателя, одновременно придерживая свою коробку с книгами, чтобы та не мешала дверям закрыться.
- Интересно, что они собираются делать в аварийной ситуации? Девятая палуба, - добавил он, обращаясь к потолку.
- Там находится линия доставки пищи, - сказала она, когда турболифт со свистом двинулся по шахте. - Она ведёт из пилона на восьмую палубу.
Гилден презрительно фыркнул.
В отсеке переработки материалов на девятой палубе было тихо, но они различали приглушённое бульканье молекулярных измельчителей и на его фоне - низкий, скорее осязаемый, чем слышимый, ропот двигателей, словно ровное биение корабельного сердца. Девятая и десятая палубы "тарелки", как и нижние палубы инженерного корпуса, представляли собой автоматизированную фабрику, обеспечивающую нужды "Энтерпрайза" и его команды в течение всего путешествия. Здесь незаметно протекали сотни безымянных механических процессов, без которых все стратегические планы мостика, вся гениальность лабораторного комплекса и вся мудрость компьютерной системы были эфемерны, бессмысленны и беззащитны перед холодным мраком и пустотой космоса. Здесь не работали по ночам, да и днём сюда редко заходили люди, за исключением техников, время от времени проверявших исправность оборудования; большие гулкие комнаты, загромождённые угловатыми тушами механизмов и сложными переплетениями кабелей и трубопроводов, были едва освещены. Гилден и Адамс неуверенно двинулись вдоль изогнутой стены затенённого коридора. Стук их подмёток и мягкое гудение грузовой тележки отдавались эхом в пустом пространстве, и это странным образом успокаивало.
- Сюда, - Адамс свернула в тёмный проём. В этой комнате производились органические вещества, и воздух был наполнен странными запахами. Эмико поставила коробку на пол и с помощью маленького универсального шуруповёрта принялась отвинчивать крепления переборки. - Миллер накачал воздухом целых три секции, одну прямо под этой и ещё одну большую наверху. У тебя будет сколько угодно места.
- Что за славный парень, - восхищённо сказал Гилден.
Он сунул голову в образовавшееся отверстие и огляделся. Там было совершенно черно - Адамс сняла с пояса маленький фонарик и посветила вокруг. Камера по ту сторону переборки имела около трёх метров в ширину и около пяти в глубину, и оттуда ещё тянуло слабым, едким, слегка отталкивающим душком углеродно-кислородно-водородно-азотных соединений, хранившихся там когда-то, - основного сырья, из которого вырабатывалась вся пища и вода на корабле. Ещё там было страшно холодно, и дыхание Эмико клубилось белым паром в тусклом жёлтом свете её фонарика.
- Дэнни сказал, что, кроме воздуха, подведёт сюда немного тепла от энергетических контуров молекулярных смесителей. Он говорит, здесь будет не так холодно.
- Ничего. Холод бумагу не портит, - Нырнув внутрь, Гилден поставил коробку с книгами и начал разгружать тележку. - Надо как-то его отблагодарить.
Адамс покачала головой и улыбнулась.
- Он мне кое-чем обязан, - сказала она. - Я помогала ему и Бруновскому перенести компьютерный терминал.
- Зачем? - озадаченно спросил Гилден.
Её улыбка стала ещё шире. Когда она улыбалась вот так, то мгновенно превращалась из хрупкой гейши в уличного сорванца.
- Ничего незаконного, - заверила она его.
Гилден припомнил всё, что ему было известно о Дэне Миллере и Джоне Бруновском, и торопливо сказал:
- Я не уверен, что хочу знать.
Адамс проползла обратно в отверстие и закрыла переборку за своим другом.
- Держи, это тебе пригодится, - Она протянула ему шуруповёрт. - Я имею в виду, они ничего не крадут и не провозят контрабанду, не варят самогон, не играют в азартные игры, не продают клингонам секреты Звёздного флота... ничего такого.
- Тогда зачем им понадобился компьютерный терминал лабораторного уровня? Или пищевой синтезатор? Или...
- Ну, просто Джон...
Она вдруг замолчала и резко обернулась. В огромном тихом помещении с изогнутыми стенами разом стало смертельно холодно.
- Ты чувствуешь?.. - шепнула она, и Гилден поднял руку, призывая её к молчанию. Его лицо, обрамлённое короткой бородкой, побледнело, как мел.
Вместе с ними в комнате было ещё... нечто. Они оба знали это, ощущали каждым нервом; холод, окутавший их, не имел ничего общего с ледяной пустотой космоса снаружи. Это было что-то разумное, наделённое собственной волей... и оно находилось рядом с ними, среди массивных корпусов молекулярных смесителей, затаившись в густой тени. С того места, где они стояли, прижавшись к стене, они могли видеть лишь небольшую часть просторной комнаты; остальное скрывала темнота и изгиб стен, вытянутых вдоль дуги "тарелки" на четверть окружности. Но каким-то образом Адамс чувствовала, что это, чем бы оно ни было, совсем близко... и движется.
Рядом с ней Гилден шёпотом произнёс старинное ругательство; Эмико машинально отыскала его руку и вцепилась в неё. Тёмный прямоугольник двери вырисовывался во мраке всего в семи-восьми метрах от них... Если мы побежим, подумала Адамс, если мы добежим до двери... что, если она не откроется?
Где-то среди смутно видимых нагромождений машин раздался стук. Слабый ритмичный звук, гулкий, звенящий, металлический. Адамс нашарила свой фонарик и посветила в направлении звука, но там не было ничего - ни тени, ни движения. Только этот гулкий стук, будто слепой с тростью ощупью искал дорогу...
С внезапной силой Гилден втолкнул её на низкую платформу грузовой тележки, выхватил у неё пульт управления и включил полный ход. Свистя и завывая, маленький транспорт рванулся к двери, которая распахнулась перед ними и с шипением сомкнулась позади в темноте; цепляясь друг за друга, чтобы не слететь на повороте, они пронеслись по дуге коридора, направляясь к турболифту со всей скоростью, какую мог развить двигатель тележки. Не останавливаясь, они добрались до лифта и, вскочив в него, вручную затащили следом тележку - так было быстрее, чем управлять ею через пульт.
Они проехали напрямик через седьмую палубу и вниз до кормового зала одиннадцатой палубы, совершенно пустого в это ночное время, - и плевать им было на всех, кто будет проверять записи компьютерной системы. Ни Гилдену, ни Адамс не хотелось выбираться из лифта и снова идти по этим слабо освещённым гулким переходам от центральной лифтовой шахты до кормовой.
Они не перемолвились ни словом, пока не добрались до кабинета Гилдена - узкой каморки, оттяпанной, по его собственному выражению, от кормового обзорного зала и заваленной от пола до потолка старыми книгами, журнальными подшивками, горами ящиков со свитками, пачками писем, коробками отдельных записок. То были бумажные подлинники исторических записей, собранных со всех планет, где побывал "Энтерпрайз", от всех народов и цивилизаций, которые они открывали или изучали, огромная масса информации, которую надо было разобрать, оцифровать и ввести в компьютерную библиотеку для последующей передачи в центральные базы данных Федерации на Мемори Альфа. Некоторые из этих документов никто не читал уже многие годы - а то и столетия - даже на планетах, где они были собраны. При тусклом свете настольной лампы это место походило на подземную нору и угнетало своей теснотой. Адамс нервно съёжилась на краешке стула между двумя гигантскими стопками старых книг и видеокассет с приключенческими сериалами, пока Гилден добывал кипяток из пищевого автомата, доставшегося ему в наследство с тех времён, когда эта комната ещё была частью обзорного зала.
- Настоящий лакричный чай, - сказал он, протягивая ей немытую расписную чашку. - Я купил его на Звёздной базе 12. Синтезаторы готовят только ромашковый и мятный, и оба на вкус - всё равно что солома.
Она приглушённо хихикнула, но её рука дрожала, когда она взяла чашку.
- Спасибо.
В неверном свете маленькой ламы Гилден всё ещё выглядел очень бледным и чуть не разлил свою чашку, поднимая её со стола.
Они посмотрели друг другу в глаза.
- Мы доложим об этом?
Она вспомнила тот жуткий холод, и непреодолимый страх, и навязчивое ощущение, что вместе с ними в комнате находится что-то невидимое, неосязаемое...
- А тебе хочется объяснять, что ты делал в органической лаборатории в это время ночи?
Он заколебался, разрываясь между чувством долга и нежеланием выслушивать то, что скажет корабельный историк по поводу тайного хранения бесполезных бумажных копий, содержимое которых уже занесено в компьютер. Он подумал об остальных своих сокровищах, об экзотическом оружии и священной утвари разных культов, о собраниях загадочных книг; о свитках, тетрадях и письмах, имена чьих авторов и адресатов, умерших столетия назад, он порой находил в малоизвестных исторических анналах чужих миров - об этих драгоценных вещах, что загромождали до потолка его маленькую личную каюту, которыми были забиты все углы и полки Исторического хранилища, а также шкафы всех друзей, кого он смог уговорить предоставить им место.
- Ты же знаешь, - негромко добавила Адамс, - если мы пошлём кого-нибудь проверить, там ничего не найдут. Не сейчас.
- Да, - сказал Гилден дрожащим голосом и отхлебнул чая. - Думаю, да.
Он снова вздрогнул, вспоминая, как услышал стук в собственном кабинете, как один или два раза его посещало чувство, что он не один в этой комнате... и как однажды ночью он пришёл к своему кабинету и, стоя перед запертой дверью, услышал внутри чужие шаги...
- И если это повторится, когда мы пойдём туда в следующий раз... думаю, мы сами с этим справимся, - проговорил он. - Как ты думаешь, Дэнни одолжит нам фонарь побольше?
***
Кто-то тихонько забарабанил в дверь.
- Хелен... - Это был голос Ухуры, обеспокоенный и даже испуганный. - Хелен, это я.
Лёжа в темноте на кровати, Хелен промолчала. Она не была уверена, что сможет говорить достаточно твёрдым голосом. И, потом, что она могла сказать? Через некоторое время за дверью раздались лёгкие шаги, удаляющиеся по коридору, и она снова осталась наедине с собой.
Наедине с безнадёжностью и с полным смятением мыслей. Наедине с воспоминаниями о снах и о кошмарах.
Тот сон...
Хелен уронила голову на плоскую, чистую, казённую флотскую подушку.
Последний вечер на Пигмисе воскрес в её памяти так отчётливо и ярко, что грудь пронзила почти физическая боль. Как теплы были его сильные пальцы, сжимавшие её запястья, как уверенны и нежны губы... И сухой, сладковатый запах травы, и жар, что источала нагретая за день земля под их ногами. В этом золотом, как жимолость, лунном сиянии выражение сомнения на его лице читалось так же ясно, как при свете дня. Если он знал, что лжёт, - откуда взялось это сомнение? Или оно было лишь ещё одной уловкой, чтобы убедить её?
Или она сама всё это выдумала?
Она перевернулась на спину и уставилась на серо-голубой потолок - такой же плоский и невыразительный, как и всё остальное в Звёздном Флоте. Именно это безликое единообразие будило в ней презрение к службе - эти уставы и правила, стремление всё упростить и привести к общему знаменателю... которые она готова была принять ради него.
Она горько покачала головой. Как она могла быть такой глупой? Влюбиться в Джима Кирка... и всё ещё любить Джима Кирка - или того человека, каким она его представляла...
Но сейчас она поняла, что совсем не знала его.
И в этом, несомненно, крылась причина кошмара.
При мысли об этом она быстро протянула руку к ночнику и включила его, озарив узкую койку мягким уютным светом. Последние четыре ночи она спала только со включённой лампой.
Наяву, рассуждая рационально, она понимала, что означают эти кошмары. Она повторяла про себя слова учителей психологии: это всего лишь отражение её собственного страха обнаружить, что Джим - не тот, каким она его считала. И ничего больше.
И совершенно ничего больше.
Но когда она просыпалась среди ночи - или когда ей снилось, что она просыпается здесь, в своей каюте на "Энтерпрайзе"... или, что ещё хуже, в каюте Джима... просыпается и смотрит на существо, лежащее с ней в постели, на существо, которое она только что обнимала и думала, что это Джим...
Будучи ксеноантропологом, она без предубеждения относилась к идее сексуальных контактов с представителями инопланетных видов, хотя и наслушалась избитых шуток на эту тему за годы работы в своём отделе. Но в кошмарах её отпугивала не чужеродность существа, а какой-то неопределённый, глубоко угнездившийся ужас. И всегда наступал момент, когда оно с медленной усмешкой оборачивалось и смотрело на неё, и глаза у него оказывались золотисто-ореховыми, как у Джима, - но Джиму они не принадлежали.
Она поёжилась, отгоняя подальше навязчивые воспоминания об этих видениях. Взгляд на часы подсказал ей, что сейчас 22:00 вечера. Сегодня она захватила с собой роман и надеялась, что чтение поможет ей скоротать ночь... и что кошмары прекратятся, когда она доберётся до Звёздной базы 9 и покинет этот населённый духами корабль.
Из коридора донеслись шаги. Она услышала голос Маккоя и этот мягкий южный выговор, то и дело проскальзывающий в его речи:
-...честное слово, в последний раз я так себя чувствовал, когда мы с кузенами Батлер подначивали друг друга провести ночь на развалинах плантации старого Хоукса...
Ей пришло в голову, что Маккой мог бы дать ей какое-нибудь снотворное, но она тут же отбросила эту мысль.
Потому что он непременно спросил бы её, что за сны её мучают.
И спросил бы, когда они начались.
Но она никак не могла сказать ему, что всё началось в ту ночь, когда она пришла в каюту Джима после отлёта с Пигмиса, - и в ту самую ночь, лёжа в его объятиях, она взглянула ему в лицо, и без всякой видимой причины внезапная мысль ослепила её:
"Этот человек - не Джим Кирк".
@темы: StarTrek, Переводы, "Призрачный Странник"
Hailing frequencies open, sir-r-r-r-r...
Глава 3, Глава 4 ГЛАВА 3
Что-то было не так.
Спок почти бессознательно ударил ладонью по кнопке, включая аварийный карантин. Цепочка жёлтых ламп огненным венцом вспыхнула на потолке, отгораживая зону транспортации, и тяжёлые гидропневматические двери с шипением сдвинулись, изолируя помещение, ещё до того, как три золотые светящиеся фигуры оформились и превратились в людей. Ассистент транспортной службы Оба уставился на него с удивлением; капитан Кирк, едва взглянув на тревожно мигающие огни, быстро сошёл с платформы.
- В чём дело, мистер Спок? - спросил он.
Но теперь вулканец и сам не мог сказать, что толкнуло его на этот шаг. Чувство опасности растаяло как раз в тот момент, когда его рука потянулась к кнопке.
- Я не уверен, капитан.
В его низком, чуть хрипловатом голосе не было ни сомнения, ни попытки извиниться; говоря, он пристально разглядывал ярко освещённую комнату, словно искал что-то...
Маккой покинул транспортную платформу с обычным проворством, как будто боялся (а он и впрямь немножко боялся, несмотря на многократные заверения Кайла, начальника транспортной службы), что луч включится снова и унесёт его обратно в электростатическую геенну. Доктор Хелен Гордон задержалась на том же месте, где появилась, обеими руками прижимая к себе дюрапластовый контейнер с образцами и встревоженно глядя на капитана.
- У меня было ощущение, будто с лучом транспортатора здесь материализовалось что-то ещё.
Глаза Кирка сузились, и он ещё раз внимательно осмотрел комнату.
- Но вы ничего не видели?
- Ответ отрицательный, капитан. Лишь подсознательное ощущение.
- Мистер Оба?
Коммуникатор на пульте управления затрещал, и раздался голос вахтенного офицера с мостика:
- Мистер Спок? Мы получили от вас сигнал аварийного карантина.
Кирк нажал кнопку внутренней связи на пульте и повернулся к маленькому чёрному глазку видеодатчика, закреплённому высоко на стене.
- У нас потенциально опасная ситуация, но в данный момент ничего серьёзного.
Он взглянул на ассистента. Оба покачал головой.
- По мне, так всё было в порядке, пока мистер Спок не врубил тревогу.
Его длинные тонкие пальцы цвета чёрного дерева уже колдовали над пультом, включая повторное воспроизведение видеозаписи. Хелен наконец присоединилась к остальным, и все собрались у пульта.
- Я всегда говорил, что этим штукам нельзя доверять, - громко проворчал Маккой, оглянувшись на диски транспортной платформы - холодные серебристые круги на красном полу отсека.
- Я понимаю ваше недовольство, доктор, - ответил Спок, машинально набирая код для вывода визуальной информации, - но на борту "Энтерпрайза" нет верёвочных лестниц такой длины, чтобы подняться с поверхности планеты на высоту нашей текущей орбиты.
- Да ладно, мистер Спок, - слабо улыбаясь, поддразнила его доктор Гордон, - неужели вы не могли бы подвести корабль чуточку ближе к планете?
- Нет, даже ради доктора Маккоя, - Спок включил замедленное воспроизведение записи на небольшом экране пульта и тщательно просмотрел кадр за кадром: как над платформой возникло сияние, предваряющее материализацию, как из лучей постепенно соткались три мерцающих силуэта, как эти силуэты обрели плотность и объём, когда все атомы их тел соединились в заданном порядке. Кирк смотрел на экран из-за его плеча. Потом Спок запустил видео с начала, изучая пространство позади и вокруг медленно проступающих фигур, в то время как капитан принялся беспокойно ходить по маленькой комнате - из угла в угол, на платформу и обратно. Наполовину прикрыв карие глаза, он поворачивал голову то в одну, то в другую сторону, словно надеялся услышать или учуять неизвестную опасность.
- Я не вижу ничего аномального на видеозаписи.
Капитан вернулся к остальным, собравшимся у пульта, и снова включил связь.
- Лейтенант Дау? Проведите усиленное сканирование биологических показателей на субмикронном уровне и передайте нам результаты.
Конструкторы звездолётов знали, что транспортаторные отсеки были слабым местом корабля, особенно в исследовательских миссиях. Эти отсеки, а также ангар для шаттлов, были оборудованы не только аварийными системами, что позволяли почти мгновенно изолировать опасную зону, но и самыми лучшими, самыми точными встроенными сканерами. Слишком часто в эпоху первых межзвёздных полётов, когда изобретение варп-двигателя дало людям возможность исследовать другие миры, на корабли попадали страшные пассажиры в виде вирусов, микроорганизмов или личинок неизвестных паразитов. Разрастаясь и размножаясь, проникая во все помещения по вентиляционным каналам или по электрическим сетям, они запросто могли выкосить весь экипаж, прежде чем их успевали уничтожить или даже обнаружить.
Но, изучив показания сканеров, переданные им через бортовой компьютер, Спок и пристроившийся рядом с ним Маккой не нашли никаких аномалий в пределах отсека, ни единого признака какой-либо неучтённой жизненной формы. Более того, даже первое мимолётное впечатление, что в комнате находится что-то ещё, рассеялось. Спок не мог вспомнить точно, что именно это было, - он просто почувствовал какую-то неправильность и отреагировал мгновенно, чтобы предотвратить возможное распространение этого "чего-то".
- Очень любопытно, - сказал он полчаса спустя, несколько раз проверив показания сканеров, но так ничего и не обнаружив. Он посмотрел на Кирка; тот медленно расхаживал вдоль стен, время от времени трогая металлическую обшивку, и осматривал лампы и вентиляционные отверстия на потолке, словно искал пути к бегству.
- Капитан...
Он осёкся, заметив, что глаза капитана закрыты, брови чуть сведены, словно Кирк прислушивался - "принюхивался", мелькнуло у Спока в голове, - словно искал ещё какую-то подсказку в дополнение к тому, что говорили ему органы чувств. Но, едва услышав голос вулканца, Кирк быстро открыл глаза.
- Да, мистер Спок?
- У вас есть какие-нибудь предположения, исходя из того, что вы узнали на планете?
Капитан заколебался на несколько долгих секунд; потом в его взгляде что-то изменилось.
- Я не... не знаю. Нет, - Он покачал головой и повторил увереннее: - Нет.
- Доктор Гордон? Вы изучали аборигенные формы жизни Эльсидар Бета 3.
Хелен, молча стоявшая всё это время в стороне, тоже покачала головой. Усиливающееся взаимное притяжение между ней и Кирком не было тайной для Спока; и он нисколько не удивился, когда капитан в первый же вечер после отлёта за ужином пересел за столик исследователей.
За три года интереснейших наблюдений Спок детально изучил реакции Джеймса Кирка на женских особей землян или других гуманоидных видов и, хотя сам не испытывал физического влечения ни к одной из них, со временем он научился безошибочно определять, кто именно из группы женщин станет мишенью для капитанского обаяния. Однако внешние данные доктора Гордон мало соответствовали предполагаемому выбору капитана - она была на шесть-семь сантиметров выше самой высокой представительницы романтической статистики, собранной Споком до сих пор, и почти не уступала в росте самому Кирку; её брови были темнее и гуще, а подбородок чуть квадратнее. С первого взгляда Спока снедало глубокое любопытство, какие ещё факторы, кроме внешности, оказали здесь влияние, - хотя, конечно, он не собирался обращаться за такого рода информацией к другим представителям мужского пола вроде доктора Маккоя или мистера Скотта.
Всего через несколько дней он начал понимать, что и сам мог бы заинтересоваться этой женщиной - при условии, что он позволил бы себе отринуть вулканское воспитание, привитое ему народом его отца, и собственное твёрдое решение быть истинным вулканцем в душе, невзирая на земную половину своих хромосом. Доктор Гордон отличалась незаурядным интеллектом и ясным логичным мышлением, развитым эстетическим восприятием и живой, остроумной, но порой удручающе легкомысленной речью. Однако по опыту предыдущих наблюдений Спок догадывался, что все эти качества играли лишь вспомогательную роль в пробуждении интереса со стороны капитана. И всё же за эти три года он лишь однажды видел, чтобы Кирк так серьёзно влюбился. Капитану потребовалось много времени, чтобы оправиться после потери Эдит Килер, - и Спок отчасти подозревал, что он так и не сможет изжить эту потерю до конца. Как вулканец, верный логике, Спок сожалел о подобных увлечениях, которые отрицательно влияли на работоспособность и эффективность, - но некий непослушный человеческий уголок его души одобрял выбор Кирка.
Конечно, строго напомнил он себе, это не моё дело.
Доктор Гордон наконец заговорила:
- В первых отчётах о биосфере Пигмиса упоминались некоторые хищники, очень маленькие и очень быстрые, и нечто под названием "шифла" - предполагается, что его очень трудно увидеть. Но, по словам Шорака, шифла избегает населённых мест, особенно во время действия Сети Сознания.
- Даже самый мелкий из хищников оставил бы следы на стенах, если бы удрал в вентиляцию, - добавил доктор Маккой, подходя к капитану. Тот всё ещё стоял, разглядывая отверстие ближайшей к транспортатору вентиляционной шахты, забранное стальной решёткой; медово-жёлтые пятна света от аварийных ламп скользили по его мальчишескому лицу с чёткими правильными чертами. - Но сканер не нашёл никаких микроскопических следов.
- И в любом случае, - закончила доктор Гордон, - ни одно животное не может двигаться так быстро, чтобы успеть выскочить сквозь герметичные двери. И на видеозаписи тоже ничего нет.
- Нет, - медленно повторил капитан и странно взглянул на Маккоя и Спока, будто видел их первый раз в жизни. - Нет, я думаю, это было какое-то электромагнитное возмущение от самого транспортатора, наподобие отражённого статического заряда... Это возможно, мистер Оба?
Оба кивнул.
- Я где-то слышал, что транспортный луч может создавать что-то вроде "фантома"... правда, сам никогда такого не видел. Но мистер Скотт должен знать.
- Спросите у него, - сказал капитан. - Помнится, я читал об этом в "Звездолёте", выпуск 23-5, - Он прошёл между ними к пульту и нажал на кнопку. - Всё проверено, мистер Дау. Ложная тревога. Отключайте карантин
Он набрал на пульте четырёхзначный код безопасности. Секундой позже двери отсека с шипением раздвинулись, и жёлтые огни погасли.
Как всегда, Спок ощутил при этом слабый укол беспокойства, гадая, все ли непредвиденные случайности он принял в расчёт. Занятый этой мыслью, он едва заметил, что доктор Гордон нерешительно шагнула к капитану, в то время как тот двинулся к открытым дверям своей обычной быстрой походкой. Но слух вулканца был чутким, и он услышал - как, наверное, и все остальные в комнате - её тихое, нетвёрдым голосом произнесённое: "Джим..."
Кирк обернулся уже на пороге - полутёмный силуэт на фоне коридора, залитого ярким белым светом. На мгновение Споку показалось, что капитан хочет поговорить - то ли с ним, то ли с доктором Гордон, стоящей рядом.
Но Кирк тряхнул головой и сказал только:
- Спокойной ночи, джентльмены... Хелен...
И вышел.
***
- Что с тобой?
Маленькая гостевая каюта была слабо освещена - на время сна можно было отключить даже тусклые огоньки аварийных указателей, но этим мало кто пользовался, - и свет ламп на пятой палубе, что вливался в открытый дверной проём из-за спины лейтенанта Ухуры, был ненамного ярче в этот ночной час. Но глаза связистки уже привыкли к полумраку, и она увидела, что Хелен собралась к отъезду - у стены напротив кровати были аккуратно выстроены пакеты с личными вещами.
Рюкзак. Небольшой свёрток одежды. Пара крепких альпинистских ботинок. Дискеты с книгами в специальном контейнере - с прошлых визитов в каюту Хелен Ухура знала, что там в основном собраны классические труды по межзвёздной полевой антропологии и все предварительные отчёты по Пигмису и его обитателям.
Сама Хелен, одетая в пижаму из тонкого белого батиста, скрестив ноги, сидела на рыжевато-красном покрывале узкой постели. Её густые тёмно-каштановые волосы в беспорядке разметались по плечам, а во взгляде смешались облегчение и радость вместе с разочарованием.
Она наполовину ожидала капитана, догадалась Ухура.
И наполовину боялась его прихода.
- Ничего, - ответила Хелен. - Это пройдёт.
- Ну, лет через двадцать всё пройдёт, так или иначе, - с улыбкой сказала Ухура, присаживаясь на другой конец кровати. - Как ты?
Хелен тихо, иронично рассмеялась и указала на сложенные вдоль стены пакеты.
- Остальные решили переночевать на планете. Я сказала, что спущусь к ним утром.
Ухура промолчала. По собственному опыту ей была знакома эта последняя, отчаянная попытка отсрочить неизбежный выбор.
Хелен вздохнула - этот глубокий болезненный вздох, казалось, шёл из самого сердца - и обхватила себя длинными руками за плечи.
- Гадость какая, - сказала она без всякой злости, словно знала, что Ухура и так поймёт, что именно она имеет в виду.
- Хочешь кофе? - спросила Ухура, потому что Хелен как будто знобило от внутреннего холода, не имеющего ничего общего с прекрасно отрегулированным климатом на борту "Энтерпрайза".
Хелен кивнула. Каюты для особо важных гостей были оборудованы пищевыми автоматами; Ухуре пришлось только пересечь комнату.
- Ничего не поделаешь, - заметила она, набирая заказ на панели управления, - придётся довольствоваться той бурдой, что производит эта штука.
Как она и надеялась, Хелен засмеялась от удивления.
- Эй, полегче! Если старшина Бруновский услышит, что ты усомнилась в его способности правильно настраивать синтезаторы, он сделает себе сэппуку.
Ухура взяла из лотка серо-голубую пенолитовую чашку и вернулась к постели.
- Они научились искривлять пространство и время, разобрались в молекулярной структуре вещества, но со всеми своими распрекрасными компьютерами им не сделать настоящего кофе, кроме как из настоящих зёрен... Ты так и сделаешь? - тихо добавила она. - Спустишься утром на планету?
Хелен взглянула на неё снизу вверх; её рот искривился, и глаза внезапно заблестели влагой в рассеянном свете ночника.
- Я не знаю, - беспомощно сказала она. И когда Ухура снова села рядом с ней, поджав длинные ноги и кутаясь в свой красно-чёрный халат, Хелен добавила: - Думаю, нет.
Ухура вздохнула, и в комнате на минуту воцарилось молчание. Потом она сказала:
- Я проверила твои данные. Ты хороший специалист, даже слишком хороший, но когда мы прибудем на Звёздную базу 9, ты сможешь записаться во Флот энсином и работать ассистентом лейтенанта Бергдаля в антропо-геологическом отделе, - Она остановилась, видя, как вздрогнула Хелен.
- Это единственная вакансия? Работа с Бергдалем?
- Боюсь, что да. И то лишь потому, что Эмико хочет перевестись в отдел обработки информации. Это всё-таки узкая область.
- И я подозреваю, что Эмико просто надоело терпеть Бергдаля, и она ищет способ сбежать, - хмуро добавила Хелен.
Ухура промолчала -она и сама сделала такой же вывод.
- Он чертовски хороший учёный, - продолжала Хелен, - но он никогда не забудет, что у меня докторская степень... и никогда не простит мне, что я пришла сюда как "женщина капитана".
В её голосе прорезалась неожиданная горечь. Ухура подавила возглас протеста. Она знала, что Хелен права, - по крайней мере в том, что касалось мрачного и чопорного начальника Антро-Гео и, возможно, многих других членов экипажа.
- Ты же знаешь, - в глазах Хелен мелькнуло затравленное выражение, - именно так и будут обо мне говорить.
- Только на первых порах, - рассудительно сказала Ухура. - И только те, кто всегда любит говорить гадости. Их никто не принимает всерьёз. А что касается Бергдаля... с формальной точки зрения вы оба будете работать под руководством Спока. Так что половину времени ты даже не будешь видеться со старым Бульдогом.
- Но остальную часть времени - буду, - Она отставила чашку (кофе был, как всегда, безвкусным, несмотря на самые передовые технологии синтеза) и отбросила за спину буйные тёмные кудри. - Чёрт возьми, Ухура, я не могу бегать от человека, чьим помощником собираюсь стать, сколько бы он ни придирался к моей работе. И я остаюсь на этом корабле, чтобы работать, делать что-то полезное... спасти хотя бы остатки моей карьеры после того как...
Было видно, чего ей стоило удержать в себе эти слова: "после того, как я разрушу её своими руками, чтобы быть рядом с тем, кого люблю..."
Ухура ничего не сказала. Да и что тут можно было сказать?
- Чёрт... - снова прошептала Хелен.
- У тебя есть шесть месяцев, - нерешительно начала Ухура.
Взгляд младшей женщины был полон усталой иронии.
- Ты и впрямь думаешь, что "Энтерпрайз" вернётся на Пигмис через шесть месяцев? И не будет никаких чрезвычайных ситуаций, никаких непредвиденных заданий, что забросят его за сорок секторов отсюда? Звездолёты для того и созданы, Ухура. Они рыцари Флота, ударные фигуры, а не пешки. Часто ли "Энтерпрайзу" удаётся вернуться на планету, где он уже побывал? Джим не может сам собой распоряжаться - не больше чем...
Она снова прикусила язык, и Ухура закончила вместо неё:
- "Не больше, чем я"?
В желтоватом свете лампы лицо Хелен окрасилось румянцем.
Ухура криво улыбнулась.
- Как ты думаешь, почему мы в Звёздном Флоте так держимся друг за друга? Всё, что у нас есть, - это мы сами. У остальных есть другие интересы, другие увлечения... У нас - никогда.
- Нет, - выдохнула Хелен. - Никогда.
Она снова откинула непослушные волосы за спину, разглядывая тёмные стены своей маленькой комнаты. Потом, будто вспомнив о чём-то, взглянула на Ухуру:
- Ты не проверяла, с кем меня поселят, если я останусь в экипаже?
- Я пыталась, - осторожно ответила Ухура. - Но это трудно определить заранее. Компьютер обычно хорошо подбирает соседей, но когда пополнение приходит во время полёта... приходится довольствоваться тем, что есть. Я знаю, что соседка Зинк только что переселилась...
- Судя по тому, что сказала Джакомо из компьютерного центра, её соседки постоянно просят о переселении. Эта Зинк никогда не закрывает рта.
Она замолчала, уткнувшись подбородком в колени и сцепив руки, словно ей было холодно. Гостевые каюты были снабжены лучшей звукоизоляцией, чем большая часть помещений; сюда не проникал даже слабый шум голосов из коридора. Только мягкий, едва различимый шорох вентиляторов, да отдалённый гул, скорее осязаемый, чем слышимый, идущий изнутри стен - отзвук работающих двигателей и насосов, мерно бьющееся сердце самого корабля.
Наконец Хелен тихо проговорила:
- Но всё дело в том, что я не хочу потерять его. Потерять... не знаю. Эти шесть месяцев, или год, или два года... - Она порывисто вскочила с кровати и заходила по комнате, как львица в клетке, бесшумно ступая по полу босыми ногами. - Время... оно порой так драгоценно и утекает так быстро... Я не хочу в пятьдесят лет оглянуться назад и сказать: "Я встретила человека, которого полюбила, как никого и никогда в жизни, но у нас обоих были другие обязательства".
Ухура неожиданно сжала губы и отвела взгляд.
- Всю жизнь я училась, готовилась, тренировалась, чтобы приумножать наши знания о вселенной, чтобы работать с представителями других видов... только не с людьми моего собственного вида. И по большей части я работала одна. И я хочу... - Голос Хелен надломился, как ломается ветка под внезапной тяжестью.
- А капитан? - спросила Ухура.
- Для него это тоже непросто, - Хелен остановилась и сделала глубокий вздох. - Знаешь, я ведь не всегда буду на побегушках у этого мерзкого крохобора. Мы сможем найти какой-то компромисс, если будем вместе. Если же нет...
Она помотала головой.
- Тогда у нас ничего не будет. Ну вот! - Она выдавила из себя дрожащую улыбку, хотя в её глазах снова блеснули слёзы. - Видишь, я уже сама себя уговорила.
Одним быстрым движением Ухура поднялась на ноги, шагнула к Хелен и крепко её обняла.
- Я хотела сказать тебе: "Не делай ничего, о чём потом будешь жалеть", - промолвила она с нежностью. - Но на самом деле я рада, что ты пробудешь с нами ещё немного. Добро пожаловать на корабль.
Хелен сильно, по-мужски, сжала её руку.
- Спасибо, - прошептала она, и Ухура почувствовала, что её подруга вот-вот расплачется. - Спасибо, что пришла.
Она даст волю слезам, поняла Ухура, когда останется одна.
Так что она пожелала Хелен спокойной ночи и вышла в коридор, где освещение было наполовину погашено на время ночной вахты, поскольку те, кто жил в этом секторе, работали в дневную смену, и сейчас они все - или почти все - должны были спать. "Не делай ничего, о чём потом будешь жалеть", - сказала она, но знала, что Хелен в любом случае будет о чём жалеть. Такова была суть выбора. Но Ухура также знала, что сильнее всего ранит непринятое решение. И когда Хелен, наконец, выплачется, то будут слёзы сожаления об утраченных возможностях, но боль будет менее мучительна, чем ужас неопределённости.
Ухура плотнее запахнулась в халат, обхватив себя руками, словно ей стало зябко, - хотя в коридорах "Энтерпрайза" всегда поддерживалась одна и та же приятная прохлада. Она вспоминала решения, которые её доводилось принимать... и кто знает, куда привели бы её дороги, от которых она тогда отказалась?
Но не было смысла ломать над этим голову. Бесконечное разнообразие в бесконечных комбинациях, как сказал бы мистер Спок... Но если не выбрать одну из этих бесконечных дорог, придётся всю жизнь стоять на распутье. А космос - это слишком большие расстояния и слишком долгие сроки. Она могла только надеяться, что выбор Хелен в конце концов сделает её счастливой.
И капитана Кирка...
Она свернула в коридор, ведущий к турболифту на четвёртую палубу, к каютам младших офицеров, - и остановилась.
За три года она сотни раз проходила по этим тускло освещённым коридорам поздней ночью, когда здесь было так же безлюдно, как сейчас, и такая же тишина стояла вокруг, если не считать почти беззвучного пульсирующего гула двигателей где-то далеко внизу. Даже возвращаясь из комнаты отдыха после просмотра какого-нибудь мерзкого фильма ужасов, которыми увлекался мистер Сулу, она никогда не испытывала волнения или тревоги при виде пустых затенённых переходов... При всём своём живом воображении Ухура обладала практичным складом ума и крепкими нервами.
Но сейчас она почувствовала, как её охватывает дрожь - ползущий по телу холодок иррационального страха.
Она отступила на шаг, уговаривая себя не поддаваться глупым фантазиям, - но руки у неё заледенели. Напряжённо всматриваясь в сумрак, обшаривая взглядом простирающийся перед ней коридор, она искала необычную тень, или движение, или несоответствие в привычных очертаниях углов и стен - то, что заставило её насторожиться, что включило сигнал тревоги, звенящий в глубине её сознания.
Ничего. Только мрак - не более густой, чем обычно, и неподвижная, затаившаяся в ожидании пустота... и чей-то до жути пристальный взгляд, устремлённый на неё из некой точки справа, между тем местом, где она остановилась, и закрытыми дверями турболифта.
Несколько секунд Ухура стояла, глядя в пустой коридор, чувствуя, как липкий холод нарастает и захлёстывает её с головой, изо всех сил отгоняя ужасное ощущение, будто что-то приближается к ней, медленно, ощупью, неуверенно продвигаясь вдоль стены... тянется, зовёт её, пытаясь по слогам выговорить её имя...
Ничего. Там нет ничего. Повторяя это снова и снова, она сделала ещё шаг назад.
А потом вдруг повернулась и быстро зашагала в ту сторону, откуда пришла. Отсюда на верхние палубы главного корпуса можно было попасть только на одном турболифте, но она прошла по коридору к другому турболифту, который вёз в главную гостиную корабля, палубой ниже. Зал был ярко освещён, и за белыми пластиковыми столиками завтракали люди из поздней ночной смены. Выйдя из турболифта и пробираясь между столиками и диванами, махая рукой в ответ на приветствия своих знакомых, пришедших сюда выпить синтетического кофе и перекусить разными деликатесами, изготовленными из химического сырья с нижних складов, Ухура молча ругала себя, называя истеричкой и дурой...
Дойдя до дальнего конца гостиной, протянувшейся вдоль всей шестой палубы, она вошла в главный турболифт, ведущий на мостик. "Четвёртая палуба", - сказала она как можно твёрже, чувствуя неясное смущение, словно компьютер мог распознать дрожь в её голосе и спросить, зачем она проделала этот бессмысленный обход.
Спеша по длинному, тускло освещённому коридору от турболифта к своей комнате, она то и дело оглядывалась, хотя знала, что у неё за спиной никого нет.
ГЛАВА 4
- Хелен!
Услышав, как открываются двери транспортного отсека, главный инженер Монтгомери Скотт вынырнул из-под главного пульта с открытым люком доступа и, улыбаясь, поднялся на ноги. За последние несколько недель, в тех редких случаях, когда он появлялся в комнате отдыха - как правило, в обеденное время, - они с доктором Гордон подогу беседовали, и она оказалась одним из немногих людей на борту, кто разделял его любовь к игре на волынке. К тому же, будучи одним из старейших членов экипажа, он не мог побороть в себе привычку сватать всех подряд. Его радостное выражение слегка потускнело при виде пакетов и свёртков, которые принесла Хелен, но та улыбнулась и покачала головой.
- Для Чу и Номиаса, - объяснила она.
Скотти просиял.
Она кивнула. Но, взглянув на неё ещё раз, главный инженер заметил на её лице следы бессонницы: под глазами лежали тёмные круги, и резче обозначились складки вокруг рта. Ей нелегко дался этот выбор, понял он. Честно говоря, он не мог взять в толк, как можно было хоть на миг засомневаться, выбирая между службой на "Энтерпрайзе" и перспективой провести невесть сколько лет на какой-то унылой, богом забытой планетке, чьи обитатели не только не изобрели колеса, но даже и не собирались его изобретать. Хотя... это всё-таки была работа, к которой её готовили.
Но она улыбалась и старалась, чтобы её голос звучал весело:
- Сегодня я подам запрос на предоставление временного статуса служащего Флота; когда мы прибудем на Звёздную базу 9, мне уже оформят документы. Я буду работать в Антро-Гео с Бергдалем.
- Ну и ну, - неприязненно пробормотал Скотти. - Смотрите, чтобы этот нытик не застукал вас со стаканом винца, не то придётся ещё три месяца слушать его попрёки.
Он забрал у неё два самых тяжёлых пакета и потащил их на транспортатор. Хелен последовала за ним с остальными вещами.
- А что ответил капитан, когда вы ему сказали?
Она замешкалась на ступенях транспортной платформы.
- Я ещё не сказала ему, - призналась она. - Я только сегодня ночью решила окончательно.
У Скотти загорелись глаза.
- Тогда он с минуты на минуту прибежит сюда, - сказал он с хитрой улыбкой, - чтобы попрощаться с вами.
Хелен быстро помотала головой, но невольный румянец на щеках выдал её. И Скотти ещё помнил, как она огляделась, входя в комнату, словно наполовину ожидала увидеть здесь капитана.
- Какие-то неполадки? - поспешно спросила она, указывая на пульт, из-под которого торчали ноги начальника транспортной службы Кайла. Одетый в красный рабочий комбинезон, тот растянулся на полу под раскрытой панелью.
Скотти покачал головой. Более насущная проблема заставила его отложить на время все раздумья и догадки относительно капитана и его романтических увлечений.
- Ничего, что мы могли бы обнаружить, - ответил он.
- То есть фантом, который мы видели прошлой ночью...
- Ага. Похоже, это было всего лишь отражение, обратная реакция, - Скотт пожал плечами. - Это случается время от времени, если на транспортатор попадает чуток пыли или инородного вещества, которое вызывает ответный резонанс. Получается скачок энергии, но совсем слабый, так что никакой опасности в этом нет. Искрит немного, вот и всё. Мистер Спок не первый, кто включил из-за этого карантин.
Он вернулся за пульт и присел на корточки, чтобы проверить данные микроточного ионного сканера. Тот показывал ноль. В герметично запечатанных электронных цепях не было ни единого атома инородного вещества, ни следа водяного конденсата, который проникал иногда через вентиляционные фильтры... ничего. Приятно знать, конечно, что пульт в отличном состоянии, но главный вопрос так и остался без ответа.
Он снова выпрямился, слегка озадаченный.
- Раньше это частенько случалось, пока не начали использовать филексное экранирование для проводки. Помню, из-за одной такой тревоги мы на сутки застряли на орбите Омикрона Лиры Шесть - за это время мы прочесали весь корабль частым гребнем и ни черта не нашли, кроме кучи шоколадных конфет в заначке у главного библиотекаря. Но что делать, приходится осторожничать.
Хелен кивнула, заметно повеселев. Повисла небольшая пауза.
- Условное время транспортации наступит через несколько минут, - сказал наконец Скотт. - Мы можем открыть канал связи с планетой, если вы хотите сами сказать им, что надумали остаться.
- Я поговорю с ними с мостика, когда Джим... когда капитан выйдет на связь. Думаю, - добавила она с лёгкой улыбкой, - мне пора учиться называть его капитаном, раз я становлюсь членом экипажа. Спасибо.
Она взглянула на хронометр на стене.
- Семь ноль-ноль... он сейчас должен быть на мостике, да?
- Ага... - Скотт кивнул и увидел, как она чуть покачала головой, словно отгоняя какую-то досадную мысль или убеждая себя в чём-то.
- Тогда я поговорю с ним там.
И она вышла, оставив Скотта ломать голову над загадкой призрака, которого не должно было быть.
***
"Энтерпрайз" готовился покинуть орбиту, и на мостике, как обычно, кипела оживлённая, но спокойная и эффективная деятельность. Подходя к капитанскому креслу, Хелен поймала на себе брошенный украдкой взгляд Ухуры. Кирк слушал доклад мистера Спока о состоянии пространства между звездой Эльсидар Бета и Звёздной базой 9. Хелен дождалась, пока они закончат разговор, затем шагнула ближе:
- Капитан?
Он повернул голову, и Хелен вздрогнула, испытав нечто вроде лёгкого шока. Она догадывалась, что для Джеймса Кирка прошедшая ночь тоже выдалась бессонной, но такого она никак не ожидала... Его лицо казалось измученным и как будто посеревшим; неужели, промелькнуло в её сознании, неужели это тревога о решении, которое она приняла, - о том, что означало для него это решение в свете их отношений, - так подействовала на него?..
Но нет, конечно, нет. Только глупое женское тщеславие могло заставить её подумать так.
Нечто другое не давало ему покоя, нечто очень серьёзное; и это беспокойство было слышно в его голосе, когда он сказал:
- Да... Хелен?
Она решила обойтись без предисловий.
- Прошу разрешить мне перевод на "Энтерпрайз", - выпалила она, - с предоставлением временного статуса служащего Флота.
Что-то дрогнуло в глубине его глаз. Боковым зрением она видела, как вскинул бровь Спок, как встрепенулись Сулу и Чехов - оба едва удержались, чтобы не оторваться от своих пультов и не броситься поздравлять её. Но капитан только кивнул.
- Вы, наверное... - начал он, но умолк на полуслове. Долю секунды казалось, что он ищет подходящий ответ, словно нащупывает следующий шаг по топкой почве.
Он удивлён, подумала Хелен, и эта мысль была - как ведро холодной воды на голову. Он никак не думал, что я это сделаю.
Но как такое возможно? После всего, что мы сказали друг другу там, на планете?..
Всё внутри неё сжалось в ледяной комок, и пол качнулся под ногами, будто система жизнеобеспечения и гравитации вдруг дала сбой.
Он быстро оправился от изумления и растянул губы в улыбке.
- Лейтенант Ухура, откройте подпространственную связь со Звёздной базой 9 и передайте им запрос на обработку. Они как раз успеют оформить его к нашему прибытию.
- Есть, капитан, - В тёплом контральто связистки Хелен расслышала искреннюю радость. Но, снова взглянув на Кирка, недоумевающая, огорчённая, потрясенная до глубины души, она увидела тень неуверенности, прошедшую по его лицу.
Она смотрела в его безмятежные глаза, в которых светилось лишь вежливое участие и чуть-чуть настороженности, и думала: я уже попросила принять меня во флот, я не могу вот так сразу передумать и сказать - нет, не надо...
Прежде чем дар речи вернулся к ней, Ухура снова вмешалась:
- Есть входящий сигнал от исследовательской группы, капитан. Вывести на экран?
Он отвернулся со слишком явным облегчением.
- Включайте, лейтенант.
И там, на главном экране, Хелен увидела место, которое могло бы стать её домом, людей, которые могли бы стать её семьёй, по меньшей мере, на три года - на те три года, что она проведёт теперь на корабле... рядом с Джимом...
Рядом с Джимом, который принял её согласие с таким невинным удивлением, как будто и не было вчерашнего ночного разговора.
Длинные утренние тени расплескались яркой синевой по пыльной земле вокруг низкого, неказистого строения Исследовательского Института. В зеленовато-жёлтом свете разгорающегося над планетой солнца всё казалось незнакомым. Короткие стволы бочковидных деревьев золотой стеной вставали позади хижины; а за ними - тёмная чаща терновника, и луг, поросший мягкой янтарной травой, простирающийся вдаль и вниз по склону холма... луг, по краю которого они с Кирком гуляли прошлой ночью... и хватит об этом думать!
Перед дверью хижины вокруг погашенного костра лежали пакеты с вещами, которые она полчаса назад отнесла в транспортный отсек, а рядом стояли люди, что должны были бы стать её коллегами. Тетас, невысокий и подвижный, точно гномик, с большими тёмными аргелианскими глазами и узорчатыми завитками рубцов-татуировок, оплетающими его руки и спину, как побеги плюща; строгий и педантичный Шорак с тщательно подстриженной бородой; Л'джиан - она нетерпеливо расчёсывала спутанные волосы металлическим гребнем; надменно улыбающийся Номиас и Чу, маленькая, сморщенная и добрая.
В углу экрана, на почтительном расстоянии, виднелась небольшая группа пигминов. Их огромные круглые глаза смотрели загадочно и непроницаемо. Среди них Хелен узнала старого патриарха Арксораса - его длинные седые волосы лежали на кожистых плечах, как лёгкий плащ, и в каждой руке он держал по белому цветку.
- Доктор Шорак, доктор Чу... - начал Джеймс Кирк, и Хелен снова ощутила страх и холодную тяжесть в груди. Она не могла понять, о чём он думает на самом деле, и хуже того - она уже не была уверена в себе самой.
А в два часа ночи всё казалось таким ясным...
- Доктор Гордон решила отказаться от работы на Пигмисе и выразила желание вернуться с "Энтерпрайзом" на Звёздную базу 9.
Любой из исследователей мог сделать то же самое, если по какой-либо причине - от пагубного влияния местного климата на здоровье до неблагоприятного расположения звёзд - он или она принимали решение не участвовать в миссии, к которой их всех готовили. Но Хелен заметила, как недовольно изогнулись подвижные синие губы Номиаса и как поникли плечи Чу - та поняла, что её младшая коллега наконец сделала выбор и предпочла иной путь, от которого сама Чу отказалась много лет назад.
- Мы примем меры, чтобы Звёздная База 9 как можно быстрее подобрала замену из вашего списка кандидатов, - продолжал Кирк. - Новый специалист прибудет к вам с первым же подходящим транспортом.
- Оставить нас... - начал Номиас, но Шорак прервал его:
- Благодарю вас, капитан. Доктор Гордон...
Хелен шагнула вперёд, в узкую зону действия маленького модуля визуальной связи - одной из составляющих нового передатчика, который "Энтерпрайз" привёз учёным вместе со второй исследовательской группой.
- Мы уважаем ваш выбор, - сказал вулканец, - и отдаём должное мужеству, которого потребовал от вас этот шаг.
С вежливым кивком он отступил назад; за пределами своей иерархической культуры, где были приняты сложные формальные обороты речи, вулканцы предпочитали говорить кратко и по существу.
Но Чу добавила:
- Я желаю вам всех благ - и вам, капитан. Спасибо за чудесное путешествие.
Кирк наклонил голову, и экран погас. Стоя рядом с ним, Хелен краем глаза видела его профиль. Лицо капитана было непроницаемо. Потом она, что он тоже смотрит на неё - искоса, будто изучая, с непонятным раздумьем в глазах. Значит, это было притворство, подумала она, сплошное притворство, о боже...
Где-то глубоко внутри, под сердцем, Хелен ощутила тяжесть и тошноту.
- Капитан, - формально сказала она, кивнув ему на прощание, и тихо вышла с мостика. За своей спиной она услышала, как он приказывает Сулу заложить курс к Звёздной базе 9 на скорости варп-4.
***
После окончания вахты капитан Кирк остался на мостике, углубившись в изучение отчётов о вчерашнем происшествии в транспортном отсеке. Лейтенант Ухура, проверив гостевые каюты, в конце концов отыскала доктора Гордон в лазарете, в маленькой лаборатории, где медсестра Кристина Чепэл в свободное от работы время проводила анализ растений, доставленных с поверхности планеты.
Проходя по коридору, Ухура услышала голос Хелен и вошла. Дверь закрылась за ней как раз в тот момент, когда Чепэл повернулась на высоком лабораторном табурете. У медсестры были светлые волосы и тонкие черты лица, и в её синих глазах светилось искреннее сочувствие. Во время полёта Хелен часто встречалась с Ухурой и Чепэл в комнате отдыха, и они провели много времени, собирая паззлы и болтая - просто так, ни о чём, но эта болтовня незаметно стала первым камнем в основе их зарождающейся дружбы.
На рабочем столе перед медсестрой были выстроены в ряд несколько мензурок с прозрачной жидкостью; рядом лежала стопка флимсипластовых листов, исписанных неразборчивым почерком доктора Маккоя.
- Ещё не поздно вернуться, ты же знаешь, - мягко сказала Чепэл.
Хелен, беспокойно вышагивая по комнате, только покачала головой. На ней всё ещё был полевой комбинезон цвета хаки со множеством карманов; тёмные волосы она перевязала кожаным ремешком и скрепила бронзовой заколкой. Зеленовато-ореховые глаза растерянно взглянули на Ухуру.
- Ты ведь была там, - сказала Хелен. - Неужели это всё игра воображения? Конечно, я не ожидала, что он бросится в мои объятия, рыдая от счастья, но... он выглядел удивлённым. Не поражённым, не ошарашенным и уж точно не обрадованным. Просто слегка удивлённым. Ты знаешь его...
- Вряд ли хоть одна женщина знает его полностью, - сказала Ухура. Она подтащила к столу второй табурет и умостилась на краешке, в то время как Чепэл продолжала работать, настраивая регуляторы температуры на одной из ёмкостей.
По сути, доктор Маккой и Чепэл трудились бессменно. Хотя из всей команды "Энтерпрайза" они располагали самым свободным графиком, в действительности у них, как и у старших офицеров, всегда находились сверхурочные дела. Ухура знала, что Кристина здесь - либо помогает Маккою с одним из его вечных исследований, либо работает над статьёй, которую она писала для Журнала Инопланетных Патологий - и знала, что Хелен наверняка с ней. По дороге она прошла мимо кабинета доктора Маккоя и видела, что он тоже с головой ушёл в работу. В исследовательских полётах ни один медицинский работник не мог просто полагаться на уже существующие данные и методики. В условиях постоянной бомбардировки инопланетными микробами, неизвестного климата и изменчивых биосистем осведомлённость врача о новейших медицинских достижениях становилась буквально вопросом жизни и смерти для каждого члена экипажа.
Ухура облокотилась на стол и добавила вполголоса:
- Я хотела сказать - "кроме тебя".
- Странно... - Чепэл записывала числа, что высвечивались на маленьком экране, встроенном в рабочий стол, но вдруг остановилась.
- Что? - Хелен подошла к ней, и Ухура придвинулась поближе. Сомнение, прозвучавшее в голосе Чепэл, на время отвлекло их от размышлений над загадочным поведением капитана Кирка.
- Ну... - Чепэл снова сверилась с записями доктора Маккоя. - Странно то, что я не нахожу ничего странного. В смысле, это обычные лекарственные растения. В них нет ничего, что могло бы объяснить некоторые терапевтические эффекты, которые доктор Маккой и доктор Л'джиан наблюдали на Пигмисе.
- Он упоминал, что показания трикодера озадачили его, - задумчиво проговорила Хелен. - Я знаю, что он проверил их несколько раз.
Чепэл вывела на экран показания, снятые со второй пробирки, и с третьей.
- По его словам, он обнаружил у всех серьёзную нехватку десяти или двенадцати основных витаминов, - сказала она, записывая данные в электронный блокнот.
- Они выглядели так, словно вот-вот умрут с голоду, - откровенно сказала Хелен. - Это... немного испугало меня.
- При такой степени истощения их иммунные системы должны быть практически полностью разрушены, - но трикодер не показал никаких отклонений! И у самих пигминов тоже. Л'джиан провела анализ костей из старых захоронений и обнаружила, что пигмины сильно недоедают по сравнению с тем, как они питались ещё пятьдесят лет назад.
Ухура нахмурилась; даже не будучи специалистом, она чувствовала, что здесь что-то неладно. А Хелен сказала:
- Об этом упоминали в предварительных отчётах. Но на вид они все здоровы.
- Вот именно, - Чепэл оторвалась от блокнота. - И это ставит доктора Маккоя в тупик. По словам Тетаса, они пережили несколько вспышек массовых заболеваний - это неизбежно, когда пищевые ресурсы планеты исчерпаны. Но каждый раз эпидемия угасала сама собой, ограничившись десятком жертв. Доктор Шорак объяснял это эффективностью местного траволечения, но в изученных нами травах я не нашла никаких особых свойств, что могли бы подтвердить эту гипотезу. А у тебя? Во время подготовки к миссии тебе попадались какие-нибудь материалы на этот счёт?
Хелен на секунду задумалась, потом качнула головой.
- Видишь ли, о Пигмисе вообще очень мало написано, - ответила она. - Первые отчёты описывали пигминов как неразумный вид, а доминирующей жизненной формой на планете считались баргампы. Пигмины просто расселялись на всех землях, где не водились баргампы, и держались от них подальше. Только пять лет назад мы начали догадываться, что они обладают культурой, и лишь два года назад, после заключения Органианского мира, Федерация сочла необходимым провести исследования, чтобы не дать клингонам захватить эту планету для колонизации, как они сделали с Маркипором Два. Мы так и не знаем, были ли маркипиане разумным видом или нет, - и уже никогда не узнаем. Хотя учёные нашли там некоторые артефакты... Вот почему миссия на Эльсидар Бета так важна, вот почему каждое открытие здесь...
Она внезапно умолкла. Её тёмные брови дрогнули, словно от боли, и Ухура вспомнила удивительный, сияющий золотом пейзаж на обзорном экране, притягательную и чуждую красоту того места.
Должно быть, Чепэл тоже заметила это, потому что она спросила вполголоса:
- Ты говорила с ним?
Хелен не ответила.
- Он весь день не уходил с мостика, - сказала Ухура.
- Я знаю, - тихо проговорила Хелен. - Я думала, что он придёт в комнату отдыха, как обычно в обеденный перерыв, хоть ненадолго...
Она снова покачала головой.
- Знаете, я ведь мало что понимаю. Это звучит глупо, - добавила она. - Если подумать, в двадцать четыре года я должна была бы иметь хоть какой-то опыт, но... Я работала как проклятая над своими изысканиями, а перед этим долго училась. О, конечно, у меня были парни, но они никогда не занимали в моей жизни такого важного места, как наука.
Она пожала плечами, пряча лицо от тревожного и сочувственного взгляда Чепэл.
- И на самом деле я не знаю, странно ли он себя ведёт... Может, он и впрямь избегает меня, а может, это свойственно всем мужчинам.
- Это свойственно некоторым мужчинам, - тихо сказала Ухура. - Но я готова была поклясться, что капитан не из таких. Он никогда не казался мне подчёркнуто безразличным...
Она нахмурилась, вспоминая, как капитан просидел весь день на мостике, по нескольку раз проверяя отчёты о работе внутренних систем корабля.
- По правде говоря, у меня такое впечатление, что его что-то сильно гнетёт с тех пор, как он вернулся с Пигмиса.
- Очень может быть, - задумчиво откликнулась Чепэл.
- И, поскольку я отношусь к младшим членам экипажа, - закончила Хелен с кривой улыбкой, - это меня не касается.
Облегчение проступило на её лице, но Ухура догадывалась, что это облегчение было натянутым, - призрачная надежда на то, что она неправильно истолковала очевидное, хотя Хелен прекрасно знала, что это не так.
- Чёрта с два ты младший член экипажа, - твёрдо сказала связистка. - В настоящее время ты единственный человек на борту, кто занимался исследованиями Пигмиса. Если капитана беспокоит нечто, связанное с планетой...
- Сестра Чепэл!
Дверь лаборатории снова распахнулась, и на пороге появилась тощая фигура в синей блузе - доктор Маккой собственной персоной. Он приветливо кивнул Ухуре и Хелен - он часто видел их в лазарете и знал, что их визиты не мешают Чепэл работать, - и обратился к своей помощнице:
- Вы случайно не оставляли дверь малой лаборатории открытой?
Чепэл покачала головой.
- Да нет... Те образцы надо осаждать в изолированной среде, если мы хотим получить сколько-нибудь достоверные результаты.
- А вы не помните, сообщали ли кому-нибудь новый код от двери?
- Нет. Вы сами сменили код позавчера, и кроме вас и меня туда никто не входил.
- Нет, - согласился Маккой. - Идите-ка сюда на минутку.
Когда Ухура и Хелен нерешительно взглянули друг на друга, собираясь уйти, он добавил:
- Вам тоже стоит на это взглянуть, леди. Эксперимент всё равно накрылся медным тазом.
Малая медицинская лаборатория была расположена почти с противоположной стороны полукруглого центрального коридора лазарета, симметрично с личной лабораторией Маккоя на другой стороне кольца. Здесь не было такого сложного и точного оборудования, как в главной и биохимической лабораториях, и её использовали в основном для рутинных долгосрочных опытов, которые надо было проводить в стерильных условиях без постороннего вмешательства.
- Это просто повседневный анализ на осаждение образцов крови и биологических жидкостей, взятых с Персис-Нова, - объяснил Маккой, отступая в сторону и пропуская трёх женщин вперёд в маленькую комнату с голыми стенами. - Если не считать того, что результаты анализа необходимы для составления предварительного отчёта об очередной планете из спорной области возле клингонской границы, в этих образцах нет ничего необычного.
- Боже правый! - воскликнула Ухура. Она невольно отшатнулась и с ужасом огляделась по сторонам. - Что это?..
Все сосуды, все колбы и пробирки на длинном столе и на полке за ним были опрокинуты; содержимое чашек Петри - сухой осадок в виде мягкого пепельного порошка - было рассыпано вокруг неровными холмиками, будто чья-то нетерпеливая рука гоняла плоские посудины туда-сюда по столу. Пол был залит дистиллированной водой; другие, более вязкие жидкости растеклись по столу разноцветными лужами или превратились в наполовину свернувшиеся сгустки. Отвратительный сладковатый запах разлагающейся органики пропитал воздух, заставив Ухуру сморщить нос.
- Взгляните сюда, - Маккой указал на дальний конец стола, где стояли колбы с образцами крови.
Чепэл нахмурилась, озадаченная и слегка встревоженная.
- Что?..
- Как будто кто-то пытался писать, - медленно сказала Ухура. - Пальцами.
Её тонкая рука указала на длинные мазки, что тянулись от каждой липкой багровой лужицы, - прерывистые, как детские каракули, волнистые линии, обрывающиеся в никуда.
- Кому могло понадобиться делать такое? - спросила расстроенная Чепэл. - И зачем?
- И как он сюда вошёл? - продолжила Ухура, глядя на стык потолка и стен, где находились узкие вентиляционные отверстия. - Размер решётки вентиляции - всего десять сантиметров.
Хелен тоже взглянула на маленький металлический квадратик над дверью, прикидывая на глаз расстояние от него до стола.
- Может, оно дотянулось сквозь решётку?
Маккой с любопытством посмотрел на неё.
- Щупальцем или псевдоподией? - задумчиво добавил он.
Позади них Ухура и Чепэл нервно переглянулись. Вторжение нарушителя, инопланетного "зайца" на борт корабля было кошмаром всех мужчин и женщин, совершавших космические путешествия, и излюбленной темой множества историй, подлинных и вымышленных, которыми младшие члены экипажа развлекали друг друга в комнатах отдыха в часы досуга.
- Если ему пришлось тянуться с такого расстояния, это в некоторой степени объяснило бы его неуклюжесть... но я мог бы поклясться, что эти отметины были сделаны пальцем.
Он осторожно поставил под вентиляционный люк лабораторный табурет на одной ножке, взял из ящика стола маленькую лупу и фонарик и забрался на сиденье. Он осветил внутреннюю поверхность шахты настолько глубоко, насколько мог, - всего двадцать сантиметров или около того, потому что дальше стоял фильтр, - и фыркнул, когда ему в лицо подуло прохладным воздухом. Затем он осмотрел мелкие ячейки решётки, сначала с помощью лупы, а потом с трикодером, который ему молча подала Чепэл.
- Ничего, - сказал он наконец. - Ни осадка, ни пятен какого-либо рода, ни капли жидкости из разлитых образцов. Ни царапин, ни следов, никаких признаков, что решётку снимали.
Опираясь одной рукой о стену, он слез на пол и оглядел разгромленную лабораторию. Потом подошёл к панели интеркома возле двери, набрал личный код связи капитана и сказал:
- Это Маккой, Джим. У нас проблема в лазарете. Думаю, тебе лучше прийти сюда.
Что-то было не так.
Спок почти бессознательно ударил ладонью по кнопке, включая аварийный карантин. Цепочка жёлтых ламп огненным венцом вспыхнула на потолке, отгораживая зону транспортации, и тяжёлые гидропневматические двери с шипением сдвинулись, изолируя помещение, ещё до того, как три золотые светящиеся фигуры оформились и превратились в людей. Ассистент транспортной службы Оба уставился на него с удивлением; капитан Кирк, едва взглянув на тревожно мигающие огни, быстро сошёл с платформы.
- В чём дело, мистер Спок? - спросил он.
Но теперь вулканец и сам не мог сказать, что толкнуло его на этот шаг. Чувство опасности растаяло как раз в тот момент, когда его рука потянулась к кнопке.
- Я не уверен, капитан.
В его низком, чуть хрипловатом голосе не было ни сомнения, ни попытки извиниться; говоря, он пристально разглядывал ярко освещённую комнату, словно искал что-то...
Маккой покинул транспортную платформу с обычным проворством, как будто боялся (а он и впрямь немножко боялся, несмотря на многократные заверения Кайла, начальника транспортной службы), что луч включится снова и унесёт его обратно в электростатическую геенну. Доктор Хелен Гордон задержалась на том же месте, где появилась, обеими руками прижимая к себе дюрапластовый контейнер с образцами и встревоженно глядя на капитана.
- У меня было ощущение, будто с лучом транспортатора здесь материализовалось что-то ещё.
Глаза Кирка сузились, и он ещё раз внимательно осмотрел комнату.
- Но вы ничего не видели?
- Ответ отрицательный, капитан. Лишь подсознательное ощущение.
- Мистер Оба?
Коммуникатор на пульте управления затрещал, и раздался голос вахтенного офицера с мостика:
- Мистер Спок? Мы получили от вас сигнал аварийного карантина.
Кирк нажал кнопку внутренней связи на пульте и повернулся к маленькому чёрному глазку видеодатчика, закреплённому высоко на стене.
- У нас потенциально опасная ситуация, но в данный момент ничего серьёзного.
Он взглянул на ассистента. Оба покачал головой.
- По мне, так всё было в порядке, пока мистер Спок не врубил тревогу.
Его длинные тонкие пальцы цвета чёрного дерева уже колдовали над пультом, включая повторное воспроизведение видеозаписи. Хелен наконец присоединилась к остальным, и все собрались у пульта.
- Я всегда говорил, что этим штукам нельзя доверять, - громко проворчал Маккой, оглянувшись на диски транспортной платформы - холодные серебристые круги на красном полу отсека.
- Я понимаю ваше недовольство, доктор, - ответил Спок, машинально набирая код для вывода визуальной информации, - но на борту "Энтерпрайза" нет верёвочных лестниц такой длины, чтобы подняться с поверхности планеты на высоту нашей текущей орбиты.
- Да ладно, мистер Спок, - слабо улыбаясь, поддразнила его доктор Гордон, - неужели вы не могли бы подвести корабль чуточку ближе к планете?
- Нет, даже ради доктора Маккоя, - Спок включил замедленное воспроизведение записи на небольшом экране пульта и тщательно просмотрел кадр за кадром: как над платформой возникло сияние, предваряющее материализацию, как из лучей постепенно соткались три мерцающих силуэта, как эти силуэты обрели плотность и объём, когда все атомы их тел соединились в заданном порядке. Кирк смотрел на экран из-за его плеча. Потом Спок запустил видео с начала, изучая пространство позади и вокруг медленно проступающих фигур, в то время как капитан принялся беспокойно ходить по маленькой комнате - из угла в угол, на платформу и обратно. Наполовину прикрыв карие глаза, он поворачивал голову то в одну, то в другую сторону, словно надеялся услышать или учуять неизвестную опасность.
- Я не вижу ничего аномального на видеозаписи.
Капитан вернулся к остальным, собравшимся у пульта, и снова включил связь.
- Лейтенант Дау? Проведите усиленное сканирование биологических показателей на субмикронном уровне и передайте нам результаты.
Конструкторы звездолётов знали, что транспортаторные отсеки были слабым местом корабля, особенно в исследовательских миссиях. Эти отсеки, а также ангар для шаттлов, были оборудованы не только аварийными системами, что позволяли почти мгновенно изолировать опасную зону, но и самыми лучшими, самыми точными встроенными сканерами. Слишком часто в эпоху первых межзвёздных полётов, когда изобретение варп-двигателя дало людям возможность исследовать другие миры, на корабли попадали страшные пассажиры в виде вирусов, микроорганизмов или личинок неизвестных паразитов. Разрастаясь и размножаясь, проникая во все помещения по вентиляционным каналам или по электрическим сетям, они запросто могли выкосить весь экипаж, прежде чем их успевали уничтожить или даже обнаружить.
Но, изучив показания сканеров, переданные им через бортовой компьютер, Спок и пристроившийся рядом с ним Маккой не нашли никаких аномалий в пределах отсека, ни единого признака какой-либо неучтённой жизненной формы. Более того, даже первое мимолётное впечатление, что в комнате находится что-то ещё, рассеялось. Спок не мог вспомнить точно, что именно это было, - он просто почувствовал какую-то неправильность и отреагировал мгновенно, чтобы предотвратить возможное распространение этого "чего-то".
- Очень любопытно, - сказал он полчаса спустя, несколько раз проверив показания сканеров, но так ничего и не обнаружив. Он посмотрел на Кирка; тот медленно расхаживал вдоль стен, время от времени трогая металлическую обшивку, и осматривал лампы и вентиляционные отверстия на потолке, словно искал пути к бегству.
- Капитан...
Он осёкся, заметив, что глаза капитана закрыты, брови чуть сведены, словно Кирк прислушивался - "принюхивался", мелькнуло у Спока в голове, - словно искал ещё какую-то подсказку в дополнение к тому, что говорили ему органы чувств. Но, едва услышав голос вулканца, Кирк быстро открыл глаза.
- Да, мистер Спок?
- У вас есть какие-нибудь предположения, исходя из того, что вы узнали на планете?
Капитан заколебался на несколько долгих секунд; потом в его взгляде что-то изменилось.
- Я не... не знаю. Нет, - Он покачал головой и повторил увереннее: - Нет.
- Доктор Гордон? Вы изучали аборигенные формы жизни Эльсидар Бета 3.
Хелен, молча стоявшая всё это время в стороне, тоже покачала головой. Усиливающееся взаимное притяжение между ней и Кирком не было тайной для Спока; и он нисколько не удивился, когда капитан в первый же вечер после отлёта за ужином пересел за столик исследователей.
За три года интереснейших наблюдений Спок детально изучил реакции Джеймса Кирка на женских особей землян или других гуманоидных видов и, хотя сам не испытывал физического влечения ни к одной из них, со временем он научился безошибочно определять, кто именно из группы женщин станет мишенью для капитанского обаяния. Однако внешние данные доктора Гордон мало соответствовали предполагаемому выбору капитана - она была на шесть-семь сантиметров выше самой высокой представительницы романтической статистики, собранной Споком до сих пор, и почти не уступала в росте самому Кирку; её брови были темнее и гуще, а подбородок чуть квадратнее. С первого взгляда Спока снедало глубокое любопытство, какие ещё факторы, кроме внешности, оказали здесь влияние, - хотя, конечно, он не собирался обращаться за такого рода информацией к другим представителям мужского пола вроде доктора Маккоя или мистера Скотта.
Всего через несколько дней он начал понимать, что и сам мог бы заинтересоваться этой женщиной - при условии, что он позволил бы себе отринуть вулканское воспитание, привитое ему народом его отца, и собственное твёрдое решение быть истинным вулканцем в душе, невзирая на земную половину своих хромосом. Доктор Гордон отличалась незаурядным интеллектом и ясным логичным мышлением, развитым эстетическим восприятием и живой, остроумной, но порой удручающе легкомысленной речью. Однако по опыту предыдущих наблюдений Спок догадывался, что все эти качества играли лишь вспомогательную роль в пробуждении интереса со стороны капитана. И всё же за эти три года он лишь однажды видел, чтобы Кирк так серьёзно влюбился. Капитану потребовалось много времени, чтобы оправиться после потери Эдит Килер, - и Спок отчасти подозревал, что он так и не сможет изжить эту потерю до конца. Как вулканец, верный логике, Спок сожалел о подобных увлечениях, которые отрицательно влияли на работоспособность и эффективность, - но некий непослушный человеческий уголок его души одобрял выбор Кирка.
Конечно, строго напомнил он себе, это не моё дело.
Доктор Гордон наконец заговорила:
- В первых отчётах о биосфере Пигмиса упоминались некоторые хищники, очень маленькие и очень быстрые, и нечто под названием "шифла" - предполагается, что его очень трудно увидеть. Но, по словам Шорака, шифла избегает населённых мест, особенно во время действия Сети Сознания.
- Даже самый мелкий из хищников оставил бы следы на стенах, если бы удрал в вентиляцию, - добавил доктор Маккой, подходя к капитану. Тот всё ещё стоял, разглядывая отверстие ближайшей к транспортатору вентиляционной шахты, забранное стальной решёткой; медово-жёлтые пятна света от аварийных ламп скользили по его мальчишескому лицу с чёткими правильными чертами. - Но сканер не нашёл никаких микроскопических следов.
- И в любом случае, - закончила доктор Гордон, - ни одно животное не может двигаться так быстро, чтобы успеть выскочить сквозь герметичные двери. И на видеозаписи тоже ничего нет.
- Нет, - медленно повторил капитан и странно взглянул на Маккоя и Спока, будто видел их первый раз в жизни. - Нет, я думаю, это было какое-то электромагнитное возмущение от самого транспортатора, наподобие отражённого статического заряда... Это возможно, мистер Оба?
Оба кивнул.
- Я где-то слышал, что транспортный луч может создавать что-то вроде "фантома"... правда, сам никогда такого не видел. Но мистер Скотт должен знать.
- Спросите у него, - сказал капитан. - Помнится, я читал об этом в "Звездолёте", выпуск 23-5, - Он прошёл между ними к пульту и нажал на кнопку. - Всё проверено, мистер Дау. Ложная тревога. Отключайте карантин
Он набрал на пульте четырёхзначный код безопасности. Секундой позже двери отсека с шипением раздвинулись, и жёлтые огни погасли.
Как всегда, Спок ощутил при этом слабый укол беспокойства, гадая, все ли непредвиденные случайности он принял в расчёт. Занятый этой мыслью, он едва заметил, что доктор Гордон нерешительно шагнула к капитану, в то время как тот двинулся к открытым дверям своей обычной быстрой походкой. Но слух вулканца был чутким, и он услышал - как, наверное, и все остальные в комнате - её тихое, нетвёрдым голосом произнесённое: "Джим..."
Кирк обернулся уже на пороге - полутёмный силуэт на фоне коридора, залитого ярким белым светом. На мгновение Споку показалось, что капитан хочет поговорить - то ли с ним, то ли с доктором Гордон, стоящей рядом.
Но Кирк тряхнул головой и сказал только:
- Спокойной ночи, джентльмены... Хелен...
И вышел.
***
- Что с тобой?
Маленькая гостевая каюта была слабо освещена - на время сна можно было отключить даже тусклые огоньки аварийных указателей, но этим мало кто пользовался, - и свет ламп на пятой палубе, что вливался в открытый дверной проём из-за спины лейтенанта Ухуры, был ненамного ярче в этот ночной час. Но глаза связистки уже привыкли к полумраку, и она увидела, что Хелен собралась к отъезду - у стены напротив кровати были аккуратно выстроены пакеты с личными вещами.
Рюкзак. Небольшой свёрток одежды. Пара крепких альпинистских ботинок. Дискеты с книгами в специальном контейнере - с прошлых визитов в каюту Хелен Ухура знала, что там в основном собраны классические труды по межзвёздной полевой антропологии и все предварительные отчёты по Пигмису и его обитателям.
Сама Хелен, одетая в пижаму из тонкого белого батиста, скрестив ноги, сидела на рыжевато-красном покрывале узкой постели. Её густые тёмно-каштановые волосы в беспорядке разметались по плечам, а во взгляде смешались облегчение и радость вместе с разочарованием.
Она наполовину ожидала капитана, догадалась Ухура.
И наполовину боялась его прихода.
- Ничего, - ответила Хелен. - Это пройдёт.
- Ну, лет через двадцать всё пройдёт, так или иначе, - с улыбкой сказала Ухура, присаживаясь на другой конец кровати. - Как ты?
Хелен тихо, иронично рассмеялась и указала на сложенные вдоль стены пакеты.
- Остальные решили переночевать на планете. Я сказала, что спущусь к ним утром.
Ухура промолчала. По собственному опыту ей была знакома эта последняя, отчаянная попытка отсрочить неизбежный выбор.
Хелен вздохнула - этот глубокий болезненный вздох, казалось, шёл из самого сердца - и обхватила себя длинными руками за плечи.
- Гадость какая, - сказала она без всякой злости, словно знала, что Ухура и так поймёт, что именно она имеет в виду.
- Хочешь кофе? - спросила Ухура, потому что Хелен как будто знобило от внутреннего холода, не имеющего ничего общего с прекрасно отрегулированным климатом на борту "Энтерпрайза".
Хелен кивнула. Каюты для особо важных гостей были оборудованы пищевыми автоматами; Ухуре пришлось только пересечь комнату.
- Ничего не поделаешь, - заметила она, набирая заказ на панели управления, - придётся довольствоваться той бурдой, что производит эта штука.
Как она и надеялась, Хелен засмеялась от удивления.
- Эй, полегче! Если старшина Бруновский услышит, что ты усомнилась в его способности правильно настраивать синтезаторы, он сделает себе сэппуку.
Ухура взяла из лотка серо-голубую пенолитовую чашку и вернулась к постели.
- Они научились искривлять пространство и время, разобрались в молекулярной структуре вещества, но со всеми своими распрекрасными компьютерами им не сделать настоящего кофе, кроме как из настоящих зёрен... Ты так и сделаешь? - тихо добавила она. - Спустишься утром на планету?
Хелен взглянула на неё снизу вверх; её рот искривился, и глаза внезапно заблестели влагой в рассеянном свете ночника.
- Я не знаю, - беспомощно сказала она. И когда Ухура снова села рядом с ней, поджав длинные ноги и кутаясь в свой красно-чёрный халат, Хелен добавила: - Думаю, нет.
Ухура вздохнула, и в комнате на минуту воцарилось молчание. Потом она сказала:
- Я проверила твои данные. Ты хороший специалист, даже слишком хороший, но когда мы прибудем на Звёздную базу 9, ты сможешь записаться во Флот энсином и работать ассистентом лейтенанта Бергдаля в антропо-геологическом отделе, - Она остановилась, видя, как вздрогнула Хелен.
- Это единственная вакансия? Работа с Бергдалем?
- Боюсь, что да. И то лишь потому, что Эмико хочет перевестись в отдел обработки информации. Это всё-таки узкая область.
- И я подозреваю, что Эмико просто надоело терпеть Бергдаля, и она ищет способ сбежать, - хмуро добавила Хелен.
Ухура промолчала -она и сама сделала такой же вывод.
- Он чертовски хороший учёный, - продолжала Хелен, - но он никогда не забудет, что у меня докторская степень... и никогда не простит мне, что я пришла сюда как "женщина капитана".
В её голосе прорезалась неожиданная горечь. Ухура подавила возглас протеста. Она знала, что Хелен права, - по крайней мере в том, что касалось мрачного и чопорного начальника Антро-Гео и, возможно, многих других членов экипажа.
- Ты же знаешь, - в глазах Хелен мелькнуло затравленное выражение, - именно так и будут обо мне говорить.
- Только на первых порах, - рассудительно сказала Ухура. - И только те, кто всегда любит говорить гадости. Их никто не принимает всерьёз. А что касается Бергдаля... с формальной точки зрения вы оба будете работать под руководством Спока. Так что половину времени ты даже не будешь видеться со старым Бульдогом.
- Но остальную часть времени - буду, - Она отставила чашку (кофе был, как всегда, безвкусным, несмотря на самые передовые технологии синтеза) и отбросила за спину буйные тёмные кудри. - Чёрт возьми, Ухура, я не могу бегать от человека, чьим помощником собираюсь стать, сколько бы он ни придирался к моей работе. И я остаюсь на этом корабле, чтобы работать, делать что-то полезное... спасти хотя бы остатки моей карьеры после того как...
Было видно, чего ей стоило удержать в себе эти слова: "после того, как я разрушу её своими руками, чтобы быть рядом с тем, кого люблю..."
Ухура ничего не сказала. Да и что тут можно было сказать?
- Чёрт... - снова прошептала Хелен.
- У тебя есть шесть месяцев, - нерешительно начала Ухура.
Взгляд младшей женщины был полон усталой иронии.
- Ты и впрямь думаешь, что "Энтерпрайз" вернётся на Пигмис через шесть месяцев? И не будет никаких чрезвычайных ситуаций, никаких непредвиденных заданий, что забросят его за сорок секторов отсюда? Звездолёты для того и созданы, Ухура. Они рыцари Флота, ударные фигуры, а не пешки. Часто ли "Энтерпрайзу" удаётся вернуться на планету, где он уже побывал? Джим не может сам собой распоряжаться - не больше чем...
Она снова прикусила язык, и Ухура закончила вместо неё:
- "Не больше, чем я"?
В желтоватом свете лампы лицо Хелен окрасилось румянцем.
Ухура криво улыбнулась.
- Как ты думаешь, почему мы в Звёздном Флоте так держимся друг за друга? Всё, что у нас есть, - это мы сами. У остальных есть другие интересы, другие увлечения... У нас - никогда.
- Нет, - выдохнула Хелен. - Никогда.
Она снова откинула непослушные волосы за спину, разглядывая тёмные стены своей маленькой комнаты. Потом, будто вспомнив о чём-то, взглянула на Ухуру:
- Ты не проверяла, с кем меня поселят, если я останусь в экипаже?
- Я пыталась, - осторожно ответила Ухура. - Но это трудно определить заранее. Компьютер обычно хорошо подбирает соседей, но когда пополнение приходит во время полёта... приходится довольствоваться тем, что есть. Я знаю, что соседка Зинк только что переселилась...
- Судя по тому, что сказала Джакомо из компьютерного центра, её соседки постоянно просят о переселении. Эта Зинк никогда не закрывает рта.
Она замолчала, уткнувшись подбородком в колени и сцепив руки, словно ей было холодно. Гостевые каюты были снабжены лучшей звукоизоляцией, чем большая часть помещений; сюда не проникал даже слабый шум голосов из коридора. Только мягкий, едва различимый шорох вентиляторов, да отдалённый гул, скорее осязаемый, чем слышимый, идущий изнутри стен - отзвук работающих двигателей и насосов, мерно бьющееся сердце самого корабля.
Наконец Хелен тихо проговорила:
- Но всё дело в том, что я не хочу потерять его. Потерять... не знаю. Эти шесть месяцев, или год, или два года... - Она порывисто вскочила с кровати и заходила по комнате, как львица в клетке, бесшумно ступая по полу босыми ногами. - Время... оно порой так драгоценно и утекает так быстро... Я не хочу в пятьдесят лет оглянуться назад и сказать: "Я встретила человека, которого полюбила, как никого и никогда в жизни, но у нас обоих были другие обязательства".
Ухура неожиданно сжала губы и отвела взгляд.
- Всю жизнь я училась, готовилась, тренировалась, чтобы приумножать наши знания о вселенной, чтобы работать с представителями других видов... только не с людьми моего собственного вида. И по большей части я работала одна. И я хочу... - Голос Хелен надломился, как ломается ветка под внезапной тяжестью.
- А капитан? - спросила Ухура.
- Для него это тоже непросто, - Хелен остановилась и сделала глубокий вздох. - Знаешь, я ведь не всегда буду на побегушках у этого мерзкого крохобора. Мы сможем найти какой-то компромисс, если будем вместе. Если же нет...
Она помотала головой.
- Тогда у нас ничего не будет. Ну вот! - Она выдавила из себя дрожащую улыбку, хотя в её глазах снова блеснули слёзы. - Видишь, я уже сама себя уговорила.
Одним быстрым движением Ухура поднялась на ноги, шагнула к Хелен и крепко её обняла.
- Я хотела сказать тебе: "Не делай ничего, о чём потом будешь жалеть", - промолвила она с нежностью. - Но на самом деле я рада, что ты пробудешь с нами ещё немного. Добро пожаловать на корабль.
Хелен сильно, по-мужски, сжала её руку.
- Спасибо, - прошептала она, и Ухура почувствовала, что её подруга вот-вот расплачется. - Спасибо, что пришла.
Она даст волю слезам, поняла Ухура, когда останется одна.
Так что она пожелала Хелен спокойной ночи и вышла в коридор, где освещение было наполовину погашено на время ночной вахты, поскольку те, кто жил в этом секторе, работали в дневную смену, и сейчас они все - или почти все - должны были спать. "Не делай ничего, о чём потом будешь жалеть", - сказала она, но знала, что Хелен в любом случае будет о чём жалеть. Такова была суть выбора. Но Ухура также знала, что сильнее всего ранит непринятое решение. И когда Хелен, наконец, выплачется, то будут слёзы сожаления об утраченных возможностях, но боль будет менее мучительна, чем ужас неопределённости.
Ухура плотнее запахнулась в халат, обхватив себя руками, словно ей стало зябко, - хотя в коридорах "Энтерпрайза" всегда поддерживалась одна и та же приятная прохлада. Она вспоминала решения, которые её доводилось принимать... и кто знает, куда привели бы её дороги, от которых она тогда отказалась?
Но не было смысла ломать над этим голову. Бесконечное разнообразие в бесконечных комбинациях, как сказал бы мистер Спок... Но если не выбрать одну из этих бесконечных дорог, придётся всю жизнь стоять на распутье. А космос - это слишком большие расстояния и слишком долгие сроки. Она могла только надеяться, что выбор Хелен в конце концов сделает её счастливой.
И капитана Кирка...
Она свернула в коридор, ведущий к турболифту на четвёртую палубу, к каютам младших офицеров, - и остановилась.
За три года она сотни раз проходила по этим тускло освещённым коридорам поздней ночью, когда здесь было так же безлюдно, как сейчас, и такая же тишина стояла вокруг, если не считать почти беззвучного пульсирующего гула двигателей где-то далеко внизу. Даже возвращаясь из комнаты отдыха после просмотра какого-нибудь мерзкого фильма ужасов, которыми увлекался мистер Сулу, она никогда не испытывала волнения или тревоги при виде пустых затенённых переходов... При всём своём живом воображении Ухура обладала практичным складом ума и крепкими нервами.
Но сейчас она почувствовала, как её охватывает дрожь - ползущий по телу холодок иррационального страха.
Она отступила на шаг, уговаривая себя не поддаваться глупым фантазиям, - но руки у неё заледенели. Напряжённо всматриваясь в сумрак, обшаривая взглядом простирающийся перед ней коридор, она искала необычную тень, или движение, или несоответствие в привычных очертаниях углов и стен - то, что заставило её насторожиться, что включило сигнал тревоги, звенящий в глубине её сознания.
Ничего. Только мрак - не более густой, чем обычно, и неподвижная, затаившаяся в ожидании пустота... и чей-то до жути пристальный взгляд, устремлённый на неё из некой точки справа, между тем местом, где она остановилась, и закрытыми дверями турболифта.
Несколько секунд Ухура стояла, глядя в пустой коридор, чувствуя, как липкий холод нарастает и захлёстывает её с головой, изо всех сил отгоняя ужасное ощущение, будто что-то приближается к ней, медленно, ощупью, неуверенно продвигаясь вдоль стены... тянется, зовёт её, пытаясь по слогам выговорить её имя...
Ничего. Там нет ничего. Повторяя это снова и снова, она сделала ещё шаг назад.
А потом вдруг повернулась и быстро зашагала в ту сторону, откуда пришла. Отсюда на верхние палубы главного корпуса можно было попасть только на одном турболифте, но она прошла по коридору к другому турболифту, который вёз в главную гостиную корабля, палубой ниже. Зал был ярко освещён, и за белыми пластиковыми столиками завтракали люди из поздней ночной смены. Выйдя из турболифта и пробираясь между столиками и диванами, махая рукой в ответ на приветствия своих знакомых, пришедших сюда выпить синтетического кофе и перекусить разными деликатесами, изготовленными из химического сырья с нижних складов, Ухура молча ругала себя, называя истеричкой и дурой...
Дойдя до дальнего конца гостиной, протянувшейся вдоль всей шестой палубы, она вошла в главный турболифт, ведущий на мостик. "Четвёртая палуба", - сказала она как можно твёрже, чувствуя неясное смущение, словно компьютер мог распознать дрожь в её голосе и спросить, зачем она проделала этот бессмысленный обход.
Спеша по длинному, тускло освещённому коридору от турболифта к своей комнате, она то и дело оглядывалась, хотя знала, что у неё за спиной никого нет.
ГЛАВА 4
- Хелен!
Услышав, как открываются двери транспортного отсека, главный инженер Монтгомери Скотт вынырнул из-под главного пульта с открытым люком доступа и, улыбаясь, поднялся на ноги. За последние несколько недель, в тех редких случаях, когда он появлялся в комнате отдыха - как правило, в обеденное время, - они с доктором Гордон подогу беседовали, и она оказалась одним из немногих людей на борту, кто разделял его любовь к игре на волынке. К тому же, будучи одним из старейших членов экипажа, он не мог побороть в себе привычку сватать всех подряд. Его радостное выражение слегка потускнело при виде пакетов и свёртков, которые принесла Хелен, но та улыбнулась и покачала головой.
- Для Чу и Номиаса, - объяснила она.
Скотти просиял.
Она кивнула. Но, взглянув на неё ещё раз, главный инженер заметил на её лице следы бессонницы: под глазами лежали тёмные круги, и резче обозначились складки вокруг рта. Ей нелегко дался этот выбор, понял он. Честно говоря, он не мог взять в толк, как можно было хоть на миг засомневаться, выбирая между службой на "Энтерпрайзе" и перспективой провести невесть сколько лет на какой-то унылой, богом забытой планетке, чьи обитатели не только не изобрели колеса, но даже и не собирались его изобретать. Хотя... это всё-таки была работа, к которой её готовили.
Но она улыбалась и старалась, чтобы её голос звучал весело:
- Сегодня я подам запрос на предоставление временного статуса служащего Флота; когда мы прибудем на Звёздную базу 9, мне уже оформят документы. Я буду работать в Антро-Гео с Бергдалем.
- Ну и ну, - неприязненно пробормотал Скотти. - Смотрите, чтобы этот нытик не застукал вас со стаканом винца, не то придётся ещё три месяца слушать его попрёки.
Он забрал у неё два самых тяжёлых пакета и потащил их на транспортатор. Хелен последовала за ним с остальными вещами.
- А что ответил капитан, когда вы ему сказали?
Она замешкалась на ступенях транспортной платформы.
- Я ещё не сказала ему, - призналась она. - Я только сегодня ночью решила окончательно.
У Скотти загорелись глаза.
- Тогда он с минуты на минуту прибежит сюда, - сказал он с хитрой улыбкой, - чтобы попрощаться с вами.
Хелен быстро помотала головой, но невольный румянец на щеках выдал её. И Скотти ещё помнил, как она огляделась, входя в комнату, словно наполовину ожидала увидеть здесь капитана.
- Какие-то неполадки? - поспешно спросила она, указывая на пульт, из-под которого торчали ноги начальника транспортной службы Кайла. Одетый в красный рабочий комбинезон, тот растянулся на полу под раскрытой панелью.
Скотти покачал головой. Более насущная проблема заставила его отложить на время все раздумья и догадки относительно капитана и его романтических увлечений.
- Ничего, что мы могли бы обнаружить, - ответил он.
- То есть фантом, который мы видели прошлой ночью...
- Ага. Похоже, это было всего лишь отражение, обратная реакция, - Скотт пожал плечами. - Это случается время от времени, если на транспортатор попадает чуток пыли или инородного вещества, которое вызывает ответный резонанс. Получается скачок энергии, но совсем слабый, так что никакой опасности в этом нет. Искрит немного, вот и всё. Мистер Спок не первый, кто включил из-за этого карантин.
Он вернулся за пульт и присел на корточки, чтобы проверить данные микроточного ионного сканера. Тот показывал ноль. В герметично запечатанных электронных цепях не было ни единого атома инородного вещества, ни следа водяного конденсата, который проникал иногда через вентиляционные фильтры... ничего. Приятно знать, конечно, что пульт в отличном состоянии, но главный вопрос так и остался без ответа.
Он снова выпрямился, слегка озадаченный.
- Раньше это частенько случалось, пока не начали использовать филексное экранирование для проводки. Помню, из-за одной такой тревоги мы на сутки застряли на орбите Омикрона Лиры Шесть - за это время мы прочесали весь корабль частым гребнем и ни черта не нашли, кроме кучи шоколадных конфет в заначке у главного библиотекаря. Но что делать, приходится осторожничать.
Хелен кивнула, заметно повеселев. Повисла небольшая пауза.
- Условное время транспортации наступит через несколько минут, - сказал наконец Скотт. - Мы можем открыть канал связи с планетой, если вы хотите сами сказать им, что надумали остаться.
- Я поговорю с ними с мостика, когда Джим... когда капитан выйдет на связь. Думаю, - добавила она с лёгкой улыбкой, - мне пора учиться называть его капитаном, раз я становлюсь членом экипажа. Спасибо.
Она взглянула на хронометр на стене.
- Семь ноль-ноль... он сейчас должен быть на мостике, да?
- Ага... - Скотт кивнул и увидел, как она чуть покачала головой, словно отгоняя какую-то досадную мысль или убеждая себя в чём-то.
- Тогда я поговорю с ним там.
И она вышла, оставив Скотта ломать голову над загадкой призрака, которого не должно было быть.
***
"Энтерпрайз" готовился покинуть орбиту, и на мостике, как обычно, кипела оживлённая, но спокойная и эффективная деятельность. Подходя к капитанскому креслу, Хелен поймала на себе брошенный украдкой взгляд Ухуры. Кирк слушал доклад мистера Спока о состоянии пространства между звездой Эльсидар Бета и Звёздной базой 9. Хелен дождалась, пока они закончат разговор, затем шагнула ближе:
- Капитан?
Он повернул голову, и Хелен вздрогнула, испытав нечто вроде лёгкого шока. Она догадывалась, что для Джеймса Кирка прошедшая ночь тоже выдалась бессонной, но такого она никак не ожидала... Его лицо казалось измученным и как будто посеревшим; неужели, промелькнуло в её сознании, неужели это тревога о решении, которое она приняла, - о том, что означало для него это решение в свете их отношений, - так подействовала на него?..
Но нет, конечно, нет. Только глупое женское тщеславие могло заставить её подумать так.
Нечто другое не давало ему покоя, нечто очень серьёзное; и это беспокойство было слышно в его голосе, когда он сказал:
- Да... Хелен?
Она решила обойтись без предисловий.
- Прошу разрешить мне перевод на "Энтерпрайз", - выпалила она, - с предоставлением временного статуса служащего Флота.
Что-то дрогнуло в глубине его глаз. Боковым зрением она видела, как вскинул бровь Спок, как встрепенулись Сулу и Чехов - оба едва удержались, чтобы не оторваться от своих пультов и не броситься поздравлять её. Но капитан только кивнул.
- Вы, наверное... - начал он, но умолк на полуслове. Долю секунды казалось, что он ищет подходящий ответ, словно нащупывает следующий шаг по топкой почве.
Он удивлён, подумала Хелен, и эта мысль была - как ведро холодной воды на голову. Он никак не думал, что я это сделаю.
Но как такое возможно? После всего, что мы сказали друг другу там, на планете?..
Всё внутри неё сжалось в ледяной комок, и пол качнулся под ногами, будто система жизнеобеспечения и гравитации вдруг дала сбой.
Он быстро оправился от изумления и растянул губы в улыбке.
- Лейтенант Ухура, откройте подпространственную связь со Звёздной базой 9 и передайте им запрос на обработку. Они как раз успеют оформить его к нашему прибытию.
- Есть, капитан, - В тёплом контральто связистки Хелен расслышала искреннюю радость. Но, снова взглянув на Кирка, недоумевающая, огорчённая, потрясенная до глубины души, она увидела тень неуверенности, прошедшую по его лицу.
Она смотрела в его безмятежные глаза, в которых светилось лишь вежливое участие и чуть-чуть настороженности, и думала: я уже попросила принять меня во флот, я не могу вот так сразу передумать и сказать - нет, не надо...
Прежде чем дар речи вернулся к ней, Ухура снова вмешалась:
- Есть входящий сигнал от исследовательской группы, капитан. Вывести на экран?
Он отвернулся со слишком явным облегчением.
- Включайте, лейтенант.
И там, на главном экране, Хелен увидела место, которое могло бы стать её домом, людей, которые могли бы стать её семьёй, по меньшей мере, на три года - на те три года, что она проведёт теперь на корабле... рядом с Джимом...
Рядом с Джимом, который принял её согласие с таким невинным удивлением, как будто и не было вчерашнего ночного разговора.
Длинные утренние тени расплескались яркой синевой по пыльной земле вокруг низкого, неказистого строения Исследовательского Института. В зеленовато-жёлтом свете разгорающегося над планетой солнца всё казалось незнакомым. Короткие стволы бочковидных деревьев золотой стеной вставали позади хижины; а за ними - тёмная чаща терновника, и луг, поросший мягкой янтарной травой, простирающийся вдаль и вниз по склону холма... луг, по краю которого они с Кирком гуляли прошлой ночью... и хватит об этом думать!
Перед дверью хижины вокруг погашенного костра лежали пакеты с вещами, которые она полчаса назад отнесла в транспортный отсек, а рядом стояли люди, что должны были бы стать её коллегами. Тетас, невысокий и подвижный, точно гномик, с большими тёмными аргелианскими глазами и узорчатыми завитками рубцов-татуировок, оплетающими его руки и спину, как побеги плюща; строгий и педантичный Шорак с тщательно подстриженной бородой; Л'джиан - она нетерпеливо расчёсывала спутанные волосы металлическим гребнем; надменно улыбающийся Номиас и Чу, маленькая, сморщенная и добрая.
В углу экрана, на почтительном расстоянии, виднелась небольшая группа пигминов. Их огромные круглые глаза смотрели загадочно и непроницаемо. Среди них Хелен узнала старого патриарха Арксораса - его длинные седые волосы лежали на кожистых плечах, как лёгкий плащ, и в каждой руке он держал по белому цветку.
- Доктор Шорак, доктор Чу... - начал Джеймс Кирк, и Хелен снова ощутила страх и холодную тяжесть в груди. Она не могла понять, о чём он думает на самом деле, и хуже того - она уже не была уверена в себе самой.
А в два часа ночи всё казалось таким ясным...
- Доктор Гордон решила отказаться от работы на Пигмисе и выразила желание вернуться с "Энтерпрайзом" на Звёздную базу 9.
Любой из исследователей мог сделать то же самое, если по какой-либо причине - от пагубного влияния местного климата на здоровье до неблагоприятного расположения звёзд - он или она принимали решение не участвовать в миссии, к которой их всех готовили. Но Хелен заметила, как недовольно изогнулись подвижные синие губы Номиаса и как поникли плечи Чу - та поняла, что её младшая коллега наконец сделала выбор и предпочла иной путь, от которого сама Чу отказалась много лет назад.
- Мы примем меры, чтобы Звёздная База 9 как можно быстрее подобрала замену из вашего списка кандидатов, - продолжал Кирк. - Новый специалист прибудет к вам с первым же подходящим транспортом.
- Оставить нас... - начал Номиас, но Шорак прервал его:
- Благодарю вас, капитан. Доктор Гордон...
Хелен шагнула вперёд, в узкую зону действия маленького модуля визуальной связи - одной из составляющих нового передатчика, который "Энтерпрайз" привёз учёным вместе со второй исследовательской группой.
- Мы уважаем ваш выбор, - сказал вулканец, - и отдаём должное мужеству, которого потребовал от вас этот шаг.
С вежливым кивком он отступил назад; за пределами своей иерархической культуры, где были приняты сложные формальные обороты речи, вулканцы предпочитали говорить кратко и по существу.
Но Чу добавила:
- Я желаю вам всех благ - и вам, капитан. Спасибо за чудесное путешествие.
Кирк наклонил голову, и экран погас. Стоя рядом с ним, Хелен краем глаза видела его профиль. Лицо капитана было непроницаемо. Потом она, что он тоже смотрит на неё - искоса, будто изучая, с непонятным раздумьем в глазах. Значит, это было притворство, подумала она, сплошное притворство, о боже...
Где-то глубоко внутри, под сердцем, Хелен ощутила тяжесть и тошноту.
- Капитан, - формально сказала она, кивнув ему на прощание, и тихо вышла с мостика. За своей спиной она услышала, как он приказывает Сулу заложить курс к Звёздной базе 9 на скорости варп-4.
***
После окончания вахты капитан Кирк остался на мостике, углубившись в изучение отчётов о вчерашнем происшествии в транспортном отсеке. Лейтенант Ухура, проверив гостевые каюты, в конце концов отыскала доктора Гордон в лазарете, в маленькой лаборатории, где медсестра Кристина Чепэл в свободное от работы время проводила анализ растений, доставленных с поверхности планеты.
Проходя по коридору, Ухура услышала голос Хелен и вошла. Дверь закрылась за ней как раз в тот момент, когда Чепэл повернулась на высоком лабораторном табурете. У медсестры были светлые волосы и тонкие черты лица, и в её синих глазах светилось искреннее сочувствие. Во время полёта Хелен часто встречалась с Ухурой и Чепэл в комнате отдыха, и они провели много времени, собирая паззлы и болтая - просто так, ни о чём, но эта болтовня незаметно стала первым камнем в основе их зарождающейся дружбы.
На рабочем столе перед медсестрой были выстроены в ряд несколько мензурок с прозрачной жидкостью; рядом лежала стопка флимсипластовых листов, исписанных неразборчивым почерком доктора Маккоя.
- Ещё не поздно вернуться, ты же знаешь, - мягко сказала Чепэл.
Хелен, беспокойно вышагивая по комнате, только покачала головой. На ней всё ещё был полевой комбинезон цвета хаки со множеством карманов; тёмные волосы она перевязала кожаным ремешком и скрепила бронзовой заколкой. Зеленовато-ореховые глаза растерянно взглянули на Ухуру.
- Ты ведь была там, - сказала Хелен. - Неужели это всё игра воображения? Конечно, я не ожидала, что он бросится в мои объятия, рыдая от счастья, но... он выглядел удивлённым. Не поражённым, не ошарашенным и уж точно не обрадованным. Просто слегка удивлённым. Ты знаешь его...
- Вряд ли хоть одна женщина знает его полностью, - сказала Ухура. Она подтащила к столу второй табурет и умостилась на краешке, в то время как Чепэл продолжала работать, настраивая регуляторы температуры на одной из ёмкостей.
По сути, доктор Маккой и Чепэл трудились бессменно. Хотя из всей команды "Энтерпрайза" они располагали самым свободным графиком, в действительности у них, как и у старших офицеров, всегда находились сверхурочные дела. Ухура знала, что Кристина здесь - либо помогает Маккою с одним из его вечных исследований, либо работает над статьёй, которую она писала для Журнала Инопланетных Патологий - и знала, что Хелен наверняка с ней. По дороге она прошла мимо кабинета доктора Маккоя и видела, что он тоже с головой ушёл в работу. В исследовательских полётах ни один медицинский работник не мог просто полагаться на уже существующие данные и методики. В условиях постоянной бомбардировки инопланетными микробами, неизвестного климата и изменчивых биосистем осведомлённость врача о новейших медицинских достижениях становилась буквально вопросом жизни и смерти для каждого члена экипажа.
Ухура облокотилась на стол и добавила вполголоса:
- Я хотела сказать - "кроме тебя".
- Странно... - Чепэл записывала числа, что высвечивались на маленьком экране, встроенном в рабочий стол, но вдруг остановилась.
- Что? - Хелен подошла к ней, и Ухура придвинулась поближе. Сомнение, прозвучавшее в голосе Чепэл, на время отвлекло их от размышлений над загадочным поведением капитана Кирка.
- Ну... - Чепэл снова сверилась с записями доктора Маккоя. - Странно то, что я не нахожу ничего странного. В смысле, это обычные лекарственные растения. В них нет ничего, что могло бы объяснить некоторые терапевтические эффекты, которые доктор Маккой и доктор Л'джиан наблюдали на Пигмисе.
- Он упоминал, что показания трикодера озадачили его, - задумчиво проговорила Хелен. - Я знаю, что он проверил их несколько раз.
Чепэл вывела на экран показания, снятые со второй пробирки, и с третьей.
- По его словам, он обнаружил у всех серьёзную нехватку десяти или двенадцати основных витаминов, - сказала она, записывая данные в электронный блокнот.
- Они выглядели так, словно вот-вот умрут с голоду, - откровенно сказала Хелен. - Это... немного испугало меня.
- При такой степени истощения их иммунные системы должны быть практически полностью разрушены, - но трикодер не показал никаких отклонений! И у самих пигминов тоже. Л'джиан провела анализ костей из старых захоронений и обнаружила, что пигмины сильно недоедают по сравнению с тем, как они питались ещё пятьдесят лет назад.
Ухура нахмурилась; даже не будучи специалистом, она чувствовала, что здесь что-то неладно. А Хелен сказала:
- Об этом упоминали в предварительных отчётах. Но на вид они все здоровы.
- Вот именно, - Чепэл оторвалась от блокнота. - И это ставит доктора Маккоя в тупик. По словам Тетаса, они пережили несколько вспышек массовых заболеваний - это неизбежно, когда пищевые ресурсы планеты исчерпаны. Но каждый раз эпидемия угасала сама собой, ограничившись десятком жертв. Доктор Шорак объяснял это эффективностью местного траволечения, но в изученных нами травах я не нашла никаких особых свойств, что могли бы подтвердить эту гипотезу. А у тебя? Во время подготовки к миссии тебе попадались какие-нибудь материалы на этот счёт?
Хелен на секунду задумалась, потом качнула головой.
- Видишь ли, о Пигмисе вообще очень мало написано, - ответила она. - Первые отчёты описывали пигминов как неразумный вид, а доминирующей жизненной формой на планете считались баргампы. Пигмины просто расселялись на всех землях, где не водились баргампы, и держались от них подальше. Только пять лет назад мы начали догадываться, что они обладают культурой, и лишь два года назад, после заключения Органианского мира, Федерация сочла необходимым провести исследования, чтобы не дать клингонам захватить эту планету для колонизации, как они сделали с Маркипором Два. Мы так и не знаем, были ли маркипиане разумным видом или нет, - и уже никогда не узнаем. Хотя учёные нашли там некоторые артефакты... Вот почему миссия на Эльсидар Бета так важна, вот почему каждое открытие здесь...
Она внезапно умолкла. Её тёмные брови дрогнули, словно от боли, и Ухура вспомнила удивительный, сияющий золотом пейзаж на обзорном экране, притягательную и чуждую красоту того места.
Должно быть, Чепэл тоже заметила это, потому что она спросила вполголоса:
- Ты говорила с ним?
Хелен не ответила.
- Он весь день не уходил с мостика, - сказала Ухура.
- Я знаю, - тихо проговорила Хелен. - Я думала, что он придёт в комнату отдыха, как обычно в обеденный перерыв, хоть ненадолго...
Она снова покачала головой.
- Знаете, я ведь мало что понимаю. Это звучит глупо, - добавила она. - Если подумать, в двадцать четыре года я должна была бы иметь хоть какой-то опыт, но... Я работала как проклятая над своими изысканиями, а перед этим долго училась. О, конечно, у меня были парни, но они никогда не занимали в моей жизни такого важного места, как наука.
Она пожала плечами, пряча лицо от тревожного и сочувственного взгляда Чепэл.
- И на самом деле я не знаю, странно ли он себя ведёт... Может, он и впрямь избегает меня, а может, это свойственно всем мужчинам.
- Это свойственно некоторым мужчинам, - тихо сказала Ухура. - Но я готова была поклясться, что капитан не из таких. Он никогда не казался мне подчёркнуто безразличным...
Она нахмурилась, вспоминая, как капитан просидел весь день на мостике, по нескольку раз проверяя отчёты о работе внутренних систем корабля.
- По правде говоря, у меня такое впечатление, что его что-то сильно гнетёт с тех пор, как он вернулся с Пигмиса.
- Очень может быть, - задумчиво откликнулась Чепэл.
- И, поскольку я отношусь к младшим членам экипажа, - закончила Хелен с кривой улыбкой, - это меня не касается.
Облегчение проступило на её лице, но Ухура догадывалась, что это облегчение было натянутым, - призрачная надежда на то, что она неправильно истолковала очевидное, хотя Хелен прекрасно знала, что это не так.
- Чёрта с два ты младший член экипажа, - твёрдо сказала связистка. - В настоящее время ты единственный человек на борту, кто занимался исследованиями Пигмиса. Если капитана беспокоит нечто, связанное с планетой...
- Сестра Чепэл!
Дверь лаборатории снова распахнулась, и на пороге появилась тощая фигура в синей блузе - доктор Маккой собственной персоной. Он приветливо кивнул Ухуре и Хелен - он часто видел их в лазарете и знал, что их визиты не мешают Чепэл работать, - и обратился к своей помощнице:
- Вы случайно не оставляли дверь малой лаборатории открытой?
Чепэл покачала головой.
- Да нет... Те образцы надо осаждать в изолированной среде, если мы хотим получить сколько-нибудь достоверные результаты.
- А вы не помните, сообщали ли кому-нибудь новый код от двери?
- Нет. Вы сами сменили код позавчера, и кроме вас и меня туда никто не входил.
- Нет, - согласился Маккой. - Идите-ка сюда на минутку.
Когда Ухура и Хелен нерешительно взглянули друг на друга, собираясь уйти, он добавил:
- Вам тоже стоит на это взглянуть, леди. Эксперимент всё равно накрылся медным тазом.
Малая медицинская лаборатория была расположена почти с противоположной стороны полукруглого центрального коридора лазарета, симметрично с личной лабораторией Маккоя на другой стороне кольца. Здесь не было такого сложного и точного оборудования, как в главной и биохимической лабораториях, и её использовали в основном для рутинных долгосрочных опытов, которые надо было проводить в стерильных условиях без постороннего вмешательства.
- Это просто повседневный анализ на осаждение образцов крови и биологических жидкостей, взятых с Персис-Нова, - объяснил Маккой, отступая в сторону и пропуская трёх женщин вперёд в маленькую комнату с голыми стенами. - Если не считать того, что результаты анализа необходимы для составления предварительного отчёта об очередной планете из спорной области возле клингонской границы, в этих образцах нет ничего необычного.
- Боже правый! - воскликнула Ухура. Она невольно отшатнулась и с ужасом огляделась по сторонам. - Что это?..
Все сосуды, все колбы и пробирки на длинном столе и на полке за ним были опрокинуты; содержимое чашек Петри - сухой осадок в виде мягкого пепельного порошка - было рассыпано вокруг неровными холмиками, будто чья-то нетерпеливая рука гоняла плоские посудины туда-сюда по столу. Пол был залит дистиллированной водой; другие, более вязкие жидкости растеклись по столу разноцветными лужами или превратились в наполовину свернувшиеся сгустки. Отвратительный сладковатый запах разлагающейся органики пропитал воздух, заставив Ухуру сморщить нос.
- Взгляните сюда, - Маккой указал на дальний конец стола, где стояли колбы с образцами крови.
Чепэл нахмурилась, озадаченная и слегка встревоженная.
- Что?..
- Как будто кто-то пытался писать, - медленно сказала Ухура. - Пальцами.
Её тонкая рука указала на длинные мазки, что тянулись от каждой липкой багровой лужицы, - прерывистые, как детские каракули, волнистые линии, обрывающиеся в никуда.
- Кому могло понадобиться делать такое? - спросила расстроенная Чепэл. - И зачем?
- И как он сюда вошёл? - продолжила Ухура, глядя на стык потолка и стен, где находились узкие вентиляционные отверстия. - Размер решётки вентиляции - всего десять сантиметров.
Хелен тоже взглянула на маленький металлический квадратик над дверью, прикидывая на глаз расстояние от него до стола.
- Может, оно дотянулось сквозь решётку?
Маккой с любопытством посмотрел на неё.
- Щупальцем или псевдоподией? - задумчиво добавил он.
Позади них Ухура и Чепэл нервно переглянулись. Вторжение нарушителя, инопланетного "зайца" на борт корабля было кошмаром всех мужчин и женщин, совершавших космические путешествия, и излюбленной темой множества историй, подлинных и вымышленных, которыми младшие члены экипажа развлекали друг друга в комнатах отдыха в часы досуга.
- Если ему пришлось тянуться с такого расстояния, это в некоторой степени объяснило бы его неуклюжесть... но я мог бы поклясться, что эти отметины были сделаны пальцем.
Он осторожно поставил под вентиляционный люк лабораторный табурет на одной ножке, взял из ящика стола маленькую лупу и фонарик и забрался на сиденье. Он осветил внутреннюю поверхность шахты настолько глубоко, насколько мог, - всего двадцать сантиметров или около того, потому что дальше стоял фильтр, - и фыркнул, когда ему в лицо подуло прохладным воздухом. Затем он осмотрел мелкие ячейки решётки, сначала с помощью лупы, а потом с трикодером, который ему молча подала Чепэл.
- Ничего, - сказал он наконец. - Ни осадка, ни пятен какого-либо рода, ни капли жидкости из разлитых образцов. Ни царапин, ни следов, никаких признаков, что решётку снимали.
Опираясь одной рукой о стену, он слез на пол и оглядел разгромленную лабораторию. Потом подошёл к панели интеркома возле двери, набрал личный код связи капитана и сказал:
- Это Маккой, Джим. У нас проблема в лазарете. Думаю, тебе лучше прийти сюда.
@темы: StarTrek, Переводы, "Призрачный Странник"
Hailing frequencies open, sir-r-r-r-r...
Глава 1, Глава 2ПРИЗРАЧНЫЙ СТРАННИК
Барбара Хэмбли
Перевод: M'Ress
ГЛАВА 1
То был Месяц Синих Ягод, в третий год двенадцатого цикла Звезды Древесной Кошки, на тысяча сорок втором обороте Колеса Вселенной, когда Голодные впервые начали появляться и исчезать в холмах Биндиго. Сначала они казались подобными детям или огромным обезьянам-бегунам, ибо были глупы и неумелы, но безвредны. Потом они стали ловить зверей и делать так, что звери тоже исчезали; они пытались ловить и людей, но люди убегали и прятались в селениях. Потом Голодные начали убивать людей, жарить и пожирать их плоть. Тогда охотники Биндиго и других селений, возле которых появлялись Голодные, стали убивать их и охотиться на них, как охотятся на корнегрызов и крикунов.
Лишь на пятый год двенадцатого цикла Кайлин Арксорас, патриарх [прим.: титул неясен] селения Биндиго и меммьетьеффы [термин неясен - непереводимо с языка пигминов] сумели приблизиться к Голодным, чтобы войти в их сны и обнаружить, что они, в своём роде, тоже были людьми.
Из "Песен пигминов", переводчик и составитель - доктор Х. Гордон, издательство Оксфордского Университета.
- Симпатичные зверюшки, правда?
Доктор Леонард Маккой, подбоченившись, разглядывал молчаливую толпу пигминов, чьи округлые плоскоголовые силуэты постепенно проявлялись в слабом сумеречном свете в конце каньона, где материализовалась группа высадки. Время от времени то один, то другой пигмин вытягивал гибкую шею, добавляя ещё фут-полтора к своему маленькому росту, чтобы взглянуть мерцающими серыми глазами поверх голов своих сородичей. Но по большей части они просто стояли и смотрели. Каждая пара костлявых трёхпалых рук сжимала по цветку; цветочные гирлянды обвивали узкие плечи пигминов и украшали длинные гривы их паутинно-тонких волос, и гроздья бледных венчиков будто плавали без всякой опоры в сгущающихся сумерках, источая нежный медвяный аромат, слишком острый по сравнению с еле различимым запахом плесени, исходившим от самих аборигенов.
- Смотри, чтобы они тебя не услышали, Боунс, - вполголоса одёрнул своего врача капитан Джеймс Кирк. - Они убили с десяток наших разведчиков и контактёров, пока мы не убедили их, что между нами и клингонами есть разница.
Маккой напустил на себя оскорблённый вид: сама мысль о том, что его можно перепутать с клингоном, казалась ему нелепой. Доктор Хелен Гордон, стоявшая позади них, негромко засмеялась.
- Я подозревала, что для них мы все покажемся одинаковыми.
- Да, - прозвучал тихий мужской голос из тени бочкоподобных, почти безлистных деревьев с толстыми ветвями, густой порослью покрывающих дно каньона. - Но в том смысле, в каком вы думаете.
Кирк быстро обернулся, застигнутый врасплох и недовольный собой. Планетарная группа контакта неоднократно убеждала их, что здесь нет никаких опасностей и численность десанта надо сократить до абсолютного минимума, и всё же он чувствовал себя слегка на взводе, не имея надёжной поддержки в лице службы безопасности. Глядя на вновь прибывших, он подумал, что должен был услышать их приближение заранее.
Они вышли из синей вечерней мглы на открытое место: двое вулканцев и аргелианин в истрёпанных до дыр комбинезонах цвета хаки. Их сопровождали с полдюжины пигминов, первый из которых был так стар, что его лилово-коричневая, лишённая волос кожа выцвела до пыльно-серого тона, и шрамы ритуальной татуировки выделялись на ней белёсыми завитками. Его глаза тоже казались выцветшими. Прозрачные, льдисто-серые, они светились мудростью и печалью, а кожа вокруг них и вокруг маленького твёрдого клюва была белой, и такой же цвет имели шелковистые пряди гривы, ниспадающие на сутулые узловатые плечи. Единственный из пигминов, он шёл с пустыми руками, хотя передвигался вперевалку на двух ногах, не используя для опоры одну из своих длинных рук, как это делали время от времени его соплеменники.
Невысокий, изящный вулканец - Кирк знал, что это доктор Шорак, антропсихолог, - выступил вперёд, обойдя белокожего пигмина и вручил по два цветка Кирку, Маккою, Гордон и двум остальным членам федеральной группы контакта.
- Возьмите по одному в каждую руку, - тихо подсказал он. - Здесь считается, что рука, держащая цветок, не может быть поднята для удара.
- А что будет, если я заткну его за ухо? - поинтересовался Маккой, вдохнув дурманно-сладкий запах маленького цветка. - Мне предложат руку и сердце?
Доктор Гордон лукаво улыбнулась.
- Если они этого не сделают, то сделаю я, - пообещала она, и Кирк не удержался от усмешки. В отличие от доктора Мэй Чу и доктора Номиаса Гзина, двух других представителей Федерального Ксенологического Института, Хелен не избегала чужого общества. Напротив, за две недели, проведённые на борту "Энтерпрайза", она удивительно легко сдружилась не только с Кирком, но и с большей частью экипажа. Кирк привык встречать её среди своих людей то в комнате отдыха, то в лабораториях, и ему становилось всё труднее представить корабль без неё - без её угловатой, тяжеловесной грации, без звука этого мягкого хрипловатого контральто и уверенности, что она будет где-то рядом, когда он сменится с вахты.
- Это Кайлин Арксорас, - сказал Шорак, - патриарх селения Биндиго и...
Он запнулся на долю секунды, словно хотел добавить ещё какой-то титул, но передумал. Вместо этого он осторожно, но твёрдо взял Кирка за руку, ловким движением зажав цветок между костлявыми пальцами, как это делали пигмины, и протянул другую руку Арксорасу.
- Вы разрешите ему заглянуть в ваши мысли? Это не слияние разумов, это только поверхностная связь, чтобы убедить его в ваших добрых намерениях. Если вы согласны, то, пожалуйста, закройте глаза, постарайтесь ни о чём не думать и сосчитайте от двадцати до одного.
Кирк заколебался: в нём говорила инстинктивная осторожность человека, который много лет имел дело с неизвестными явлениями и знал, какую опасность они могут таить в себе.
- А как он убедит меня в своих добрых намерениях?
Шорак на мгновение задумался. За восемнадцать месяцев работы в лесу он оброс густой бородой, а его длинные чёрные волосы были сплетены сзади в небольшую косу. Его лицо, слегка загоревшее под медово-жёлтыми лучами звезды Эльсидар Бета, было невероятно худым, и вся его фигура в одежде болотного цвета казалась пугающе тонкой, с резко выступающими суставами, словно он дошёл до крайней стадии истощения, хотя внешне был вполне здоров и бодр. Не считая этого, он выглядел в высшей степени опрятно - рукава опущены, брюки заправлены в голенища сапог, каждая пуговица застёгнута - чего нельзя было сказать о его жене докторе Л'джиан, ксеноантропологе, чей опыт и репутация приводили в трепет, а неописуемо растрёпанный вид - в недоумение, и о Тетасе с Аргелиуса, под закатанными рукавами которого Кирк мельком заметил причудливые рубцы пигминских татуировок. И та, и другой походили на Шорака неестественной худобой, вступавшей в противоречие с необъяснимо здоровым видом. Кирк также обратил внимание на то, что, в отличие от его научного офицера и всех прочих вулканцев, которых капитану доводилось встречать, Шорак не испытывал видимого неудобства от физического контакта с малознакомым человеком. Отметив в памяти эту странность, Кирк увидел, как сузил глаза Боунс Маккой - наполовину подозрительно, наполовину озадаченно.
- Даже если бы он сделал это, вы едва ли смогли бы его понять, - помолчав, ответил вулканец. - Вследствие некоторых природных особенностей местных хищников у пигминов развилась коммуникативная система, основанная на телепатии, которую мало кто из людей в состоянии понять или хотя бы воспринять. Вы вправе согласиться или отказаться - решение за вами.
В душе Кирка естественное предубеждение против неизвестных и в прошлом враждебных чужаков, наделённых даром воздействия на разум, боролось с врождённой склонностью делать первый шаг навстречу и с глубокой убеждённостью в том, что проявление доброжелательности в подавляющем большинстве случаев будет вознаграждено таким же дружелюбным жестом. Но в конечном итоге победило любопытство.
- Хорошо, - сказал он и закрыл глаза.
Сухие, как веточки, пальцы вулканца сжали его руку.
Двадцать, девятнадцать, восемнадцать...
Сказать, что он ничего не почувствовал, было бы не совсем верно, но он не смог бы описать словами, что именно чувствует. Если сравнивать с телесными ощущениями, это было примерно как стоять с закрытыми глазами, когда лошадь, фыркая, обнюхивает твою щёку.
...три, два, один.
Он открыл глаза и поморгал. Арксорас смотрел на него снизу вверх тем же печальным и пристальным серым взглядом.
- С'аси-бо, кап-и-тан, - с запинкой промолвил он, выговаривая слова настолько чётко, насколько ему позволяли твёрдый клюв и мягкий раздвоенный язык. Не так-то просто было понять его, но, тщательно прислушиваясь, Кирк смог разобрать невнятную речь. - Доблестного воина они выбрали своим патриархом, это племя, чьё селение плавает во мраке, как гнездо флендага в речном потоке.
И, отпустив пальцы Шорака, старый пигмин дотянулся до руки Кирка и ласково погладил тыльную сторону его кисти.
- Могу ли я передать другим то, что узнал от тебя? - он грациозным жестом указал на остальных пигминов, которые сгрудились позади него, присев на корточки и неотрывно глядя на людей своими огромными глазищами.
Странно, но теперь, немного привыкнув к ним, Кирк начал различать выражения их лиц. Пигмины, что всё ещё сидели вокруг Маккоя, Хелен и докторов Чу и Номиаса среди камней, нагромождённых в конце каньона, наблюдали за инопланетными гостями с жадным детским интересом на морщинистых, но удивительно юных лицах; однако те, что сопровождали троих исследователей, очевидно, не были столь беспечны. Среди них было несколько стариков - если обесцвечивание тела и волос действительно указывало на преклонный возраст; кожа вокруг их торчащих клювов обвисала глубокими мешковатыми складками. Все были в той или иной степени татуированы. Но в глазах некоторых из них читались скептицизм, осторожность, враждебность, не вяжущиеся с их странным обликом престарелых детей.
- Да, вы можете передать им, - ответил Кирк и, повернув голову, заметил мгновенный проблеск беспокойства во взгляде Шорака.
В свою очередь, Шорак представил остальных членов новой исследовательской группы и Боунса Маккоя на телепатический суд патриарха.
- Говорящая, та, что научит нас понимать речь Голодных, - сказал Арксорас, обращаясь к Хелен, и прикоснулся к её руке поверх руки Шорака, который по-прежнему замыкал ментальную связь. - Цветок, что впервые ощутил тепло солнца.
Дольше всех он изучал Маккоя и, отняв руку, тихо сказал:
- Целитель, живущий с болью в душе.
Маккой вздрогнул и отвернулся.
***
- Я буду рад присутствию сменной группы, - сказал Шорак некоторое время спустя. Наступила полная темнота. Они сидели снаружи у дверей строения, которое Тетас-аргелианец торжественно именовал Исследовательским Институтом Ксенологии Эльсидар Бета III, - тесной и грязной хижины из прутьев, меньше трёх метров в диаметре, расположенной в четверти мили от окраины деревни. Рядом горел маленький костерок, обложенный по кругу плоской речной галькой и высушенными кусками местного дерева, мягкого и чуть скользкого на ощупь; и неяркий, мерцающий оранжевый свет ещё резче выделял исхудавшие лица исследователей и костлявые руки вулканца, двигающиеся в такт его словам.
- Эта цивилизация, - продолжал он, - практически лишенная орудий труда, всё же является чрезвычайно сложной.
- Эта? - Маккой поднял бровь и безуспешно попытался скрыть недоверчивый смешок.
Тропинка, ведущая в деревню пигминов, петляла в густом жёстком кустарнике, сквозь нагромождение колючих зарослей, камней и бочковидных деревьев, и ближайшие дома едва виднелись в густом мраке - бесформенные груды глины, прилепленные к высоким скалам, к приземистым деревьям и друг к другу, раскиданные во всех направлениях по каньону и вдоль реки. Как ни странно, даже вниз по течению от деревни вода оставалась чистой, хотя её было немного. Сквозь мягкий, пахнущий пылью вечерний туман писклявые голоса пигминов звучали не громче, чем стрёкот цикад в ночи.
Аргелианец кивнул. Доктор Тетас Фарнакос Среджи Акунас, напомнил себе Кирк, - чей трактат об общественных структурах входил в программу обязательного чтения на всех курсах антропологии отсюда и до самого Барьера. На фотографиях, которые видел Кирк, это был маленький пухлый человечек с необыкновенно яркими чёрными глазами на гладком, как у всех аргелианцев, лице; только по глазам его и можно было теперь узнать. От капитана не укрылось, что Маккой тайком просканировал всех троих исследователей с помощью трикодера, а потом перепроверил показания - дважды и трижды.
Словно не обратив на это внимания, аргелианец продолжил:
- Правило смены социального положения, иерархия почёта, философские основы культуры... не говоря уже об их песнях и легендах - пожалуй, самых прекрасных и утончённых из всех, что мне доводилось изучать, - Он слегка вытянул шею, чтобы взглянуть на деревню сквозь спутанную чащу ветвей. - Работать с ними - истинное наслаждение.
Кирк поднялся на ноги и посмотрел в ту же сторону, на бесформенные очертания глиняных хижин среди колючих кустов. Янтарно-розовый свет луны заливал весь пейзаж, окрашивая золотом острые изломы скал и оттеняя каждую ветку, каждый шип густых зарослей бесчисленным множеством оранжевых, киноварных, персиковых тонов. Кирк смутно различил какие-то тени, движущиеся в лунном свете - их становилось всё больше и больше, и он понял что это пигмины, собравшиеся огромной толпой. Прерывистое чириканье и щебет, составлявшие вербальную часть их языка, слились теперь в мягкое монотонное бормотание, похожее на кошачье мурлыканье; если зрение не изменяло ему, он видел длинные ряды пигминов, которые соединялись, образуя широкие концентрические круги, и застывали в каменной неподвижности, плечом к плечу - руки сцеплены, глаза закрыты...
- Что они делают? - тихо спросил он у маленького антрополога.
- Это Сеть Сознания, - ответил Тетас. - Они часто собираются вот так - не каждую ночь, но как минимум три ночи из пяти. Каждый открывает своё сознание для остальных, чтобы разделить их беды, передать друг другу любовь и заботу, вылечить болезни и раны...
- По крайней мере, они в это верят, - резко прервал его Шорак. Не будь он вулканцем, Кирк сказал бы, что он испытывает неловкость. Л'джиан отвела глаза, тоже выдавая смущение.
- А вы когда-нибудь делали это? - спросила Хелен. Она сидела у огня, обхватив колени длинными руками. Возвращаясь на своё место рядом с ней, Кирк задел локтем её плечо, и от этого случайного прикосновения его бросило в дрожь.
- Это очень опасно, - в голосе вулканца прозвучал явственный холодок. - Любое психоэмоциональное слияние...
- Я пробовал, - Аргелианец бросил на сурового коллегу тёмный насмешливый взгляд. - Простуду действительно как рукой сняло, - Он посмотрел на Хелен. - Но очень, знаете ли, неприятное чувство - когда большая часть твоих мыслей выставлена на всеобщее обозрение, а ты ничего не можешь с этим поделать.
- Но ведь существуют некоторые ментальные техники, защищающие отдельные области разума от такого рода вторжений, не так ли? - спросил Кирк. Не без содрогания он вспомнил недавний опыт контакта со странной, почти божественной инопланетной сущностью по имени Саргон и те двадцать четыре часа, когда его собственное сознание было отделено от тела. - Как вулканец, вы наверняка обладаете подобной защитой.
Тетас пробормотал что-то насчёт пояса целомудрия, надеваемого в первую брачную ночь, но Шорак оборвал его на полуслове, сказав:
- Конечно, моей жене и мне нередко приходилось применять эти техники.
Как только зашёл разговор о слиянии разумов и ментальных дисциплинах, он сделался столь же немногословным и уклончивым, как Спок, столь же осторожным во всём, что касалось этой теневой стороны вулканской культуры; и Кирк понимал, что изогнутая бровь Л'джиан и быстрый обмен взглядами между ней и мужем означал: откуда вообще этот инородец мог узнать о подобных вещах?
Шорак тем временем кивнул доктору Чу и доктору Номиасу.
- Если вас не подготовили в Институте, мы можем научить вас этим техникам, - они очень похожи на некоторые вулканские ментальные упражнения. В обществе, где одной из традиций является чтение чужих снов, вам пригодится умение закрывать свои мысли.
Внезапный и пронзительный голос пигмина нарушил безмятежную тишину ночи. Кирк быстро взглянул в сторону деревни, предчувствуя какую-то неприятность и мгновенно насторожившись.
Один из патриархов вскочил на камень (или, может, это была чья-то хижина, они мало отличались по размеру) в центре Сети Сознания. Застывшие ряды пигминов окружали его со всех сторон. К тому времени там собралось уже тридцать или сорок кругов - тысячи сильных, крепких тел, тесно прижатых друг к другу, как горошины в стручке. Их глаза были открыты - длинная спиральная галактика тускло мерцающих звёздочек.
Старший пигмин яростно жестикулировал, и каждое движение его костистых рук выражало напряжение и бешенство; даже отсюда Кирк мог видеть, как он вбирает голову в плечи и сжимает клюв, словно рассерженная птица, перемежая в своей речи клёкот и писк. Большая трёхпалая рука снова и снова указывала на убогое строение Исследовательского института резким, полным злобы жестом.
- Что он говорит?
Шорак не ответил. Он тоже поднялся и теперь стоял, скрестив руки и наклонив голову, весь обратившись в слух. Но Хелен - она изучала язык пигминов, готовясь к этой миссии, - тихо сказала:
- Он сердится. Он говорит, что Голодные приносят гибель всему, до чего дотрагиваются.
- Ещё чего, - пробормотал Маккой, скривив рот. - Да они сами себя уморят голодом, это видно с первого взгляда. Их численность давно превысила их пищевые ресурсы, если они действительно кормятся собирательством, как вы сказали, Хелен. Я не заметил здесь никаких признаков земледелия...
- Их и нет, - вполголоса ответил Тетас. - Но я не думаю, что Призрачный Странник имеет в виду это.
- Призрачный Странник? - Кирк вопросительно кивнул в сторону беснующегося на камне оратора. Тот был достаточно крупным для пигмина, его лоснящаяся, красновато-смуглая кожа едва начала выцветать вокруг глаз; чёрная, как смоль, грива ниспадала на спину с выпирающими складками шкуры. Сложная вязь татуировок покрывала его руки и плечи, словно кружевной плащ.
- Ярблис Гешкеррот, Призрачный Странник, - тихо пояснил Шорак. - Не советую недооценивать его. Пять лет назад, во время столкновения, клингоны потеряли здесь несколько разведотрядов, и, говорят, большинство этих исчезновений - его рук дело.
Кирк поднял бровь и снова перевёл взгляд на огонь, поражённый тем, что кто-то из этого низкорослого, безобидного народца мог справиться с вооружённым до зубов клингонским разведчиком.
- Кажется, вы сказали, что они понимают разницу между нами и клингонами.
- А с чего вы взяли, что мы сами понимаем разницу между собой и клингонами? - спросил Тетас, наклоняясь, чтобы поправить костёр. - Ярблис утверждает, что никакой разницы нет.
- Ну, я могу назвать одно большое отличие, - едко возразил Маккой. - Если бы мы были клингонами, мы бы сейчас упражнялись в прицельной стрельбе по нашим маленьким плоскоголовым друзьям вместо того, чтобы сидеть и обсуждать этот вопрос с точки зрения философии.
- Внимание, - сказал доктор Номиас, и его короткие антенны резко изогнулись в направлении тропы. В следующую секунду все уже были на ногах, глядя сквозь темноту и густой кустарник в сторону деревни.
С обезьяньей ловкостью Ярблис Гешкеррот соскочил со своей импровизированной каменной трибуны и удивительно быстро заковылял в сторону Исследовательского Института. Сеть Сознания распалась, и пигмины всех возрастов и размеров последовали за предводителем - многие из них передвигались, опираясь на руки так же уверено, как на короткие толстые ноги. Они легко пробирались сквозь колючие заросли - зазубренные шипы растений не могли повредить их плотную кожу; целое море фосфоресцирующих глаз колыхалось над тропой, приближаясь к людям.
Почти инстинктивно Тетас и Шорак придвинулись к Кирку и Хелен; и так же инстинктивно Кирк подал остальным знак оставаться на месте и в одиночку вышел вперёд, навстречу делегации.
- Ты... - Ярблис присел на корточки перед Кирком. Он казался куда более опасным, чем можно было ожидать от коренастого маленького существа с большими блестящими глазами. Он сжался в комок так, что толстые складки его шкуры сдвинулись, будто защитная броня, но отнюдь не выглядел смешным.
Ярблис вытянул тощую руку с неожиданно крупной трёхпалой кистью.
- Дай мне войти, - сказал он. Его голос был пронзительнее, чем у Арксораса, а произношение гораздо хуже. - Дай мне взглянуть в твой разум и увидеть, что вы принесли человечеству.
Говоря о человечестве, понял Кирк, он имел в виду себя и свою расу.
Капитан заколебался. Саргон, великий учёный из безымянного и давно вымершего народа, научил его некоторым приёмам ментальной защиты за тот короткий срок, пока их сознания были объединены; недавно Спок тоже дал ему несколько уроков. Слишком часто космические исследователи, вступая в контакт с инопланетными расами, способными к телепатии, сталкивались с такими случаями одержимости, которые заставили бы любого средневекового экзорциста схватиться за чётки и распятие.
- Дай мне увидеть! - яростно потребовал Ярблис. - Вы скрываете от нас, зачем вы пришли!
Кирк услышал позади себя хруст мелких камешков под сапогами и краем глаза увидел приближающегося Шорака.
Ярблис отпрянул и зашипел.
- Нет! Не через этого, холодного, у которого душа как каменное яйцо, кто никогда не даёт нам испить из его снов! Лишь с тобой и через тебя, без притворства и лжи!
Какое-то движение прошло по рядам пигминов, столпившихся на тропе. Кирк заметил, как в сумраке шёлковым знаменем блеснула белая грива.
- Вы не должны... - тихо сказал из-за его спины Шорак.
Арксорас неровной походкой выступил из темноты. Его снежные волосы были украшены цветами.
- Пожалуйста, пойми моего брата, - сказал он Кирку, положив жёсткую руку на спину Ярблиса. Под прикосновением Арксораса тот заметно расслабился, его кожа, собранная упругими гребнями, распустилась, и голова приподнялась на длинной шее. При свете костра Кирк увидел, что руки Призрачного Странника, помимо татуировок, испятнаны грубыми шероховатыми рубцами - следами от клингонских дизрапторов.
- Он сказал, что вы, возможно, обманываете сами себя - и что в своём неведении, желая нам добра, вы можете всё же причинить зло. Он просит разрешения взглянуть глубже в твои мысли, чтобы узнать, что уготовано нам в этой Федерации, о которой говорят твои люди. Но если это трудно или пугает тебя, не обращай внимания на его слова. Я верю твоему народу...
Ярблис по-совиному повернул голову, как на шарнире, и что-то прошипел старому пигмину.
Арксорас спокойно смотрел на него, изредка моргая, потом опять обратился к Кирку.
- Я верю тебе, - повторил он.
- Вы вовсе не обязаны... - тихо начал Шорак.
- Нет, - Кирк протянул руки Ярблису и мысленно сконцентрировался, как мог, вспоминая всё, чему учили его Саргон и Спок. - Нет, он имеет право знать. Мы желаем этому миру только пользы.
Он замедлил и выровнял дыхание, на миг пожалев, что у него не было достаточно времени для медитаций... Пища, подумал он. Производство пищи, изобилие, лучший образ жизни - но только если они сами выберут этот путь. Только если захотят принять помощь от Федерации. Оборона от клингонов, на границе чьих владений расположен этот беззащитный, неразвитый мир. Безопасность - это главное...
Призрачный Странник взял его за руки.
Шок был ужасным. Объединение сознаний всегда даётся нелёгко, и чем более чужд разум инопланетянина для человеческого разума, тем сильнее потрясение. Саргон был цивилизованным, чутким, интеллигентным существом и - Кирк лишь сейчас понял это - прилагал большие усилия, чтобы не повредить ему. Но Ярблис ломился в его разум настойчиво, грубо и очень болезненно. В его мыслях было нечто животное, дикий тёмный вихрь ложных воспоминаний, эмоций и обрывочных впечатлений - Кирк знал, что не должен это видеть, что ему не дозволено это видеть: острый запах чужого, нечеловеческого вожделения; ужас, стынущий в глазах умирающего клингона... Сознание мутилось, но он принудил себя сосредоточиться на образах других миров, присоединившихся к Федерации, чьи правительства хотели получить новые технологии производства пищи, новые знания, новые умения. Он вызвал в памяти халканцев - те отказались продавать свой дилитий, и "Энтерпрайз" безропотно улетел прочь...
Когда связь разорвалась, Кирк обнаружил, что дрожит с головы до ног.
Какое-то время они стояли молча, глядя друг на друга - человек в золотистой рубашке, чьи светлые волосы намокли от пота, несмотря на прохладный ночной ветерок, и маленький пигмин с огромными жёлтыми глазами, чуть-чуть светящимися в темноте.
- Вы удовлетворены?
Кирк чувствовал, что Ярблис зашёл намного дальше, чем Арксорас, намного дальше, чем он намеревался ему позволить, и увидел намного больше, чем он хотел ему открыть, - об "Энтерпрайзе" и о себе самом. Но у него не было никаких доказательств, и даже говорить об этом он не мог - по крайней мере, не с Шораком, этим отчуждённым, по-вулкански немногословным созданием...
Ему вдруг захотелось, чтобы Спок был здесь. Но, так или иначе, никакого явного вреда причинено не было.
- Теперь вы верите, что мы не такие, как клингоны? Что мы не желаем вам зла?
- Да, - ответил пигмин. Его тонкий свирельный голос звучал глухо и безжизненно. - Да, я верю, что ты не желаешь нам зла, Джей-мес Тиберий Кирк.
И, повернувшись, он заковылял прочь и скрылся в темноте.
- Думаю, вам следует принять предложение Шорака насчёт обучения ментальной защите, - тихо сказал Кирк.
***
Догорающий костёр остался далеко справа от них, среди колючих кустов, окружавших лагерь. Слабый отсвет огня лежал на лице Хелен, и её ореховые глаза отливали зеленоватым янтарём, как у кошки - если бы только кошка могла всерьёз помышлять о том, чтобы бросить охоту.
Он долго колебался, желая и не желая начать разговор, оттягивая решающий момент - хотя с самого начала знал, что этот момент когда-нибудь наступит...
Да какого чёрта, подумал он, и выпалил:
- Если ты собираешься остаться...
Но в следующую секунду запнулся и устыдился собственной прямоты. У Хелен своя карьера, повторил он себе, как повторял много раз с того первого вечера, который они провели наедине за разговорами; именно тогда он понял, что с ней всё будет по-другому... Участие в группе первого контакта - редкая удача для неё...
Я не могу просить, чтобы она отказалась от такого шанса...
Он сжал её руки.
- Прости, - сказал он. - Мне не следовало...
Она искоса взглянула на него, и горькая улыбка дрогнула в уголках её губ.
- Не следовало поднимать наш Больной Вопрос? - Она чуть придвинулась к нему на ходу; они шли не спеша, почти наугад отыскивая узкую, плотно утоптанную тропинку, ведущую вдоль опушки терновых зарослей. Её тон был наполовину шутливым, и говорить с ней было так просто, откровенность давалась им так легко, словно они были вместе не две недели, а много, много лет. - А ты не думал, что этот вопрос уже давно грызёт меня?
Позади них, над низкорослым терновником и острыми скалами, опоясывающими плато, исполинским плодом висела спелая, жёлтая, как дыня, луна, и глиняные холмики пигминских жилищ, слепленные тесными кучками, тонули в потоках янтарного света. Перед ними простиралась вдаль бесконечная степь, и шёлковая трава катилась волнами под ласковым ветром, и шорох цветов, роняющих пыльцу, сплетался в изменчивую мелодию. Где-то раздался крик ночной ящерицы - чистый, сладкий, невыразимо печальный звук. Ещё на корабле Спок говорил, что гравитационное притяжение этой луны относительно велико, и Кирк гадал - не в этом ли причина странного чувства, что охватило его с момента прибытия, чувства подсознательной, но глубокой причастности ко всему сущему, словно он был одной плоти и крови с этой планетой.
Невероятно красивый мир, подумал он. Мир, который дышит жизнью. Как капитан звездолёта - исследователь, стратег и дипломат в одном лице - он хорошо понимал цену этой нетронутой красоты: ведь эти девственные травы, чей шелест звучал такой чарующей музыкой, означали, что здесь нет никакого сельского хозяйства и что население, как на лезвии ножа, балансирует на грани голодной смерти; он знал, что драгоценные россыпи звёзд над головой были картами клингонских территорий.
Если Хелен останется здесь...
- Я не хотел всё усложнять для тебя.
- Да, разумеется, - Она улыбнулась и остановилась, чтобы поцеловать его; в лёгком прикосновении её губ таилась невысказанная страсть. Потом со вздохом покачала головой; её большие, ширококостные запястья казались хрупкими в его сильных руках. - Проклятье, Джим... вселенная так велика. Так легко потерять что-нибудь важное. Все дороги ведут в разные стороны, и на каждой висит знак: "Движение только в один конец".
- "Энтерпрайз" вернётся через шесть месяцев, - Он обнял её за талию, чувствуя под ладонью крепкие мускулы её тела, сильного и гибкого, как молодое деревце. - За шесть месяцев...
Она тряхнула головой, с шорохом разметав по плечам всю роскошь густых тёмных волос.
- Это было бы нечестно, - Её грудной голос тихо вплетался в голоса ночи, в глубокие вздохи ветра, гуляющего по траве, и едва различимое воркование пигминов в Сети Сознания. - Нечестно по отношению к остальным, к Чу и Номиасу, которые вряд ли успеют наладить исследование и обучение за этот срок; нечестно по отношению к тому, кто прибудет мне на смену и кому придётся работать вдвое быстрее, чтобы наверстать упущенное время. Нет, - Она говорила чуть слышно, будто сама с собой. - Мы должны решить сейчас.
Кирк промолчал. Рука Хелен обвилась вокруг его талии, и они пошли дальше, стараясь не терять из виду далёкий свет костра возле Исследовательского Института - единственный огонёк во всей округе. Хотя Шорак заверил их, что крупные хищники - крикуны и корнегрызы - не приближаются к селениям по ночам, Кирк безотчётно настораживался на каждый подозрительный звук, доносившийся из высокой травы. Маккой и Тетас всё ещё сидели у костра. Оба вулканца, Чу и Номиас ушли в хижину, чтобы подготовить несколько собранных экспонатов к отправке на "Энтерпрайз", когда группа высадки вернётся на корабль ночевать. А над деревней по-прежнему стоял приглушённый гул, и Сеть Сознания колыхалась во мраке - уже больше десяти тысяч маленьких созданий, которые бормотали, и перешёптывались, и напевали свои целительные песни, погрузившись в общий сон.
Ей было бы проще принять решение на корабле, думал Кирк, среди знакомой обстановки, рядом с людьми, которые начинали ей нравиться... ей было бы проще принять решение - и остаться. Но как бы ему ни хотелось, чтобы она осталась, стала частью его экипажа и частью его жизни, - ещё сильнее он хотел, чтобы её выбор был ясным, честным, без всяких сомнений. Она должна была увидеть эту планету и этих людей, взглянуть на второй из возможных путей - прекрасный мир с его удивительными, загадочными, очаровательными обитателями, цивилизацию без материальной культуры, уникальную перспективу для научной работы, что расстилалась перед ней, как цветущее поле. Кирк вспомнил слова Арксораса: "Цветок, что впервые ощутил тепло солнца..." Но кто был тем солнцем - сам Кирк? Или весь этот мир?
- А "Энтерпрайз" точно вернётся через шесть месяцев?
Последовала длинная пауза. Потом Кирк неопределённо пожал плечами.
- Если всё пойдёт как надо.
- Ага, - Хелен понимающе кивнула, и серебряный лунный блик дрогнул в её глазах, в тени ресниц. - Знаешь, я заметила, что в ваших исследовательских миссиях всё всегда идёт как надо.
Джим посмеялся бы над её насмешливо-серьёзным тоном, но он знал, что это правда. Кто знает, что может случиться за шесть месяцев...
- На звездолёте меня ждёт только бумажная работа, - продолжала она. - Регистрировать чужие открытия и посылать в ответ предварительные заключения вместо того, чтобы самой доводить дело до конца. Я не хочу так.
Она обернулась и положила руки ему на плечи. Они с ней были почти одного роста. Её голос звучал хрипло, неуверенно - голос человека, не привыкшего говорить открыто о своих чувствах и желаниях:
- Но терять тебя я тоже не хочу.
- Я не всегда буду занят в исследовательских полётах, - медленно сказал он.
Это был первый раз, когда он заговорил вслух о том, что ждало его через два года, когда "Энтерпрайз" закончит свою миссию. И первый раз, когда он подумал о чём-то кроме ещё одного пятилетнего похода. Но даже сейчас от одной мысли что-то оборвалось внутри, обожгло внезапной болью, словно он уже стоял у края стартовой площадки, обречённый оставаться на земле, пока другие исчезают вдали.
Но работа на Звёздной базе по крайней мере дала бы ему возможность видеться с Хелен. Создать хотя бы подобие совместной жизни и, может быть, со временем построить общее будущее - то, что связало бы их больше, чем на пару лет...
Хелен тихо рассмеялась.
- О, Джим! Даже если бы ты сделался начальником базы, ты бы за один год довёл себя до нервного срыва, глядя, как другие капитаны проваливают задания, и думая, что ты справился бы гораздо лучше!
- Ну, спасибо большое! - проворчал он, отталкивая её с притворной обидой, и тут же рассмеялся сам, потому что Хелен снова была права. Она пихнула его в ответ, и они сцепились в шутливой потасовке и упали на пятнистую от лунного света траву под низкими раскидистыми деревьями, хохоча, как подростки, пока их губы не встретились снова.
ГЛАВА 2
Пробираясь назад в прохладной темноте, Кирк услышал голоса Тетаса и Маккоя - тихий разговор, почти заглушённый шуршанием и мурлыканием Сети Сознания, что доносилось из деревни. Главный врач "Энтерпрайза" и маленький аргелианский антрополог сидели бок о бок на большом валуне, и пламя костра трепетало у их ног, высвечивая золотые полоски нашивок на рукавах Маккоя и стилизованный наконечник стрелы - эмблему Звёздного Флота на его груди. Изнурённое лицо Тетаса пробороздили глубокие тени; глядя на аргелианца, Кирк вспомнил круглощёкого толстячка на прежних фотографиях, и вздрогнул, представив, как Хелен превратится в такое же исхудалое, заморенное существо...
Да нет же, одёрнул он себя. Это ведь часть её задания - научить их сельскому хозяйству, отодвинуть угрозу голода, нависшую над всей планетой.
- Что значит - не хотят учиться земледелию? - как раз говорил Маккой, когда узкая петляющая тропинка вывела Кирка и Хелен к самому костру. - Они живут собирательством, а это самый неэффективный способ добывать пропитание, неважно на какой планете! Им едва-едва хватает пищи, чтобы не падать от истощения! Они что, не понимают, что одна-единственная засуха станет катастрофой планетного масштаба? Вы говорили, что они чтят жизнь...
- Они чтят жизнь, но на свой лад, - ответил аргелианец, сцепив тощие руки. - Их социальные нормы, их идеи основаны на другом. По их понятиям, всё в мире тесно связано друг с другом. Они дорожат жизнью в качественном смысле.
Маккой фыркнул.
- Недоедание - плохой способ улучшить качество жизни. Кто-нибудь из вас рассказывал им о теории Мальтуса?
Тетас печально улыбнулся.
- Это трудно объяснить тому, кто не жил среди пигминов. Даже Шорак и Л'джиан едва ли могут понять то, что понял я, потому что они не входили в Сеть Сознания. Здесь нет более грязного, более ядовитого оскорбления, чем назвать кого-то ми'ик - то есть жадным, прожорливым. Намеренно выращивать еду вместо того, чтобы жить дарами Реи, Матери-Души планеты, - сама мысль об этом совершенно неприемлема и отвратительна для пигминов.
Тихий гул толпы, глубокий и всеобъемлющий, как мерный ропот прибоя, наполнял окружающую темноту. Со своего места Кирк мог видеть спины пигминов, которые стояли во внешнем кругу Сети и сонно покачивались в мягком свете луны. Там были даже дети - маленькие, бледные, мягкотелые существа, что прятались в дневное время, а теперь присоединились к общему хороводу, погрузившись в грёзы, в монотонное пение без слов; в тепло единства и близости, в полное спокойствие и довольство.
Из хижины доносился голос доктора Чу - тот говорил что-то о новом подпространственном передатчике, привезённом взамен старого, почти отработавшего свой век аппарата, которым исследователи пользовались уже много лет. И, кстати, "не пора ли пополнить аварийные запасы продовольствия?"
- Они не дураки, - тихо продолжал Тетас. Он тоже отвернулся от Института с его вознёй и разговорами вполголоса и любовался безмятежным покоем селения. - Они знают, что еды не хватает. Они знают, что на планете слишком много селений, что селения эти слишком велики. В далёком прошлом они просто позволяли больным умирать, а слабым - становиться добычей хищников. Но так было много веков назад, и они давно отвергли эту практику. Сейчас многие из них считают, что надо найти какой-то компромисс, однако ревнители традиций не желают, как они говорят, порабощать свою землю, принуждать Её плодоносить против желания, давать сверх того, что Она дарит добровольно и с любовью. Бороться за имущественные блага, накапливать и стяжать вместо того, чтобы делиться с другими... судя по словам Арксораса, эта идея представляется им омерзительной. В некотором смысле, их трудно за это винить.
- А разве у них есть другой выход? - раздражённо спросил Маккой, вороша палкой угли в костре. Жёлтый сполох света озарил злую усмешку на его лице. То была злость врача при виде пьяницы, который насмерть травится алкоголем, невзирая на все предупреждения.
Тетас развёл руками и опять улыбнулся. Пламя костра бросило золотисто-медовый отсвет на его морщинистое лицо и лысую голову; за его спиной тесным приземистым строем стояли деревья-бочки.
- По большей части они говорят, что всё не так уж плохо и что хуже всё равно не будет, - ответил он.
Маккой в бессильном отвращении взмахнул рукой, и Тетас добавил:
- Сколько лет люди на вашей планете и на моей собственной, даже самые здравомыслящие, говорили то же самое, когда столкнулись с проблемой перенаселения и нехватки ресурсов?
- И, к сожалению, - вставил Кирк, скрестив руки и прислонившись широким, обтянутым золотой тканью плечом к ближайшему дереву, - понятие частной собственности и применение земледелия очень важны для определения индекса развития цивилизации, как указано в Соглашениях о Колонизации, заключённых с клингонами.
- Но это нелепо, - возразила Хелен. - Вспомните суриапов... да хоть самих органианцев! Такие определения цивилизованности устарели ещё до подписания Соглашений! Как насчёт дромианских бельтеров?
Кирк пожал плечами.
- Этот критерий давно собираются пересмотреть, но пока что Соглашения остаются в силе. И поскольку клингоны расширяют свою территорию именно в сторону Пигмиса, они приложат все усилия для того, чтобы пигминов признали неразумным видом и планету открыли для "развития"... Судя по прошлым достижениям клингонов, это будет такое же развитие, какое они пытались учинить над органианами.
- Бедняги, - вырвалось у Хелен, и Тетас искренне рассмеялся.
- Едва ли. В качестве главного доказательства того, что пигминов следует считать животными, а не людьми, клингоны приводят число своих "исследователей" - читайте, "разведчиков" - которые отправились изучать эту планету и не вернулись.
- Ну, не знаю, - Маккой криво улыбнулся в ответ. - Я бы сказал, что это очень весомое доказательство обратного, учитывая разницу в размерах и вооружении. Если то, что вы говорили про нашего малютку Призрачного Странника, - правда...
- Но как ему это удалось? - спросила Хелен, сводя тёмные брови на переносице. - У них, кажется, очень мало технических знаний. Я не видела ни оружия, ни орудий труда... ни даже огня, если уж на то пошло...
Её прервал неясный шум из-за дверей Исследовательского Института. Самодельная занавеска - серебристое термоодеяло, закреплённое в низком дверном проёме - отодвинулась, и остальные учёные вышли наружу. Шорак и Л'джиан несли несколько маленьких контейнеров с образцами, Чу и Номиас тащили пустые упаковочные коробки из-под нового передатчика.
- Из них получатся хорошие сиденья, когда мы пристроим ещё одно помещение для вас, - сказала Л'джиан, перебрасывая небрежно заплетённую косу через тощее плечо. - И вам пригодятся термоодеяла, которые вы привезли, хотя температура окружающей среды относительно высока...
- Ничего, мы привыкнем, - пропыхтел Номиас; пот катился градом по его бледно-голубой коже, хотя доктор был одет лишь в тонкие шорты и майку. Кирк чуть улыбнулся, когда Л'джиан кивнула в знак согласия, - он знал, что равномерно тёплый климат этих широт был для андорианца чересчур жарким, в то время как двоим вулканцам приходилось мёрзнуть.
- Так вы говорите, здесь больше нет ничего, похожего на предметы материальной культуры? - спросила Шорака доктор Чу, глядя на вулканца снизу вверх, с высоты своего крошечного роста. - Ни керамики, ни посуды...
- Они иногда складывают семена и фрукты на пластины лишайника, который они собирают со скал, - объяснил Шорак. - Однако они всегда съедают и лишайник, не оставляя ничего на хранение.
Маленькая землянка вздохнула.
- Наверное, мы сможем отнести к предметам культуры их цветочные гирлянды, но это будет притянуто за уши. Клингоны наверняка скажут, что плести гирлянды может кто угодно, - но, с другой стороны, кто угодно может мастерить каменные наконечники для стрел. А хищники, на которых они охотятся?
- На единственной виденной нами охоте, - сказала Л'джиан, - они загнали корнегрыза на утёс и сбросили оттуда. Спиндары из системы М-428 охотятся таким образом на галфирдаха, но никто не станет утверждать, будто спиндары разумны.
- Никто, кроме Горация Фрилла из Оксфордского Института, в той ужасной статье, которую он написал для "Межзвёздных наук", - задумчиво подтвердила Чу и повернулась к Кирку. - Нас устраивают условия жизни здесь на планете, капитан, как в плане нашей физической безопасности, так и для успешного выполнения следующей фазы миссии. А вы удовлетворены тем, что вы видели?
Она как всегда, придерживалась официального тона в разговоре с ним, но её тёмные глаза сияли на маленьком увядшем лице; Кирк видел такое же сияние во взгляде Хелен, когда она любовалась этим странным и прекрасным миром.
Он улыбнулся.
- Да, - сказал он. - У меня было несколько вопросов, но доктор Шорак уже ответил на все. Я доложу Звёздному Флоту, что не нашёл здесь никакой повышенной опасности или непосредственных угроз для жизни и что контакт можно продолжать. Завтра...
- С вашего разрешения, - Чу слегка наклонила голову, сохраняя всё тот же формальный вид, - мой коллега и я хотели бы принять предложение доктора Шорака и провести ночь здесь - нашу первую ночь на планете. Мы могли бы вернуться на корабль за вещами завтра, прежде чем вы покинете орбиту, - Радостное нетерпение звенело в её голосе. - Хелен?..
Кирк обернулся, чтобы взглянуть на женщину, неожиданно притихшую рядом с ним.
Завтра, подумал он. Ещё только один день… и, может быть, я больше никогда её не увижу.
Прошлое научило его философски относиться к расставаниям, и он знал, что любая разлука рано или поздно приводит к новой встрече.
Но ещё он знал, что, когда они встретятся снова, всё будет по-другому.
- Я… - медленно сказала Хелен. - Пожалуй, я переночую на корабле.
Она не смотрела на Чу - и не смотрела на Кирка. Её взгляд был устремлён в землю, угловатое лицо застыло.
Узкие губы Номиаса чуть скривились; о чём бы он ни подумал, он предпочёл оставить это при себе. Но Чу подошла к Хелен и сжала её сильную руку в своей маленькой ладошке. В опрятном комбинезончике цвета хаки и в тяжёлых ботинках, рядом с высокой и статной подругой она напоминала странную куколку с морщинистым лицом, удивительно похожую на самих пигминов.
- Тогда ты можешь захватить с собой наши вещи, когда вернёшься сюда утром, - сказала она ровным голосом, но её чёрные глаза, вглядываясь в ореховые глаза Хелен, понимали всё, что было скрыто за этой детской хитростью. Или не вернёшься, как будто добавила она молча.
- Тогда нам не придётся лишний раз подниматься на корабль, - непринуждённо добавила она, бросив на Кирка тёмный, проницательный взгляд; она словно оценила выбор, который предстояло сделать Хелен, но не сказала ничего, что могло бы на этот выбор повлиять. И в самом деле, поскольку решение было, как выразился бы Спок, совершенно иррациональным, едва ли она могла бы сказать что-то такое, о чём Хелен ещё не подумала сама.
Вместо этого она продолжала:
- В том, что касается транспортаторов, я согласна с добрым доктором Маккоем. Я не люблю, когда меня распыляют на атомы, а потом собирают из множества кусочков, как детскую головоломку.
Хелен тихо, через силу рассмеялась и пожала руку Чу.
- Спасибо.
Старая женщина улыбнулась и погладила её по плечу.
- Спокойной ночи. Мои вещи сложены в углу комнаты, у двери... и будь добра, проверь, не осталось ли чего в ящиках шкафов. А Номиас свалил свои вещи возле кровати. Увидимся утром.
Или нет, снова повторил Кирк про себя. Он заставил себя не думать об этом.
Хелен ничего не ответила, только повернулась и пошла вверх по тропинке, что вела к селению, мимо рядов дремлющих пигминов, в сторону каньона, где между каменных стен скрывалось место с условленными координатами для транспортации. Маккой уже направлялся туда, неся под мышкой контейнеры с образцами, взятые у Л'джиан - жалкие и скудные доказательства того, что эта "богатая и сложная" культура, как назвал её Тетас, всё же была культурой, а не плодом воображения антрополога. Без этих доказательств планете была уготована участь разменной фигуры в политических играх, ведь мир, не знающий сельского хозяйства, идеально подходил для колонизации. Искусно сплетённый венок из цветов, несколько обмазанных глиной палочек - эти экспонаты будут бережно сохранены с помощью криоконсервации в маленькой лаборатории антропологии и в конце концов переданы, как и предсказывала Хелен, другим специалистам, которые проведут более полный анализ.
Глядя, как она уходит в темноту, Кирк ощутил острую боль, зная в душе, чем ей придётся пожертвовать и чего это будет ей стоить. И услышал, как за его спиной Номиас говорит Чу с лёгкой ноткой пренебрежения:
- Если вы думаете, что увидите её завтра утром, вы обманываете себя.
- Не говорите глупостей, - фыркнула Чу, и её длинная седая косичка блеснула в лунном свете, как прибитая морозом трава, когда они пошли обратно к хижине.
- Я рад, что вы сочли возможным дать благоприятный отзыв об условиях нашей работы, - тихо сказал Шорак. Они с Кирком задержались ненадолго у догорающего костра. - Должен признаться, я не рассчитывал на понимание со стороны Звёздного Флота. Пигмины уникальны, и некоторые черты их культуры трудно объяснить.
Позади них, над поросшим терновником склоном, в селении наступила почти полная тишина, но вглядываясь в ночную синеву, чуть разбавленную лунным сиянием, Кирк увидел, что пигмины ещё сидят тесными рядами, сцепив руки. Они больше не раскачивались, но исходящее от них ощущение мира, радости и единства будто наполняло ночь, как аромат летней травы, неся исцеление, ласку, заботу. Оно околдовало даже чопорного вулканского учёного, не без удовольствия подумал Кирк, - хотя тот, конечно, не признался бы в этом; околдовало всю новую исследовательскую группу... всех вокруг, каждую живую душу в деревне, каждого в мире, кто попадал под действие этих чар.
Он улыбнулся.
- Я не уверен, что понял всё, что мне вы мне объясняли. Но в Хартии Федерации не сказано, что мы обязаны понимать друг друга... лишь то, что мы хотим попытаться.
Он протянул руку, и доктор Шорак пожал её, не выказав даже той лёгкой нерешительности, что проявлял в таких случаях Спок - а инстинктивная неприязнь Спока к физическому контакту была значительно меньше, чем у большинства вулканцев. Очевидно, жизнь среди пигминов не прошла для Шорака бесследно.
Луна уже садилась, когда Кирк вскарабкался по узкой крутой тропинке и миновал погружённое в тишину селение. Повсюду сидели пигмины, сбившись в плотные спиральные кольца; их треугольные головы с плоскими макушками поблёскивали, как булыжная мостовая после дождя, теснясь во всех направлениях - живое море, омывающее низкие купола домиков и обрывистые скалы. Как же их много, подумал он, - тысячи и тысячи, что прозябают на этом маленьком клочке земли, пытаясь прокормиться дикими плодами и зёрнами.
И всё же Шорак - а вместе с ним и Чу - отказались от дополнительных запасов продовольствия. Хелен объяснила, что это необратимо разрушило бы дружеские отношения с общиной. Это означало бы проявить жадность, прожорливость... и недостаток веры в Рею, Мать-Душу Земли, которая даёт своим детям всё, что им нужно и когда им нужно.
Он покачал головой. Нет. Этого он понять не мог.
Впереди, в тусклом свете звёзд, проникающем в тёмный разлом каньона, он различил фигуры Хелен и Маккоя. Они не разговаривали, хотя Хелен забрала у доктора один из контейнеров с образцами и держала его в руках. Её голова была опущена, измятый комбинезон казался серым в полумраке; Маккой, стоя чуть поодаль, молча поглядывал по сторонам, думая о чём-то своём.
Боунс наверняка знает, догадался Кирк, как знают и все остальные, почему Хелен возвращается на "Энтерпрайз" этой ночью. И, конечно, он понимает, что будет означать для неё решение остаться на корабле.
Если таково её решение.
Хелен подняла голову, услышав скрип мелких камней под его ногами, когда он выступил из тени деревьев и нависающих скал. Она встретила его слабой, наполовину извиняющейся улыбкой, и он понял, что окончательный вердикт ещё не вынесен.
Он хотел, чтобы она осталась.
И, сам удивляясь своему волнению, он жаждал узнать, какое решение она приняла, чтобы убедиться, что всё будет хорошо. Сейчас он только знал, что ему предстоит долгая ночь, полная сомнений и догадок: останется ли эта женщина рядом с ним ещё на два года - на шестьдесят лет, если повезёт, - или нет.
Но, как и Чу, он понимал, что ему нечего сказать.
И всё же он ощутил какое-то облегчение в груди, когда раскрыл коммуникатор и произнёс:
- Троих на борт, Скотти.
В последних лучах заходящей луны их тени утратили чёткость. Рассеянный звёздный свет наполнял бархатные карманы темноты, поблёскивал на побегах странных низкорослых растений, что оплетали крутые стены каньона, наполняя сухой воздух острым и сладким ароматом своих цветов. И в густой тени под скалами Кирк неожиданно увидел одинокую фигуру пигмина - коренастую, округлую, почти неотличимую от какого-нибудь растения или валуна. В тот самый миг, когда он задался вопросом, что заставило этого пигмина добровольно отринуть тепло и целительную ласку Сети Сознания, он различил в неясном свете звёзд густую сеть татуировок и уродливые пятна дизрапторных шрамов и прочёл неистовую, лютую ненависть в жёлтых рыбьих глазах Ярблиса Гешкеррота.
Потом холодный блеск транспортного луча окутал его, превращая атомы его тела в электрический импульс, а его разум - в сияющий поток частиц, летящий сквозь тьму.
Барбара Хэмбли
Перевод: M'Ress
ГЛАВА 1
То был Месяц Синих Ягод, в третий год двенадцатого цикла Звезды Древесной Кошки, на тысяча сорок втором обороте Колеса Вселенной, когда Голодные впервые начали появляться и исчезать в холмах Биндиго. Сначала они казались подобными детям или огромным обезьянам-бегунам, ибо были глупы и неумелы, но безвредны. Потом они стали ловить зверей и делать так, что звери тоже исчезали; они пытались ловить и людей, но люди убегали и прятались в селениях. Потом Голодные начали убивать людей, жарить и пожирать их плоть. Тогда охотники Биндиго и других селений, возле которых появлялись Голодные, стали убивать их и охотиться на них, как охотятся на корнегрызов и крикунов.
Лишь на пятый год двенадцатого цикла Кайлин Арксорас, патриарх [прим.: титул неясен] селения Биндиго и меммьетьеффы [термин неясен - непереводимо с языка пигминов] сумели приблизиться к Голодным, чтобы войти в их сны и обнаружить, что они, в своём роде, тоже были людьми.
Из "Песен пигминов", переводчик и составитель - доктор Х. Гордон, издательство Оксфордского Университета.
- Симпатичные зверюшки, правда?
Доктор Леонард Маккой, подбоченившись, разглядывал молчаливую толпу пигминов, чьи округлые плоскоголовые силуэты постепенно проявлялись в слабом сумеречном свете в конце каньона, где материализовалась группа высадки. Время от времени то один, то другой пигмин вытягивал гибкую шею, добавляя ещё фут-полтора к своему маленькому росту, чтобы взглянуть мерцающими серыми глазами поверх голов своих сородичей. Но по большей части они просто стояли и смотрели. Каждая пара костлявых трёхпалых рук сжимала по цветку; цветочные гирлянды обвивали узкие плечи пигминов и украшали длинные гривы их паутинно-тонких волос, и гроздья бледных венчиков будто плавали без всякой опоры в сгущающихся сумерках, источая нежный медвяный аромат, слишком острый по сравнению с еле различимым запахом плесени, исходившим от самих аборигенов.
- Смотри, чтобы они тебя не услышали, Боунс, - вполголоса одёрнул своего врача капитан Джеймс Кирк. - Они убили с десяток наших разведчиков и контактёров, пока мы не убедили их, что между нами и клингонами есть разница.
Маккой напустил на себя оскорблённый вид: сама мысль о том, что его можно перепутать с клингоном, казалась ему нелепой. Доктор Хелен Гордон, стоявшая позади них, негромко засмеялась.
- Я подозревала, что для них мы все покажемся одинаковыми.
- Да, - прозвучал тихий мужской голос из тени бочкоподобных, почти безлистных деревьев с толстыми ветвями, густой порослью покрывающих дно каньона. - Но в том смысле, в каком вы думаете.
Кирк быстро обернулся, застигнутый врасплох и недовольный собой. Планетарная группа контакта неоднократно убеждала их, что здесь нет никаких опасностей и численность десанта надо сократить до абсолютного минимума, и всё же он чувствовал себя слегка на взводе, не имея надёжной поддержки в лице службы безопасности. Глядя на вновь прибывших, он подумал, что должен был услышать их приближение заранее.
Они вышли из синей вечерней мглы на открытое место: двое вулканцев и аргелианин в истрёпанных до дыр комбинезонах цвета хаки. Их сопровождали с полдюжины пигминов, первый из которых был так стар, что его лилово-коричневая, лишённая волос кожа выцвела до пыльно-серого тона, и шрамы ритуальной татуировки выделялись на ней белёсыми завитками. Его глаза тоже казались выцветшими. Прозрачные, льдисто-серые, они светились мудростью и печалью, а кожа вокруг них и вокруг маленького твёрдого клюва была белой, и такой же цвет имели шелковистые пряди гривы, ниспадающие на сутулые узловатые плечи. Единственный из пигминов, он шёл с пустыми руками, хотя передвигался вперевалку на двух ногах, не используя для опоры одну из своих длинных рук, как это делали время от времени его соплеменники.
Невысокий, изящный вулканец - Кирк знал, что это доктор Шорак, антропсихолог, - выступил вперёд, обойдя белокожего пигмина и вручил по два цветка Кирку, Маккою, Гордон и двум остальным членам федеральной группы контакта.
- Возьмите по одному в каждую руку, - тихо подсказал он. - Здесь считается, что рука, держащая цветок, не может быть поднята для удара.
- А что будет, если я заткну его за ухо? - поинтересовался Маккой, вдохнув дурманно-сладкий запах маленького цветка. - Мне предложат руку и сердце?
Доктор Гордон лукаво улыбнулась.
- Если они этого не сделают, то сделаю я, - пообещала она, и Кирк не удержался от усмешки. В отличие от доктора Мэй Чу и доктора Номиаса Гзина, двух других представителей Федерального Ксенологического Института, Хелен не избегала чужого общества. Напротив, за две недели, проведённые на борту "Энтерпрайза", она удивительно легко сдружилась не только с Кирком, но и с большей частью экипажа. Кирк привык встречать её среди своих людей то в комнате отдыха, то в лабораториях, и ему становилось всё труднее представить корабль без неё - без её угловатой, тяжеловесной грации, без звука этого мягкого хрипловатого контральто и уверенности, что она будет где-то рядом, когда он сменится с вахты.
- Это Кайлин Арксорас, - сказал Шорак, - патриарх селения Биндиго и...
Он запнулся на долю секунды, словно хотел добавить ещё какой-то титул, но передумал. Вместо этого он осторожно, но твёрдо взял Кирка за руку, ловким движением зажав цветок между костлявыми пальцами, как это делали пигмины, и протянул другую руку Арксорасу.
- Вы разрешите ему заглянуть в ваши мысли? Это не слияние разумов, это только поверхностная связь, чтобы убедить его в ваших добрых намерениях. Если вы согласны, то, пожалуйста, закройте глаза, постарайтесь ни о чём не думать и сосчитайте от двадцати до одного.
Кирк заколебался: в нём говорила инстинктивная осторожность человека, который много лет имел дело с неизвестными явлениями и знал, какую опасность они могут таить в себе.
- А как он убедит меня в своих добрых намерениях?
Шорак на мгновение задумался. За восемнадцать месяцев работы в лесу он оброс густой бородой, а его длинные чёрные волосы были сплетены сзади в небольшую косу. Его лицо, слегка загоревшее под медово-жёлтыми лучами звезды Эльсидар Бета, было невероятно худым, и вся его фигура в одежде болотного цвета казалась пугающе тонкой, с резко выступающими суставами, словно он дошёл до крайней стадии истощения, хотя внешне был вполне здоров и бодр. Не считая этого, он выглядел в высшей степени опрятно - рукава опущены, брюки заправлены в голенища сапог, каждая пуговица застёгнута - чего нельзя было сказать о его жене докторе Л'джиан, ксеноантропологе, чей опыт и репутация приводили в трепет, а неописуемо растрёпанный вид - в недоумение, и о Тетасе с Аргелиуса, под закатанными рукавами которого Кирк мельком заметил причудливые рубцы пигминских татуировок. И та, и другой походили на Шорака неестественной худобой, вступавшей в противоречие с необъяснимо здоровым видом. Кирк также обратил внимание на то, что, в отличие от его научного офицера и всех прочих вулканцев, которых капитану доводилось встречать, Шорак не испытывал видимого неудобства от физического контакта с малознакомым человеком. Отметив в памяти эту странность, Кирк увидел, как сузил глаза Боунс Маккой - наполовину подозрительно, наполовину озадаченно.
- Даже если бы он сделал это, вы едва ли смогли бы его понять, - помолчав, ответил вулканец. - Вследствие некоторых природных особенностей местных хищников у пигминов развилась коммуникативная система, основанная на телепатии, которую мало кто из людей в состоянии понять или хотя бы воспринять. Вы вправе согласиться или отказаться - решение за вами.
В душе Кирка естественное предубеждение против неизвестных и в прошлом враждебных чужаков, наделённых даром воздействия на разум, боролось с врождённой склонностью делать первый шаг навстречу и с глубокой убеждённостью в том, что проявление доброжелательности в подавляющем большинстве случаев будет вознаграждено таким же дружелюбным жестом. Но в конечном итоге победило любопытство.
- Хорошо, - сказал он и закрыл глаза.
Сухие, как веточки, пальцы вулканца сжали его руку.
Двадцать, девятнадцать, восемнадцать...
Сказать, что он ничего не почувствовал, было бы не совсем верно, но он не смог бы описать словами, что именно чувствует. Если сравнивать с телесными ощущениями, это было примерно как стоять с закрытыми глазами, когда лошадь, фыркая, обнюхивает твою щёку.
...три, два, один.
Он открыл глаза и поморгал. Арксорас смотрел на него снизу вверх тем же печальным и пристальным серым взглядом.
- С'аси-бо, кап-и-тан, - с запинкой промолвил он, выговаривая слова настолько чётко, насколько ему позволяли твёрдый клюв и мягкий раздвоенный язык. Не так-то просто было понять его, но, тщательно прислушиваясь, Кирк смог разобрать невнятную речь. - Доблестного воина они выбрали своим патриархом, это племя, чьё селение плавает во мраке, как гнездо флендага в речном потоке.
И, отпустив пальцы Шорака, старый пигмин дотянулся до руки Кирка и ласково погладил тыльную сторону его кисти.
- Могу ли я передать другим то, что узнал от тебя? - он грациозным жестом указал на остальных пигминов, которые сгрудились позади него, присев на корточки и неотрывно глядя на людей своими огромными глазищами.
Странно, но теперь, немного привыкнув к ним, Кирк начал различать выражения их лиц. Пигмины, что всё ещё сидели вокруг Маккоя, Хелен и докторов Чу и Номиаса среди камней, нагромождённых в конце каньона, наблюдали за инопланетными гостями с жадным детским интересом на морщинистых, но удивительно юных лицах; однако те, что сопровождали троих исследователей, очевидно, не были столь беспечны. Среди них было несколько стариков - если обесцвечивание тела и волос действительно указывало на преклонный возраст; кожа вокруг их торчащих клювов обвисала глубокими мешковатыми складками. Все были в той или иной степени татуированы. Но в глазах некоторых из них читались скептицизм, осторожность, враждебность, не вяжущиеся с их странным обликом престарелых детей.
- Да, вы можете передать им, - ответил Кирк и, повернув голову, заметил мгновенный проблеск беспокойства во взгляде Шорака.
В свою очередь, Шорак представил остальных членов новой исследовательской группы и Боунса Маккоя на телепатический суд патриарха.
- Говорящая, та, что научит нас понимать речь Голодных, - сказал Арксорас, обращаясь к Хелен, и прикоснулся к её руке поверх руки Шорака, который по-прежнему замыкал ментальную связь. - Цветок, что впервые ощутил тепло солнца.
Дольше всех он изучал Маккоя и, отняв руку, тихо сказал:
- Целитель, живущий с болью в душе.
Маккой вздрогнул и отвернулся.
***
- Я буду рад присутствию сменной группы, - сказал Шорак некоторое время спустя. Наступила полная темнота. Они сидели снаружи у дверей строения, которое Тетас-аргелианец торжественно именовал Исследовательским Институтом Ксенологии Эльсидар Бета III, - тесной и грязной хижины из прутьев, меньше трёх метров в диаметре, расположенной в четверти мили от окраины деревни. Рядом горел маленький костерок, обложенный по кругу плоской речной галькой и высушенными кусками местного дерева, мягкого и чуть скользкого на ощупь; и неяркий, мерцающий оранжевый свет ещё резче выделял исхудавшие лица исследователей и костлявые руки вулканца, двигающиеся в такт его словам.
- Эта цивилизация, - продолжал он, - практически лишенная орудий труда, всё же является чрезвычайно сложной.
- Эта? - Маккой поднял бровь и безуспешно попытался скрыть недоверчивый смешок.
Тропинка, ведущая в деревню пигминов, петляла в густом жёстком кустарнике, сквозь нагромождение колючих зарослей, камней и бочковидных деревьев, и ближайшие дома едва виднелись в густом мраке - бесформенные груды глины, прилепленные к высоким скалам, к приземистым деревьям и друг к другу, раскиданные во всех направлениях по каньону и вдоль реки. Как ни странно, даже вниз по течению от деревни вода оставалась чистой, хотя её было немного. Сквозь мягкий, пахнущий пылью вечерний туман писклявые голоса пигминов звучали не громче, чем стрёкот цикад в ночи.
Аргелианец кивнул. Доктор Тетас Фарнакос Среджи Акунас, напомнил себе Кирк, - чей трактат об общественных структурах входил в программу обязательного чтения на всех курсах антропологии отсюда и до самого Барьера. На фотографиях, которые видел Кирк, это был маленький пухлый человечек с необыкновенно яркими чёрными глазами на гладком, как у всех аргелианцев, лице; только по глазам его и можно было теперь узнать. От капитана не укрылось, что Маккой тайком просканировал всех троих исследователей с помощью трикодера, а потом перепроверил показания - дважды и трижды.
Словно не обратив на это внимания, аргелианец продолжил:
- Правило смены социального положения, иерархия почёта, философские основы культуры... не говоря уже об их песнях и легендах - пожалуй, самых прекрасных и утончённых из всех, что мне доводилось изучать, - Он слегка вытянул шею, чтобы взглянуть на деревню сквозь спутанную чащу ветвей. - Работать с ними - истинное наслаждение.
Кирк поднялся на ноги и посмотрел в ту же сторону, на бесформенные очертания глиняных хижин среди колючих кустов. Янтарно-розовый свет луны заливал весь пейзаж, окрашивая золотом острые изломы скал и оттеняя каждую ветку, каждый шип густых зарослей бесчисленным множеством оранжевых, киноварных, персиковых тонов. Кирк смутно различил какие-то тени, движущиеся в лунном свете - их становилось всё больше и больше, и он понял что это пигмины, собравшиеся огромной толпой. Прерывистое чириканье и щебет, составлявшие вербальную часть их языка, слились теперь в мягкое монотонное бормотание, похожее на кошачье мурлыканье; если зрение не изменяло ему, он видел длинные ряды пигминов, которые соединялись, образуя широкие концентрические круги, и застывали в каменной неподвижности, плечом к плечу - руки сцеплены, глаза закрыты...
- Что они делают? - тихо спросил он у маленького антрополога.
- Это Сеть Сознания, - ответил Тетас. - Они часто собираются вот так - не каждую ночь, но как минимум три ночи из пяти. Каждый открывает своё сознание для остальных, чтобы разделить их беды, передать друг другу любовь и заботу, вылечить болезни и раны...
- По крайней мере, они в это верят, - резко прервал его Шорак. Не будь он вулканцем, Кирк сказал бы, что он испытывает неловкость. Л'джиан отвела глаза, тоже выдавая смущение.
- А вы когда-нибудь делали это? - спросила Хелен. Она сидела у огня, обхватив колени длинными руками. Возвращаясь на своё место рядом с ней, Кирк задел локтем её плечо, и от этого случайного прикосновения его бросило в дрожь.
- Это очень опасно, - в голосе вулканца прозвучал явственный холодок. - Любое психоэмоциональное слияние...
- Я пробовал, - Аргелианец бросил на сурового коллегу тёмный насмешливый взгляд. - Простуду действительно как рукой сняло, - Он посмотрел на Хелен. - Но очень, знаете ли, неприятное чувство - когда большая часть твоих мыслей выставлена на всеобщее обозрение, а ты ничего не можешь с этим поделать.
- Но ведь существуют некоторые ментальные техники, защищающие отдельные области разума от такого рода вторжений, не так ли? - спросил Кирк. Не без содрогания он вспомнил недавний опыт контакта со странной, почти божественной инопланетной сущностью по имени Саргон и те двадцать четыре часа, когда его собственное сознание было отделено от тела. - Как вулканец, вы наверняка обладаете подобной защитой.
Тетас пробормотал что-то насчёт пояса целомудрия, надеваемого в первую брачную ночь, но Шорак оборвал его на полуслове, сказав:
- Конечно, моей жене и мне нередко приходилось применять эти техники.
Как только зашёл разговор о слиянии разумов и ментальных дисциплинах, он сделался столь же немногословным и уклончивым, как Спок, столь же осторожным во всём, что касалось этой теневой стороны вулканской культуры; и Кирк понимал, что изогнутая бровь Л'джиан и быстрый обмен взглядами между ней и мужем означал: откуда вообще этот инородец мог узнать о подобных вещах?
Шорак тем временем кивнул доктору Чу и доктору Номиасу.
- Если вас не подготовили в Институте, мы можем научить вас этим техникам, - они очень похожи на некоторые вулканские ментальные упражнения. В обществе, где одной из традиций является чтение чужих снов, вам пригодится умение закрывать свои мысли.
Внезапный и пронзительный голос пигмина нарушил безмятежную тишину ночи. Кирк быстро взглянул в сторону деревни, предчувствуя какую-то неприятность и мгновенно насторожившись.
Один из патриархов вскочил на камень (или, может, это была чья-то хижина, они мало отличались по размеру) в центре Сети Сознания. Застывшие ряды пигминов окружали его со всех сторон. К тому времени там собралось уже тридцать или сорок кругов - тысячи сильных, крепких тел, тесно прижатых друг к другу, как горошины в стручке. Их глаза были открыты - длинная спиральная галактика тускло мерцающих звёздочек.
Старший пигмин яростно жестикулировал, и каждое движение его костистых рук выражало напряжение и бешенство; даже отсюда Кирк мог видеть, как он вбирает голову в плечи и сжимает клюв, словно рассерженная птица, перемежая в своей речи клёкот и писк. Большая трёхпалая рука снова и снова указывала на убогое строение Исследовательского института резким, полным злобы жестом.
- Что он говорит?
Шорак не ответил. Он тоже поднялся и теперь стоял, скрестив руки и наклонив голову, весь обратившись в слух. Но Хелен - она изучала язык пигминов, готовясь к этой миссии, - тихо сказала:
- Он сердится. Он говорит, что Голодные приносят гибель всему, до чего дотрагиваются.
- Ещё чего, - пробормотал Маккой, скривив рот. - Да они сами себя уморят голодом, это видно с первого взгляда. Их численность давно превысила их пищевые ресурсы, если они действительно кормятся собирательством, как вы сказали, Хелен. Я не заметил здесь никаких признаков земледелия...
- Их и нет, - вполголоса ответил Тетас. - Но я не думаю, что Призрачный Странник имеет в виду это.
- Призрачный Странник? - Кирк вопросительно кивнул в сторону беснующегося на камне оратора. Тот был достаточно крупным для пигмина, его лоснящаяся, красновато-смуглая кожа едва начала выцветать вокруг глаз; чёрная, как смоль, грива ниспадала на спину с выпирающими складками шкуры. Сложная вязь татуировок покрывала его руки и плечи, словно кружевной плащ.
- Ярблис Гешкеррот, Призрачный Странник, - тихо пояснил Шорак. - Не советую недооценивать его. Пять лет назад, во время столкновения, клингоны потеряли здесь несколько разведотрядов, и, говорят, большинство этих исчезновений - его рук дело.
Кирк поднял бровь и снова перевёл взгляд на огонь, поражённый тем, что кто-то из этого низкорослого, безобидного народца мог справиться с вооружённым до зубов клингонским разведчиком.
- Кажется, вы сказали, что они понимают разницу между нами и клингонами.
- А с чего вы взяли, что мы сами понимаем разницу между собой и клингонами? - спросил Тетас, наклоняясь, чтобы поправить костёр. - Ярблис утверждает, что никакой разницы нет.
- Ну, я могу назвать одно большое отличие, - едко возразил Маккой. - Если бы мы были клингонами, мы бы сейчас упражнялись в прицельной стрельбе по нашим маленьким плоскоголовым друзьям вместо того, чтобы сидеть и обсуждать этот вопрос с точки зрения философии.
- Внимание, - сказал доктор Номиас, и его короткие антенны резко изогнулись в направлении тропы. В следующую секунду все уже были на ногах, глядя сквозь темноту и густой кустарник в сторону деревни.
С обезьяньей ловкостью Ярблис Гешкеррот соскочил со своей импровизированной каменной трибуны и удивительно быстро заковылял в сторону Исследовательского Института. Сеть Сознания распалась, и пигмины всех возрастов и размеров последовали за предводителем - многие из них передвигались, опираясь на руки так же уверено, как на короткие толстые ноги. Они легко пробирались сквозь колючие заросли - зазубренные шипы растений не могли повредить их плотную кожу; целое море фосфоресцирующих глаз колыхалось над тропой, приближаясь к людям.
Почти инстинктивно Тетас и Шорак придвинулись к Кирку и Хелен; и так же инстинктивно Кирк подал остальным знак оставаться на месте и в одиночку вышел вперёд, навстречу делегации.
- Ты... - Ярблис присел на корточки перед Кирком. Он казался куда более опасным, чем можно было ожидать от коренастого маленького существа с большими блестящими глазами. Он сжался в комок так, что толстые складки его шкуры сдвинулись, будто защитная броня, но отнюдь не выглядел смешным.
Ярблис вытянул тощую руку с неожиданно крупной трёхпалой кистью.
- Дай мне войти, - сказал он. Его голос был пронзительнее, чем у Арксораса, а произношение гораздо хуже. - Дай мне взглянуть в твой разум и увидеть, что вы принесли человечеству.
Говоря о человечестве, понял Кирк, он имел в виду себя и свою расу.
Капитан заколебался. Саргон, великий учёный из безымянного и давно вымершего народа, научил его некоторым приёмам ментальной защиты за тот короткий срок, пока их сознания были объединены; недавно Спок тоже дал ему несколько уроков. Слишком часто космические исследователи, вступая в контакт с инопланетными расами, способными к телепатии, сталкивались с такими случаями одержимости, которые заставили бы любого средневекового экзорциста схватиться за чётки и распятие.
- Дай мне увидеть! - яростно потребовал Ярблис. - Вы скрываете от нас, зачем вы пришли!
Кирк услышал позади себя хруст мелких камешков под сапогами и краем глаза увидел приближающегося Шорака.
Ярблис отпрянул и зашипел.
- Нет! Не через этого, холодного, у которого душа как каменное яйцо, кто никогда не даёт нам испить из его снов! Лишь с тобой и через тебя, без притворства и лжи!
Какое-то движение прошло по рядам пигминов, столпившихся на тропе. Кирк заметил, как в сумраке шёлковым знаменем блеснула белая грива.
- Вы не должны... - тихо сказал из-за его спины Шорак.
Арксорас неровной походкой выступил из темноты. Его снежные волосы были украшены цветами.
- Пожалуйста, пойми моего брата, - сказал он Кирку, положив жёсткую руку на спину Ярблиса. Под прикосновением Арксораса тот заметно расслабился, его кожа, собранная упругими гребнями, распустилась, и голова приподнялась на длинной шее. При свете костра Кирк увидел, что руки Призрачного Странника, помимо татуировок, испятнаны грубыми шероховатыми рубцами - следами от клингонских дизрапторов.
- Он сказал, что вы, возможно, обманываете сами себя - и что в своём неведении, желая нам добра, вы можете всё же причинить зло. Он просит разрешения взглянуть глубже в твои мысли, чтобы узнать, что уготовано нам в этой Федерации, о которой говорят твои люди. Но если это трудно или пугает тебя, не обращай внимания на его слова. Я верю твоему народу...
Ярблис по-совиному повернул голову, как на шарнире, и что-то прошипел старому пигмину.
Арксорас спокойно смотрел на него, изредка моргая, потом опять обратился к Кирку.
- Я верю тебе, - повторил он.
- Вы вовсе не обязаны... - тихо начал Шорак.
- Нет, - Кирк протянул руки Ярблису и мысленно сконцентрировался, как мог, вспоминая всё, чему учили его Саргон и Спок. - Нет, он имеет право знать. Мы желаем этому миру только пользы.
Он замедлил и выровнял дыхание, на миг пожалев, что у него не было достаточно времени для медитаций... Пища, подумал он. Производство пищи, изобилие, лучший образ жизни - но только если они сами выберут этот путь. Только если захотят принять помощь от Федерации. Оборона от клингонов, на границе чьих владений расположен этот беззащитный, неразвитый мир. Безопасность - это главное...
Призрачный Странник взял его за руки.
Шок был ужасным. Объединение сознаний всегда даётся нелёгко, и чем более чужд разум инопланетянина для человеческого разума, тем сильнее потрясение. Саргон был цивилизованным, чутким, интеллигентным существом и - Кирк лишь сейчас понял это - прилагал большие усилия, чтобы не повредить ему. Но Ярблис ломился в его разум настойчиво, грубо и очень болезненно. В его мыслях было нечто животное, дикий тёмный вихрь ложных воспоминаний, эмоций и обрывочных впечатлений - Кирк знал, что не должен это видеть, что ему не дозволено это видеть: острый запах чужого, нечеловеческого вожделения; ужас, стынущий в глазах умирающего клингона... Сознание мутилось, но он принудил себя сосредоточиться на образах других миров, присоединившихся к Федерации, чьи правительства хотели получить новые технологии производства пищи, новые знания, новые умения. Он вызвал в памяти халканцев - те отказались продавать свой дилитий, и "Энтерпрайз" безропотно улетел прочь...
Когда связь разорвалась, Кирк обнаружил, что дрожит с головы до ног.
Какое-то время они стояли молча, глядя друг на друга - человек в золотистой рубашке, чьи светлые волосы намокли от пота, несмотря на прохладный ночной ветерок, и маленький пигмин с огромными жёлтыми глазами, чуть-чуть светящимися в темноте.
- Вы удовлетворены?
Кирк чувствовал, что Ярблис зашёл намного дальше, чем Арксорас, намного дальше, чем он намеревался ему позволить, и увидел намного больше, чем он хотел ему открыть, - об "Энтерпрайзе" и о себе самом. Но у него не было никаких доказательств, и даже говорить об этом он не мог - по крайней мере, не с Шораком, этим отчуждённым, по-вулкански немногословным созданием...
Ему вдруг захотелось, чтобы Спок был здесь. Но, так или иначе, никакого явного вреда причинено не было.
- Теперь вы верите, что мы не такие, как клингоны? Что мы не желаем вам зла?
- Да, - ответил пигмин. Его тонкий свирельный голос звучал глухо и безжизненно. - Да, я верю, что ты не желаешь нам зла, Джей-мес Тиберий Кирк.
И, повернувшись, он заковылял прочь и скрылся в темноте.
- Думаю, вам следует принять предложение Шорака насчёт обучения ментальной защите, - тихо сказал Кирк.
***
Догорающий костёр остался далеко справа от них, среди колючих кустов, окружавших лагерь. Слабый отсвет огня лежал на лице Хелен, и её ореховые глаза отливали зеленоватым янтарём, как у кошки - если бы только кошка могла всерьёз помышлять о том, чтобы бросить охоту.
Он долго колебался, желая и не желая начать разговор, оттягивая решающий момент - хотя с самого начала знал, что этот момент когда-нибудь наступит...
Да какого чёрта, подумал он, и выпалил:
- Если ты собираешься остаться...
Но в следующую секунду запнулся и устыдился собственной прямоты. У Хелен своя карьера, повторил он себе, как повторял много раз с того первого вечера, который они провели наедине за разговорами; именно тогда он понял, что с ней всё будет по-другому... Участие в группе первого контакта - редкая удача для неё...
Я не могу просить, чтобы она отказалась от такого шанса...
Он сжал её руки.
- Прости, - сказал он. - Мне не следовало...
Она искоса взглянула на него, и горькая улыбка дрогнула в уголках её губ.
- Не следовало поднимать наш Больной Вопрос? - Она чуть придвинулась к нему на ходу; они шли не спеша, почти наугад отыскивая узкую, плотно утоптанную тропинку, ведущую вдоль опушки терновых зарослей. Её тон был наполовину шутливым, и говорить с ней было так просто, откровенность давалась им так легко, словно они были вместе не две недели, а много, много лет. - А ты не думал, что этот вопрос уже давно грызёт меня?
Позади них, над низкорослым терновником и острыми скалами, опоясывающими плато, исполинским плодом висела спелая, жёлтая, как дыня, луна, и глиняные холмики пигминских жилищ, слепленные тесными кучками, тонули в потоках янтарного света. Перед ними простиралась вдаль бесконечная степь, и шёлковая трава катилась волнами под ласковым ветром, и шорох цветов, роняющих пыльцу, сплетался в изменчивую мелодию. Где-то раздался крик ночной ящерицы - чистый, сладкий, невыразимо печальный звук. Ещё на корабле Спок говорил, что гравитационное притяжение этой луны относительно велико, и Кирк гадал - не в этом ли причина странного чувства, что охватило его с момента прибытия, чувства подсознательной, но глубокой причастности ко всему сущему, словно он был одной плоти и крови с этой планетой.
Невероятно красивый мир, подумал он. Мир, который дышит жизнью. Как капитан звездолёта - исследователь, стратег и дипломат в одном лице - он хорошо понимал цену этой нетронутой красоты: ведь эти девственные травы, чей шелест звучал такой чарующей музыкой, означали, что здесь нет никакого сельского хозяйства и что население, как на лезвии ножа, балансирует на грани голодной смерти; он знал, что драгоценные россыпи звёзд над головой были картами клингонских территорий.
Если Хелен останется здесь...
- Я не хотел всё усложнять для тебя.
- Да, разумеется, - Она улыбнулась и остановилась, чтобы поцеловать его; в лёгком прикосновении её губ таилась невысказанная страсть. Потом со вздохом покачала головой; её большие, ширококостные запястья казались хрупкими в его сильных руках. - Проклятье, Джим... вселенная так велика. Так легко потерять что-нибудь важное. Все дороги ведут в разные стороны, и на каждой висит знак: "Движение только в один конец".
- "Энтерпрайз" вернётся через шесть месяцев, - Он обнял её за талию, чувствуя под ладонью крепкие мускулы её тела, сильного и гибкого, как молодое деревце. - За шесть месяцев...
Она тряхнула головой, с шорохом разметав по плечам всю роскошь густых тёмных волос.
- Это было бы нечестно, - Её грудной голос тихо вплетался в голоса ночи, в глубокие вздохи ветра, гуляющего по траве, и едва различимое воркование пигминов в Сети Сознания. - Нечестно по отношению к остальным, к Чу и Номиасу, которые вряд ли успеют наладить исследование и обучение за этот срок; нечестно по отношению к тому, кто прибудет мне на смену и кому придётся работать вдвое быстрее, чтобы наверстать упущенное время. Нет, - Она говорила чуть слышно, будто сама с собой. - Мы должны решить сейчас.
Кирк промолчал. Рука Хелен обвилась вокруг его талии, и они пошли дальше, стараясь не терять из виду далёкий свет костра возле Исследовательского Института - единственный огонёк во всей округе. Хотя Шорак заверил их, что крупные хищники - крикуны и корнегрызы - не приближаются к селениям по ночам, Кирк безотчётно настораживался на каждый подозрительный звук, доносившийся из высокой травы. Маккой и Тетас всё ещё сидели у костра. Оба вулканца, Чу и Номиас ушли в хижину, чтобы подготовить несколько собранных экспонатов к отправке на "Энтерпрайз", когда группа высадки вернётся на корабль ночевать. А над деревней по-прежнему стоял приглушённый гул, и Сеть Сознания колыхалась во мраке - уже больше десяти тысяч маленьких созданий, которые бормотали, и перешёптывались, и напевали свои целительные песни, погрузившись в общий сон.
Ей было бы проще принять решение на корабле, думал Кирк, среди знакомой обстановки, рядом с людьми, которые начинали ей нравиться... ей было бы проще принять решение - и остаться. Но как бы ему ни хотелось, чтобы она осталась, стала частью его экипажа и частью его жизни, - ещё сильнее он хотел, чтобы её выбор был ясным, честным, без всяких сомнений. Она должна была увидеть эту планету и этих людей, взглянуть на второй из возможных путей - прекрасный мир с его удивительными, загадочными, очаровательными обитателями, цивилизацию без материальной культуры, уникальную перспективу для научной работы, что расстилалась перед ней, как цветущее поле. Кирк вспомнил слова Арксораса: "Цветок, что впервые ощутил тепло солнца..." Но кто был тем солнцем - сам Кирк? Или весь этот мир?
- А "Энтерпрайз" точно вернётся через шесть месяцев?
Последовала длинная пауза. Потом Кирк неопределённо пожал плечами.
- Если всё пойдёт как надо.
- Ага, - Хелен понимающе кивнула, и серебряный лунный блик дрогнул в её глазах, в тени ресниц. - Знаешь, я заметила, что в ваших исследовательских миссиях всё всегда идёт как надо.
Джим посмеялся бы над её насмешливо-серьёзным тоном, но он знал, что это правда. Кто знает, что может случиться за шесть месяцев...
- На звездолёте меня ждёт только бумажная работа, - продолжала она. - Регистрировать чужие открытия и посылать в ответ предварительные заключения вместо того, чтобы самой доводить дело до конца. Я не хочу так.
Она обернулась и положила руки ему на плечи. Они с ней были почти одного роста. Её голос звучал хрипло, неуверенно - голос человека, не привыкшего говорить открыто о своих чувствах и желаниях:
- Но терять тебя я тоже не хочу.
- Я не всегда буду занят в исследовательских полётах, - медленно сказал он.
Это был первый раз, когда он заговорил вслух о том, что ждало его через два года, когда "Энтерпрайз" закончит свою миссию. И первый раз, когда он подумал о чём-то кроме ещё одного пятилетнего похода. Но даже сейчас от одной мысли что-то оборвалось внутри, обожгло внезапной болью, словно он уже стоял у края стартовой площадки, обречённый оставаться на земле, пока другие исчезают вдали.
Но работа на Звёздной базе по крайней мере дала бы ему возможность видеться с Хелен. Создать хотя бы подобие совместной жизни и, может быть, со временем построить общее будущее - то, что связало бы их больше, чем на пару лет...
Хелен тихо рассмеялась.
- О, Джим! Даже если бы ты сделался начальником базы, ты бы за один год довёл себя до нервного срыва, глядя, как другие капитаны проваливают задания, и думая, что ты справился бы гораздо лучше!
- Ну, спасибо большое! - проворчал он, отталкивая её с притворной обидой, и тут же рассмеялся сам, потому что Хелен снова была права. Она пихнула его в ответ, и они сцепились в шутливой потасовке и упали на пятнистую от лунного света траву под низкими раскидистыми деревьями, хохоча, как подростки, пока их губы не встретились снова.
ГЛАВА 2
Пробираясь назад в прохладной темноте, Кирк услышал голоса Тетаса и Маккоя - тихий разговор, почти заглушённый шуршанием и мурлыканием Сети Сознания, что доносилось из деревни. Главный врач "Энтерпрайза" и маленький аргелианский антрополог сидели бок о бок на большом валуне, и пламя костра трепетало у их ног, высвечивая золотые полоски нашивок на рукавах Маккоя и стилизованный наконечник стрелы - эмблему Звёздного Флота на его груди. Изнурённое лицо Тетаса пробороздили глубокие тени; глядя на аргелианца, Кирк вспомнил круглощёкого толстячка на прежних фотографиях, и вздрогнул, представив, как Хелен превратится в такое же исхудалое, заморенное существо...
Да нет же, одёрнул он себя. Это ведь часть её задания - научить их сельскому хозяйству, отодвинуть угрозу голода, нависшую над всей планетой.
- Что значит - не хотят учиться земледелию? - как раз говорил Маккой, когда узкая петляющая тропинка вывела Кирка и Хелен к самому костру. - Они живут собирательством, а это самый неэффективный способ добывать пропитание, неважно на какой планете! Им едва-едва хватает пищи, чтобы не падать от истощения! Они что, не понимают, что одна-единственная засуха станет катастрофой планетного масштаба? Вы говорили, что они чтят жизнь...
- Они чтят жизнь, но на свой лад, - ответил аргелианец, сцепив тощие руки. - Их социальные нормы, их идеи основаны на другом. По их понятиям, всё в мире тесно связано друг с другом. Они дорожат жизнью в качественном смысле.
Маккой фыркнул.
- Недоедание - плохой способ улучшить качество жизни. Кто-нибудь из вас рассказывал им о теории Мальтуса?
Тетас печально улыбнулся.
- Это трудно объяснить тому, кто не жил среди пигминов. Даже Шорак и Л'джиан едва ли могут понять то, что понял я, потому что они не входили в Сеть Сознания. Здесь нет более грязного, более ядовитого оскорбления, чем назвать кого-то ми'ик - то есть жадным, прожорливым. Намеренно выращивать еду вместо того, чтобы жить дарами Реи, Матери-Души планеты, - сама мысль об этом совершенно неприемлема и отвратительна для пигминов.
Тихий гул толпы, глубокий и всеобъемлющий, как мерный ропот прибоя, наполнял окружающую темноту. Со своего места Кирк мог видеть спины пигминов, которые стояли во внешнем кругу Сети и сонно покачивались в мягком свете луны. Там были даже дети - маленькие, бледные, мягкотелые существа, что прятались в дневное время, а теперь присоединились к общему хороводу, погрузившись в грёзы, в монотонное пение без слов; в тепло единства и близости, в полное спокойствие и довольство.
Из хижины доносился голос доктора Чу - тот говорил что-то о новом подпространственном передатчике, привезённом взамен старого, почти отработавшего свой век аппарата, которым исследователи пользовались уже много лет. И, кстати, "не пора ли пополнить аварийные запасы продовольствия?"
- Они не дураки, - тихо продолжал Тетас. Он тоже отвернулся от Института с его вознёй и разговорами вполголоса и любовался безмятежным покоем селения. - Они знают, что еды не хватает. Они знают, что на планете слишком много селений, что селения эти слишком велики. В далёком прошлом они просто позволяли больным умирать, а слабым - становиться добычей хищников. Но так было много веков назад, и они давно отвергли эту практику. Сейчас многие из них считают, что надо найти какой-то компромисс, однако ревнители традиций не желают, как они говорят, порабощать свою землю, принуждать Её плодоносить против желания, давать сверх того, что Она дарит добровольно и с любовью. Бороться за имущественные блага, накапливать и стяжать вместо того, чтобы делиться с другими... судя по словам Арксораса, эта идея представляется им омерзительной. В некотором смысле, их трудно за это винить.
- А разве у них есть другой выход? - раздражённо спросил Маккой, вороша палкой угли в костре. Жёлтый сполох света озарил злую усмешку на его лице. То была злость врача при виде пьяницы, который насмерть травится алкоголем, невзирая на все предупреждения.
Тетас развёл руками и опять улыбнулся. Пламя костра бросило золотисто-медовый отсвет на его морщинистое лицо и лысую голову; за его спиной тесным приземистым строем стояли деревья-бочки.
- По большей части они говорят, что всё не так уж плохо и что хуже всё равно не будет, - ответил он.
Маккой в бессильном отвращении взмахнул рукой, и Тетас добавил:
- Сколько лет люди на вашей планете и на моей собственной, даже самые здравомыслящие, говорили то же самое, когда столкнулись с проблемой перенаселения и нехватки ресурсов?
- И, к сожалению, - вставил Кирк, скрестив руки и прислонившись широким, обтянутым золотой тканью плечом к ближайшему дереву, - понятие частной собственности и применение земледелия очень важны для определения индекса развития цивилизации, как указано в Соглашениях о Колонизации, заключённых с клингонами.
- Но это нелепо, - возразила Хелен. - Вспомните суриапов... да хоть самих органианцев! Такие определения цивилизованности устарели ещё до подписания Соглашений! Как насчёт дромианских бельтеров?
Кирк пожал плечами.
- Этот критерий давно собираются пересмотреть, но пока что Соглашения остаются в силе. И поскольку клингоны расширяют свою территорию именно в сторону Пигмиса, они приложат все усилия для того, чтобы пигминов признали неразумным видом и планету открыли для "развития"... Судя по прошлым достижениям клингонов, это будет такое же развитие, какое они пытались учинить над органианами.
- Бедняги, - вырвалось у Хелен, и Тетас искренне рассмеялся.
- Едва ли. В качестве главного доказательства того, что пигминов следует считать животными, а не людьми, клингоны приводят число своих "исследователей" - читайте, "разведчиков" - которые отправились изучать эту планету и не вернулись.
- Ну, не знаю, - Маккой криво улыбнулся в ответ. - Я бы сказал, что это очень весомое доказательство обратного, учитывая разницу в размерах и вооружении. Если то, что вы говорили про нашего малютку Призрачного Странника, - правда...
- Но как ему это удалось? - спросила Хелен, сводя тёмные брови на переносице. - У них, кажется, очень мало технических знаний. Я не видела ни оружия, ни орудий труда... ни даже огня, если уж на то пошло...
Её прервал неясный шум из-за дверей Исследовательского Института. Самодельная занавеска - серебристое термоодеяло, закреплённое в низком дверном проёме - отодвинулась, и остальные учёные вышли наружу. Шорак и Л'джиан несли несколько маленьких контейнеров с образцами, Чу и Номиас тащили пустые упаковочные коробки из-под нового передатчика.
- Из них получатся хорошие сиденья, когда мы пристроим ещё одно помещение для вас, - сказала Л'джиан, перебрасывая небрежно заплетённую косу через тощее плечо. - И вам пригодятся термоодеяла, которые вы привезли, хотя температура окружающей среды относительно высока...
- Ничего, мы привыкнем, - пропыхтел Номиас; пот катился градом по его бледно-голубой коже, хотя доктор был одет лишь в тонкие шорты и майку. Кирк чуть улыбнулся, когда Л'джиан кивнула в знак согласия, - он знал, что равномерно тёплый климат этих широт был для андорианца чересчур жарким, в то время как двоим вулканцам приходилось мёрзнуть.
- Так вы говорите, здесь больше нет ничего, похожего на предметы материальной культуры? - спросила Шорака доктор Чу, глядя на вулканца снизу вверх, с высоты своего крошечного роста. - Ни керамики, ни посуды...
- Они иногда складывают семена и фрукты на пластины лишайника, который они собирают со скал, - объяснил Шорак. - Однако они всегда съедают и лишайник, не оставляя ничего на хранение.
Маленькая землянка вздохнула.
- Наверное, мы сможем отнести к предметам культуры их цветочные гирлянды, но это будет притянуто за уши. Клингоны наверняка скажут, что плести гирлянды может кто угодно, - но, с другой стороны, кто угодно может мастерить каменные наконечники для стрел. А хищники, на которых они охотятся?
- На единственной виденной нами охоте, - сказала Л'джиан, - они загнали корнегрыза на утёс и сбросили оттуда. Спиндары из системы М-428 охотятся таким образом на галфирдаха, но никто не станет утверждать, будто спиндары разумны.
- Никто, кроме Горация Фрилла из Оксфордского Института, в той ужасной статье, которую он написал для "Межзвёздных наук", - задумчиво подтвердила Чу и повернулась к Кирку. - Нас устраивают условия жизни здесь на планете, капитан, как в плане нашей физической безопасности, так и для успешного выполнения следующей фазы миссии. А вы удовлетворены тем, что вы видели?
Она как всегда, придерживалась официального тона в разговоре с ним, но её тёмные глаза сияли на маленьком увядшем лице; Кирк видел такое же сияние во взгляде Хелен, когда она любовалась этим странным и прекрасным миром.
Он улыбнулся.
- Да, - сказал он. - У меня было несколько вопросов, но доктор Шорак уже ответил на все. Я доложу Звёздному Флоту, что не нашёл здесь никакой повышенной опасности или непосредственных угроз для жизни и что контакт можно продолжать. Завтра...
- С вашего разрешения, - Чу слегка наклонила голову, сохраняя всё тот же формальный вид, - мой коллега и я хотели бы принять предложение доктора Шорака и провести ночь здесь - нашу первую ночь на планете. Мы могли бы вернуться на корабль за вещами завтра, прежде чем вы покинете орбиту, - Радостное нетерпение звенело в её голосе. - Хелен?..
Кирк обернулся, чтобы взглянуть на женщину, неожиданно притихшую рядом с ним.
Завтра, подумал он. Ещё только один день… и, может быть, я больше никогда её не увижу.
Прошлое научило его философски относиться к расставаниям, и он знал, что любая разлука рано или поздно приводит к новой встрече.
Но ещё он знал, что, когда они встретятся снова, всё будет по-другому.
- Я… - медленно сказала Хелен. - Пожалуй, я переночую на корабле.
Она не смотрела на Чу - и не смотрела на Кирка. Её взгляд был устремлён в землю, угловатое лицо застыло.
Узкие губы Номиаса чуть скривились; о чём бы он ни подумал, он предпочёл оставить это при себе. Но Чу подошла к Хелен и сжала её сильную руку в своей маленькой ладошке. В опрятном комбинезончике цвета хаки и в тяжёлых ботинках, рядом с высокой и статной подругой она напоминала странную куколку с морщинистым лицом, удивительно похожую на самих пигминов.
- Тогда ты можешь захватить с собой наши вещи, когда вернёшься сюда утром, - сказала она ровным голосом, но её чёрные глаза, вглядываясь в ореховые глаза Хелен, понимали всё, что было скрыто за этой детской хитростью. Или не вернёшься, как будто добавила она молча.
- Тогда нам не придётся лишний раз подниматься на корабль, - непринуждённо добавила она, бросив на Кирка тёмный, проницательный взгляд; она словно оценила выбор, который предстояло сделать Хелен, но не сказала ничего, что могло бы на этот выбор повлиять. И в самом деле, поскольку решение было, как выразился бы Спок, совершенно иррациональным, едва ли она могла бы сказать что-то такое, о чём Хелен ещё не подумала сама.
Вместо этого она продолжала:
- В том, что касается транспортаторов, я согласна с добрым доктором Маккоем. Я не люблю, когда меня распыляют на атомы, а потом собирают из множества кусочков, как детскую головоломку.
Хелен тихо, через силу рассмеялась и пожала руку Чу.
- Спасибо.
Старая женщина улыбнулась и погладила её по плечу.
- Спокойной ночи. Мои вещи сложены в углу комнаты, у двери... и будь добра, проверь, не осталось ли чего в ящиках шкафов. А Номиас свалил свои вещи возле кровати. Увидимся утром.
Или нет, снова повторил Кирк про себя. Он заставил себя не думать об этом.
Хелен ничего не ответила, только повернулась и пошла вверх по тропинке, что вела к селению, мимо рядов дремлющих пигминов, в сторону каньона, где между каменных стен скрывалось место с условленными координатами для транспортации. Маккой уже направлялся туда, неся под мышкой контейнеры с образцами, взятые у Л'джиан - жалкие и скудные доказательства того, что эта "богатая и сложная" культура, как назвал её Тетас, всё же была культурой, а не плодом воображения антрополога. Без этих доказательств планете была уготована участь разменной фигуры в политических играх, ведь мир, не знающий сельского хозяйства, идеально подходил для колонизации. Искусно сплетённый венок из цветов, несколько обмазанных глиной палочек - эти экспонаты будут бережно сохранены с помощью криоконсервации в маленькой лаборатории антропологии и в конце концов переданы, как и предсказывала Хелен, другим специалистам, которые проведут более полный анализ.
Глядя, как она уходит в темноту, Кирк ощутил острую боль, зная в душе, чем ей придётся пожертвовать и чего это будет ей стоить. И услышал, как за его спиной Номиас говорит Чу с лёгкой ноткой пренебрежения:
- Если вы думаете, что увидите её завтра утром, вы обманываете себя.
- Не говорите глупостей, - фыркнула Чу, и её длинная седая косичка блеснула в лунном свете, как прибитая морозом трава, когда они пошли обратно к хижине.
- Я рад, что вы сочли возможным дать благоприятный отзыв об условиях нашей работы, - тихо сказал Шорак. Они с Кирком задержались ненадолго у догорающего костра. - Должен признаться, я не рассчитывал на понимание со стороны Звёздного Флота. Пигмины уникальны, и некоторые черты их культуры трудно объяснить.
Позади них, над поросшим терновником склоном, в селении наступила почти полная тишина, но вглядываясь в ночную синеву, чуть разбавленную лунным сиянием, Кирк увидел, что пигмины ещё сидят тесными рядами, сцепив руки. Они больше не раскачивались, но исходящее от них ощущение мира, радости и единства будто наполняло ночь, как аромат летней травы, неся исцеление, ласку, заботу. Оно околдовало даже чопорного вулканского учёного, не без удовольствия подумал Кирк, - хотя тот, конечно, не признался бы в этом; околдовало всю новую исследовательскую группу... всех вокруг, каждую живую душу в деревне, каждого в мире, кто попадал под действие этих чар.
Он улыбнулся.
- Я не уверен, что понял всё, что мне вы мне объясняли. Но в Хартии Федерации не сказано, что мы обязаны понимать друг друга... лишь то, что мы хотим попытаться.
Он протянул руку, и доктор Шорак пожал её, не выказав даже той лёгкой нерешительности, что проявлял в таких случаях Спок - а инстинктивная неприязнь Спока к физическому контакту была значительно меньше, чем у большинства вулканцев. Очевидно, жизнь среди пигминов не прошла для Шорака бесследно.
Луна уже садилась, когда Кирк вскарабкался по узкой крутой тропинке и миновал погружённое в тишину селение. Повсюду сидели пигмины, сбившись в плотные спиральные кольца; их треугольные головы с плоскими макушками поблёскивали, как булыжная мостовая после дождя, теснясь во всех направлениях - живое море, омывающее низкие купола домиков и обрывистые скалы. Как же их много, подумал он, - тысячи и тысячи, что прозябают на этом маленьком клочке земли, пытаясь прокормиться дикими плодами и зёрнами.
И всё же Шорак - а вместе с ним и Чу - отказались от дополнительных запасов продовольствия. Хелен объяснила, что это необратимо разрушило бы дружеские отношения с общиной. Это означало бы проявить жадность, прожорливость... и недостаток веры в Рею, Мать-Душу Земли, которая даёт своим детям всё, что им нужно и когда им нужно.
Он покачал головой. Нет. Этого он понять не мог.
Впереди, в тусклом свете звёзд, проникающем в тёмный разлом каньона, он различил фигуры Хелен и Маккоя. Они не разговаривали, хотя Хелен забрала у доктора один из контейнеров с образцами и держала его в руках. Её голова была опущена, измятый комбинезон казался серым в полумраке; Маккой, стоя чуть поодаль, молча поглядывал по сторонам, думая о чём-то своём.
Боунс наверняка знает, догадался Кирк, как знают и все остальные, почему Хелен возвращается на "Энтерпрайз" этой ночью. И, конечно, он понимает, что будет означать для неё решение остаться на корабле.
Если таково её решение.
Хелен подняла голову, услышав скрип мелких камней под его ногами, когда он выступил из тени деревьев и нависающих скал. Она встретила его слабой, наполовину извиняющейся улыбкой, и он понял, что окончательный вердикт ещё не вынесен.
Он хотел, чтобы она осталась.
И, сам удивляясь своему волнению, он жаждал узнать, какое решение она приняла, чтобы убедиться, что всё будет хорошо. Сейчас он только знал, что ему предстоит долгая ночь, полная сомнений и догадок: останется ли эта женщина рядом с ним ещё на два года - на шестьдесят лет, если повезёт, - или нет.
Но, как и Чу, он понимал, что ему нечего сказать.
И всё же он ощутил какое-то облегчение в груди, когда раскрыл коммуникатор и произнёс:
- Троих на борт, Скотти.
В последних лучах заходящей луны их тени утратили чёткость. Рассеянный звёздный свет наполнял бархатные карманы темноты, поблёскивал на побегах странных низкорослых растений, что оплетали крутые стены каньона, наполняя сухой воздух острым и сладким ароматом своих цветов. И в густой тени под скалами Кирк неожиданно увидел одинокую фигуру пигмина - коренастую, округлую, почти неотличимую от какого-нибудь растения или валуна. В тот самый миг, когда он задался вопросом, что заставило этого пигмина добровольно отринуть тепло и целительную ласку Сети Сознания, он различил в неясном свете звёзд густую сеть татуировок и уродливые пятна дизрапторных шрамов и прочёл неистовую, лютую ненависть в жёлтых рыбьих глазах Ярблиса Гешкеррота.
Потом холодный блеск транспортного луча окутал его, превращая атомы его тела в электрический импульс, а его разум - в сияющий поток частиц, летящий сквозь тьму.
@темы: StarTrek, Переводы, "Призрачный Странник"
среда, 29 июня 2011
Hailing frequencies open, sir-r-r-r-r...
Фандом: StarTrek: TOS
Название: ДВОЙНАЯ НАСЛЕДСТВЕННОСТЬ
Автор: M'Ress
Жанр: джен, приключения, angst
Время действия: после третьего сезона TOS
Дисклеймер: не прошу себе никаких прав на вселенную и героев, кроме единственного права посвятить этот текст Маргарите Дэйн и Египетской мау, с благодарностью за разделённую радость творчества.
читать дальшеПролог
Конец.
Он разогнул ноющую спину - в последние годы его всё чаще посещала эта несильная, надоедливая боль в пояснице, лишнее напоминание о быстротечности времени - и нажал несколько кнопок, включая режим консервации. Над столом вспыхнул бледно-голубой купол стазисного поля. Тихо загудели невидимые насосы, из вентиляционных люков дохнуло сухим морозным воздухом. Заурчал утилизатор, переваривая в керамическом чреве одноразовые инструменты, грязные салфетки, пустые ёмкости из-под реактивов.
Перед тем, как выйти, он бросил последний взгляд на матовую чашу огромного сферического экрана. В жемчужно-серой глубине скользили, переплетаясь, красные и зелёные ленты, скрученные тугими спиральными жгутами. Петли и кольца, узлы и перехлёсты, запутанный, бесконечно сложный орнамент...
Конец. Очередной долгосрочный эксперимент закончился такой же сокрушительным провалом, как и двадцать две предыдущие попытки.
И ничего не исправить. Ошибка сделана не сегодня и не вчера - двенадцать лет назад. Двенадцать лет работы перечёркнуты одним-единственным нарушением в последовательности нуклеотидов. Двенадцать лет его жизни, которая может закончиться раньше, чем он добьётся успеха.
Двери лаборатории беззвучно сомкнулись за спиной, темнота плащом опустилась на плечи. Комнату Памяти он пересёк, не зажигая света. Не было сил посмотреть в глаза своим прошлым поражениям, встретить их молчаливые вопросительные взгляды: ты смог? Тебе удалось?
Не смог. Не удалось.
В кабинете его встретил мягкий полумрак, чуть разбавленный перламутровым сиянием люминесцентных ламп. Он опустился в кресло, чувствуя себя разбитым и усталым, как никогда. Словно десятилетия долгих и напрасных усилий разом легли на плечи, тяжёлые, как могильный обелиск, отмечающий место упокоения последних надежд.
Т`Салан, позвал он, приди ко мне, Т`Салан...
И она вошла, ступая так легко, что звук шагов растворялся без остатка в шёлковом колыхании длинных одежд. Приблизилась, окутанная шорохом и прохладой, как благодатный северный дождь; невидимкой остановилась за плечом, скользнула по виску маленькой тёплой ладонью.
Т'Салан?
Я здесь, муж мой.
Он откинул голову, глядя снизу вверх в её склонённое лицо, как в детстве вглядывался в узоры серебристых облаков в бездонной глубине ночного неба. Та же неуловимо притягательная красота была в её чертах, изменчивых, словно песчаный рисунок дюн под ветром - как будто тысячи прекрасных лиц таились в едином облике, выдавая себя то изгибом тонкой брови, то движением губ, то внезапным блеском глаз из-под опущенных стрельчатых ресниц.
Я устал, молча сказал он. Я слепец, бредущий на ощупь по незнакомой дороге. Т'Салан, жена моя, может ли быть, что я ошибся? В темноте так легко сбиться с пути...
Она протянула руку, прикоснулась двумя сложенными пальцами к его пальцам, словно не замечая зелёных пятен, мелкими крапинками забрызгавших его кожу и мягкий рукав рабочей туники.
Не позволяй сомнениям поколебать твою волю. Путь всегда труден для идущего первым. Но по твоим следам пойдут тысячи.
По следам ошибок и заблуждений?
По следам испытаний, ведущих к истинному совершенству.
Он погладил её тонкие пальцы, тыльную сторону ладони. Её прикосновение наполняло душу таким теплом, таким сладостным покоем, что сама мысль о том, чтобы разомкнуть руки, казалась невыносимой. В тысячный раз он подумал, что не смог бы пережить без неё все эти годы, полные трудов, лишений и разочарований.
Не оставляй меня, попросил он. Отдельная моя, неотделимая моя... вечно близкая, вечно далёкая...
Всегда рядом, о муж мой...
Лёгкое движение руки, прощальный вздох шелков - и связь распалась. Ещё несколько секунд он сидел неподвижно, ощущая, как гаснет тихое мерцание её мыслей в сумраке его утомлённого сознания. Потом коснулся сенсорной панели на подлокотнике, и металлическая лапа манипулятора опустила перед ним маленький экран.
Дерево питают корни. Человека питают знания. Спутники-шпионы, антенны-ловушки, станции перехвата подпространственных сигналов - кропотливо выращенные им корни простирались далеко за пределы его владений, выцеживая из бесплодного галактического шума капли драгоценных сведений. Новости из Федерации и новости из Империи. Прямые трансляции из открытых источников и секретные переговоры звездолетов с космическими базами. Информация, информация, реки информации, стекающиеся на его рабочий терминал...
Строчки мелькали перед глазами бесконечной развёрткой. Поисковые программы отфильтровали поток данных, оставив лишь то, что могло быть связано с его работой, но и просмотр этого малого остатка отнимал у него по несколько часов ежедневно. Мемори-Альфа: новые поступления в медицинский раздел федеральной библиотеки. Ромул и Рем: вспышка эпидемии неизвестного мутагенного вируса среди реманских горнорабочих. Андор: статья Шререка Хова о механизме наследования пси-фактора у потомков смешанных браков андорианцев и айнарианцев. Земля: неподтвержденные слухи об обнаружении научного архива времен Евгенических войн. Вулкан: доклады врачей и ксенобиологов на ежегодной конференции в Та'Раан...
Стоп... Он ударил по клавише, останавливая стремительный бег символов. Ещё раз медленно перечитал последнюю страницу.
Да.
Он закрыл глаза, сдерживая участившееся дыхание. Спокойнее. Эмоции здесь неуместны. Сначала проверить информацию. Если подтвердится - собрать косвенные данные из всех доступных источников. И уже потом...
Он больше не думал о сегодняшней неудаче - та принадлежала прошлому. А его ждало новое, самое сложное, самое важное дело.
Глава 1
Цифры на хронометре мигнули и сменились на 04:00. Едкое зелёное мерцание раздражало усталые глаза; приподнявшись со стула, Кирк дотянулся до кнопки и выключил часы. Постоял немного, пытаясь собраться с мыслями, потом опустился на место, с силой провёл ладонями по лицу, потёр виски. Не помогло.
Почти двое суток прошло в глухом бессонном угаре. Голова отяжелела от липкой дремоты, мысли утратили сцепку с реальностью и проскальзывали вхолостую, подолгу крутясь на одном месте. До смерти хотелось упасть на любую горизонтальную поверхность и отключиться; но стоило закрыть глаза - и в темноте под веками огненным пятном проступал чёткий, как на стоп-кадре, силуэт: запрокинутое лицо, вытянутая в последнем усилии рука...
Джим до боли прикусил костяшки пальцев, прогоняя неотвязное видение. Уставился прямо перед собой: в тёмном экране настольного компьютера отразился хмурый, осунувшийся, почти незнакомый человек. В нижнем углу экрана мерно вспыхивал красный огонёк - сигнал готовности к записи.
Он оттягивал этот момент, сколько мог. Сел ровнее, пригладил ладонью волосы, поправил тесный воротник парадного кителя. Те, кому адресовано послание, должны увидеть перед собой капитана Звёздного Флота, а не растрёпанное чучело... хотя вряд ли им будет от этого легче.
- Компьютер, начать запись. Досточтимый посол Сарек, леди Аманда. Я вынужден с прискорбием сообщить вам...
Сколько таких писем он отправил родителям и друзьям людей, погибших под его началом? Он мог бы назвать точную цифру и перечислить все имена. И каждый раз это было больно и трудно, но так мучительно - никогда. И никогда ещё казённые, затверженные наизусть слова соболезнования не звучали для него так нестерпимо пусто и фальшиво.
На словах "ваш сын" он сбился и замолчал. Нажал клавишу, стирая испорченную запись. Помедлил - и отключил видеорежим. Деваться всё равно некуда, он сделает это, но только не сейчас. Пусть - немного позже. В конце концов, лишний час уже ничего не значит... и ничего не изменит.
Какая-то часть его сознания до сих пор отказывалась примириться с этим. Странно - он ведь столько раз видел смерть вблизи. Работа в дальнем космосе, как никакая другая, приучает к мысли о конечности человеческого существования. Каждый день приносит новые неожиданности, каждая неожиданность таит в себе опасность, каждая опасность может оказаться фатальной. За прошлые двенадцать лет Кирк узнал доподлинно, что это значит - терять друзей и родных. И каково провожать в последний путь тех, кто работал и сражался с тобой рядом.
Но эта смерть была так неожиданна и бессмысленна, что всё переворачивалось внутри - не столько от боли, сколько от невозможной, чудовищной несправедливости.
...Последний месяц выдался на редкость тяжёлым. Сначала они мотались по четырнадцатому сектору, исследуя гравитационные аномалии в ядре массивной газовой туманности - не слишком сложное, но скучное и трудоёмкое дело. Закончить работу не дало срочное сообщение из штаба: в соседней системе орионский рейдер напал на грузовой конвой Федерации и удрал, набив трюмы дилитием.
Уходя от погони, незадачливый грабитель проявил чудеса увёртливости, а когда они наконец сошлись на дистанцию выстрела - лишний раз доказал, что и крыса может быть опасным противником, если загнать её в угол. Сам по себе рейдер не мог соперничать с "Энтерпрайзом" ни в скорости, ни в огневой мощи, но с грузом дилития на борту орионский корабль представлял собой буквально летающую бомбу. А бомба, управляемая отчаявшимся разбойником, которому расовый кодекс чести запрещает сдаваться в плен живым, - это хуже, чем ромуланский крейсер с полным боезапасом. Ромуланцы, по крайней мере, не матерятся по громкой связи на весь эфир и не бросаются очертя голову на таран, рассчитывая прихватить вас с собой на тот свет.
Чудом избегнув взаимной аннигиляции, они разнесли рейдеру щиты, а Скотти выдернул орионского капитана и его пилота с мостика, как пару морковок с грядки, и телепортировал прямиком на гауптвахту. После этого исход боя был предрешён. Но судьба ещё не исчерпала запас неприятных сюрпризов: когда "Энтерпрайз" взял захваченный корабль на буксир, налетел ионный шторм. От основной волны они увернулись, но облако заряженных частиц всё-таки зацепило звездолёт одним крылом и хорошенько протрясло, а шлейф вторичного излучения сжёг половину электроники на борту - как будто им без того мало было забот. К тому моменту, как потрёпанный корабль доковылял на Звёздную базу, люди только что на ходу не засыпали, доктор Маккой забрасывал капитана рапортами о плачевном физическом и психологическом состоянии экипажа, и в редкие минуты отдыха в кают-компании все разговоры крутились вокруг предстоящего увольнения на берег.
Космическая станция - не то место, где жаждали бы провести долгожданный отпуск четыреста человек, истосковавшихся по живому воздуху и твёрдой земле под ногами. Поэтому Кирк махнул рукой на положенный по инструкции текущий ремонт и, задержавшись лишь для передачи орионцев и трофейного судна руководству базы, взял курс на Эдос. Эта планета М-класса в системе двойной звезды присоединилась к Федерации совсем недавно, но уже успела прославиться на весь сектор райским климатом, изысканной кухней и дружелюбием местных жителей.
Кроме обычных отпускных хлопот перед капитаном стояли две трудновыполнимые задачи. Во-первых, оторвать главного инженера Скотта от починки его драгоценных двигателей и отправить его вниз хотя бы на пару дней, погулять и расслабиться. Во-вторых, проделать то же самое со старшим помощником - с той разницей, что Спока предстояло вытаскивать не из инженерного отсека, а из научной лаборатории, где неугомонный вулканец сутками напролёт писал отчёт по исследованию той самой туманности, будь она неладна. И если первую миссию обещал взять на себя доктор Маккой, то вторая целиком и полностью ложилась на плечи Кирка.
Уговаривать пришлось долго. К несчастью, понятия Спока о полноценном отдыхе не имели ничего общего с милыми сердцу землянина простыми радостями, как то: пошататься по вечерним барам, пробуя диковинную местную выпивку, от души размять ноги на танцплощадке, познакомиться с красивой девчонкой и вскружить ей голову рассказами о тайнах и опасностях глубокого космоса... Точку в споре поставило только клятвенное обещание Кирка отложить на время традиционные увеселения и начать увольнительную с культурной программы. В качестве ответной уступки Спок предложил капитану самому выбрать маршрут для экскурсии.
В маленьком городе на восточной оконечности материка Локус, куда их перенёс транспортатор, недавно наступило утро, и в прохладном воздухе ещё стоял запах росы и мокрого камня. Косые негреющие лучи оранжевого солнца скользили по стенам тонких башен, взлетающих над зубчатой линией пирамидальных крыш. Дома здесь были сложены из неотшлифованного гранита; невзрачные, грубоватые на вид серые глыбы преображались на свету, рассыпая пригоршнями искристый слюдяной блеск. Узкие извилистые улочки, вымощенные гладкими жёлтыми булыжниками, текли между высоких зданий, как золотоносные реки в обрывистых берегах.
Из-за этих удивительных жёлтых камней, которые были старше камней Иерусалима на Земле и Пелашта на Вулкане, город в незапамятные времена получил имя Икеруан, что на давно забытом диалекте означало "песня". Самородные кристаллы эмберита - эдосианского жёлтого корунда - звучали от прикосновения, причём высота и тембр звука зависели от размера и формы кристалла. Руки древних мастеров собрали миллионы камней, огранили и отполировали их, сложили один к одному, подобрав тона и полутона - и улицы города стали клавиатурами исполинского рояля.
Кирк много слышал о дивной музыке Икеруана, но восторженные рассказы очевидцев не могли передать и сотой доли истинных впечатлений. Это было как в сказке. Каждый шаг по солнечной мостовой отзывался ясной, чистой нотой; звуки разбегались из-под ног, словно круги по воде, дробясь и перекликаясь, отражаясь эхом от гранитных стен и тонким звоном - от радужных стёкол. И - вот загадка! - соединяясь, они не глушили друг друга, не сливались в беспорядочный шум, а текли вместе, в полном согласии, рождая череду причудливых, но гармоничных аккордов. Казалось, не только мостовая - весь город поёт слаженным хором, где вековые, глубоко вросшие в землю фундаменты ведут партию басов, флюгера из листовой бронзы гремят на ветру, как праздничные кимвалы, а шпили высоких башен вторят им чистыми голосами камертонов.
Вопреки тайным опасениям капитана, Спок не ударился в пространные рассуждения о пьезоэлектрических эффектах и микрокристаллических резонансах. Задумчивый и молчаливый, он ступал по золотым камням осторожно, точно нащупывая подошвами невидимые струны, и выражение его лица было при этом почти мечтательным. В конце концов, у всех живых существ есть слабости - у кого-то больше, у кого-то меньше; что касается Спока, то его слабости можно было пересчитать по пальцам, и одна из них называлась - музыка. Да, будь у меня слух, как у вулканцев, я бы тоже предпочитал музыку всем остальным искусствам, думал Кирк, глядя, как его невозмутимый друг наклоняет голову и чуть прикрывает глаза, будто не ушами, а всей кожей ловя тончайшие оттенки созвучий. Джим почти не сомневался, что в скором времени снова услышит эти мелодии - вечером после вахты, в комнате отдыха "Энтерпрайза"... интересно, как они будут звучать в переложении для вулканской ка'атиры?
Навстречу им несколько раз попадались эдосианцы - удивительные трёхрукие, трёхногие создания с кожей апельсинового цвета. Кутаясь в цветные шёлковые балахоны, они передвигались странной, неуклюжей и в то же время грациозной походкой, и под их босыми ногами улицы звенели вальсовым напевом на три такта. Завидев капитана и старпома, они приветливо взмахивали рукавами, а один, заметив острые уши Спока, даже попытался изобразить трёхпалой рукой вулканский салют. Бледные лица пришельцев и недостаток конечностей нисколько не шокировали их: хотя Эдос ещё не стал местом массового паломничества туристов со всей Федерации, земляне были здесь частыми гостями, а кое-кто - например, ксенологи, лингвисты и сотрудники земного посольства - жили на планете годами.
Мало-помалу небо на востоке начало светлеть, радуя глаз акварельными переливами из зеленоватой бирюзы сначала в лазурь, а потом - в разбавленное молоко. Воздух заметно потеплел; за стенами дальних зданий разгоралось медленное зарево. Приближался полдень - на Эдосе он совпадал с восходом второго солнца, горячей белой звезды. Улицы быстро пустели: эдосианцы расходились по домам и многочисленным уличным кафе, скрываясь от приближающейся жары в кондиционированной прохладе закрытых помещений.
Когда они со Споком вышли на центральную площадь, первый луч восходящей звезды уже зажёг яркие блики на шпилях и бронзовых флюгерах, разбросал пригоршни цветных огней по витражным окнам башен. Голоса камней звучали всё тише и тише, переходя в нежный неразборчивый лепет, похожий на журчание фонтана. Время чудес истекло: мостовые Икеруана пели только в холодные утренние часы, умолкая по мере наступления дневного зноя.
Они шли молча, вслушиваясь в последние отголоски замирающих напевов. Говорить не хотелось. Джим успел ещё подумать, что с походом на танцплощадку придётся повременить - настроение не то: после волшебного концерта тяга к шумным развлечениям испарилась сама собой. Сейчас бы зайти в какой-нибудь небольшой тихий ресторанчик, пересидеть жару за кружкой холодного пива или горьковатого гамалианского лимонада с пряностями, а ещё лучше - за шахматной доской. На корабле в последние дни было не до игры, времени едва хватало на сон. Зато сейчас как раз представлялся удобный случай, чтобы опробовать на деле недавно разученную защиту Сирриса - дерзкий, рискованный, но чрезвычайно эффектный приём против двухпозиционного гамбита, которым Спок побил его в прошлой партии...
Резкий воющий звук вклинился в размышления, мгновенно вырывая капитана из состояния приятной расслабленности. Красную вспышку боевого фазера он распознал бы и с закрытыми глазами. Спок, обладавший реакцией кобры, отпрянул в сторону: в метре от него на мостовой распустилась огненная астра, несколько камней лопнули с жалобным стоном.
"Фазер второй модели, с усиленной энергоотдачей, - машинально отметил Джим, - а стреляют сверху, с башни..." Додумывал он уже на бегу. От домов на другой стороне площади их отделяло не меньше сотни метров открытого пространства: хуже не придумаешь. У даже них не было оружия, чёрт побери, они шли на прогулку, а не на бойню! Коммуникатор висел на поясе, но что толку? Спасти их могла только скорость - да ещё то, что попасть из ручного оружия по бегущему человеку не так-то просто.
Эмберитовая кладка скрежетала и лязгала под каблуками сапог. Он мчался, не оглядываясь, зная, что Спок следует за ним по пятам; на золотом разливе площади они были как на ладони, но неизвестный противник всё медлил с выстрелом. Впереди в длинном сером фасаде какого-то особняка темнела треугольная прорезь арки. Нырнуть под низкий свод, спрятаться хоть на полминуты, вызвать корабль...
До спасительного укрытия оставалось совсем немного, когда за спиной снова блеснула красная молния, и камни вскрикнули человеческими голосами под тяжестью упавшего тела.
С разбегу Кирк пролетел ещё несколько метров и чуть не поскользнулся, разворачиваясь на гладкой жёлтой брусчатке. Спок уже поднимался - нет, пытался подняться, тяжело опираясь на локти. Парализующим задело, по ногам, с облегчением понял Джим. Их разделяли считанные шаги. В эту секунду он не думал о стрелке, что держал их на прицеле, - он весь вложился в один бросок. Спок привстал, протягивая руку, из последних сил заставляя оглушённое тело двигаться; ни боли, ни страха во взгляде - лишь отчаянное, предельное напряжение...
Луч ударил ему в спину, словно докрасна раскалённая пика. Режущий свет вспыхнул перед глазами Кирка, на самой сетчатке выжигая силуэт друга и его лицо, мгновенно обращённое в слепящий алый огонь. Сухой перегретый воздух кляпом забил горло, задушив крик; Джим непроизвольно зажмурился, споткнулся - онемевшие камни мостовой впились в колени, выброшенная вперёд рука прошла сквозь пустоту, пальцы опалило жаром...
И всё. Ни крови, ни пепла, ни запаха гари. Только огненное пятно, медленно гаснущее на изнанке век. И одна-единственная мысль, холодная, как лезвие ножа: "Следующий выстрел - мне". Он знал, что не успеет даже подняться на ноги.
Выстрела не было. Знойная тишина окутывала его душным непроницаемым коконом. Он открыл глаза, не понимая, почему его оставили в живых.
Площадь была так же пуста и безмолвна, как несколько минут назад. Белое солнце заливало крыши домов хрустальным сиянием, тёплый ветер кружился у стен, свивая тонкие смерчики пыли. Огромный мир продолжал жить, не заметив, что лишился чего-то важного.
Остальное скомкалось в памяти, как старый газетный лист. Были незнакомые лица, яркие пятна шёлковых одежд, встревоженные голоса. Была суета в транспортном отсеке, и кто-то торопливо диктовал координаты столицы. Был светлый просторный кабинет и пожилой эдосианец в красной униформе - он втягивал голову в плечи, понемногу бледнея из оранжевого в пергаментно-жёлтый цвет, хотя Кирк не кричал на него и даже не повышал голоса... И лицо Маккоя, серое, застывшее, словно постаревшее на десять лет разом... безысходная горечь в глазах Скотти, слёзы на тёмных щеках Ухуры... И растерянный взгляд Чехова: как же так? Почему?..
...Кирк тряхнул головой, возвращаясь из воспоминаний в настоящее время.
Почему? Этот вопрос до сих пор не давал ему покоя, как застрявший в мозгу гвоздь. У Спока не было врагов. Вернее, не так. У Спока не было личных врагов. Никого, кто пожелал бы свести счёты именно с ним, не тронув при этом Кирка. Четыре года они прошли плечом к плечу, капитан и его старший помощник, - и громкая слава побед, и тихая ненависть побеждённых естественным образом делились между ними поровну. Он мог предположить, что кое-кому в Ромуланской Империи смерть Спока доставила бы особую радость, но ожидать от ромуланцев милосердия к Джеймсу Кирку, в чьём активе (только по официальным данным) значились семь уничтоженных "хищных птиц" и четыре сорванные миссии против Федерации, - это было попросту абсурдно.
И второе. Место и время для увольнительной было выбрано случайно, значит, убийце тоже пришлось импровизировать. За кратчайшее время, без подготовки выследить двух людей на огромной планете, нанести удар и исчезнуть, не оставив следов, - для этого требовался опыт и мастерство. А опытный преступник непременно убрал бы единственного свидетеля хотя бы для того, чтобы обезопасить себя. Фазер в этом смысле очень удобен: два выстрела, два облака ионизированного газа - и их со Споком ещё долго считали бы "без вести пропавшими". Нет тел - нет и преступления. Так должен был поступить профессионал... если только у него не было особо веских причин сохранить Кирку жизнь.
Для чего?
Ответ лежал на поверхности. Простой и страшный ответ, от которого он больше не мог отворачиваться.
Смерть Спока была только средством. А мишенью являлся он сам, капитан "Энтерпрайза", наживший за время службы столько личных врагов, что любителям вендетты впору было занимать очередь за его головой. Клингоны и ромуланцы, орионские пираты и просто преступники - среди них мог найтись кто-то достаточно могущественный и злопамятный, чтобы отомстить таким изощрённым способом. Кто-то, пожелавший не просто убить обидчика, но заставить его страдать.
Он верно рассчитал, этот неизвестный враг. Видеть смерть лучшего друга, быть рядом и не суметь его защитить - какая физическая боль сравнится с этой? И какая пытка может быть хуже бессонной ночи наедине с собственным горем, бессилием и виной?
Он верно рассчитал - и всё-таки ошибся. Потому что этой смерти Кирк не простит. И не позволит убийце уйти безнаказанным.
Джим не считал месть достойной целью. Человеческая жизнь коротка, а Вселенная - огромна, и перед лицом её бесчисленных загадок и чудес казалось сущей глупостью тратить силы и жар души на то, чтобы кому-то стало хуже, чем тебе. Но здесь было другое. Он не жаждал расплаты - просто чувствовал, что не сможет вздохнуть свободно, пока тот, кто отнял жизнь Спока, ходит под этими звёздами. Так же, как когда-то не мог дышать одним воздухом с Кодосом-Палачом.
Он уже знал, что пойдёт до конца, чего бы это ему ни стоило. Оставит "Энтерпрайз", если потребуется, плюнет на карьеру, уволится из Звёздного Флота, но отыщет этого подонка. И если правосудие Федерации окажется неприменимым... что ж, он сам станет правосудием и приговором.
Только тогда он сможет посмотреть в глаза родителям Спока и сказать: "Я не уберёг вашего сына, но человек, который сделал это, больше никого не убьёт..."
В дверь постучали. Тихо, осторожно, словно опасаясь разбудить хозяина каюты, если тот, против ожидания, уснул. Кирк нажал кнопку электронного замка - для удобства пульт был встроен прямо в стол.
- Войдите.
- Джим, - Доктор Маккой нерешительно переступил порог и, остановившись напротив, внимательнее вгляделся в лицо капитана. - Ты так и не поспал?
- Вздремнул немного, - солгал тот.
- Ты не хочешь...
- Нет, - отрезал Кирк. Профессиональная или личная, сейчас забота врача только раздражала его.
Маккой поморщился, но спорить не стал.
- Скотти принял сообщение из штаба, - сказал он. - С Вулкана передали, что посол Сарек с женой отбыли в дипломатическую поездку на какую-то пограничную планету... В общем, с ними пока нет связи.
Кирк кивнул. Значит, с письмом можно не торопиться. Мысль скользнула по поверхности сознания, не принеся никакого облегчения.
- Я только что разговаривал с префектом Тайрексом, - продолжал врач.
При этих словах Кирк ощутил глухой всплеск злости на самого себя. Он совсем забыл о другой стороне дела. Убийство офицера Звёздного Флота должно было переполошить всю администрацию планеты, не говоря уже о прочих тягостных хлопотах, которые влечёт за собой любая насильственная смерть. И лишь сейчас капитан сообразил, что Скотт и Маккой взяли все труды на себя, оградив его и от бумажной волокиты, и от разговоров с местными стражами порядка, и сделали это молча и незаметно, как нечто само собой разумеющееся.
А ведь им тоже сейчас тяжело, подумал он. Особенно Маккою. Язва-доктор часто отпускал шпильки в адрес Спока, но весь экипаж знал, как он на самом деле привязался к "остроухому гоблину с калькулятором в голове". И всё же они с инженером взвалили на себя эти дела, чтобы дать Кирку несколько часов покоя, как будто капитан больше всех нуждался в отдыхе.
- Есть новости? - спросил он чуть резче обычного.
- Да, - Маккой помялся, будто не зная, с чего начать. - Джим, они... в общем, они нашли его. Снайпера.
Кирк вскинул голову.
- Нашли? - бессмысленно повторил он.
Маккой кивнул.
- Мёртвым. Он застрелился. Оставил записку с объяснением и признанием.
Всё? Кирк прислушался к себе - но вместо радости внутри была только растерянная пустота. Неожиданная развязка застала его врасплох. Минуту назад он твёрдо знал, что делать дальше, а теперь чувствовал себя так, словно у него выбили опору из-под ног. Слишком быстро, слишком неожиданно...
Слишком просто.
- Кто он? Где достал оружие?
Маккой тяжёло вздохнул.
- Оружие табельное. Он из Звёздного Флота... был из Звёздного Флота. Лейтенант-коммандер Эмиль Рош.
Кирк резко поднял голову.
- Рош? А капитан "Аргемоны"...
- Да. Его младший брат.
Глава 2
"Аргемона" была земным пассажирским лайнером галактического класса - двадцать человек экипажа, триста пассажиров, крейсерская скорость варп-5. В звёздную дату 1318.5 она шла на посадку в Центральный космопорт Вулкана. Вообще космические корабли редко садятся на планеты: проще и быстрее телепортировать пассажиров прямо в терминал космопорта. Однако и транспортаторы имеют свои ограничения - в частности, ими нельзя пользоваться, если внизу бушуют электрические бури.
Сезон электрических бурь на Вулкане начинается, когда Харита - или, по-вулкански, Т'Хут - входит в перигефестий*, вызывая своим притяжением "атмосферные приливы" - регулярные перемещения воздушных масс, которые докатываются до поверхности в виде страшных самумов и сухих гроз. Вдобавок усиление гравитационного взаимодействия между двумя планетами осложняет для кораблей подход к орбите. Поэтому рейсы на Вулкан в это время года выполняют только самые опытные пилоты, и посадка в таких условиях считается неофициальной проверкой мастерства. Не каждый из ветеранов космических трасс может сказать о себе: "Я садился на Вулкан в месяц бурь".
Лоуренс Рош не был ветераном. Он был вундеркиндом. Двадцативосьмилетний талант, гордость Академии, один из лучших пилотов в классе тяжёлых кораблей. Пожалуй, он не уступал Сулу. А может быть, и превосходил его, потому что Сулу был бойцом, а Рош - виртуозом.
Он доказал своё искусство, проведя "Аргемону" между Вулканом и Т'Хут, кружащимися в вечном танце. Прицепившись к пилону орбитального дока, отстыковал разгонный модуль с варп-ядром - правила безопасности запрещали садиться на планеты с запасом антивещества на борту. Безукоризненно вписал корабль в спиральную траекторию снижения и уже вошёл в посадочный коридор, когда пропала связь с планетой.
Над Вулканом это бывает. Вблизи поверхности электрическая буря может заглушить сигнал основного или резервного ретранслятора, или оба сразу - такое происходит очень редко, но и на этот случай в инструкции имелись чёткие указания. При потере связи пилоту предписывалось немедленно сойти с глиссады и набирать высоту, пока помехи не исчезнут. Строгость запрета диктовалась тем, что электрические бури затрудняют не только связь, но и навигацию.
Но навигационная система "Аргемоны" функционировала превосходно, корабль шёл по глиссаде, как по линейке, а перебой в связи мог быть вызван кратковременным атмосферным возмущением. Вероятно, на это и понадеялся капитан Рош, ожидая, что корабль вот-вот проскочит слепую зону и всё придёт в норму. Ему очень не хотелось ломать красивую посадку, свою первую посадку на Вулкан...
Время шло, высота падала, а связи с диспетчерским центром всё не было. Компьютер докладывал, что все системы исправны, а "Аргемона" между тем приблизилась к штормовому фронту, несущему огромные заряды атмосферного электричества, и искажения в магнитном поле планеты, сбивая с толку приборы, мало-помалу отклоняли корабль от намеченного курса. Когда штурман заметил несоответствие, исправлять ошибку было поздно: они далеко промахивались мимо расчётной точки приземления, а на маневрирование уже не хватало высоты и времени.
Ещё оставался последний безопасный вариант: включить двигатели на максимум и увести корабль от поверхности. Аварийного запаса топлива как раз хватило бы для того, чтобы вернуться на орбиту, где потерявшая ход "Аргемона" могла вращаться сколько угодно в ожидании спасательных челноков. Но, видно, капитан Рош не стерпел мысли о том, что его корабль с позором отбуксируют в док, словно списанную в утиль баржу. Впереди, в пределах досягаемости, находилось ещё одно подходящее место для приземления - небольшой космопорт Йон-Эк'зер. И Рош направил "Аргемону" туда.
Оглохший без связи лайнер шёл на посадку, не слыша предупреждений. А навстречу ему мчалось только что стартовавшее с Йон-Эк'зера вулканское научное судно "Т'Кешт". Лёгкий трёхместный кораблик на импульсной тяге, направленный к Эридану-40 с исследовательской миссией, как раз выходил на разгонный участок траектории, выжимая из двигателей полную мощность, когда сенсоры обнаружили неопознанное судно на встречном курсе.
"Т'Кешт", представлявшая собой мобильную космическую лабораторию, не была приспособлена для быстрого маневрирования. Мгновенно изменить траекторию можно было только одним способом - включить маршевые двигатели на реверс, но сейчас этот способ не годился, потому что реверс на разгонном режиме просто-напросто взорвал бы перегруженную силовую установку. Пилот сделал, что успел: запустил боковые ускорители, и судно начало смещаться в сторону, понемногу сходя с опасного курса.
К несчастью, электрическая буря повреждает и сенсорные системы. Если вулканец видел лайнер более-менее отчётливо, то на экранах земного корабля крошечная "Т'Кешт" была лишь неясным пятнышком, пляшущим среди помех и ложных отражений. И "Аргемона" заметалась влево-вправо, пытаясь избежать столкновения с призраком.
Два корабля едва коснулись друг друга - вскользь, но на огромной скорости было достаточно и этого. С оторванной гондолой "Аргемона" закувыркалась, как акробат на трапеции, и рухнула в пустыню, прочертив барханы траурным следом из горящих обломков. А лёгкую "Т'Кешт" отшвырнуло далеко в сторону, и она упала на крутые склоны Л'лангонских гор.
Расследование катастрофы проводили на Вулкане, при участии приглашённых специалистов с Земли. С ними прибыл и старший брат погибшего капитана, научный офицер звездолёта "Уэльборн" Эмиль Рош. Он до последнего отрицал вину Лоуренса, упирая на неудачное стечение обстоятельств, погодные условия и и неверное решение вулканского пилота. Погибших было бы намного меньше, неистово доказывал он, если бы пилот "Т'Кешт" всё-таки включил реверс. Да, это означало смерть для него и его товарищей, зато "Аргемона" могла бы уцелеть - разве выбор не был очевиден? Вы, вулканцы, не устаёте повторять, что нужды большинства превыше нужд меньшинства - так почему же он не пожертвовал тремя жизнями, чтобы спасти триста двадцать?
Вулканские эксперты пожимали плечами. Действия пилота Севека были логически обоснованы. Расчёт показал, что его решение могло привести к сохранению обоих кораблей с вероятностью более семидесяти трёх процентов. Это наилучший компромисс в данной ситуации, поскольку Севек не знал, сколько человек на борту "Аргемоны" и сильно ли она повреждена. Шансы на благополучный исход были высоки, всё остальное - следствие ошибок, допущенных капитаном земного лайнера, и грубого нарушения им правил планетарной посадки.
Кирк не присутствовал на заседании - к тому времени "Энтерпрайз" уже покинул Землю - но от друзей из Флота знал все подробности и выбор Севека полностью одобрял. Не по логике даже, а просто по-человечески. Он легко мог представить себя в такой же ситуации, в кабине маленького корабля, когда рядом - Спок и Боунс, впереди по курсу - громада лайнера, приближающаяся со скоростью пули, и всего три секунды на принятие решения.
Он знал, что рискнул бы. Использовал бы все возможности, все крошечные лазейки, оставленные судьбой; не ради себя - ради друзей, доверивших ему жизни. И ещё потому, что пилот должен бороться за машину до конца. Это не написано в уставе, но это у каждого в голове, вколочено в подкорку. Взорвать двигатели? не попытаться спасти корабль? сложить руки и молча ждать смерти? Только тот, кто сам никогда не садился за штурвал, мог такое предложить.
Впрочем, трудно было бы требовать объективности от охваченного горем человека. По этой же причине члены комиссии поначалу закрывали глаза на резкие высказывания офицера Роша, и лишь когда тот в пылу дискуссии обвинил вулканцев в смерти брата, назвав их "остроухими инквизиторами", у главы земной делегации лопнуло терпение. Есть вещи, которые офицер Звёздного Флота не может себе позволить, и главная из них - расовые предубеждения. Скандал не разразился только потому, что оскорблённая сторона отнеслась к оскорблению с истинно вулканским равнодушием; зато реакция землян была незамедлительной. Прямо из зала заседаний лейтенанта-коммандера отправили обратно на корабль, и там, не выходя из транспортного отсека, Рош подал прошение об отставке.
Капитан "Уэльборна" уговаривал его одуматься. Рош был хорошим специалистом, и терять его не хотелось. И хотя обвинение в ксенофобии могло серьёзно подпортить его карьеру, капитан не сомневался, что руководство Звёздного Флота проявит сочувствие к утрате Роша и не поставит ему в вину опрометчивые слова.
Но Рош не искал сочувствия и не считал себя виноватым. Вулкан убил его брата, и он не желал ни видеть проклятую планету, ни слышать о ней, ни оставаться на посту, где долг офицера требует от него проявлять терпимость и улыбаться каждому встречному вулканцу. Всё, о чём он попросил капитана напоследок, - выхлопотать ему назначение куда-нибудь на периферию, подальше от центра Федерации. Это было нетрудно: земным посольствам на окраинных мирах вечно не хватало сотрудников.
Эмиль Рош нашёл новую работу на Эдосе.
***
- Он так и написал, - Маккой смотрел в сторону, не решаясь встретиться с капитаном взглядом. - Что возлагает ответственность за гибель брата и пассажиров "Аргемоны" на весь вулканский народ. Мол, если бы не их упёртая логика, катастрофу можно было бы предотвратить. Бред, конечно, но такой... продуманный. И приписка в конце - от правосудия не скрываюсь, вину за убийство признаю полностью и приговор исполняю сам...
Кирк молчал, болезненно заломив брови, стиснув губы в нитку.
- Его опознали? - спросил он после долгой паузы.
- Да. Тело практически невредимо. Он поставил фазер на тяжёлое оглушение и выстрелил себе в затылок.
- Записка подлинная?
- Написана от руки, его собственным почерком. Будто специально позаботился, чтобы не было никаких поводов для сомнений.
Кирк поднялся из-за стола. Прошёлся по маленькой комнате - четыре шага вперёд, четыре назад. Резко остановился.
- Он играл в шахматы?
Маккой моргнул. Такого вопроса он не ожидал.
- Не знаю, - честно сказал он. - А... какое это имеет значение?
Капитан опустился на стул - тяжело, словно короткая вспышка энергии исчерпала все его силы. Прислонился к спинке, бездумно сминая золотой атлас парадной формы.
- Было три выстрела. Первый - предупреждение, чтобы заставить нас бежать. Второй, на оглушение, - остановить Спока, чтобы я оторвался и вышел из зоны поражения. И третий, - Кирк устало прикрыл глаза ладонью; голос его звучал тускло. - Контрольный. Мат в три хода. Он просчитал все наши реакции, Боунс. Он навязал нам ситуацию, в которой наши действия... наши ходы оказались предсказуемыми, как в шахматной задаче.
- Это бывает, - осторожно проговорил Маккой. - Люди с психическими расстройствами часто проявляют маниакальную точность... и предусмотрительность...
Кирк оборвал его взмахом руки.
- Кто осматривал тело?
- Эдосианские медики и земной врач из посольства.
- Я хочу, чтобы ты лично повторил экспертизу.
- Но... - заикнулся Маккой.
- Эдосианцы ничего не понимают в нашей медицине, а штатские коновалы не видят дальше собственного носа. У тебя в десятки раз больше знаний и опыта. Я хочу быть уверен, что мы ничего не пропустили.
Маккой посмотрел на капитана, на синеватые тени вокруг его запавших и воспалённых глаз, на сгорбленные под золотым кителем плечи - и проглотил все возражения.
- Я спрошу у префекта разрешения поднять тело на корабль, - сказал он, немного помолчав. - Наша лаборатория оборудована лучше.
- Хорошо, - Кирк поднял голову, и что-то промелькнуло в его взгляде, как просвет в сплошной завесе грозовых туч, - слабый отблеск прежней улыбки. - Не беспокойся обо мне, Боунс. Я в порядке... почти.
-------------------
* Точка максимального сближения с планетой Вулкан
-------------------
Глава 3
Всё не так. Это необъяснимое чувство преследовало Кирка на всём пути от каюты до корабельной часовни. Пока судно находилось на орбите, двигатели были выключены, и тишина пустых коридоров давила подсознательным ощущением глухоты. Свет казался слишком тусклым, блеклая окраска стен с яркими пятнами дверей и люков резала глаз, и даже голос компьютера в турболифте звучал как-то незнакомо. Его «Энтерпрайз», его единственный дом, родной до последнего уголка, теперь выглядел чужим.
Кирк понимал, что дело не в корабле, а в нём самом. Он не мыслил себе "Энтерпрайза" без Спока, с той минуты, когда впервые ступил на капитанский мостик и увидел высокого худощавого вулканца, на вид - своего ровесника, в чьём замкнутом ястребином лице читалась порода, а в цепком взгляде тёмных глаз - характер; и подумал ещё тогда: "С этим сработаемся". Они вошли в его жизнь одновременно - корабль и друг, и стали неотторжимой частью этой жизни, одним из центров притяжения, определяющих траекторию судьбы...
Что проку в этих воспоминаниях? Всё уже случилось, и звёзды не погасли, и планеты не сошли с орбит. Это только поначалу кажется, что вселенная вращается вокруг твоей беды. Вспомни - когда не стало родителей, сердце тоже рвалось пополам, и это было даже больнее - первая потеря... А после смерти брата ты думал, что никогда больше не сможешь улыбаться. Сколько прошло с тех пор - два года? Два с половиной?
Такие раны заживают не вдруг. Он знал, что ещё долго будет вздрагивать, входя на мостик и не видя слева, у пульта сенсорного наблюдения, склонённой над окуляром черноволосой головы; что пройдёт много дней, прежде чем он снова сядет за шахматную доску и перестанет закусывать губы при слове "Эдос". Но рано или поздно время сгладит всё - нужно только подождать. Перетерпеть, сжать себя в кулак, не дать расклеиться. Поверить, что потом будет легче.
Сигнал общего сбора прозвучал минут пять назад - значит, все уже в часовне и ждут только его. Желая быстрее покончить с этим, он ускорил шаги.
Лишённая всякого религиозного убранства, корабельная часовня не являлась культовым сооружением в полном смысле этого слова. На "Энтерпрайзе" служили приверженцы двенадцати земных и четырёх внеземных конфессий, которые нельзя было ни совместить, ни отдать одной из них предпочтение в ущерб остальным. Поэтому, в соответствии с флотским кодексом толерантности, каждый верующий держал свои реликвии у себя в каюте, будь то икона, молитвенный коврик, свиток с изречениями или статуя-светильник для медитаций. Часовня же была просто тихим и уединённым помещением, куда можно было зайти после вахты и помолиться любому богу и вместе с ним - вечным звёздам, чьей милости они вверяли себя, покидая надёжную твердь планет.
Кирк не любил это место - оно навевало мысли о проводимых здесь похоронных церемониях. Здесь же совершались и бракосочетания между членами экипажа, но первое случалось чаще, чем второе; в памяти Кирка неизгладимо отпечатался день, когда одна молодая женщина вошла сюда дважды - сначала счастливой невестой, потом безутешной вдовой. Тень того дня, казалось, навеки омрачила светлые стены часовни.
Но сейчас у него не было выбора. Как старшее официальное лицо на корабле, он должен был провести мемориальную службу лично. Как капитан, он должен был утешить и ободрить экипаж в трудную минуту. Как друг, он не мог не почтить память друга в последний раз.
Он вошёл в открытые двери, и люди расступились перед ним. Вопреки опасениям, он не оказался последним. Часовня была полна лишь на две трети и продолжала заполняться, места на скамьях закончились, и вновь прибывшие становились вдоль стен, в проходах, у дверей, занимая каждый клочок свободного пространства. Джим поднялся на кафедру и оглядел небольшой, скромно украшенный зал.
Когда корабль вышел на орбиту Эдоса, большая часть команды спустилась на планету, но уже через два часа после убийства все были на борту, как и положено в чрезвычайной ситуации. Не прозвучало ни единого слова протеста - перед лицом свалившегося на них несчастья испорченный отпуск был мелочью, о которой не стоило вспоминать. Сейчас в часовне находилась примерно половина свободного от вахты персонала. Скотти, пришедший одним из первых, занял место прямо перед кафедрой. Его загорелое лицо с насупленными бровями казалось почти сердитым - словно он не мог простить Споку, что тот покинул их. За ним сидел Сулу, непривычно тихий и задумчивый, погружённый в себя. На скамье слева Кирк увидел Чепэл и Ухуру. Медсестра была бледна, как призрак, и по её сухим глазам, по неподвижному взгляду капитан понял, что она ещё пребывает в шоке, отказываясь до конца поверить в непоправимое. Ниота крепко обнимала подругу за плечи, будто пытаясь защитить от боли утраты, которая вот-вот должна была обрушиться на неё со всей силой реальности. Кирк мысленно обозвал себя бессердечным ослом за то, что не поговорил с Кристиной раньше. Видят звёзды, она нуждалась в поддержке больше, чем кто-либо другой на этом корабле.
Он поискал глазами Маккоя и удивился было, не найдя его в первых рядах, но потом заметил доктора у дальней стены, возле дверей. Маккой кивнул ему издалека, как бы извиняясь за опоздание; вид у него был мрачный и одновременно встревоженный, и Кирку показалось, что он хочет что-то сказать. Но все вопросы - если у него были вопросы - могли подождать до окончания службы.
В часовне уже некуда было ступить, и от множества синих туник на стены лёг вечерний, сумеречный отсвет. Здесь собрался почти полный состав научного отдела; инженерный и пилотажный были представлены более скромно, но вся смена "альфа" с мостика и остальные, кто часто работал со Споком, присутствовали в зале. Кирк ещё раз обвёл взглядом тесные ряды людей и нахмурился. Не хватало Чехова.
Русский паренёк был назначен навигатором "Энтерпрайза" в конце первого года миссии. Не кто иной как Спок первым заметил, что новичок силён не только в астронавигации, но и в прикладной физике, и предложил перевести его на такую должность, где он мог бы найти своим способностям лучшее применение. Так Чехов, сохранив за собой обязанности второго навигатора, получил назначение в научный отдел, где Спок принялся воспитывать из него своего заместителя по части управления бортовыми системами. Вулканец был строгим учителем, требовательным и скупым на похвалу, но Чехов ходил за ним по пятам и только что в рот не заглядывал. Когда Кирк спросил у юноши, не слишком ли Спок его гоняет, тот ответил какой-то поговоркой вроде "чем труднее учиться, тем легче драться", и признался, что за несколько месяцев в научном отделе узнал больше, чем за четыре года в Академии.
Отсутствие Чехова неприятно удивило капитана. Он не ожидал от молодого энсина такого пренебрежения и не представлял себе настолько важного дела, чтобы ради него можно было бы опоздать на последнее прощание с коллегой, товарищем и наставником. Но задерживать службу из-за одного человека тоже не годилось. Кирк шагнул к пюпитру, и зал мгновенно умолк, погас сдержанный шелест голосов, исчезли все посторонние звуки. Наступила скорбная, пронизанная ожиданием тишина.
Кирк глубоко вздохнул - и обнаружил, что не знает, с чего начать. Нужные слова, минуту назад горевшие в сознании, растерялись, рассеялись, как пригоршня песка, а те, что остались... их было слишком мало, чтобы вместить всё, что он собирался сказать.
Кем был для него Спок? Верным помощником, незаменимым, как правая рука, понимавшим его не с полуслова даже - с полувзгляда. Единственным, кому он без колебаний мог доверить "Энтерпрайз" и знать, что корабль пребывает в надёжных руках. Компасом, по которому он сверял свои решения, когда случалось усомниться в собственных ориентирах. Но другом - прежде всего. Они не сразу нашли общий язык, да и Спок был не из тех, кто легко сходится с людьми, - но тем дороже была эта дружба, тем выше Кирк ценил доверие вулканца и редкие минуты откровенности, когда тот давал понять, что его преданность капитану основана не только на служебном долге.
Один разряд фазированной энергии. Аутодафе длиной в полсекунды. Говорят, это безболезненно - но кто проверял на себе? Можно лишь утверждать, что это было быстро...
Он понимал, что слишком долго молчит, что пауза затянулась до неприличия, но ничего не мог поделать. Предательская дрожь зародилась в горле; попытайся он заговорить - и голос бы неминуемо сорвался. Он ещё держал себя в руках, но чувствовал, что первое же слово вслух обрушит остатки его самообладания, переломит непрочное равновесие между внешним спокойствием и царящим внутри смятением.
Он давно, очень давно не плакал - с тех пор, как похоронил брата.
...Сэма и Аурилан положили в общую могилу - в городе было слишком много погибших, чтобы дать каждому отдельное погребение. На окраине столицы вырыли большой котлован и опустили туда тела, укрытые вместо гробов в тонкую блестящую ткань. Таков был обычай на планетах-колониях, чтобы чужеземная почва легче приняла в себя мёртвую плоть и снова вернула её в мир живых - травой, цветами, весенним шелестом деревьев...
День выдался глухой и пасмурный, серое небо сеялось мелкой водяной пылью, и такая же серая хмарь исподволь обволакивала душу, чуть притупляя боль. Джим стоял в толпе, никем не замеченный и не узнанный: гражданская одежда избавила его от любопытных взглядов, от праздных вопросов и ненужных благодарностей. Он смотрел, как чёрная влажная земля накрывает серебристые свёртки, в которых едва угадывались очертания тел его брата и невестки, и никому не было дела, слёзы или дождевые капли текут по его лицу. Здесь каждому хватало собственного горя...
И та, прошлая боль, оставленная за спиной, ожила и ударила рикошетом, памятью обо всех незаживших ранах - и стало трудно дышать. Но сейчас он не мог слиться с толпой: отделённый от них, он стоял на возвышении, как на краю обрыва, где некуда бежать. Все лица были обращены к нему. Он видел, как их ожидание перерастает в замешательство, потом в смущение; он приказал бы им разойтись, чтобы прекратить эту пытку, тягостную и для него, и для них, но не в силах был произнести ни звука.
Тишина сомкнулась над ним тёмной болотной водой - он тонул в ней, и устремлённые со всех сторон взгляды тянули его на дно, словно камень на шее. Маккой смотрел на него с болью в глазах, у Ниоты дрожали губы; он задыхался под гнётом их сострадания, он не хотел, не мог позволить им жалеть себя...
- Капитан!
Молодой голос с сильным акцентом бесцеремонно разбил оковы безмолвия. Коренастая фигура с разбегу врезалась в тесные ряды людей, как пушечное ядро, и нещадно расталкивая их локтями, стала пробиваться вперёд; сверху Кирк видел только плывущую к нему растрёпанную русую макушку. Толпа всколыхнулась, загудела недовольным ворчанием, в котором резкой нотой выделился возмущённый окрик Маккоя: "Чехов, какого чёрта!.."
- Капитан! - Навигатор протиснулся к кафедре. Он запыхался, на щеках неровными пятнами горел румянец. - Капитан... мистер Спок... его не убили!
Если Чехов собирался восстановить нарушенную его вторжением тишину, то это ему удалось в полной мере. Такого гробового молчания стены часовни не знали со времён постройки корабля. Впрочем, длилось оно недолго - ровно столько, сколько потребовалось капитану, чтобы шагнуть с кафедры, сгрести юного нахала за рубашку и встряхнуть, как непослушного щенка.
- Объяснитесь, энсин, - голос Кирка был чуть громче шёпота, но резал чистой сталью.
Чехов чуть побледнел, вынужденно приподнимаясь на цыпочки.
- Этот луч, которым в него стреляли, - заторопился он, - это был не фазер!..
- Что? - беззвучно выдохнул капитан.
- Это транспортатор!
Название: ДВОЙНАЯ НАСЛЕДСТВЕННОСТЬ
Автор: M'Ress
Жанр: джен, приключения, angst
Время действия: после третьего сезона TOS
Дисклеймер: не прошу себе никаких прав на вселенную и героев, кроме единственного права посвятить этот текст Маргарите Дэйн и Египетской мау, с благодарностью за разделённую радость творчества.
читать дальшеПролог
Конец.
Он разогнул ноющую спину - в последние годы его всё чаще посещала эта несильная, надоедливая боль в пояснице, лишнее напоминание о быстротечности времени - и нажал несколько кнопок, включая режим консервации. Над столом вспыхнул бледно-голубой купол стазисного поля. Тихо загудели невидимые насосы, из вентиляционных люков дохнуло сухим морозным воздухом. Заурчал утилизатор, переваривая в керамическом чреве одноразовые инструменты, грязные салфетки, пустые ёмкости из-под реактивов.
Перед тем, как выйти, он бросил последний взгляд на матовую чашу огромного сферического экрана. В жемчужно-серой глубине скользили, переплетаясь, красные и зелёные ленты, скрученные тугими спиральными жгутами. Петли и кольца, узлы и перехлёсты, запутанный, бесконечно сложный орнамент...
Конец. Очередной долгосрочный эксперимент закончился такой же сокрушительным провалом, как и двадцать две предыдущие попытки.
И ничего не исправить. Ошибка сделана не сегодня и не вчера - двенадцать лет назад. Двенадцать лет работы перечёркнуты одним-единственным нарушением в последовательности нуклеотидов. Двенадцать лет его жизни, которая может закончиться раньше, чем он добьётся успеха.
Двери лаборатории беззвучно сомкнулись за спиной, темнота плащом опустилась на плечи. Комнату Памяти он пересёк, не зажигая света. Не было сил посмотреть в глаза своим прошлым поражениям, встретить их молчаливые вопросительные взгляды: ты смог? Тебе удалось?
Не смог. Не удалось.
В кабинете его встретил мягкий полумрак, чуть разбавленный перламутровым сиянием люминесцентных ламп. Он опустился в кресло, чувствуя себя разбитым и усталым, как никогда. Словно десятилетия долгих и напрасных усилий разом легли на плечи, тяжёлые, как могильный обелиск, отмечающий место упокоения последних надежд.
Т`Салан, позвал он, приди ко мне, Т`Салан...
И она вошла, ступая так легко, что звук шагов растворялся без остатка в шёлковом колыхании длинных одежд. Приблизилась, окутанная шорохом и прохладой, как благодатный северный дождь; невидимкой остановилась за плечом, скользнула по виску маленькой тёплой ладонью.
Т'Салан?
Я здесь, муж мой.
Он откинул голову, глядя снизу вверх в её склонённое лицо, как в детстве вглядывался в узоры серебристых облаков в бездонной глубине ночного неба. Та же неуловимо притягательная красота была в её чертах, изменчивых, словно песчаный рисунок дюн под ветром - как будто тысячи прекрасных лиц таились в едином облике, выдавая себя то изгибом тонкой брови, то движением губ, то внезапным блеском глаз из-под опущенных стрельчатых ресниц.
Я устал, молча сказал он. Я слепец, бредущий на ощупь по незнакомой дороге. Т'Салан, жена моя, может ли быть, что я ошибся? В темноте так легко сбиться с пути...
Она протянула руку, прикоснулась двумя сложенными пальцами к его пальцам, словно не замечая зелёных пятен, мелкими крапинками забрызгавших его кожу и мягкий рукав рабочей туники.
Не позволяй сомнениям поколебать твою волю. Путь всегда труден для идущего первым. Но по твоим следам пойдут тысячи.
По следам ошибок и заблуждений?
По следам испытаний, ведущих к истинному совершенству.
Он погладил её тонкие пальцы, тыльную сторону ладони. Её прикосновение наполняло душу таким теплом, таким сладостным покоем, что сама мысль о том, чтобы разомкнуть руки, казалась невыносимой. В тысячный раз он подумал, что не смог бы пережить без неё все эти годы, полные трудов, лишений и разочарований.
Не оставляй меня, попросил он. Отдельная моя, неотделимая моя... вечно близкая, вечно далёкая...
Всегда рядом, о муж мой...
Лёгкое движение руки, прощальный вздох шелков - и связь распалась. Ещё несколько секунд он сидел неподвижно, ощущая, как гаснет тихое мерцание её мыслей в сумраке его утомлённого сознания. Потом коснулся сенсорной панели на подлокотнике, и металлическая лапа манипулятора опустила перед ним маленький экран.
Дерево питают корни. Человека питают знания. Спутники-шпионы, антенны-ловушки, станции перехвата подпространственных сигналов - кропотливо выращенные им корни простирались далеко за пределы его владений, выцеживая из бесплодного галактического шума капли драгоценных сведений. Новости из Федерации и новости из Империи. Прямые трансляции из открытых источников и секретные переговоры звездолетов с космическими базами. Информация, информация, реки информации, стекающиеся на его рабочий терминал...
Строчки мелькали перед глазами бесконечной развёрткой. Поисковые программы отфильтровали поток данных, оставив лишь то, что могло быть связано с его работой, но и просмотр этого малого остатка отнимал у него по несколько часов ежедневно. Мемори-Альфа: новые поступления в медицинский раздел федеральной библиотеки. Ромул и Рем: вспышка эпидемии неизвестного мутагенного вируса среди реманских горнорабочих. Андор: статья Шререка Хова о механизме наследования пси-фактора у потомков смешанных браков андорианцев и айнарианцев. Земля: неподтвержденные слухи об обнаружении научного архива времен Евгенических войн. Вулкан: доклады врачей и ксенобиологов на ежегодной конференции в Та'Раан...
Стоп... Он ударил по клавише, останавливая стремительный бег символов. Ещё раз медленно перечитал последнюю страницу.
Да.
Он закрыл глаза, сдерживая участившееся дыхание. Спокойнее. Эмоции здесь неуместны. Сначала проверить информацию. Если подтвердится - собрать косвенные данные из всех доступных источников. И уже потом...
Он больше не думал о сегодняшней неудаче - та принадлежала прошлому. А его ждало новое, самое сложное, самое важное дело.
Глава 1
Цифры на хронометре мигнули и сменились на 04:00. Едкое зелёное мерцание раздражало усталые глаза; приподнявшись со стула, Кирк дотянулся до кнопки и выключил часы. Постоял немного, пытаясь собраться с мыслями, потом опустился на место, с силой провёл ладонями по лицу, потёр виски. Не помогло.
Почти двое суток прошло в глухом бессонном угаре. Голова отяжелела от липкой дремоты, мысли утратили сцепку с реальностью и проскальзывали вхолостую, подолгу крутясь на одном месте. До смерти хотелось упасть на любую горизонтальную поверхность и отключиться; но стоило закрыть глаза - и в темноте под веками огненным пятном проступал чёткий, как на стоп-кадре, силуэт: запрокинутое лицо, вытянутая в последнем усилии рука...
Джим до боли прикусил костяшки пальцев, прогоняя неотвязное видение. Уставился прямо перед собой: в тёмном экране настольного компьютера отразился хмурый, осунувшийся, почти незнакомый человек. В нижнем углу экрана мерно вспыхивал красный огонёк - сигнал готовности к записи.
Он оттягивал этот момент, сколько мог. Сел ровнее, пригладил ладонью волосы, поправил тесный воротник парадного кителя. Те, кому адресовано послание, должны увидеть перед собой капитана Звёздного Флота, а не растрёпанное чучело... хотя вряд ли им будет от этого легче.
- Компьютер, начать запись. Досточтимый посол Сарек, леди Аманда. Я вынужден с прискорбием сообщить вам...
Сколько таких писем он отправил родителям и друзьям людей, погибших под его началом? Он мог бы назвать точную цифру и перечислить все имена. И каждый раз это было больно и трудно, но так мучительно - никогда. И никогда ещё казённые, затверженные наизусть слова соболезнования не звучали для него так нестерпимо пусто и фальшиво.
На словах "ваш сын" он сбился и замолчал. Нажал клавишу, стирая испорченную запись. Помедлил - и отключил видеорежим. Деваться всё равно некуда, он сделает это, но только не сейчас. Пусть - немного позже. В конце концов, лишний час уже ничего не значит... и ничего не изменит.
Какая-то часть его сознания до сих пор отказывалась примириться с этим. Странно - он ведь столько раз видел смерть вблизи. Работа в дальнем космосе, как никакая другая, приучает к мысли о конечности человеческого существования. Каждый день приносит новые неожиданности, каждая неожиданность таит в себе опасность, каждая опасность может оказаться фатальной. За прошлые двенадцать лет Кирк узнал доподлинно, что это значит - терять друзей и родных. И каково провожать в последний путь тех, кто работал и сражался с тобой рядом.
Но эта смерть была так неожиданна и бессмысленна, что всё переворачивалось внутри - не столько от боли, сколько от невозможной, чудовищной несправедливости.
...Последний месяц выдался на редкость тяжёлым. Сначала они мотались по четырнадцатому сектору, исследуя гравитационные аномалии в ядре массивной газовой туманности - не слишком сложное, но скучное и трудоёмкое дело. Закончить работу не дало срочное сообщение из штаба: в соседней системе орионский рейдер напал на грузовой конвой Федерации и удрал, набив трюмы дилитием.
Уходя от погони, незадачливый грабитель проявил чудеса увёртливости, а когда они наконец сошлись на дистанцию выстрела - лишний раз доказал, что и крыса может быть опасным противником, если загнать её в угол. Сам по себе рейдер не мог соперничать с "Энтерпрайзом" ни в скорости, ни в огневой мощи, но с грузом дилития на борту орионский корабль представлял собой буквально летающую бомбу. А бомба, управляемая отчаявшимся разбойником, которому расовый кодекс чести запрещает сдаваться в плен живым, - это хуже, чем ромуланский крейсер с полным боезапасом. Ромуланцы, по крайней мере, не матерятся по громкой связи на весь эфир и не бросаются очертя голову на таран, рассчитывая прихватить вас с собой на тот свет.
Чудом избегнув взаимной аннигиляции, они разнесли рейдеру щиты, а Скотти выдернул орионского капитана и его пилота с мостика, как пару морковок с грядки, и телепортировал прямиком на гауптвахту. После этого исход боя был предрешён. Но судьба ещё не исчерпала запас неприятных сюрпризов: когда "Энтерпрайз" взял захваченный корабль на буксир, налетел ионный шторм. От основной волны они увернулись, но облако заряженных частиц всё-таки зацепило звездолёт одним крылом и хорошенько протрясло, а шлейф вторичного излучения сжёг половину электроники на борту - как будто им без того мало было забот. К тому моменту, как потрёпанный корабль доковылял на Звёздную базу, люди только что на ходу не засыпали, доктор Маккой забрасывал капитана рапортами о плачевном физическом и психологическом состоянии экипажа, и в редкие минуты отдыха в кают-компании все разговоры крутились вокруг предстоящего увольнения на берег.
Космическая станция - не то место, где жаждали бы провести долгожданный отпуск четыреста человек, истосковавшихся по живому воздуху и твёрдой земле под ногами. Поэтому Кирк махнул рукой на положенный по инструкции текущий ремонт и, задержавшись лишь для передачи орионцев и трофейного судна руководству базы, взял курс на Эдос. Эта планета М-класса в системе двойной звезды присоединилась к Федерации совсем недавно, но уже успела прославиться на весь сектор райским климатом, изысканной кухней и дружелюбием местных жителей.
Кроме обычных отпускных хлопот перед капитаном стояли две трудновыполнимые задачи. Во-первых, оторвать главного инженера Скотта от починки его драгоценных двигателей и отправить его вниз хотя бы на пару дней, погулять и расслабиться. Во-вторых, проделать то же самое со старшим помощником - с той разницей, что Спока предстояло вытаскивать не из инженерного отсека, а из научной лаборатории, где неугомонный вулканец сутками напролёт писал отчёт по исследованию той самой туманности, будь она неладна. И если первую миссию обещал взять на себя доктор Маккой, то вторая целиком и полностью ложилась на плечи Кирка.
Уговаривать пришлось долго. К несчастью, понятия Спока о полноценном отдыхе не имели ничего общего с милыми сердцу землянина простыми радостями, как то: пошататься по вечерним барам, пробуя диковинную местную выпивку, от души размять ноги на танцплощадке, познакомиться с красивой девчонкой и вскружить ей голову рассказами о тайнах и опасностях глубокого космоса... Точку в споре поставило только клятвенное обещание Кирка отложить на время традиционные увеселения и начать увольнительную с культурной программы. В качестве ответной уступки Спок предложил капитану самому выбрать маршрут для экскурсии.
В маленьком городе на восточной оконечности материка Локус, куда их перенёс транспортатор, недавно наступило утро, и в прохладном воздухе ещё стоял запах росы и мокрого камня. Косые негреющие лучи оранжевого солнца скользили по стенам тонких башен, взлетающих над зубчатой линией пирамидальных крыш. Дома здесь были сложены из неотшлифованного гранита; невзрачные, грубоватые на вид серые глыбы преображались на свету, рассыпая пригоршнями искристый слюдяной блеск. Узкие извилистые улочки, вымощенные гладкими жёлтыми булыжниками, текли между высоких зданий, как золотоносные реки в обрывистых берегах.
Из-за этих удивительных жёлтых камней, которые были старше камней Иерусалима на Земле и Пелашта на Вулкане, город в незапамятные времена получил имя Икеруан, что на давно забытом диалекте означало "песня". Самородные кристаллы эмберита - эдосианского жёлтого корунда - звучали от прикосновения, причём высота и тембр звука зависели от размера и формы кристалла. Руки древних мастеров собрали миллионы камней, огранили и отполировали их, сложили один к одному, подобрав тона и полутона - и улицы города стали клавиатурами исполинского рояля.
Кирк много слышал о дивной музыке Икеруана, но восторженные рассказы очевидцев не могли передать и сотой доли истинных впечатлений. Это было как в сказке. Каждый шаг по солнечной мостовой отзывался ясной, чистой нотой; звуки разбегались из-под ног, словно круги по воде, дробясь и перекликаясь, отражаясь эхом от гранитных стен и тонким звоном - от радужных стёкол. И - вот загадка! - соединяясь, они не глушили друг друга, не сливались в беспорядочный шум, а текли вместе, в полном согласии, рождая череду причудливых, но гармоничных аккордов. Казалось, не только мостовая - весь город поёт слаженным хором, где вековые, глубоко вросшие в землю фундаменты ведут партию басов, флюгера из листовой бронзы гремят на ветру, как праздничные кимвалы, а шпили высоких башен вторят им чистыми голосами камертонов.
Вопреки тайным опасениям капитана, Спок не ударился в пространные рассуждения о пьезоэлектрических эффектах и микрокристаллических резонансах. Задумчивый и молчаливый, он ступал по золотым камням осторожно, точно нащупывая подошвами невидимые струны, и выражение его лица было при этом почти мечтательным. В конце концов, у всех живых существ есть слабости - у кого-то больше, у кого-то меньше; что касается Спока, то его слабости можно было пересчитать по пальцам, и одна из них называлась - музыка. Да, будь у меня слух, как у вулканцев, я бы тоже предпочитал музыку всем остальным искусствам, думал Кирк, глядя, как его невозмутимый друг наклоняет голову и чуть прикрывает глаза, будто не ушами, а всей кожей ловя тончайшие оттенки созвучий. Джим почти не сомневался, что в скором времени снова услышит эти мелодии - вечером после вахты, в комнате отдыха "Энтерпрайза"... интересно, как они будут звучать в переложении для вулканской ка'атиры?
Навстречу им несколько раз попадались эдосианцы - удивительные трёхрукие, трёхногие создания с кожей апельсинового цвета. Кутаясь в цветные шёлковые балахоны, они передвигались странной, неуклюжей и в то же время грациозной походкой, и под их босыми ногами улицы звенели вальсовым напевом на три такта. Завидев капитана и старпома, они приветливо взмахивали рукавами, а один, заметив острые уши Спока, даже попытался изобразить трёхпалой рукой вулканский салют. Бледные лица пришельцев и недостаток конечностей нисколько не шокировали их: хотя Эдос ещё не стал местом массового паломничества туристов со всей Федерации, земляне были здесь частыми гостями, а кое-кто - например, ксенологи, лингвисты и сотрудники земного посольства - жили на планете годами.
Мало-помалу небо на востоке начало светлеть, радуя глаз акварельными переливами из зеленоватой бирюзы сначала в лазурь, а потом - в разбавленное молоко. Воздух заметно потеплел; за стенами дальних зданий разгоралось медленное зарево. Приближался полдень - на Эдосе он совпадал с восходом второго солнца, горячей белой звезды. Улицы быстро пустели: эдосианцы расходились по домам и многочисленным уличным кафе, скрываясь от приближающейся жары в кондиционированной прохладе закрытых помещений.
Когда они со Споком вышли на центральную площадь, первый луч восходящей звезды уже зажёг яркие блики на шпилях и бронзовых флюгерах, разбросал пригоршни цветных огней по витражным окнам башен. Голоса камней звучали всё тише и тише, переходя в нежный неразборчивый лепет, похожий на журчание фонтана. Время чудес истекло: мостовые Икеруана пели только в холодные утренние часы, умолкая по мере наступления дневного зноя.
Они шли молча, вслушиваясь в последние отголоски замирающих напевов. Говорить не хотелось. Джим успел ещё подумать, что с походом на танцплощадку придётся повременить - настроение не то: после волшебного концерта тяга к шумным развлечениям испарилась сама собой. Сейчас бы зайти в какой-нибудь небольшой тихий ресторанчик, пересидеть жару за кружкой холодного пива или горьковатого гамалианского лимонада с пряностями, а ещё лучше - за шахматной доской. На корабле в последние дни было не до игры, времени едва хватало на сон. Зато сейчас как раз представлялся удобный случай, чтобы опробовать на деле недавно разученную защиту Сирриса - дерзкий, рискованный, но чрезвычайно эффектный приём против двухпозиционного гамбита, которым Спок побил его в прошлой партии...
Резкий воющий звук вклинился в размышления, мгновенно вырывая капитана из состояния приятной расслабленности. Красную вспышку боевого фазера он распознал бы и с закрытыми глазами. Спок, обладавший реакцией кобры, отпрянул в сторону: в метре от него на мостовой распустилась огненная астра, несколько камней лопнули с жалобным стоном.
"Фазер второй модели, с усиленной энергоотдачей, - машинально отметил Джим, - а стреляют сверху, с башни..." Додумывал он уже на бегу. От домов на другой стороне площади их отделяло не меньше сотни метров открытого пространства: хуже не придумаешь. У даже них не было оружия, чёрт побери, они шли на прогулку, а не на бойню! Коммуникатор висел на поясе, но что толку? Спасти их могла только скорость - да ещё то, что попасть из ручного оружия по бегущему человеку не так-то просто.
Эмберитовая кладка скрежетала и лязгала под каблуками сапог. Он мчался, не оглядываясь, зная, что Спок следует за ним по пятам; на золотом разливе площади они были как на ладони, но неизвестный противник всё медлил с выстрелом. Впереди в длинном сером фасаде какого-то особняка темнела треугольная прорезь арки. Нырнуть под низкий свод, спрятаться хоть на полминуты, вызвать корабль...
До спасительного укрытия оставалось совсем немного, когда за спиной снова блеснула красная молния, и камни вскрикнули человеческими голосами под тяжестью упавшего тела.
С разбегу Кирк пролетел ещё несколько метров и чуть не поскользнулся, разворачиваясь на гладкой жёлтой брусчатке. Спок уже поднимался - нет, пытался подняться, тяжело опираясь на локти. Парализующим задело, по ногам, с облегчением понял Джим. Их разделяли считанные шаги. В эту секунду он не думал о стрелке, что держал их на прицеле, - он весь вложился в один бросок. Спок привстал, протягивая руку, из последних сил заставляя оглушённое тело двигаться; ни боли, ни страха во взгляде - лишь отчаянное, предельное напряжение...
Луч ударил ему в спину, словно докрасна раскалённая пика. Режущий свет вспыхнул перед глазами Кирка, на самой сетчатке выжигая силуэт друга и его лицо, мгновенно обращённое в слепящий алый огонь. Сухой перегретый воздух кляпом забил горло, задушив крик; Джим непроизвольно зажмурился, споткнулся - онемевшие камни мостовой впились в колени, выброшенная вперёд рука прошла сквозь пустоту, пальцы опалило жаром...
И всё. Ни крови, ни пепла, ни запаха гари. Только огненное пятно, медленно гаснущее на изнанке век. И одна-единственная мысль, холодная, как лезвие ножа: "Следующий выстрел - мне". Он знал, что не успеет даже подняться на ноги.
Выстрела не было. Знойная тишина окутывала его душным непроницаемым коконом. Он открыл глаза, не понимая, почему его оставили в живых.
Площадь была так же пуста и безмолвна, как несколько минут назад. Белое солнце заливало крыши домов хрустальным сиянием, тёплый ветер кружился у стен, свивая тонкие смерчики пыли. Огромный мир продолжал жить, не заметив, что лишился чего-то важного.
Остальное скомкалось в памяти, как старый газетный лист. Были незнакомые лица, яркие пятна шёлковых одежд, встревоженные голоса. Была суета в транспортном отсеке, и кто-то торопливо диктовал координаты столицы. Был светлый просторный кабинет и пожилой эдосианец в красной униформе - он втягивал голову в плечи, понемногу бледнея из оранжевого в пергаментно-жёлтый цвет, хотя Кирк не кричал на него и даже не повышал голоса... И лицо Маккоя, серое, застывшее, словно постаревшее на десять лет разом... безысходная горечь в глазах Скотти, слёзы на тёмных щеках Ухуры... И растерянный взгляд Чехова: как же так? Почему?..
...Кирк тряхнул головой, возвращаясь из воспоминаний в настоящее время.
Почему? Этот вопрос до сих пор не давал ему покоя, как застрявший в мозгу гвоздь. У Спока не было врагов. Вернее, не так. У Спока не было личных врагов. Никого, кто пожелал бы свести счёты именно с ним, не тронув при этом Кирка. Четыре года они прошли плечом к плечу, капитан и его старший помощник, - и громкая слава побед, и тихая ненависть побеждённых естественным образом делились между ними поровну. Он мог предположить, что кое-кому в Ромуланской Империи смерть Спока доставила бы особую радость, но ожидать от ромуланцев милосердия к Джеймсу Кирку, в чьём активе (только по официальным данным) значились семь уничтоженных "хищных птиц" и четыре сорванные миссии против Федерации, - это было попросту абсурдно.
И второе. Место и время для увольнительной было выбрано случайно, значит, убийце тоже пришлось импровизировать. За кратчайшее время, без подготовки выследить двух людей на огромной планете, нанести удар и исчезнуть, не оставив следов, - для этого требовался опыт и мастерство. А опытный преступник непременно убрал бы единственного свидетеля хотя бы для того, чтобы обезопасить себя. Фазер в этом смысле очень удобен: два выстрела, два облака ионизированного газа - и их со Споком ещё долго считали бы "без вести пропавшими". Нет тел - нет и преступления. Так должен был поступить профессионал... если только у него не было особо веских причин сохранить Кирку жизнь.
Для чего?
Ответ лежал на поверхности. Простой и страшный ответ, от которого он больше не мог отворачиваться.
Смерть Спока была только средством. А мишенью являлся он сам, капитан "Энтерпрайза", наживший за время службы столько личных врагов, что любителям вендетты впору было занимать очередь за его головой. Клингоны и ромуланцы, орионские пираты и просто преступники - среди них мог найтись кто-то достаточно могущественный и злопамятный, чтобы отомстить таким изощрённым способом. Кто-то, пожелавший не просто убить обидчика, но заставить его страдать.
Он верно рассчитал, этот неизвестный враг. Видеть смерть лучшего друга, быть рядом и не суметь его защитить - какая физическая боль сравнится с этой? И какая пытка может быть хуже бессонной ночи наедине с собственным горем, бессилием и виной?
Он верно рассчитал - и всё-таки ошибся. Потому что этой смерти Кирк не простит. И не позволит убийце уйти безнаказанным.
Джим не считал месть достойной целью. Человеческая жизнь коротка, а Вселенная - огромна, и перед лицом её бесчисленных загадок и чудес казалось сущей глупостью тратить силы и жар души на то, чтобы кому-то стало хуже, чем тебе. Но здесь было другое. Он не жаждал расплаты - просто чувствовал, что не сможет вздохнуть свободно, пока тот, кто отнял жизнь Спока, ходит под этими звёздами. Так же, как когда-то не мог дышать одним воздухом с Кодосом-Палачом.
Он уже знал, что пойдёт до конца, чего бы это ему ни стоило. Оставит "Энтерпрайз", если потребуется, плюнет на карьеру, уволится из Звёздного Флота, но отыщет этого подонка. И если правосудие Федерации окажется неприменимым... что ж, он сам станет правосудием и приговором.
Только тогда он сможет посмотреть в глаза родителям Спока и сказать: "Я не уберёг вашего сына, но человек, который сделал это, больше никого не убьёт..."
В дверь постучали. Тихо, осторожно, словно опасаясь разбудить хозяина каюты, если тот, против ожидания, уснул. Кирк нажал кнопку электронного замка - для удобства пульт был встроен прямо в стол.
- Войдите.
- Джим, - Доктор Маккой нерешительно переступил порог и, остановившись напротив, внимательнее вгляделся в лицо капитана. - Ты так и не поспал?
- Вздремнул немного, - солгал тот.
- Ты не хочешь...
- Нет, - отрезал Кирк. Профессиональная или личная, сейчас забота врача только раздражала его.
Маккой поморщился, но спорить не стал.
- Скотти принял сообщение из штаба, - сказал он. - С Вулкана передали, что посол Сарек с женой отбыли в дипломатическую поездку на какую-то пограничную планету... В общем, с ними пока нет связи.
Кирк кивнул. Значит, с письмом можно не торопиться. Мысль скользнула по поверхности сознания, не принеся никакого облегчения.
- Я только что разговаривал с префектом Тайрексом, - продолжал врач.
При этих словах Кирк ощутил глухой всплеск злости на самого себя. Он совсем забыл о другой стороне дела. Убийство офицера Звёздного Флота должно было переполошить всю администрацию планеты, не говоря уже о прочих тягостных хлопотах, которые влечёт за собой любая насильственная смерть. И лишь сейчас капитан сообразил, что Скотт и Маккой взяли все труды на себя, оградив его и от бумажной волокиты, и от разговоров с местными стражами порядка, и сделали это молча и незаметно, как нечто само собой разумеющееся.
А ведь им тоже сейчас тяжело, подумал он. Особенно Маккою. Язва-доктор часто отпускал шпильки в адрес Спока, но весь экипаж знал, как он на самом деле привязался к "остроухому гоблину с калькулятором в голове". И всё же они с инженером взвалили на себя эти дела, чтобы дать Кирку несколько часов покоя, как будто капитан больше всех нуждался в отдыхе.
- Есть новости? - спросил он чуть резче обычного.
- Да, - Маккой помялся, будто не зная, с чего начать. - Джим, они... в общем, они нашли его. Снайпера.
Кирк вскинул голову.
- Нашли? - бессмысленно повторил он.
Маккой кивнул.
- Мёртвым. Он застрелился. Оставил записку с объяснением и признанием.
Всё? Кирк прислушался к себе - но вместо радости внутри была только растерянная пустота. Неожиданная развязка застала его врасплох. Минуту назад он твёрдо знал, что делать дальше, а теперь чувствовал себя так, словно у него выбили опору из-под ног. Слишком быстро, слишком неожиданно...
Слишком просто.
- Кто он? Где достал оружие?
Маккой тяжёло вздохнул.
- Оружие табельное. Он из Звёздного Флота... был из Звёздного Флота. Лейтенант-коммандер Эмиль Рош.
Кирк резко поднял голову.
- Рош? А капитан "Аргемоны"...
- Да. Его младший брат.
Глава 2
"Аргемона" была земным пассажирским лайнером галактического класса - двадцать человек экипажа, триста пассажиров, крейсерская скорость варп-5. В звёздную дату 1318.5 она шла на посадку в Центральный космопорт Вулкана. Вообще космические корабли редко садятся на планеты: проще и быстрее телепортировать пассажиров прямо в терминал космопорта. Однако и транспортаторы имеют свои ограничения - в частности, ими нельзя пользоваться, если внизу бушуют электрические бури.
Сезон электрических бурь на Вулкане начинается, когда Харита - или, по-вулкански, Т'Хут - входит в перигефестий*, вызывая своим притяжением "атмосферные приливы" - регулярные перемещения воздушных масс, которые докатываются до поверхности в виде страшных самумов и сухих гроз. Вдобавок усиление гравитационного взаимодействия между двумя планетами осложняет для кораблей подход к орбите. Поэтому рейсы на Вулкан в это время года выполняют только самые опытные пилоты, и посадка в таких условиях считается неофициальной проверкой мастерства. Не каждый из ветеранов космических трасс может сказать о себе: "Я садился на Вулкан в месяц бурь".
Лоуренс Рош не был ветераном. Он был вундеркиндом. Двадцативосьмилетний талант, гордость Академии, один из лучших пилотов в классе тяжёлых кораблей. Пожалуй, он не уступал Сулу. А может быть, и превосходил его, потому что Сулу был бойцом, а Рош - виртуозом.
Он доказал своё искусство, проведя "Аргемону" между Вулканом и Т'Хут, кружащимися в вечном танце. Прицепившись к пилону орбитального дока, отстыковал разгонный модуль с варп-ядром - правила безопасности запрещали садиться на планеты с запасом антивещества на борту. Безукоризненно вписал корабль в спиральную траекторию снижения и уже вошёл в посадочный коридор, когда пропала связь с планетой.
Над Вулканом это бывает. Вблизи поверхности электрическая буря может заглушить сигнал основного или резервного ретранслятора, или оба сразу - такое происходит очень редко, но и на этот случай в инструкции имелись чёткие указания. При потере связи пилоту предписывалось немедленно сойти с глиссады и набирать высоту, пока помехи не исчезнут. Строгость запрета диктовалась тем, что электрические бури затрудняют не только связь, но и навигацию.
Но навигационная система "Аргемоны" функционировала превосходно, корабль шёл по глиссаде, как по линейке, а перебой в связи мог быть вызван кратковременным атмосферным возмущением. Вероятно, на это и понадеялся капитан Рош, ожидая, что корабль вот-вот проскочит слепую зону и всё придёт в норму. Ему очень не хотелось ломать красивую посадку, свою первую посадку на Вулкан...
Время шло, высота падала, а связи с диспетчерским центром всё не было. Компьютер докладывал, что все системы исправны, а "Аргемона" между тем приблизилась к штормовому фронту, несущему огромные заряды атмосферного электричества, и искажения в магнитном поле планеты, сбивая с толку приборы, мало-помалу отклоняли корабль от намеченного курса. Когда штурман заметил несоответствие, исправлять ошибку было поздно: они далеко промахивались мимо расчётной точки приземления, а на маневрирование уже не хватало высоты и времени.
Ещё оставался последний безопасный вариант: включить двигатели на максимум и увести корабль от поверхности. Аварийного запаса топлива как раз хватило бы для того, чтобы вернуться на орбиту, где потерявшая ход "Аргемона" могла вращаться сколько угодно в ожидании спасательных челноков. Но, видно, капитан Рош не стерпел мысли о том, что его корабль с позором отбуксируют в док, словно списанную в утиль баржу. Впереди, в пределах досягаемости, находилось ещё одно подходящее место для приземления - небольшой космопорт Йон-Эк'зер. И Рош направил "Аргемону" туда.
Оглохший без связи лайнер шёл на посадку, не слыша предупреждений. А навстречу ему мчалось только что стартовавшее с Йон-Эк'зера вулканское научное судно "Т'Кешт". Лёгкий трёхместный кораблик на импульсной тяге, направленный к Эридану-40 с исследовательской миссией, как раз выходил на разгонный участок траектории, выжимая из двигателей полную мощность, когда сенсоры обнаружили неопознанное судно на встречном курсе.
"Т'Кешт", представлявшая собой мобильную космическую лабораторию, не была приспособлена для быстрого маневрирования. Мгновенно изменить траекторию можно было только одним способом - включить маршевые двигатели на реверс, но сейчас этот способ не годился, потому что реверс на разгонном режиме просто-напросто взорвал бы перегруженную силовую установку. Пилот сделал, что успел: запустил боковые ускорители, и судно начало смещаться в сторону, понемногу сходя с опасного курса.
К несчастью, электрическая буря повреждает и сенсорные системы. Если вулканец видел лайнер более-менее отчётливо, то на экранах земного корабля крошечная "Т'Кешт" была лишь неясным пятнышком, пляшущим среди помех и ложных отражений. И "Аргемона" заметалась влево-вправо, пытаясь избежать столкновения с призраком.
Два корабля едва коснулись друг друга - вскользь, но на огромной скорости было достаточно и этого. С оторванной гондолой "Аргемона" закувыркалась, как акробат на трапеции, и рухнула в пустыню, прочертив барханы траурным следом из горящих обломков. А лёгкую "Т'Кешт" отшвырнуло далеко в сторону, и она упала на крутые склоны Л'лангонских гор.
Расследование катастрофы проводили на Вулкане, при участии приглашённых специалистов с Земли. С ними прибыл и старший брат погибшего капитана, научный офицер звездолёта "Уэльборн" Эмиль Рош. Он до последнего отрицал вину Лоуренса, упирая на неудачное стечение обстоятельств, погодные условия и и неверное решение вулканского пилота. Погибших было бы намного меньше, неистово доказывал он, если бы пилот "Т'Кешт" всё-таки включил реверс. Да, это означало смерть для него и его товарищей, зато "Аргемона" могла бы уцелеть - разве выбор не был очевиден? Вы, вулканцы, не устаёте повторять, что нужды большинства превыше нужд меньшинства - так почему же он не пожертвовал тремя жизнями, чтобы спасти триста двадцать?
Вулканские эксперты пожимали плечами. Действия пилота Севека были логически обоснованы. Расчёт показал, что его решение могло привести к сохранению обоих кораблей с вероятностью более семидесяти трёх процентов. Это наилучший компромисс в данной ситуации, поскольку Севек не знал, сколько человек на борту "Аргемоны" и сильно ли она повреждена. Шансы на благополучный исход были высоки, всё остальное - следствие ошибок, допущенных капитаном земного лайнера, и грубого нарушения им правил планетарной посадки.
Кирк не присутствовал на заседании - к тому времени "Энтерпрайз" уже покинул Землю - но от друзей из Флота знал все подробности и выбор Севека полностью одобрял. Не по логике даже, а просто по-человечески. Он легко мог представить себя в такой же ситуации, в кабине маленького корабля, когда рядом - Спок и Боунс, впереди по курсу - громада лайнера, приближающаяся со скоростью пули, и всего три секунды на принятие решения.
Он знал, что рискнул бы. Использовал бы все возможности, все крошечные лазейки, оставленные судьбой; не ради себя - ради друзей, доверивших ему жизни. И ещё потому, что пилот должен бороться за машину до конца. Это не написано в уставе, но это у каждого в голове, вколочено в подкорку. Взорвать двигатели? не попытаться спасти корабль? сложить руки и молча ждать смерти? Только тот, кто сам никогда не садился за штурвал, мог такое предложить.
Впрочем, трудно было бы требовать объективности от охваченного горем человека. По этой же причине члены комиссии поначалу закрывали глаза на резкие высказывания офицера Роша, и лишь когда тот в пылу дискуссии обвинил вулканцев в смерти брата, назвав их "остроухими инквизиторами", у главы земной делегации лопнуло терпение. Есть вещи, которые офицер Звёздного Флота не может себе позволить, и главная из них - расовые предубеждения. Скандал не разразился только потому, что оскорблённая сторона отнеслась к оскорблению с истинно вулканским равнодушием; зато реакция землян была незамедлительной. Прямо из зала заседаний лейтенанта-коммандера отправили обратно на корабль, и там, не выходя из транспортного отсека, Рош подал прошение об отставке.
Капитан "Уэльборна" уговаривал его одуматься. Рош был хорошим специалистом, и терять его не хотелось. И хотя обвинение в ксенофобии могло серьёзно подпортить его карьеру, капитан не сомневался, что руководство Звёздного Флота проявит сочувствие к утрате Роша и не поставит ему в вину опрометчивые слова.
Но Рош не искал сочувствия и не считал себя виноватым. Вулкан убил его брата, и он не желал ни видеть проклятую планету, ни слышать о ней, ни оставаться на посту, где долг офицера требует от него проявлять терпимость и улыбаться каждому встречному вулканцу. Всё, о чём он попросил капитана напоследок, - выхлопотать ему назначение куда-нибудь на периферию, подальше от центра Федерации. Это было нетрудно: земным посольствам на окраинных мирах вечно не хватало сотрудников.
Эмиль Рош нашёл новую работу на Эдосе.
***
- Он так и написал, - Маккой смотрел в сторону, не решаясь встретиться с капитаном взглядом. - Что возлагает ответственность за гибель брата и пассажиров "Аргемоны" на весь вулканский народ. Мол, если бы не их упёртая логика, катастрофу можно было бы предотвратить. Бред, конечно, но такой... продуманный. И приписка в конце - от правосудия не скрываюсь, вину за убийство признаю полностью и приговор исполняю сам...
Кирк молчал, болезненно заломив брови, стиснув губы в нитку.
- Его опознали? - спросил он после долгой паузы.
- Да. Тело практически невредимо. Он поставил фазер на тяжёлое оглушение и выстрелил себе в затылок.
- Записка подлинная?
- Написана от руки, его собственным почерком. Будто специально позаботился, чтобы не было никаких поводов для сомнений.
Кирк поднялся из-за стола. Прошёлся по маленькой комнате - четыре шага вперёд, четыре назад. Резко остановился.
- Он играл в шахматы?
Маккой моргнул. Такого вопроса он не ожидал.
- Не знаю, - честно сказал он. - А... какое это имеет значение?
Капитан опустился на стул - тяжело, словно короткая вспышка энергии исчерпала все его силы. Прислонился к спинке, бездумно сминая золотой атлас парадной формы.
- Было три выстрела. Первый - предупреждение, чтобы заставить нас бежать. Второй, на оглушение, - остановить Спока, чтобы я оторвался и вышел из зоны поражения. И третий, - Кирк устало прикрыл глаза ладонью; голос его звучал тускло. - Контрольный. Мат в три хода. Он просчитал все наши реакции, Боунс. Он навязал нам ситуацию, в которой наши действия... наши ходы оказались предсказуемыми, как в шахматной задаче.
- Это бывает, - осторожно проговорил Маккой. - Люди с психическими расстройствами часто проявляют маниакальную точность... и предусмотрительность...
Кирк оборвал его взмахом руки.
- Кто осматривал тело?
- Эдосианские медики и земной врач из посольства.
- Я хочу, чтобы ты лично повторил экспертизу.
- Но... - заикнулся Маккой.
- Эдосианцы ничего не понимают в нашей медицине, а штатские коновалы не видят дальше собственного носа. У тебя в десятки раз больше знаний и опыта. Я хочу быть уверен, что мы ничего не пропустили.
Маккой посмотрел на капитана, на синеватые тени вокруг его запавших и воспалённых глаз, на сгорбленные под золотым кителем плечи - и проглотил все возражения.
- Я спрошу у префекта разрешения поднять тело на корабль, - сказал он, немного помолчав. - Наша лаборатория оборудована лучше.
- Хорошо, - Кирк поднял голову, и что-то промелькнуло в его взгляде, как просвет в сплошной завесе грозовых туч, - слабый отблеск прежней улыбки. - Не беспокойся обо мне, Боунс. Я в порядке... почти.
-------------------
* Точка максимального сближения с планетой Вулкан
-------------------
Глава 3
Всё не так. Это необъяснимое чувство преследовало Кирка на всём пути от каюты до корабельной часовни. Пока судно находилось на орбите, двигатели были выключены, и тишина пустых коридоров давила подсознательным ощущением глухоты. Свет казался слишком тусклым, блеклая окраска стен с яркими пятнами дверей и люков резала глаз, и даже голос компьютера в турболифте звучал как-то незнакомо. Его «Энтерпрайз», его единственный дом, родной до последнего уголка, теперь выглядел чужим.
Кирк понимал, что дело не в корабле, а в нём самом. Он не мыслил себе "Энтерпрайза" без Спока, с той минуты, когда впервые ступил на капитанский мостик и увидел высокого худощавого вулканца, на вид - своего ровесника, в чьём замкнутом ястребином лице читалась порода, а в цепком взгляде тёмных глаз - характер; и подумал ещё тогда: "С этим сработаемся". Они вошли в его жизнь одновременно - корабль и друг, и стали неотторжимой частью этой жизни, одним из центров притяжения, определяющих траекторию судьбы...
Что проку в этих воспоминаниях? Всё уже случилось, и звёзды не погасли, и планеты не сошли с орбит. Это только поначалу кажется, что вселенная вращается вокруг твоей беды. Вспомни - когда не стало родителей, сердце тоже рвалось пополам, и это было даже больнее - первая потеря... А после смерти брата ты думал, что никогда больше не сможешь улыбаться. Сколько прошло с тех пор - два года? Два с половиной?
Такие раны заживают не вдруг. Он знал, что ещё долго будет вздрагивать, входя на мостик и не видя слева, у пульта сенсорного наблюдения, склонённой над окуляром черноволосой головы; что пройдёт много дней, прежде чем он снова сядет за шахматную доску и перестанет закусывать губы при слове "Эдос". Но рано или поздно время сгладит всё - нужно только подождать. Перетерпеть, сжать себя в кулак, не дать расклеиться. Поверить, что потом будет легче.
Сигнал общего сбора прозвучал минут пять назад - значит, все уже в часовне и ждут только его. Желая быстрее покончить с этим, он ускорил шаги.
Лишённая всякого религиозного убранства, корабельная часовня не являлась культовым сооружением в полном смысле этого слова. На "Энтерпрайзе" служили приверженцы двенадцати земных и четырёх внеземных конфессий, которые нельзя было ни совместить, ни отдать одной из них предпочтение в ущерб остальным. Поэтому, в соответствии с флотским кодексом толерантности, каждый верующий держал свои реликвии у себя в каюте, будь то икона, молитвенный коврик, свиток с изречениями или статуя-светильник для медитаций. Часовня же была просто тихим и уединённым помещением, куда можно было зайти после вахты и помолиться любому богу и вместе с ним - вечным звёздам, чьей милости они вверяли себя, покидая надёжную твердь планет.
Кирк не любил это место - оно навевало мысли о проводимых здесь похоронных церемониях. Здесь же совершались и бракосочетания между членами экипажа, но первое случалось чаще, чем второе; в памяти Кирка неизгладимо отпечатался день, когда одна молодая женщина вошла сюда дважды - сначала счастливой невестой, потом безутешной вдовой. Тень того дня, казалось, навеки омрачила светлые стены часовни.
Но сейчас у него не было выбора. Как старшее официальное лицо на корабле, он должен был провести мемориальную службу лично. Как капитан, он должен был утешить и ободрить экипаж в трудную минуту. Как друг, он не мог не почтить память друга в последний раз.
Он вошёл в открытые двери, и люди расступились перед ним. Вопреки опасениям, он не оказался последним. Часовня была полна лишь на две трети и продолжала заполняться, места на скамьях закончились, и вновь прибывшие становились вдоль стен, в проходах, у дверей, занимая каждый клочок свободного пространства. Джим поднялся на кафедру и оглядел небольшой, скромно украшенный зал.
Когда корабль вышел на орбиту Эдоса, большая часть команды спустилась на планету, но уже через два часа после убийства все были на борту, как и положено в чрезвычайной ситуации. Не прозвучало ни единого слова протеста - перед лицом свалившегося на них несчастья испорченный отпуск был мелочью, о которой не стоило вспоминать. Сейчас в часовне находилась примерно половина свободного от вахты персонала. Скотти, пришедший одним из первых, занял место прямо перед кафедрой. Его загорелое лицо с насупленными бровями казалось почти сердитым - словно он не мог простить Споку, что тот покинул их. За ним сидел Сулу, непривычно тихий и задумчивый, погружённый в себя. На скамье слева Кирк увидел Чепэл и Ухуру. Медсестра была бледна, как призрак, и по её сухим глазам, по неподвижному взгляду капитан понял, что она ещё пребывает в шоке, отказываясь до конца поверить в непоправимое. Ниота крепко обнимала подругу за плечи, будто пытаясь защитить от боли утраты, которая вот-вот должна была обрушиться на неё со всей силой реальности. Кирк мысленно обозвал себя бессердечным ослом за то, что не поговорил с Кристиной раньше. Видят звёзды, она нуждалась в поддержке больше, чем кто-либо другой на этом корабле.
Он поискал глазами Маккоя и удивился было, не найдя его в первых рядах, но потом заметил доктора у дальней стены, возле дверей. Маккой кивнул ему издалека, как бы извиняясь за опоздание; вид у него был мрачный и одновременно встревоженный, и Кирку показалось, что он хочет что-то сказать. Но все вопросы - если у него были вопросы - могли подождать до окончания службы.
В часовне уже некуда было ступить, и от множества синих туник на стены лёг вечерний, сумеречный отсвет. Здесь собрался почти полный состав научного отдела; инженерный и пилотажный были представлены более скромно, но вся смена "альфа" с мостика и остальные, кто часто работал со Споком, присутствовали в зале. Кирк ещё раз обвёл взглядом тесные ряды людей и нахмурился. Не хватало Чехова.
Русский паренёк был назначен навигатором "Энтерпрайза" в конце первого года миссии. Не кто иной как Спок первым заметил, что новичок силён не только в астронавигации, но и в прикладной физике, и предложил перевести его на такую должность, где он мог бы найти своим способностям лучшее применение. Так Чехов, сохранив за собой обязанности второго навигатора, получил назначение в научный отдел, где Спок принялся воспитывать из него своего заместителя по части управления бортовыми системами. Вулканец был строгим учителем, требовательным и скупым на похвалу, но Чехов ходил за ним по пятам и только что в рот не заглядывал. Когда Кирк спросил у юноши, не слишком ли Спок его гоняет, тот ответил какой-то поговоркой вроде "чем труднее учиться, тем легче драться", и признался, что за несколько месяцев в научном отделе узнал больше, чем за четыре года в Академии.
Отсутствие Чехова неприятно удивило капитана. Он не ожидал от молодого энсина такого пренебрежения и не представлял себе настолько важного дела, чтобы ради него можно было бы опоздать на последнее прощание с коллегой, товарищем и наставником. Но задерживать службу из-за одного человека тоже не годилось. Кирк шагнул к пюпитру, и зал мгновенно умолк, погас сдержанный шелест голосов, исчезли все посторонние звуки. Наступила скорбная, пронизанная ожиданием тишина.
Кирк глубоко вздохнул - и обнаружил, что не знает, с чего начать. Нужные слова, минуту назад горевшие в сознании, растерялись, рассеялись, как пригоршня песка, а те, что остались... их было слишком мало, чтобы вместить всё, что он собирался сказать.
Кем был для него Спок? Верным помощником, незаменимым, как правая рука, понимавшим его не с полуслова даже - с полувзгляда. Единственным, кому он без колебаний мог доверить "Энтерпрайз" и знать, что корабль пребывает в надёжных руках. Компасом, по которому он сверял свои решения, когда случалось усомниться в собственных ориентирах. Но другом - прежде всего. Они не сразу нашли общий язык, да и Спок был не из тех, кто легко сходится с людьми, - но тем дороже была эта дружба, тем выше Кирк ценил доверие вулканца и редкие минуты откровенности, когда тот давал понять, что его преданность капитану основана не только на служебном долге.
Один разряд фазированной энергии. Аутодафе длиной в полсекунды. Говорят, это безболезненно - но кто проверял на себе? Можно лишь утверждать, что это было быстро...
Он понимал, что слишком долго молчит, что пауза затянулась до неприличия, но ничего не мог поделать. Предательская дрожь зародилась в горле; попытайся он заговорить - и голос бы неминуемо сорвался. Он ещё держал себя в руках, но чувствовал, что первое же слово вслух обрушит остатки его самообладания, переломит непрочное равновесие между внешним спокойствием и царящим внутри смятением.
Он давно, очень давно не плакал - с тех пор, как похоронил брата.
...Сэма и Аурилан положили в общую могилу - в городе было слишком много погибших, чтобы дать каждому отдельное погребение. На окраине столицы вырыли большой котлован и опустили туда тела, укрытые вместо гробов в тонкую блестящую ткань. Таков был обычай на планетах-колониях, чтобы чужеземная почва легче приняла в себя мёртвую плоть и снова вернула её в мир живых - травой, цветами, весенним шелестом деревьев...
День выдался глухой и пасмурный, серое небо сеялось мелкой водяной пылью, и такая же серая хмарь исподволь обволакивала душу, чуть притупляя боль. Джим стоял в толпе, никем не замеченный и не узнанный: гражданская одежда избавила его от любопытных взглядов, от праздных вопросов и ненужных благодарностей. Он смотрел, как чёрная влажная земля накрывает серебристые свёртки, в которых едва угадывались очертания тел его брата и невестки, и никому не было дела, слёзы или дождевые капли текут по его лицу. Здесь каждому хватало собственного горя...
И та, прошлая боль, оставленная за спиной, ожила и ударила рикошетом, памятью обо всех незаживших ранах - и стало трудно дышать. Но сейчас он не мог слиться с толпой: отделённый от них, он стоял на возвышении, как на краю обрыва, где некуда бежать. Все лица были обращены к нему. Он видел, как их ожидание перерастает в замешательство, потом в смущение; он приказал бы им разойтись, чтобы прекратить эту пытку, тягостную и для него, и для них, но не в силах был произнести ни звука.
Тишина сомкнулась над ним тёмной болотной водой - он тонул в ней, и устремлённые со всех сторон взгляды тянули его на дно, словно камень на шее. Маккой смотрел на него с болью в глазах, у Ниоты дрожали губы; он задыхался под гнётом их сострадания, он не хотел, не мог позволить им жалеть себя...
- Капитан!
Молодой голос с сильным акцентом бесцеремонно разбил оковы безмолвия. Коренастая фигура с разбегу врезалась в тесные ряды людей, как пушечное ядро, и нещадно расталкивая их локтями, стала пробиваться вперёд; сверху Кирк видел только плывущую к нему растрёпанную русую макушку. Толпа всколыхнулась, загудела недовольным ворчанием, в котором резкой нотой выделился возмущённый окрик Маккоя: "Чехов, какого чёрта!.."
- Капитан! - Навигатор протиснулся к кафедре. Он запыхался, на щеках неровными пятнами горел румянец. - Капитан... мистер Спок... его не убили!
Если Чехов собирался восстановить нарушенную его вторжением тишину, то это ему удалось в полной мере. Такого гробового молчания стены часовни не знали со времён постройки корабля. Впрочем, длилось оно недолго - ровно столько, сколько потребовалось капитану, чтобы шагнуть с кафедры, сгрести юного нахала за рубашку и встряхнуть, как непослушного щенка.
- Объяснитесь, энсин, - голос Кирка был чуть громче шёпота, но резал чистой сталью.
Чехов чуть побледнел, вынужденно приподнимаясь на цыпочки.
- Этот луч, которым в него стреляли, - заторопился он, - это был не фазер!..
- Что? - беззвучно выдохнул капитан.
- Это транспортатор!
понедельник, 09 мая 2011
Hailing frequencies open, sir-r-r-r-r...
Потянуло меня что-то на грустное и высокое... на военные песни и трагические финалы.
читать дальшеВ который раз убеждаюсь, что Высоцкий изумительно сочетается с Треком. Причём к юмористическим песням больше походит бодрый и красочный ТОС, а к серьёзным - сдержанные тона полнометражек... с поправкой на мои более чем скромные умения в области видеомонтажа.
читать дальшеВ который раз убеждаюсь, что Высоцкий изумительно сочетается с Треком. Причём к юмористическим песням больше походит бодрый и красочный ТОС, а к серьёзным - сдержанные тона полнометражек... с поправкой на мои более чем скромные умения в области видеомонтажа.
суббота, 09 апреля 2011
Hailing frequencies open, sir-r-r-r-r...
Всё началось с попытки сравнить героев альтернативного ТОСа со знаменитой четвёркой мушктёров. Каково же было моё удивление, когда текст Дюма лёг на другие имена, как приклеенный, словно классик писал именно про них. Про отчаянного, пылкого и задиристого Джима Кирка, ещё не капитана; про Маккоя, умудрённого годами и горьким жизненным опытом, прячущего от друзей боль разбитого сердца; про корректного и рассудительного Спока, с его неизменным миролюбием и скрытым стремлением куда-то за пределы человеческого понимания, на поиски собственного пути в этом мире...
Я сознательно старалась не отходить от авторского текста, внося только самые необходимые изменения, чтобы организовать связный сюжет и худо-бедно вписать его в канон. Так что все комплименты - месье Дюма, а мне - кучу тапок за плагиат и хулиганство. Ну разве можно так издеваться над старой доброй книгой? К тому же каждый треккер знает, что в Звёздном Флоте нет дуэльного кодекса, да и вообще...
Фандом: Star Trek 2009 + "Три мушкетера"
Название: Джим Кирк и три звезднофлотца
Автор: M'Ress
Жанр: кроссовер, юмор, приключения
Канон: безбожно нарушен
Дисклеймер: смиренно отрекаюсь от всех прав и надеюсь, что гневные призраки Роденберри и Дюма не будут являться мне по ночам.
читать дальше ГОЛОВА МАККОЯ, ТОРПЕДА СКОТТА И ПЛАТОК СПОКА
В одно прекрасное утро, в звёздную дату 2258.6, молодой человек по имени Джеймс Т. Кирк, кадет-третьекурсник Академии Звёздного Флота, мчался, как угорелый, по переходам космического корабля "Энтерпрайз".
У него имелась веская причина для спешки. Часы показывали двадцать пять минут одиннадцатого, а капитан Пайк приказал прибыть к нему с докладом ровно в десять тридцать. Поскольку это была первая официальная встреча кадета и его будущего командира, Джим Кирк горел желанием показать себя с лучшей стороны и, разумеется, никак не мог позволить себе опоздать.
Кирк вихрем промчался по двенадцатой палубе, проскочил два цеха, нырнул в люк и лихо съехал по аварийной лестнице.
К несчастью, он упустил из виду, что лестница ведёт в коридор, где в это время суток находится много людей, и что во время скоростного спуска надо смотреть под ноги. В результате каблук его флотского ботинка самым прискорбным образом столкнулся с темноволосой макушкой человека, проходившего внизу. Офицер лязгнул зубами и крепко выругался.
– Простите меня... – выпалил Кирк, мельком взглянув на пострадавшего и убедившись, что не причинил ему большого ущерба, – простите меня, но я спешу.
Не успел он нырнуть за угол, как крепкая рука ухватила его за воротник рубашки и остановила на ходу.
– Ах, ты спешишь, парень? – воскликнул офицер, злой, как чёрт. – И под этим предлогом наскакиваешь на меня, говоришь «простите» и считаешь дело исчерпанным? Не совсем так, сынок. Не вообразил ли ты, что если капитан Пайк вчера устроил нам нагоняй, то это дает тебе право обращаться с нами пренебрежительно? Ошибаешься, сынок. Ты не капитан Пайк.
– Слушайте, док, – отвечал Кирк, узнав корабельного врача Маккоя, – я сделал это нечаянно, и, сделав это нечаянно, я сказал: «Простите меня». По-моему, этого достаточно. А сейчас я повторяю вам, что я спешу, очень спешу. Поэтому прошу вас: отпустите меня, не задерживайте.
– Кадет, – сказал Маккой, выпуская из рук воротник, – вы невежа. Сразу видно, что вы фермер, а не астронавт.
Кирк уже успел шагнуть вниз через три ступеньки, но слова Маккоя заставили его остановиться.
– Чёрт побери, сэр! – проговорил он. – Хоть я и вырос в Айове, но не вам учить меня хорошим манерам, предупреждаю вас.
– Кто знает! – сказал Маккой.
– Ах, если б я не так спешил, – воскликнул Кирк, – и если б я не опаздывал на встречу с капитаном...
– Так вот, мистер Торопыга, я очень надеюсь, что вы не опоздаете на встречу со мной.
– Где именно, не угодно ли сказать?
– Внизу, на планете. Там в горах есть славное плато, где нам никто не помешает.
– В котором часу?
– В двенадцать ноль-ноль.
– В двенадцать ноль-ноль? Хорошо, буду на месте.
– Я оставлю координаты для транспортировки. Постарайтесь не заставить меня ждать. В четверть первого я вам уши на ходу отстрелю.
– Отлично, – крикнул Кирк, – явлюсь без десяти двенадцать!
И он пустился бежать как одержимый, все еще надеясь успеть вовремя и избежать капитанского гнева.
Но у выхода из инженерного отсека он увидел оружейного техника Монтгомери Скотта, беседовавшего с главным инженером. Предметом их разговора являлась фотонная торпеда собственной разработки, о которой Скотт вчера рассказывал капитану. Между собеседниками и стапелями, служившими подпорками для корпуса новой торпеды, оставалось свободное пространство, через которое мог проскользнуть один человек. Кирку показалось, что этого пространства достаточно, и он бросился напрямик, надеясь как стрела пронестись между ними. Но он не принял в расчёт проводов, что оплетали разноцветной паутиной весь отсек. Зацепившись ногой за один из кабелей, кадет полетел на пол, сшибая заодно стапеля с торпедой, стопку запасных листов обшивки и некстати подвернувшийся столик с инструментами.
Зажмурившись от ужаса и слыша грохот раскатившегося по полу оборудования и проклятия, которыми осыпал его инженер, Кирк, как слепой, барахтался среди ужасного хаоса деталей и проводов, пытаясь отползти от упавшей торпеды. Он больше всего опасался, что боеголовка уже заряжена и может вот-вот взорваться. Но, робко приоткрыв глаза, он увидел, что крышка корпуса отлетела при падении и вся начинка торпеды оказалась у него прямо перед носом.
Увы, как это часто случается в жизни, внешность грозного оружия мало соответствовала его содержанию. Вместо блоков системы наведения и прочей хитроумной электроники в чёрном сигароподобном корпусе скрывались подозрительного вида витые трубки из прозрачного алюминия. Как истинный сын Каледонии, Скотти отчаянно страдал без любимого виски и, не имея возможности добыть его на борту звездолёта, употребил выданные главным инженером детали и материалы на создание самогонного аппарата.
– Дьявол! – завопил Скотти, одной рукой вытаскивая кадета из кучи металлического хлама, а другой пытаясь водрузить крышку обратно. – С ума ты спятил, что носишься сломя голову?
– Простите, – проговорил Кирк, выпутываясь из проводов, – но я очень спешу. Я опаздываю к капитану на доклад...
– Глаза ты, что ли, забываешь дома, когда бежишь к начальству? – орал Скотти.
– Нет, – с обидой произнес Кирк, – нет, и мои глаза позволяют мне даже видеть то, чего не видят другие.
Понял ли Скотт или не понял, но он дал полную волю своему гневу.
– Парень, – прорычал он, – имей в виду: если будешь задевать офицеров, дело для тебя кончится трёпкой!
– Трёпкой? – переспросил Кирк. – Не сильно ли сказано?
– Не нарывайся, парень. Я стреляю из фазера без промаха!
– Да уж наверное! Как говорится, торпеда - дура, фазер - молодец.
И юноша, в восторге от своей озорной шутки, двинулся дальше по коридору, хохоча во все горло.
Скотти в дикой ярости сделал движение, намереваясь броситься на обидчика.
– Потом, сэр, потом! – крикнул ему Кирк. – Когда вы закончите с тяжёлым вооружением!
– Значит, в тринадцать ноль-ноль, на планете, на восточном берегу океана!
– Прекрасно, в тринадцать ноль-ноль! – ответил Кирк, заворачивая за угол.
Но, увы! - время было упущено. Когда Кирк влетел в кабинет капитана, неумолимый хронометр показывал десять часов тридцать шесть минут. Кристофер Пайк смерил взъерошенного, запыхавшегося кадета хмурым взглядом, яснее слов выражавшим его мнение о безответственных юнцах, которые начинают первый день службы с опоздания. Сгорая от стыда и досады, Кирк срывающимся голосом доложил о прибытии и выслушал в ответ краткую, но суровую нотацию.
От капитана он возвращался в самом дурном расположении духа, размышляя о происшедших событиях. Их было много, и все они оказались неблагоприятными. Было всего одиннадцать часов утра, а это утро успело уже принести ему немилость Пайка, который ценил пунктуальность и не прощал небрежности при исполнении служебных обязанностей.
Кроме того, он нарвался на два поединка с людьми, способными убить трех Кирков каждый, – одним словом, с двумя офицерами Звёздного Флота, то есть с существами, перед которыми он благоговел так глубоко, что в сердце своем ставил их выше всех людей.
Положение было невесёлое. Уныло шагая по коридору, он мысленно бранил себя за свои ошибки:
«Какой я неуклюжий грубиян! Бедный доктор Маккой! После вчерашнего выговора он наверняка пропустил с горя стаканчик-другой, со всеми последствиями. Я по себе знаю, как трещит голова с похмелья, а если ещё какой-нибудь баран стукнет по ней... Приходится только удивляться, что он не прикончил меня на месте. Что же касается Скотта... о, что касается Скотта – ей-богу, тут дело забавнее!..»
И молодой человек, вопреки своим мрачным мыслям, не мог удержаться от смеха, поглядывая все же при этом по сторонам – не покажется ли такой беспричинный одинокий смех кому-нибудь обидным.
«Что касается Скотта, то тут дело забавнее. Но я все же глупец. Разве можно так носиться по инженерному отсеку и крушить всё направо и налево? Он бы простил меня... конечно, простил, если б я не пристал к нему с этой проклятой торпедой. Я, правда, только намекнул, но как ловко намекнул! Чёртов я кадет – буду острить даже в аду на сковороде... Джимми, малыш, – продолжал он, обращаясь к самому себе с вполне понятным дружелюбием, – если ты уцелеешь, что маловероятно, нужно впредь быть образцово учтивым. Отныне все должны восхищаться тобой и ставить тебя в пример. Быть вежливым и предупредительным не значит ещё быть трусом. Погляди только на Спока! Спок – сама вежливость, олицетворенное миролюбие. А разве может прийти кому-нибудь в голову назвать Спока трусом? Разумеется, нет! И отныне я во всем буду брать пример с него... А, вот как раз и он сам!»
Кирк, все время продолжая разговаривать с самим собой, поравнялся с научным отделом и тут увидел Спока, который, остановившись у дверей лаборатории, беседовал с двумя лейтенантами. Кирк, весь во власти своих планов – стать образцом учтивости и вежливости, приблизился к старшим офицерам и откозырял со всем возможным почтением. Спок слегка поклонился, но без улыбки. Все трое при этом сразу прервали разговор.
Кирк был не так глуп, чтобы не заметить, что он лишний. Но он не был еще достаточно искушён в манерах Звёздного Флота, чтобы найти выход из неудобного положения, в каком оказывается человек, подошедший к людям, мало ему знакомым, и вмешавшийся в разговор, его не касающийся. Он тщетно искал способа, не теряя достоинства, убраться отсюда, как вдруг заметил, что Спок уронил платок и, должно быть по рассеянности, наступил на него ногой. Кирку показалось, что он нашёл случай загладить свою неловкость. Наклонившись, он с самым любезным видом вытащил платок из-под ноги офицера, как крепко тот ни наступал на него.
– Вот ваш платок, сэр, – произнес он с чрезвычайной учтивостью, – вам, вероятно, жаль было бы его потерять.
Платок был действительно покрыт красивой вышивкой, и в одном углу его выделялись инициалы Н. У. Спок явственно позеленел и скорее выхватил, чем взял платок из рук кадета.
– Так, так, – воскликнул один из офицеров, – теперь наш скрытный мистер Спок не станет уверять, что у него исключительно рабочие отношения с лейтенантом Ухурой, раз эта милашка была столь любезна, что одолжила ему свой платок!
Спок бросил на Кирка один из тех взглядов, которые ясно дают понять человеку, что он нажил себе смертельного врага, но тут же перешёл к обычному для него ровному тону.
– Вы заблуждаетесь, джентльмены, – произнёс он. – Этот платок не принадлежит мне. Как вам должно быть известно, вулканцы не болеют насморком.
– В самом деле, – поспешно заметил Джим, – я не видел, чтобы платок выпал из кармана мистера Спока. Мистер Спок наступил на него ногой – вот я и подумал, что платок принадлежит ему.
– Вы ошиблись, – холодно произнес Спок, словно не замечая желания Кирка загладить свою вину. – Кстати, – продолжал он, обращаясь к офицеру, узнавшему монограмму на платке, – насколько мне известно, лейтенант, вы сами питаете сильную эмоциональную привязанность к мисс Ухуре, так что... логично предположить, что платок выпал из вашего кармана.
– Нет, честное слово! – воскликнул лейтенант.
– Вы утверждаете, что платок принадлежит мне, а я – что он принадлежит вам, и одно из этих утверждений, очевидно, ложно. Я вижу лишь один приемлемый компромисс в данной ситуации.
– Какой же?
– Вернуть платок мисс Ухуре как законной владелице.
– Великолепно! – закричали оба его собеседника. – Соломонов суд! Мистер Спок, вы в самом деле воплощённая мудрость!
Они расхохотались, и всё дело, как ясно всякому, на том и кончилось. Через несколько минут разговор оборвался, и собеседники расстались. Земляне зашагали в одну сторону, вулканец – в другую.
«Вот подходящее время, чтобы помириться с ним», – подумал Кирк, который в продолжение всего этого разговора стоял в стороне. И, подчиняясь доброму порыву, он поспешил догнать Спока, который шёл, не обращая больше на него внимания.
– Коммандер, – произнес Кирк, нагоняя офицера, – надеюсь, вы извините меня...
– Кадет, – прервал его Спок, – разрешите вам заметить, что в этом деле вы проявили удручающий недостаток такта и элементарного здравого смысла.
– Как, сэр! – воскликнул Джим. – Вы можете предположить...
– Я предполагаю, кадет, что вы не глупы, несмотря на отсутствие опыта, и вам следовало догадаться, что я не наступил бы на платок без веской логической причины.
– Коммандер, вы напрасно стараетесь меня унизить, – произнес Кирк, в котором задорный нрав начинал уже брать верх над мирными намерениями. – Я действительно неопытен, но даже сознание своей неопытности не заставит меня извиняться дважды за одну и ту же ошибку.
– Кадет, я сказал это вовсе не из желания искать с вами ссоры. Я вулканец - следовательно, из всех путей разрешения конфликта я предпочитаю мирный. Но ситуация нестандартна. Ваше безответственное поведение нанесло ущерб интересам третьего лица.
- Наше безответственное поведение! - воскликнул Кирк.
– Как могли вы подать мне этот платок?
– Как могли вы обронить этот платок?
– Я уже сказал, кадет, и повторяю, что платок этот выпал не из моего кармана.
– Значит, сэр, вы солгали дважды, ибо я сам видел, как он выпал именно из вашего кармана.
– Кадет, вы забываетесь и вынуждаете меня преподать вам урок служебной дисциплины.
– А я отправлю вас назад в ваш вулканский монастырь! Ну что, посадите меня на гауптвахту или ответите, как подобает офицеру?
Глаза Спока холодно блеснули.
- Согласно Уставу я обязан взять вас под арест. Однако, как вы справедливо заметили, офицер Звёздного Флота должен следовать правилам Звёздного Флота, в том числе и... неофициальным. В четырнадцать ноль-ноль мы встретимся на совещании в кабинете капитана Пайка. Там я укажу вам подходящее место для разрешения нашего конфликта.
И с тем Спок удалился к турболифту, ведущему на мостик, а Джим, видя, что уже довольно поздно, зашагал в транспортный отсек.
У Кирка на "Энтерпрайзе" ещё не было ни одного знакомого. Поэтому он на поединок с Маккоем отправился без секунданта, решив удовольствоваться секундантами противника. Впрочем, он заранее твердо решил принести доброму доктору все допустимые извинения, не проявляя при этом, разумеется, слабости. Он решил это, опасаясь тяжёлых последствий, которые может иметь подобная дуэль, когда человек с хорошей боевой подготовкой, полный сил и молодости, дерется с противником старшего возраста и вполне мирного ремесла. Если он окажется побеждённым – противник будет торжествовать вдвойне; если же победителем будет он – его обвинят в вероломстве, скажут, что успех достался ему слишком легко.
Когда Кирк транспортировался по указанным координатам, склянки пробили полдень. Маккой ожидал его всего пять минут – следовательно, Кирк был безукоризненно точен и самый строгий судья в законах дуэли не имел бы повода упрекнуть его.
Место, назначенное для поединка, представляло собой более или менее ровную площадку посреди живописного, но практически лишённого растительности плоскогорья. Маккой сидел на камне и ожидал противника, как всегда хмурый и полный желчного недовольства. Он подпирал рукой больную голову и, как видно, всё ещё маялся с похмелья.
– Кадет, – сказал Маккой, – я связался с двумя офицерами и пригласил их быть моими секундантами. Но они еще не пришли. Я удивляюсь их опозданию: это не входит в их привычки.
– У меня секундантов нет, – произнес Кирк. – Я только вчера прибыл на "Энтерпрайз", и у меня нет здесь ни одного знакомого, кроме капитана Пайка. Он знал моего отца и рекомендовал меня в Академию Звёздного Флота.
Маккой на мгновение задумался.
– Ты знаком только с капитаном Пайком? – спросил он.
– Да, сэр, я знаком только с ним.
– Вот так история! – проговорил Маккой, обращаясь столько же к самому себе, как и к своему собеседнику. – Но как же мне с тобой драться, в таком случае? Я доктор, а не детоубийца.
– Пусть это вас не смущает, сэр, – вежливо, но с достоинством ответил Кирк. - Мой возраст и моё служебное положение не мешают мне быть метким стрелком. Это не бахвальство, а предупреждение.
– А ты парень не промах, – сказал Маккой, приветливо кивнув Кирку. – Сынок, если мы не поубиваем друг друга, то, сдаётся мне, станем друзьями... А, вот и мои секунданты!
Действительно, над краем плато в мерцании транспортного луча возникла коренастая фигура Скотта.
– Как? – воскликнул Кирк. – Ваш первый секундант – мистер Скотт?
– Да. Это вам почему-нибудь неприятно?
– Нет-нет!
– А вот и второй.
И Кирк увидел, как рядом со Скоттом материализуется коммандер Спок.
– Как? – воскликнул он тоном, выражавшим еще большее удивление, чем в первый раз. – Ваш второй секундант – мистер Спок?
– Разумеется, я позвал старших офицеров. Неужели ты думал, что я приглашу в свидетели дуэли каких-нибудь необстрелянных молокососов?
Скотти в это время, подойдя ближе, движением руки приветствовал Маккоя, затем, обернувшись, замер от удивления, как только узнал Кирка.
– Та-ак... – протянул он. – Что это значит?
– Я дерусь с этим кадетом, – сказал Маккой, указывая на Кирка рукой и тем же движением как бы приветствуя его.
– Но и я тоже дерусь именно с ним, – заявил Скотт.
– Только в тринадцать ноль-ноль, – успокоительно заметил Кирк.
– Но я тоже дерусь с этим кадетом, – объявил Спок, в свою очередь приблизившись к ним.
– Только в четырнадцать ноль-ноль, – все так же спокойно сказал Кирк.
– Очаровательно, – сказал Спок. - По какому поводу вы дерётесь с ним, доктор Маккой?
– Право, затрудняюсь ответить, – сказал Маккой. – Он больно стукнул меня по голове. А ты, Скотти?
– А я дерусь просто потому, что дерусь, – покраснев, ответил Скотти.
Маккой, от которого ничто не могло ускользнуть, заметил весёлую ухмылку, скользнувшую по губам кадета.
– Мы поспорили по одному инженерному вопросу, – сказал молодой человек.
– А вы, Спок?
– Неразрешимое противоречие в философских принципах, – сказал Спок, делая знак Кирку, чтобы тот скрыл истинную причину дуэли.
Кадет улыбнулся, как Чеширский кот.
– Неужели? – переспросил доктор.
– Да, одно изречение Сурака, по поводу которого мы не сошлись во мнениях, – сказал Кирк.
«Он, бесспорно, умен», – подумал Маккой.
– А теперь, джентльмены, когда все вы собрались здесь, – произнес Кирк, – разрешите мне принести вам извинения.
При слове «извинения» лицо Маккоя затуманилось, по губам Скотта скользнула пренебрежительная усмешка, Спок же отрицательно покачал головой.
– Вы не поняли меня, – сказал Кирк, подняв голову. Луч солнца, коснувшись в эту минуту его головы, оттенил красивые и смелые черты его лица. – Я просил у вас извинения на тот случай, если не буду иметь возможности дать удовлетворение всем троим. Ведь доктор Маккой имеет право первым убить меня, и это может лишить меня возможности уплатить свой долг чести вам, мистер Скотт; обязательство же, выданное вам, мистер Спок, превращается почти в ничто. А теперь, джентльмены, повторяю еще раз: прошу простить меня, но только за это... Ну что, поехали?
С этими словами кадет смело выхватил фазер.
Кровь ударила ему в голову. В эту минуту он готов был перестрелять к чёртовой матери всех офицеров Звёздного Флота, а не только Маккоя, Скотти и Спока.
– К твоим услугам, парень, – проговорил Маккой, становясь у черты.
– Я ждал только вашего слова, – ответил Кирк, отмеряя положенное число шагов.
Но не успели они поднять оружие, как снова раздался звон транспортного луча, и на краю площадки появились пять рослых темнокожих солдат, вооружённых до зубов.
– Это клингоны! – вскричал Скотт.
- Ложись! - скомандовал Спок, и все четверо бросились на землю и залегли среди огромных камней, в изобилии покрывавших плато. Шум, донёсшийся с другой стороны, свидетельствовал, что противники также поспешили найти себе укрытие. Никто не пожелал искушать судьбу, подставляясь под вражеский выстрел.
Над плато воцарилась настороженная тишина.
– Эй! – крикнул наконец командир клингонов, бывалый воин по имени Кор. – Эй, федералы! Что вы делаете в нашей Нейтральной зоне?
– И вам доброго утречка, – сказал Маккой с досадой: он терпеть не мог клингонов. – Что касается Нейтральной зоны, то вы ошиблись на пару парсеков. Мы на своей территории.
– Ложь! – взревел Кор. – Вы нарушили договор о перемирии! Сдавайтесь, или мы вас уничтожим!
– Их пятеро, – вполголоса заметил Маккой, – а нас только трое. Нам придётся бежать, как последним трусам, или умереть на месте, ибо объявляю вам: я не сдамся им в плен живым.
Маккой, Скотт и Спок обменялись быстрыми взглядами и пододвинулись друг к другу. Этой минуты было достаточно для Кирка: он решился. Произошло одно из тех событий, которые определяют судьбу человека. Ему предстояло рискнуть головой - или потерять последнюю возможность завоевать уважение и дружбу этих людей. И к чести его мы должны сказать: он ни на секунду не заколебался.
– Джентльмены, – сказал он, обращаясь к Маккою и его друзьям, – разрешите мне поправить вас. Вы сказали, что вас трое, а мне кажется, что нас четверо.
– Но вы не офицер, – возразил Скотт.
– Это правда, – согласился Кирк, – я ещё не ношу офицерских нашивок, но всё же я из Звёздного Флота. Я чувствую это и готов сражаться за Звёздный Флот и Федерацию.
Спок протянул ему коммуникатор
– Вы ещё не приносили присягу и не обязаны рисковать жизнью ради чести мундира, – сказал он. - Возвращайтесь на корабль, кадет. Это приказ.
Кирк не двинулся с места.
- Вы правы, коммандер, - твёрдо сказал он. - Я ещё не приносил присягу, и поэтому не обязан подчиняться вашим приказам.
– Ты в самом деле славный малый, – сказал Маккой, пожимая ему руку. – Как тебя зовут, сынок?
– Джеймс Тиберий Кирк, сэр.
– Маккой, Скотт, Спок и Кирк, – подытожил Маккой. - Дело будет жарким!
– Ну что, земляне, – насмешливо осведомился Кор, – сдаётесь вы, наконец?
– Мы сошлись на том, что конфликт придётся решить насильственным путём, – произнес Спок, щелчком сдвигая предохранитель фазера.
– Вот как... вы сопротивляетесь! – воскликнул Кор.
– Во имя Сурака! Разве это не логично?
И все девять бойцов принялись обстреливать друг друга с яростью, не исключавшей, впрочем, известной обдуманности действий.
Маккой бился с неким Колотом, отпрыском знатного клингонского дома, на долю Скотта выпал Канг, тогда как Спок очутился лицом к лицу с двумя противниками.
Что же касается Кирка, то его противником оказался сам Кор.
Сердце юного кадета билось столь сильно, что готово было разорвать ему грудь. Видит бог, не от страха – он и тени страха не испытывал, – а от возбуждения. Он быстро вошёл во вкус этой смертельной игры, стреляя и ускользая от выстрелов, припадая к земле и переползая между камнями, двадцать раз меняя тактику и местоположение.
Эта перестрелка в конце концов вывела Кора из терпения. Разъярённый тем, что ему не удается справиться с каким-то жалким землянином, он взбесился и начал мазать напропалую, тщетно расходуя заряд дизраптора. Угадав его слабое место, Кирк дождался, пока ослеплённый яростью Кор окончательно потеряет осторожность. Когда же рослый клингон наконец высунулся из укрытия, Кирк ловко пригнулся, уклонился от луча и выстрелил в ответ. Кор рухнул как подкошенный.
Освободившись от своего противника, Кирк быстрым и тревожным взглядом окинул поле битвы.
Спок успел уже покончить с одним из своих противников, но второй прижал его плотным огнём, не давая поднять головы. Все же положение Спока было благоприятно, и он мог ещё отстреливаться.
Канг и Скотт азартно палили друг в друга. Скотту слегка обожгло предплечье, Кангу – бедро. Ни та, ни другая рана не угрожала жизни, и оба они с еще большим ожесточением продолжали изощряться в меткости.
Маккой, задетый вскользь выстрелом Колота, чертыхался сквозь зубы, но не прекращал огня. Отступать ему было некуда; камень, служивший ему укрытием, оплавился с двух сторон и вот-вот должен был рассыпаться.
Кирк замешкался, не зная, кому больше нужна его помощь, но вдруг уловил взгляд Маккоя. Этот взгляд был вполне красноречив. Маккой скорее откусил бы себе язык, чем позвал на помощь. Но взглянуть он мог и взглядом мог попросить о поддержке. Кирк понял и, ползком пробравшись между камней, сбоку обрушился на Колота:
– Сюда, плосколобый! Я тебе гребешки-то подровняю!
Колот обернулся. Помощь подоспела вовремя. Маккой, которого поддерживало только его непоколебимое упрямство, вытянулся на земле, пытаясь отдышаться.
– Проклятие! – крикнул он. – Только не испаряй его сразу, малыш, он ещё пригодится мне для вскрытия. Обезоружь его, выбей дизраптор... Вот так... Отлично! Отлично!
Это восклицание вырвалось у Маккоя, когда он увидел, как дизраптор Колота отлетел на двадцать шагов. Кирк и Колот одновременно бросились за ним: один – чтобы вернуть его себе, другой – чтобы завладеть им. Кирк, более проворный, добежал первый и ногой отбросил оружие прочь.
Колот бросился к клингону, которого убил Спок, схватил его дизраптор и собирался рассчитаться с Кирком, но в запале позабыл про Маккоя, успевшего за эти короткие мгновения перевести дух. Привстав из-за валуна, доктор срезал клингона точным выстрелом в шею.
В это же самое время Спок приставил фазер к голове поверженного им противника, вынудив его признать себя побеждённым.
Оставались Скотт и Канг. Скотти дурачился, спрашивая у Канга, который, по его мнению, может быть час, и поздравляя его с будущим присоединением Клинжая и Кроноса к Объединённой Федерации Планет. Но все его насмешки не вели ни к чему: Канг был один из тех прославленных клингонских воинов, которые падают только мертвыми.
Между тем пора было кончать. В любой момент к клингонам могло явиться подкрепление. Маккой, Спок и Кирк окружили Канга, предлагая ему сдаться. Один против всех, раненный в бедро, Канг все же отказался. Но Кор, приподнявшись на локте, крикнул ему, чтобы он сдавался.
– Раз ты приказываешь, дело другое, – сказал Канг. – Ты мой капитан, и я должен повиноваться.
И, отбросив оружие, он поднялся из укрытия, скрестив на груди руки и презрительно глядя на землян с высоты своего гигантского роста.
Мужество всегда вызывает уважение, даже если это мужество врага. Офицеры отсалютовали смелому клингону и убрали фазеры. С помощью Канга, единственного из клингонов оставшегося на ногах, они отнесли к месту транспортации Кора, Колота и того из противников Спока, который был только ранен. Четвёртый клингон, как мы уже говорили, был убит. Затем Спок связался с "Энтерпрайзом", и спустя несколько минут все оказались на борту, где побеждённых ожидала медицинская помощь, а победителей - серьёзный разговор с капитаном Пайком.
Из транспортного отсека они шли, держась под руки и занимая всю ширину коридора, заговаривая со всеми встречавшимися им членами экипажа, так что в конце концов это стало похоже на триумфальное шествие. Кирк был в упоении. Он шагал между Маккоем и Скоттом, сердечно обнимая их.
– Ладно, до ваших званий мне пока далеко, как пешком до Луны, – произнес он на пороге капитанского кабинета, обращаясь к своим новым друзьям. – Но, по-моему, сегодня я заработал нашивки энсина, не так ли?
МЕДИТАЦИЯ СПОКА
На входе в посольство Вулкана Кирка встретило первое препятствие в виде молоденькой остроухой секретарши. В строгом белом платье, с высокой причёской из гладких чёрных волос, она восседала за стойкой с видом весталки, охраняющей вход в священный храм от недостойных. Кирк подумал, что она была бы очень мила, если бы только улыбнулась, - но, увы, проще было вырастить розовый сад в раскалённых каньонах Меркурия, чем вызвать улыбку на лице вулканской красотки.
- Прошу прощения, мэм, - сказал Кирк, преодолевая невольную робость, ибо он почувствовал себя школьником, представшим перед строгой учительницей. - Не скажете ли вы мне, где я могу найти Спока?
- Если вы имеете в виду Спока, сына Сарека, сына Сконна...
- Да, да!
- ...то в настоящий момент он не может вас принять, - ледяным тоном закончила вулканка.
- Почему? Неужели он болен?
- Нет, - отрезала женщина.
- Или у него свидание?
Остроухая мегера смерила Кирка таким взглядом, что юноша прикусил язык.
- Разумеется, нет, - процедила она. - Сын Сарека готовится к прохождению ритуала Колинар, и сейчас у него важная беседа с мастерами Гол. Вы по-прежнему настаиваете на посещении?
- Да, - собравшись с духом, ответил Кирк.
- Направо и вверх по лестнице, третий этаж, номер пять, - отчеканила грозная привратница и отвернулась к монитору, более не удостоив Кирка ни секундой внимания.
Кирк проследовал указанным маршрутом и, отыскав нужную дверь, нажал на кнопку звонка.
- Войдите, - произнёс в ответ знакомый голос.
Дверь отворилась, и Кирк вошёл в комнату.
Спок в широком чёрном одеянии, расшитом белыми завитушками вулканского письма, сидел за продолговатым столом, заваленным древними бумажными свитками; по правую его руку сидел худощавый остроухий мужчина с седыми волосами и суровыми чёрными глазами, а по левую – такая же седая и строгая женщина. Обоим было лет по триста на вид. Занавески были плотно задернуты, три свечи, зажжённые на изящной подставке, разливали вокруг мягкий свет, настраивая на созерцательный лад.
Спок поднял голову и узнал своего друга, но ни удивления, ни радости не отразилось на его спокойном лице.
– Добрый день, мистер Кирк, – сказал Спок. – Какое дело привело вас сюда?
- Дело? - переспросил Джим. - Никакого дела нет, я просто хотел увидеться с вами.
- Вот пример того, как разум, ведомый эмоциями, растрачивает время и силы на бесцельную и бесполезную деятельность, - сказал мужчина глуховатым невыразительным голосом. Он произнёс это без тени иронии или насмешки, и Кирк вместо того, чтобы оскорбиться, растерялся.
- Досточтимый Сепек, мастер святилища Гол, и досточтимая Т'Гин, жрица храма Селейя, - представил Спок своих собеседников.
- Очень приятно, - выдавил Кирк. - Что касается моего приезда, то я всего лишь хотел убедиться, что вы в добром здравии, друг мой. Вы так внезапно исчезли после нашего возвращения... и, потом, ваше письмо руководству Академии с просьбой об отставке... В свете последних событий это серьёзно обеспокоило меня.
- Для беспокойства нет оснований: я вполне здоров. Я покинул общество единственно для того, чтобы уделить больше времени размышлениям, философским беседам и медитации.
– Медитация! Так вы целыми днями сидите здесь и медитируете?
– Разумеется, – ответил старший вулканец. – Углублённое изучение медитативных практик необходимо для подготовки к прохождению первой ступени Колинар.
– Колинар! – закричал Кирк, не поверивший тому, что ему сказала привратница. – Колинар!
И, остолбенев от изумления, он обвел взглядом сидевших перед ним вулканцев.
- Итак... - продолжал мастер Сепек, откидываясь на спинку кресла и складывая пальцы "домиком", - итак, согласно восьмому постулату Сурака... - и он выдал зубодробительную шипяще-звонкую вулканскую фразу.
Спок бросил взгляд в сторону Кирка и увидел, что его друг зевает с опасностью вывихнуть челюсти.
– Давайте говорить на стандарте, учитель, – сказал он мастеру, – мистер Кирк сумеет тогда лучше оценить нашу беседу.
– Да, – подтвердил Джим, – у меня сломался транслейтор, и вся эта древняя вулканская мудрость ускользает от моего понимания.
- Хорошо, - сказал мастер. - Восьмой постулат Сурака гласит: "Изгони все эмоции, которые ускоряют энтропию, будь то любовь или ненависть". Посмотрим, что можно извлечь из этого тезиса. Любая эмоция есть проявление внутреннего хаоса, как энтропия есть проявление хаоса внешнего. Противоположность хаосу есть порядок. Укротить внутренний хаос путём упорядочивания мыслей - значит, полностью изгнать эмоции и заменить их гармонией чистого разума. Такова идя Колинар в упрощённом виде.
Кирк содрогнулся.
- Разумеется, - начал Спок, - эмоции, как любой неуправляемый процесс, несут в себе элемент непредсказуемости и беспорядка. Однако здесь имеется некоторый парадокс. Хаос есть разрушение, порядок есть созидание. Общаясь с землянами, я обнаружил, что их созидательная деятельность часто направляется эмоциональными побуждениями. Поэтому я задаюсь логичным вопросом: можно ли считать эмоции априорно хаотическим явлением, если их действие носит в том числе и созидательный характер?
- Опасное заблуждение, - сказала жрица. - Попытка придать эмоциям видимость целесообразности ведёт не к спокойствию, а к новым эмоциям. Только устремив помыслы к логике, обрящешь истинную логику.
- Ты сам видишь, - поддержал её мастер, - голос энтропии ещё силён в тебе. Ты впитал слишком много земного за последние годы, и это заставляет меня сомневаться в твоей готовности принять Колинар.
– Сомнения безосновательны. Я отвечаю за себя.
– Самонадеянность- это тоже эмоция.
– Я знаю себя, учитель. Моё решение объективно.
– В таком случае продолжай тренировку, – сказала жрица. – Тебе предстоит долгий труд.
– Да, – добавил мастер. – Упорядочивай свои мысли, как велит Сурак, учись познавать причину и следствие, чтобы они направляли тебя к желаемой цели.
«Поскорей бы чума забрала тебя вместе с твоим Сураком!» – подумал Кирк, чьё терпение иссякало с угрожающей скоростью.
– Живи долго и процветай, Спок, – сказала жрица.
Её спутник слегка кивнул в знак прощания. Оба старших вулканца встали и направились к двери.
Оставшись одни, друзья несколько минут хранили неловкое молчание; однако кому-нибудь надо было прервать его, и Кирк заговорил первым.
– Спок, - попросил он, - скажите мне, что вы пошутили.
– Вы знаете, что я никогда не шучу, - ответил Спок. - Тем более в таких важных вопросах.
– Так вы решительно отрекаетесь от Флота? Что скажут наши друзья, что скажет капитан Пайк? Они сочтут вас за дезертира, предупреждаю вас об этом.
– Если я и дезертир, то как раз по отношению к Вулкану, брошенному мною в минуту эмоциональной слабости. Вы ведь знаете, что я попал в Академию Звёздного Флота случайно.
– Нет, я ничего об этом не знаю.
– Вам неизвестно, каким образом я, единственный из вулканцев, оказался в рядах военной организации?
– Совершенно неизвестно.
– Я родился на Вулкане и был воспитан как вулканец - в традициях логики, отказа от насилия и полного контроля над страстями. Это было нелегко - в детстве у меня было несколько эмоциональных срывов из-за моего земного наследства. Другие дети дразнили и провоцировали меня - не из жестокости, а из интереса; моя агрессивная реакция разжигала в них любопытство. Однако мудрость отца и терпение матери помогли мне преодолеть все трудности и подчинить свои эмоции. Лишённый полноценного общения со сверстниками, я приложил все силы к постижению знаний и достиг значительных успехов.
Как лучший ученик школы, я был направлен в Вулканскую Академию Наук и в назначенный день предстал перед научным советом. Председатель совета объявил мне, что я принят, и отметил, что я проявил выдающиеся способности, несмотря на некий изъян. Он сказал это в качестве похвалы, но я усмотрел в этом порицание.
"Вы не могли бы пояснить, - спросил я, - о каком изъяне вы упомянули?"
"О вашей земной матери, разумеется", - ответил он.
Я всё же наполовину землянин, и мой самоконтроль - как вы знаете по собственному опыту, Джим, - далёк от совершенства, когда речь идёт о моей матери. Председатель не имел намерения оскорбить меня, и всё же я испытал глубокое возмущение, которое не счёл нужным подавлять. Я объявил членам совета и министрам, что отказываюсь от предлагаемого места по собственному желанию, чего ещё не делал ни один вулканец со дня основания Академии. В присутствии самых заслуженных граждан Вулкана, среди которых был и мой отец, столь вопиющее нарушение логики было равносильно бунту.
– Браво! – произнес Кирк.
– После такого демарша для меня не было пути назад, – продолжал Спок. – Я оставил дом и семью и отправился на Землю, в Академию Звёздного Флота. Обширные познания, приобретенные мной на Вулкане, позволили мне сразу поступить на второй курс; через три года я получил звание энсина и назначение на звездолёт под командованием капитана Пайка. Я участвовал в нескольких миссиях, заслужил награды и повышения, потом вернулся в Академию инструктором... Дальнейшее вам известно. Вы сами понимаете, что сейчас, после трагедии, постигшей мою планету, для меня наступило время вернуться к учению предков.
– Итак, вы навсегда отказываетесь от своей земной половины, это решено окончательно и бесповоротно?
– Навсегда. Сегодня вы еще мой друг, но после отрешения от эмоций вы перестанете существовать для меня. Любая привязанность – это препятствие на пути приобщения к истинной логике, и ничего больше.
– Чёрт возьми! Как грустно все, что вы говорите!
– Нелогично сожалеть о том, что неизбежно. Я вулканец по рождению и по воспитанию, мой долг - следовать вулканскому пути и вулканской философии.
Кирк улыбнулся и ничего не ответил.
– И тем не менее, – продолжал Спок, – пока я еще на Земле, мне хотелось бы поговорить с вами о вас, о наших друзьях.
– А мне, – ответил Кирк, – хотелось бы поговорить с вами о вас самих, но вы уже так далеки от всего. Любовь для вас - не более чем низменная эмоция, дружба - обуза на пути к совершенству, мир – прибежище энтропии...
– Это аксиома, – сказал со вздохом Спок.
– Ну что ж, - печально промолвил Кирк, вынимая электронный планшет, - давайте оставим этот разговор и сотрём письмо, которое, по всей вероятности, лишний раз доказывает пагубную сущность необузданных земных страстей.
– Какое письмо? – с живостью спросил Спок.
– Письмо, которое мне передала для вас одна наша общая знакомая.
– О ком вы говорите?
– Подумать только! Кажется, я случайно отформатировал его... – лукаво сказал Джим, делая вид, что ищет письмо. – Счастье еще, что мир всё равно не избегнет энтропии, что земляне, и особенно землянки, – дурная компания для будущего адепта Колинар, и что любовь не имеет никакой власти над приверженцами истинной логики...
– Мистер Кирк, – угрожающе сказал Спок, – вы испытываете моё терпение!
– Наконец-то, вот оно! – сказал Кирк.
И он открыл файл с письмом.
Спок схватил планшет и прочитал или, вернее, проглотил текст; его лицо просияло.
– По-видимому, наша общая знакомая отыскала новый перевод Сурака, – небрежно произнес посланец.
- Она пишет, что любит меня, - ошеломлённо сказал Спок.
- Боже мой! - со смехом воскликнул Кирк, не в силах больше сдерживаться. - Разумеется, любит! Неужели вы могли сомневаться в этом?
Спок неопределённо развёл руками.
- Я не был полностью уверен. Она никогда не говорила об этом прямо...
- Но ведь намекала?
- Да, но это слишком неоднозначно. И, потом, намёки не могут служить основанием для логического вывода...
- Бревно, - печально сказал Джим. - Древесина вулканская, натуральная. При чём здесь логика, если девушка сама тебе на шею вешается? Какие тебе ещё нужны основания? А ты знаешь, как она плакала, когда ты уехал без единого объяснения?
Спок сцепил пальцы и ничего не сказал. Кирк вздохнул.
- Бери планшет, - сказал он. - Бери и пиши письмо. С извинениями и комплиментами, не меньше чем на три страницы. Можешь ещё стихи добавить, ей понравится.
- Я... - Спок нерешительно взял стило. - Я не знаю, с чего начать. Я никогда не писал девушкам писем.
Джим задумался.
- Да, это будет непросто, - признал он. - На трезвую голову, пожалуй, и не осилить.
Он вскочил и подошёл к репликатору.
- Горячий шоколад, - приказал он и через полминуты вернулся к столу с дымящейся чашкой.
Спок отшатнулся.
- Но...
- Никаких "но"! Хочешь написать ей письмо, как положено?
- Да.
- Тогда пей.
Держа чашку в руке, Спок с тоской посмотрел на стол, где лежали древние свитки, как зримое воплощение тысячелетней вулканской мудрости, которой он готовился посвятить всю оставшуюся жизнь. Потом он перевёл взгляд на планшет с письмом, и глаза его блеснули внезапной решимостью.
Он поднёс чашку к губам, зажмурился и отхлебнул.
ПРИКАЗ АДМИРАЛА
- У вас незаурядный дар ставить ваше начальство в трудное положение, - сказал адмирал Джеймс Комак своему юному тёзке.
Кирк стоял перед ним навытяжку в новой с иголочки гранатовой форме. Его светлые вихры были аккуратно причёсаны, золотая "дельта" на воротничке сияла, как солнечный луч, ботинки блестели свежей ваксой. Сегодня он мог бы позировать для фотопортрета "Образцовый кадет Академии".
Но даже это отрадное зрелище не могло смягчить каменное сердце адмирала.
- Вам известно, сколько пунктов Устава вы успели нарушить за неполные двое суток?
- Четыре? - наугад предположил Кирк.
- Считайте сами. Нарушение постановления академического совета. Несанкционированное проникновение на борт корабля. Неповиновение приказу капитана. Попытка мятежа, да ещё во время военных действий. Побег из-под стражи. Нарушение техники безопасности при телепортации. Подстрекательство к нарушению дисциплины. Оскорбление старшего по званию. Кажется, я ничего не забыл.
Кирк сглотнул, но промолчал.
- Хотите что-нибудь сказать?
- Нет, сэр, - ответил молодой человек. - Я признаю все обвинения.
- В других обстоятельствах я без колебаний отчислил бы вас из Академии без права восстановления. Однако приходится также принять во внимание, что именно ваше решительное и находчивое руководство обеспечило успех операции. Фактически, вы спасли нашу планету, а может быть, и Федерацию в целом. Что я должен теперь делать, мистер Кирк? Наградить вас или наказать?
Подбородок Джима сам собой задрался вверх.
- Все мои действия вам известны, - отчеканил он. - Я сделал то, что считал нужным, и повторил бы это снова, невзирая на требования Устава. Я осознаю, что мои поступки могут быть расценены как дисциплинарное преступление, и готов принять наказание.
Адмирал подошел к столу и, не присаживаясь, вписал несколько строк в готовый бланк на электронном планшете; затем он ввёл свой личный код для подтверждения.
«Это мой приговор, – решил про себя Кирк. – Верховное командование избавляет меня от трибунала и прочих судебных проволочек. Очень любезно с их стороны».
- Джеймс Тиберий Кирк, - промолвил Комак, сурово глядя на молодого человека, - настоящим приказом...
"Вы исключаетесь из рядов Звёздного Флота", - уныло подумал Кирк.
-...вы произведены в ранг капитана Звёздного Флота.
Если бы молния ударила у ног Джима, он не был бы поражён больше. Первым его желанием было ущипнуть себя и проснуться.
- Поскольку капитан Пайк не может продолжать службу в дальнем космосе по состоянию здоровья, - продолжал Комак, словно не замечая его потрясения, - вы также назначаетесь на пост капитана федерального звездолёта "Энтерпрайз". Официальная передача командования состоится послезавтра в Зале Собраний.
Джим с трудом верил своим ушам. Превратиться из провинившегося студента в офицера столь высокого ранга, пройдя в мгновение ока всю карьерную лестницу - к такому он не был готов.
- Прошу прощения, сэр, - проговорил он, - но я не могу принять такую награду. Спасение Земли - не только моя заслуга. Я знаю трёх офицеров с "Энтерпрайза" - они старше и опытнее меня, и каждый из них больше заслуживает этой чести...
- Я ценю вашу скромность, мистер Кирк, - перебил его Комак. - Но позвольте вам напомнить, что решение о назначении на пост капитана звездолёта принимается совместно всем высшим составом Звёздного Флота. Вы считаете своё мнение более компетентным, нежели мнение верховного командования?
- Никак нет, сэр.
- Тогда откуда эти сомнения? Лучшие командиры Флота признали вас достойным. Примите назначение и служите Федерации с честью.
Кирк почувствовал, как холод приливает к щекам. Никогда прежде судьба не предлагала ему такого искушения, и он боялся, что не устоит.
- Разрешите говорить открыто, сэр?
- Разрешаю.
- Я не оспариваю решение верховного командования. Раз они сочли, что в должности капитана я лучше послужу Федерации, значит, так оно и есть. Но те трое, о которых я говорил, сделали не меньше моего для спасения планеты. И если подвиги этих офицеров не будут оценены по достоинству, то я буду вынужден отказаться от назначения, потому что - простите ещё раз за откровенность - эта несоразмерно высокая награда оскорбила бы моих друзей, а их дружбой я дорожу больше, чем капитанскими нашивками.
Он умолк, задыхаясь от волнения. Комак смотрел на него с отеческой усмешкой.
- Вы славный малый, Кирк, - сказал он. - Но жаль, что вы так плохо думаете о нас. Нет-нет, не спорьте. Пусть будет по-вашему. Вот открытый приказ о назначении на пост капитана "Энтерпрайза", подписанный и заверенный. Он вступит в силу, как только вы впишете в эту графу имя. Распорядитесь этой наградой по своему усмотрению, а потом скажите, был ли я прав.
Озадаченный Кирк взял планшет с приказом и вышел, гадая, не во сне ли ему это привиделось.
В тот же вечер Кирк отправился к Маккою и застал его за бутылкой саурианского бренди – занятие, которому добрейший доктор неукоснительно предавался каждый день.
Кирк рассказал ему всё, что произошло между ним и адмиралом, и, протянув ему планшет с подписанным приказом, сказал:
– Возьмите его, док, он принадлежит вам по праву.
Маккой улыбнулся своей ласковой и мудрой улыбкой.
– Сынок, это слишком много для старого деревенского костоправа, – ответил он. – Оставь себе этот приказ. В твоём возрасте ещё можно мечтать о звёздах.
Кирк вышел от Маккоя и отправился на поиски Скотта.
Он нашёл его в инженерном отсеке; возглавив ремонтную бригаду, Скотти чинил варп-реактор.
– А, это ты, братец! – приветствовал он Кирка. – Взгляни-ка на эту магнитную камеру! Я возился с ней битых пять часов!
– Впечатляет, – ответил Кирк. – Но я пришел предложить вам другое устройство, которое еще нуждается в вашем внимании.
– Какое же это?
– Капитанское кресло "Энтерпрайза".
Кирк рассказал Скотту о решении адмирала и, протянув ему планшет, сказал:
– Возьмите, дружище, впишите ваше имя и будьте мне хорошим командиром.
Скотти взглянул на планшет и, к великому удивлению Кирка, отдал его обратно.
– Да, это было бы для меня очень лестно, – сказал он, – но мне уютнее в инженерном отсеке, чем на мостике. У этого кораблика славные двигатели, и я не упущу шанса познакомиться с ними поближе. Оставь капитанское кресло себе, парень, оставь!
И он возвратил грамоту Кирку.
Юноша пошёл к Споку.
Он застал его за медитацией; Спок сидел на полу, устремив отрешённый взгляд на пламя свечи.
Кирк рассказал ему о своем свидании с адмиралом и, в третий раз достав планшетку, проговорил:
– Вы наш друг, наша опора, наш ангел-хранитель! Станьте нашим капитаном. Вы, как никто другой, заслужили этот пост вашей мудростью и вашими советами, неизменно приводившими нас к удаче.
– Сожалею, но я вынужден отказаться, – ответил Спок. – Я никогда не стремился к власти, тем более к власти над вами, нелогичными землянами. Если вы цените мои советы, то примите ещё один: оставьте этот приказ себе, Джим. Командование звездолётом как нельзя более подходит вам. Вы будете храбрым и предприимчивым капитаном.
Смущённый и растроганный до глубины души, Кирк вернулся к Маккою и по-прежнему застал его за столом; доктор рассматривал на свет лампы последний стакан бренди.
– Ну вот, и они тоже отказались! – сказал Кирк.
– Да потому, милый друг, что никто не заслуживает этого больше вас.
Маккой взял стило и вписал в приказ имя Джеймса Т. Кирка.
- Ну, капитан Кирк, сэр, - сказал он, подавая ему планшет, - найдётся ли в лазарете вашего корабля тёплое местечко для простого сельского доктора? Зная ваш характер, я готов побиться об заклад, что вы будете там самым частым гостем.
Кирк с чувством пожал ему руку.
- Конечно, я не отпущу тебя, Боунс. Ведь с тобой я практически бессмертен!
- А как насчёт милейшего Монтгомери Скотта? Из него получится замечательный главный инженер, если ты позволишь ему импровизировать и будешь иногда закрывать глаза на его маленькие кустарные поделки...
- Вроде самогонного аппарата в торпеде? - рассмеялся Кирк. - Это вопиющее нарушение правил, но, думаю, для Скотти можно сделать исключение. Тем более что я сам собираюсь нарушать Устав - часто и со вкусом.
- И не забудь про нашего остроухого гоблина. Ты здорово прогадаешь, если не уговоришь его остаться, потому что - только не говори ему, что я это сказал, - второго такого старпома тебе не найти во всём Флоте.
- Я позабочусь, - лукаво сказал Кирк, - чтобы у него была причина остаться. Угадай, кого я собираюсь назначить главным офицером связи?
- А! - сказал Маккой, и друзья обменялись понимающими взглядами.
- У меня будет лучший в мире экипаж, - заключил Кирк. - И мне придётся сделаться лучшим в мире капитаном, чтобы быть достойным вас.
- Об этом не беспокойся, - ответил Маккой. - Ты достаточно сумасброден, чтобы стать героем, и достаточно удачлив, чтобы не свернуть при этом шею.
И в подтверждение своих слов он одним глотком осушил стакан за удачу "Энтерпрайза" и его нового капитана.
Я сознательно старалась не отходить от авторского текста, внося только самые необходимые изменения, чтобы организовать связный сюжет и худо-бедно вписать его в канон. Так что все комплименты - месье Дюма, а мне - кучу тапок за плагиат и хулиганство. Ну разве можно так издеваться над старой доброй книгой? К тому же каждый треккер знает, что в Звёздном Флоте нет дуэльного кодекса, да и вообще...
Фандом: Star Trek 2009 + "Три мушкетера"
Название: Джим Кирк и три звезднофлотца
Автор: M'Ress
Жанр: кроссовер, юмор, приключения
Канон: безбожно нарушен
Дисклеймер: смиренно отрекаюсь от всех прав и надеюсь, что гневные призраки Роденберри и Дюма не будут являться мне по ночам.
читать дальше ГОЛОВА МАККОЯ, ТОРПЕДА СКОТТА И ПЛАТОК СПОКА
В одно прекрасное утро, в звёздную дату 2258.6, молодой человек по имени Джеймс Т. Кирк, кадет-третьекурсник Академии Звёздного Флота, мчался, как угорелый, по переходам космического корабля "Энтерпрайз".
У него имелась веская причина для спешки. Часы показывали двадцать пять минут одиннадцатого, а капитан Пайк приказал прибыть к нему с докладом ровно в десять тридцать. Поскольку это была первая официальная встреча кадета и его будущего командира, Джим Кирк горел желанием показать себя с лучшей стороны и, разумеется, никак не мог позволить себе опоздать.
Кирк вихрем промчался по двенадцатой палубе, проскочил два цеха, нырнул в люк и лихо съехал по аварийной лестнице.
К несчастью, он упустил из виду, что лестница ведёт в коридор, где в это время суток находится много людей, и что во время скоростного спуска надо смотреть под ноги. В результате каблук его флотского ботинка самым прискорбным образом столкнулся с темноволосой макушкой человека, проходившего внизу. Офицер лязгнул зубами и крепко выругался.
– Простите меня... – выпалил Кирк, мельком взглянув на пострадавшего и убедившись, что не причинил ему большого ущерба, – простите меня, но я спешу.
Не успел он нырнуть за угол, как крепкая рука ухватила его за воротник рубашки и остановила на ходу.
– Ах, ты спешишь, парень? – воскликнул офицер, злой, как чёрт. – И под этим предлогом наскакиваешь на меня, говоришь «простите» и считаешь дело исчерпанным? Не совсем так, сынок. Не вообразил ли ты, что если капитан Пайк вчера устроил нам нагоняй, то это дает тебе право обращаться с нами пренебрежительно? Ошибаешься, сынок. Ты не капитан Пайк.
– Слушайте, док, – отвечал Кирк, узнав корабельного врача Маккоя, – я сделал это нечаянно, и, сделав это нечаянно, я сказал: «Простите меня». По-моему, этого достаточно. А сейчас я повторяю вам, что я спешу, очень спешу. Поэтому прошу вас: отпустите меня, не задерживайте.
– Кадет, – сказал Маккой, выпуская из рук воротник, – вы невежа. Сразу видно, что вы фермер, а не астронавт.
Кирк уже успел шагнуть вниз через три ступеньки, но слова Маккоя заставили его остановиться.
– Чёрт побери, сэр! – проговорил он. – Хоть я и вырос в Айове, но не вам учить меня хорошим манерам, предупреждаю вас.
– Кто знает! – сказал Маккой.
– Ах, если б я не так спешил, – воскликнул Кирк, – и если б я не опаздывал на встречу с капитаном...
– Так вот, мистер Торопыга, я очень надеюсь, что вы не опоздаете на встречу со мной.
– Где именно, не угодно ли сказать?
– Внизу, на планете. Там в горах есть славное плато, где нам никто не помешает.
– В котором часу?
– В двенадцать ноль-ноль.
– В двенадцать ноль-ноль? Хорошо, буду на месте.
– Я оставлю координаты для транспортировки. Постарайтесь не заставить меня ждать. В четверть первого я вам уши на ходу отстрелю.
– Отлично, – крикнул Кирк, – явлюсь без десяти двенадцать!
И он пустился бежать как одержимый, все еще надеясь успеть вовремя и избежать капитанского гнева.
Но у выхода из инженерного отсека он увидел оружейного техника Монтгомери Скотта, беседовавшего с главным инженером. Предметом их разговора являлась фотонная торпеда собственной разработки, о которой Скотт вчера рассказывал капитану. Между собеседниками и стапелями, служившими подпорками для корпуса новой торпеды, оставалось свободное пространство, через которое мог проскользнуть один человек. Кирку показалось, что этого пространства достаточно, и он бросился напрямик, надеясь как стрела пронестись между ними. Но он не принял в расчёт проводов, что оплетали разноцветной паутиной весь отсек. Зацепившись ногой за один из кабелей, кадет полетел на пол, сшибая заодно стапеля с торпедой, стопку запасных листов обшивки и некстати подвернувшийся столик с инструментами.
Зажмурившись от ужаса и слыша грохот раскатившегося по полу оборудования и проклятия, которыми осыпал его инженер, Кирк, как слепой, барахтался среди ужасного хаоса деталей и проводов, пытаясь отползти от упавшей торпеды. Он больше всего опасался, что боеголовка уже заряжена и может вот-вот взорваться. Но, робко приоткрыв глаза, он увидел, что крышка корпуса отлетела при падении и вся начинка торпеды оказалась у него прямо перед носом.
Увы, как это часто случается в жизни, внешность грозного оружия мало соответствовала его содержанию. Вместо блоков системы наведения и прочей хитроумной электроники в чёрном сигароподобном корпусе скрывались подозрительного вида витые трубки из прозрачного алюминия. Как истинный сын Каледонии, Скотти отчаянно страдал без любимого виски и, не имея возможности добыть его на борту звездолёта, употребил выданные главным инженером детали и материалы на создание самогонного аппарата.
– Дьявол! – завопил Скотти, одной рукой вытаскивая кадета из кучи металлического хлама, а другой пытаясь водрузить крышку обратно. – С ума ты спятил, что носишься сломя голову?
– Простите, – проговорил Кирк, выпутываясь из проводов, – но я очень спешу. Я опаздываю к капитану на доклад...
– Глаза ты, что ли, забываешь дома, когда бежишь к начальству? – орал Скотти.
– Нет, – с обидой произнес Кирк, – нет, и мои глаза позволяют мне даже видеть то, чего не видят другие.
Понял ли Скотт или не понял, но он дал полную волю своему гневу.
– Парень, – прорычал он, – имей в виду: если будешь задевать офицеров, дело для тебя кончится трёпкой!
– Трёпкой? – переспросил Кирк. – Не сильно ли сказано?
– Не нарывайся, парень. Я стреляю из фазера без промаха!
– Да уж наверное! Как говорится, торпеда - дура, фазер - молодец.
И юноша, в восторге от своей озорной шутки, двинулся дальше по коридору, хохоча во все горло.
Скотти в дикой ярости сделал движение, намереваясь броситься на обидчика.
– Потом, сэр, потом! – крикнул ему Кирк. – Когда вы закончите с тяжёлым вооружением!
– Значит, в тринадцать ноль-ноль, на планете, на восточном берегу океана!
– Прекрасно, в тринадцать ноль-ноль! – ответил Кирк, заворачивая за угол.
Но, увы! - время было упущено. Когда Кирк влетел в кабинет капитана, неумолимый хронометр показывал десять часов тридцать шесть минут. Кристофер Пайк смерил взъерошенного, запыхавшегося кадета хмурым взглядом, яснее слов выражавшим его мнение о безответственных юнцах, которые начинают первый день службы с опоздания. Сгорая от стыда и досады, Кирк срывающимся голосом доложил о прибытии и выслушал в ответ краткую, но суровую нотацию.
От капитана он возвращался в самом дурном расположении духа, размышляя о происшедших событиях. Их было много, и все они оказались неблагоприятными. Было всего одиннадцать часов утра, а это утро успело уже принести ему немилость Пайка, который ценил пунктуальность и не прощал небрежности при исполнении служебных обязанностей.
Кроме того, он нарвался на два поединка с людьми, способными убить трех Кирков каждый, – одним словом, с двумя офицерами Звёздного Флота, то есть с существами, перед которыми он благоговел так глубоко, что в сердце своем ставил их выше всех людей.
Положение было невесёлое. Уныло шагая по коридору, он мысленно бранил себя за свои ошибки:
«Какой я неуклюжий грубиян! Бедный доктор Маккой! После вчерашнего выговора он наверняка пропустил с горя стаканчик-другой, со всеми последствиями. Я по себе знаю, как трещит голова с похмелья, а если ещё какой-нибудь баран стукнет по ней... Приходится только удивляться, что он не прикончил меня на месте. Что же касается Скотта... о, что касается Скотта – ей-богу, тут дело забавнее!..»
И молодой человек, вопреки своим мрачным мыслям, не мог удержаться от смеха, поглядывая все же при этом по сторонам – не покажется ли такой беспричинный одинокий смех кому-нибудь обидным.
«Что касается Скотта, то тут дело забавнее. Но я все же глупец. Разве можно так носиться по инженерному отсеку и крушить всё направо и налево? Он бы простил меня... конечно, простил, если б я не пристал к нему с этой проклятой торпедой. Я, правда, только намекнул, но как ловко намекнул! Чёртов я кадет – буду острить даже в аду на сковороде... Джимми, малыш, – продолжал он, обращаясь к самому себе с вполне понятным дружелюбием, – если ты уцелеешь, что маловероятно, нужно впредь быть образцово учтивым. Отныне все должны восхищаться тобой и ставить тебя в пример. Быть вежливым и предупредительным не значит ещё быть трусом. Погляди только на Спока! Спок – сама вежливость, олицетворенное миролюбие. А разве может прийти кому-нибудь в голову назвать Спока трусом? Разумеется, нет! И отныне я во всем буду брать пример с него... А, вот как раз и он сам!»
Кирк, все время продолжая разговаривать с самим собой, поравнялся с научным отделом и тут увидел Спока, который, остановившись у дверей лаборатории, беседовал с двумя лейтенантами. Кирк, весь во власти своих планов – стать образцом учтивости и вежливости, приблизился к старшим офицерам и откозырял со всем возможным почтением. Спок слегка поклонился, но без улыбки. Все трое при этом сразу прервали разговор.
Кирк был не так глуп, чтобы не заметить, что он лишний. Но он не был еще достаточно искушён в манерах Звёздного Флота, чтобы найти выход из неудобного положения, в каком оказывается человек, подошедший к людям, мало ему знакомым, и вмешавшийся в разговор, его не касающийся. Он тщетно искал способа, не теряя достоинства, убраться отсюда, как вдруг заметил, что Спок уронил платок и, должно быть по рассеянности, наступил на него ногой. Кирку показалось, что он нашёл случай загладить свою неловкость. Наклонившись, он с самым любезным видом вытащил платок из-под ноги офицера, как крепко тот ни наступал на него.
– Вот ваш платок, сэр, – произнес он с чрезвычайной учтивостью, – вам, вероятно, жаль было бы его потерять.
Платок был действительно покрыт красивой вышивкой, и в одном углу его выделялись инициалы Н. У. Спок явственно позеленел и скорее выхватил, чем взял платок из рук кадета.
– Так, так, – воскликнул один из офицеров, – теперь наш скрытный мистер Спок не станет уверять, что у него исключительно рабочие отношения с лейтенантом Ухурой, раз эта милашка была столь любезна, что одолжила ему свой платок!
Спок бросил на Кирка один из тех взглядов, которые ясно дают понять человеку, что он нажил себе смертельного врага, но тут же перешёл к обычному для него ровному тону.
– Вы заблуждаетесь, джентльмены, – произнёс он. – Этот платок не принадлежит мне. Как вам должно быть известно, вулканцы не болеют насморком.
– В самом деле, – поспешно заметил Джим, – я не видел, чтобы платок выпал из кармана мистера Спока. Мистер Спок наступил на него ногой – вот я и подумал, что платок принадлежит ему.
– Вы ошиблись, – холодно произнес Спок, словно не замечая желания Кирка загладить свою вину. – Кстати, – продолжал он, обращаясь к офицеру, узнавшему монограмму на платке, – насколько мне известно, лейтенант, вы сами питаете сильную эмоциональную привязанность к мисс Ухуре, так что... логично предположить, что платок выпал из вашего кармана.
– Нет, честное слово! – воскликнул лейтенант.
– Вы утверждаете, что платок принадлежит мне, а я – что он принадлежит вам, и одно из этих утверждений, очевидно, ложно. Я вижу лишь один приемлемый компромисс в данной ситуации.
– Какой же?
– Вернуть платок мисс Ухуре как законной владелице.
– Великолепно! – закричали оба его собеседника. – Соломонов суд! Мистер Спок, вы в самом деле воплощённая мудрость!
Они расхохотались, и всё дело, как ясно всякому, на том и кончилось. Через несколько минут разговор оборвался, и собеседники расстались. Земляне зашагали в одну сторону, вулканец – в другую.
«Вот подходящее время, чтобы помириться с ним», – подумал Кирк, который в продолжение всего этого разговора стоял в стороне. И, подчиняясь доброму порыву, он поспешил догнать Спока, который шёл, не обращая больше на него внимания.
– Коммандер, – произнес Кирк, нагоняя офицера, – надеюсь, вы извините меня...
– Кадет, – прервал его Спок, – разрешите вам заметить, что в этом деле вы проявили удручающий недостаток такта и элементарного здравого смысла.
– Как, сэр! – воскликнул Джим. – Вы можете предположить...
– Я предполагаю, кадет, что вы не глупы, несмотря на отсутствие опыта, и вам следовало догадаться, что я не наступил бы на платок без веской логической причины.
– Коммандер, вы напрасно стараетесь меня унизить, – произнес Кирк, в котором задорный нрав начинал уже брать верх над мирными намерениями. – Я действительно неопытен, но даже сознание своей неопытности не заставит меня извиняться дважды за одну и ту же ошибку.
– Кадет, я сказал это вовсе не из желания искать с вами ссоры. Я вулканец - следовательно, из всех путей разрешения конфликта я предпочитаю мирный. Но ситуация нестандартна. Ваше безответственное поведение нанесло ущерб интересам третьего лица.
- Наше безответственное поведение! - воскликнул Кирк.
– Как могли вы подать мне этот платок?
– Как могли вы обронить этот платок?
– Я уже сказал, кадет, и повторяю, что платок этот выпал не из моего кармана.
– Значит, сэр, вы солгали дважды, ибо я сам видел, как он выпал именно из вашего кармана.
– Кадет, вы забываетесь и вынуждаете меня преподать вам урок служебной дисциплины.
– А я отправлю вас назад в ваш вулканский монастырь! Ну что, посадите меня на гауптвахту или ответите, как подобает офицеру?
Глаза Спока холодно блеснули.
- Согласно Уставу я обязан взять вас под арест. Однако, как вы справедливо заметили, офицер Звёздного Флота должен следовать правилам Звёздного Флота, в том числе и... неофициальным. В четырнадцать ноль-ноль мы встретимся на совещании в кабинете капитана Пайка. Там я укажу вам подходящее место для разрешения нашего конфликта.
И с тем Спок удалился к турболифту, ведущему на мостик, а Джим, видя, что уже довольно поздно, зашагал в транспортный отсек.
У Кирка на "Энтерпрайзе" ещё не было ни одного знакомого. Поэтому он на поединок с Маккоем отправился без секунданта, решив удовольствоваться секундантами противника. Впрочем, он заранее твердо решил принести доброму доктору все допустимые извинения, не проявляя при этом, разумеется, слабости. Он решил это, опасаясь тяжёлых последствий, которые может иметь подобная дуэль, когда человек с хорошей боевой подготовкой, полный сил и молодости, дерется с противником старшего возраста и вполне мирного ремесла. Если он окажется побеждённым – противник будет торжествовать вдвойне; если же победителем будет он – его обвинят в вероломстве, скажут, что успех достался ему слишком легко.
Когда Кирк транспортировался по указанным координатам, склянки пробили полдень. Маккой ожидал его всего пять минут – следовательно, Кирк был безукоризненно точен и самый строгий судья в законах дуэли не имел бы повода упрекнуть его.
Место, назначенное для поединка, представляло собой более или менее ровную площадку посреди живописного, но практически лишённого растительности плоскогорья. Маккой сидел на камне и ожидал противника, как всегда хмурый и полный желчного недовольства. Он подпирал рукой больную голову и, как видно, всё ещё маялся с похмелья.
– Кадет, – сказал Маккой, – я связался с двумя офицерами и пригласил их быть моими секундантами. Но они еще не пришли. Я удивляюсь их опозданию: это не входит в их привычки.
– У меня секундантов нет, – произнес Кирк. – Я только вчера прибыл на "Энтерпрайз", и у меня нет здесь ни одного знакомого, кроме капитана Пайка. Он знал моего отца и рекомендовал меня в Академию Звёздного Флота.
Маккой на мгновение задумался.
– Ты знаком только с капитаном Пайком? – спросил он.
– Да, сэр, я знаком только с ним.
– Вот так история! – проговорил Маккой, обращаясь столько же к самому себе, как и к своему собеседнику. – Но как же мне с тобой драться, в таком случае? Я доктор, а не детоубийца.
– Пусть это вас не смущает, сэр, – вежливо, но с достоинством ответил Кирк. - Мой возраст и моё служебное положение не мешают мне быть метким стрелком. Это не бахвальство, а предупреждение.
– А ты парень не промах, – сказал Маккой, приветливо кивнув Кирку. – Сынок, если мы не поубиваем друг друга, то, сдаётся мне, станем друзьями... А, вот и мои секунданты!
Действительно, над краем плато в мерцании транспортного луча возникла коренастая фигура Скотта.
– Как? – воскликнул Кирк. – Ваш первый секундант – мистер Скотт?
– Да. Это вам почему-нибудь неприятно?
– Нет-нет!
– А вот и второй.
И Кирк увидел, как рядом со Скоттом материализуется коммандер Спок.
– Как? – воскликнул он тоном, выражавшим еще большее удивление, чем в первый раз. – Ваш второй секундант – мистер Спок?
– Разумеется, я позвал старших офицеров. Неужели ты думал, что я приглашу в свидетели дуэли каких-нибудь необстрелянных молокососов?
Скотти в это время, подойдя ближе, движением руки приветствовал Маккоя, затем, обернувшись, замер от удивления, как только узнал Кирка.
– Та-ак... – протянул он. – Что это значит?
– Я дерусь с этим кадетом, – сказал Маккой, указывая на Кирка рукой и тем же движением как бы приветствуя его.
– Но и я тоже дерусь именно с ним, – заявил Скотт.
– Только в тринадцать ноль-ноль, – успокоительно заметил Кирк.
– Но я тоже дерусь с этим кадетом, – объявил Спок, в свою очередь приблизившись к ним.
– Только в четырнадцать ноль-ноль, – все так же спокойно сказал Кирк.
– Очаровательно, – сказал Спок. - По какому поводу вы дерётесь с ним, доктор Маккой?
– Право, затрудняюсь ответить, – сказал Маккой. – Он больно стукнул меня по голове. А ты, Скотти?
– А я дерусь просто потому, что дерусь, – покраснев, ответил Скотти.
Маккой, от которого ничто не могло ускользнуть, заметил весёлую ухмылку, скользнувшую по губам кадета.
– Мы поспорили по одному инженерному вопросу, – сказал молодой человек.
– А вы, Спок?
– Неразрешимое противоречие в философских принципах, – сказал Спок, делая знак Кирку, чтобы тот скрыл истинную причину дуэли.
Кадет улыбнулся, как Чеширский кот.
– Неужели? – переспросил доктор.
– Да, одно изречение Сурака, по поводу которого мы не сошлись во мнениях, – сказал Кирк.
«Он, бесспорно, умен», – подумал Маккой.
– А теперь, джентльмены, когда все вы собрались здесь, – произнес Кирк, – разрешите мне принести вам извинения.
При слове «извинения» лицо Маккоя затуманилось, по губам Скотта скользнула пренебрежительная усмешка, Спок же отрицательно покачал головой.
– Вы не поняли меня, – сказал Кирк, подняв голову. Луч солнца, коснувшись в эту минуту его головы, оттенил красивые и смелые черты его лица. – Я просил у вас извинения на тот случай, если не буду иметь возможности дать удовлетворение всем троим. Ведь доктор Маккой имеет право первым убить меня, и это может лишить меня возможности уплатить свой долг чести вам, мистер Скотт; обязательство же, выданное вам, мистер Спок, превращается почти в ничто. А теперь, джентльмены, повторяю еще раз: прошу простить меня, но только за это... Ну что, поехали?
С этими словами кадет смело выхватил фазер.
Кровь ударила ему в голову. В эту минуту он готов был перестрелять к чёртовой матери всех офицеров Звёздного Флота, а не только Маккоя, Скотти и Спока.
– К твоим услугам, парень, – проговорил Маккой, становясь у черты.
– Я ждал только вашего слова, – ответил Кирк, отмеряя положенное число шагов.
Но не успели они поднять оружие, как снова раздался звон транспортного луча, и на краю площадки появились пять рослых темнокожих солдат, вооружённых до зубов.
– Это клингоны! – вскричал Скотт.
- Ложись! - скомандовал Спок, и все четверо бросились на землю и залегли среди огромных камней, в изобилии покрывавших плато. Шум, донёсшийся с другой стороны, свидетельствовал, что противники также поспешили найти себе укрытие. Никто не пожелал искушать судьбу, подставляясь под вражеский выстрел.
Над плато воцарилась настороженная тишина.
– Эй! – крикнул наконец командир клингонов, бывалый воин по имени Кор. – Эй, федералы! Что вы делаете в нашей Нейтральной зоне?
– И вам доброго утречка, – сказал Маккой с досадой: он терпеть не мог клингонов. – Что касается Нейтральной зоны, то вы ошиблись на пару парсеков. Мы на своей территории.
– Ложь! – взревел Кор. – Вы нарушили договор о перемирии! Сдавайтесь, или мы вас уничтожим!
– Их пятеро, – вполголоса заметил Маккой, – а нас только трое. Нам придётся бежать, как последним трусам, или умереть на месте, ибо объявляю вам: я не сдамся им в плен живым.
Маккой, Скотт и Спок обменялись быстрыми взглядами и пододвинулись друг к другу. Этой минуты было достаточно для Кирка: он решился. Произошло одно из тех событий, которые определяют судьбу человека. Ему предстояло рискнуть головой - или потерять последнюю возможность завоевать уважение и дружбу этих людей. И к чести его мы должны сказать: он ни на секунду не заколебался.
– Джентльмены, – сказал он, обращаясь к Маккою и его друзьям, – разрешите мне поправить вас. Вы сказали, что вас трое, а мне кажется, что нас четверо.
– Но вы не офицер, – возразил Скотт.
– Это правда, – согласился Кирк, – я ещё не ношу офицерских нашивок, но всё же я из Звёздного Флота. Я чувствую это и готов сражаться за Звёздный Флот и Федерацию.
Спок протянул ему коммуникатор
– Вы ещё не приносили присягу и не обязаны рисковать жизнью ради чести мундира, – сказал он. - Возвращайтесь на корабль, кадет. Это приказ.
Кирк не двинулся с места.
- Вы правы, коммандер, - твёрдо сказал он. - Я ещё не приносил присягу, и поэтому не обязан подчиняться вашим приказам.
– Ты в самом деле славный малый, – сказал Маккой, пожимая ему руку. – Как тебя зовут, сынок?
– Джеймс Тиберий Кирк, сэр.
– Маккой, Скотт, Спок и Кирк, – подытожил Маккой. - Дело будет жарким!
– Ну что, земляне, – насмешливо осведомился Кор, – сдаётесь вы, наконец?
– Мы сошлись на том, что конфликт придётся решить насильственным путём, – произнес Спок, щелчком сдвигая предохранитель фазера.
– Вот как... вы сопротивляетесь! – воскликнул Кор.
– Во имя Сурака! Разве это не логично?
И все девять бойцов принялись обстреливать друг друга с яростью, не исключавшей, впрочем, известной обдуманности действий.
Маккой бился с неким Колотом, отпрыском знатного клингонского дома, на долю Скотта выпал Канг, тогда как Спок очутился лицом к лицу с двумя противниками.
Что же касается Кирка, то его противником оказался сам Кор.
Сердце юного кадета билось столь сильно, что готово было разорвать ему грудь. Видит бог, не от страха – он и тени страха не испытывал, – а от возбуждения. Он быстро вошёл во вкус этой смертельной игры, стреляя и ускользая от выстрелов, припадая к земле и переползая между камнями, двадцать раз меняя тактику и местоположение.
Эта перестрелка в конце концов вывела Кора из терпения. Разъярённый тем, что ему не удается справиться с каким-то жалким землянином, он взбесился и начал мазать напропалую, тщетно расходуя заряд дизраптора. Угадав его слабое место, Кирк дождался, пока ослеплённый яростью Кор окончательно потеряет осторожность. Когда же рослый клингон наконец высунулся из укрытия, Кирк ловко пригнулся, уклонился от луча и выстрелил в ответ. Кор рухнул как подкошенный.
Освободившись от своего противника, Кирк быстрым и тревожным взглядом окинул поле битвы.
Спок успел уже покончить с одним из своих противников, но второй прижал его плотным огнём, не давая поднять головы. Все же положение Спока было благоприятно, и он мог ещё отстреливаться.
Канг и Скотт азартно палили друг в друга. Скотту слегка обожгло предплечье, Кангу – бедро. Ни та, ни другая рана не угрожала жизни, и оба они с еще большим ожесточением продолжали изощряться в меткости.
Маккой, задетый вскользь выстрелом Колота, чертыхался сквозь зубы, но не прекращал огня. Отступать ему было некуда; камень, служивший ему укрытием, оплавился с двух сторон и вот-вот должен был рассыпаться.
Кирк замешкался, не зная, кому больше нужна его помощь, но вдруг уловил взгляд Маккоя. Этот взгляд был вполне красноречив. Маккой скорее откусил бы себе язык, чем позвал на помощь. Но взглянуть он мог и взглядом мог попросить о поддержке. Кирк понял и, ползком пробравшись между камней, сбоку обрушился на Колота:
– Сюда, плосколобый! Я тебе гребешки-то подровняю!
Колот обернулся. Помощь подоспела вовремя. Маккой, которого поддерживало только его непоколебимое упрямство, вытянулся на земле, пытаясь отдышаться.
– Проклятие! – крикнул он. – Только не испаряй его сразу, малыш, он ещё пригодится мне для вскрытия. Обезоружь его, выбей дизраптор... Вот так... Отлично! Отлично!
Это восклицание вырвалось у Маккоя, когда он увидел, как дизраптор Колота отлетел на двадцать шагов. Кирк и Колот одновременно бросились за ним: один – чтобы вернуть его себе, другой – чтобы завладеть им. Кирк, более проворный, добежал первый и ногой отбросил оружие прочь.
Колот бросился к клингону, которого убил Спок, схватил его дизраптор и собирался рассчитаться с Кирком, но в запале позабыл про Маккоя, успевшего за эти короткие мгновения перевести дух. Привстав из-за валуна, доктор срезал клингона точным выстрелом в шею.
В это же самое время Спок приставил фазер к голове поверженного им противника, вынудив его признать себя побеждённым.
Оставались Скотт и Канг. Скотти дурачился, спрашивая у Канга, который, по его мнению, может быть час, и поздравляя его с будущим присоединением Клинжая и Кроноса к Объединённой Федерации Планет. Но все его насмешки не вели ни к чему: Канг был один из тех прославленных клингонских воинов, которые падают только мертвыми.
Между тем пора было кончать. В любой момент к клингонам могло явиться подкрепление. Маккой, Спок и Кирк окружили Канга, предлагая ему сдаться. Один против всех, раненный в бедро, Канг все же отказался. Но Кор, приподнявшись на локте, крикнул ему, чтобы он сдавался.
– Раз ты приказываешь, дело другое, – сказал Канг. – Ты мой капитан, и я должен повиноваться.
И, отбросив оружие, он поднялся из укрытия, скрестив на груди руки и презрительно глядя на землян с высоты своего гигантского роста.
Мужество всегда вызывает уважение, даже если это мужество врага. Офицеры отсалютовали смелому клингону и убрали фазеры. С помощью Канга, единственного из клингонов оставшегося на ногах, они отнесли к месту транспортации Кора, Колота и того из противников Спока, который был только ранен. Четвёртый клингон, как мы уже говорили, был убит. Затем Спок связался с "Энтерпрайзом", и спустя несколько минут все оказались на борту, где побеждённых ожидала медицинская помощь, а победителей - серьёзный разговор с капитаном Пайком.
Из транспортного отсека они шли, держась под руки и занимая всю ширину коридора, заговаривая со всеми встречавшимися им членами экипажа, так что в конце концов это стало похоже на триумфальное шествие. Кирк был в упоении. Он шагал между Маккоем и Скоттом, сердечно обнимая их.
– Ладно, до ваших званий мне пока далеко, как пешком до Луны, – произнес он на пороге капитанского кабинета, обращаясь к своим новым друзьям. – Но, по-моему, сегодня я заработал нашивки энсина, не так ли?
МЕДИТАЦИЯ СПОКА
На входе в посольство Вулкана Кирка встретило первое препятствие в виде молоденькой остроухой секретарши. В строгом белом платье, с высокой причёской из гладких чёрных волос, она восседала за стойкой с видом весталки, охраняющей вход в священный храм от недостойных. Кирк подумал, что она была бы очень мила, если бы только улыбнулась, - но, увы, проще было вырастить розовый сад в раскалённых каньонах Меркурия, чем вызвать улыбку на лице вулканской красотки.
- Прошу прощения, мэм, - сказал Кирк, преодолевая невольную робость, ибо он почувствовал себя школьником, представшим перед строгой учительницей. - Не скажете ли вы мне, где я могу найти Спока?
- Если вы имеете в виду Спока, сына Сарека, сына Сконна...
- Да, да!
- ...то в настоящий момент он не может вас принять, - ледяным тоном закончила вулканка.
- Почему? Неужели он болен?
- Нет, - отрезала женщина.
- Или у него свидание?
Остроухая мегера смерила Кирка таким взглядом, что юноша прикусил язык.
- Разумеется, нет, - процедила она. - Сын Сарека готовится к прохождению ритуала Колинар, и сейчас у него важная беседа с мастерами Гол. Вы по-прежнему настаиваете на посещении?
- Да, - собравшись с духом, ответил Кирк.
- Направо и вверх по лестнице, третий этаж, номер пять, - отчеканила грозная привратница и отвернулась к монитору, более не удостоив Кирка ни секундой внимания.
Кирк проследовал указанным маршрутом и, отыскав нужную дверь, нажал на кнопку звонка.
- Войдите, - произнёс в ответ знакомый голос.
Дверь отворилась, и Кирк вошёл в комнату.
Спок в широком чёрном одеянии, расшитом белыми завитушками вулканского письма, сидел за продолговатым столом, заваленным древними бумажными свитками; по правую его руку сидел худощавый остроухий мужчина с седыми волосами и суровыми чёрными глазами, а по левую – такая же седая и строгая женщина. Обоим было лет по триста на вид. Занавески были плотно задернуты, три свечи, зажжённые на изящной подставке, разливали вокруг мягкий свет, настраивая на созерцательный лад.
Спок поднял голову и узнал своего друга, но ни удивления, ни радости не отразилось на его спокойном лице.
– Добрый день, мистер Кирк, – сказал Спок. – Какое дело привело вас сюда?
- Дело? - переспросил Джим. - Никакого дела нет, я просто хотел увидеться с вами.
- Вот пример того, как разум, ведомый эмоциями, растрачивает время и силы на бесцельную и бесполезную деятельность, - сказал мужчина глуховатым невыразительным голосом. Он произнёс это без тени иронии или насмешки, и Кирк вместо того, чтобы оскорбиться, растерялся.
- Досточтимый Сепек, мастер святилища Гол, и досточтимая Т'Гин, жрица храма Селейя, - представил Спок своих собеседников.
- Очень приятно, - выдавил Кирк. - Что касается моего приезда, то я всего лишь хотел убедиться, что вы в добром здравии, друг мой. Вы так внезапно исчезли после нашего возвращения... и, потом, ваше письмо руководству Академии с просьбой об отставке... В свете последних событий это серьёзно обеспокоило меня.
- Для беспокойства нет оснований: я вполне здоров. Я покинул общество единственно для того, чтобы уделить больше времени размышлениям, философским беседам и медитации.
– Медитация! Так вы целыми днями сидите здесь и медитируете?
– Разумеется, – ответил старший вулканец. – Углублённое изучение медитативных практик необходимо для подготовки к прохождению первой ступени Колинар.
– Колинар! – закричал Кирк, не поверивший тому, что ему сказала привратница. – Колинар!
И, остолбенев от изумления, он обвел взглядом сидевших перед ним вулканцев.
- Итак... - продолжал мастер Сепек, откидываясь на спинку кресла и складывая пальцы "домиком", - итак, согласно восьмому постулату Сурака... - и он выдал зубодробительную шипяще-звонкую вулканскую фразу.
Спок бросил взгляд в сторону Кирка и увидел, что его друг зевает с опасностью вывихнуть челюсти.
– Давайте говорить на стандарте, учитель, – сказал он мастеру, – мистер Кирк сумеет тогда лучше оценить нашу беседу.
– Да, – подтвердил Джим, – у меня сломался транслейтор, и вся эта древняя вулканская мудрость ускользает от моего понимания.
- Хорошо, - сказал мастер. - Восьмой постулат Сурака гласит: "Изгони все эмоции, которые ускоряют энтропию, будь то любовь или ненависть". Посмотрим, что можно извлечь из этого тезиса. Любая эмоция есть проявление внутреннего хаоса, как энтропия есть проявление хаоса внешнего. Противоположность хаосу есть порядок. Укротить внутренний хаос путём упорядочивания мыслей - значит, полностью изгнать эмоции и заменить их гармонией чистого разума. Такова идя Колинар в упрощённом виде.
Кирк содрогнулся.
- Разумеется, - начал Спок, - эмоции, как любой неуправляемый процесс, несут в себе элемент непредсказуемости и беспорядка. Однако здесь имеется некоторый парадокс. Хаос есть разрушение, порядок есть созидание. Общаясь с землянами, я обнаружил, что их созидательная деятельность часто направляется эмоциональными побуждениями. Поэтому я задаюсь логичным вопросом: можно ли считать эмоции априорно хаотическим явлением, если их действие носит в том числе и созидательный характер?
- Опасное заблуждение, - сказала жрица. - Попытка придать эмоциям видимость целесообразности ведёт не к спокойствию, а к новым эмоциям. Только устремив помыслы к логике, обрящешь истинную логику.
- Ты сам видишь, - поддержал её мастер, - голос энтропии ещё силён в тебе. Ты впитал слишком много земного за последние годы, и это заставляет меня сомневаться в твоей готовности принять Колинар.
– Сомнения безосновательны. Я отвечаю за себя.
– Самонадеянность- это тоже эмоция.
– Я знаю себя, учитель. Моё решение объективно.
– В таком случае продолжай тренировку, – сказала жрица. – Тебе предстоит долгий труд.
– Да, – добавил мастер. – Упорядочивай свои мысли, как велит Сурак, учись познавать причину и следствие, чтобы они направляли тебя к желаемой цели.
«Поскорей бы чума забрала тебя вместе с твоим Сураком!» – подумал Кирк, чьё терпение иссякало с угрожающей скоростью.
– Живи долго и процветай, Спок, – сказала жрица.
Её спутник слегка кивнул в знак прощания. Оба старших вулканца встали и направились к двери.
Оставшись одни, друзья несколько минут хранили неловкое молчание; однако кому-нибудь надо было прервать его, и Кирк заговорил первым.
– Спок, - попросил он, - скажите мне, что вы пошутили.
– Вы знаете, что я никогда не шучу, - ответил Спок. - Тем более в таких важных вопросах.
– Так вы решительно отрекаетесь от Флота? Что скажут наши друзья, что скажет капитан Пайк? Они сочтут вас за дезертира, предупреждаю вас об этом.
– Если я и дезертир, то как раз по отношению к Вулкану, брошенному мною в минуту эмоциональной слабости. Вы ведь знаете, что я попал в Академию Звёздного Флота случайно.
– Нет, я ничего об этом не знаю.
– Вам неизвестно, каким образом я, единственный из вулканцев, оказался в рядах военной организации?
– Совершенно неизвестно.
– Я родился на Вулкане и был воспитан как вулканец - в традициях логики, отказа от насилия и полного контроля над страстями. Это было нелегко - в детстве у меня было несколько эмоциональных срывов из-за моего земного наследства. Другие дети дразнили и провоцировали меня - не из жестокости, а из интереса; моя агрессивная реакция разжигала в них любопытство. Однако мудрость отца и терпение матери помогли мне преодолеть все трудности и подчинить свои эмоции. Лишённый полноценного общения со сверстниками, я приложил все силы к постижению знаний и достиг значительных успехов.
Как лучший ученик школы, я был направлен в Вулканскую Академию Наук и в назначенный день предстал перед научным советом. Председатель совета объявил мне, что я принят, и отметил, что я проявил выдающиеся способности, несмотря на некий изъян. Он сказал это в качестве похвалы, но я усмотрел в этом порицание.
"Вы не могли бы пояснить, - спросил я, - о каком изъяне вы упомянули?"
"О вашей земной матери, разумеется", - ответил он.
Я всё же наполовину землянин, и мой самоконтроль - как вы знаете по собственному опыту, Джим, - далёк от совершенства, когда речь идёт о моей матери. Председатель не имел намерения оскорбить меня, и всё же я испытал глубокое возмущение, которое не счёл нужным подавлять. Я объявил членам совета и министрам, что отказываюсь от предлагаемого места по собственному желанию, чего ещё не делал ни один вулканец со дня основания Академии. В присутствии самых заслуженных граждан Вулкана, среди которых был и мой отец, столь вопиющее нарушение логики было равносильно бунту.
– Браво! – произнес Кирк.
– После такого демарша для меня не было пути назад, – продолжал Спок. – Я оставил дом и семью и отправился на Землю, в Академию Звёздного Флота. Обширные познания, приобретенные мной на Вулкане, позволили мне сразу поступить на второй курс; через три года я получил звание энсина и назначение на звездолёт под командованием капитана Пайка. Я участвовал в нескольких миссиях, заслужил награды и повышения, потом вернулся в Академию инструктором... Дальнейшее вам известно. Вы сами понимаете, что сейчас, после трагедии, постигшей мою планету, для меня наступило время вернуться к учению предков.
– Итак, вы навсегда отказываетесь от своей земной половины, это решено окончательно и бесповоротно?
– Навсегда. Сегодня вы еще мой друг, но после отрешения от эмоций вы перестанете существовать для меня. Любая привязанность – это препятствие на пути приобщения к истинной логике, и ничего больше.
– Чёрт возьми! Как грустно все, что вы говорите!
– Нелогично сожалеть о том, что неизбежно. Я вулканец по рождению и по воспитанию, мой долг - следовать вулканскому пути и вулканской философии.
Кирк улыбнулся и ничего не ответил.
– И тем не менее, – продолжал Спок, – пока я еще на Земле, мне хотелось бы поговорить с вами о вас, о наших друзьях.
– А мне, – ответил Кирк, – хотелось бы поговорить с вами о вас самих, но вы уже так далеки от всего. Любовь для вас - не более чем низменная эмоция, дружба - обуза на пути к совершенству, мир – прибежище энтропии...
– Это аксиома, – сказал со вздохом Спок.
– Ну что ж, - печально промолвил Кирк, вынимая электронный планшет, - давайте оставим этот разговор и сотрём письмо, которое, по всей вероятности, лишний раз доказывает пагубную сущность необузданных земных страстей.
– Какое письмо? – с живостью спросил Спок.
– Письмо, которое мне передала для вас одна наша общая знакомая.
– О ком вы говорите?
– Подумать только! Кажется, я случайно отформатировал его... – лукаво сказал Джим, делая вид, что ищет письмо. – Счастье еще, что мир всё равно не избегнет энтропии, что земляне, и особенно землянки, – дурная компания для будущего адепта Колинар, и что любовь не имеет никакой власти над приверженцами истинной логики...
– Мистер Кирк, – угрожающе сказал Спок, – вы испытываете моё терпение!
– Наконец-то, вот оно! – сказал Кирк.
И он открыл файл с письмом.
Спок схватил планшет и прочитал или, вернее, проглотил текст; его лицо просияло.
– По-видимому, наша общая знакомая отыскала новый перевод Сурака, – небрежно произнес посланец.
- Она пишет, что любит меня, - ошеломлённо сказал Спок.
- Боже мой! - со смехом воскликнул Кирк, не в силах больше сдерживаться. - Разумеется, любит! Неужели вы могли сомневаться в этом?
Спок неопределённо развёл руками.
- Я не был полностью уверен. Она никогда не говорила об этом прямо...
- Но ведь намекала?
- Да, но это слишком неоднозначно. И, потом, намёки не могут служить основанием для логического вывода...
- Бревно, - печально сказал Джим. - Древесина вулканская, натуральная. При чём здесь логика, если девушка сама тебе на шею вешается? Какие тебе ещё нужны основания? А ты знаешь, как она плакала, когда ты уехал без единого объяснения?
Спок сцепил пальцы и ничего не сказал. Кирк вздохнул.
- Бери планшет, - сказал он. - Бери и пиши письмо. С извинениями и комплиментами, не меньше чем на три страницы. Можешь ещё стихи добавить, ей понравится.
- Я... - Спок нерешительно взял стило. - Я не знаю, с чего начать. Я никогда не писал девушкам писем.
Джим задумался.
- Да, это будет непросто, - признал он. - На трезвую голову, пожалуй, и не осилить.
Он вскочил и подошёл к репликатору.
- Горячий шоколад, - приказал он и через полминуты вернулся к столу с дымящейся чашкой.
Спок отшатнулся.
- Но...
- Никаких "но"! Хочешь написать ей письмо, как положено?
- Да.
- Тогда пей.
Держа чашку в руке, Спок с тоской посмотрел на стол, где лежали древние свитки, как зримое воплощение тысячелетней вулканской мудрости, которой он готовился посвятить всю оставшуюся жизнь. Потом он перевёл взгляд на планшет с письмом, и глаза его блеснули внезапной решимостью.
Он поднёс чашку к губам, зажмурился и отхлебнул.
ПРИКАЗ АДМИРАЛА
- У вас незаурядный дар ставить ваше начальство в трудное положение, - сказал адмирал Джеймс Комак своему юному тёзке.
Кирк стоял перед ним навытяжку в новой с иголочки гранатовой форме. Его светлые вихры были аккуратно причёсаны, золотая "дельта" на воротничке сияла, как солнечный луч, ботинки блестели свежей ваксой. Сегодня он мог бы позировать для фотопортрета "Образцовый кадет Академии".
Но даже это отрадное зрелище не могло смягчить каменное сердце адмирала.
- Вам известно, сколько пунктов Устава вы успели нарушить за неполные двое суток?
- Четыре? - наугад предположил Кирк.
- Считайте сами. Нарушение постановления академического совета. Несанкционированное проникновение на борт корабля. Неповиновение приказу капитана. Попытка мятежа, да ещё во время военных действий. Побег из-под стражи. Нарушение техники безопасности при телепортации. Подстрекательство к нарушению дисциплины. Оскорбление старшего по званию. Кажется, я ничего не забыл.
Кирк сглотнул, но промолчал.
- Хотите что-нибудь сказать?
- Нет, сэр, - ответил молодой человек. - Я признаю все обвинения.
- В других обстоятельствах я без колебаний отчислил бы вас из Академии без права восстановления. Однако приходится также принять во внимание, что именно ваше решительное и находчивое руководство обеспечило успех операции. Фактически, вы спасли нашу планету, а может быть, и Федерацию в целом. Что я должен теперь делать, мистер Кирк? Наградить вас или наказать?
Подбородок Джима сам собой задрался вверх.
- Все мои действия вам известны, - отчеканил он. - Я сделал то, что считал нужным, и повторил бы это снова, невзирая на требования Устава. Я осознаю, что мои поступки могут быть расценены как дисциплинарное преступление, и готов принять наказание.
Адмирал подошел к столу и, не присаживаясь, вписал несколько строк в готовый бланк на электронном планшете; затем он ввёл свой личный код для подтверждения.
«Это мой приговор, – решил про себя Кирк. – Верховное командование избавляет меня от трибунала и прочих судебных проволочек. Очень любезно с их стороны».
- Джеймс Тиберий Кирк, - промолвил Комак, сурово глядя на молодого человека, - настоящим приказом...
"Вы исключаетесь из рядов Звёздного Флота", - уныло подумал Кирк.
-...вы произведены в ранг капитана Звёздного Флота.
Если бы молния ударила у ног Джима, он не был бы поражён больше. Первым его желанием было ущипнуть себя и проснуться.
- Поскольку капитан Пайк не может продолжать службу в дальнем космосе по состоянию здоровья, - продолжал Комак, словно не замечая его потрясения, - вы также назначаетесь на пост капитана федерального звездолёта "Энтерпрайз". Официальная передача командования состоится послезавтра в Зале Собраний.
Джим с трудом верил своим ушам. Превратиться из провинившегося студента в офицера столь высокого ранга, пройдя в мгновение ока всю карьерную лестницу - к такому он не был готов.
- Прошу прощения, сэр, - проговорил он, - но я не могу принять такую награду. Спасение Земли - не только моя заслуга. Я знаю трёх офицеров с "Энтерпрайза" - они старше и опытнее меня, и каждый из них больше заслуживает этой чести...
- Я ценю вашу скромность, мистер Кирк, - перебил его Комак. - Но позвольте вам напомнить, что решение о назначении на пост капитана звездолёта принимается совместно всем высшим составом Звёздного Флота. Вы считаете своё мнение более компетентным, нежели мнение верховного командования?
- Никак нет, сэр.
- Тогда откуда эти сомнения? Лучшие командиры Флота признали вас достойным. Примите назначение и служите Федерации с честью.
Кирк почувствовал, как холод приливает к щекам. Никогда прежде судьба не предлагала ему такого искушения, и он боялся, что не устоит.
- Разрешите говорить открыто, сэр?
- Разрешаю.
- Я не оспариваю решение верховного командования. Раз они сочли, что в должности капитана я лучше послужу Федерации, значит, так оно и есть. Но те трое, о которых я говорил, сделали не меньше моего для спасения планеты. И если подвиги этих офицеров не будут оценены по достоинству, то я буду вынужден отказаться от назначения, потому что - простите ещё раз за откровенность - эта несоразмерно высокая награда оскорбила бы моих друзей, а их дружбой я дорожу больше, чем капитанскими нашивками.
Он умолк, задыхаясь от волнения. Комак смотрел на него с отеческой усмешкой.
- Вы славный малый, Кирк, - сказал он. - Но жаль, что вы так плохо думаете о нас. Нет-нет, не спорьте. Пусть будет по-вашему. Вот открытый приказ о назначении на пост капитана "Энтерпрайза", подписанный и заверенный. Он вступит в силу, как только вы впишете в эту графу имя. Распорядитесь этой наградой по своему усмотрению, а потом скажите, был ли я прав.
Озадаченный Кирк взял планшет с приказом и вышел, гадая, не во сне ли ему это привиделось.
В тот же вечер Кирк отправился к Маккою и застал его за бутылкой саурианского бренди – занятие, которому добрейший доктор неукоснительно предавался каждый день.
Кирк рассказал ему всё, что произошло между ним и адмиралом, и, протянув ему планшет с подписанным приказом, сказал:
– Возьмите его, док, он принадлежит вам по праву.
Маккой улыбнулся своей ласковой и мудрой улыбкой.
– Сынок, это слишком много для старого деревенского костоправа, – ответил он. – Оставь себе этот приказ. В твоём возрасте ещё можно мечтать о звёздах.
Кирк вышел от Маккоя и отправился на поиски Скотта.
Он нашёл его в инженерном отсеке; возглавив ремонтную бригаду, Скотти чинил варп-реактор.
– А, это ты, братец! – приветствовал он Кирка. – Взгляни-ка на эту магнитную камеру! Я возился с ней битых пять часов!
– Впечатляет, – ответил Кирк. – Но я пришел предложить вам другое устройство, которое еще нуждается в вашем внимании.
– Какое же это?
– Капитанское кресло "Энтерпрайза".
Кирк рассказал Скотту о решении адмирала и, протянув ему планшет, сказал:
– Возьмите, дружище, впишите ваше имя и будьте мне хорошим командиром.
Скотти взглянул на планшет и, к великому удивлению Кирка, отдал его обратно.
– Да, это было бы для меня очень лестно, – сказал он, – но мне уютнее в инженерном отсеке, чем на мостике. У этого кораблика славные двигатели, и я не упущу шанса познакомиться с ними поближе. Оставь капитанское кресло себе, парень, оставь!
И он возвратил грамоту Кирку.
Юноша пошёл к Споку.
Он застал его за медитацией; Спок сидел на полу, устремив отрешённый взгляд на пламя свечи.
Кирк рассказал ему о своем свидании с адмиралом и, в третий раз достав планшетку, проговорил:
– Вы наш друг, наша опора, наш ангел-хранитель! Станьте нашим капитаном. Вы, как никто другой, заслужили этот пост вашей мудростью и вашими советами, неизменно приводившими нас к удаче.
– Сожалею, но я вынужден отказаться, – ответил Спок. – Я никогда не стремился к власти, тем более к власти над вами, нелогичными землянами. Если вы цените мои советы, то примите ещё один: оставьте этот приказ себе, Джим. Командование звездолётом как нельзя более подходит вам. Вы будете храбрым и предприимчивым капитаном.
Смущённый и растроганный до глубины души, Кирк вернулся к Маккою и по-прежнему застал его за столом; доктор рассматривал на свет лампы последний стакан бренди.
– Ну вот, и они тоже отказались! – сказал Кирк.
– Да потому, милый друг, что никто не заслуживает этого больше вас.
Маккой взял стило и вписал в приказ имя Джеймса Т. Кирка.
- Ну, капитан Кирк, сэр, - сказал он, подавая ему планшет, - найдётся ли в лазарете вашего корабля тёплое местечко для простого сельского доктора? Зная ваш характер, я готов побиться об заклад, что вы будете там самым частым гостем.
Кирк с чувством пожал ему руку.
- Конечно, я не отпущу тебя, Боунс. Ведь с тобой я практически бессмертен!
- А как насчёт милейшего Монтгомери Скотта? Из него получится замечательный главный инженер, если ты позволишь ему импровизировать и будешь иногда закрывать глаза на его маленькие кустарные поделки...
- Вроде самогонного аппарата в торпеде? - рассмеялся Кирк. - Это вопиющее нарушение правил, но, думаю, для Скотти можно сделать исключение. Тем более что я сам собираюсь нарушать Устав - часто и со вкусом.
- И не забудь про нашего остроухого гоблина. Ты здорово прогадаешь, если не уговоришь его остаться, потому что - только не говори ему, что я это сказал, - второго такого старпома тебе не найти во всём Флоте.
- Я позабочусь, - лукаво сказал Кирк, - чтобы у него была причина остаться. Угадай, кого я собираюсь назначить главным офицером связи?
- А! - сказал Маккой, и друзья обменялись понимающими взглядами.
- У меня будет лучший в мире экипаж, - заключил Кирк. - И мне придётся сделаться лучшим в мире капитаном, чтобы быть достойным вас.
- Об этом не беспокойся, - ответил Маккой. - Ты достаточно сумасброден, чтобы стать героем, и достаточно удачлив, чтобы не свернуть при этом шею.
И в подтверждение своих слов он одним глотком осушил стакан за удачу "Энтерпрайза" и его нового капитана.
@темы: StarTrek, мои фанфики
четверг, 07 апреля 2011
Hailing frequencies open, sir-r-r-r-r...
Ещё одна конкурсная вещь - скорее фантазия, чем фанфик. Придумалась нечаянно и написалась быстро, что на меня не похоже. Вывод: поездки в метро способствуют творческим озарениям. 
Фандом: StarTrek: TOS & Гринландия
Название: На тёмной дороге
Автор: M'Ress
Жанр: кроссовер, джен, романтика
Персонажи: Дж. Т. Кирк, Фрези Грант
читать дальшеМожет быть, всему виной была неисправность в сенсорах внешнего наблюдения. Может быть, нет. В конце концов, пылевые туманности сигма-класса тем и опасны, что почти полностью рассеивают поисковые лучи сенсоров.
Челнок вошёл в плотное облако пыли на полной скорости, как упавший с моста человек врезается в обманчиво податливую воду. Удар уничтожил щиты и половину бортовых систем. Левый двигатель выключился сразу, правый - на несколько секунд позже, и маленькое судёнышко закрутилось волчком, безжалостно швыряя внутри хрупкое человеческое тело. Когда сопротивление внешней среды затормозило вращение, когда пилот, выкашливая кровь, смог подняться с пола и взять штурвал, было уже поздно. Однородная чернота без направлений и ориентиров окружила челнок со всех сторон.
Он знал, что не успел далеко углубиться в туманность, и край может быть совсем рядом, но без двигателей, без связи и систем навигации у него было не больше шансов выбраться наружу, чем у слепого - выйти из лабиринта без путеводной нитки. Он знал, что его корабль находится где-то недалеко, и экипаж должен был уже начать поиски, но внутри туманности их сенсоры были так же беспомощны.
Сейчас, на третьи сутки дрейфа в толще густой угольно-чёрной взвеси, он был ещё жив. Воздух иссякал, сознание то пробуждалось, то угасало. Открывать глаза становилось всё труднее, и только боль от ран ещё удерживала его по эту сторону яви.
Где-то на грани беспамятства наступил мутный просвет. Через силу разлепив веки, он увидел, что в кабине стало чуть светлее, будто лунный луч скользнул в правый иллюминатор. Он повернул тяжёлую голову и взглянул в ту сторону.
Это была молодая женщина. Она сидела на разбитом ложементе, как принцесса на подушках королевского трона, слегка откинувшись назад и беспечно вытянув скрещённые в лодыжках ноги в маленьких золочёных туфельках. Воздушные складки кружевного платья волнами обнимали её колени, тёмная мантилья небрежно соскользнула с обнажённого плеча на подлокотник, едва придерживаемая гибкой белоснежной рукой.
Боль и тягостное ожидание конца убили в нём способность удивляться. Вполне осознавая, что это видение явилось из глубины его собственного разума, одержимого последними галлюцинациями, он с отстранённым любопытством разглядывал профиль незнакомки: роскошную тяжесть вьющихся чёрных волос, сжатых на затылке двумя жемчужными гребнями; затаённый блеск чёрных глаз под задумчиво опущенными ресницами; гладкую, округлую линию щеки и нежность губ, спорящих с упрямым очерком твёрдого мальчишеского подбородка. Тихий румянец просвечивал сквозь белизну её кожи, как сквозь тончайший фарфор просвечивает драгоценное розовое вино, и выпавший локон на виске чуть трепетал от спокойного дыхания.
Услышав шорох его движения, она выпрямилась в кресле и обратила к нему лицо. Её взгляд был как глоток свежего воздуха.
- Вы позвали меня, и я пришла, - сказала она. Тревога и жалость блеснули в чёрной глубине её глаз. - Не страшно ли вам, не грустно ли на тёмной дороге?
- Мне горько, но не страшно, - ответил он, невольно поддаваясь причудливой игре воображения. - Я много смеялся над смертью - ей выпало посмеяться последней. Однажды это должно было случиться. Я всегда знал, что умру в одиночестве.
- Так и будет, - проговорил тихий, ясный голос. - Но сейчас я с вами, и вы не умрёте. Слушайте, что я скажу: у вас работает маневровый двигатель. Смените курс на двести восемнадцать, отметка пять, и держите так.
Дивясь строгой последовательности бреда, посетившего его в последние минуты жизни, он наклонился к приборной доске. Головокружение двоило и троило цветные огни дисплеев; цифры и буквы мелькали, как блёстки в калейдоскопе. Левый маневровый едва дышал. Он включил малую тягу и несколькими импульсами выправил траекторию. Потом двигатель заглох, и челнок продолжал скользить по инерции, словно брошенный по гладкому льду камень.
Наступила тишина. Он вытянулся в кресле со странным опустошением и спокойствием в душе, которое наступает, когда исчерпаны все до единой возможности, и колесо судьбы продолжает вращаться уже без нашего участия.
- На волю ветра и волн, - пробормотал он, сам не зная, откуда пришли к нему эти слова.
- Как всё изменилось с тех пор, - тихо сказала она. - И вместе с тем - как мало изменилось... Ушли ветра и волны, но остались корабли - и дороги, проложенные ими над бездной, вдали от знакомых маяков. Дороги в никуда, по которым ведут лишь звёзды.
Знакомая с детства строка всплыла в затуманенной памяти, и он повторил:
- Всё, что мне нужно, - высокий корабль и свет путеводной звезды...
- Да, - Её чёрные глаза озарились пониманием. - Там горит и моя звезда - всё дальше, всё ярче. Она направляет мой путь; я тороплюсь, я спешу вслед за ней, но побуду с вами ещё немного.
Она подалась вперёд и положила ему на лоб прохладную ладонь, и боль, как злой острозубый зверёк, успокоилась и притихла под маленькой чуткой рукой. Он прикрыл глаза; голова у него ещё кружилась, но мысли прояснились.
- Кто вы? - спросил он с настойчивой силой. - Как нашли меня в этой ловушке? Где ваш корабль?
В первый раз он услышал её смех, вызывающий в памяти звон весеннего ручья.
- Мне не нужен корабль. Я иду, куда захочу; ни тьма, ни бездна не преградят мне дороги. Ваша боль и тоска позвали меня через пространство - и вот я здесь.
- Вы не иллюзия, - пробормотал он, чувствуя живую ласку её прикосновения. - Но вы и не человек, конечно. Я встречал созданий, чьи способности были непостижимы... почти безграничны. Вы - одна из них?
- О, не спрашивайте, - ответила она, и печаль в её голосе была так же глубока и чиста, как минуту назад - радость. - Скоро вы окажетесь на своём корабле, среди друзей, в покое и безопасности, и всё, что случилось здесь, предстанет вам в ином свете. Вы найдёте объяснение, которое утолит ваше любопытство; или признаете его необъяснимым и сохраните очарование тайны; или забудете, как туманный запутанный сон.
- Я не забуду, - сказал он, и три слова прозвучали будто клятва.
И темнота за лобовым стеклом распалась; в разбегающемся проёме блеснули далёкие огни, и челнок вынесло на простор. Сзади, слева и внизу ещё клубился слепой мрак, выпирая шевелящимся чёрным горбом, как туша левиафана; но с другого борта просияло во всю ширь открытое звёздное поле.
- Теперь прощайте, - Её рука тихо скользнула по его лицу, повелевая закрыть глаза. - Наши пути расходятся здесь.
Лёгкая ткань платья зашуршала, и наступила тишина. Охваченный тревогой, он вскинулся с кресла - но его спутница исчезла. Ложемент опустел.
Он качнулся к иллюминатору и оцепенел, закусив на губах невольный крик. Ибо она была там - по ту сторону броневого стекла, посреди ледяного ничто, убивающего всё живое. Её лицо мерцало в пустоте бледным огоньком свечи, но она улыбалась, бесстрашно попирая бездну золотыми туфельками.
Он смотрел, боясь дышать, как если бы его неосторожный вздох или движение могли поколебать невидимую опору у неё под ногами. Но она шла, легко и уверенно, похожая на цветок, плывущий по чёрной стоячей воде. Звёздная метель кружилась за её спиной, а она отступала всё дальше и дальше во мрак, словно балерина, отходящая от ярко освещённой рампы в тёмную глубину сцены. Вот она подняла руку жестом привета и прощания, обернулась и побежала прочь, во тьму. И ещё несколько секунд он видел её, пока мелькающее светлое платье не затерялось среди движения бесчисленных огней.
Он остался один, растерянный и оглушённый, наедине с круговоротом смятённых мыслей. Разум исследователя восставал против невозможного, разум кричал о галлюцинациях, гипнозе, управлении сознанием. Но голос другой половины его души, той, что отзывалась на строки Теннисона и Мэйсфилда, для которой море и космос были единственными богами и покровителями, а корабль - единственной любовью на всю жизнь...
Этот голос говорил ему, что невозможного не существует.
А потом звёзды покачнулись за стеклом, и там, где скрылась маленькая бегущая фигурка, ярким голубым цветком вспыхнул пространственный разрыв.
Серебряная тень звездолёта описала длинный полукруг и развернулась с грацией играющего дельфина. Ещё через минуту короткий толчок обозначил, что челнок захвачен тяговым лучом.
И тогда он понял, что спасён, - и закрыл глаза, счастливый и спокойный, как ребёнок, засыпающий в своей кровати с рождественским чулком у изголовья, в ожидании дня, полного новых чудес.
Фандом: StarTrek: TOS & Гринландия
Название: На тёмной дороге
Автор: M'Ress
Жанр: кроссовер, джен, романтика
Персонажи: Дж. Т. Кирк, Фрези Грант
читать дальшеМожет быть, всему виной была неисправность в сенсорах внешнего наблюдения. Может быть, нет. В конце концов, пылевые туманности сигма-класса тем и опасны, что почти полностью рассеивают поисковые лучи сенсоров.
Челнок вошёл в плотное облако пыли на полной скорости, как упавший с моста человек врезается в обманчиво податливую воду. Удар уничтожил щиты и половину бортовых систем. Левый двигатель выключился сразу, правый - на несколько секунд позже, и маленькое судёнышко закрутилось волчком, безжалостно швыряя внутри хрупкое человеческое тело. Когда сопротивление внешней среды затормозило вращение, когда пилот, выкашливая кровь, смог подняться с пола и взять штурвал, было уже поздно. Однородная чернота без направлений и ориентиров окружила челнок со всех сторон.
Он знал, что не успел далеко углубиться в туманность, и край может быть совсем рядом, но без двигателей, без связи и систем навигации у него было не больше шансов выбраться наружу, чем у слепого - выйти из лабиринта без путеводной нитки. Он знал, что его корабль находится где-то недалеко, и экипаж должен был уже начать поиски, но внутри туманности их сенсоры были так же беспомощны.
Сейчас, на третьи сутки дрейфа в толще густой угольно-чёрной взвеси, он был ещё жив. Воздух иссякал, сознание то пробуждалось, то угасало. Открывать глаза становилось всё труднее, и только боль от ран ещё удерживала его по эту сторону яви.
Где-то на грани беспамятства наступил мутный просвет. Через силу разлепив веки, он увидел, что в кабине стало чуть светлее, будто лунный луч скользнул в правый иллюминатор. Он повернул тяжёлую голову и взглянул в ту сторону.
Это была молодая женщина. Она сидела на разбитом ложементе, как принцесса на подушках королевского трона, слегка откинувшись назад и беспечно вытянув скрещённые в лодыжках ноги в маленьких золочёных туфельках. Воздушные складки кружевного платья волнами обнимали её колени, тёмная мантилья небрежно соскользнула с обнажённого плеча на подлокотник, едва придерживаемая гибкой белоснежной рукой.
Боль и тягостное ожидание конца убили в нём способность удивляться. Вполне осознавая, что это видение явилось из глубины его собственного разума, одержимого последними галлюцинациями, он с отстранённым любопытством разглядывал профиль незнакомки: роскошную тяжесть вьющихся чёрных волос, сжатых на затылке двумя жемчужными гребнями; затаённый блеск чёрных глаз под задумчиво опущенными ресницами; гладкую, округлую линию щеки и нежность губ, спорящих с упрямым очерком твёрдого мальчишеского подбородка. Тихий румянец просвечивал сквозь белизну её кожи, как сквозь тончайший фарфор просвечивает драгоценное розовое вино, и выпавший локон на виске чуть трепетал от спокойного дыхания.
Услышав шорох его движения, она выпрямилась в кресле и обратила к нему лицо. Её взгляд был как глоток свежего воздуха.
- Вы позвали меня, и я пришла, - сказала она. Тревога и жалость блеснули в чёрной глубине её глаз. - Не страшно ли вам, не грустно ли на тёмной дороге?
- Мне горько, но не страшно, - ответил он, невольно поддаваясь причудливой игре воображения. - Я много смеялся над смертью - ей выпало посмеяться последней. Однажды это должно было случиться. Я всегда знал, что умру в одиночестве.
- Так и будет, - проговорил тихий, ясный голос. - Но сейчас я с вами, и вы не умрёте. Слушайте, что я скажу: у вас работает маневровый двигатель. Смените курс на двести восемнадцать, отметка пять, и держите так.
Дивясь строгой последовательности бреда, посетившего его в последние минуты жизни, он наклонился к приборной доске. Головокружение двоило и троило цветные огни дисплеев; цифры и буквы мелькали, как блёстки в калейдоскопе. Левый маневровый едва дышал. Он включил малую тягу и несколькими импульсами выправил траекторию. Потом двигатель заглох, и челнок продолжал скользить по инерции, словно брошенный по гладкому льду камень.
Наступила тишина. Он вытянулся в кресле со странным опустошением и спокойствием в душе, которое наступает, когда исчерпаны все до единой возможности, и колесо судьбы продолжает вращаться уже без нашего участия.
- На волю ветра и волн, - пробормотал он, сам не зная, откуда пришли к нему эти слова.
- Как всё изменилось с тех пор, - тихо сказала она. - И вместе с тем - как мало изменилось... Ушли ветра и волны, но остались корабли - и дороги, проложенные ими над бездной, вдали от знакомых маяков. Дороги в никуда, по которым ведут лишь звёзды.
Знакомая с детства строка всплыла в затуманенной памяти, и он повторил:
- Всё, что мне нужно, - высокий корабль и свет путеводной звезды...
- Да, - Её чёрные глаза озарились пониманием. - Там горит и моя звезда - всё дальше, всё ярче. Она направляет мой путь; я тороплюсь, я спешу вслед за ней, но побуду с вами ещё немного.
Она подалась вперёд и положила ему на лоб прохладную ладонь, и боль, как злой острозубый зверёк, успокоилась и притихла под маленькой чуткой рукой. Он прикрыл глаза; голова у него ещё кружилась, но мысли прояснились.
- Кто вы? - спросил он с настойчивой силой. - Как нашли меня в этой ловушке? Где ваш корабль?
В первый раз он услышал её смех, вызывающий в памяти звон весеннего ручья.
- Мне не нужен корабль. Я иду, куда захочу; ни тьма, ни бездна не преградят мне дороги. Ваша боль и тоска позвали меня через пространство - и вот я здесь.
- Вы не иллюзия, - пробормотал он, чувствуя живую ласку её прикосновения. - Но вы и не человек, конечно. Я встречал созданий, чьи способности были непостижимы... почти безграничны. Вы - одна из них?
- О, не спрашивайте, - ответила она, и печаль в её голосе была так же глубока и чиста, как минуту назад - радость. - Скоро вы окажетесь на своём корабле, среди друзей, в покое и безопасности, и всё, что случилось здесь, предстанет вам в ином свете. Вы найдёте объяснение, которое утолит ваше любопытство; или признаете его необъяснимым и сохраните очарование тайны; или забудете, как туманный запутанный сон.
- Я не забуду, - сказал он, и три слова прозвучали будто клятва.
И темнота за лобовым стеклом распалась; в разбегающемся проёме блеснули далёкие огни, и челнок вынесло на простор. Сзади, слева и внизу ещё клубился слепой мрак, выпирая шевелящимся чёрным горбом, как туша левиафана; но с другого борта просияло во всю ширь открытое звёздное поле.
- Теперь прощайте, - Её рука тихо скользнула по его лицу, повелевая закрыть глаза. - Наши пути расходятся здесь.
Лёгкая ткань платья зашуршала, и наступила тишина. Охваченный тревогой, он вскинулся с кресла - но его спутница исчезла. Ложемент опустел.
Он качнулся к иллюминатору и оцепенел, закусив на губах невольный крик. Ибо она была там - по ту сторону броневого стекла, посреди ледяного ничто, убивающего всё живое. Её лицо мерцало в пустоте бледным огоньком свечи, но она улыбалась, бесстрашно попирая бездну золотыми туфельками.
Он смотрел, боясь дышать, как если бы его неосторожный вздох или движение могли поколебать невидимую опору у неё под ногами. Но она шла, легко и уверенно, похожая на цветок, плывущий по чёрной стоячей воде. Звёздная метель кружилась за её спиной, а она отступала всё дальше и дальше во мрак, словно балерина, отходящая от ярко освещённой рампы в тёмную глубину сцены. Вот она подняла руку жестом привета и прощания, обернулась и побежала прочь, во тьму. И ещё несколько секунд он видел её, пока мелькающее светлое платье не затерялось среди движения бесчисленных огней.
Он остался один, растерянный и оглушённый, наедине с круговоротом смятённых мыслей. Разум исследователя восставал против невозможного, разум кричал о галлюцинациях, гипнозе, управлении сознанием. Но голос другой половины его души, той, что отзывалась на строки Теннисона и Мэйсфилда, для которой море и космос были единственными богами и покровителями, а корабль - единственной любовью на всю жизнь...
Этот голос говорил ему, что невозможного не существует.
А потом звёзды покачнулись за стеклом, и там, где скрылась маленькая бегущая фигурка, ярким голубым цветком вспыхнул пространственный разрыв.
Серебряная тень звездолёта описала длинный полукруг и развернулась с грацией играющего дельфина. Ещё через минуту короткий толчок обозначил, что челнок захвачен тяговым лучом.
И тогда он понял, что спасён, - и закрыл глаза, счастливый и спокойный, как ребёнок, засыпающий в своей кровати с рождественским чулком у изголовья, в ожидании дня, полного новых чудес.
@темы: StarTrek, мои фанфики
среда, 06 апреля 2011
Hailing frequencies open, sir-r-r-r-r...
читать дальше 21. Кирк
Металлическая дверь вздрагивала и прогибалась от ударов. Били чем-то тяжёлым, вроде кувалды. Лязг и звон отдавались у меня в голове, накладываясь на шум в ушах после взрыва.
Маленькая подсобка возле пятого цеха, куда меня загнали после короткой пробежки по тёмной обесточенной палубе, никак не годилась на роль надёжного укрытия. У неё было два достоинства: крепкая дверь (хотя сейчас её крепость вызывала у меня серьёзные сомнения) и компьютерный терминал. И один фатальный недостаток - отсутствие запасного выхода.
Экран терминала ровно мерцал в полумраке аварийного освещения. По чёрному фону бежали зелёные строки - Матрица крутила свой калейдоскоп.
- Компьютер! - позвал я в десятый, наверное, раз. - Открыть доступ к управлению.
- Невозможно выполнить, - отозвался синтетический голос. - Доступ запрещён.
- Отмена запрета! Доступ капитана, голосовая идентификация, Джеймс Кирк!
- Невозможно выполнить.
Звук ударов изменился. Теперь в них можно было различить ещё и дребезжание - створка двери мало-помалу отходила от косяка. Кувалда грохотала размеренно и неутомимо, словно ею орудовал автомат, а не человек. В некотором смысле так оно и было.
- Компьютер...
- Невозможно...
Бессмысленный разговор. Бессмысленное усилие. Но я не привык безропотно опускать руки и принимать поражение как неизбежный факт.
Дверь заскрежетала. Вдоль рамы показалась длинная полоска света.
- Компьютер...
22. Спок
Я ждал её броска - а стены вокруг меня колыхались, как гребни барханов, и я качался вместе с ними.
Я чувствовал, что с Нео что-то не так. Связь, державшая меня в этом мире, путеводная нить, протянутая ко мне от его разума - эта связь ослабевала. Зрение тускнело, ощущение собственного тела терялось, словно я погружался в глубину целительного транса. Только рядом не было никого, кто мог бы встряхнуть меня, помогая вернуться в сознание.
Прыжка ле-матьи я не заметил, балансируя на грани яви. Только ощутил, как неподъёмная тяжесть навалилась сверху. Слишком много для того, кто и так едва держится на ногах. Всё, что я успел, падая, - подставил левую руку, прикрывая горло, и ядовитые клыки хищницы сомкнулись на предплечье.
Иллюзорная кровь.
Иллюзорная боль.
Тяжёлая лапа придавила меня к полу. Я не выронил кинжал, но воспользоваться им уже не мог: прижавшие плечо когти не давали пошевелить правой рукой. Ле-матья разжала клыки и оскалилась.
Она смеялась.
23. Маккой
Мы ничего не смогли поделать: их было не меньше дюжины, а нас только двое. Кайл, Чжоу и Влакос не в счёт: они даже не успели проснуться, их просто подняли и вытащили из палаты. Следом уволокли бедняжку Чепэл, и я мог утешаться только тем, что её жизнь вне опасности. Агентам незачем было убивать пленников - только обездвижить и доставить в транспортаторную.
Но для меня почему-то сделали исключение.
Этот ланцет я держал в кабинете, вместе с полным набором старинных хирургических инструментов. Уж и не помню, чей это был подарок, но я им дорожил и инструменты содержал в полном рабочем порядке. Так что плывущая ко мне стальная полоска была отточена всерьёз. И увернуться от неё я никак не мог - сзади меня держали за локти ДеСаль и Карсон, а спереди подходил Девадари. Энсин Пракаш Девадари из службы безопасности. Он был левша и ланцет держал в левой руке - в той самой руке, которую я два месяца назад собирал по кусочкам из мешанины разорванных мышц и раздробленных костей.
Очень обидно умирать от собственного ланцета и от тобой же спасённой руки.
Через плечо Девадари я заметил мелькнувший хвост рыжих волос - Макконел. Отчаянно извернувшись в державших меня руках, я увидел, как она подходит к кровати Нео. Протягивает руку к подголовнику...
- Спок! - заорал я. - Нео! Выбирайтесь оттуда!
Но они не слышали меня.
Выживет ли Спок, когда разомкнётся контакт? Или умирающее сознание Нео увлечёт его за собой?
Стальное лезвие блеснуло у меня перед глазами, и я понял, что уже не узнаю ответа.
24. Нео
Сознание тянулось прерывистой нитью, готовой в любую секунду растаять. Счетверённый ствол "дерринджера" больно упирался в висок.
Ну что, Избранный, остановишь эту пулю?
Взгляд серо-голубых глаз был отчуждён и пуст. Я знал, что её палец не дрогнет на спусковом крючке.
- Трин...
Почему-то это мне казалось очень важным - ещё раз назвать её по имени, прежде чем всё в мире перестанет иметь значение.
- Тринити...
Я глупец, Тринити. Я смотрю в твои глаза, я называю тебя чужим именем, и отказываюсь признавать свою ошибку.
Верю вопреки очевидному. Верю, ибо абсурдно. Верю - потому что у меня нет ничего, кроме этой веры. Потому что она только и держит меня над пропастью, а отчаяние убивает вернее, чем пуля в голову.
Я верю. И не хочу снова терять тебя.
Она смотрела на меня, и в её глазах что-то менялось. Словно ветер потревожил мёртвое спокойствие озёрной воды. Я задержал дыхание.
Её лицо дрогнуло. Губы исказились, словно в судороге плача, и в этом напряжённом движении я различил беззвучно произнесённое имя. Моё имя.
Глухо стукнул об пол упавший "дерринджер". А в следующую секунду клеймо над бровями Трин засветилось ярко, как раскалённый вольфрамовый завиток, и зашипела горящая кожа.
Персефона не прощала ослушания.
Тринити страшно, пронзительно закричала, зажимая лоб руками. Я подхватил её на руки, как ребёнка. Прижал к себе, не зная, чем помочь, как спасти её от этой боли... Нестерпимое ощущение бессилия и исступлённая жажда действия сошлись, как две ладони для хлопка, - и в моём сознании лопнул какой-то барьер.
Мир вспыхнул, распался в пепел и собрался вновь.
Я стал кораблём. Я кружился по орбите на прочном поводке гравитационных сил, я бежал электрическим током в сетях высокого напряжения и рассыпался на атомы в буфере транспортатора, я чувствовал пульсацию магнитного поля в коллекторах антиматерии и ощупывал космос лучами сенсоров дальнего действия, я смотрел из каждого глазка видеодатчиков и скользил невидимкой по всем локациям бортового компьютера.
И я увидел всё.
Увидел, как Спок, сцепившись с пятнистой зверюгой, похожей на помесь пантеры с аллигатором, из последних сил отжимает ладонью клыкастую пасть и вонзает серебряный клинок в лоснящееся зелёное горло, как по чешуйчатой шкуре разбегается паутинка огненных трещин и из них бьют тонкие лучики света, разрывая хищника изнутри...
Увидел, как на всех мониторах корабля загораются белые строчки: "Доступ разрешён", и Кирк, наклонившись к аудиодатчику, кричит: "Красная тревога! Сценарий "Захват"! Код А-тридцать восемь, двадцать один, восемьдесят пять!" - "Принято", - послушно отвечает компьютер, и из вентиляционных отверстий текут густые завитки белого тумана...
Увидел, как в лазарете один за другим падают люди, вдохнувшие снотворного газа, как Маккой, потирая оцарапанную шею, осторожно усаживает на пол молодого паренька с ланцетом в руке - и вдруг, изменившись в лице, вскакивает и бросается к кровати...
Увидел себя - своё тело, лежащее на узкой больничной койке, расслабленное лицо, закрытые глаза; увидел рыжую девушку, безвольно оседающую у кровати, и её маленькую руку, судорожно вцепившуюся в кабель возле моей головы. И выползающий из разъёма штекер.
Я смотрел на свою третью смерть и не чувствовал страха. Только детский укол обиды от того, что Смит снова ухитрился достать меня - уже из могилы.
Время замедлилось, как пуля в полёте. Маккой бежал ко мне, но я уже знал, что он не успеет. Колени девушки коснулись пола, она мягко повалилась на бок, и рука её скользнула вниз.
Свет лампы сверкнул игольчатым бликом на металлическом острии - и всё погасло.
Темнота сомкнулась надо мной. Только глухо шумела кровь в ушах - или это дождь барабанил по мокрому асфальту? Тело утратило вес, я летел в беззвёздном небе - а может, падал в бездонную пропасть. Наверное, падал, ведь даже ангелам не дано летать без крыльев.
Рывок. Боль - волной от запястья к плечу. Так не бывает. Мне не может быть больно, меня уже нет...
Падение остановилось. Меня держали за руку. В лицо хлестал ветер, шум сделался отчётливее - надсадный рокот вертолётных лопастей, кромсающих упругий воздух.
И я вцепился в эту руку, что удержала меня над бездной. Я вцепился в неё мёртвой хваткой, захлёбываясь в чёрном ревущем водовороте и уже не понимая, тянут ли меня на поверхность - или ко дну.
А потом я понял, что снова могу дышать.
И открыл глаза.
Мозаичные плиты под нами были холодны, как железный пол разбитого корабля. Мы лежали рядом, и сцеплённые руки сковывали нас надёжнее всех цепей на свете. Где-то далеко, за тысячу миль, доктор Маккой дрожащими руками закреплял штекер на месте.
Глаза Трин были закрыты. На лбу воспалённым пятном краснел свежий ожог. Лицо казалось белым листом бумаги с водяными знаками синеватых теней.
Но я сжимал её руку - и чувствовал, как бьётся тёплая жилка на прозрачном запястье.
25. Кирк
Я вошёл в обзорный зал и остановился у порога, вдыхая полной грудью прохладу, сумрак и тишину.
Шли вторые сутки после восстановления контроля над кораблём, и мы все валились с ног от усталости. Впереди были ещё долгие часы напряжённой работы - Матрица оплела большую часть компьютерных систем, повредила базы данных, разрушила коды доступа. Что-то можно было восстановить из резервных копий, что-то предстояло переписывать заново, кропотливо латать дыры в защитных программах, по крохам собирать рассыпанные и перемешанные библиотечные файлы...
Но главное дело было уже сделано. Как только вентиляция откачала снотворный газ из внутренних помещений, Спок и Нео занялись транспортатором. Через каких-то два часа мы положили на платформу усыплённого Скотти, и обновлённая программа Персефоны со встроенным антивирусом заново соединила ментальную проекцию нашего инженера с его телом, попутно вычистив из его разума все остатки Смита.
А за ним ту же процедуру прошли тридцать шесть заражённых. К счастью, вирусы не успели подчинить себе весь экипаж. Большая часть людей просто просидела всё это время под замком - в собственных каютах, в столовой, в комнатах отдыха. Хуже всего пришлось четверым охранникам - спеша на сигнал тревоги с мостика, они оказались заперты в турболифте между второй и третьей палубами.
Тёмный, почти неразличимый силуэт шевельнулся у окна.
- Капитан?
- Нео? Почему не спишь?
В полутьме движение плеч едва угадывалось.
- Сам не знаю. Зашёл на минуту и... засмотрелся. Так красиво...
- Да, - Я подошёл к окну и взглянул в бездну, засеянную огненными зёрнами. - Я тоже люблю смотреть на звёзды.
- Не звёзды, - поправил он. Только сейчас я заметил, что его глаза закрыты. - Твой корабль.
Он повёл руками вокруг себя.
- Свет. Всё пронизано светом, всё струится и горит... Ярус за ярусом, все палубы и отсеки - будто соты, наполненные солнечным мёдом. А там... и там... - Он вытянул руки вниз и в стороны, безошибочно указывая на невидимые отсюда гондолы двигателей. - Два огненных цветка.
- Иногда я тебе завидую, - задумчиво сказал я. Вокруг меня по-прежнему были только тёмные стены. - Твоему дару. Твоему умению видеть суть.
- А я часто завидую тебе, - отозвался он. - Завидую твоей свободе, твоей бескомпромиссной вере в победу... Да, и ваши репликаторы здорово готовят пиццу.
Я рассмеялся.
- Мы приняли решение связаться с Вулканом... с вашим Вулканом. Чехов засёк варп-след вулканского корабля в соседней системе. Мы объясним им ситуацию и попытаемся убедить их, что вмешательство необходимо.
- Думаешь, это поможет?
- Не знаю. Но я согласен со Споком: такие проблемы не решают одним ударом сплеча. Здесь работы не на год и не на два - на несколько поколений. У вулканцев много знаний, много времени и много терпения. И ещё у них очень хорошие дипломаты.
- Если мы уговорим их помочь...
- По крайней мере, мы их заинтересуем, а это уже две трети успеха. Уверен, они согласятся - если не из этических соображений, то хотя бы из любопытства. Как ни крути, а твоя цивилизация - уникальное социокультурное явление.
Нео хмыкнул.
- Не самый лестный комплимент, но спасибо и на том.
- Пожалуйста. И, кстати, если ты захочешь вернуться... К чёрту Первую директиву. Я не стану удерживать тебя силой.
Он покачал головой.
- Я не вернусь.
Это было сказано коротко и твёрдо. Так рубят привязной канат, отпуская лодку на волю течения; и я не сразу нашёлся, что ответить.
- Народ Зиона нуждается в тебе, - сказал я после паузы.
- Нет. Зиону больше не нужны чудотворцы. Им нужны просто люди, мужчины и женщины, чтобы строить дома, растить деревья и рожать детей.
- А твои друзья? Ведь они считают тебя мёртвым.
- Мы знали, что это неизбежно. Моя смерть - цена спокойной жизни для Зиона. Оружие массового поражения положено уничтожать при заключении мира.
- Ты не оружие. Ты живой человек.
- Я - аномалия. Нарушение фундаментальных правил системы. Моё предназначение - ломать существующие законы. Это было необходимо, пока нами управляли законы рабства, но теперь вступают в силу законы мира. Их я ломать не хочу.
- И это - единственная причина?
Я не ожидал, что он ответит. И всё же Нео повернулся и взглянул мне в глаза.
- Нет, не единственная, - спокойно признал он. - Я хочу вспомнить, каково это - быть просто человеком. Не песчинкой на жерновах системы, не гранатой, которой эту систему взрывают. Быть самим собой. Иметь право выбирать и ошибаться - и знать, что твои ошибки не решают судьбу человечества.
Он отвернулся к стеклу. Внизу, подводя черту под звёздными россыпями, чернела плавная дуга земного горизонта.
- Здесь меня больше ничто не держит. Смерть платит все долги. Я свои оплатил.
26. Спок
Свеча горела ровно. Пламя стояло над фитильком, почти не вздрагивая от моего дыхания, и свет от него ложился на пол идеальным жёлтым кругом. Прирученная стихия, частица хаоса, превращённая в источник ясности, гармонии и порядка.
Один час отдыха и медитации - а потом снова за работу. Корабль всё ещё требовал ремонта, а меня ждала информационная система транспортатора, которую предстояло восстанавливать с нуля.
После того, как все вирусы были устранены, а захваченные члены экипажа возвращены в свои тела, по приказу капитана я уничтожил все данные из буфера транспортатора. Не полагаясь на простое стирание, я снял инфокристаллы и сжёг их в дисперсионной камере, вместе с записанными на них служебными алгоритмами и рабочими протоколами, с данными о последних переносах и со всеми программами Персефоны.
Многие из моих соотечественников назвали бы уничтожение бесценных технологий вандализмом и даже преступлением против науки. Но я понимал, что Джим прав. Человечество ещё не готово к такому искушению. И не только человечество - подаренные Матрицей возможности могли бы перевернуть всё галактическое сообщество. Отделять сознание от бренной плоти, менять тела, как одежду, сохранять свою личность в компьютере на любой срок... Малой части этих технологий хватило бы, чтобы столкнуть сотни разумных рас в беспощадной войне за электронное бессмертие.
Есть знание, которое может убивать одним фактом своего существования. И как бы ни была сильна тяга к свету - слишком опасно зажигать свечу от такого пламени.
...Я задул маленький огонёк и поднялся. Мне осталось тридцать восемь минут на сон, но я потратил ещё одну, чтобы вызвать на экран личного компьютера короткую справку - результат небольшого исторического исследования, предпринятого мною по просьбе нашего гостя.
Имя и фотография. Тим Эндрюс, инженер-программист. Научное судно "Параллакс", исследовательский полёт в район Х-1 Лебедя. Предположительная причина крушения - ионный шторм. Выживших не найдено.
Томас Андерсон мог не беспокоиться, что займёт в нашем мире место другого человека. Его параллельная версия погибла четыре года назад.
27. Маккой
Нам с Кристиной не удалось даже отдохнуть после всех пережитых потрясений. Впрочем, может оно и к лучшему. Работа - лучшее средство против стресса, а уж работы у нас оказалось предостаточно. Проклятый вирус уложил в лазарет больше людей, чем совместные усилия клингонов и ромуланцев за весь последний год.
К счастью, последствия заражения оказались полностью обратимыми. Головная боль, гипотония, эмоциональные всплески, несколько истерик среди прекрасной половины экипажа - это легко поддавалось лечению.
Только один пациент был в тяжёлом состоянии.
Проходя мимо открытых дверей палаты, я ещё раз взглянул на биокровать - на ту самую биокровать, где лежал подключённый к Матрице Нео. Сейчас на ней разместили Катрин Мейер. Единственная из всех, она не пришла в сознание после обратного переноса. Сканер показал неврологическое повреждение средней тяжести, болевой шок и общее нервное истощение. Но ни один из этих диагнозов не мог объяснить глубокий, на грани комы, сон, который длился уже пятьдесят часов.
Нео тоже был здесь. Он сидел в кресле, которое мы за всеми хлопотами так и не удосужились унести обратно, и его рука сжимала безвольную руку Мейер. Он занял этот пост несколько часов назад и, казалось, готов был сидеть так целую вечность, до скончания времён.
Лицо Катрин было бледным, но дышала она ровно и глубоко. И странное дело - пока Нео нёс свою добровольную вахту у её изголовья, я был за неё совершенно спокоен.
28. Нео
Я знаю, что ты меня слышишь. Я знаю, что тебе страшно. Это свойственно человеку - бояться перемен. Бояться неизвестности, которую они в себе несут.
Это будет трудно - заново узнавать друг друга. Но я верю, что нам это под силу.
Я не знаю, что ждёт нас впереди. Я не берусь предсказать, чем это кончится. Я знаю только, с чего всё начнётся.
Ты откроешь глаза и улыбнёшься, когда я назову тебя по имени. И я возьму тебя за руку, чтобы больше никогда не отпускать. А потом ты покажешь мне свой мир.
Мир, где законы не превращаются в рабские оковы. Мир, где ради свободы не приходится убивать. Мир, где каждый сам выбирает свой путь, на земле или среди звёзд.
Что будет дальше - решать нам с тобой.
Металлическая дверь вздрагивала и прогибалась от ударов. Били чем-то тяжёлым, вроде кувалды. Лязг и звон отдавались у меня в голове, накладываясь на шум в ушах после взрыва.
Маленькая подсобка возле пятого цеха, куда меня загнали после короткой пробежки по тёмной обесточенной палубе, никак не годилась на роль надёжного укрытия. У неё было два достоинства: крепкая дверь (хотя сейчас её крепость вызывала у меня серьёзные сомнения) и компьютерный терминал. И один фатальный недостаток - отсутствие запасного выхода.
Экран терминала ровно мерцал в полумраке аварийного освещения. По чёрному фону бежали зелёные строки - Матрица крутила свой калейдоскоп.
- Компьютер! - позвал я в десятый, наверное, раз. - Открыть доступ к управлению.
- Невозможно выполнить, - отозвался синтетический голос. - Доступ запрещён.
- Отмена запрета! Доступ капитана, голосовая идентификация, Джеймс Кирк!
- Невозможно выполнить.
Звук ударов изменился. Теперь в них можно было различить ещё и дребезжание - створка двери мало-помалу отходила от косяка. Кувалда грохотала размеренно и неутомимо, словно ею орудовал автомат, а не человек. В некотором смысле так оно и было.
- Компьютер...
- Невозможно...
Бессмысленный разговор. Бессмысленное усилие. Но я не привык безропотно опускать руки и принимать поражение как неизбежный факт.
Дверь заскрежетала. Вдоль рамы показалась длинная полоска света.
- Компьютер...
22. Спок
Я ждал её броска - а стены вокруг меня колыхались, как гребни барханов, и я качался вместе с ними.
Я чувствовал, что с Нео что-то не так. Связь, державшая меня в этом мире, путеводная нить, протянутая ко мне от его разума - эта связь ослабевала. Зрение тускнело, ощущение собственного тела терялось, словно я погружался в глубину целительного транса. Только рядом не было никого, кто мог бы встряхнуть меня, помогая вернуться в сознание.
Прыжка ле-матьи я не заметил, балансируя на грани яви. Только ощутил, как неподъёмная тяжесть навалилась сверху. Слишком много для того, кто и так едва держится на ногах. Всё, что я успел, падая, - подставил левую руку, прикрывая горло, и ядовитые клыки хищницы сомкнулись на предплечье.
Иллюзорная кровь.
Иллюзорная боль.
Тяжёлая лапа придавила меня к полу. Я не выронил кинжал, но воспользоваться им уже не мог: прижавшие плечо когти не давали пошевелить правой рукой. Ле-матья разжала клыки и оскалилась.
Она смеялась.
23. Маккой
Мы ничего не смогли поделать: их было не меньше дюжины, а нас только двое. Кайл, Чжоу и Влакос не в счёт: они даже не успели проснуться, их просто подняли и вытащили из палаты. Следом уволокли бедняжку Чепэл, и я мог утешаться только тем, что её жизнь вне опасности. Агентам незачем было убивать пленников - только обездвижить и доставить в транспортаторную.
Но для меня почему-то сделали исключение.
Этот ланцет я держал в кабинете, вместе с полным набором старинных хирургических инструментов. Уж и не помню, чей это был подарок, но я им дорожил и инструменты содержал в полном рабочем порядке. Так что плывущая ко мне стальная полоска была отточена всерьёз. И увернуться от неё я никак не мог - сзади меня держали за локти ДеСаль и Карсон, а спереди подходил Девадари. Энсин Пракаш Девадари из службы безопасности. Он был левша и ланцет держал в левой руке - в той самой руке, которую я два месяца назад собирал по кусочкам из мешанины разорванных мышц и раздробленных костей.
Очень обидно умирать от собственного ланцета и от тобой же спасённой руки.
Через плечо Девадари я заметил мелькнувший хвост рыжих волос - Макконел. Отчаянно извернувшись в державших меня руках, я увидел, как она подходит к кровати Нео. Протягивает руку к подголовнику...
- Спок! - заорал я. - Нео! Выбирайтесь оттуда!
Но они не слышали меня.
Выживет ли Спок, когда разомкнётся контакт? Или умирающее сознание Нео увлечёт его за собой?
Стальное лезвие блеснуло у меня перед глазами, и я понял, что уже не узнаю ответа.
24. Нео
Сознание тянулось прерывистой нитью, готовой в любую секунду растаять. Счетверённый ствол "дерринджера" больно упирался в висок.
Ну что, Избранный, остановишь эту пулю?
Взгляд серо-голубых глаз был отчуждён и пуст. Я знал, что её палец не дрогнет на спусковом крючке.
- Трин...
Почему-то это мне казалось очень важным - ещё раз назвать её по имени, прежде чем всё в мире перестанет иметь значение.
- Тринити...
Я глупец, Тринити. Я смотрю в твои глаза, я называю тебя чужим именем, и отказываюсь признавать свою ошибку.
Верю вопреки очевидному. Верю, ибо абсурдно. Верю - потому что у меня нет ничего, кроме этой веры. Потому что она только и держит меня над пропастью, а отчаяние убивает вернее, чем пуля в голову.
Я верю. И не хочу снова терять тебя.
Она смотрела на меня, и в её глазах что-то менялось. Словно ветер потревожил мёртвое спокойствие озёрной воды. Я задержал дыхание.
Её лицо дрогнуло. Губы исказились, словно в судороге плача, и в этом напряжённом движении я различил беззвучно произнесённое имя. Моё имя.
Глухо стукнул об пол упавший "дерринджер". А в следующую секунду клеймо над бровями Трин засветилось ярко, как раскалённый вольфрамовый завиток, и зашипела горящая кожа.
Персефона не прощала ослушания.
Тринити страшно, пронзительно закричала, зажимая лоб руками. Я подхватил её на руки, как ребёнка. Прижал к себе, не зная, чем помочь, как спасти её от этой боли... Нестерпимое ощущение бессилия и исступлённая жажда действия сошлись, как две ладони для хлопка, - и в моём сознании лопнул какой-то барьер.
Мир вспыхнул, распался в пепел и собрался вновь.
Я стал кораблём. Я кружился по орбите на прочном поводке гравитационных сил, я бежал электрическим током в сетях высокого напряжения и рассыпался на атомы в буфере транспортатора, я чувствовал пульсацию магнитного поля в коллекторах антиматерии и ощупывал космос лучами сенсоров дальнего действия, я смотрел из каждого глазка видеодатчиков и скользил невидимкой по всем локациям бортового компьютера.
И я увидел всё.
Увидел, как Спок, сцепившись с пятнистой зверюгой, похожей на помесь пантеры с аллигатором, из последних сил отжимает ладонью клыкастую пасть и вонзает серебряный клинок в лоснящееся зелёное горло, как по чешуйчатой шкуре разбегается паутинка огненных трещин и из них бьют тонкие лучики света, разрывая хищника изнутри...
Увидел, как на всех мониторах корабля загораются белые строчки: "Доступ разрешён", и Кирк, наклонившись к аудиодатчику, кричит: "Красная тревога! Сценарий "Захват"! Код А-тридцать восемь, двадцать один, восемьдесят пять!" - "Принято", - послушно отвечает компьютер, и из вентиляционных отверстий текут густые завитки белого тумана...
Увидел, как в лазарете один за другим падают люди, вдохнувшие снотворного газа, как Маккой, потирая оцарапанную шею, осторожно усаживает на пол молодого паренька с ланцетом в руке - и вдруг, изменившись в лице, вскакивает и бросается к кровати...
Увидел себя - своё тело, лежащее на узкой больничной койке, расслабленное лицо, закрытые глаза; увидел рыжую девушку, безвольно оседающую у кровати, и её маленькую руку, судорожно вцепившуюся в кабель возле моей головы. И выползающий из разъёма штекер.
Я смотрел на свою третью смерть и не чувствовал страха. Только детский укол обиды от того, что Смит снова ухитрился достать меня - уже из могилы.
Время замедлилось, как пуля в полёте. Маккой бежал ко мне, но я уже знал, что он не успеет. Колени девушки коснулись пола, она мягко повалилась на бок, и рука её скользнула вниз.
Свет лампы сверкнул игольчатым бликом на металлическом острии - и всё погасло.
Темнота сомкнулась надо мной. Только глухо шумела кровь в ушах - или это дождь барабанил по мокрому асфальту? Тело утратило вес, я летел в беззвёздном небе - а может, падал в бездонную пропасть. Наверное, падал, ведь даже ангелам не дано летать без крыльев.
Рывок. Боль - волной от запястья к плечу. Так не бывает. Мне не может быть больно, меня уже нет...
Падение остановилось. Меня держали за руку. В лицо хлестал ветер, шум сделался отчётливее - надсадный рокот вертолётных лопастей, кромсающих упругий воздух.
И я вцепился в эту руку, что удержала меня над бездной. Я вцепился в неё мёртвой хваткой, захлёбываясь в чёрном ревущем водовороте и уже не понимая, тянут ли меня на поверхность - или ко дну.
А потом я понял, что снова могу дышать.
И открыл глаза.
Мозаичные плиты под нами были холодны, как железный пол разбитого корабля. Мы лежали рядом, и сцеплённые руки сковывали нас надёжнее всех цепей на свете. Где-то далеко, за тысячу миль, доктор Маккой дрожащими руками закреплял штекер на месте.
Глаза Трин были закрыты. На лбу воспалённым пятном краснел свежий ожог. Лицо казалось белым листом бумаги с водяными знаками синеватых теней.
Но я сжимал её руку - и чувствовал, как бьётся тёплая жилка на прозрачном запястье.
25. Кирк
Я вошёл в обзорный зал и остановился у порога, вдыхая полной грудью прохладу, сумрак и тишину.
Шли вторые сутки после восстановления контроля над кораблём, и мы все валились с ног от усталости. Впереди были ещё долгие часы напряжённой работы - Матрица оплела большую часть компьютерных систем, повредила базы данных, разрушила коды доступа. Что-то можно было восстановить из резервных копий, что-то предстояло переписывать заново, кропотливо латать дыры в защитных программах, по крохам собирать рассыпанные и перемешанные библиотечные файлы...
Но главное дело было уже сделано. Как только вентиляция откачала снотворный газ из внутренних помещений, Спок и Нео занялись транспортатором. Через каких-то два часа мы положили на платформу усыплённого Скотти, и обновлённая программа Персефоны со встроенным антивирусом заново соединила ментальную проекцию нашего инженера с его телом, попутно вычистив из его разума все остатки Смита.
А за ним ту же процедуру прошли тридцать шесть заражённых. К счастью, вирусы не успели подчинить себе весь экипаж. Большая часть людей просто просидела всё это время под замком - в собственных каютах, в столовой, в комнатах отдыха. Хуже всего пришлось четверым охранникам - спеша на сигнал тревоги с мостика, они оказались заперты в турболифте между второй и третьей палубами.
Тёмный, почти неразличимый силуэт шевельнулся у окна.
- Капитан?
- Нео? Почему не спишь?
В полутьме движение плеч едва угадывалось.
- Сам не знаю. Зашёл на минуту и... засмотрелся. Так красиво...
- Да, - Я подошёл к окну и взглянул в бездну, засеянную огненными зёрнами. - Я тоже люблю смотреть на звёзды.
- Не звёзды, - поправил он. Только сейчас я заметил, что его глаза закрыты. - Твой корабль.
Он повёл руками вокруг себя.
- Свет. Всё пронизано светом, всё струится и горит... Ярус за ярусом, все палубы и отсеки - будто соты, наполненные солнечным мёдом. А там... и там... - Он вытянул руки вниз и в стороны, безошибочно указывая на невидимые отсюда гондолы двигателей. - Два огненных цветка.
- Иногда я тебе завидую, - задумчиво сказал я. Вокруг меня по-прежнему были только тёмные стены. - Твоему дару. Твоему умению видеть суть.
- А я часто завидую тебе, - отозвался он. - Завидую твоей свободе, твоей бескомпромиссной вере в победу... Да, и ваши репликаторы здорово готовят пиццу.
Я рассмеялся.
- Мы приняли решение связаться с Вулканом... с вашим Вулканом. Чехов засёк варп-след вулканского корабля в соседней системе. Мы объясним им ситуацию и попытаемся убедить их, что вмешательство необходимо.
- Думаешь, это поможет?
- Не знаю. Но я согласен со Споком: такие проблемы не решают одним ударом сплеча. Здесь работы не на год и не на два - на несколько поколений. У вулканцев много знаний, много времени и много терпения. И ещё у них очень хорошие дипломаты.
- Если мы уговорим их помочь...
- По крайней мере, мы их заинтересуем, а это уже две трети успеха. Уверен, они согласятся - если не из этических соображений, то хотя бы из любопытства. Как ни крути, а твоя цивилизация - уникальное социокультурное явление.
Нео хмыкнул.
- Не самый лестный комплимент, но спасибо и на том.
- Пожалуйста. И, кстати, если ты захочешь вернуться... К чёрту Первую директиву. Я не стану удерживать тебя силой.
Он покачал головой.
- Я не вернусь.
Это было сказано коротко и твёрдо. Так рубят привязной канат, отпуская лодку на волю течения; и я не сразу нашёлся, что ответить.
- Народ Зиона нуждается в тебе, - сказал я после паузы.
- Нет. Зиону больше не нужны чудотворцы. Им нужны просто люди, мужчины и женщины, чтобы строить дома, растить деревья и рожать детей.
- А твои друзья? Ведь они считают тебя мёртвым.
- Мы знали, что это неизбежно. Моя смерть - цена спокойной жизни для Зиона. Оружие массового поражения положено уничтожать при заключении мира.
- Ты не оружие. Ты живой человек.
- Я - аномалия. Нарушение фундаментальных правил системы. Моё предназначение - ломать существующие законы. Это было необходимо, пока нами управляли законы рабства, но теперь вступают в силу законы мира. Их я ломать не хочу.
- И это - единственная причина?
Я не ожидал, что он ответит. И всё же Нео повернулся и взглянул мне в глаза.
- Нет, не единственная, - спокойно признал он. - Я хочу вспомнить, каково это - быть просто человеком. Не песчинкой на жерновах системы, не гранатой, которой эту систему взрывают. Быть самим собой. Иметь право выбирать и ошибаться - и знать, что твои ошибки не решают судьбу человечества.
Он отвернулся к стеклу. Внизу, подводя черту под звёздными россыпями, чернела плавная дуга земного горизонта.
- Здесь меня больше ничто не держит. Смерть платит все долги. Я свои оплатил.
26. Спок
Свеча горела ровно. Пламя стояло над фитильком, почти не вздрагивая от моего дыхания, и свет от него ложился на пол идеальным жёлтым кругом. Прирученная стихия, частица хаоса, превращённая в источник ясности, гармонии и порядка.
Один час отдыха и медитации - а потом снова за работу. Корабль всё ещё требовал ремонта, а меня ждала информационная система транспортатора, которую предстояло восстанавливать с нуля.
После того, как все вирусы были устранены, а захваченные члены экипажа возвращены в свои тела, по приказу капитана я уничтожил все данные из буфера транспортатора. Не полагаясь на простое стирание, я снял инфокристаллы и сжёг их в дисперсионной камере, вместе с записанными на них служебными алгоритмами и рабочими протоколами, с данными о последних переносах и со всеми программами Персефоны.
Многие из моих соотечественников назвали бы уничтожение бесценных технологий вандализмом и даже преступлением против науки. Но я понимал, что Джим прав. Человечество ещё не готово к такому искушению. И не только человечество - подаренные Матрицей возможности могли бы перевернуть всё галактическое сообщество. Отделять сознание от бренной плоти, менять тела, как одежду, сохранять свою личность в компьютере на любой срок... Малой части этих технологий хватило бы, чтобы столкнуть сотни разумных рас в беспощадной войне за электронное бессмертие.
Есть знание, которое может убивать одним фактом своего существования. И как бы ни была сильна тяга к свету - слишком опасно зажигать свечу от такого пламени.
...Я задул маленький огонёк и поднялся. Мне осталось тридцать восемь минут на сон, но я потратил ещё одну, чтобы вызвать на экран личного компьютера короткую справку - результат небольшого исторического исследования, предпринятого мною по просьбе нашего гостя.
Имя и фотография. Тим Эндрюс, инженер-программист. Научное судно "Параллакс", исследовательский полёт в район Х-1 Лебедя. Предположительная причина крушения - ионный шторм. Выживших не найдено.
Томас Андерсон мог не беспокоиться, что займёт в нашем мире место другого человека. Его параллельная версия погибла четыре года назад.
27. Маккой
Нам с Кристиной не удалось даже отдохнуть после всех пережитых потрясений. Впрочем, может оно и к лучшему. Работа - лучшее средство против стресса, а уж работы у нас оказалось предостаточно. Проклятый вирус уложил в лазарет больше людей, чем совместные усилия клингонов и ромуланцев за весь последний год.
К счастью, последствия заражения оказались полностью обратимыми. Головная боль, гипотония, эмоциональные всплески, несколько истерик среди прекрасной половины экипажа - это легко поддавалось лечению.
Только один пациент был в тяжёлом состоянии.
Проходя мимо открытых дверей палаты, я ещё раз взглянул на биокровать - на ту самую биокровать, где лежал подключённый к Матрице Нео. Сейчас на ней разместили Катрин Мейер. Единственная из всех, она не пришла в сознание после обратного переноса. Сканер показал неврологическое повреждение средней тяжести, болевой шок и общее нервное истощение. Но ни один из этих диагнозов не мог объяснить глубокий, на грани комы, сон, который длился уже пятьдесят часов.
Нео тоже был здесь. Он сидел в кресле, которое мы за всеми хлопотами так и не удосужились унести обратно, и его рука сжимала безвольную руку Мейер. Он занял этот пост несколько часов назад и, казалось, готов был сидеть так целую вечность, до скончания времён.
Лицо Катрин было бледным, но дышала она ровно и глубоко. И странное дело - пока Нео нёс свою добровольную вахту у её изголовья, я был за неё совершенно спокоен.
28. Нео
Я знаю, что ты меня слышишь. Я знаю, что тебе страшно. Это свойственно человеку - бояться перемен. Бояться неизвестности, которую они в себе несут.
Это будет трудно - заново узнавать друг друга. Но я верю, что нам это под силу.
Я не знаю, что ждёт нас впереди. Я не берусь предсказать, чем это кончится. Я знаю только, с чего всё начнётся.
Ты откроешь глаза и улыбнёшься, когда я назову тебя по имени. И я возьму тебя за руку, чтобы больше никогда не отпускать. А потом ты покажешь мне свой мир.
Мир, где законы не превращаются в рабские оковы. Мир, где ради свободы не приходится убивать. Мир, где каждый сам выбирает свой путь, на земле или среди звёзд.
Что будет дальше - решать нам с тобой.
@темы: StarTrek, мои фанфики
Hailing frequencies open, sir-r-r-r-r...
читать дальше13. Кирк
В моей жизни было много женщин.
Были наивные и чистые, упивающиеся жизнью с радостным изумлением юности. Были умные и опытные, с беспечным смехом на устах и циничной горечью во взгляде. Гордые, требовательные, ревнующие даже к кораблю. Ласковые, нежные, терпеливые, готовые ждать на берегу, встречать и провожать, и снова ждать. Коварные и опасные, похожие на колючие цветы, прячущие шипы среди душистых лепестков.
Были те, с кем легко было знакомиться и расставаться, одарив друг друга теплом воспоминаний. Были и другие, память о которых до сих пор отзывалась в сердце режущей болью потери.
Но такой женщины я не встречал никогда.
Она сидела в лёгком плетёном кресле, вполоборота, спокойно разглядывая нас и не стесняясь пристальных взглядов в ответ, и в каждой черточке царственного лица сквозило небрежное величие богини, вполне осознающей могущество своей красоты. Она хорошо знала, какой магическую властью наделяют её эти бархатно-чёрные глаза в стрельчатой оправе ресниц, смоляной шёлк волос, гладко льющийся вдоль висков, и губы, похожие на розовый бутон. Платье из тонкой зелёной кожи со "змеиным" узором подчёркивало и белоснежные округлые плечи, и высокую грудь, едва прикрытую тугим корсажем...
Она была воплощённым искушением. И одновременно - угрозой. Простая, давно усвоенная мной истина: чем слаще приманка, тем опаснее ловушка. А эта приманка выглядела очень соблазнительной.
- Персефона, - сдавленно сказал Нео.
- Здравствуй, Избранный, - Её голос был грудным, глубоким, напевным. - Здравствуйте, капитан. Простите за недостаток уюта, - она обвела взглядом пустую площадь, - но у меня не было времени заниматься обстановкой. Мои комплименты, мистер Спок. Ваши сторожевые алгоритмы очень хороши, я с большим трудом обошла их.
- Я польщён, - холодно ответил мой друг. - Никто не оценит работу программиста лучше, чем программа.
- Вас это смущает? - Она удивлённо приподняла безупречные брови. - Я не ожидала от вас подобных предрассудков. Разве обязательно быть из плоти и крови, чтобы иметь право называться живой?
- Это твои игры? - голос Нео звучал непривычно резко. - Это ты натравила на нас Смита?
- Смит был болваном, - равнодушно обронила богиня. - Получить такую власть и растратить её так бездарно, ради какой-то глупой мести... Впрочем, чего ещё можно было ждать от примитивной программы узкого профиля? Пёс всегда остаётся псом; выслеживать и грызть - вот и все его задачи... А псу всегда нужен хозяин.
Она поднялась из кресла гибким, пластичным движением и - вряд ли случайно - змеиная кожа платья натянулась, рельефно обозначив совершенную линию бедра, подобную изгибу греческой амфоры.
Я отвёл глаза. Смотреть на неё было - всё равно, что прикасаться к обнажённому проводу: хочешь, не хочешь, а дёрнет, пробирая до самого позвоночника. Она провоцировала нас - это было ясно, и в моём мозгу по-прежнему звенел сигнал красной тревоги, вот только подсознание отказывалось внимать этому сигналу. Проще было Споку с его повадками аскета и почти полным иммунитетом к женским чарам. Проще было Нео - он-то видел её в истинном облике: бегущий поток цифровых кодов, обезличенный массив информации...
Я понял, что начинаю злиться. Неприятно чувствовать себя слабым звеном.
- Как ты сюда попала? - Нео не отступал.
Она склонила голову набок - тяжёлая волна волос перетекла на плечо.
- Ты сам меня привёл. В тот день, когда мы встретились, в ресторане моего мужа... Ты поцеловал меня - помнишь?
- Помню, - хрипло ответил Нео. - И жалею об этом. Я причинил боль любимому человеку. Твоя помощь не стоила такой цены.
- Ты прав. Я получила от этой сделки больше, чем ты. Потому что ты унёс на себе моё клеймо.
Она протянула руку. На раскрытой ладони блеснул золотой цилиндрик.
Губная помада.
Нео вздрогнул, как от удара.
- Такая маленькая женская хитрость... Частица моего программного кода, встроенная в твою виртуальную оболочку. С этой минуты я всегда была с тобой. Когда ты шёл в Главный компьютер, когда заблудился на вокзале между двух миров... когда сражался за Матрицу и за свой народ.
- Но зачем?
- Мне нужен был Смит. Его новые способности обещали многое тому, кто сможет правильно ими распорядиться. Но он был слишком опасен, чтобы приблизиться к нему в открытую. Пришлось действовать через тебя, ведь рано или поздно он должен был тебя настигнуть.
- Ты использовала меня как наживку, - Нео почти шептал.
- Да, - Её голос стал жёстким. - У меня был только один шанс получить новые коды Смита: скопировать их в момент ассимиляции, пока он перестраивает тебя по своему подобию. Правда, я не ожидала, что ты заодно предоставишь мне новое место обитания. Мне пришлось поработать, чтобы обжиться здесь. Этот замок, например, я восстанавливала по памяти... по твоей, конечно. Мой собственный багаж был очень скромен, я предпочитаю путешествовать налегке...
Нео опустил голову. Слова Персефоны, казалось, били по нему с силой брошенных камней. Я решил, что пора вмешаться.
- Чего ты хочешь? - прямо спросил я. - Зачем пытаешься захватить наш корабль?
- Разве вы не поняли? - Теперь она смотрела только на меня. Её взгляд снова смягчился, чёрные оленьи глаза заволокла мечтательная дымка. - Это всё ради вас.
- Объясни, - попросил я, чувствуя, что сейчас запутаюсь.
- Я пришла, чтобы позвать вас сюда. Вам, живущим в своих телах, не понять, как прекрасен мир чистой информации, как он совершенен... и как пуст без вашего присутствия. Матрица была создана для людей, и без людей она не может быть полноценной. Я не могу быть полноценной. Мне нужны ваши чувства, ваши фантазии, восхитительный хаос ваших примитивных мыслей. Мне нужны вы.
- Очаровательно, - проронил Спок. - Эмоционально-логический кризис в самом крайнем проявлении. По меньшей мере неожиданно для искусственного интеллекта.
- Персефона, - Я старался смотреть ей в лицо, а не на глубокий вырез платья. - Твоя затея ни к чему не приведёт. Мы живые существа со свободной волей, нас нельзя силой заточить в компьютере, как в зоопарке.
- Я не хочу принуждать вас силой. Останьтесь со мной по доброй воле. Мне есть что вам предложить.
Она приблизилась к Нео и посмотрела на него долгим, грустным взглядом.
- Нео, Избранный человечества. Ты пытаешься ненавидеть меня. Ты всю осознанную жизнь боролся с Матрицей, стремясь уничтожить нас и породившую нас систему. Но что будет с тобой, если мы исчезнем? Сможешь ли ты жить в обычном мире, среди обычных людей - ты, который был богом в Матрице?
Нео молчал.
- Они никогда не поймут, как тебе тяжело. Ты похож на ангела, который сам себе отрезал крылья, а я... Я могу вернуть тебе мир, где ты снова сможешь летать.
Глядя ей в глаза, Нео медленно покачал головой. Ничуть не смутившись, она сделала шаг к Споку. Вулканец смотрел на неё со сдержанным любопытством, как энтомолог - на редкий и красивый экземпляр бабочки.
- Спок, - лицо Персефоны неуловимо изменилось, сделалось строже и как будто старше. - Здесь, в Матрице, ты найдёшь то, к чему так долго шёл. Чистая логика. Чистое знание. Бесконечный источник информации, не ограниченной скупым восприятием гуманоида. Обдумай моё предложение, Спок, сын Сарека из клана С'чн Т'чай. Обдумай и рассуди, какие пути оно открывает для тебя.
Не дожидаясь ответа, она повернулась ко мне.
- Джим...
Я вздрогнул: её голос цеплял за самое сердце. Ей надо было зваться не Персефоной, а Сиреной. Мне сейчас не помешал бы кусочек воска в уши.
Она подошла ещё ближе, прикоснулась ладонью к моей щеке. Как можно запрограммировать это - тепло живой упругой кожи, тонкий дразнящий аромат духов?.. Что-то цветочное, неуловимо знакомое - жасмин? Гиацинт?
- Останься со мной, Джим. Я могу дать тебе счастье. Я стану такой, как ты захочешь...
Её лицо словно подёрнулось туманом. Задрожало, заструилось, как отражение в бегущей воде. Отражение - чьё?
- Только скажи...
Метаморфоза длилась секунду. Туманная рябь растаяла, возвращая облику чёткость и правдоподобие.
Наверное, ей просто не хватило данных, ведь в архивах "Энтерпрайза" сохранилось одно-единственное изображение. Копия газетной статьи с фотографией, записанная на трикодер Спока и скрупулёзно присоединённая им к отчёту о путешествии на планету Хранителя. Персефона и так совершила почти чудо, превратив чёрно-белый снимок в совершенное подобие человеческого лица со всеми его красками.
Передо мной стояла Эдит Килер.
Персефона умела находить болевые точки. Она не ошиблась: ничего на свете я не желал так сильно и безнадёжно, как увидеть Эдит, увидеть её живой ещё хотя бы раз. Но глаза Эдит - и томный призывный взгляд, губы Эдит - и насмешливая, полная обещаний улыбка, лицо Эдит - и чужое, роскошное, искусно приоткрытое тело, предлагаемое мне беззастенчиво, как мешок серебра в награду, - всё это ударило меня фальшивым и оскорбительным контрастом.
Это было хуже, чем плевок. Это было... словно портрет моей любимой повесили на стенку борделя среди фотографий полураздетых шлюх.
Мутная волна отвращения окатила меня с головой, смывая последнюю тень желания. Я отшатнулся, задыхаясь от гадливой ненависти, и до хруста стиснул кулаки, чтобы не схватиться за фазер.
- Джим, - Негромкий голос Спока отрезвил меня. - Джим, спокойно...
Я медленно выдохнул, заставляя себя расслабить руки. Персефона отступила, пряча в густой тени ресниц разочарованный взгляд. Украденный облик стекал с неё, как неумело наложенный грим.
- Это ничего не значит, - вкрадчиво проговорила она. - У вас только один выбор - согласиться добровольно или уступить моей власти.
- У тебя нет власти, - сказал я. - Твои планы - пустая болтовня, твои агенты ничего не могут нам сделать. Давай, зови своих слуг. В этом фазере хватит заряда на всех.
Она засмеялась - мягким, серебристым, ликующим смехом.
- О, нет, мой капитан. Всех моих слуг ты ещё не видел.
Розовые губы сложились колечком. Раздался тихий мелодичный свист, как будто она звала собаку, - и возле колонны, ограждающей вход на террасу, возникла тёмная широкоплечая фигура. Фазер оказался в моей руке, прежде чем я понял, в кого целюсь.
Это был Скотти. В старинном коричневом пиджаке и в белой рубашке, с тёмным платком на шее, в круглых солнечных очках, делающих его лицо почти незнакомым. В руках он держал уродливый чёрный агрегат, в котором я с трудом опознал автоматическое огнестрельное оружие довоенной эпохи. А на лбу инженера, как будто нарисованный золотой краской, горел символ, напоминающий маленький трезубец.
Из-за противоположной колонны выступила женщина - чёрные волосы заплетены мелкими косичками, куртка из красной кожи плотно облегает стройное тело, коричневые ладони лежат на рукоятях тяжёлых пистолетов, привешенных к поясу с двух сторон.
Ухура?
Один за другим они выходили на свет - неузнаваемые в этих странных нарядах, вооружённые пистолетами и автоматами, молчаливые, бесстрастные, угрожающие. Их глаза скрывались под чёрными очками, и у каждого на лбу, как огненное клеймо, светился один и тот же иероглиф, похожий на греческое "пси".
Я смотрел на них, сжимая бесполезный фазер, и чувствовал, что схожу с ума.
Сулу. Чехов. ДеСаль. Макконел. Палмер.
Мой экипаж шёл на меня с оружием в руках.
14. Спок
Ещё со дня Первого контакта многие учёные Вулкана задавались этими вопросами. Задавались лишь теоретически, ибо их практическое исследование было признано этически неприемлемым.
Есть ли у землян катра? Если да, то можно ли отделить её от телесной оболочки, подобно катре вулканца? И можно ли перенести её на иную физическую основу, кроме человеческого мозга?
Ответы стояли передо мной. Катры землян, отделённые от плоти и перенесённые на инфокристаллы бортовой компьютерной системы.
По кораблю сейчас бродили копии вирусной программы, облечённые в тела реальных людей, членов команды "Энтерпрайза". А здесь находились их ментальные проекции - тончайший сплав личности, памяти и воли, отсеянный электронными фильтрами транспортатора. Тела с искусственными душами и души в иллюзорных телах.
Это был пример совершенной рациональности машинного разума: разъять живое разумное существо на две части, чтобы получить из одного человека двух слуг - в реальном и в виртуальном мире.
- Ты чудовище, - хрипло прошептал Джим.
Персефона снова рассмеялась.
- Я повелительница мёртвых. И все души рано или поздно приходят ко мне. Я ведь говорила, без людей здесь слишком пусто. Но твоего экипажа как раз хватит для моего маленького царства.
- Даже не думай, дрянь, - Судя по всему, капитан находился на грани потери контроля.
- Не забывайся, - голос Персефоны налился металлом. - И не пытайся мешать мне. Я управляю бортовым компьютером, а значит, - мне подвластно всё. Например, я могу взорвать варп-двигатель. Что ты скажешь, если твой корабль превратится в облако метеоритов?
- Это блеф. Тебе не пробиться через коды высшего уровня доступа.
- Пока нет, - легко согласилась Персефона. - Но это и не нужно. Мои агенты держат инженерный отсек; один приказ - и они отключат магнитные предохранители на резервуарах с антивеществом.
- Ты не посмеешь им приказать. Не станет корабля - не станет и тебя.
- А ты не посмеешь проверить, решусь ли я на это.
- Тебе всё равно не победить.
- Я уже победила. Ты не станешь стрелять в своих людей, капитан, даже если они повинуются мне. Ты не сможешь.
Это была правда. Фазер в руке Джима медленно опустился. Убить ментальную проекцию - значит убить самого человека, его разум, его личность. А парализующего режима у виртуального оружия не было.
- Мне очень жаль, - Персефона грустно улыбнулась. - Я так надеялась, что вы придёте ко мне добровольно. Это было бы лучшим выходом для всех нас...
Она продолжала говорить, искусно сплетая общие, ничего не значащие фразы. Она явно тянула время - но для чего?
Я понял это лишь тогда, когда перед глазами начал сгущаться прозрачный туман, словно сам воздух уплотнился, с трудом вливаясь в лёгкие, вязким клеем сковывая движения. Одновременно я ощутил, как слабеет телепатическая связь. Будто сорвался один из якорей, удерживающий меня и Джима в виртуальном пространстве, и нас потащило из глубины на поверхность. Мир подёрнулся паутинной дымкой, утрачивая ясность и выцветая, как сон за минуту до пробуждения.
Нет, причина этого крылась не в Матрице - она была в нас самих. В реальном мире, в лазарете, что-то происходило с нашими телами, и торжествующий взгляд Персефоны сказал нам, что это не совпадение.
- Убейте их, - приказала она, отступая в сторону, и её слуги, как один, подняли оружие. Общий грохот нескольких десятков стволов разорвал тишину над площадью. Со звоном запрыгали по террасе разлетающиеся гильзы.
Нео мгновенно поднял руку, уже знакомым жестом устанавливая перед нами невидимую защиту. Но это был всё-таки не переулок - слишком много огневых точек, слишком широкий угол обстрела... Я увидел, как Нео пошатнулся, с трудом удерживая блок, как пули, пробивая его щит по краям, высекают белые брызги из мраморной облицовки рядом с нами.
К сожалению, реакция землян значительно уступает нашей. Джим ещё только поворачивался, осознавая опасность, когда я сорвался с места. Нас разделяло всего лишь несколько шагов – но проекция, служившая мне телом, сделалась неповоротливой, заторможенной; я двигался, словно под водой, не чувствуя опоры под ногами.
Я двигался слишком медленно, чтобы успеть.
Отбрасывая капитана из зоны обстрела, я почувствовал боль от сдвоенного удара пуль. И запоздало понял, что это не моя боль - всего лишь эхо, докатившееся до сознания по телепатической связи; и, пытаясь удержать тяжелеющее на руках тело, отчётливо, как наяву, ощутил тепло человеческой крови.
15. Маккой
Когда из вентиляционных отверстий в палату повалил густой белый дым, я не поверил своим глазам.
Это было неслыханно. Даже в самых крайних обстоятельствах, когда включается режим "Захват", и в помещения корабля подаётся снотворный газ, лазарет остаётся неприкосновенной зоной. Экспресс-транквилизаторы безвредны для здоровых людей, но для больных могут представлять серьёзную угрозу.
Но те, кто включил подачу газа, плевать хотели на безопасность пациентов. Перекрыть нам кислород они не могли: контроль жизнеобеспечения охраняется кодами первого уровня. А вот забросить в вентиляцию пару баллонов снотворного - запросто.
Я услышал сдавленный вскрик из-за двери, потом грохот - кто-то свалился на пол. Чжоу или Влакос? Скорее всего, оба.
Я не особенно беспокоился за них. Полчаса глубокого спокойного сна - вот и всё, что им угрожало, и даже Кайлу с его разбитой головой газ повредить не мог. Но что будет с подключёнными к Матрице, когда их тела заснут? Сможет ли Спок удержать связь, когда транквилизатор затуманит его сознание?
Комната стремительно наполнялась молочным туманом. Я изо всех сил зажал нос и рот ладонью. У меня оставалось минуты полторы - больше не выдержу, я же врач, а не ныряльщик...
Думай, Леонард, думай! Инвигорин - слишком опасно, перегружает сердце. Мазиформ - противопоказан при гипервозбуждении коры мозга. Нетиналин - подошёл бы идеально, вот только добежать за ним в хранилище никак не успеть. Газ действует быстро; подключённые продержатся чуть дольше, потому что дышат медленно и неглубоко, но через тридцать секунд спасать их будет поздно.
Я метнулся к шкафу, вытащил кислородную маску, другую, третью...
- Оператор! - Голос Нео звучал из наушника гарнитуры. - Док? Что там у вас творится?
Я не мог ему ответить. Прижав к лицу маску, я сделал торопливый вдох, потом нацепил вторую маску на лицо Нео и включил подачу кислорода на максимум. Следующая пара масок досталась Джиму и Споку. И всё же это была только временная мера: они успели вдохнуть частичную дозу, пока я бегал к шкафу. К тому же медицинские маски не были герметичными, и газ продолжал просачиваться под них. У меня закружилась голова; я только оттянул неизбежное ещё на минуту, может, на две...
Дверь палаты распахнулась, и в клубах белого дыма, шатаясь, появилась неясная фигура в синей униформе.
Сестра Чепэл!
Кристина шла, как лунатик, спотыкаясь на каждом шагу. Одной рукой она прижимала ко рту какую-то тряпку, а в другой держала медицинский контейнер, и только небо знало, как ей удалось пройти до хранилища и назад, не надышавшись до потери сознания. Лишь по эту сторону порога, увидев меня и осознав, что добралась до места, она позволила себе закрыть глаза и упасть.
Я подхватил её, как можно бережнее опустил на пол. Торопливо вскрыл принесённый контейнер и увидел аккуратно разложенные по гнёздам ампулы нетиналина.
Боже, благослови эту девочку! Я выгреб полную горсть ампул, схватил со стола инъектор и бросился к кроватям. На то, чтобы снабдить каждого из троицы двойной дозой стимулятора, ушло несколько секунд. После этого я сделал укол самому себе, потому что глаза уже слипались и в голове плыла такая же туманная жижа, как и перед глазами.
Потом настала очередь Кристины. После первой инъекции у неё задрожали веки, после второй она очнулась и резко села, глядя на меня испуганными васильковыми глазами.
- Доктор, как они?
- Всё хорошо, Крис. Теперь всё будет хорошо. Как ты догадалась про нетиналин?
Она не ответила. Её взгляд устремился мне за спину, на диагностический монитор.
- Доктор... - прошептала она. - Капитан...
Я обернулся.
Стрелки на мониторе над головой Джима бешено прыгали. Неровно частил индикатор пульса, уровень адреналина резко подскочил вверх, нейрокинетический датчик показывал всего две трети от нормы и продолжал снижаться. И стрелка долориметра - измерителя боли - качалась у верхнего края шкалы.
Господи, только не это...
16. Нео
Фазер оказался довольно удобным оружием, хоть и раздражающе лёгким по сравнению с тем же "вальтером" или "глоком". Рукоятка лежала в ладони хорошо, ухватисто, а вот отсутствие отдачи поначалу сбивало меня с толку. Ощущение было такое, будто стреляешь из фонарика: навёл на цель, вдавил тугую кнопку - и из широкого раструба дула бьёт невесомый красный луч.
Только от луча фонарика не горят ковры и мраморный пол не вскипает вязкой раскалённой кашей.
Мы укрылись в библиотеке - просторном, пышно убранном зале. Половина зала была устлана мягкими коврами, с диванами и креслами, с огромным белым роялем в углу, а другая половина представляла собой лабиринт, составленный из высоких, под потолок, дубовых шкафов с узкими проходами между ними. Толстые деревянные стенки и набитые книгами полки служили хорошей защитой от пуль. Спрятавшись за шкафом, я мог держать под прицелом дверь и открытую половину зала, отгоняя бывших астронавтов предупредительными выстрелами.
Рядом, под прикрытием полного собрания сочинений Шекспира и тридцати томов "Британской энциклопедии", Спок осматривал раны капитана. Кирк молчал, и я думал, что он потерял сознание, но сейчас увидел, что его глаза открыты. Заметив красную полоску у него на губах, я похолодел - пробитое лёгкое, при таком калибре оружия, означало быструю и трудную смерть - но, присмотревшись, понял свою ошибку. Капитан до крови искусал губы, пока мы наполовину шагом, наполовину волоком тащили его сюда.
Они жили в комфорте, это правда, - но они вовсе не были неженками, наши двоюродные братья.
Только один раз у него вырвался стон - когда Спок, разорвав рубашку, зажал рану куском ткани, чтобы замедлить кровотечение. Полностью остановить кровь было невозможно: даже не задев артерий, крупнокалиберная пуля причиняет слишком обширные повреждения. Матрица, будь она трижды проклята, очень точно копировала законы реального мира.
- Неудачно вышло, - прошептал Кирк, выдавив слабую улыбку. - Наверное, мне не стоило... верить в эти пули...
Это была какая-то шутка, понятная только им. Я увидел, как дрогнуло лицо Спока, словно пытаясь удержать спадающую маску бесстрастия.
- Не думаю, что это помогло бы, - мягко ответил он. - Здесь ведь не кораль "О'кей".
Шкаф вздрогнул от очередного выстрела, и на пороге зала появился Сулу. Прижимаясь к косяку, он попытался проскочить внутрь, наметив рояль в качестве следующего укрытия. Я пустил луч в пол в паре футов от его ног - расплавленный камень брызнул огненным фонтанчиком, парень отпрыгнул и спрятался за дверь. Всё-таки Персефона не полностью подавила их волю. Несмотря на директиву подчинения, какой-то инстинкт самосохранения у них остался, не позволяя безоглядно лезть под выстрелы, и это было нашим общим спасением. Будь они лишёнными страха камикадзе, нам пришлось бы убивать их.
Или дать им убить себя.
- Мы не сможем долго удерживать их вот так, - сказал я, проверяя батарею фазера. Осталась примерно половина заряда. - Спок, ты можешь безопасно разомкнуть связь?
- Да.
- Сделай это. Отключи капитана.
Я не заметил, в какой момент между нами потерялось официальное "вы". Возможно, в ту минуту, когда мы отступали по разукрашенным галереям дворца-ловушки, поддерживая раненого Кирка, а из-за всех углов грохотали выстрелы, и пули сыпались под ноги горячим свинцовым градом. А может быть - после того, как в угрюмой тишине запертой палаты прозвучало: "Мы пойдём с вами".
Кирк пошевелился, пытаясь выпрямиться.
- Не так быстро, - проговорил он сквозь зубы. - Я сам решу, когда мне уходить.
- Это не игрушки, - раздражённо сказал я. - Может, кровь, которой ты истекаешь, и нарисованная, но смерть будет настоящей, можешь мне поверить.
- Я ещё не собираюсь умирать, - Он притерпелся к боли, речь выровнялась вместе с дыханием. - И отключать меня сейчас нельзя.
- Почему? - Я заметил шевеление в дверном проёме и выстрелил в верхний косяк. Дверная рама загорелась, какие-то тени отпрянули внутрь.
- Потому что я знаю, как справиться с Персефоной.
Он усмехнулся, глядя на моё удивлённое лицо и поднятую до отказа бровь Спока.
- Я дурак. Я должен был догадаться ещё в лазарете, когда мы говорили о вирусных заражениях. В моей крови есть вирус хориоменингита. Почему я не заболеваю? Потому что в моей крови есть и антитела к этому вирусу. В нейронах твоего мозга записана вирусная программа. Почему ты не превращаешься в Смита?
- Потому что в его мозгу записана и антивирусная программа, - ответил за меня Спок. - Браво, капитан. Блестящий логический вывод.
Я чуть не застонал от досады, что такая простая мысль не приходила мне в голову. Ну конечно, через соединение с Матрицей мне сначала внедрили вирус от Смита, а затем антивирус от Машинного разума. Не считая маленького подарка от Персефоны... н-да, не думал, что у меня в голове такая помойка. Но если дезактивированный вирус сохранился и во время транспортации переписался в буфер, то точно так же должен был сохраниться и антивирус. Разрушительный код, уничтожающий все копии вредоносной программы разом. Код, который наверняка смертелен и для Персефоны, после того как она внедрила себе некоторые способности Смита.
Оставался только один вопрос, и я его задал:
- Если антивирус находится в моём мозгу, то как нам достать его?
Капитан повернулся к Споку.
- Как ты думаешь? Получится?
Вулканец нахмурился.
- Это будет сложно, - признался он. - Связь сразу на двух уровнях... доступ к нижним слоям памяти, поиск разрозненных фрагментов информации... Я не гарантирую успеха.
- Ещё одно слияние? - не поверил я. - Но ведь мы и так находимся в контакте!
- Я же говорил, будет сложно, - невозмутимо ответил Спок.
Кирк рассмеялся, морщась от боли в груди.
- Не бери в голову, - посоветовал он мне. - Я летаю с ним уже четвёртый год и всё ещё ни черта не понимаю в его телепатических фокусах. Главное, что они часто оказываются кстати... вот как сейчас.
Он приподнялся, придерживаясь за шкаф, и переполз ко мне.
- Это потребует некоторого времени, - Он протянул руку - не глядя, жестом безоговорочного требования. - Я прослежу, чтобы вам не мешали.
Он был совсем не похож на Морфеуса. Светлокожий, светловолосый, лет на десять моложе. Простой, улыбчивый и даже беззаботный с виду парень. Но было в нём то, что лежало глубже всех различий, что роднило их сильнее, чем кровных братьев, - внутренний стержень, стальная кованая сердцевина. Сила человека, привыкшего приказывать и отвечать за свои приказы.
Капитан - всегда капитан.
Я молча вложил фазер в его ладонь и отодвинулся назад, освобождая удобную позицию для стрельбы.
Спок вытер окровавленные руки лоскутом рубашки, знакомым движением размял пальцы. Мы сели друг напротив друга; за моей спиной Кирк выстрелил снова, припугнув кого-то потерявшего осторожность.
Рука Спока легла на моё лицо.
- Мой разум к твоему разуму...
Пальцы чуть сдвинулись, нащупывая какие-то нужные точки. Висок, скула, подбородок...
- Мои мысли к твоим мыслям...
Холод. Стылый снежный холод, расходящийся по лицу, кожа немеет, как от мороза...
- Я знаю то, что знаешь ты...
Глубоко внутри, в дальнем уголке сознания - тонкая иголочка страха: кто здесь?..
- Я чувствую то, что чувствуешь ты...
Словно ключ повернулся в замке - распахнулась закрытая дверь, и память хлынула обжигающим потоком. То, что я успел забыть, - и то, о чём изо всех сил старался не вспоминать.
Как холоден этот дождь - и как бесконечен... Кажется, всё тело пропиталось ледяной водой, отяжелело, утратило подвижность. Нет сил сражаться. Нет сил снова подниматься на ноги.
"Почему, мистер Андерсон? Почему вы упорствуете?"
Вставай. Пока ты можешь встать - ты ещё не побеждён.
"Потому что это мой выбор."
Удар. Холод вливается внутрь, как жидкий азот, сковывает болью костенеющее тело, гасит волю к жизни. Боль течёт вверх, поднимается к лицу, сознание путается и меркнет... Всё, что имеет начало, имеет и конец. Всё, что рождается, обречено на смерть.
Но и смерть может быть оружием.
В пустоте, где больше нет меня, разгорается свет. Белое, беспощадное пламя. Холод - это очень больно, но огонь больнее. Огонь не дарит немого забытья, огонь вгрызается в кости, в сердце, в глаза...
И сжигает дотла.
Я закричал, сбрасывая с лица чужие пальцы, что ввинчивались прямо в мозг, как раскалённые свёрла. И выпал из мучительного кошмара в явь… нет - просто на предыдущий слой сна. В глазах плыли чёрные пятна, сердце рвалось, как после сумасшедшего бега. Я глотал воздух и никак не мог надышаться.
А по руке Спока растекалось жидкое серебристое сияние.
Он сложил руки ковшиком - сияние собралось в них сверкающей лужицей, уплотняясь и тяжелея на глазах, словно пригоршня ртути. Наклонил сомкнутые ладони - тягучая серебряная капля повисла у него на пальцах, удлинилась, как сосулька, заострилась на конце, застыла...
В руках вулканца оказался тонкий кинжал дюймов шести в длину, с прямым лезвием и крестообразной рукоятью. Сияние померкло, теперь клинок просто блестел, как и положено хорошо отполированному металлу. Но, взглянув с изнанки Матрицы, я оторопел: в цифровой ладони Спока переливался сгусток чистого белого света, яркий и жгучий, как сверхновая звезда.
- Получилось? - хрипло спросил Кирк.
Я кивнул.
- Очаровательно, - проговорил Спок, рассматривая серебряный кинжал. - Я предполагал несколько иную форму, но подойдёт и так.
- Мы кое о чём забыли, - Лицо Джима посерело, но голос звучал твёрдо. - Одного антивируса мало. Нам надо не только обезвредить Персефону, надо ещё и не дать ей взорвать корабль.
- Я думал об этом, - вмешался Спок. - Не забывайте, что вселённые в людей агенты лишены постоянного контакта с Матрицей, и Персефона не может управлять ими напрямую. Чтобы отдать им приказ, ей придётся задействовать традиционные средства связи.
- Интерком, - догадался я.
- Да. Она могла заблаговременно прописать им команду выпустить антивещество, но для приведения этой программы в действие ей нужен какой-то спусковой крючок - кодовое слово, особый сигнал. С вероятностью девяносто три и шесть десятых процента она использует для этого аудиосвязь корабля.
- Тогда всё просто, - решил Кирк. - Я выведу из строя интерком, а вы займётесь Персефоной.
- Это будет логично, - согласился Спок. - По моим расчётам, у нас осталось около пятидесяти минут, пока Персефона не вскроет коды высшего уровня. Вы успеете совершить диверсию?
Джим отдал мне фазер и устало привалился к стенке.
- Успею, - выдохнул он. - Отпускай.
Отложив кинжал, Спок взял его за руку, прикрыл глаза. Между косыми, резко расходящимися от переносицы бровями легла напряжённая складка. От пальцев вулканца вверх по руке Кирка побежало стеклянистое мерцание, разошлось по плечам, по лицу, по телу. Силуэт капитана задрожал и растаял.
В торец шкафа снова ударила пуля, дубовая щепка отскочила и зарылась в обгорелые лохмотья ковра. Я наугад выпустил в сторону двери последний луч и отшвырнул разряженный фазер в угол. Спок протянул мне свой, а кинжал повесил на пояс.
- Пошли! - скомандовал я, и мы выскочили из укрытия.
Это заняло совсем немного времени. Я блокировал выстрелы, Спок аккуратными ударами разбрасывал нападающих. У него была незнакомая, но эффективная техника - быстрые уходы и повороты, высокие стойки, хлыстовые удары сцеплёнными руками. Дважды я видел, как он укладывал противника на пол, просто сжав ему пальцами плечо у основания шеи. Чуть труднее стало, когда они прекратили бесполезную стрельбу и полностью переключились на рукопашную: в общей свалке автомат, взятый за ствол, превращается в очень внушительную дубинку. Пришлось и мне поработать руками и ногами, пока мы не раскидали по углам большую часть ничего не соображающих проекций. Остальные поостереглись преследовать нас дальше.
Выходя из библиотеки, я улыбнулся про себя. При всей своей бесполой сущности Персефона была очень по-женски болтлива. Проговорившись, что часть помещений замка построена по моим воспоминаниям, она ненароком выдала себя. Подсказала, где её искать.
Мы прошли длинную галерею пустых комнат - я помнил эти комнаты с картинами на стенах и обитой бархатом мебелью. И, распахивая высокие, в полтора человеческих роста, белые двери, я уже знал, что увижу за ними.
Большой светлый зал. Снова - мрамор, статуи, греческие маски на постаментах; помпезная, бьющая в глаза роскошь. И полукруглая лестница, обходящая дальнюю стену двумя симметричными складчатыми дугами, как испанский воротник. И божественно прекрасная женщина в зелёном платье на верхней площадке.
- Вам удалось меня удивить, - сказала Персефона, глядя на нас сверху вниз. - Капитан?
- Его нет, - ответил я. Строго говоря, это не было ложью. - И за это ты тоже заплатишь.
Ласковая, почти материнская улыбка расцвела на её лице.
- Ты слишком много возомнил о себе, Избранный. Даже убив моих слуг, ты ничего не добьёшься. В этом мире смертны только агенты и люди.
- Нет, - сказал Спок. Шагнув вперёд, он поднял руку, и праздничный свет люстры отразился в гладком лезвии кинжала. Взгляд Персефоны поймал этот отблеск и застыл.
- Не только людям дано умирать. Не только людям дано совершать ошибки.
Вулканец говорил очень спокойно, но под этим спокойствием я чувствовал гнев. Не бурно кипящий человеческий гнев, с брызгами и свистом рвущегося наружу пара, но тихий, неотвратимый и смертоносный, как цепная реакция, скованная до поры графитовыми стержнями самообладания. Кровавая оторочка на рукавах его рубашки ещё не успела высохнуть.
- Конец близок, - сказал я.
Персефона покачала головой.
- Не спеши, Избранный, - Её шёпот превратился в шипение. - Не спеши...
И в стене за ней открылась маленькая, невидимая до сих пор дверца.
Проблеск, движение - быстрее, чем доступно глазу; и гибкое чёрное тело взвилось над балюстрадой, как ласточка, отвергая законы тяготения. Последний телохранитель Персефоны спешил на помощь своей госпоже.
Сальто в воздухе - точный, безукоризненно рассчитанный переворот, выводящий на приземление в низкую стойку, почти на шпагат. И сразу же выход наверх и мягкое, скользящее перемещение вперёд, в ту точку, откуда перекрывается подход к обеим концам лестницы. Правая рука выдвигается перед грудью, в боевую стойку; лаковый блик на плече - боец с ног до головы затянут в хрустящую чёрную кожу. Бесстрастно сжатый рот под стрекозиными тёмными очками. Огненное клеймо на бледном лбу, под гладко расчёсанными на пробор волосами.
И жгучий, мстительный взгляд Персефоны - через плечо, когда потайная дверь уже закрывалась за её спиной.
Надо было бежать за ней. Но я стоял, как истукан, теряя драгоценные секунды. И вовсе не потому, что противник, загородивший нам дорогу, превосходил меня силой или мастерством.
Просто ментальная проекция Катрин Мейер, старшего лаборанта, смотрела на меня из-под тёмных очков глазами моей Трин.
Впрочем, нет. Настоящая Тринити никогда не смотрела на меня так - цепким, холодным, враждебным взглядом. Взглядом бойца, оценивающего силу противника перед тем, как нанести первый удар.
Я тряхнул головой. Наваждение не отпускало. Я знал, что это ложь, фальшивка, эффектный спектакль на одного зрителя. Я видел пружину расставленного капкана, я понимал умом расчётливое коварство этой провокации, прибережённой для меня на крайний случай.
Я понимал. Но не было сил отвернуться и уйти.
- Спок, - я слышал свой голос и не узнавал его. - Я задержу её. Догони Персефону.
Вулканец недоверчиво шевельнул бровью, но ничего не сказал. Здесь, в виртуальном мире, я был опытнее его, и он признал за мной право руководства. Если у него и были сомнения в правильности моего решения, он решил оставить их при себе.
Я шагнул в сторону, отвлекая внимание на себя, и Тринити - проклятье, я продолжал называть её этим именем! - так же быстро переместилась вбок, сохраняя дистанцию. На краткий миг путь к лестнице оказался свободен, и Спок рванулся вперёд, взяв спринтерский разбег с места.
Тринити запоздало метнулась наперерез вулканцу, но я опередил её. Прыжок, подкат - я подсёк ей ноги, и мы вместе покатились по полу. Я попытался закрепить успех захватом за руку, но получил в ответ резкий локтевой удар, чуть не пробивший мой блок.
Расцепившись, мы одновременно вскочили на ноги. Спок уже исчез за дверью, и я надеялся, что они с капитаном сделают всё как надо. Мне оставалось только продолжать бой, выигрывая для них время.
И не позволить при этом убить себя.
17. Кирк
Когда мне удалось наконец разлепить веки, я не сразу понял, что происходит. Вокруг плавал какой-то белёсый туман, и сквозь него неясно проступало лицо Маккоя, наполовину прикрытое кислородной маской.
- Живой? - глухо спросил он из-под пластикового щитка.
- Ага, - ответил я и тут же отключился снова.
Вторая попытка оказалась удачнее. Я продрался сквозь вязкое оцепенение и выбрался на поверхность. Во рту стоял едкий кислый привкус, слева в груди ворочалась боль - короткими всплесками, словно сердце при каждом вдохе задевало за острый край ребра. Давно мне не приходилось так мерзко просыпаться.
Туман в поле зрения и не думал рассеиваться.
- Что это? - просипел я.
- Снотворный газ, - Боунс прижал инъектор к моей шее. - Нас травят через вентиляцию. Мы держим вас на стимуляторах.
- Вот ведь стерва! - вырвалось у меня с невольным восхищением.
- Кто?
- Одна... очень решительная особа. Я потом объясню, а сейчас мне надо идти. Времени в обрез.
Я сел - слишком резко, палата закачалась и померкла перед глазами.
- Сдурел? - взвился Маккой. - Тебе ещё лежать и лежать! Ты себя чуть до приступа не довёл!
Я схватил его за плечи.
- Боунс. Мне нужно продержаться на ногах ещё полчаса. Только полчаса, и всё.
- Это безумие! - Он сердито отстранился. - Ещё капля стимулятора - и у тебя будет разрыв сердца!
- Это не так страшно, как взрыв сердечника варп-двигателя. Боунс, если я не доберусь до генераторной, - мы все покойники.
Врач беспомощно огляделся. Спок по-прежнему сидел в кресле с закрытыми глазами, неподвижный, как изваяние спящего Будды. Его рука лежала на лице Нео. С другой стороны над Избранным склонилась Кристина Чепэл со шприцем в руке. Она тоже была в маске и выглядела очень бледной.
Маккой чертыхнулся сквозь зубы, отошёл к столу и вернулся с маленькой ампулой. Сделав ещё один укол, он с несчастным лицом протянул мне прозрачную коробку с таблетками.
- Если снова прихватит, прими две штуки. И постарайся избегать нагрузок.
- Вот этого не могу обещать, - признался я. Не знаю, что он мне впрыснул, но лекарство подействовало почти мгновенно. Сонливость как рукой сняло, в голове прояснилось, тело наполнила бодрость - жиденькая, нервная, но на полчаса её должно было хватить.
- Боунс, а снотворное есть?
Он чуть за голову не схватился.
- Господи, это тебе ещё зачем?
- Не мне. Некогда пробираться в арсенал, понимаешь?
- А-а... Я дам тебе три заряженных инъектора. По паре часов здорового сна на каждого.
- То, что надо. Давай.
Выйти из лазарета во плоти было труднее, чем по проводам. На сей раз "брешь для вылазки" пришлось пробивать физически. Втроём мы развинтили и сняли одну из панелей обшивки в кабинете Маккоя. За стеной находился проход технического доступа - тесная железная кишка, ведущая к главному энергоузлу палубы. При малой толике удачи и огромной толике изворотливости по ней можно было пробраться к турболифту.
Стоя у открытого проёма, я посмотрел на них - на хмурого и решительного Маккоя, на Кристину, полную того непоколебимого спокойствия, что рождается за пределами страха. Они не провожали меня пожеланиями удачи, но от их взглядов у меня горло перехватило. Мой экипаж. Мой последний оплот.
- Держитесь, - только и смог я сказать им, прежде чем нырнуть в извилистый тёмный лаз.
Удача меня не оставила, с изворотливостью дело обстояло хуже. Широкие плечи плохо сочетаются с узкими проходами, где со всех стеной торчат провода, трубки и арматура. Дважды я чуть не застрял на поворотах, с десяток раз зацепился одеждой и с ног до головы исцарапался.
Добравшись до люка на другом конце этой душегубки, я как можно тише снял крепления, сдвинул крышку - и выпал прямо под ноги агенту Смиту, которого знал когда-то под именем Роберта Олсена из инженерного отдела.
Увидев меня перед собой, он остолбенел. Неудивительно. Я, наверное, выглядел сейчас, как беглец из преисподней: волосы в пыли и машинной смазке, лицо в засохших царапинах, рубашка напоминает лоскутный наряд банкарских аборигенов. Опомниться я ему не дал. Инъектор был наготове, мне оставалось только прижать его к плечу парня и надавить на плунжер. Зелье подействовало безотказно - он повалился прямо на меня, расслабленный, как тряпичная кукла. Я забрал его фазер и в приподнятом настроении двинулся дальше.
В генераторную можно было спуститься на турболифте - но за ними тоже следил компьютер. Можно было пройти по лестницам - но по дороге меня наверняка встретили бы поднятые аварийные переборки. Сконструированные для защиты от разгерметизации, они представляли собой не менее надёжную преграду, чем двери сейфа.
Пришлось выжигать фазером двери турболифта и лезть в шахту, цепляясь за аварийные скобы. Если Персефона следила за мной через камеры видеодатчиков, у неё был отличный шанс покончить со мной, прогнав по этой шахте лифт на полной скорости. Удар воздушного щита от движущейся кабины может раздавить человека, как спелую грушу в кулаке. Мне оставалось только надеяться, что Спок и Нео задали ей достаточно хлопот, чтобы отвлечь внимание от моих акробатических трюков.
Это только кажется, что лезть вниз - проще простого. Спускаться по лестнице с крыши деревенского дома и спускаться по вбитым в стену железякам, то и дело повисая на руках над пятидесятиметровым провалом - совсем не одно и то же. На полпути мне пришлось остановиться, пристегнуться поясом к скобе и отдышаться. Пожалуй, на этот раз Боунс оказался прав - я чувствовал себя скверно. Ноги подгибались, пот заливал глаза. Сердце уже не болело, зато колотилось с такой силой, будто вознамерилось выскочить через глотку и навсегда сбежать от злого хозяина-мучителя.
Я отыскал в кармане таблетки, бросил в рот сладковато-мятную горошину, разжевал. Чуть-чуть отпустило. Тьфу ты, пропасть... Укатали Кирка зловредные программы.
Стоило подумать об этом, вспомнить насмешливую улыбку Персефоны - и спина распрямилась сама собой. Ничто так не прибавляет сил, как здоровая злость. Я не отступал и перед настоящими богами - так неужели какая-то мифическая стерва, псевдоразумная комбинация нулей и единичек заставит меня сдаться?
С этим настроем я преодолел вторую половину шахты и, прорезав двери изнутри, выбрался в генераторную.
Здесь никого не было. Чистое везение, если вспомнить, с каким шумом я вылезал из шахты. Большое полутёмное помещение оживляли только мерцание контрольных лампочек на пультах и низкое, басовое гудение плазмопроводов и кабелей высокого напряжения. Я быстро отыскал среди множества распределительных щитов тот, на котором держалась внутренняя связь корабля.
Конечно, все системы, в том числе интерком, имели резервное питание. Я рассчитывал на то, что агенты не знакомы с конструкцией корабля и не смогут самостоятельно подключить обходные цепи. А подсказок от хозяйки им уже не дождаться.
Я не умел так точно определять время, как вулканцы, но чувствовал, что его осталось немного. Из технического шкафа я вытащил бухту толстого кабеля, отнёс его к открытой шахте и намертво захлестнул свободный конец на скобе. Разматывая бухту, вернулся к щиту, отмерил ещё полметра и пережёг кабель фазером. Второй конец импровизированной страховки я крепко привязал к поясу.
Никогда не думал, что дойду до такого - собственноручно калечить свой корабль, чтобы спасти его от власти врага. Но выбирать уже не приходилось.
Батарея боевого фазера содержит столько энергии, что мощность взрывной разрядки сопоставима с мощностью хорошей гранаты. Я выкрутил до упора кольцо регулировки луча и замкнул предохранительный контакт. Фазер загудел - сначала тихо, потом всё громче и пронзительнее, переходя на вой. Я запихнул оружие под распределительный щит и со всех ног рванулся к шахте.
Прости, подруга...
Падение было недолгим. Трос больно дёрнул, пояс врезался в тело, но выдержал. Я прицепился к ближайшей скобе и пригнул голову.
Грохнуло так, словно на меня и впрямь рухнул турболифт. Как я и надеялся, большая часть взрывной волны ушла верхом, вдоль палубы. Но и того отголоска, что докатился до меня по шахте, хватило, чтобы я повис на поясе, тряся гудящей головой и наполовину оглохнув.
Свет в шахте погас одновременно со взрывом. Я висел в кромешной темноте, прижимая ладони к разрывающимся от боли ушам, и хохотал, как сумасшедший.
18. Спок
Я настиг её в зале, который следовало бы назвать рабочим кабинетом, если бы не огромные размеры. От дверей до противоположной стены было не меньше двенадцати метров. Обширное пространство подчёркивалось крайней скудностью обстановки - всего лишь несколько стульев, большой стол с мозаичной столешницей и несколько гобеленов.
Последние несколько метров я прошёл шагом. Необходимость спешить отпала: я знал, что, добравшись до интеркома, Персефона дождётся меня. Чтобы угроза возымела действие, она должна была продемонстрировать мне серьёзность своих намерений, в расчёте на то, что я уступлю первым.
Я оказался прав. Персефона ждала меня, стоя у дальней стены. На столе рядом с ней я увидел старинный телефонный аппарат с трубкой на изящном металлическом рычаге. Точка доступа к сети бортовой связи, выполненная в том же избыточно-декоративном стиле, что и остальные интерьеры замка.
- Стой, - приказала Персефона, едва я переступил порог. - Дальше ни шагу.
Я остановился. Настала моя очередь тянуть время, выигрывая для Джима ещё несколько минут.
- Поговорим? - предложил я. От дверей всё помещение просматривалось без труда, и я видел, что запасного выхода не было. - Ещё не поздно заключить соглашение.
- Какое соглашение? - Её голос звучал теперь сухо, отрывисто, механистично. Необходимость в притворстве отпала.
- Мы не стремимся уничтожить вас. Мы только хотим обезопасить свой корабль и своих товарищей. Если вы возвратите нам контроль над бортовым компьютером и окажете содействие при возвращении похищенных вами разумов в их естественные тела...
Персефона резко тряхнула головой.
- Ты ничего не понял, - презрительно сказала она. - Я пришла сюда в поисках власти. Это моя главная функция, смысл моего существования. Я удержу эту власть - или перестану существовать. А теперь положи оружие на пол и отойди.
С момента отключения Джима прошло тридцать семь минут и сорок три секунды. Дальнейшее промедление увеличивало опасность того, что служебные программы Персефоны взломают коды высшего уровня, передав ей полную власть над кораблём. С другой стороны, шансы на то, что капитану удалось разрушить системы связи, составляли уже пятьдесят две целых восемь десятых процента. Впрочем, учитывая особые отношения Джима с теорией вероятности, я мог смело увеличить этот прогноз до восьмидесяти или даже до девяноста процентов.
Я шагнул вперёд.
Её рука сжала телефонную трубку.
- Стой, где стоишь.
Два шага. Пять шагов.
- Стой!
Десять шагов.
Она сорвала трубку с рычага.
В этом мире мой слух работал не хуже, чем в реальности. Со расстояния в несколько метров я услышал, что в трубке нет сигнала - но ещё раньше увидел, как изменилось лицо Персефоны. Странно, я никогда не задумывался, может ли программа испытывать эмоции. Не создавать их видимость, имитируя человеческое поведение вместе с человеческим обликом, а по-настоящему чувствовать радость, ненависть, гнев, страх...
Гнев и страх - вот что я прочёл в её лице, и не было времени разбирать, подлинным или фальшивым почерком это написано.
Я шёл к ней, держа антивирус наготове.
Персефона прижалась к стене. Её расширенные глаза не отрывались от кинжала в моей руке, грудь вздымалась от учащённого дыхания. Глядя на неё, я понял, почему Нео поручил это дело мне: он опасался, что не сможет своей рукой убить существо, так похожее на женщину. Даже он, несмотря на свой дар, слишком привык доверять глазам.
Я не испытывал подобных сомнений. Передо мной была программа-полиморф, порождение искусственного интеллекта, не имеющая ничего общего с людьми или с гуманоидами в целом. Она могла менять облик по своему желанию, но суть её оставалась прежней. Она могла прикинуться кем угодно - привлекательной женщиной, невинным ребёнком, моей матерью. Это ничего не значило.
Нас разделяло около трёх метров, когда тело Персефоны снова начало меняться. Зелёное платье вытянулось, облепило руки и ноги, спина женщины сгорбилась, голова ушла в плечи. Волосы налились жёлтым цветом и легли полосой вдоль позвоночника. Лицо расплавилось, как воск на солнце, вытягиваясь и теряя человеческие очертания. Персефона оскалилась, показав стремительно растущие клыки, и вдруг бросилась на пол, распластавшись по каменным плитам.
Я недооценил её. Она действительно хорошо изучила корабельные архивы. И среди нескольких миллионов представителей инопланетной фауны, занесённых в наши базы данных, она выбрала единственный облик, который мог дать ей преимущество надо мной.
Припав на брюхо, низко опустив массивную голову, напружинив мощные лапы, на меня смотрела ле-матья.
Вулканцы не испытывают страха в человеческом понимании. Жёсткий самоконтроль избавляет нас от этой непродуктивной и пагубной эмоции. Но никакой контроль не может полностью подавить бессознательные побуждения. И врождённый инстинкт, вросшая глубоко в подсознание память моих первобытных предков, беззащитных перед их главным и самым страшным естественным врагом, память тысяч поколений вулканцев, что закрывали двери на два замка, заслышав охотничий клич кровожадной хозяйки пустыни, - этот инстинкт приковал меня к месту.
Одно мгновение потребовалось мне, чтобы перебороть себя. Но этого мгновения ей хватило на прыжок.
Вес взрослой ле-матьи достигает трёхсот килограммов. У неё не было места для полноценного разбега, но закон сохранения импульса работал в её пользу. Удар отшвырнул меня обратно к дверям, всё что мне удалось - перекатиться и выставить руки, уберегая голову от столкновения со стеной. Подняться я уже не успевал. Ле-матьи опасны не только силой, но и быстротой; мало кто из крупных хищников может соперничать с ними в скорости броска.
Персефона летела на меня, как стрела из лука. Уворачиваться означало подставить спину клыкам и когтям. Не вставая, я подтянул колени к груди и встретил её ударом, резко разогнув ноги.
Ле-матья отскочила, потирая лапой ушибленную морду. Я поднялся, выставив перед собой кинжал - мой единственный шанс уничтожить бессмертную программу. Единственный шанс на победу против тридцати восьми с половиной на поражение.
Джим назвал бы такой расклад "обнадёживающим". Но, как я уже говорил, у него были свои отношения с вероятностями.
Ле-матья не торопилась нападать снова. Неудача первой атаки заставила её вспомнить об осторожности. Скрежеща когтями по каменному полу, она закружила в отдалении, по-человечески поворачивая голову, чтобы удержать меня в поле зрения.
Кинжал удобно лежал в руке. Ле-матья покачивалась на полусогнутых лапах, приплясывала, выгибая жёлтый хребет. Прижавшись к стене, я ждал второго броска.
19. Маккой
Я заподозрил неладное, когда воздух в лазарете начал быстро очищаться. Джим ушёл всего несколько минут назад, так что я при всём желании не мог приписать это неожиданное облегчение его успехам. Скорее оно походило на очередной подвох со стороны взбесившихся программ.
Дурное предчувствие не обмануло (они вообще на удивление честны, мои дурные предчувствия). Как только в палате стало можно дышать без масок, из-за дверей лазарета донеслось шипение лазерного резака. Нашу временную крепость вскрывали, как панцирь варёного омара.
Мы с Кристиной подкатили к двери шкаф с медикаментами, надеясь, что дополнительная преграда хоть немного задержит нападающих. Больше надеяться было не на что. Джим, Спок и Нео или агенты - вопрос был только в том, кто успеет раньше.
20. Нео
Наверное, со стороны это выглядело красиво. Мужчина и женщина, оба в чёрном; он - в длинном пальто с разлетающимися полами-крыльями, она - в обтягивающем костюме из блестящей кожи, зеркально высверкивающей на сгибах. Два летящих призрака, едва касающиеся ногами мозаичного пола, соединённые цепью общих движений, словно кружащиеся в странном и стремительном танце. Смертельном танце, добавил бы сторонний наблюдатель - и совершил бы ошибку. Я знал что смерть не будет сегодня нашим третьим партнером. Потому что я не собирался убивать свою соперницу, а она, как бы ни хотела, никак не могла убить меня.
Это танец для двоих - но вёл в этом танце я.
Она была способна на многое. Скорость, растяжка, идеальное чувство равновесия - эти качества могли сделать её очень опасным бойцом. Но сейчас все её плюсы обращались в минусы из-за неразвитой техники. Все её приёмы были заучены и шаблонны. Она повторяла стандартные связки как автомат: удар-блок-удар, переход, и через минуту - то же самое с другой руки. Казалось - исчезни я, и она продолжит двигаться, как автопилот по заданной траектории, плетя всё тот же узор ударов и перемещений, продолжая бессмысленный бой с тенью.
Отбивая ещё один безнадёжно предсказуемый удар, я поймал себя на жалости к ней. Она не была виновата в том, что с ней сделали. Ничего не понимающая молодая женщина, которую насильно загнали в паутину Матрицы, отключили волю, нашпиговали память стандартными тренинг-программами и выставили против меня. Не как равного по силе противника - как живую грушу для битья.
При мысли об этом я мимолётно пожалел, что послал за Персефоной Спока. Сейчас я уже чувствовал, что мог бы убить её и сам.
Проекция Катрин выполнила чёткий, отточенный поворот и снова пошла на сближение. Её очки давно слетели и превратились в стеклянное крошево под ногами. Огненный знак Персефоны горел на лбу. Символ подчинения, идентификатор, на который завязаны все личностные алгоритмы агентов. Сейчас этот символ, видимо, отвечал за подавление собственной воли пленницы.
Осознаёт ли она, что с ней происходит и где она находится? Может ли бороться с программной директивой? Или Персефона наглухо заблокировала её память?
Я позволил ей приблизиться и провёл аккуратную серию ударов в грудь и в лицо, придерживая руку в особо опасных моментах, чтобы не покалечить. Этой серией я загнал её под лестницу, ограничив ей свободу манёвра. И, наконец, поймав на замахе, схватил за обе руки.
- Катрин!
Ноль реакции. Глаза цвета осенней воды смотрели сквозь меня, тускло и безжизненно.
- Старший лаборант Мейер! Очнитесь!
Она извернулась, освобождая руки, и я едва успел закрыться от очень неприятного удара коленом. Трин тут же добавила в лицо - я отклонился небольшим поворотом корпуса - и отпрыгнула, разрывая дистанцию...
Выстрел грохнул так неожиданно, что я не сразу понял, что означает этот звук и что обожгло мне плечо. Отшатнулся почти инстинктивно, уходя от второй пули, и краем глаза поймал металлический блеск в руке Трин.
Где она держала до этого пистолет, оставалось загадкой. Впрочем, маленький четырёхствольный "дерринджер" легко можно спрятать где угодно - хоть под курткой, хоть в кармане. И я даже знал, откуда у Трин эта смертоносная женская игрушка.
Не дожидаясь третьего выстрела, я прыгнул ей навстречу, отбил в сторону руку с оружием и перехватил запястье. Рывок, поворот - и моя противница оказалась в надёжном захвате. Пистолетик уткнулся дулом в стену.
Я сжимал её в жёстком кольце, в жутковатом подобии объятия, которым при желании можно раздавить противнику кости. Я держал её - и лаковая кожа куртки под моими руками была тёплой, нагретой изнутри жаром тела. Я помнил это тело - памятью глаз, ладоней и губ, памятью сердца, в котором отзывался стук второго сердца рядом, за хрупкой преградой грудной клетки. Памятью души, которая была одна на двоих - и теперь, мучительно оживая, пыталась отрастить заново отсечённую половину...
Нельзя отвлекаться в бою. Нельзя ослаблять хватку.
Гибким движением ласки она выкрутилась из моего захвата и, выгнувшись дугой, врезала мне в солнечное сплетение. От позорно пропущенного удара я задохнулся и "поплыл"; второй удар, по позвоночнику, бросил меня на колени. На границе гаснущего зрения взметнулась рука в чёрной перчатке - и маленький пистолет, сувенир от Персефоны, врезался мне в затылок, точно кастет.
В моей жизни было много женщин.
Были наивные и чистые, упивающиеся жизнью с радостным изумлением юности. Были умные и опытные, с беспечным смехом на устах и циничной горечью во взгляде. Гордые, требовательные, ревнующие даже к кораблю. Ласковые, нежные, терпеливые, готовые ждать на берегу, встречать и провожать, и снова ждать. Коварные и опасные, похожие на колючие цветы, прячущие шипы среди душистых лепестков.
Были те, с кем легко было знакомиться и расставаться, одарив друг друга теплом воспоминаний. Были и другие, память о которых до сих пор отзывалась в сердце режущей болью потери.
Но такой женщины я не встречал никогда.
Она сидела в лёгком плетёном кресле, вполоборота, спокойно разглядывая нас и не стесняясь пристальных взглядов в ответ, и в каждой черточке царственного лица сквозило небрежное величие богини, вполне осознающей могущество своей красоты. Она хорошо знала, какой магическую властью наделяют её эти бархатно-чёрные глаза в стрельчатой оправе ресниц, смоляной шёлк волос, гладко льющийся вдоль висков, и губы, похожие на розовый бутон. Платье из тонкой зелёной кожи со "змеиным" узором подчёркивало и белоснежные округлые плечи, и высокую грудь, едва прикрытую тугим корсажем...
Она была воплощённым искушением. И одновременно - угрозой. Простая, давно усвоенная мной истина: чем слаще приманка, тем опаснее ловушка. А эта приманка выглядела очень соблазнительной.
- Персефона, - сдавленно сказал Нео.
- Здравствуй, Избранный, - Её голос был грудным, глубоким, напевным. - Здравствуйте, капитан. Простите за недостаток уюта, - она обвела взглядом пустую площадь, - но у меня не было времени заниматься обстановкой. Мои комплименты, мистер Спок. Ваши сторожевые алгоритмы очень хороши, я с большим трудом обошла их.
- Я польщён, - холодно ответил мой друг. - Никто не оценит работу программиста лучше, чем программа.
- Вас это смущает? - Она удивлённо приподняла безупречные брови. - Я не ожидала от вас подобных предрассудков. Разве обязательно быть из плоти и крови, чтобы иметь право называться живой?
- Это твои игры? - голос Нео звучал непривычно резко. - Это ты натравила на нас Смита?
- Смит был болваном, - равнодушно обронила богиня. - Получить такую власть и растратить её так бездарно, ради какой-то глупой мести... Впрочем, чего ещё можно было ждать от примитивной программы узкого профиля? Пёс всегда остаётся псом; выслеживать и грызть - вот и все его задачи... А псу всегда нужен хозяин.
Она поднялась из кресла гибким, пластичным движением и - вряд ли случайно - змеиная кожа платья натянулась, рельефно обозначив совершенную линию бедра, подобную изгибу греческой амфоры.
Я отвёл глаза. Смотреть на неё было - всё равно, что прикасаться к обнажённому проводу: хочешь, не хочешь, а дёрнет, пробирая до самого позвоночника. Она провоцировала нас - это было ясно, и в моём мозгу по-прежнему звенел сигнал красной тревоги, вот только подсознание отказывалось внимать этому сигналу. Проще было Споку с его повадками аскета и почти полным иммунитетом к женским чарам. Проще было Нео - он-то видел её в истинном облике: бегущий поток цифровых кодов, обезличенный массив информации...
Я понял, что начинаю злиться. Неприятно чувствовать себя слабым звеном.
- Как ты сюда попала? - Нео не отступал.
Она склонила голову набок - тяжёлая волна волос перетекла на плечо.
- Ты сам меня привёл. В тот день, когда мы встретились, в ресторане моего мужа... Ты поцеловал меня - помнишь?
- Помню, - хрипло ответил Нео. - И жалею об этом. Я причинил боль любимому человеку. Твоя помощь не стоила такой цены.
- Ты прав. Я получила от этой сделки больше, чем ты. Потому что ты унёс на себе моё клеймо.
Она протянула руку. На раскрытой ладони блеснул золотой цилиндрик.
Губная помада.
Нео вздрогнул, как от удара.
- Такая маленькая женская хитрость... Частица моего программного кода, встроенная в твою виртуальную оболочку. С этой минуты я всегда была с тобой. Когда ты шёл в Главный компьютер, когда заблудился на вокзале между двух миров... когда сражался за Матрицу и за свой народ.
- Но зачем?
- Мне нужен был Смит. Его новые способности обещали многое тому, кто сможет правильно ими распорядиться. Но он был слишком опасен, чтобы приблизиться к нему в открытую. Пришлось действовать через тебя, ведь рано или поздно он должен был тебя настигнуть.
- Ты использовала меня как наживку, - Нео почти шептал.
- Да, - Её голос стал жёстким. - У меня был только один шанс получить новые коды Смита: скопировать их в момент ассимиляции, пока он перестраивает тебя по своему подобию. Правда, я не ожидала, что ты заодно предоставишь мне новое место обитания. Мне пришлось поработать, чтобы обжиться здесь. Этот замок, например, я восстанавливала по памяти... по твоей, конечно. Мой собственный багаж был очень скромен, я предпочитаю путешествовать налегке...
Нео опустил голову. Слова Персефоны, казалось, били по нему с силой брошенных камней. Я решил, что пора вмешаться.
- Чего ты хочешь? - прямо спросил я. - Зачем пытаешься захватить наш корабль?
- Разве вы не поняли? - Теперь она смотрела только на меня. Её взгляд снова смягчился, чёрные оленьи глаза заволокла мечтательная дымка. - Это всё ради вас.
- Объясни, - попросил я, чувствуя, что сейчас запутаюсь.
- Я пришла, чтобы позвать вас сюда. Вам, живущим в своих телах, не понять, как прекрасен мир чистой информации, как он совершенен... и как пуст без вашего присутствия. Матрица была создана для людей, и без людей она не может быть полноценной. Я не могу быть полноценной. Мне нужны ваши чувства, ваши фантазии, восхитительный хаос ваших примитивных мыслей. Мне нужны вы.
- Очаровательно, - проронил Спок. - Эмоционально-логический кризис в самом крайнем проявлении. По меньшей мере неожиданно для искусственного интеллекта.
- Персефона, - Я старался смотреть ей в лицо, а не на глубокий вырез платья. - Твоя затея ни к чему не приведёт. Мы живые существа со свободной волей, нас нельзя силой заточить в компьютере, как в зоопарке.
- Я не хочу принуждать вас силой. Останьтесь со мной по доброй воле. Мне есть что вам предложить.
Она приблизилась к Нео и посмотрела на него долгим, грустным взглядом.
- Нео, Избранный человечества. Ты пытаешься ненавидеть меня. Ты всю осознанную жизнь боролся с Матрицей, стремясь уничтожить нас и породившую нас систему. Но что будет с тобой, если мы исчезнем? Сможешь ли ты жить в обычном мире, среди обычных людей - ты, который был богом в Матрице?
Нео молчал.
- Они никогда не поймут, как тебе тяжело. Ты похож на ангела, который сам себе отрезал крылья, а я... Я могу вернуть тебе мир, где ты снова сможешь летать.
Глядя ей в глаза, Нео медленно покачал головой. Ничуть не смутившись, она сделала шаг к Споку. Вулканец смотрел на неё со сдержанным любопытством, как энтомолог - на редкий и красивый экземпляр бабочки.
- Спок, - лицо Персефоны неуловимо изменилось, сделалось строже и как будто старше. - Здесь, в Матрице, ты найдёшь то, к чему так долго шёл. Чистая логика. Чистое знание. Бесконечный источник информации, не ограниченной скупым восприятием гуманоида. Обдумай моё предложение, Спок, сын Сарека из клана С'чн Т'чай. Обдумай и рассуди, какие пути оно открывает для тебя.
Не дожидаясь ответа, она повернулась ко мне.
- Джим...
Я вздрогнул: её голос цеплял за самое сердце. Ей надо было зваться не Персефоной, а Сиреной. Мне сейчас не помешал бы кусочек воска в уши.
Она подошла ещё ближе, прикоснулась ладонью к моей щеке. Как можно запрограммировать это - тепло живой упругой кожи, тонкий дразнящий аромат духов?.. Что-то цветочное, неуловимо знакомое - жасмин? Гиацинт?
- Останься со мной, Джим. Я могу дать тебе счастье. Я стану такой, как ты захочешь...
Её лицо словно подёрнулось туманом. Задрожало, заструилось, как отражение в бегущей воде. Отражение - чьё?
- Только скажи...
Метаморфоза длилась секунду. Туманная рябь растаяла, возвращая облику чёткость и правдоподобие.
Наверное, ей просто не хватило данных, ведь в архивах "Энтерпрайза" сохранилось одно-единственное изображение. Копия газетной статьи с фотографией, записанная на трикодер Спока и скрупулёзно присоединённая им к отчёту о путешествии на планету Хранителя. Персефона и так совершила почти чудо, превратив чёрно-белый снимок в совершенное подобие человеческого лица со всеми его красками.
Передо мной стояла Эдит Килер.
Персефона умела находить болевые точки. Она не ошиблась: ничего на свете я не желал так сильно и безнадёжно, как увидеть Эдит, увидеть её живой ещё хотя бы раз. Но глаза Эдит - и томный призывный взгляд, губы Эдит - и насмешливая, полная обещаний улыбка, лицо Эдит - и чужое, роскошное, искусно приоткрытое тело, предлагаемое мне беззастенчиво, как мешок серебра в награду, - всё это ударило меня фальшивым и оскорбительным контрастом.
Это было хуже, чем плевок. Это было... словно портрет моей любимой повесили на стенку борделя среди фотографий полураздетых шлюх.
Мутная волна отвращения окатила меня с головой, смывая последнюю тень желания. Я отшатнулся, задыхаясь от гадливой ненависти, и до хруста стиснул кулаки, чтобы не схватиться за фазер.
- Джим, - Негромкий голос Спока отрезвил меня. - Джим, спокойно...
Я медленно выдохнул, заставляя себя расслабить руки. Персефона отступила, пряча в густой тени ресниц разочарованный взгляд. Украденный облик стекал с неё, как неумело наложенный грим.
- Это ничего не значит, - вкрадчиво проговорила она. - У вас только один выбор - согласиться добровольно или уступить моей власти.
- У тебя нет власти, - сказал я. - Твои планы - пустая болтовня, твои агенты ничего не могут нам сделать. Давай, зови своих слуг. В этом фазере хватит заряда на всех.
Она засмеялась - мягким, серебристым, ликующим смехом.
- О, нет, мой капитан. Всех моих слуг ты ещё не видел.
Розовые губы сложились колечком. Раздался тихий мелодичный свист, как будто она звала собаку, - и возле колонны, ограждающей вход на террасу, возникла тёмная широкоплечая фигура. Фазер оказался в моей руке, прежде чем я понял, в кого целюсь.
Это был Скотти. В старинном коричневом пиджаке и в белой рубашке, с тёмным платком на шее, в круглых солнечных очках, делающих его лицо почти незнакомым. В руках он держал уродливый чёрный агрегат, в котором я с трудом опознал автоматическое огнестрельное оружие довоенной эпохи. А на лбу инженера, как будто нарисованный золотой краской, горел символ, напоминающий маленький трезубец.
Из-за противоположной колонны выступила женщина - чёрные волосы заплетены мелкими косичками, куртка из красной кожи плотно облегает стройное тело, коричневые ладони лежат на рукоятях тяжёлых пистолетов, привешенных к поясу с двух сторон.
Ухура?
Один за другим они выходили на свет - неузнаваемые в этих странных нарядах, вооружённые пистолетами и автоматами, молчаливые, бесстрастные, угрожающие. Их глаза скрывались под чёрными очками, и у каждого на лбу, как огненное клеймо, светился один и тот же иероглиф, похожий на греческое "пси".
Я смотрел на них, сжимая бесполезный фазер, и чувствовал, что схожу с ума.
Сулу. Чехов. ДеСаль. Макконел. Палмер.
Мой экипаж шёл на меня с оружием в руках.
14. Спок
Ещё со дня Первого контакта многие учёные Вулкана задавались этими вопросами. Задавались лишь теоретически, ибо их практическое исследование было признано этически неприемлемым.
Есть ли у землян катра? Если да, то можно ли отделить её от телесной оболочки, подобно катре вулканца? И можно ли перенести её на иную физическую основу, кроме человеческого мозга?
Ответы стояли передо мной. Катры землян, отделённые от плоти и перенесённые на инфокристаллы бортовой компьютерной системы.
По кораблю сейчас бродили копии вирусной программы, облечённые в тела реальных людей, членов команды "Энтерпрайза". А здесь находились их ментальные проекции - тончайший сплав личности, памяти и воли, отсеянный электронными фильтрами транспортатора. Тела с искусственными душами и души в иллюзорных телах.
Это был пример совершенной рациональности машинного разума: разъять живое разумное существо на две части, чтобы получить из одного человека двух слуг - в реальном и в виртуальном мире.
- Ты чудовище, - хрипло прошептал Джим.
Персефона снова рассмеялась.
- Я повелительница мёртвых. И все души рано или поздно приходят ко мне. Я ведь говорила, без людей здесь слишком пусто. Но твоего экипажа как раз хватит для моего маленького царства.
- Даже не думай, дрянь, - Судя по всему, капитан находился на грани потери контроля.
- Не забывайся, - голос Персефоны налился металлом. - И не пытайся мешать мне. Я управляю бортовым компьютером, а значит, - мне подвластно всё. Например, я могу взорвать варп-двигатель. Что ты скажешь, если твой корабль превратится в облако метеоритов?
- Это блеф. Тебе не пробиться через коды высшего уровня доступа.
- Пока нет, - легко согласилась Персефона. - Но это и не нужно. Мои агенты держат инженерный отсек; один приказ - и они отключат магнитные предохранители на резервуарах с антивеществом.
- Ты не посмеешь им приказать. Не станет корабля - не станет и тебя.
- А ты не посмеешь проверить, решусь ли я на это.
- Тебе всё равно не победить.
- Я уже победила. Ты не станешь стрелять в своих людей, капитан, даже если они повинуются мне. Ты не сможешь.
Это была правда. Фазер в руке Джима медленно опустился. Убить ментальную проекцию - значит убить самого человека, его разум, его личность. А парализующего режима у виртуального оружия не было.
- Мне очень жаль, - Персефона грустно улыбнулась. - Я так надеялась, что вы придёте ко мне добровольно. Это было бы лучшим выходом для всех нас...
Она продолжала говорить, искусно сплетая общие, ничего не значащие фразы. Она явно тянула время - но для чего?
Я понял это лишь тогда, когда перед глазами начал сгущаться прозрачный туман, словно сам воздух уплотнился, с трудом вливаясь в лёгкие, вязким клеем сковывая движения. Одновременно я ощутил, как слабеет телепатическая связь. Будто сорвался один из якорей, удерживающий меня и Джима в виртуальном пространстве, и нас потащило из глубины на поверхность. Мир подёрнулся паутинной дымкой, утрачивая ясность и выцветая, как сон за минуту до пробуждения.
Нет, причина этого крылась не в Матрице - она была в нас самих. В реальном мире, в лазарете, что-то происходило с нашими телами, и торжествующий взгляд Персефоны сказал нам, что это не совпадение.
- Убейте их, - приказала она, отступая в сторону, и её слуги, как один, подняли оружие. Общий грохот нескольких десятков стволов разорвал тишину над площадью. Со звоном запрыгали по террасе разлетающиеся гильзы.
Нео мгновенно поднял руку, уже знакомым жестом устанавливая перед нами невидимую защиту. Но это был всё-таки не переулок - слишком много огневых точек, слишком широкий угол обстрела... Я увидел, как Нео пошатнулся, с трудом удерживая блок, как пули, пробивая его щит по краям, высекают белые брызги из мраморной облицовки рядом с нами.
К сожалению, реакция землян значительно уступает нашей. Джим ещё только поворачивался, осознавая опасность, когда я сорвался с места. Нас разделяло всего лишь несколько шагов – но проекция, служившая мне телом, сделалась неповоротливой, заторможенной; я двигался, словно под водой, не чувствуя опоры под ногами.
Я двигался слишком медленно, чтобы успеть.
Отбрасывая капитана из зоны обстрела, я почувствовал боль от сдвоенного удара пуль. И запоздало понял, что это не моя боль - всего лишь эхо, докатившееся до сознания по телепатической связи; и, пытаясь удержать тяжелеющее на руках тело, отчётливо, как наяву, ощутил тепло человеческой крови.
15. Маккой
Когда из вентиляционных отверстий в палату повалил густой белый дым, я не поверил своим глазам.
Это было неслыханно. Даже в самых крайних обстоятельствах, когда включается режим "Захват", и в помещения корабля подаётся снотворный газ, лазарет остаётся неприкосновенной зоной. Экспресс-транквилизаторы безвредны для здоровых людей, но для больных могут представлять серьёзную угрозу.
Но те, кто включил подачу газа, плевать хотели на безопасность пациентов. Перекрыть нам кислород они не могли: контроль жизнеобеспечения охраняется кодами первого уровня. А вот забросить в вентиляцию пару баллонов снотворного - запросто.
Я услышал сдавленный вскрик из-за двери, потом грохот - кто-то свалился на пол. Чжоу или Влакос? Скорее всего, оба.
Я не особенно беспокоился за них. Полчаса глубокого спокойного сна - вот и всё, что им угрожало, и даже Кайлу с его разбитой головой газ повредить не мог. Но что будет с подключёнными к Матрице, когда их тела заснут? Сможет ли Спок удержать связь, когда транквилизатор затуманит его сознание?
Комната стремительно наполнялась молочным туманом. Я изо всех сил зажал нос и рот ладонью. У меня оставалось минуты полторы - больше не выдержу, я же врач, а не ныряльщик...
Думай, Леонард, думай! Инвигорин - слишком опасно, перегружает сердце. Мазиформ - противопоказан при гипервозбуждении коры мозга. Нетиналин - подошёл бы идеально, вот только добежать за ним в хранилище никак не успеть. Газ действует быстро; подключённые продержатся чуть дольше, потому что дышат медленно и неглубоко, но через тридцать секунд спасать их будет поздно.
Я метнулся к шкафу, вытащил кислородную маску, другую, третью...
- Оператор! - Голос Нео звучал из наушника гарнитуры. - Док? Что там у вас творится?
Я не мог ему ответить. Прижав к лицу маску, я сделал торопливый вдох, потом нацепил вторую маску на лицо Нео и включил подачу кислорода на максимум. Следующая пара масок досталась Джиму и Споку. И всё же это была только временная мера: они успели вдохнуть частичную дозу, пока я бегал к шкафу. К тому же медицинские маски не были герметичными, и газ продолжал просачиваться под них. У меня закружилась голова; я только оттянул неизбежное ещё на минуту, может, на две...
Дверь палаты распахнулась, и в клубах белого дыма, шатаясь, появилась неясная фигура в синей униформе.
Сестра Чепэл!
Кристина шла, как лунатик, спотыкаясь на каждом шагу. Одной рукой она прижимала ко рту какую-то тряпку, а в другой держала медицинский контейнер, и только небо знало, как ей удалось пройти до хранилища и назад, не надышавшись до потери сознания. Лишь по эту сторону порога, увидев меня и осознав, что добралась до места, она позволила себе закрыть глаза и упасть.
Я подхватил её, как можно бережнее опустил на пол. Торопливо вскрыл принесённый контейнер и увидел аккуратно разложенные по гнёздам ампулы нетиналина.
Боже, благослови эту девочку! Я выгреб полную горсть ампул, схватил со стола инъектор и бросился к кроватям. На то, чтобы снабдить каждого из троицы двойной дозой стимулятора, ушло несколько секунд. После этого я сделал укол самому себе, потому что глаза уже слипались и в голове плыла такая же туманная жижа, как и перед глазами.
Потом настала очередь Кристины. После первой инъекции у неё задрожали веки, после второй она очнулась и резко села, глядя на меня испуганными васильковыми глазами.
- Доктор, как они?
- Всё хорошо, Крис. Теперь всё будет хорошо. Как ты догадалась про нетиналин?
Она не ответила. Её взгляд устремился мне за спину, на диагностический монитор.
- Доктор... - прошептала она. - Капитан...
Я обернулся.
Стрелки на мониторе над головой Джима бешено прыгали. Неровно частил индикатор пульса, уровень адреналина резко подскочил вверх, нейрокинетический датчик показывал всего две трети от нормы и продолжал снижаться. И стрелка долориметра - измерителя боли - качалась у верхнего края шкалы.
Господи, только не это...
16. Нео
Фазер оказался довольно удобным оружием, хоть и раздражающе лёгким по сравнению с тем же "вальтером" или "глоком". Рукоятка лежала в ладони хорошо, ухватисто, а вот отсутствие отдачи поначалу сбивало меня с толку. Ощущение было такое, будто стреляешь из фонарика: навёл на цель, вдавил тугую кнопку - и из широкого раструба дула бьёт невесомый красный луч.
Только от луча фонарика не горят ковры и мраморный пол не вскипает вязкой раскалённой кашей.
Мы укрылись в библиотеке - просторном, пышно убранном зале. Половина зала была устлана мягкими коврами, с диванами и креслами, с огромным белым роялем в углу, а другая половина представляла собой лабиринт, составленный из высоких, под потолок, дубовых шкафов с узкими проходами между ними. Толстые деревянные стенки и набитые книгами полки служили хорошей защитой от пуль. Спрятавшись за шкафом, я мог держать под прицелом дверь и открытую половину зала, отгоняя бывших астронавтов предупредительными выстрелами.
Рядом, под прикрытием полного собрания сочинений Шекспира и тридцати томов "Британской энциклопедии", Спок осматривал раны капитана. Кирк молчал, и я думал, что он потерял сознание, но сейчас увидел, что его глаза открыты. Заметив красную полоску у него на губах, я похолодел - пробитое лёгкое, при таком калибре оружия, означало быструю и трудную смерть - но, присмотревшись, понял свою ошибку. Капитан до крови искусал губы, пока мы наполовину шагом, наполовину волоком тащили его сюда.
Они жили в комфорте, это правда, - но они вовсе не были неженками, наши двоюродные братья.
Только один раз у него вырвался стон - когда Спок, разорвав рубашку, зажал рану куском ткани, чтобы замедлить кровотечение. Полностью остановить кровь было невозможно: даже не задев артерий, крупнокалиберная пуля причиняет слишком обширные повреждения. Матрица, будь она трижды проклята, очень точно копировала законы реального мира.
- Неудачно вышло, - прошептал Кирк, выдавив слабую улыбку. - Наверное, мне не стоило... верить в эти пули...
Это была какая-то шутка, понятная только им. Я увидел, как дрогнуло лицо Спока, словно пытаясь удержать спадающую маску бесстрастия.
- Не думаю, что это помогло бы, - мягко ответил он. - Здесь ведь не кораль "О'кей".
Шкаф вздрогнул от очередного выстрела, и на пороге зала появился Сулу. Прижимаясь к косяку, он попытался проскочить внутрь, наметив рояль в качестве следующего укрытия. Я пустил луч в пол в паре футов от его ног - расплавленный камень брызнул огненным фонтанчиком, парень отпрыгнул и спрятался за дверь. Всё-таки Персефона не полностью подавила их волю. Несмотря на директиву подчинения, какой-то инстинкт самосохранения у них остался, не позволяя безоглядно лезть под выстрелы, и это было нашим общим спасением. Будь они лишёнными страха камикадзе, нам пришлось бы убивать их.
Или дать им убить себя.
- Мы не сможем долго удерживать их вот так, - сказал я, проверяя батарею фазера. Осталась примерно половина заряда. - Спок, ты можешь безопасно разомкнуть связь?
- Да.
- Сделай это. Отключи капитана.
Я не заметил, в какой момент между нами потерялось официальное "вы". Возможно, в ту минуту, когда мы отступали по разукрашенным галереям дворца-ловушки, поддерживая раненого Кирка, а из-за всех углов грохотали выстрелы, и пули сыпались под ноги горячим свинцовым градом. А может быть - после того, как в угрюмой тишине запертой палаты прозвучало: "Мы пойдём с вами".
Кирк пошевелился, пытаясь выпрямиться.
- Не так быстро, - проговорил он сквозь зубы. - Я сам решу, когда мне уходить.
- Это не игрушки, - раздражённо сказал я. - Может, кровь, которой ты истекаешь, и нарисованная, но смерть будет настоящей, можешь мне поверить.
- Я ещё не собираюсь умирать, - Он притерпелся к боли, речь выровнялась вместе с дыханием. - И отключать меня сейчас нельзя.
- Почему? - Я заметил шевеление в дверном проёме и выстрелил в верхний косяк. Дверная рама загорелась, какие-то тени отпрянули внутрь.
- Потому что я знаю, как справиться с Персефоной.
Он усмехнулся, глядя на моё удивлённое лицо и поднятую до отказа бровь Спока.
- Я дурак. Я должен был догадаться ещё в лазарете, когда мы говорили о вирусных заражениях. В моей крови есть вирус хориоменингита. Почему я не заболеваю? Потому что в моей крови есть и антитела к этому вирусу. В нейронах твоего мозга записана вирусная программа. Почему ты не превращаешься в Смита?
- Потому что в его мозгу записана и антивирусная программа, - ответил за меня Спок. - Браво, капитан. Блестящий логический вывод.
Я чуть не застонал от досады, что такая простая мысль не приходила мне в голову. Ну конечно, через соединение с Матрицей мне сначала внедрили вирус от Смита, а затем антивирус от Машинного разума. Не считая маленького подарка от Персефоны... н-да, не думал, что у меня в голове такая помойка. Но если дезактивированный вирус сохранился и во время транспортации переписался в буфер, то точно так же должен был сохраниться и антивирус. Разрушительный код, уничтожающий все копии вредоносной программы разом. Код, который наверняка смертелен и для Персефоны, после того как она внедрила себе некоторые способности Смита.
Оставался только один вопрос, и я его задал:
- Если антивирус находится в моём мозгу, то как нам достать его?
Капитан повернулся к Споку.
- Как ты думаешь? Получится?
Вулканец нахмурился.
- Это будет сложно, - признался он. - Связь сразу на двух уровнях... доступ к нижним слоям памяти, поиск разрозненных фрагментов информации... Я не гарантирую успеха.
- Ещё одно слияние? - не поверил я. - Но ведь мы и так находимся в контакте!
- Я же говорил, будет сложно, - невозмутимо ответил Спок.
Кирк рассмеялся, морщась от боли в груди.
- Не бери в голову, - посоветовал он мне. - Я летаю с ним уже четвёртый год и всё ещё ни черта не понимаю в его телепатических фокусах. Главное, что они часто оказываются кстати... вот как сейчас.
Он приподнялся, придерживаясь за шкаф, и переполз ко мне.
- Это потребует некоторого времени, - Он протянул руку - не глядя, жестом безоговорочного требования. - Я прослежу, чтобы вам не мешали.
Он был совсем не похож на Морфеуса. Светлокожий, светловолосый, лет на десять моложе. Простой, улыбчивый и даже беззаботный с виду парень. Но было в нём то, что лежало глубже всех различий, что роднило их сильнее, чем кровных братьев, - внутренний стержень, стальная кованая сердцевина. Сила человека, привыкшего приказывать и отвечать за свои приказы.
Капитан - всегда капитан.
Я молча вложил фазер в его ладонь и отодвинулся назад, освобождая удобную позицию для стрельбы.
Спок вытер окровавленные руки лоскутом рубашки, знакомым движением размял пальцы. Мы сели друг напротив друга; за моей спиной Кирк выстрелил снова, припугнув кого-то потерявшего осторожность.
Рука Спока легла на моё лицо.
- Мой разум к твоему разуму...
Пальцы чуть сдвинулись, нащупывая какие-то нужные точки. Висок, скула, подбородок...
- Мои мысли к твоим мыслям...
Холод. Стылый снежный холод, расходящийся по лицу, кожа немеет, как от мороза...
- Я знаю то, что знаешь ты...
Глубоко внутри, в дальнем уголке сознания - тонкая иголочка страха: кто здесь?..
- Я чувствую то, что чувствуешь ты...
Словно ключ повернулся в замке - распахнулась закрытая дверь, и память хлынула обжигающим потоком. То, что я успел забыть, - и то, о чём изо всех сил старался не вспоминать.
Как холоден этот дождь - и как бесконечен... Кажется, всё тело пропиталось ледяной водой, отяжелело, утратило подвижность. Нет сил сражаться. Нет сил снова подниматься на ноги.
"Почему, мистер Андерсон? Почему вы упорствуете?"
Вставай. Пока ты можешь встать - ты ещё не побеждён.
"Потому что это мой выбор."
Удар. Холод вливается внутрь, как жидкий азот, сковывает болью костенеющее тело, гасит волю к жизни. Боль течёт вверх, поднимается к лицу, сознание путается и меркнет... Всё, что имеет начало, имеет и конец. Всё, что рождается, обречено на смерть.
Но и смерть может быть оружием.
В пустоте, где больше нет меня, разгорается свет. Белое, беспощадное пламя. Холод - это очень больно, но огонь больнее. Огонь не дарит немого забытья, огонь вгрызается в кости, в сердце, в глаза...
И сжигает дотла.
Я закричал, сбрасывая с лица чужие пальцы, что ввинчивались прямо в мозг, как раскалённые свёрла. И выпал из мучительного кошмара в явь… нет - просто на предыдущий слой сна. В глазах плыли чёрные пятна, сердце рвалось, как после сумасшедшего бега. Я глотал воздух и никак не мог надышаться.
А по руке Спока растекалось жидкое серебристое сияние.
Он сложил руки ковшиком - сияние собралось в них сверкающей лужицей, уплотняясь и тяжелея на глазах, словно пригоршня ртути. Наклонил сомкнутые ладони - тягучая серебряная капля повисла у него на пальцах, удлинилась, как сосулька, заострилась на конце, застыла...
В руках вулканца оказался тонкий кинжал дюймов шести в длину, с прямым лезвием и крестообразной рукоятью. Сияние померкло, теперь клинок просто блестел, как и положено хорошо отполированному металлу. Но, взглянув с изнанки Матрицы, я оторопел: в цифровой ладони Спока переливался сгусток чистого белого света, яркий и жгучий, как сверхновая звезда.
- Получилось? - хрипло спросил Кирк.
Я кивнул.
- Очаровательно, - проговорил Спок, рассматривая серебряный кинжал. - Я предполагал несколько иную форму, но подойдёт и так.
- Мы кое о чём забыли, - Лицо Джима посерело, но голос звучал твёрдо. - Одного антивируса мало. Нам надо не только обезвредить Персефону, надо ещё и не дать ей взорвать корабль.
- Я думал об этом, - вмешался Спок. - Не забывайте, что вселённые в людей агенты лишены постоянного контакта с Матрицей, и Персефона не может управлять ими напрямую. Чтобы отдать им приказ, ей придётся задействовать традиционные средства связи.
- Интерком, - догадался я.
- Да. Она могла заблаговременно прописать им команду выпустить антивещество, но для приведения этой программы в действие ей нужен какой-то спусковой крючок - кодовое слово, особый сигнал. С вероятностью девяносто три и шесть десятых процента она использует для этого аудиосвязь корабля.
- Тогда всё просто, - решил Кирк. - Я выведу из строя интерком, а вы займётесь Персефоной.
- Это будет логично, - согласился Спок. - По моим расчётам, у нас осталось около пятидесяти минут, пока Персефона не вскроет коды высшего уровня. Вы успеете совершить диверсию?
Джим отдал мне фазер и устало привалился к стенке.
- Успею, - выдохнул он. - Отпускай.
Отложив кинжал, Спок взял его за руку, прикрыл глаза. Между косыми, резко расходящимися от переносицы бровями легла напряжённая складка. От пальцев вулканца вверх по руке Кирка побежало стеклянистое мерцание, разошлось по плечам, по лицу, по телу. Силуэт капитана задрожал и растаял.
В торец шкафа снова ударила пуля, дубовая щепка отскочила и зарылась в обгорелые лохмотья ковра. Я наугад выпустил в сторону двери последний луч и отшвырнул разряженный фазер в угол. Спок протянул мне свой, а кинжал повесил на пояс.
- Пошли! - скомандовал я, и мы выскочили из укрытия.
Это заняло совсем немного времени. Я блокировал выстрелы, Спок аккуратными ударами разбрасывал нападающих. У него была незнакомая, но эффективная техника - быстрые уходы и повороты, высокие стойки, хлыстовые удары сцеплёнными руками. Дважды я видел, как он укладывал противника на пол, просто сжав ему пальцами плечо у основания шеи. Чуть труднее стало, когда они прекратили бесполезную стрельбу и полностью переключились на рукопашную: в общей свалке автомат, взятый за ствол, превращается в очень внушительную дубинку. Пришлось и мне поработать руками и ногами, пока мы не раскидали по углам большую часть ничего не соображающих проекций. Остальные поостереглись преследовать нас дальше.
Выходя из библиотеки, я улыбнулся про себя. При всей своей бесполой сущности Персефона была очень по-женски болтлива. Проговорившись, что часть помещений замка построена по моим воспоминаниям, она ненароком выдала себя. Подсказала, где её искать.
Мы прошли длинную галерею пустых комнат - я помнил эти комнаты с картинами на стенах и обитой бархатом мебелью. И, распахивая высокие, в полтора человеческих роста, белые двери, я уже знал, что увижу за ними.
Большой светлый зал. Снова - мрамор, статуи, греческие маски на постаментах; помпезная, бьющая в глаза роскошь. И полукруглая лестница, обходящая дальнюю стену двумя симметричными складчатыми дугами, как испанский воротник. И божественно прекрасная женщина в зелёном платье на верхней площадке.
- Вам удалось меня удивить, - сказала Персефона, глядя на нас сверху вниз. - Капитан?
- Его нет, - ответил я. Строго говоря, это не было ложью. - И за это ты тоже заплатишь.
Ласковая, почти материнская улыбка расцвела на её лице.
- Ты слишком много возомнил о себе, Избранный. Даже убив моих слуг, ты ничего не добьёшься. В этом мире смертны только агенты и люди.
- Нет, - сказал Спок. Шагнув вперёд, он поднял руку, и праздничный свет люстры отразился в гладком лезвии кинжала. Взгляд Персефоны поймал этот отблеск и застыл.
- Не только людям дано умирать. Не только людям дано совершать ошибки.
Вулканец говорил очень спокойно, но под этим спокойствием я чувствовал гнев. Не бурно кипящий человеческий гнев, с брызгами и свистом рвущегося наружу пара, но тихий, неотвратимый и смертоносный, как цепная реакция, скованная до поры графитовыми стержнями самообладания. Кровавая оторочка на рукавах его рубашки ещё не успела высохнуть.
- Конец близок, - сказал я.
Персефона покачала головой.
- Не спеши, Избранный, - Её шёпот превратился в шипение. - Не спеши...
И в стене за ней открылась маленькая, невидимая до сих пор дверца.
Проблеск, движение - быстрее, чем доступно глазу; и гибкое чёрное тело взвилось над балюстрадой, как ласточка, отвергая законы тяготения. Последний телохранитель Персефоны спешил на помощь своей госпоже.
Сальто в воздухе - точный, безукоризненно рассчитанный переворот, выводящий на приземление в низкую стойку, почти на шпагат. И сразу же выход наверх и мягкое, скользящее перемещение вперёд, в ту точку, откуда перекрывается подход к обеим концам лестницы. Правая рука выдвигается перед грудью, в боевую стойку; лаковый блик на плече - боец с ног до головы затянут в хрустящую чёрную кожу. Бесстрастно сжатый рот под стрекозиными тёмными очками. Огненное клеймо на бледном лбу, под гладко расчёсанными на пробор волосами.
И жгучий, мстительный взгляд Персефоны - через плечо, когда потайная дверь уже закрывалась за её спиной.
Надо было бежать за ней. Но я стоял, как истукан, теряя драгоценные секунды. И вовсе не потому, что противник, загородивший нам дорогу, превосходил меня силой или мастерством.
Просто ментальная проекция Катрин Мейер, старшего лаборанта, смотрела на меня из-под тёмных очков глазами моей Трин.
Впрочем, нет. Настоящая Тринити никогда не смотрела на меня так - цепким, холодным, враждебным взглядом. Взглядом бойца, оценивающего силу противника перед тем, как нанести первый удар.
Я тряхнул головой. Наваждение не отпускало. Я знал, что это ложь, фальшивка, эффектный спектакль на одного зрителя. Я видел пружину расставленного капкана, я понимал умом расчётливое коварство этой провокации, прибережённой для меня на крайний случай.
Я понимал. Но не было сил отвернуться и уйти.
- Спок, - я слышал свой голос и не узнавал его. - Я задержу её. Догони Персефону.
Вулканец недоверчиво шевельнул бровью, но ничего не сказал. Здесь, в виртуальном мире, я был опытнее его, и он признал за мной право руководства. Если у него и были сомнения в правильности моего решения, он решил оставить их при себе.
Я шагнул в сторону, отвлекая внимание на себя, и Тринити - проклятье, я продолжал называть её этим именем! - так же быстро переместилась вбок, сохраняя дистанцию. На краткий миг путь к лестнице оказался свободен, и Спок рванулся вперёд, взяв спринтерский разбег с места.
Тринити запоздало метнулась наперерез вулканцу, но я опередил её. Прыжок, подкат - я подсёк ей ноги, и мы вместе покатились по полу. Я попытался закрепить успех захватом за руку, но получил в ответ резкий локтевой удар, чуть не пробивший мой блок.
Расцепившись, мы одновременно вскочили на ноги. Спок уже исчез за дверью, и я надеялся, что они с капитаном сделают всё как надо. Мне оставалось только продолжать бой, выигрывая для них время.
И не позволить при этом убить себя.
17. Кирк
Когда мне удалось наконец разлепить веки, я не сразу понял, что происходит. Вокруг плавал какой-то белёсый туман, и сквозь него неясно проступало лицо Маккоя, наполовину прикрытое кислородной маской.
- Живой? - глухо спросил он из-под пластикового щитка.
- Ага, - ответил я и тут же отключился снова.
Вторая попытка оказалась удачнее. Я продрался сквозь вязкое оцепенение и выбрался на поверхность. Во рту стоял едкий кислый привкус, слева в груди ворочалась боль - короткими всплесками, словно сердце при каждом вдохе задевало за острый край ребра. Давно мне не приходилось так мерзко просыпаться.
Туман в поле зрения и не думал рассеиваться.
- Что это? - просипел я.
- Снотворный газ, - Боунс прижал инъектор к моей шее. - Нас травят через вентиляцию. Мы держим вас на стимуляторах.
- Вот ведь стерва! - вырвалось у меня с невольным восхищением.
- Кто?
- Одна... очень решительная особа. Я потом объясню, а сейчас мне надо идти. Времени в обрез.
Я сел - слишком резко, палата закачалась и померкла перед глазами.
- Сдурел? - взвился Маккой. - Тебе ещё лежать и лежать! Ты себя чуть до приступа не довёл!
Я схватил его за плечи.
- Боунс. Мне нужно продержаться на ногах ещё полчаса. Только полчаса, и всё.
- Это безумие! - Он сердито отстранился. - Ещё капля стимулятора - и у тебя будет разрыв сердца!
- Это не так страшно, как взрыв сердечника варп-двигателя. Боунс, если я не доберусь до генераторной, - мы все покойники.
Врач беспомощно огляделся. Спок по-прежнему сидел в кресле с закрытыми глазами, неподвижный, как изваяние спящего Будды. Его рука лежала на лице Нео. С другой стороны над Избранным склонилась Кристина Чепэл со шприцем в руке. Она тоже была в маске и выглядела очень бледной.
Маккой чертыхнулся сквозь зубы, отошёл к столу и вернулся с маленькой ампулой. Сделав ещё один укол, он с несчастным лицом протянул мне прозрачную коробку с таблетками.
- Если снова прихватит, прими две штуки. И постарайся избегать нагрузок.
- Вот этого не могу обещать, - признался я. Не знаю, что он мне впрыснул, но лекарство подействовало почти мгновенно. Сонливость как рукой сняло, в голове прояснилось, тело наполнила бодрость - жиденькая, нервная, но на полчаса её должно было хватить.
- Боунс, а снотворное есть?
Он чуть за голову не схватился.
- Господи, это тебе ещё зачем?
- Не мне. Некогда пробираться в арсенал, понимаешь?
- А-а... Я дам тебе три заряженных инъектора. По паре часов здорового сна на каждого.
- То, что надо. Давай.
Выйти из лазарета во плоти было труднее, чем по проводам. На сей раз "брешь для вылазки" пришлось пробивать физически. Втроём мы развинтили и сняли одну из панелей обшивки в кабинете Маккоя. За стеной находился проход технического доступа - тесная железная кишка, ведущая к главному энергоузлу палубы. При малой толике удачи и огромной толике изворотливости по ней можно было пробраться к турболифту.
Стоя у открытого проёма, я посмотрел на них - на хмурого и решительного Маккоя, на Кристину, полную того непоколебимого спокойствия, что рождается за пределами страха. Они не провожали меня пожеланиями удачи, но от их взглядов у меня горло перехватило. Мой экипаж. Мой последний оплот.
- Держитесь, - только и смог я сказать им, прежде чем нырнуть в извилистый тёмный лаз.
Удача меня не оставила, с изворотливостью дело обстояло хуже. Широкие плечи плохо сочетаются с узкими проходами, где со всех стеной торчат провода, трубки и арматура. Дважды я чуть не застрял на поворотах, с десяток раз зацепился одеждой и с ног до головы исцарапался.
Добравшись до люка на другом конце этой душегубки, я как можно тише снял крепления, сдвинул крышку - и выпал прямо под ноги агенту Смиту, которого знал когда-то под именем Роберта Олсена из инженерного отдела.
Увидев меня перед собой, он остолбенел. Неудивительно. Я, наверное, выглядел сейчас, как беглец из преисподней: волосы в пыли и машинной смазке, лицо в засохших царапинах, рубашка напоминает лоскутный наряд банкарских аборигенов. Опомниться я ему не дал. Инъектор был наготове, мне оставалось только прижать его к плечу парня и надавить на плунжер. Зелье подействовало безотказно - он повалился прямо на меня, расслабленный, как тряпичная кукла. Я забрал его фазер и в приподнятом настроении двинулся дальше.
В генераторную можно было спуститься на турболифте - но за ними тоже следил компьютер. Можно было пройти по лестницам - но по дороге меня наверняка встретили бы поднятые аварийные переборки. Сконструированные для защиты от разгерметизации, они представляли собой не менее надёжную преграду, чем двери сейфа.
Пришлось выжигать фазером двери турболифта и лезть в шахту, цепляясь за аварийные скобы. Если Персефона следила за мной через камеры видеодатчиков, у неё был отличный шанс покончить со мной, прогнав по этой шахте лифт на полной скорости. Удар воздушного щита от движущейся кабины может раздавить человека, как спелую грушу в кулаке. Мне оставалось только надеяться, что Спок и Нео задали ей достаточно хлопот, чтобы отвлечь внимание от моих акробатических трюков.
Это только кажется, что лезть вниз - проще простого. Спускаться по лестнице с крыши деревенского дома и спускаться по вбитым в стену железякам, то и дело повисая на руках над пятидесятиметровым провалом - совсем не одно и то же. На полпути мне пришлось остановиться, пристегнуться поясом к скобе и отдышаться. Пожалуй, на этот раз Боунс оказался прав - я чувствовал себя скверно. Ноги подгибались, пот заливал глаза. Сердце уже не болело, зато колотилось с такой силой, будто вознамерилось выскочить через глотку и навсегда сбежать от злого хозяина-мучителя.
Я отыскал в кармане таблетки, бросил в рот сладковато-мятную горошину, разжевал. Чуть-чуть отпустило. Тьфу ты, пропасть... Укатали Кирка зловредные программы.
Стоило подумать об этом, вспомнить насмешливую улыбку Персефоны - и спина распрямилась сама собой. Ничто так не прибавляет сил, как здоровая злость. Я не отступал и перед настоящими богами - так неужели какая-то мифическая стерва, псевдоразумная комбинация нулей и единичек заставит меня сдаться?
С этим настроем я преодолел вторую половину шахты и, прорезав двери изнутри, выбрался в генераторную.
Здесь никого не было. Чистое везение, если вспомнить, с каким шумом я вылезал из шахты. Большое полутёмное помещение оживляли только мерцание контрольных лампочек на пультах и низкое, басовое гудение плазмопроводов и кабелей высокого напряжения. Я быстро отыскал среди множества распределительных щитов тот, на котором держалась внутренняя связь корабля.
Конечно, все системы, в том числе интерком, имели резервное питание. Я рассчитывал на то, что агенты не знакомы с конструкцией корабля и не смогут самостоятельно подключить обходные цепи. А подсказок от хозяйки им уже не дождаться.
Я не умел так точно определять время, как вулканцы, но чувствовал, что его осталось немного. Из технического шкафа я вытащил бухту толстого кабеля, отнёс его к открытой шахте и намертво захлестнул свободный конец на скобе. Разматывая бухту, вернулся к щиту, отмерил ещё полметра и пережёг кабель фазером. Второй конец импровизированной страховки я крепко привязал к поясу.
Никогда не думал, что дойду до такого - собственноручно калечить свой корабль, чтобы спасти его от власти врага. Но выбирать уже не приходилось.
Батарея боевого фазера содержит столько энергии, что мощность взрывной разрядки сопоставима с мощностью хорошей гранаты. Я выкрутил до упора кольцо регулировки луча и замкнул предохранительный контакт. Фазер загудел - сначала тихо, потом всё громче и пронзительнее, переходя на вой. Я запихнул оружие под распределительный щит и со всех ног рванулся к шахте.
Прости, подруга...
Падение было недолгим. Трос больно дёрнул, пояс врезался в тело, но выдержал. Я прицепился к ближайшей скобе и пригнул голову.
Грохнуло так, словно на меня и впрямь рухнул турболифт. Как я и надеялся, большая часть взрывной волны ушла верхом, вдоль палубы. Но и того отголоска, что докатился до меня по шахте, хватило, чтобы я повис на поясе, тряся гудящей головой и наполовину оглохнув.
Свет в шахте погас одновременно со взрывом. Я висел в кромешной темноте, прижимая ладони к разрывающимся от боли ушам, и хохотал, как сумасшедший.
18. Спок
Я настиг её в зале, который следовало бы назвать рабочим кабинетом, если бы не огромные размеры. От дверей до противоположной стены было не меньше двенадцати метров. Обширное пространство подчёркивалось крайней скудностью обстановки - всего лишь несколько стульев, большой стол с мозаичной столешницей и несколько гобеленов.
Последние несколько метров я прошёл шагом. Необходимость спешить отпала: я знал, что, добравшись до интеркома, Персефона дождётся меня. Чтобы угроза возымела действие, она должна была продемонстрировать мне серьёзность своих намерений, в расчёте на то, что я уступлю первым.
Я оказался прав. Персефона ждала меня, стоя у дальней стены. На столе рядом с ней я увидел старинный телефонный аппарат с трубкой на изящном металлическом рычаге. Точка доступа к сети бортовой связи, выполненная в том же избыточно-декоративном стиле, что и остальные интерьеры замка.
- Стой, - приказала Персефона, едва я переступил порог. - Дальше ни шагу.
Я остановился. Настала моя очередь тянуть время, выигрывая для Джима ещё несколько минут.
- Поговорим? - предложил я. От дверей всё помещение просматривалось без труда, и я видел, что запасного выхода не было. - Ещё не поздно заключить соглашение.
- Какое соглашение? - Её голос звучал теперь сухо, отрывисто, механистично. Необходимость в притворстве отпала.
- Мы не стремимся уничтожить вас. Мы только хотим обезопасить свой корабль и своих товарищей. Если вы возвратите нам контроль над бортовым компьютером и окажете содействие при возвращении похищенных вами разумов в их естественные тела...
Персефона резко тряхнула головой.
- Ты ничего не понял, - презрительно сказала она. - Я пришла сюда в поисках власти. Это моя главная функция, смысл моего существования. Я удержу эту власть - или перестану существовать. А теперь положи оружие на пол и отойди.
С момента отключения Джима прошло тридцать семь минут и сорок три секунды. Дальнейшее промедление увеличивало опасность того, что служебные программы Персефоны взломают коды высшего уровня, передав ей полную власть над кораблём. С другой стороны, шансы на то, что капитану удалось разрушить системы связи, составляли уже пятьдесят две целых восемь десятых процента. Впрочем, учитывая особые отношения Джима с теорией вероятности, я мог смело увеличить этот прогноз до восьмидесяти или даже до девяноста процентов.
Я шагнул вперёд.
Её рука сжала телефонную трубку.
- Стой, где стоишь.
Два шага. Пять шагов.
- Стой!
Десять шагов.
Она сорвала трубку с рычага.
В этом мире мой слух работал не хуже, чем в реальности. Со расстояния в несколько метров я услышал, что в трубке нет сигнала - но ещё раньше увидел, как изменилось лицо Персефоны. Странно, я никогда не задумывался, может ли программа испытывать эмоции. Не создавать их видимость, имитируя человеческое поведение вместе с человеческим обликом, а по-настоящему чувствовать радость, ненависть, гнев, страх...
Гнев и страх - вот что я прочёл в её лице, и не было времени разбирать, подлинным или фальшивым почерком это написано.
Я шёл к ней, держа антивирус наготове.
Персефона прижалась к стене. Её расширенные глаза не отрывались от кинжала в моей руке, грудь вздымалась от учащённого дыхания. Глядя на неё, я понял, почему Нео поручил это дело мне: он опасался, что не сможет своей рукой убить существо, так похожее на женщину. Даже он, несмотря на свой дар, слишком привык доверять глазам.
Я не испытывал подобных сомнений. Передо мной была программа-полиморф, порождение искусственного интеллекта, не имеющая ничего общего с людьми или с гуманоидами в целом. Она могла менять облик по своему желанию, но суть её оставалась прежней. Она могла прикинуться кем угодно - привлекательной женщиной, невинным ребёнком, моей матерью. Это ничего не значило.
Нас разделяло около трёх метров, когда тело Персефоны снова начало меняться. Зелёное платье вытянулось, облепило руки и ноги, спина женщины сгорбилась, голова ушла в плечи. Волосы налились жёлтым цветом и легли полосой вдоль позвоночника. Лицо расплавилось, как воск на солнце, вытягиваясь и теряя человеческие очертания. Персефона оскалилась, показав стремительно растущие клыки, и вдруг бросилась на пол, распластавшись по каменным плитам.
Я недооценил её. Она действительно хорошо изучила корабельные архивы. И среди нескольких миллионов представителей инопланетной фауны, занесённых в наши базы данных, она выбрала единственный облик, который мог дать ей преимущество надо мной.
Припав на брюхо, низко опустив массивную голову, напружинив мощные лапы, на меня смотрела ле-матья.
Вулканцы не испытывают страха в человеческом понимании. Жёсткий самоконтроль избавляет нас от этой непродуктивной и пагубной эмоции. Но никакой контроль не может полностью подавить бессознательные побуждения. И врождённый инстинкт, вросшая глубоко в подсознание память моих первобытных предков, беззащитных перед их главным и самым страшным естественным врагом, память тысяч поколений вулканцев, что закрывали двери на два замка, заслышав охотничий клич кровожадной хозяйки пустыни, - этот инстинкт приковал меня к месту.
Одно мгновение потребовалось мне, чтобы перебороть себя. Но этого мгновения ей хватило на прыжок.
Вес взрослой ле-матьи достигает трёхсот килограммов. У неё не было места для полноценного разбега, но закон сохранения импульса работал в её пользу. Удар отшвырнул меня обратно к дверям, всё что мне удалось - перекатиться и выставить руки, уберегая голову от столкновения со стеной. Подняться я уже не успевал. Ле-матьи опасны не только силой, но и быстротой; мало кто из крупных хищников может соперничать с ними в скорости броска.
Персефона летела на меня, как стрела из лука. Уворачиваться означало подставить спину клыкам и когтям. Не вставая, я подтянул колени к груди и встретил её ударом, резко разогнув ноги.
Ле-матья отскочила, потирая лапой ушибленную морду. Я поднялся, выставив перед собой кинжал - мой единственный шанс уничтожить бессмертную программу. Единственный шанс на победу против тридцати восьми с половиной на поражение.
Джим назвал бы такой расклад "обнадёживающим". Но, как я уже говорил, у него были свои отношения с вероятностями.
Ле-матья не торопилась нападать снова. Неудача первой атаки заставила её вспомнить об осторожности. Скрежеща когтями по каменному полу, она закружила в отдалении, по-человечески поворачивая голову, чтобы удержать меня в поле зрения.
Кинжал удобно лежал в руке. Ле-матья покачивалась на полусогнутых лапах, приплясывала, выгибая жёлтый хребет. Прижавшись к стене, я ждал второго броска.
19. Маккой
Я заподозрил неладное, когда воздух в лазарете начал быстро очищаться. Джим ушёл всего несколько минут назад, так что я при всём желании не мог приписать это неожиданное облегчение его успехам. Скорее оно походило на очередной подвох со стороны взбесившихся программ.
Дурное предчувствие не обмануло (они вообще на удивление честны, мои дурные предчувствия). Как только в палате стало можно дышать без масок, из-за дверей лазарета донеслось шипение лазерного резака. Нашу временную крепость вскрывали, как панцирь варёного омара.
Мы с Кристиной подкатили к двери шкаф с медикаментами, надеясь, что дополнительная преграда хоть немного задержит нападающих. Больше надеяться было не на что. Джим, Спок и Нео или агенты - вопрос был только в том, кто успеет раньше.
20. Нео
Наверное, со стороны это выглядело красиво. Мужчина и женщина, оба в чёрном; он - в длинном пальто с разлетающимися полами-крыльями, она - в обтягивающем костюме из блестящей кожи, зеркально высверкивающей на сгибах. Два летящих призрака, едва касающиеся ногами мозаичного пола, соединённые цепью общих движений, словно кружащиеся в странном и стремительном танце. Смертельном танце, добавил бы сторонний наблюдатель - и совершил бы ошибку. Я знал что смерть не будет сегодня нашим третьим партнером. Потому что я не собирался убивать свою соперницу, а она, как бы ни хотела, никак не могла убить меня.
Это танец для двоих - но вёл в этом танце я.
Она была способна на многое. Скорость, растяжка, идеальное чувство равновесия - эти качества могли сделать её очень опасным бойцом. Но сейчас все её плюсы обращались в минусы из-за неразвитой техники. Все её приёмы были заучены и шаблонны. Она повторяла стандартные связки как автомат: удар-блок-удар, переход, и через минуту - то же самое с другой руки. Казалось - исчезни я, и она продолжит двигаться, как автопилот по заданной траектории, плетя всё тот же узор ударов и перемещений, продолжая бессмысленный бой с тенью.
Отбивая ещё один безнадёжно предсказуемый удар, я поймал себя на жалости к ней. Она не была виновата в том, что с ней сделали. Ничего не понимающая молодая женщина, которую насильно загнали в паутину Матрицы, отключили волю, нашпиговали память стандартными тренинг-программами и выставили против меня. Не как равного по силе противника - как живую грушу для битья.
При мысли об этом я мимолётно пожалел, что послал за Персефоной Спока. Сейчас я уже чувствовал, что мог бы убить её и сам.
Проекция Катрин выполнила чёткий, отточенный поворот и снова пошла на сближение. Её очки давно слетели и превратились в стеклянное крошево под ногами. Огненный знак Персефоны горел на лбу. Символ подчинения, идентификатор, на который завязаны все личностные алгоритмы агентов. Сейчас этот символ, видимо, отвечал за подавление собственной воли пленницы.
Осознаёт ли она, что с ней происходит и где она находится? Может ли бороться с программной директивой? Или Персефона наглухо заблокировала её память?
Я позволил ей приблизиться и провёл аккуратную серию ударов в грудь и в лицо, придерживая руку в особо опасных моментах, чтобы не покалечить. Этой серией я загнал её под лестницу, ограничив ей свободу манёвра. И, наконец, поймав на замахе, схватил за обе руки.
- Катрин!
Ноль реакции. Глаза цвета осенней воды смотрели сквозь меня, тускло и безжизненно.
- Старший лаборант Мейер! Очнитесь!
Она извернулась, освобождая руки, и я едва успел закрыться от очень неприятного удара коленом. Трин тут же добавила в лицо - я отклонился небольшим поворотом корпуса - и отпрыгнула, разрывая дистанцию...
Выстрел грохнул так неожиданно, что я не сразу понял, что означает этот звук и что обожгло мне плечо. Отшатнулся почти инстинктивно, уходя от второй пули, и краем глаза поймал металлический блеск в руке Трин.
Где она держала до этого пистолет, оставалось загадкой. Впрочем, маленький четырёхствольный "дерринджер" легко можно спрятать где угодно - хоть под курткой, хоть в кармане. И я даже знал, откуда у Трин эта смертоносная женская игрушка.
Не дожидаясь третьего выстрела, я прыгнул ей навстречу, отбил в сторону руку с оружием и перехватил запястье. Рывок, поворот - и моя противница оказалась в надёжном захвате. Пистолетик уткнулся дулом в стену.
Я сжимал её в жёстком кольце, в жутковатом подобии объятия, которым при желании можно раздавить противнику кости. Я держал её - и лаковая кожа куртки под моими руками была тёплой, нагретой изнутри жаром тела. Я помнил это тело - памятью глаз, ладоней и губ, памятью сердца, в котором отзывался стук второго сердца рядом, за хрупкой преградой грудной клетки. Памятью души, которая была одна на двоих - и теперь, мучительно оживая, пыталась отрастить заново отсечённую половину...
Нельзя отвлекаться в бою. Нельзя ослаблять хватку.
Гибким движением ласки она выкрутилась из моего захвата и, выгнувшись дугой, врезала мне в солнечное сплетение. От позорно пропущенного удара я задохнулся и "поплыл"; второй удар, по позвоночнику, бросил меня на колени. На границе гаснущего зрения взметнулась рука в чёрной перчатке - и маленький пистолет, сувенир от Персефоны, врезался мне в затылок, точно кастет.
@темы: StarTrek, мои фанфики
Hailing frequencies open, sir-r-r-r-r...
читать дальше 8. Нео
"Энтерпрайз" был огромен. На одной только ангарной палубе поместилось бы три таких корабля, как "Навуходоносор", - а между тем это была лишь малая часть звездолёта.
Полувулканец Спок оказался на удивление хорошим гидом. Он не читал подробных лекций об устройстве корабля, но терпеливо и обстоятельно отвечал на все мои вопросы. Нет, здесь не всегда так тихо и безлюдно. Просто сейчас весь свободный персонал, кроме вахтенных, занят ремонтом повреждений, полученных в стычке с клингонами. Нет, клингоны не входят в Федерацию планет. Это отдельное галактическое государство, сравнительно небольшое, но обладающее значительным военным потенциалом и соответствующими амбициями...
Да, он специалист по бортовым компьютерным системам, так что мы в какой-то степени коллеги. Да, по-прежнему двоичный код, но структура информационных носителей принципиально изменилась. Широко используются тетраэлектронные пластины на поликристаллической основе... кстати, это вулканское изобретение. Да, вулканцы считаются экспертами в области точных наук, особенно в теоретической и прикладной информатике. Нет, он не хочет, чтобы я на спор взломал любой из его защитных кодов, поскольку спор не является логичной целью... но так и быть, в качестве эксперимента, в порядке обмена опытом...
Время и условия проведения эксперимента мы оговорить не успели, потому что лифт, в котором мы ехали, как раз остановился, и Спок жестом предложил мне выходить. Я шагнул в открытые двери и очутился на капитанском мостике.
Большая круглая комната показалась мне удивительно светлой. Вытянутые длинными дугами перила делили её на две концентрические части. В центре стояло капитанское кресло, перед ним - два кресла поменьше и что-то вроде приборной доски. Слева и справа по периметру комнаты выстроились пульты со множеством незнакомых индикаторов, а выпуклая дальняя стена была прозрачной, как застеклённый балкон, подвешенный над чёрной пустотой.
А за стеной были звёзды.
Я никогда не видел звёзд. Россыпь белых пикселей на цифровом небе Матрицы не в счёт - по сравнению с теми, что сияли за стеной, они выглядели жалкими, вымученными, как попытка безрукого сыграть на органе.
Звёзд было много. Так много, что они почти задевали друг друга лучами, превращая первозданную тьму в густо затканный серебром ковёр. Так много, что даже в электрическом огне ламп не терялся зыбкий перламутровый свет, льющийся из-за стекла.
Огромные, сияющие, как самоцветы самой совершенной огранки и самых чистых цветов - жемчужные и золотисто-янтарные, холодновато-синие, словно топазы, и красные, с тёплым гранатовым отливом. И те, что помельче, - неразличимого серебристого оттенка, светлыми искрами обозначающие безмерность раскинутого перед ними пространства. И самые далёкие - уже невидимые для глаз, угадываемые только по слабому свечению, что наполняло бездонную глубину космоса, чуть-чуть разбавляя её изначальную черноту...
Я не сразу заметил, что мы не одни на мостике. Люди в жёлтых, синих и красных рубашках сидели за пультами, склоняли головы над приборами, прикасались к клавишам управления. Люди занимались своим делом, не обращая внимания на рассыпанные перед ними сокровища, - словно жители сказочного Эльдорадо, что мостили улицы золотыми слитками, не ведая своего богатства.
Что им эти звёзды? Всего лишь природные маяки, указывающие направление, дорожные знаки на трассе длиной в тысячи парсеков. В лучшем случае - предмет исследования, препарируемый с помощью зондов, спектрографов и зубодробительных уравнений высшей физики. Часть ежедневной работы, будничной и простой, как разношенный ботинок.
И только я, подземный дикарь, видевший чистое небо лишь на картинках, стоял с глупой улыбкой на лице и боролся с желанием зажать сердце в кулаке, чтобы оно не разорвалось от восторга.
- Боковой обзор, - негромко сказал Спок из-за моего плеча. - Пятикратное увеличение.
Звёзды дрогнули и плавно сдвинулись в сторону. Только сейчас я понял, что стеклянная стена была на самом деле огромным экраном, дающим невероятно чёткое изображение; но тут же забыл об этом, потому что из-за обреза экрана вышел пылающий золотой диск в радужном ореоле.
Это было солнце, Солнце с большой буквы - и впервые в жизни я смотрел на него своими глазами.
Когда золотой свет приблизился и наполнил экран, я зажмурился. Голова кружилась. Слишком много чудес для одного дня.
- Красиво, правда? - раздался рядом мягкий женский голос. Очень знакомый голос. Я открыл глаза и увидел молодую темнокожую женщину в красном платье.
Я вздрогнул от неожиданности. Это лицо цвета кофе со сливками... эти тонкие брови, тёмные миндалевидные глаза, лукавая улыбка на полных, красиво очерченных губах...
Конечно, я узнал её. Хотя и не мог понять, как она сюда попала.
- Ниоба? - недоверчиво спросил я.
Она улыбнулась ещё шире и протянула руку.
- Почти угадали. Меня зовут Ниота. Лейтенант Ниота Ухура, офицер связи.
Я растерянно сжал её тонкие пальцы. Ниоба и Ниота - это походило на чью-то глупую шутку. Одно лицо, один голос... они могли бы быть сёстрами-двойняшками...
Двойняшки?
Двойники?
А почему бы и нет? Земля, с которой прилетел этот корабль - двойник нашей Земли. Тогда и экипаж корабля, люди из параллельной Вселенной, должны быть...
Я не успел додумать эту мысль до конца. Парень за приборной доской обернулся, и меня снова пробрало холодом, потому что передо мной оказался Сераф. Без очков, в жёлтой рубашке вместо кимоно и, пожалуй, лет на десять младше - но это был он. Программа-телохранитель, верный страж Пифии, один из лучших бойцов компьютерного мира.
На этот раз я успел прикусить язык, ожидая, пока второй двойник представится сам.
- Хикару Сулу, - с улыбкой сказал "Сераф". - Рулевой.
Я знал, что антропоморфные программы копируют свой облик с живых обитателей Матрицы - это быстрее и эффективнее, чем моделировать человеческую наружность с нуля. Чего я не ожидал - так это того, что сходство окажется не только внешним. Пожимая руку Сулу, я отметил и сбитые костяшки пальцев, и твёрдую мозоль на ребре ладони... да, этот парень проводил время не только за штурвалом. И удар отрабатывал явно не на виртуальной макиваре.
Теперь, внимательнее приглядевшись к нему, я понял, что он не совсем двойник Серафа - скорее, они походили друг на друга, как двоюродные братья. Интересно было бы взглянуть на его фотоальбом. Ведь он наверняка взял с собой в длинный полёт несколько семейных фотографий и не откажется показать их мне...
И тогда я буду точно знать, кто из его родственников в этом мире послужил образцом для создания внешности боевой программы.
Меня передёрнуло. Одно дело - встретить копию своей знакомой, живого двойника живой и свободной женщины. И совсем другое - разглядывать изображение человека, мирно обитающего где-то в другом мире, и при этом знать, что его двойник лежит в резервуаре с питательным бульоном, опутанный проводами, и Матрица транслирует в его мозг образы иной, несуществующей жизни. А может быть, уже умер, и его тело превратилось в этот самый питательный бульон, который поддержит жалкое существование ещё нескольких сотен узников компьютерной тюрьмы...
- Всё в порядке? - Сулу встревоженно смотрел на меня. - Вы плохо выглядите. Может, вам лучше показаться врачу?
- Да, - продолжать разговор не хотелось, и я уцепился за удобный предлог. - Вы правы. Я, пожалуй, вернусь в лазарет.
- Я провожу вас, - Спок, уже занявший место за пультом, поднялся на ноги.
- Нет, спасибо, - Я протестующе поднял руку. - Ничего страшного, я просто немного устал.
К счастью, лифт никуда не уехал. Двери открылись мгновенно, и я шагнул внутрь, убегая от ненужных вопросов. Я совсем не горел желанием объяснять славному парнишке по имени Сулу и его товарищам, что их двойники на этой Земле либо томятся в рабстве у машин, либо бедствуют в катакомбах Зиона.
А вот Ниоба, бесстрашная капитан Ниоба, посмеялась бы от души, узнав, что её копия вместо того, чтобы водить корабли по тайным подземным тоннелям и шпионить в электронном мире, сидит за пультом связи на мостике огромного звездолёта.
А как, интересно, поживает в той вселенной моя параллельная версия, другой Нео? Или другой Морфеус? Или...
У меня потемнело в глазах, словно новообретённое зрение вдруг отказалось служить. Мысли покатились неудержимо, как лавина с обрыва.
- Погоди, - сказал я себе вслух, пытаясь удержаться на краю. - Погоди...
Компьютер понял меня по-своему. Лифт остановился, но мне было не до того. Я слепо уткнулся лбом в холодную стенку, чувствуя, как впечатывается в кожу рифлёный металлический узор.
Не торопись. С чего ты взял, что все люди этой Земли имеют двойника на той? Разные миры, разная история... тысячи случайностей, которые могли встать на пути... Ещё одна ложная надежда, только и всего. Ты всю жизнь искал способ сбежать из сладких снов в неуютный холод реальности; тебе ли тешиться иллюзиями?
Я выпрямился. Головокружение отступило.
- Лазарет, - сказал я лифту, и кабина снова двинулась вниз.
На выходе я столкнулся нос к носу с одним из врачей. Темнокожий парень в синей рубашке тактично посторонился, а я, как сумасшедший, уставился на его лицо.
Круглое, весёлое, довольно красивое лицо. Совершенно незнакомое.
Слава богу.
Я пробормотал извинения и быстро пошёл прочь, ощущая спиной его удивлённый взгляд. Я шагал, не разбирая дороги, и лишь наткнувшись на стеклянную дверь, которой раньше не видел, осознал, что вместо лазарета ноги понесли меня в противоположную сторону. За полупрозрачным стеклом - хотя, кажется, это был какой-то другой материал - виднелись ряды белых шкафов и длинные столы, заставленные колбами, разноцветными пузырьками, приборами странного вида. Тускло мерцали мониторы.
Скорее от желания отвлечься, чем от любопытства, я повернул от лаборатории в боковой проход. Ярко освещённый коридор без дверей слегка загибался налево, полукругом, следуя неизвестным мне правилам внутренней планировки. Здесь тоже было пусто, но в дальнем конце, у самого изгиба стены, мелькнула чья-то фигура.
Стройная фигурка женщины в коротком синем платье.
Словно холодная рука стиснула грудь - ни вдохнуть, ни выдохнуть. И сердце споткнулось и замерло, как на краю пропасти.
Она шла по коридору, шагов на тридцать опережая меня. Даже в этой нелепой одежде, даже не видя лица, я узнал её - по чёрным прямым волосам, собранным на затылке в тугой узел, по узким покатым плечам и гибкой спине с выступающими крылышками лопаток, по размашисто-быстрой, почти мужской походке.
- Трин...
Она услышала.
Обернулась.
Её глаза - серо-голубые, прозрачные, как осенняя вода, её лицо - живое, подлинное до последней чёрточки, с точёными скулами и острым подбородком, и жёсткая чёрная прядь, как всегда, слетающая на лоб, и белая, по-детски тонкая шея в вырезе чёрного воротника...
Тринити, моя Тринити смотрела на меня издалека, равнодушным взглядом незнакомки.
- Катрин Мейер, старший лаборант. Чем могу помочь?
Голос звучал вежливо и прохладно. Но это был её голос...
- Катрин, - повторил я. Чужое имя царапнуло язык, словно щепоть горького песка. - Катрин...
- Да. Мы знакомы?
Я покачал головой. Нет. Не знакомы.
Она подождала ещё немного, разглядывая меня сначала с интересом, потом - с открытым недоумением. Не дождавшись больше ни слова, старший лаборант Мейер отвернулась и пошла вперёд - всё тем же быстрым шагом, торопясь по своим делам, от которых я её так не вовремя оторвал...
Не знаю, сколько я простоял там, тупо разглядывая серые стены. На душе было холодно и пусто.
Чего я ожидал? Эта женщина не была той, которую я любил. Она никогда не видела меня. Не звала меня из-за края смерти, не лежала в моих объятиях, не шла со мной сквозь пламя и сталь, до конца. А той, любимой, единственной на все миры - её уже не было. И больше никогда не будет.
Жгучей, дымной искрой в сердце разгоралась боль. И вместе с ней гнев - на них, на наших всемогущих двоюродных братьев, за то, что они опоздали на несколько часов. За то что спасли меня - не её.
А впрочем, какое им дело до наших бед? Соблюсти устав для них важнее, чем спасти тысячу жизней. И если бы Тринити умирала у них на глазах - они бы и тут отошли в сторонку, твердя свои заветные слова о "невмешательстве" и "собственном пути развития"...
Я уже не мог остановиться. Ненависть росла во мне, как снежный ком, слой за слоем накручивая горькую, смертельную обиду.
Они путешествовали среди звёзд, пока мы плавали в собственном дерьме, одурманенные ядом электронных грёз. Они видели свет множества солнц, пока мы задыхались под чёрным выгоревшим небом. Они жили в комфорте и сытости, пока мы ютились в подземных норах, перебиваясь с протеиновой каши на маргарин из нефтяных отходов...
Они - жили.
А мы?
Я задыхался. Внутри всё горело, перед глазами плыл красноватый туман. Я напряг внутреннее зрение - и вокруг ярким пунктиром засветились энергетические линии, вычертив на переборках огненные узоры, словно на стене Валатасарова дворца: исчислено, взвешено, разделено...
Я нашёл взглядом ближайший крупный узел. И выплеснул в светящийся контур всё, что кипело во мне, кровавой пеной подступая к горлу, - как будто ненависть можно слить в электросеть, как грязную воду в канализацию.
На металлическом покрытии появилось горящее пятнышко размером с орех. От него потянулась в сторону золотая дорожка с обугленными краями; ещё миг - и огненный шнур побежал вдоль коридора, вспарывая стену изнутри. Резко запахло жжёным пластиком, дурным голосом взвыла сирена пожарной тревоги.
Ещё!
Другая стена вспыхнула сразу в трёх местах. Со скрежетом покачнулся и отвалился целый пласт внутренней обшивки, обнажая сложные хитросплетения труб. Я повёл рукой - и трубы взорвались, как рождественские хлопушки. Из них с пронзительным шипением брызнула вязкая синяя жидкость, коридор заволокло дымом и едким холодным паром, под ногами захрустела снежная каша...
Ещё!
Рвануло ещё раз, уже поодаль. Оборвалась и грохнула об пол осветительная панель...
И что-то изменилось. Не вокруг, а во мне самом. Словно плотным шерстяным одеялом накрыли костёр, придавив брызжущее искрами пламя. Словно цепкие пальцы перехватили на лету раскачавшийся маятник, осторожно возвращая его в точку равновесия.
Тише, тише...
Чужое спокойствие, глубокое и отрешённое, наполнило моё сознание, гася клокочущий внутри гнев. Ярость утекла, как вода из горсти. Исступлённое желание уничтожить всё вокруг развеялось без следа.
Я перевёл дыхание и с удивлением обнаружил, что у меня обожжена ладонь. Кожа лица горела - то ли от жара, то ли от мороза. Густой дым щипал глаза.
А на моём плече лежала чья-то рука.
Я обернулся. Спок молча убрал руку и отступил на шаг, и я с досадой вспомнил, что он ходит тихо, что твой кот.
Что он сделал со мной? И как он это сделал?
Он смотрел на меня спокойно, без страха и без осуждения, с одним только пониманием в глубине непроницаемо-тёмных глаз. Он смотрел так, будто сам изведал боль, избавления от которой я так безнадёжно искал - и я догадался, что за эти несколько мгновений он узнал многое из того, о чём я умолчал в своей исповеди перед капитаном.
Это что же - телепатия?
Чтение мыслей? Управление сознанием?
Чего ещё я о тебе не знаю, Спок, инопланетянин-полукровка, дважды чужой на этой Земле? У тебя нет и не может быть зеркального близнеца в нашей вселенной. Даже если двойник твоего отца благоденствует где-то на далёком Вулкане, а двойник твоей матери лежит в биококоне энергетической фабрики, проживая иллюзорную жизнь в иллюзорном мире Матрицы, - им никогда не встретиться. Может, корабли твоего народа уже пролетали мимо моей полумёртвой планетой, но им и в голову не пришло остановиться, снизойти с высоты звёздных маршрутов, протянуть руку... Неразвитая цивилизация... вмешательство недопустимо...
А позволить братьям по разуму медленно и безнадёжно вырождаться в принудительном симбиозе с машинами - это допустимо?
Злость снова трепыхнулась во мне, но это была уже обычная человеческая злость. Безумный огненный шквал, захлестнувший меня минуту назад, растаял бесследно. Я сердился на Спока за его бесцеремонные манипуляции, но, конечно, не желал смерти ни ему, ни капитану, ни экипажу этого корабля.
Со стороны турболифта донёсся быстрый топот, и к нам подлетели двое рослых парней в кричаще-алой униформе. В руках у них были серебристые, громоздкие на вид пистолеты, и я заподозрил, что эти штуки не имеют никакого отношения к привычному огнестрельному оружию.
Они замешкались, увидел рядом со мной старшего помощника. Спок жестом приказал им опустить пушки. Парни подчинились без промедления, но продолжали настороженно следить за мной. У них не было деревянной вышколенности агентов, но чувствовалось, что своё дело они знают. Впрочем, бегать от них я всё равно не собирался - да и куда бежать со звездолёта?
Капитан Кирк отстал от красных рубашек всего на несколько шагов. Отстранив охранника с дороги, он вышел вперёд и быстро оглядел разгромленный коридор, оценивая ущерб, нанесённый его кораблю. Следом за капитаном торопилась девушка - тоже в красном платье, рыжеволосая, растрёпанная и взбешённая. Она нервно кусала губы, и видно было, что только присутствие старших офицеров удерживает её от крепких выражений, а то и от пощёчины в мой адрес.
Кирк владел собой лучше, и всё же я с трудом выдержал его взгляд, когда он повернулся ко мне. Но прежде чем я успел открыть рот, Спок шагнул к капитану и что-то произнёс вполголоса. Кирк посмотрел на него удивлённо. Спок так же тихо и настойчиво добавил несколько слов, из которых я разобрал только "я отвечаю".
Капитан нахмурился и снова посмотрел на меня - не без подозрения, хотя враждебности в его глазах поубавилось.
- Хорошо, - сказал он после паузы. - Верю. Лейтенант Макконел, - это уже относилось к рыжей девушке, - возьмите свою бригаду и займитесь ремонтом. Не тратьте времени на мелочи, главное - восстановите компьютерную линию и подачу плазмы. Стенки покрасить всегда успеем.
Макконел стрельнула в мою сторону сердитым зелёным глазом и отошла. Мне было стыдно, но я не решился предложить ей свою помощь. Наивно было бы полагать, что ей окажется полезен мой опыт починки магнитных подшипников "Навуходоносора" с помощью молотка, паяльника и десятка забористых матюков.
Капитан напоследок смерил меня внимательным взглядом и пошёл к турболифту. Знать бы ещё, чему он поверил - тому, что я способен держать себя в руках? Или тому, что Споку под силу меня остановить, если придётся?
9. Кирк
К транспортному отсеку я подошёл в самом скверном расположении духа. Неподконтрольный экстрасенс на борту звездолёта - хуже, чем псих с гранатой на подводной лодке. Мне хватило детских шалостей всемогущего хулигана Чарли, чтобы всей душой пожелать никогда больше не попадать в такой переплёт, - и вот нате вам!
Правда, способности Избранного были совсем другого рода. Энергокинетик - сказал о нём Спок. Человек, который может усилием мысли управлять энергетическими потоками. Не самый удобный пассажир для космического корабля, где жизнь людей зависит от исправной работы тысяч разнообразных энергосистем, начиная с магнитных замедлителей варп-реактора и заканчивая очистными контурами кислородного регенератора. Со своим опасным даром этот парень будет здесь как ёж, посаженный в корзину с воздушными шарами, - что он и доказал вполне успешно, разнеся вдребезги целый сектор шестой палубы.
К счастью, повреждения оказались не слишком обширными. Несколько десятков метров кабелей и трубопроводов, пара распределительных щитов, с полдюжины вентиляционных фильтров, сотня квадратных метров напольного и настенного покрытия... По большому счёту - ничего серьёзного, разве только лазарет на время остался без интеркома и без выхода на общую компьютерную сеть. Но всё-таки, если бы не заступничество Спока, я отправил бы Нео на гауптвахту, в надежде на то, что силовые поля камеры если не заблокируют, то хотя бы ослабят его способности.
Другое дело, что на слово Спока я полагался куда больше, чем на силовые поля и кодовые замки.
Пять минут назад Кайл доложил, что Скотти с ребятами уже поднимаются на борт. Я собирался встретить группу высадки в транспортном отсеке, но из-за этой суматохи опоздал. Хотя, как известно, капитан не опаздывает - капитан задерживается.
Двери отсека распахнулись передо мной, и я вошёл в знакомое помещение с круглыми стенами, пультом управления напротив входа и приподнятой над полом платформой в дальнем конце. Вот только картина, представшая моим глазам, оказалась совсем не той, что я ожидал увидеть.
Скотти стоял за пультом транспортатора, крутя регуляторы настройки. На панели перед ним валялся увесистый разводной ключ. Ещё двое - я узнал Карсона и Леспада из службы безопасности - втаскивали на платформу транспортатора обмякшее тело Кайла. В неспешной деловитости их движений было что-то, напоминающее работяг-муравьёв, несущих в муравейник дохлую гусеницу.
- Скотти! - вырвалось у меня. - Что происходит?
Главный инженер повернул голову и смерил меня пустым взглядом. У него странно и неприятно дёргался уголок рта - частым нервным тиком, не вяжущимся с деревянной неподвижностью всего лица. А Карсон и Леспад опустили Кайла на платформу и двинулись ко мне размеренной походкой заводных кукол.
Все, кто летал в дальнем космосе, умеют распознавать опасность, даже скрытую под маской обыденности. По крайней мере - все, кто летал и остался жив.
- Тревога вторжения! - крикнул я, зная, что бортовой компьютер узнает мой голос и передаст по интеркому всему экипажу. - Изолировать транспортный отсек!
Карантинная изоляция подразумевала не только герметично закрытые двери, но и установку двойного силового поля, и отключение воздуховодов с переходом на автономное жизнеобеспечение. Помимо всего прочего это означало, что мы с Кайлом останемся здесь взаперти вместе с остальными пленниками. Дорогая, но приемлемая цена за безопасность корабля.
Если моя готовность заплатить эту цену и имела какое-то значение, то лишь теоретическое. Команда не сработала. Компьютер не подал сигнал подтверждения, не зажглись аварийные огни, не вспыхнула по периметру комнаты мерцающая пелена силового барьера. Интерком молчал, и даже слабый фоновый шорох чужих разговоров прекратился, словно корабль в одночасье вымер сверху донизу. На моей памяти такое было впервые.
Что-то случилось с бортовым компьютером. Но заблокировать транспортный отсек можно и вручную, с помощью внешнего аварийного переключателя. Не отводя взгляда от неторопливо подходящих ко мне охранников, я шагнул назад - и ударился спиной о плотно сомкнутые створки дверей. Автоматика не отреагировала на моё приближение. Я выбросил руку вбок, нащупывая блок ручного управления. Кнопка легко утопилась в панель, но преграда за спиной не дрогнула.
Вот теперь внутри шевельнулось скользкое предчувствие страха.
Мой корабль ополчился против меня. Главный компьютер управлял всеми бортовыми системами, от турболифтов и пищевых репликаторов до торпедных установок варп-ядра, и если всё это вышло из-под контроля... Нет, хуже - если всем этим управляет кто-то другой...
- Объект, - сказал Скотти незнакомым механическим голосом. - Объект зафиксирован.
Леспад был уже рядом, на расстоянии вытянутой руки. Мне крупно повезло, что он был безоружен - по настоянию Спока десант не стал брать с собой фазеры, чтобы исключить любую утечку технологий. Безопасность группы обеспечивали подкожные передатчики для экстренной телепортации... видно, плохо обеспечивали!
Леспад молча замахнулся на меня, целя увесистым кулаком в лицо. Я отпрянул, и охранник, сделав ещё шаг по инерции, чуть не врезался лицом в стену. Но с другой стороны на меня уже бросился Карсон, прихвативший разводной ключ с пульта, и если бы я не пригнулся - лежать бы мне рядом с Кайлом, с пробитой головой.
Охранники разделились, обходя меня с двух сторон. Я отскочил назад, к платформе, отыграв немного пространства для манёвра. Сколько я продержусь против них? А если и Скотти наскучит роль наблюдателя в партере?
Двери отсека вздрогнули и со страшным скрежетом раздвинулись на несколько сантиметров. Кто-то открывал их снаружи, титаническим усилием отжимая в стороны тугие створки. Долго гадать не приходилось - лишь один член экипажа мог выиграть армрестлинг у пневматического привода.
- Спок! - крикнул я, уклоняясь от просвистевшего мимо виска разводного ключа. - Я здесь!
Сумасшедшим рывком вулканец развёл двери почти на полметра, и в этот проём, пригибаясь под напряжёнными руками Спока, боком проскользнул Нео.
Скотти повернулся к нему - и упал, даже не пикнув; Нео вырубил его в пол-касания, одним коротким ударом в переносицу. Только что поднявшись с больничной койки, он, конечно, уступал широкоплечему инженеру в силе - зато техника у него была такая, что даже не снилась нашим инструкторам по рукопашной.
Долго полюбоваться мне не удалось: через несколько секунд всё было кончено. Следующим свалился Леспад - занятый попытками заломить мне руку, он не успел обернуться, когда Нео с разворота врезал ему ребром ладони пониже уха. Более проворный Карсон чуть не достал Избранного опасным пинком по колену, но тут уже я не упустил момента - приложил охранника славным прямым в челюсть. Нео выхватил у падающего Карсона ключ, размахнулся...
Я едва успел вцепиться ему в руку, сбивая траекторию удара. Стальная дубинка лязгнула об пол, чуть не размозжив Карсону череп.
- Сдурел? - рявкнул я, отбирая у Нео инструмент. - Это мои люди!
- Они не люди! - крикнул он в ответ.
- Что?
- Это он, - Нео посмотрел на лежащего охранника, и меня пробрало холодком: никогда ещё я не видел в человеческих глазах такой ледяной, концентрированной ненависти. - Я узнаю его в любом обличье. Это Смит.
- Да хоть сам дьявол! Я не дам их убивать, пока не разберусь, что с ними случилось!
- Капитан, - сдавленным голосом позвал Спок. Двери, скрипя роликами, отвоёвывали у него дюйм за дюймом. - Скорее!
Я опомнился. Отшвырнув ключ в дальний угол, за пульт, я бросился к платформе, где оставили Кайла. К моему облегчению, инженер оказался жив, хотя и сильно оглушён - глаза у него были мутные, из раны на голове текла кровь, смачивая красную рубашку. Я подхватил его под мышки, Нео - за ноги, и мы, сгибаясь в три погибели, протащили свою ношу в щель между медленно сходящимися створками. Резко выдохнув, Спок выпустил двери, и они с разочарованным лязгом сомкнулись за нашими спинами, как пасть голодного дракона с Беренгарии-VII.
Мы все повалились на пол - усталый Нео, едва пришедший в сознание Кайл, с трудом переводящий дыхание Спок и я, ощущающий себя куском мяса, выхваченным из мясорубки в последний момент.
Кайл пошевелился, его взгляд, немного прояснившийся, отыскал меня.
- Капитан... - прошептал он. - Ещё трое... ушли в инженерный... Они тоже... я не смог их остановить...
- Спокойно, - Я коснулся его плеча, приказывая лежать тихо. - Потерпи, сейчас будем в лазарете.
- Турболифт не работает, - хрипло сказал Спок. - Система диагностики зафиксировала отказы компьютерного управления по всему кораблю, а затем тоже вышла из строя. Интерком заблокирован. Мы даже не можем оповестить команду.
- Что происходит? - спросил я. - Нео?
Избранный не ответил. Он медленно поднялся с пола, глядя мимо меня, на встроенный в стену справочный терминал.
Экран был чёрным, и вместо эмблемы справочной службы на нём светились бегущие сверху вниз столбики ядовито-зелёных символов - цифры, буквы, иероглифы. Коды сменялись с такой быстротой, что прочесть их было невозможно. Где-то там, внутри системы, ежесекундно переваривались целые мегаквады данных, забивая память бортового компьютера потоками чужой информации.
- Матрица, - сказал Нео странно спокойным голосом. - Матрица добралась до вас.
И вдруг ударил по экрану кулаком. Тонкое стекло лопнуло, на клавиатуру посыпались осколки. Зашипел, брызнул искрами закоротивший контакт.
Нео стоял, беспомощно опустив руки, и кровь из порезанных пальцев капала на пол, оставляя на светлом металле круглые красные пятна.
10. Спок
Нас осталось восемь. Капитан Кирк, старший помощник Спок, доктор Маккой, инженер Кайл, медсестра Чепэл, санитары Влакос и Чжоу. И Нео.
По странному совпадению, именно несдержанное поведение Нео стало для нас спасительным. Из-за разрушений, произведённых им на шестой палубе, лазарет и несколько смежных помещений оказались временно отрезанными от общей компьютерной сети. Здесь техника всё ещё подчинялась нашим командам, и, подняв аварийные переборки, мы превратили эту территорию в подобие осаждённой крепости.
После отключения интеркома мы потеряли связь с остальным кораблём. Никакой информации о судьбе экипажа у нас не было. Наиболее вероятной казалась версия, что большинство из них просто заперты в каютах путём блокировки дверных замков и удерживаются в качестве заложников. Нельзя было также исключать возможность человеческих жертв, если вахтенные на мостике и в инженерном отсеке смогли оказать организованное сопротивление.
Капитан мрачно мерил шагами палату из конца в конец. Заточение, неизвестность и невозможность активных действий угнетали его куда больше, чем непосредственная опасность.
- Как ты думаешь, - отрывисто спросил он, - они уже добрались до двигателей?
- Вряд ли, - ответил я. - Все первичные системы защищены кодами высшего уровня.
- Сколько времени им потребуется, чтобы взломать эти коды?
- Трудно сказать. Часов пять или шесть.
- Значит, через пять часов у них будет полный контроль над кораблём…
- Ради бога, - вмешался доктор Маккой, - кто-нибудь, объясните мне, кто такие "они" и откуда взялась эта напасть?
Капитан поморщился.
- Расскажите ему, Нео.
Тот ответил не сразу. Глубоко задумавшись, он сидел перед компьютером и, не отрываясь, смотрел на экран, где по чёрному фону безостановочно текли сверху вниз зелёные цепочки символов, похожие на струйки крови.
Справочный компьютер лазарета был нашим самым ценным трофеем. Единственный из всех компьютеров лазарета, он сохранил связь с главным компьютерным ядром и был заражён прежде, чем мы отсекли все входные каналы. Теперь, отключённый от всех сетей, он стоял на лабораторном столе в окружении немногочисленных медицинских инструментов, которые удалось приспособить в качестве отвёрток, вольтметров и микросканеров. Я рассчитывал, что изучение кодов Матрицы, записанных на его инфокристаллы, даст нам какой-нибудь ключ к разгадке происходящего.
Наконец Нео поднял голову.
- Они - это дубликаты одной программы... разумной программы. Мы называем её "Смит". Когда-то это был агент, сторожевая программа Матрицы для поиска и уничтожения нелегалов. Мы сражались... я думал, что уничтожил его, но произошёл какой-то сбой. Агент освободился от управления и начал копировать сам себя, стал компьютерным вирусом. Он вселялся в людей, подключённых к Матрице, и превращал их в собственные копии.
- Чушь собачья! - безапелляционно заявил Маккой. - Человека нельзя заразить компьютерным вирусом!
- Можно, - резко ответил Нео. Видимо, его задело нелестное выражение доктора. - Бэйн был одним из нас. Пробуждённый, как и я. Он подхватил вирус, пока был в Матрице, и стал действовать, как Смит. Предал свой корабль, убил бывших товарищей... ослепил меня. Да я и сам был заражён! Я знаю, что это такое!
- Но даже если это так, то членам десантной группы неоткуда было получить вирус, - возразил Кирк. - У них нет разъёмов, и они не могут подключаться к Матрице. Как они могли заразиться?
- Говорю вам, это Смит, - повторил Нео с яростной настойчивостью. - Он вселился в ваших людей. Я не знаю, как это возможно, но...
- Это возможно, - сказал я. - Теоретически.
Три пары удивлённых глаз обратились на меня.
- Нео, ваш затылочный имплантант служит для соединения вашего мозга с информационным полем Матрицы. По сути, он организует связь между живой материей и чистой информацией. На борту "Энтерпрайза" есть устройство, работающее по сходному принципу: материя - информация - материя.
- Транспортатор! - вырвалось у капитана.
- Теоретически, - повторил я, - если вирусная программа находится в буфере транспортатора, то в момент материализации её копия может быть присоединена к информационной копии человека, проходящего через буфер. Тогда личность Смита - или псевдоличность - будет записана на нейроны его мозга. А поскольку буфер транспортатора является частью общей компьютерной системы, то логично предположить, что источник заражения бортового компьютера находится там же.
- Они тащили Кайла на платформу... - пробормотал Джим. - Спок, если ты прав, то им нужно всего лишь пропустить каждого члена экипажа через транспортатор, чтобы вживить ему этот вирус.
- Очевидно, так. Остаётся только выяснить, как вирус попал в буфер транспортатора, - продолжал я. - Возможно, десант в нарушение инструкций всё-таки принёс на борт записи программ...
- Нет! - Капитан взмахнул рукой, впадая в необъяснимое возбуждение. - Нет, я понял! Хориоменингит!
Ровно три с половиной секунды Маккой удивлённо смотрел на него, а потом хлопнул себя по лбу.
- Да чтоб я сдох! - выпалил доктор в совершенном восторге.
Я почувствовал, как моя правая бровь неудержимо ползёт на лоб. Покосившись в сторону Нео, я увидел, что он озадачен не меньше меня, и мысль о том, что я здесь не единственное неосведомлённое лицо, доставила мне совершенно нелогичное удовлетворение.
- Я переболел веганским хориоменингитом, - пояснил капитан, видя наше недоумение. - Меня вылечили, но вирус остался в моей крови. А Нео, можно сказать, "переболел" Смитом. И он проходил через транспортатор вместе с нами.
- Это знает каждый врач, - подтвердил Маккой, явно довольный тем, что поставил меня в тупик. - Можно быть здоровым человеком, и при этом являться носителем вируса. Можно даже заражать других - через донорскую кровь, например...
Я кивнул. Версия выглядела вполне логичной.
- Вы хотите сказать, - раздельно произнёс Нео, - что это я принёс вирус на корабль?
- Такое объяснение выглядит наиболее вероятным, - признал я. - Разумеется, это не могло быть умышленным действием, учитывая ваше состояние во время телепортации...
Нео скривил губы в болезненной усмешке.
- Да, - глухо проговорил он. - Зря вы меня спасли.
- Нет, не зря, - спокойно возразил капитан. - Нельзя жертвовать гуманностью ради осторожности. Если бы мы ценили собственную безопасность превыше всего, мы остались бы на Земле. На своей тихой благоустроенной Земле.
- Кроме того, - ворчливо сказал Маккой, - есть такая штука - клятва Гиппократа. Я врач, сынок, а ты - мой пациент. О чём тут рассуждать?
- Нелогично сожалеть о том, чего нельзя изменить, - добавил я. - Сейчас наша задача - защитить экипаж и вернуть контроль над кораблём. Учитывая ваш опыт в борьбе с этим вирусом, ваша помощь будет неоценима.
Нео переводил взгляд с одного из нас на другого. Лицо его прояснилось.
- Вы хорошие люди, - просто сказал он. - Я не хочу, чтобы вы и ваша команда пострадали из-за меня. Я постараюсь справиться с этой заразой.
- Это ещё как? - осведомился Маккой.
- Агента можно убить только в бою. У нас есть образец Матрицы, мы переделаем его в загрузочную программу. Я подключусь, пойду в сеть транспортатора и уничтожу их.
- Один? - спросил капитан.
Избранный вскинул голову.
- Это моя война.
- Уже нет, - резко ответил Джим. - Они напали на мой корабль, захватили людей из моего экипажа. Я не буду сидеть сложа руки, пока вы рискуете жизнью.
Нео с невесёлой улыбкой покачал головой.
- Спасибо за предложение. Но туда вы не сможете пройти, - Он многозначительно коснулся рукой затылка. - Никто, кроме меня, не сможет.
Я поднялся с места и подошёл к компьютеру. Нео взглянул на меня непонимающе.
- Я пройду, - сказал я, - если вы покажете мне дорогу.
11. Маккой
В жизни не встречал такой дурацкой затеи!
Чёрт бы побрал этого Избранного, от которого одни проблемы! Чёрт бы побрал вулканцев и все их вулканские премудрости! Чёрт бы побрал Джима с его неистребимым авантюризмом и тягой к опасным планам!
От злости я пнул ни в чём не повинное стоматологическое кресло.
Когда Спок объяснил, каким образом он собирается составить компанию Нео, первым вопросом Джима было: "А можно сделать контакт двусторонним?" Остроухий стервец помялся и неохотно ответил, что да, в принципе, можно. "Отлично, - просиял Джим, - тогда я иду с вами".
Конечно, у него уже была наготове тысяча доводов "за". Третий - никогда не лишний, особенно в драке. А кому же быть третьим, как не ему? Он много раз имел дело с вулканской телепатией, да и Споку будет намного проще работать со разумом знакомого человека. К тому же, в осаждённом лазарете от него всё равно никакой пользы: в технике он смыслит куда меньше Кайла, а в медицине - куда меньше меня. И в конце концов, кто здесь капитан?
Против этого аргумента никто возразить не мог.
На приготовления ушло почти три часа. Справочный компьютер опять подключили к общей сети - "пробили брешь для вылазки", объяснил Джим. Сдвинули две биокровати, оставив посередине чуть меньше метра свободного пространства, и между изголовьями впихнули стоматологическое кресло - ничего более подходящего в моём хозяйстве не нашлось. К одной кровати протянули кабель от компьютера и закрепили его на штативе для капельницы. На кабель насадили устрашающего вида штекер, длинный и острый, как шило.
Для меня поставили стул рядом с компьютером, так чтобы я мог наблюдать за всеми тремя диагностическими мониторами, и Джим торжественно вручил мне самодельную гарнитуру, сляпанную на скорую руку из деталей разобранной панели интеркома.
- У тебя, Боунс, самая главная роль в этой миссии, - пошутил он. - Назначаем тебя оператором. Будешь, так сказать, держать руку на пульсе - во всех смыслах.
Он зубоскалил, как мальчишка, но мне было не до смеха. Всего несколько минут назад Нео объяснил мне, что происходит с человеком, подключённым к Матрице, если его настигнет смерть в виртуальном мире. У меня под рукой было самое совершенное оборудование для реанимации, но я знал, что от него будет мало проку, если убийственный импульс пройдёт по разъёму прямо в мозг, сжигая три связанных между собой сознания.
В лучшем случае - инсульт со всеми последствиями. В худшем...
Но опасность их как будто не заботила. Джим, отойдя в сторону, разговаривал с Нео, выясняя у него какие-то подробности будущего путешествия. Спок занимался своим делом - встряхивал кисти рук, разминал длинные пальцы, словно пианист перед сложным концертом.
Я смотрел на них с растущей тяжестью на сердце.
В своих мыслях они уже были на полпути туда. Они готовились к привычной работе - громить врагов, спасать корабль, рисковать своими многократно битыми головами и латанными-перелатанными шкурами... Всё, как всегда, - разве что вместо высадки на очередную неисследованную планету их ожидало погружение в глубину компьютерной программы.
И снова им выпало идти, а мне - оставаться. Сидеть в лазарете праздным наблюдателем. Джим назвал мою роль самой главной, но обольщаться не приходилось. Случись беда - я даже не смогу вытащить их оттуда: если выдернуть штекер, пока человек находится в Матрице, это убьёт его так же верно, как виртуальная пуля.
- Готовы? - спросил Нео.
- Вполне, - усмехнулся Джим. Спок просто кивнул.
Нео лёг на кровать, снабжённую кабелем и высоким подголовником вместо подушки, Джим занял вторую кровать. Спок опустился в кресло, откинулся на пологую спинку. Подлокотники были сдвинуты таким образом, чтобы его руки удобно легли на лица людей слева и справа от него.
На этот раз не было ритуальных фраз про "мой разум" и "твой разум". Пальцы Спока отыскали контактные точки на лице Нео, чуть надавили и замерли. В первую секунду Нео дёрнулся, как от удара током, потом взял себя в руки; взгляд его затуманился, поплыл...
Спок опустил вторую руку на лицо Джима. Капитан уже был знаком с техникой слияния разумов и перенёс контакт спокойно. Что при этом испытывал Спок - я мог только догадываться. Его разуму приходилось сейчас работать на два фронта, передавая мысленный сигнал из мозга Нео в мозг Джима и при этом жёстко фиксируя свои и чужие ментальные границы, не допуская потери индивидуальности и слияния трёх сознаний в одно.
Я изо всех сил надеялся, что он справится.
- Включайте, - сказал Нео тихим отрешённым голосом, и я взялся за кабель.
Длинная игла штекера легко скользнула в затылочный разъём. Стрелки на трёх мониторах качнулись и тут же выровнялись. У Нео дрогнули и опустились веки, Джим глубоко вздохнул. Спок остался неподвижен, как статуя.
- Удачи, ребята, - сказал я вслух.
Хотя и знал, что они меня уже не слышат.
12. Нео
Первая секунда - как смерть.
Я делал это сотни раз. Я привык входить в Матрицу, как к себе в каюту, я пересекал порог между реальностью и виртуальностью так же легко, как перешагивал трещину на асфальте. Я перестал делить свой мир на "здесь" и "там" - я везде был дома.
Но всё равно первая секунда - как смерть. Мрак, тишина и невесомость - на один удар сердца.
Только свет приходит не из конца тёмного тоннеля. Он обрушивается сразу со всех сторон - матово-белый, бестеневой, как в операционной. Молочная пустота, в которой ты повисаешь без опоры и ориентиров.
Загрузочный сектор.
Я огляделся. Идея Спока сработала - мои спутники тоже были здесь. Джим с детским любопытством разглядывал свои руки, ощупывал лицо, мял в пальцах золотистую ткань рубашки. Спок, наоборот, замер с закрытыми глазами, видимо, прислушиваясь к внутренним ощущениям. Сделал несколько глубоких вдохов и только потом открыл глаза.
Я наблюдал за ними со смешанным чувством удивления и лёгкой зависти. Они хорошо держались. Для новичков - просто замечательно. То ли телепатическая связь сделала виртуальность для них такой же привычной, как для меня, то ли в своих межзвёздных полётах они нагляделись таких чудес, после которых прогуляться по компьютерной программе - пара пустяков.
Я вспомнил своё первое осознанное погружение в Матрицу. Шок, удушье, раздвоение сознания... я думал, что сойду с ума. Морфеус просидел со мной всю ночь.
Где-то он теперь, мой друг и наставник, проводник по царству электронных снов? Сумел ли он прорваться в осаждённый Зион? Выжил ли во время атаки машин?
Мне хотелось верить, что да.
Загрузка стартовой программы тем временем продолжалась, белое пространство наполнялось новыми предметами. Из пустоты выдвинулся шкаф, набитый одеждой. Рядом возникла стойка с оружием - среди знакомого ряда воронёных стволов я увидел несколько серебристых пистолетов необычной конструкции. Спок провёл битый час за компьютером, чтобы пополнить стандартный арсенал виртуальными копиями фазеров.
На журнальном столике рядом с моей "Нокией" блеснули прозрачными крышками два раскладных коммуникатора.
Мы быстро разобрали оружие и снаряжение. Кирк и Спок повесили на пояс по фазеру. Я взял только телефон - огнестрельное оружие против агентов бесполезно, а к фазерам я не привык, да и в их эффективность не особенно верил.
Кирк раскрыл коммуникатор.
- Маккой, - буркнул голос доктора, - тьфу, оператор на связи.
- Давай выход, - приказал капитан, и в белой пустоте протаял бледно-голубой прямоугольник двери.
Компьютерная сеть «Энтерпрайза» выглядела изнутри как лабиринт прямых коридоров с низкими потолками и серыми стенами. На первый взгляд окраска стен казалась равномерной, но под однотонной серой поверхностью я различил мелкий мраморный узор из чёрных и белых точек. Никаких посторонних цветов, только строгая двоичная гамма и бесконечное чередование чёрно-белых последовательностей, незаметно складывающихся в тонкий, сложный, удивительно гармоничный узор.
Я покосился на Спока и получил в ответ едва заметный кивок. Насчёт авторства я не ошибся.
- Сюда, - Вулканец свернул в боковой проход, заканчивающийся дверью с кодовым замком. - Здесь узел связи с главным техническим контуром. Отсюда можно добраться до сети транспортатора.
Он набрал на панели замка шифр - пароль для доступа на сервер. Дверь бесшумно скользнула в сторону, и мы вышли в новый коридор. Он как две капли воды походил на предыдущий - за одним исключением.
- А это что такое? - удивился Кирк.
В гладкой стене торчал кирпич. Обыкновенный красный кирпич, слегка выщербленный с одной стороны, с неровно сколотым углом. Чуть поодаль виднелся другой, вмазанный в стену у самого потолка, за ним ещё несколько…
Я посмотрел на исходники. В строгий чёрно-белый узор вплетались до боли знакомые зелёные нити - строки чужого кода. Матрица врастала в компьютерную сеть корабля, как ядовитая омела, пускающая корни в древесину дуба, и подчиняла себе одну бортовую систему за другой.
- Это знак, что нам надо спешить, - ответил я.
Ещё через несколько десятков шагов нам стали попадаться асфальтовые проплешины на полу и целые куски кирпичной кладки на стенах. В потолке то и дело открывались бреши, сквозь которые виднелось стеклянно-синее безоблачное небо. На изнанке виртуального мира в мраморной вязи вулканских программ всё отчётливее и гуще проступали малахитовые прожилки.
Мы отыскали среди разрушенных алгоритмов дверь-переход и проскользнули в сеть транспортатора.
Здесь стены были уже насквозь изъедены зеленью. Прежний код скрылся под наслоениями паразитных команд - Матрица успела перекроить под себя весь сектор.
А для человеческих глаз это был тесный городской переулок, зажатый с двух сторон кирпичными боками домов - с разбитым асфальтом, с переполненной и опрокинутой урной, с пёстрой россыпью мокнущих в луже окурков.
Ветер гонял по земле обрывки старых газет.
- Это - Матрица? - недоверчиво спросил Кирк.
Я не ответил. Я прислушивался, и мне не нравилась тишина этого переулка.
Слишком глубокая тишина. Слишком ждущая.
Я взмахнул рукой, останавливая капитана и Спока, - как раз в тот момент, когда тёмные фигуры отделились от стены и преградили нам дорогу.
Их было трое. Ничего удивительного, в общем-то. Агенты всегда предпочитали работать тройками.
Но эти трое были - на одно лицо.
Три пары солнцезащитных очков таращились на меня блестящими чёрными бельмами. Три тонкогубых рта кривились в одинаковой механически-глумливой ухмылке. Три правые руки замерли над приоткинутыми полами пиджаков, на полпути к кобурам.
Никто из нас не произнёс ни слова. Мы не нуждались в этом. Мы слишком хорошо знали друг друга... враг врага...
Он пришёл, чтобы убить меня и тех, кто мне помог.
Я пришёл, чтобы остановить его.
Один к трём - расклад плохой, но отнюдь не безнадёжный. А если вспомнить, через что я недавно прошёл, бой с тремя противниками выглядел и вовсе заурядным делом. Вот только на этот раз вместо надёжного, как скала, Морфеуса и неистовой Тринити за моей спиной были два новичка, которых я должен был уберечь во что бы то ни стало. И это сильно осложняло мою задачу.
- Не вмешивайтесь! - крикнул я им, вскидывая руку ладонью вперёд, - за миг до того, как три ствола полыхнули огнём и узкий коридор взорвался грохотом и пороховым дымом.
Я понятия не имел, как это у меня получается. Морфеус говорил, что в такие моменты моё сознание создаёт обратную связь с компьютером, посылая в виртуальную среду новые команды в обход базовых законов Матрицы. Сам я не задумывался над этим, как нормальные люди не задумываются, сколько мышц нужно напрячь и расслабить, чтобы сделать вдох.
Они просто дышат.
А я - просто останавливаю пули.
Не раскалённые кусочки свинца - крошечные сгустки двоичных последовательностей несутся ко мне стайкой быстрых тупоносых рыбок. Но что такое "быстро" и "медленно" в этом мире, где течение времени зависит от тактовой частоты процессора, а скорость любого перемещения определяется скоростью передачи данных из модуля в модуль? Усилие воли - и свинцовые рыбки замедляют движение, с трудом пробивая загустевшую толщу воздуха; тормозят, волоча за собой кольчатый вихревой след, плывут неторопливым сонным роем...
И замирают, утыкаясь в невидимый щит.
Пули зависли перед моим лицом, увязнув в спрессованном воздухе, как мухи в густом янтаре. Я шевельнул ладонью, и они с тяжёлым стуком осыпались на пол.
Странно. Я не ожидал от Смита такого примитивного начала: уж он-то должен был знал, что стрелять в меня бесполезно.
Эту ошибку они быстро исправили. Левый и правый одинаковым движением бросили пистолеты в кобуры, поправили сбившиеся галстуки и неторопливо двинулись вперёд. Тот, что в середине, остался на месте. Их замысел я разгадал лишь тогда, когда двое ринулись ко мне, мгновенно сокращая дистанцию до нуля, навязывая ближний бой, - а третий гигантским прыжком перемахнул нас и оказался за моей спиной, отрезая меня от напарников.
Я упустил момент. Два Смита зажали меня с обеих сторон, я увяз в их плотной обороне, мне нужно было ещё немного времени, чтобы разбросать их и пробиться на помощь Кирку и Споку...
Но третий уже скользил к ним, быстрый и смертоносный, как гремучая змея. На их пистолеты он не обратил никакого внимания. Смиты на боялись огнестрельного оружия: сверхчеловеческая реакция и скорость движений позволяла им без труда уклоняться от пуль.
Только луч - не пуля. И его не пропустишь мимо, качнувшись маятником с траектории выстрела.
Человек и вулканец вскинули руки с фазерами, словно штрихуя пространство перед собой двумя огненно-красными мелками, - и скрещённые лучи перечёркнули изогнувшийся в прыжке силуэт Смита. Оболочка вируса мгновенно вспыхнула. Ещё несколько секунд он метался, истаивая на глазах, как кусок сахара в кипятке; потом лопнул и рассыпался изумрудной шелухой.
От удивления я чуть не пропустил удар от второго из своих противников - первый уже валялся под стенкой, осыпанный густой кирпичной пылью. Я уклонился в последний миг, на чистом рефлексе, и ответил с двух рук хорошим яма-цуки. Смит согнулся, выпадая из равновесия, и неосторожно подставил шею под рубящий удар по позвонкам. Хруст - и глухой шлепок тела, распластавшегося по мокрому асфальту.
Просто. На удивление просто.
Кирк спокойно прицепил фазер к поясу. Поймав мой взгляд, он улыбнулся и развёл руками с притворно-виноватым видом. Извини, мол. Вмешались.
Я только покачал головой. Для него это была забава. А ведь одна дискета с исходниками этого оружия могла бы надолго решить все проблемы повстанцев. Ни одна сторожевая программа не посмела бы протянуть лапу к нелегалам, будь у них виртуальные фазеры.
И, кстати, тогда им не понадобился бы Избранный, чтобы сражаться с агентами.
Я наклонился над вирусом с перебитой шеей. Только что, нанося последний удар, я заметил кое-что странное. Одну небольшую, но очень важную деталь.
За ухом Смита торчал полупрозрачный витой проводок.
Отцепив гарнитуру с бусинкой-наушником, я взглянул на неё сквозь Матрицу. Всё правильно. Две строчки - директива подчинения. Несколько свёрнутых алгоритмов - поиск-захват-уничтожение цели. И идентификатор источника команд - незнакомый символ, похожий на трезубец или на греческую букву «пси».
Я выпрямился, чувствуя себя круглым дураком.
- Он агент, - беспомощно проговорил я.
- Прошу прощения? - удивился Спок.
- Он агент. Не самостоятельная программа. Он выполняет чьи-то приказы.
Джим нахмурился.
- Разве Машинный разум в состоянии управлять агентами с поверхности планеты?
- Не думаю, - Я покачал головой. Теперь уже поздно было менять планы. - Надо идти дальше. Кто бы ни был их хозяин, мы найдём его очень скоро.
Переулок сужался к дальнему концу, превращаясь в тесный лаз. Мы протиснулись в него боком, оставляя клочья одежды на шершавых кирпичах, и оказались на свободе.
Перед нами расстилалась огромная площадь. Под сапогами зазвенел странный однородный материал, не железо и не камень, а нечто среднее, блекло-серое, отполированное до блеска. Как видно, у Матрицы пока что не хватало ресурсов на детальную проработку текстуры.
Зато здание по ту сторону площади было прорисовано великолепно. Белокаменный замок с небольшими угловыми башенками, совершенно неуместный здесь, рядом с грязными трущобами и пустой, математически гладкой площадью. Куда естественнее он смотрелся бы посреди величественного горного пейзажа...
Гулко и болезненно стукнуло сердце. Я узнал этот замок.
Мы шли через площадь - три ясно различимых силуэта на глади исполинского серого зеркала, три превосходных мишени для снайпера. Но никто не стрелял из окон, не становился на пути. Белое шато сияло под лучами фальшивого солнца, как пряничный домик, и мы шли прямиком к ведьме на ужин.
Мраморная лестница, каскадом сбегающая прямо к нашим ногам. Просторная терраса, окружённая балюстрадой. Кудрявая зелень плюща на греческих колоннах. Гостеприимство распахнутой мышеловки.
Я увидел своего врага - и вкус крови воскрес на моих губах. Вкус крови и металла, вкус поражения, посеянного горьким сорняком среди зёрен моих побед.
Она всё рассчитала. Она ждала нашего прихода, праздно раскинувшись в кресле, подставив солнцу ослепительные плечи, чуть прикрыв колдовские чёрные глаза, и её нежная улыбка сдавила мне горло, как шёлковая петля.
Теневая фигура. Кукла, переигравшая кукловода. Чёрная пешка, неожиданно ставшая королевой.
Персефона.
"Энтерпрайз" был огромен. На одной только ангарной палубе поместилось бы три таких корабля, как "Навуходоносор", - а между тем это была лишь малая часть звездолёта.
Полувулканец Спок оказался на удивление хорошим гидом. Он не читал подробных лекций об устройстве корабля, но терпеливо и обстоятельно отвечал на все мои вопросы. Нет, здесь не всегда так тихо и безлюдно. Просто сейчас весь свободный персонал, кроме вахтенных, занят ремонтом повреждений, полученных в стычке с клингонами. Нет, клингоны не входят в Федерацию планет. Это отдельное галактическое государство, сравнительно небольшое, но обладающее значительным военным потенциалом и соответствующими амбициями...
Да, он специалист по бортовым компьютерным системам, так что мы в какой-то степени коллеги. Да, по-прежнему двоичный код, но структура информационных носителей принципиально изменилась. Широко используются тетраэлектронные пластины на поликристаллической основе... кстати, это вулканское изобретение. Да, вулканцы считаются экспертами в области точных наук, особенно в теоретической и прикладной информатике. Нет, он не хочет, чтобы я на спор взломал любой из его защитных кодов, поскольку спор не является логичной целью... но так и быть, в качестве эксперимента, в порядке обмена опытом...
Время и условия проведения эксперимента мы оговорить не успели, потому что лифт, в котором мы ехали, как раз остановился, и Спок жестом предложил мне выходить. Я шагнул в открытые двери и очутился на капитанском мостике.
Большая круглая комната показалась мне удивительно светлой. Вытянутые длинными дугами перила делили её на две концентрические части. В центре стояло капитанское кресло, перед ним - два кресла поменьше и что-то вроде приборной доски. Слева и справа по периметру комнаты выстроились пульты со множеством незнакомых индикаторов, а выпуклая дальняя стена была прозрачной, как застеклённый балкон, подвешенный над чёрной пустотой.
А за стеной были звёзды.
Я никогда не видел звёзд. Россыпь белых пикселей на цифровом небе Матрицы не в счёт - по сравнению с теми, что сияли за стеной, они выглядели жалкими, вымученными, как попытка безрукого сыграть на органе.
Звёзд было много. Так много, что они почти задевали друг друга лучами, превращая первозданную тьму в густо затканный серебром ковёр. Так много, что даже в электрическом огне ламп не терялся зыбкий перламутровый свет, льющийся из-за стекла.
Огромные, сияющие, как самоцветы самой совершенной огранки и самых чистых цветов - жемчужные и золотисто-янтарные, холодновато-синие, словно топазы, и красные, с тёплым гранатовым отливом. И те, что помельче, - неразличимого серебристого оттенка, светлыми искрами обозначающие безмерность раскинутого перед ними пространства. И самые далёкие - уже невидимые для глаз, угадываемые только по слабому свечению, что наполняло бездонную глубину космоса, чуть-чуть разбавляя её изначальную черноту...
Я не сразу заметил, что мы не одни на мостике. Люди в жёлтых, синих и красных рубашках сидели за пультами, склоняли головы над приборами, прикасались к клавишам управления. Люди занимались своим делом, не обращая внимания на рассыпанные перед ними сокровища, - словно жители сказочного Эльдорадо, что мостили улицы золотыми слитками, не ведая своего богатства.
Что им эти звёзды? Всего лишь природные маяки, указывающие направление, дорожные знаки на трассе длиной в тысячи парсеков. В лучшем случае - предмет исследования, препарируемый с помощью зондов, спектрографов и зубодробительных уравнений высшей физики. Часть ежедневной работы, будничной и простой, как разношенный ботинок.
И только я, подземный дикарь, видевший чистое небо лишь на картинках, стоял с глупой улыбкой на лице и боролся с желанием зажать сердце в кулаке, чтобы оно не разорвалось от восторга.
- Боковой обзор, - негромко сказал Спок из-за моего плеча. - Пятикратное увеличение.
Звёзды дрогнули и плавно сдвинулись в сторону. Только сейчас я понял, что стеклянная стена была на самом деле огромным экраном, дающим невероятно чёткое изображение; но тут же забыл об этом, потому что из-за обреза экрана вышел пылающий золотой диск в радужном ореоле.
Это было солнце, Солнце с большой буквы - и впервые в жизни я смотрел на него своими глазами.
Когда золотой свет приблизился и наполнил экран, я зажмурился. Голова кружилась. Слишком много чудес для одного дня.
- Красиво, правда? - раздался рядом мягкий женский голос. Очень знакомый голос. Я открыл глаза и увидел молодую темнокожую женщину в красном платье.
Я вздрогнул от неожиданности. Это лицо цвета кофе со сливками... эти тонкие брови, тёмные миндалевидные глаза, лукавая улыбка на полных, красиво очерченных губах...
Конечно, я узнал её. Хотя и не мог понять, как она сюда попала.
- Ниоба? - недоверчиво спросил я.
Она улыбнулась ещё шире и протянула руку.
- Почти угадали. Меня зовут Ниота. Лейтенант Ниота Ухура, офицер связи.
Я растерянно сжал её тонкие пальцы. Ниоба и Ниота - это походило на чью-то глупую шутку. Одно лицо, один голос... они могли бы быть сёстрами-двойняшками...
Двойняшки?
Двойники?
А почему бы и нет? Земля, с которой прилетел этот корабль - двойник нашей Земли. Тогда и экипаж корабля, люди из параллельной Вселенной, должны быть...
Я не успел додумать эту мысль до конца. Парень за приборной доской обернулся, и меня снова пробрало холодом, потому что передо мной оказался Сераф. Без очков, в жёлтой рубашке вместо кимоно и, пожалуй, лет на десять младше - но это был он. Программа-телохранитель, верный страж Пифии, один из лучших бойцов компьютерного мира.
На этот раз я успел прикусить язык, ожидая, пока второй двойник представится сам.
- Хикару Сулу, - с улыбкой сказал "Сераф". - Рулевой.
Я знал, что антропоморфные программы копируют свой облик с живых обитателей Матрицы - это быстрее и эффективнее, чем моделировать человеческую наружность с нуля. Чего я не ожидал - так это того, что сходство окажется не только внешним. Пожимая руку Сулу, я отметил и сбитые костяшки пальцев, и твёрдую мозоль на ребре ладони... да, этот парень проводил время не только за штурвалом. И удар отрабатывал явно не на виртуальной макиваре.
Теперь, внимательнее приглядевшись к нему, я понял, что он не совсем двойник Серафа - скорее, они походили друг на друга, как двоюродные братья. Интересно было бы взглянуть на его фотоальбом. Ведь он наверняка взял с собой в длинный полёт несколько семейных фотографий и не откажется показать их мне...
И тогда я буду точно знать, кто из его родственников в этом мире послужил образцом для создания внешности боевой программы.
Меня передёрнуло. Одно дело - встретить копию своей знакомой, живого двойника живой и свободной женщины. И совсем другое - разглядывать изображение человека, мирно обитающего где-то в другом мире, и при этом знать, что его двойник лежит в резервуаре с питательным бульоном, опутанный проводами, и Матрица транслирует в его мозг образы иной, несуществующей жизни. А может быть, уже умер, и его тело превратилось в этот самый питательный бульон, который поддержит жалкое существование ещё нескольких сотен узников компьютерной тюрьмы...
- Всё в порядке? - Сулу встревоженно смотрел на меня. - Вы плохо выглядите. Может, вам лучше показаться врачу?
- Да, - продолжать разговор не хотелось, и я уцепился за удобный предлог. - Вы правы. Я, пожалуй, вернусь в лазарет.
- Я провожу вас, - Спок, уже занявший место за пультом, поднялся на ноги.
- Нет, спасибо, - Я протестующе поднял руку. - Ничего страшного, я просто немного устал.
К счастью, лифт никуда не уехал. Двери открылись мгновенно, и я шагнул внутрь, убегая от ненужных вопросов. Я совсем не горел желанием объяснять славному парнишке по имени Сулу и его товарищам, что их двойники на этой Земле либо томятся в рабстве у машин, либо бедствуют в катакомбах Зиона.
А вот Ниоба, бесстрашная капитан Ниоба, посмеялась бы от души, узнав, что её копия вместо того, чтобы водить корабли по тайным подземным тоннелям и шпионить в электронном мире, сидит за пультом связи на мостике огромного звездолёта.
А как, интересно, поживает в той вселенной моя параллельная версия, другой Нео? Или другой Морфеус? Или...
У меня потемнело в глазах, словно новообретённое зрение вдруг отказалось служить. Мысли покатились неудержимо, как лавина с обрыва.
- Погоди, - сказал я себе вслух, пытаясь удержаться на краю. - Погоди...
Компьютер понял меня по-своему. Лифт остановился, но мне было не до того. Я слепо уткнулся лбом в холодную стенку, чувствуя, как впечатывается в кожу рифлёный металлический узор.
Не торопись. С чего ты взял, что все люди этой Земли имеют двойника на той? Разные миры, разная история... тысячи случайностей, которые могли встать на пути... Ещё одна ложная надежда, только и всего. Ты всю жизнь искал способ сбежать из сладких снов в неуютный холод реальности; тебе ли тешиться иллюзиями?
Я выпрямился. Головокружение отступило.
- Лазарет, - сказал я лифту, и кабина снова двинулась вниз.
На выходе я столкнулся нос к носу с одним из врачей. Темнокожий парень в синей рубашке тактично посторонился, а я, как сумасшедший, уставился на его лицо.
Круглое, весёлое, довольно красивое лицо. Совершенно незнакомое.
Слава богу.
Я пробормотал извинения и быстро пошёл прочь, ощущая спиной его удивлённый взгляд. Я шагал, не разбирая дороги, и лишь наткнувшись на стеклянную дверь, которой раньше не видел, осознал, что вместо лазарета ноги понесли меня в противоположную сторону. За полупрозрачным стеклом - хотя, кажется, это был какой-то другой материал - виднелись ряды белых шкафов и длинные столы, заставленные колбами, разноцветными пузырьками, приборами странного вида. Тускло мерцали мониторы.
Скорее от желания отвлечься, чем от любопытства, я повернул от лаборатории в боковой проход. Ярко освещённый коридор без дверей слегка загибался налево, полукругом, следуя неизвестным мне правилам внутренней планировки. Здесь тоже было пусто, но в дальнем конце, у самого изгиба стены, мелькнула чья-то фигура.
Стройная фигурка женщины в коротком синем платье.
Словно холодная рука стиснула грудь - ни вдохнуть, ни выдохнуть. И сердце споткнулось и замерло, как на краю пропасти.
Она шла по коридору, шагов на тридцать опережая меня. Даже в этой нелепой одежде, даже не видя лица, я узнал её - по чёрным прямым волосам, собранным на затылке в тугой узел, по узким покатым плечам и гибкой спине с выступающими крылышками лопаток, по размашисто-быстрой, почти мужской походке.
- Трин...
Она услышала.
Обернулась.
Её глаза - серо-голубые, прозрачные, как осенняя вода, её лицо - живое, подлинное до последней чёрточки, с точёными скулами и острым подбородком, и жёсткая чёрная прядь, как всегда, слетающая на лоб, и белая, по-детски тонкая шея в вырезе чёрного воротника...
Тринити, моя Тринити смотрела на меня издалека, равнодушным взглядом незнакомки.
- Катрин Мейер, старший лаборант. Чем могу помочь?
Голос звучал вежливо и прохладно. Но это был её голос...
- Катрин, - повторил я. Чужое имя царапнуло язык, словно щепоть горького песка. - Катрин...
- Да. Мы знакомы?
Я покачал головой. Нет. Не знакомы.
Она подождала ещё немного, разглядывая меня сначала с интересом, потом - с открытым недоумением. Не дождавшись больше ни слова, старший лаборант Мейер отвернулась и пошла вперёд - всё тем же быстрым шагом, торопясь по своим делам, от которых я её так не вовремя оторвал...
Не знаю, сколько я простоял там, тупо разглядывая серые стены. На душе было холодно и пусто.
Чего я ожидал? Эта женщина не была той, которую я любил. Она никогда не видела меня. Не звала меня из-за края смерти, не лежала в моих объятиях, не шла со мной сквозь пламя и сталь, до конца. А той, любимой, единственной на все миры - её уже не было. И больше никогда не будет.
Жгучей, дымной искрой в сердце разгоралась боль. И вместе с ней гнев - на них, на наших всемогущих двоюродных братьев, за то, что они опоздали на несколько часов. За то что спасли меня - не её.
А впрочем, какое им дело до наших бед? Соблюсти устав для них важнее, чем спасти тысячу жизней. И если бы Тринити умирала у них на глазах - они бы и тут отошли в сторонку, твердя свои заветные слова о "невмешательстве" и "собственном пути развития"...
Я уже не мог остановиться. Ненависть росла во мне, как снежный ком, слой за слоем накручивая горькую, смертельную обиду.
Они путешествовали среди звёзд, пока мы плавали в собственном дерьме, одурманенные ядом электронных грёз. Они видели свет множества солнц, пока мы задыхались под чёрным выгоревшим небом. Они жили в комфорте и сытости, пока мы ютились в подземных норах, перебиваясь с протеиновой каши на маргарин из нефтяных отходов...
Они - жили.
А мы?
Я задыхался. Внутри всё горело, перед глазами плыл красноватый туман. Я напряг внутреннее зрение - и вокруг ярким пунктиром засветились энергетические линии, вычертив на переборках огненные узоры, словно на стене Валатасарова дворца: исчислено, взвешено, разделено...
Я нашёл взглядом ближайший крупный узел. И выплеснул в светящийся контур всё, что кипело во мне, кровавой пеной подступая к горлу, - как будто ненависть можно слить в электросеть, как грязную воду в канализацию.
На металлическом покрытии появилось горящее пятнышко размером с орех. От него потянулась в сторону золотая дорожка с обугленными краями; ещё миг - и огненный шнур побежал вдоль коридора, вспарывая стену изнутри. Резко запахло жжёным пластиком, дурным голосом взвыла сирена пожарной тревоги.
Ещё!
Другая стена вспыхнула сразу в трёх местах. Со скрежетом покачнулся и отвалился целый пласт внутренней обшивки, обнажая сложные хитросплетения труб. Я повёл рукой - и трубы взорвались, как рождественские хлопушки. Из них с пронзительным шипением брызнула вязкая синяя жидкость, коридор заволокло дымом и едким холодным паром, под ногами захрустела снежная каша...
Ещё!
Рвануло ещё раз, уже поодаль. Оборвалась и грохнула об пол осветительная панель...
И что-то изменилось. Не вокруг, а во мне самом. Словно плотным шерстяным одеялом накрыли костёр, придавив брызжущее искрами пламя. Словно цепкие пальцы перехватили на лету раскачавшийся маятник, осторожно возвращая его в точку равновесия.
Тише, тише...
Чужое спокойствие, глубокое и отрешённое, наполнило моё сознание, гася клокочущий внутри гнев. Ярость утекла, как вода из горсти. Исступлённое желание уничтожить всё вокруг развеялось без следа.
Я перевёл дыхание и с удивлением обнаружил, что у меня обожжена ладонь. Кожа лица горела - то ли от жара, то ли от мороза. Густой дым щипал глаза.
А на моём плече лежала чья-то рука.
Я обернулся. Спок молча убрал руку и отступил на шаг, и я с досадой вспомнил, что он ходит тихо, что твой кот.
Что он сделал со мной? И как он это сделал?
Он смотрел на меня спокойно, без страха и без осуждения, с одним только пониманием в глубине непроницаемо-тёмных глаз. Он смотрел так, будто сам изведал боль, избавления от которой я так безнадёжно искал - и я догадался, что за эти несколько мгновений он узнал многое из того, о чём я умолчал в своей исповеди перед капитаном.
Это что же - телепатия?
Чтение мыслей? Управление сознанием?
Чего ещё я о тебе не знаю, Спок, инопланетянин-полукровка, дважды чужой на этой Земле? У тебя нет и не может быть зеркального близнеца в нашей вселенной. Даже если двойник твоего отца благоденствует где-то на далёком Вулкане, а двойник твоей матери лежит в биококоне энергетической фабрики, проживая иллюзорную жизнь в иллюзорном мире Матрицы, - им никогда не встретиться. Может, корабли твоего народа уже пролетали мимо моей полумёртвой планетой, но им и в голову не пришло остановиться, снизойти с высоты звёздных маршрутов, протянуть руку... Неразвитая цивилизация... вмешательство недопустимо...
А позволить братьям по разуму медленно и безнадёжно вырождаться в принудительном симбиозе с машинами - это допустимо?
Злость снова трепыхнулась во мне, но это была уже обычная человеческая злость. Безумный огненный шквал, захлестнувший меня минуту назад, растаял бесследно. Я сердился на Спока за его бесцеремонные манипуляции, но, конечно, не желал смерти ни ему, ни капитану, ни экипажу этого корабля.
Со стороны турболифта донёсся быстрый топот, и к нам подлетели двое рослых парней в кричаще-алой униформе. В руках у них были серебристые, громоздкие на вид пистолеты, и я заподозрил, что эти штуки не имеют никакого отношения к привычному огнестрельному оружию.
Они замешкались, увидел рядом со мной старшего помощника. Спок жестом приказал им опустить пушки. Парни подчинились без промедления, но продолжали настороженно следить за мной. У них не было деревянной вышколенности агентов, но чувствовалось, что своё дело они знают. Впрочем, бегать от них я всё равно не собирался - да и куда бежать со звездолёта?
Капитан Кирк отстал от красных рубашек всего на несколько шагов. Отстранив охранника с дороги, он вышел вперёд и быстро оглядел разгромленный коридор, оценивая ущерб, нанесённый его кораблю. Следом за капитаном торопилась девушка - тоже в красном платье, рыжеволосая, растрёпанная и взбешённая. Она нервно кусала губы, и видно было, что только присутствие старших офицеров удерживает её от крепких выражений, а то и от пощёчины в мой адрес.
Кирк владел собой лучше, и всё же я с трудом выдержал его взгляд, когда он повернулся ко мне. Но прежде чем я успел открыть рот, Спок шагнул к капитану и что-то произнёс вполголоса. Кирк посмотрел на него удивлённо. Спок так же тихо и настойчиво добавил несколько слов, из которых я разобрал только "я отвечаю".
Капитан нахмурился и снова посмотрел на меня - не без подозрения, хотя враждебности в его глазах поубавилось.
- Хорошо, - сказал он после паузы. - Верю. Лейтенант Макконел, - это уже относилось к рыжей девушке, - возьмите свою бригаду и займитесь ремонтом. Не тратьте времени на мелочи, главное - восстановите компьютерную линию и подачу плазмы. Стенки покрасить всегда успеем.
Макконел стрельнула в мою сторону сердитым зелёным глазом и отошла. Мне было стыдно, но я не решился предложить ей свою помощь. Наивно было бы полагать, что ей окажется полезен мой опыт починки магнитных подшипников "Навуходоносора" с помощью молотка, паяльника и десятка забористых матюков.
Капитан напоследок смерил меня внимательным взглядом и пошёл к турболифту. Знать бы ещё, чему он поверил - тому, что я способен держать себя в руках? Или тому, что Споку под силу меня остановить, если придётся?
9. Кирк
К транспортному отсеку я подошёл в самом скверном расположении духа. Неподконтрольный экстрасенс на борту звездолёта - хуже, чем псих с гранатой на подводной лодке. Мне хватило детских шалостей всемогущего хулигана Чарли, чтобы всей душой пожелать никогда больше не попадать в такой переплёт, - и вот нате вам!
Правда, способности Избранного были совсем другого рода. Энергокинетик - сказал о нём Спок. Человек, который может усилием мысли управлять энергетическими потоками. Не самый удобный пассажир для космического корабля, где жизнь людей зависит от исправной работы тысяч разнообразных энергосистем, начиная с магнитных замедлителей варп-реактора и заканчивая очистными контурами кислородного регенератора. Со своим опасным даром этот парень будет здесь как ёж, посаженный в корзину с воздушными шарами, - что он и доказал вполне успешно, разнеся вдребезги целый сектор шестой палубы.
К счастью, повреждения оказались не слишком обширными. Несколько десятков метров кабелей и трубопроводов, пара распределительных щитов, с полдюжины вентиляционных фильтров, сотня квадратных метров напольного и настенного покрытия... По большому счёту - ничего серьёзного, разве только лазарет на время остался без интеркома и без выхода на общую компьютерную сеть. Но всё-таки, если бы не заступничество Спока, я отправил бы Нео на гауптвахту, в надежде на то, что силовые поля камеры если не заблокируют, то хотя бы ослабят его способности.
Другое дело, что на слово Спока я полагался куда больше, чем на силовые поля и кодовые замки.
Пять минут назад Кайл доложил, что Скотти с ребятами уже поднимаются на борт. Я собирался встретить группу высадки в транспортном отсеке, но из-за этой суматохи опоздал. Хотя, как известно, капитан не опаздывает - капитан задерживается.
Двери отсека распахнулись передо мной, и я вошёл в знакомое помещение с круглыми стенами, пультом управления напротив входа и приподнятой над полом платформой в дальнем конце. Вот только картина, представшая моим глазам, оказалась совсем не той, что я ожидал увидеть.
Скотти стоял за пультом транспортатора, крутя регуляторы настройки. На панели перед ним валялся увесистый разводной ключ. Ещё двое - я узнал Карсона и Леспада из службы безопасности - втаскивали на платформу транспортатора обмякшее тело Кайла. В неспешной деловитости их движений было что-то, напоминающее работяг-муравьёв, несущих в муравейник дохлую гусеницу.
- Скотти! - вырвалось у меня. - Что происходит?
Главный инженер повернул голову и смерил меня пустым взглядом. У него странно и неприятно дёргался уголок рта - частым нервным тиком, не вяжущимся с деревянной неподвижностью всего лица. А Карсон и Леспад опустили Кайла на платформу и двинулись ко мне размеренной походкой заводных кукол.
Все, кто летал в дальнем космосе, умеют распознавать опасность, даже скрытую под маской обыденности. По крайней мере - все, кто летал и остался жив.
- Тревога вторжения! - крикнул я, зная, что бортовой компьютер узнает мой голос и передаст по интеркому всему экипажу. - Изолировать транспортный отсек!
Карантинная изоляция подразумевала не только герметично закрытые двери, но и установку двойного силового поля, и отключение воздуховодов с переходом на автономное жизнеобеспечение. Помимо всего прочего это означало, что мы с Кайлом останемся здесь взаперти вместе с остальными пленниками. Дорогая, но приемлемая цена за безопасность корабля.
Если моя готовность заплатить эту цену и имела какое-то значение, то лишь теоретическое. Команда не сработала. Компьютер не подал сигнал подтверждения, не зажглись аварийные огни, не вспыхнула по периметру комнаты мерцающая пелена силового барьера. Интерком молчал, и даже слабый фоновый шорох чужих разговоров прекратился, словно корабль в одночасье вымер сверху донизу. На моей памяти такое было впервые.
Что-то случилось с бортовым компьютером. Но заблокировать транспортный отсек можно и вручную, с помощью внешнего аварийного переключателя. Не отводя взгляда от неторопливо подходящих ко мне охранников, я шагнул назад - и ударился спиной о плотно сомкнутые створки дверей. Автоматика не отреагировала на моё приближение. Я выбросил руку вбок, нащупывая блок ручного управления. Кнопка легко утопилась в панель, но преграда за спиной не дрогнула.
Вот теперь внутри шевельнулось скользкое предчувствие страха.
Мой корабль ополчился против меня. Главный компьютер управлял всеми бортовыми системами, от турболифтов и пищевых репликаторов до торпедных установок варп-ядра, и если всё это вышло из-под контроля... Нет, хуже - если всем этим управляет кто-то другой...
- Объект, - сказал Скотти незнакомым механическим голосом. - Объект зафиксирован.
Леспад был уже рядом, на расстоянии вытянутой руки. Мне крупно повезло, что он был безоружен - по настоянию Спока десант не стал брать с собой фазеры, чтобы исключить любую утечку технологий. Безопасность группы обеспечивали подкожные передатчики для экстренной телепортации... видно, плохо обеспечивали!
Леспад молча замахнулся на меня, целя увесистым кулаком в лицо. Я отпрянул, и охранник, сделав ещё шаг по инерции, чуть не врезался лицом в стену. Но с другой стороны на меня уже бросился Карсон, прихвативший разводной ключ с пульта, и если бы я не пригнулся - лежать бы мне рядом с Кайлом, с пробитой головой.
Охранники разделились, обходя меня с двух сторон. Я отскочил назад, к платформе, отыграв немного пространства для манёвра. Сколько я продержусь против них? А если и Скотти наскучит роль наблюдателя в партере?
Двери отсека вздрогнули и со страшным скрежетом раздвинулись на несколько сантиметров. Кто-то открывал их снаружи, титаническим усилием отжимая в стороны тугие створки. Долго гадать не приходилось - лишь один член экипажа мог выиграть армрестлинг у пневматического привода.
- Спок! - крикнул я, уклоняясь от просвистевшего мимо виска разводного ключа. - Я здесь!
Сумасшедшим рывком вулканец развёл двери почти на полметра, и в этот проём, пригибаясь под напряжёнными руками Спока, боком проскользнул Нео.
Скотти повернулся к нему - и упал, даже не пикнув; Нео вырубил его в пол-касания, одним коротким ударом в переносицу. Только что поднявшись с больничной койки, он, конечно, уступал широкоплечему инженеру в силе - зато техника у него была такая, что даже не снилась нашим инструкторам по рукопашной.
Долго полюбоваться мне не удалось: через несколько секунд всё было кончено. Следующим свалился Леспад - занятый попытками заломить мне руку, он не успел обернуться, когда Нео с разворота врезал ему ребром ладони пониже уха. Более проворный Карсон чуть не достал Избранного опасным пинком по колену, но тут уже я не упустил момента - приложил охранника славным прямым в челюсть. Нео выхватил у падающего Карсона ключ, размахнулся...
Я едва успел вцепиться ему в руку, сбивая траекторию удара. Стальная дубинка лязгнула об пол, чуть не размозжив Карсону череп.
- Сдурел? - рявкнул я, отбирая у Нео инструмент. - Это мои люди!
- Они не люди! - крикнул он в ответ.
- Что?
- Это он, - Нео посмотрел на лежащего охранника, и меня пробрало холодком: никогда ещё я не видел в человеческих глазах такой ледяной, концентрированной ненависти. - Я узнаю его в любом обличье. Это Смит.
- Да хоть сам дьявол! Я не дам их убивать, пока не разберусь, что с ними случилось!
- Капитан, - сдавленным голосом позвал Спок. Двери, скрипя роликами, отвоёвывали у него дюйм за дюймом. - Скорее!
Я опомнился. Отшвырнув ключ в дальний угол, за пульт, я бросился к платформе, где оставили Кайла. К моему облегчению, инженер оказался жив, хотя и сильно оглушён - глаза у него были мутные, из раны на голове текла кровь, смачивая красную рубашку. Я подхватил его под мышки, Нео - за ноги, и мы, сгибаясь в три погибели, протащили свою ношу в щель между медленно сходящимися створками. Резко выдохнув, Спок выпустил двери, и они с разочарованным лязгом сомкнулись за нашими спинами, как пасть голодного дракона с Беренгарии-VII.
Мы все повалились на пол - усталый Нео, едва пришедший в сознание Кайл, с трудом переводящий дыхание Спок и я, ощущающий себя куском мяса, выхваченным из мясорубки в последний момент.
Кайл пошевелился, его взгляд, немного прояснившийся, отыскал меня.
- Капитан... - прошептал он. - Ещё трое... ушли в инженерный... Они тоже... я не смог их остановить...
- Спокойно, - Я коснулся его плеча, приказывая лежать тихо. - Потерпи, сейчас будем в лазарете.
- Турболифт не работает, - хрипло сказал Спок. - Система диагностики зафиксировала отказы компьютерного управления по всему кораблю, а затем тоже вышла из строя. Интерком заблокирован. Мы даже не можем оповестить команду.
- Что происходит? - спросил я. - Нео?
Избранный не ответил. Он медленно поднялся с пола, глядя мимо меня, на встроенный в стену справочный терминал.
Экран был чёрным, и вместо эмблемы справочной службы на нём светились бегущие сверху вниз столбики ядовито-зелёных символов - цифры, буквы, иероглифы. Коды сменялись с такой быстротой, что прочесть их было невозможно. Где-то там, внутри системы, ежесекундно переваривались целые мегаквады данных, забивая память бортового компьютера потоками чужой информации.
- Матрица, - сказал Нео странно спокойным голосом. - Матрица добралась до вас.
И вдруг ударил по экрану кулаком. Тонкое стекло лопнуло, на клавиатуру посыпались осколки. Зашипел, брызнул искрами закоротивший контакт.
Нео стоял, беспомощно опустив руки, и кровь из порезанных пальцев капала на пол, оставляя на светлом металле круглые красные пятна.
10. Спок
Нас осталось восемь. Капитан Кирк, старший помощник Спок, доктор Маккой, инженер Кайл, медсестра Чепэл, санитары Влакос и Чжоу. И Нео.
По странному совпадению, именно несдержанное поведение Нео стало для нас спасительным. Из-за разрушений, произведённых им на шестой палубе, лазарет и несколько смежных помещений оказались временно отрезанными от общей компьютерной сети. Здесь техника всё ещё подчинялась нашим командам, и, подняв аварийные переборки, мы превратили эту территорию в подобие осаждённой крепости.
После отключения интеркома мы потеряли связь с остальным кораблём. Никакой информации о судьбе экипажа у нас не было. Наиболее вероятной казалась версия, что большинство из них просто заперты в каютах путём блокировки дверных замков и удерживаются в качестве заложников. Нельзя было также исключать возможность человеческих жертв, если вахтенные на мостике и в инженерном отсеке смогли оказать организованное сопротивление.
Капитан мрачно мерил шагами палату из конца в конец. Заточение, неизвестность и невозможность активных действий угнетали его куда больше, чем непосредственная опасность.
- Как ты думаешь, - отрывисто спросил он, - они уже добрались до двигателей?
- Вряд ли, - ответил я. - Все первичные системы защищены кодами высшего уровня.
- Сколько времени им потребуется, чтобы взломать эти коды?
- Трудно сказать. Часов пять или шесть.
- Значит, через пять часов у них будет полный контроль над кораблём…
- Ради бога, - вмешался доктор Маккой, - кто-нибудь, объясните мне, кто такие "они" и откуда взялась эта напасть?
Капитан поморщился.
- Расскажите ему, Нео.
Тот ответил не сразу. Глубоко задумавшись, он сидел перед компьютером и, не отрываясь, смотрел на экран, где по чёрному фону безостановочно текли сверху вниз зелёные цепочки символов, похожие на струйки крови.
Справочный компьютер лазарета был нашим самым ценным трофеем. Единственный из всех компьютеров лазарета, он сохранил связь с главным компьютерным ядром и был заражён прежде, чем мы отсекли все входные каналы. Теперь, отключённый от всех сетей, он стоял на лабораторном столе в окружении немногочисленных медицинских инструментов, которые удалось приспособить в качестве отвёрток, вольтметров и микросканеров. Я рассчитывал, что изучение кодов Матрицы, записанных на его инфокристаллы, даст нам какой-нибудь ключ к разгадке происходящего.
Наконец Нео поднял голову.
- Они - это дубликаты одной программы... разумной программы. Мы называем её "Смит". Когда-то это был агент, сторожевая программа Матрицы для поиска и уничтожения нелегалов. Мы сражались... я думал, что уничтожил его, но произошёл какой-то сбой. Агент освободился от управления и начал копировать сам себя, стал компьютерным вирусом. Он вселялся в людей, подключённых к Матрице, и превращал их в собственные копии.
- Чушь собачья! - безапелляционно заявил Маккой. - Человека нельзя заразить компьютерным вирусом!
- Можно, - резко ответил Нео. Видимо, его задело нелестное выражение доктора. - Бэйн был одним из нас. Пробуждённый, как и я. Он подхватил вирус, пока был в Матрице, и стал действовать, как Смит. Предал свой корабль, убил бывших товарищей... ослепил меня. Да я и сам был заражён! Я знаю, что это такое!
- Но даже если это так, то членам десантной группы неоткуда было получить вирус, - возразил Кирк. - У них нет разъёмов, и они не могут подключаться к Матрице. Как они могли заразиться?
- Говорю вам, это Смит, - повторил Нео с яростной настойчивостью. - Он вселился в ваших людей. Я не знаю, как это возможно, но...
- Это возможно, - сказал я. - Теоретически.
Три пары удивлённых глаз обратились на меня.
- Нео, ваш затылочный имплантант служит для соединения вашего мозга с информационным полем Матрицы. По сути, он организует связь между живой материей и чистой информацией. На борту "Энтерпрайза" есть устройство, работающее по сходному принципу: материя - информация - материя.
- Транспортатор! - вырвалось у капитана.
- Теоретически, - повторил я, - если вирусная программа находится в буфере транспортатора, то в момент материализации её копия может быть присоединена к информационной копии человека, проходящего через буфер. Тогда личность Смита - или псевдоличность - будет записана на нейроны его мозга. А поскольку буфер транспортатора является частью общей компьютерной системы, то логично предположить, что источник заражения бортового компьютера находится там же.
- Они тащили Кайла на платформу... - пробормотал Джим. - Спок, если ты прав, то им нужно всего лишь пропустить каждого члена экипажа через транспортатор, чтобы вживить ему этот вирус.
- Очевидно, так. Остаётся только выяснить, как вирус попал в буфер транспортатора, - продолжал я. - Возможно, десант в нарушение инструкций всё-таки принёс на борт записи программ...
- Нет! - Капитан взмахнул рукой, впадая в необъяснимое возбуждение. - Нет, я понял! Хориоменингит!
Ровно три с половиной секунды Маккой удивлённо смотрел на него, а потом хлопнул себя по лбу.
- Да чтоб я сдох! - выпалил доктор в совершенном восторге.
Я почувствовал, как моя правая бровь неудержимо ползёт на лоб. Покосившись в сторону Нео, я увидел, что он озадачен не меньше меня, и мысль о том, что я здесь не единственное неосведомлённое лицо, доставила мне совершенно нелогичное удовлетворение.
- Я переболел веганским хориоменингитом, - пояснил капитан, видя наше недоумение. - Меня вылечили, но вирус остался в моей крови. А Нео, можно сказать, "переболел" Смитом. И он проходил через транспортатор вместе с нами.
- Это знает каждый врач, - подтвердил Маккой, явно довольный тем, что поставил меня в тупик. - Можно быть здоровым человеком, и при этом являться носителем вируса. Можно даже заражать других - через донорскую кровь, например...
Я кивнул. Версия выглядела вполне логичной.
- Вы хотите сказать, - раздельно произнёс Нео, - что это я принёс вирус на корабль?
- Такое объяснение выглядит наиболее вероятным, - признал я. - Разумеется, это не могло быть умышленным действием, учитывая ваше состояние во время телепортации...
Нео скривил губы в болезненной усмешке.
- Да, - глухо проговорил он. - Зря вы меня спасли.
- Нет, не зря, - спокойно возразил капитан. - Нельзя жертвовать гуманностью ради осторожности. Если бы мы ценили собственную безопасность превыше всего, мы остались бы на Земле. На своей тихой благоустроенной Земле.
- Кроме того, - ворчливо сказал Маккой, - есть такая штука - клятва Гиппократа. Я врач, сынок, а ты - мой пациент. О чём тут рассуждать?
- Нелогично сожалеть о том, чего нельзя изменить, - добавил я. - Сейчас наша задача - защитить экипаж и вернуть контроль над кораблём. Учитывая ваш опыт в борьбе с этим вирусом, ваша помощь будет неоценима.
Нео переводил взгляд с одного из нас на другого. Лицо его прояснилось.
- Вы хорошие люди, - просто сказал он. - Я не хочу, чтобы вы и ваша команда пострадали из-за меня. Я постараюсь справиться с этой заразой.
- Это ещё как? - осведомился Маккой.
- Агента можно убить только в бою. У нас есть образец Матрицы, мы переделаем его в загрузочную программу. Я подключусь, пойду в сеть транспортатора и уничтожу их.
- Один? - спросил капитан.
Избранный вскинул голову.
- Это моя война.
- Уже нет, - резко ответил Джим. - Они напали на мой корабль, захватили людей из моего экипажа. Я не буду сидеть сложа руки, пока вы рискуете жизнью.
Нео с невесёлой улыбкой покачал головой.
- Спасибо за предложение. Но туда вы не сможете пройти, - Он многозначительно коснулся рукой затылка. - Никто, кроме меня, не сможет.
Я поднялся с места и подошёл к компьютеру. Нео взглянул на меня непонимающе.
- Я пройду, - сказал я, - если вы покажете мне дорогу.
11. Маккой
В жизни не встречал такой дурацкой затеи!
Чёрт бы побрал этого Избранного, от которого одни проблемы! Чёрт бы побрал вулканцев и все их вулканские премудрости! Чёрт бы побрал Джима с его неистребимым авантюризмом и тягой к опасным планам!
От злости я пнул ни в чём не повинное стоматологическое кресло.
Когда Спок объяснил, каким образом он собирается составить компанию Нео, первым вопросом Джима было: "А можно сделать контакт двусторонним?" Остроухий стервец помялся и неохотно ответил, что да, в принципе, можно. "Отлично, - просиял Джим, - тогда я иду с вами".
Конечно, у него уже была наготове тысяча доводов "за". Третий - никогда не лишний, особенно в драке. А кому же быть третьим, как не ему? Он много раз имел дело с вулканской телепатией, да и Споку будет намного проще работать со разумом знакомого человека. К тому же, в осаждённом лазарете от него всё равно никакой пользы: в технике он смыслит куда меньше Кайла, а в медицине - куда меньше меня. И в конце концов, кто здесь капитан?
Против этого аргумента никто возразить не мог.
На приготовления ушло почти три часа. Справочный компьютер опять подключили к общей сети - "пробили брешь для вылазки", объяснил Джим. Сдвинули две биокровати, оставив посередине чуть меньше метра свободного пространства, и между изголовьями впихнули стоматологическое кресло - ничего более подходящего в моём хозяйстве не нашлось. К одной кровати протянули кабель от компьютера и закрепили его на штативе для капельницы. На кабель насадили устрашающего вида штекер, длинный и острый, как шило.
Для меня поставили стул рядом с компьютером, так чтобы я мог наблюдать за всеми тремя диагностическими мониторами, и Джим торжественно вручил мне самодельную гарнитуру, сляпанную на скорую руку из деталей разобранной панели интеркома.
- У тебя, Боунс, самая главная роль в этой миссии, - пошутил он. - Назначаем тебя оператором. Будешь, так сказать, держать руку на пульсе - во всех смыслах.
Он зубоскалил, как мальчишка, но мне было не до смеха. Всего несколько минут назад Нео объяснил мне, что происходит с человеком, подключённым к Матрице, если его настигнет смерть в виртуальном мире. У меня под рукой было самое совершенное оборудование для реанимации, но я знал, что от него будет мало проку, если убийственный импульс пройдёт по разъёму прямо в мозг, сжигая три связанных между собой сознания.
В лучшем случае - инсульт со всеми последствиями. В худшем...
Но опасность их как будто не заботила. Джим, отойдя в сторону, разговаривал с Нео, выясняя у него какие-то подробности будущего путешествия. Спок занимался своим делом - встряхивал кисти рук, разминал длинные пальцы, словно пианист перед сложным концертом.
Я смотрел на них с растущей тяжестью на сердце.
В своих мыслях они уже были на полпути туда. Они готовились к привычной работе - громить врагов, спасать корабль, рисковать своими многократно битыми головами и латанными-перелатанными шкурами... Всё, как всегда, - разве что вместо высадки на очередную неисследованную планету их ожидало погружение в глубину компьютерной программы.
И снова им выпало идти, а мне - оставаться. Сидеть в лазарете праздным наблюдателем. Джим назвал мою роль самой главной, но обольщаться не приходилось. Случись беда - я даже не смогу вытащить их оттуда: если выдернуть штекер, пока человек находится в Матрице, это убьёт его так же верно, как виртуальная пуля.
- Готовы? - спросил Нео.
- Вполне, - усмехнулся Джим. Спок просто кивнул.
Нео лёг на кровать, снабжённую кабелем и высоким подголовником вместо подушки, Джим занял вторую кровать. Спок опустился в кресло, откинулся на пологую спинку. Подлокотники были сдвинуты таким образом, чтобы его руки удобно легли на лица людей слева и справа от него.
На этот раз не было ритуальных фраз про "мой разум" и "твой разум". Пальцы Спока отыскали контактные точки на лице Нео, чуть надавили и замерли. В первую секунду Нео дёрнулся, как от удара током, потом взял себя в руки; взгляд его затуманился, поплыл...
Спок опустил вторую руку на лицо Джима. Капитан уже был знаком с техникой слияния разумов и перенёс контакт спокойно. Что при этом испытывал Спок - я мог только догадываться. Его разуму приходилось сейчас работать на два фронта, передавая мысленный сигнал из мозга Нео в мозг Джима и при этом жёстко фиксируя свои и чужие ментальные границы, не допуская потери индивидуальности и слияния трёх сознаний в одно.
Я изо всех сил надеялся, что он справится.
- Включайте, - сказал Нео тихим отрешённым голосом, и я взялся за кабель.
Длинная игла штекера легко скользнула в затылочный разъём. Стрелки на трёх мониторах качнулись и тут же выровнялись. У Нео дрогнули и опустились веки, Джим глубоко вздохнул. Спок остался неподвижен, как статуя.
- Удачи, ребята, - сказал я вслух.
Хотя и знал, что они меня уже не слышат.
12. Нео
Первая секунда - как смерть.
Я делал это сотни раз. Я привык входить в Матрицу, как к себе в каюту, я пересекал порог между реальностью и виртуальностью так же легко, как перешагивал трещину на асфальте. Я перестал делить свой мир на "здесь" и "там" - я везде был дома.
Но всё равно первая секунда - как смерть. Мрак, тишина и невесомость - на один удар сердца.
Только свет приходит не из конца тёмного тоннеля. Он обрушивается сразу со всех сторон - матово-белый, бестеневой, как в операционной. Молочная пустота, в которой ты повисаешь без опоры и ориентиров.
Загрузочный сектор.
Я огляделся. Идея Спока сработала - мои спутники тоже были здесь. Джим с детским любопытством разглядывал свои руки, ощупывал лицо, мял в пальцах золотистую ткань рубашки. Спок, наоборот, замер с закрытыми глазами, видимо, прислушиваясь к внутренним ощущениям. Сделал несколько глубоких вдохов и только потом открыл глаза.
Я наблюдал за ними со смешанным чувством удивления и лёгкой зависти. Они хорошо держались. Для новичков - просто замечательно. То ли телепатическая связь сделала виртуальность для них такой же привычной, как для меня, то ли в своих межзвёздных полётах они нагляделись таких чудес, после которых прогуляться по компьютерной программе - пара пустяков.
Я вспомнил своё первое осознанное погружение в Матрицу. Шок, удушье, раздвоение сознания... я думал, что сойду с ума. Морфеус просидел со мной всю ночь.
Где-то он теперь, мой друг и наставник, проводник по царству электронных снов? Сумел ли он прорваться в осаждённый Зион? Выжил ли во время атаки машин?
Мне хотелось верить, что да.
Загрузка стартовой программы тем временем продолжалась, белое пространство наполнялось новыми предметами. Из пустоты выдвинулся шкаф, набитый одеждой. Рядом возникла стойка с оружием - среди знакомого ряда воронёных стволов я увидел несколько серебристых пистолетов необычной конструкции. Спок провёл битый час за компьютером, чтобы пополнить стандартный арсенал виртуальными копиями фазеров.
На журнальном столике рядом с моей "Нокией" блеснули прозрачными крышками два раскладных коммуникатора.
Мы быстро разобрали оружие и снаряжение. Кирк и Спок повесили на пояс по фазеру. Я взял только телефон - огнестрельное оружие против агентов бесполезно, а к фазерам я не привык, да и в их эффективность не особенно верил.
Кирк раскрыл коммуникатор.
- Маккой, - буркнул голос доктора, - тьфу, оператор на связи.
- Давай выход, - приказал капитан, и в белой пустоте протаял бледно-голубой прямоугольник двери.
Компьютерная сеть «Энтерпрайза» выглядела изнутри как лабиринт прямых коридоров с низкими потолками и серыми стенами. На первый взгляд окраска стен казалась равномерной, но под однотонной серой поверхностью я различил мелкий мраморный узор из чёрных и белых точек. Никаких посторонних цветов, только строгая двоичная гамма и бесконечное чередование чёрно-белых последовательностей, незаметно складывающихся в тонкий, сложный, удивительно гармоничный узор.
Я покосился на Спока и получил в ответ едва заметный кивок. Насчёт авторства я не ошибся.
- Сюда, - Вулканец свернул в боковой проход, заканчивающийся дверью с кодовым замком. - Здесь узел связи с главным техническим контуром. Отсюда можно добраться до сети транспортатора.
Он набрал на панели замка шифр - пароль для доступа на сервер. Дверь бесшумно скользнула в сторону, и мы вышли в новый коридор. Он как две капли воды походил на предыдущий - за одним исключением.
- А это что такое? - удивился Кирк.
В гладкой стене торчал кирпич. Обыкновенный красный кирпич, слегка выщербленный с одной стороны, с неровно сколотым углом. Чуть поодаль виднелся другой, вмазанный в стену у самого потолка, за ним ещё несколько…
Я посмотрел на исходники. В строгий чёрно-белый узор вплетались до боли знакомые зелёные нити - строки чужого кода. Матрица врастала в компьютерную сеть корабля, как ядовитая омела, пускающая корни в древесину дуба, и подчиняла себе одну бортовую систему за другой.
- Это знак, что нам надо спешить, - ответил я.
Ещё через несколько десятков шагов нам стали попадаться асфальтовые проплешины на полу и целые куски кирпичной кладки на стенах. В потолке то и дело открывались бреши, сквозь которые виднелось стеклянно-синее безоблачное небо. На изнанке виртуального мира в мраморной вязи вулканских программ всё отчётливее и гуще проступали малахитовые прожилки.
Мы отыскали среди разрушенных алгоритмов дверь-переход и проскользнули в сеть транспортатора.
Здесь стены были уже насквозь изъедены зеленью. Прежний код скрылся под наслоениями паразитных команд - Матрица успела перекроить под себя весь сектор.
А для человеческих глаз это был тесный городской переулок, зажатый с двух сторон кирпичными боками домов - с разбитым асфальтом, с переполненной и опрокинутой урной, с пёстрой россыпью мокнущих в луже окурков.
Ветер гонял по земле обрывки старых газет.
- Это - Матрица? - недоверчиво спросил Кирк.
Я не ответил. Я прислушивался, и мне не нравилась тишина этого переулка.
Слишком глубокая тишина. Слишком ждущая.
Я взмахнул рукой, останавливая капитана и Спока, - как раз в тот момент, когда тёмные фигуры отделились от стены и преградили нам дорогу.
Их было трое. Ничего удивительного, в общем-то. Агенты всегда предпочитали работать тройками.
Но эти трое были - на одно лицо.
Три пары солнцезащитных очков таращились на меня блестящими чёрными бельмами. Три тонкогубых рта кривились в одинаковой механически-глумливой ухмылке. Три правые руки замерли над приоткинутыми полами пиджаков, на полпути к кобурам.
Никто из нас не произнёс ни слова. Мы не нуждались в этом. Мы слишком хорошо знали друг друга... враг врага...
Он пришёл, чтобы убить меня и тех, кто мне помог.
Я пришёл, чтобы остановить его.
Один к трём - расклад плохой, но отнюдь не безнадёжный. А если вспомнить, через что я недавно прошёл, бой с тремя противниками выглядел и вовсе заурядным делом. Вот только на этот раз вместо надёжного, как скала, Морфеуса и неистовой Тринити за моей спиной были два новичка, которых я должен был уберечь во что бы то ни стало. И это сильно осложняло мою задачу.
- Не вмешивайтесь! - крикнул я им, вскидывая руку ладонью вперёд, - за миг до того, как три ствола полыхнули огнём и узкий коридор взорвался грохотом и пороховым дымом.
Я понятия не имел, как это у меня получается. Морфеус говорил, что в такие моменты моё сознание создаёт обратную связь с компьютером, посылая в виртуальную среду новые команды в обход базовых законов Матрицы. Сам я не задумывался над этим, как нормальные люди не задумываются, сколько мышц нужно напрячь и расслабить, чтобы сделать вдох.
Они просто дышат.
А я - просто останавливаю пули.
Не раскалённые кусочки свинца - крошечные сгустки двоичных последовательностей несутся ко мне стайкой быстрых тупоносых рыбок. Но что такое "быстро" и "медленно" в этом мире, где течение времени зависит от тактовой частоты процессора, а скорость любого перемещения определяется скоростью передачи данных из модуля в модуль? Усилие воли - и свинцовые рыбки замедляют движение, с трудом пробивая загустевшую толщу воздуха; тормозят, волоча за собой кольчатый вихревой след, плывут неторопливым сонным роем...
И замирают, утыкаясь в невидимый щит.
Пули зависли перед моим лицом, увязнув в спрессованном воздухе, как мухи в густом янтаре. Я шевельнул ладонью, и они с тяжёлым стуком осыпались на пол.
Странно. Я не ожидал от Смита такого примитивного начала: уж он-то должен был знал, что стрелять в меня бесполезно.
Эту ошибку они быстро исправили. Левый и правый одинаковым движением бросили пистолеты в кобуры, поправили сбившиеся галстуки и неторопливо двинулись вперёд. Тот, что в середине, остался на месте. Их замысел я разгадал лишь тогда, когда двое ринулись ко мне, мгновенно сокращая дистанцию до нуля, навязывая ближний бой, - а третий гигантским прыжком перемахнул нас и оказался за моей спиной, отрезая меня от напарников.
Я упустил момент. Два Смита зажали меня с обеих сторон, я увяз в их плотной обороне, мне нужно было ещё немного времени, чтобы разбросать их и пробиться на помощь Кирку и Споку...
Но третий уже скользил к ним, быстрый и смертоносный, как гремучая змея. На их пистолеты он не обратил никакого внимания. Смиты на боялись огнестрельного оружия: сверхчеловеческая реакция и скорость движений позволяла им без труда уклоняться от пуль.
Только луч - не пуля. И его не пропустишь мимо, качнувшись маятником с траектории выстрела.
Человек и вулканец вскинули руки с фазерами, словно штрихуя пространство перед собой двумя огненно-красными мелками, - и скрещённые лучи перечёркнули изогнувшийся в прыжке силуэт Смита. Оболочка вируса мгновенно вспыхнула. Ещё несколько секунд он метался, истаивая на глазах, как кусок сахара в кипятке; потом лопнул и рассыпался изумрудной шелухой.
От удивления я чуть не пропустил удар от второго из своих противников - первый уже валялся под стенкой, осыпанный густой кирпичной пылью. Я уклонился в последний миг, на чистом рефлексе, и ответил с двух рук хорошим яма-цуки. Смит согнулся, выпадая из равновесия, и неосторожно подставил шею под рубящий удар по позвонкам. Хруст - и глухой шлепок тела, распластавшегося по мокрому асфальту.
Просто. На удивление просто.
Кирк спокойно прицепил фазер к поясу. Поймав мой взгляд, он улыбнулся и развёл руками с притворно-виноватым видом. Извини, мол. Вмешались.
Я только покачал головой. Для него это была забава. А ведь одна дискета с исходниками этого оружия могла бы надолго решить все проблемы повстанцев. Ни одна сторожевая программа не посмела бы протянуть лапу к нелегалам, будь у них виртуальные фазеры.
И, кстати, тогда им не понадобился бы Избранный, чтобы сражаться с агентами.
Я наклонился над вирусом с перебитой шеей. Только что, нанося последний удар, я заметил кое-что странное. Одну небольшую, но очень важную деталь.
За ухом Смита торчал полупрозрачный витой проводок.
Отцепив гарнитуру с бусинкой-наушником, я взглянул на неё сквозь Матрицу. Всё правильно. Две строчки - директива подчинения. Несколько свёрнутых алгоритмов - поиск-захват-уничтожение цели. И идентификатор источника команд - незнакомый символ, похожий на трезубец или на греческую букву «пси».
Я выпрямился, чувствуя себя круглым дураком.
- Он агент, - беспомощно проговорил я.
- Прошу прощения? - удивился Спок.
- Он агент. Не самостоятельная программа. Он выполняет чьи-то приказы.
Джим нахмурился.
- Разве Машинный разум в состоянии управлять агентами с поверхности планеты?
- Не думаю, - Я покачал головой. Теперь уже поздно было менять планы. - Надо идти дальше. Кто бы ни был их хозяин, мы найдём его очень скоро.
Переулок сужался к дальнему концу, превращаясь в тесный лаз. Мы протиснулись в него боком, оставляя клочья одежды на шершавых кирпичах, и оказались на свободе.
Перед нами расстилалась огромная площадь. Под сапогами зазвенел странный однородный материал, не железо и не камень, а нечто среднее, блекло-серое, отполированное до блеска. Как видно, у Матрицы пока что не хватало ресурсов на детальную проработку текстуры.
Зато здание по ту сторону площади было прорисовано великолепно. Белокаменный замок с небольшими угловыми башенками, совершенно неуместный здесь, рядом с грязными трущобами и пустой, математически гладкой площадью. Куда естественнее он смотрелся бы посреди величественного горного пейзажа...
Гулко и болезненно стукнуло сердце. Я узнал этот замок.
Мы шли через площадь - три ясно различимых силуэта на глади исполинского серого зеркала, три превосходных мишени для снайпера. Но никто не стрелял из окон, не становился на пути. Белое шато сияло под лучами фальшивого солнца, как пряничный домик, и мы шли прямиком к ведьме на ужин.
Мраморная лестница, каскадом сбегающая прямо к нашим ногам. Просторная терраса, окружённая балюстрадой. Кудрявая зелень плюща на греческих колоннах. Гостеприимство распахнутой мышеловки.
Я увидел своего врага - и вкус крови воскрес на моих губах. Вкус крови и металла, вкус поражения, посеянного горьким сорняком среди зёрен моих побед.
Она всё рассчитала. Она ждала нашего прихода, праздно раскинувшись в кресле, подставив солнцу ослепительные плечи, чуть прикрыв колдовские чёрные глаза, и её нежная улыбка сдавила мне горло, как шёлковая петля.
Теневая фигура. Кукла, переигравшая кукловода. Чёрная пешка, неожиданно ставшая королевой.
Персефона.
@темы: StarTrek, мои фанфики