Hailing frequencies open, sir-r-r-r-r...
читать дальше Глава 5
Спок проснулся, но не двинулся с места и глаз открывать не стал. Сознание было ясным: он помнил эдосианский полдень, выстрел и бегство, боль, внезапно сковавшую ноги, отчаянное лицо капитана, тающее в холодном сиянии транспортного луча... По ту сторону сияния был полутёмный отсек и затхлый воздух с незнакомым жгучим привкусом; два вдоха - и вязкая чернота наркотического сна. Сквозь эту черноту он изредка пробивался к поверхности, но лишь для того, чтобы снова глотнуть едкого газа из прижатой к лицу маски и провалиться обратно в забытье.
Поэтому теперь, когда ему, наконец, позволили очнуться, он не спешил открывать глаза. Память подсказывала, что он находится в плену, а логика - что самым разумным в этой ситуации будет, не выдавая себя, понаблюдать за обстановкой. Зрение - самое ценное из шести телесных чувств, но и остальные могут дать достаточно информации об окружающем мире. Сосредотачиваясь на каждом из них по очереди, Спок понемногу начал выяснять, куда он попал.
Итак, он лежал на спине, и под ним была плоская жёсткая поверхность, похожая на диагностическую койку в лазарете "Энтерпрайза". Он был одет - тело осязало прикосновение ткани - но эта одежда имела более свободный покрой, чем флотская униформа, а холодок сквозняка на обнажённой коже дал понять, что рукава рубашки заканчиваются на уровне локтей. Его руки были вытянуты вдоль боков и чуть разведены в стороны; он незаметно напряг мышцы и ощутил сопротивление. Что-то наподобие широких лент охватывало запястья, удерживая их по обе стороны койки. Через пару секунд он выяснил, что и ноги закреплены таким же образом. Либо его считают опасным, либо хотят исключить любую попытку побега, либо... Спок взвесил третью возможность и нашёл её не менее вероятной, чем две другие: его готовят к форсированному допросу.
В пользу этой версии говорило и обоняние. Среди запахов озона и пластика, смешанных с резкой химической вонью дезинфицирующих растворов, он уловил слабую горьковато-металлическую нотку. Его коллеги-земляне могли бы подумать, что где-то в сети перегорел медный контакт, но Спок знал, что электричество тут ни при чём.
В этом месте пахло кровью.
Где-то невдалеке прошипела открывающаяся дверь, и Спок задержал дыхание, обратившись в слух. Вошли двое - он чётко различал их шаги. Тот, что в тяжёлой обуви, остановился у самого входа. Другой приблизился вплотную, ступая неторопливо, мягко и весомо, как сехлат по рыхлому песку. Поправка: как сытый и спокойный сехлат. Потому что голодные и рассерженные сехлаты больше напоминают ураган, сметающий всё на своём пути, и это основная причина, по которой их следует кормить вовремя...
- Ты проснулся, - произнёс тихий, ровный голос. - Дальнейшее притворство бессмысленно.
С этим трудно было спорить. Спок открыл глаза и повернул голову на звук, уже примерно представляя себе внешность собеседника, который обращался к нему на родном языке с выговором жителя Великих Равнин.
Вулканец. Зрелого возраста, от ста сорока до ста пятидесяти лет, в мягкой коричневой тунике, какие носят работники научных лабораторий; поверх туники - чёрная накидка без родовых знаков. Рост средний, фигура слегка грузная, выдающая привычку к малоподвижному образу жизни. Бледная кожа и прямые, блестящие чёрные волосы - действительно, типичный равнинник, а вот глаза необычные: светлые, серо-зелёные, прозрачные, как берилл.
- Мира и долгой жизни, Спок, - Незнакомец вежливо склонил голову. - Меня зовут Солкар. Будь гостем в моём доме.
Не ответив на приветствие, Спок перевёл взгляд на свои руки, обвитые прочными фибропластовыми ремнями.
- В доме моего отца гостей принимали иначе, - холодно сказал он.
- Это всего лишь предосторожность, в которой больше нет нужды, - Солкар поочерёдно провёл ладонью над креплениями по бокам кровати, и ремни моментально ослабли. Спок успел заметить на руке странного вулканца массивный металлический перстень, блеснувший на свету плоской верхней гранью. Дистанционный магнитный размыкатель, притом на редкость компактный. Очаровательно.
Он освободил руки и сел, отметив про себя, что путы были довольно щадящими: кисти почти не затекли. Сбросил растянутые петли с щиколоток, спустил ноги на пол и огляделся.
Помещение, где он находился, напоминало одновременно лабораторию и операционную. Вдоль стен тянулись длинные столы со встроенными терминалами, на застеклённых полках теснились рядами пробирки с неизвестными реактивами, стопки дискет и инструменты в чехлах. Всю дальнюю стену занимала огромная полусфера вогнутого экрана с мигающими по краям индикаторами. Перед экраном стоял высокий стол с продолговатым блоком стазис-генератора и стерилизующей лампой на сложенном кронштейне.
Лаборатория - или всё же операционная? - выглядела вполне мирно, если забыть про снабжённую ремнями диагностическую койку, на которой он сидел. И про этот слабый, застарелый металлический запах, витающий в кондиционированном воздухе. И про широкоплечую фигуру в сером, замершую без движения у закрытых дверей.
В первую секунду Спок чуть не принял его за ещё одного сородича. Вулканцы и ромуланцы действительно очень похожи друг на друга. Строго говоря, они относятся к одному биологическому виду: две тысячи лет изоляции - слишком малый срок для отделения новой эволюционной ветки. Но вот эта характерная черта, клиновидный хрящевой выступ на лбу, у коренных вулканцев не встречается с тех пор, как большинство "высоких кланов", представителей дореформенной элиты, чьё богатство составляли военные заводы и боевые корабли, отринули мирное учение Сурака и вслед за своими неистовыми предводителями покинули Вулкан. Те, кто остался, за несколько поколений смешались с прочим населением, не обращая более внимания на династические принципы и чистоту родословной, и рецессивный ген растворился без следа. Но на Ромуле, где изгои-аристократы нашли новую родину, продолжали рождаться дети с развитым хрящевым клином.
У этого клин был едва намечен - просто верхняя граница надбровных дуг выступала сильнее обычного, но Спок не в первый раз сталкивался с ромуланцами и ошибиться не мог. Внешне он остался спокоен, хотя глубоко на дне, скрытый под многими слоями самоконтроля, шевельнулся холодный комок обречённости. Участие ромуланцев означало, что его похитили для получения информации. На Вулкане его учили контролировать боль, в Академии ЗФ - сопротивляться допросам, и он был почти уверен, что сможет удержать при себе все стратегически важные данные, которыми владел на правах первого офицера "Энтерпрайза". Но, будь у него выбор, он пожелал бы себе более лёгкой смерти.
- Не обращай на него внимания, - тихо сказал Солкар, проследив его взгляд. - Он мой слуга, а не слуга Империи. Здесь никто не причинит тебе вреда, брат.
С полсекунды Спок обдумывал это неожиданное заявление.
- Ты старше моего отца, не говоря уже о моей матери. Следовательно, мы не можем быть братьями.
По лицу Солкара пробежала быстрая гримаса, и Спок подумал, что для вулканца его визави непростительно эмоционален. Он готов был поклясться, что Солкар чуть не улыбнулся.
- Нас роднит нечто большее, чем несколько сотен общих генов. Мы рождены не от брака двух людей - от союза двух миров. Во мне, как и в тебе, лишь половина вулканской крови.
Спок внимательнее вгляделся в его черты. Особого смысла это, впрочем, не имело: в смешанном геноме вулканская часть доминирует, и по одной только внешности гибрида невозможно отличить от чистокровного вулканца. Но глаза Солкара ответили ему таким же пристальным и прямым взглядом, - странные глаза цвета земного моря в ненастную погоду. Нет, не лжёт. По крайней мере, сам верит в то, что говорит.
- В Академии Наук меня называли первым межвидовым гибридом, - сказал Спок, не опровергая слова Солкара, а только обозначая точку, где его мнение расходилось с официальным мнением вулканской науки.
- Да. А за сто лет до твоего рождения они утверждали, что гены землян и вулканцев несовместимы, и это тоже была ложь. Ложь, порождённая страхом, невежеством и непониманием.
Он прошёлся вдоль стола, заложив руки за спину, как лектор перед аудиторией.
- Я родился в 1728 году от Пробуждения*. Впрочем, термин "родился" едва ли применим в моём случае: я был зачат в колбе электронного микроскопа и выращен в инкубаторе. Я знаю имя землянки, которой принадлежит материнская половина моих хромосом, но мы никогда не встречались. Она умерла около восьмидесяти лет назад.
Голос Солкара звучал размеренно и сухо. Эмоциональный всплеск был подавлен, со Споком снова разговаривал истинный вулканец - хладнокровный, сдержанный, отстранённый.
- Мой отец занимался изучением вопросов межрасового скрещивания. Его задачей было выяснить, возможно ли получение потомства в смешанных браках с землянами. Чтобы избежать проблем этического свойства, он использовал для эксперимента свой генетический материал, а меня принял в клан и воспитал как собственного ребёнка. За моим развитием наблюдали учёные, и отец никогда не скрывал от меня обстоятельств моего появления на свет, но позаботился о том, чтобы я не чувствовал себя неполноценным. Никто не делал различий между мной и чистокровными вулканцами, пока не выяснилось, что смешанный геном наделяет своего носителя некоторыми неожиданными качествами...
Он сделал паузу. Спок ждал, ничем не выдавая любопытства. Его тоже неоднократно обследовали в клинике генной инженерии, но не обнаружили никаких отклонений, кроме запланированных. Физически он почти не отличался от своих сородичей по отцу, о земной наследственности напоминали только нестандартная группа крови да сбитый цикл пон-фарр. Но вряд ли его странный собеседник имел в виду это.
- Масштаб этого события, - неторопливо продолжил Солкар, - можно сравнить с наступлением бронзового века. Случайное соединение мягкой меди и ещё более мягкого олова породило твёрдый, прочный сплав - и вся цивилизация поднялась на качественно новый уровень развития. Столь же эпохальное открытие совершил мой отец. Вулканцы обладают ограниченными телепатическими способностями, земляне, за редким исключением, телепатически инертны, но соединение генов двух этих видов произвело на свет меня.
Он резко повернулся и взглянул Споку в глаза. Стало холодно, словно потянуло сквозняком из приоткрытого окна, но системы контроля температуры были ни при чём: холод шёл не снаружи, а изнутри. Воздух сгустился и зазвенел от напряжения - а источником этого напряжения был человек в простой чёрной накидке, чей льдистый взгляд ощущался как стиснутая на горле рука.
Споку довелось побывать на запретной планете Талос; он встречался с обитателями Мелкота, великими мастерами иллюзий, и прикасался к сверкающему, нестерпимо чуждому разуму медузианца, но за все годы странствий в дальнем космосе он никогда не сталкивался с телепатом такой невероятной мощи. Солкар ещё не давил всерьёз, не угрожал - но само его присутствие несло в себе давление и угрозу, как тяжесть нависшей над головой скалы. Спок замкнулся, окружая свой разум глухим защитным барьером - мгновенное, рефлекторное и совершенно бесполезное действие. Силы были настолько неравны, что защита не имела значения: Солкар мог убить его одним движением мысли, раздавить мимоходом, как насекомое в кулаке...
С другой стороны, его жизнь и до этого находилась в полной власти Солкара. Фазер на поясе охранника обладал не меньшей убойной силой, так что, в сущности, его положение не изменилось. Если не считать болезненного напора чужого разума, противостоять которому становилось всё труднее.
- Ты не боишься, - Солкар отвёл взгляд, и Спок едва сдержал вздох облегчения - словно гора упала с плеч. - Хорошо. Я устал от чужого страха. Мой отец, учёные из Академии, матриарх нашего клана, Совет – все видели во мне только опасность. Когда я... - он странно дёрнул головой, словно отгоняя неприятное воспоминание, - когда они узнали истинную силу моего Дара, меня решили уничтожить. Я бежал с Вулкана и нашёл укрытие здесь, вблизи ромуланской границы. Они искали меня, но безуспешно; потом ромуланцы начали войну против Федерации, и мои следы окончательно затерялись. До установления Нейтральной зоны по всему сектору шли ожесточённые бои. Меня сочли погибшим, информацию о моём существовании стёрли из всех источников, и эксперименты по межвидовому скрещиванию были надолго запрещены.
Но я спасся, ибо это был мой долг - сохранить себя, свой генотип и свой Дар. Я один был свидетельством великого прорыва, который мог бы привести оба наших мира к небывалому величию и процветанию. И я продолжил работу, начатую моим отцом. Я поклялся себе, что повторю его случайный успех.
Спок ещё раз окинул комнату внимательным взглядом. Операционный стол. Экран - несомненно, часть мощного вычислительного комплекса. Приборы, инструменты, реактивы... и запах. Этот запах, въевшийся в чистые стены, в стерильный пластик покрытий, проступающий сквозь свежесть многократно очищенного воздуха, будто пятно вязкой медной зелени сквозь белую ткань медицинского халата. Запах, который невозможно истребить ни озоновыми лампами, ни дезинфицирующими растворами...
- Генетические эксперименты над разумными существами запрещены законами Вулкана и Федерации, - глухо проговорил он.
Слова царапнули гортань, как сухие песчинки - и так же, как в пригоршне песка, в них не было ни веса, ни пользы. Солкар лишь покачал головой.
- Твой разум пребывает в плену тех же стереотипов, что ослепили моего отца и его помощников. Каждое великое достижение начинается с нарушения законов - об этом свидетельствует вся наша история. Если бы Т’Кешт и Эшвар не нашли в себе смелости преступить религиозные догмы, мы бы до сих пор считали, что Т‘Хут есть отражение Ах’храк** в стеклянном куполе небес. Если бы Сурак не бросил вызов привычному укладу общества, в котором он вырос, Вулкан не вышел бы из эпохи дикости. Логика учит, что во всём должна быть мера - и в повиновении законам, и в пренебрежении ими. Разве брак твоих родителей не был вызовом общепринятым правилам? Разве твоё рождение не было нарушением законов самой природы?
Спок промолчал. Бессмысленно спорить с тем, кто использует логику для подтверждения заведомо нелогичных тезисов - это он понял из опыта общения с доктором Маккоем. Но спорить с тем, кто апеллирует к логике для оправдания преступления, не только бессмысленно, но и смертельно опасно.
- Мои методы могут показаться неэтичными, - вздохнул Солкар, - и даже антигуманными. Именно поэтому мне приходится работать тайно, вдали от родного мира. Больше ста лет прошло с тех пор, как я покинул Вулкан, и все эти годы я трудился. Сначала - чтобы выжить. Потом - чтобы построить эту станцию и лабораторию, собрать оборудование, расшифровать собственный геном... Мой отец был выдающимся учёным. Всё, что он сделал, опираясь на поддержку целого института, мне предстояло повторить в одиночку. И... я потерпел неудачу.
Солкар сцепил пальцы - не так, как это делают вулканцы, приступая к медитации, а так, как делают земляне, чтобы унять дрожь в руках. Полукровка неплохо владел собой, но это стоило ему слишком больших усилий.
- Я перепробовал всё - клонирование, генное конструирование, направленные мутации. Я добывал образцы ДНК других землян и вулканцев... даже ромуланцев. Попытка за попыткой... тысячи экспериментов, тысячи погибших зародышей... Выживал лишь один из ста, но и этих мне не удавалось сохранить. Наследственные болезни, врождённые пороки развития - мои ошибки губили плоды моих же трудов. А потом... потом появился ты.
Он снова поднял глаза на Спока; взгляд его был неподвижно-цепок, как у одержимого, и огни ламп отражались в глубине зрачков слепыми белыми бликами.
- Я следил за тобой ещё до твоего рождения, с того дня, как врачи из Академии доложили об успешной пересадке эмбриона в тело биологической матери. Я мог бы рассказать тебе, скольких усилий мне стоило организовать это наблюдение и, в конце концов, эту встречу. Сколько раз я терял тебя из виду, отчаивался, опасался за твою жизнь. Сколько раз проклинал твою непозволительно опасную профессию. Ты и Звёздный Флот... - Он с видимым трудом подавил нервный смешок. - Это... всё равно что использовать меч работы С’Хариена вместо кочерги для разгребания углей. Но с прошлым покончено. Здесь ты найдёшь куда более достойное применение своим способностям.
- Мои способности не так велики, как ты полагаешь, - Спок выбирал слова осторожно, будто нащупывая путь в темноте по кромке обрыва, где неосторожный шаг грозит падением, - Я прошёл обучение в храмовой школе Ши’кара. Четвёртая ступень по когнитивному взаимодействию и пятая ступень по эмпатическому. Чуть выше, чем у моего отца, но не выше, чем у многих чистокровных вулканцев. Во мне нет того, что ты ищешь, Солкар. Никакой уникальной силы.
- Есть, - уверенно возразил Солкар. - Это ещё одно свойство смешанной крови: наш Дар изначально пребывает в латентном состоянии, и то, что ты до сих пор не заметил его проявлений, - вполне нормально. Я был примерно в твоём возрасте, когда мой телепатический потенциал раскрылся полностью. А твоя сила пока что спит, и для её пробуждения необходим начальный импульс. Инициация, - Он хрустнул переплетёнными пальцами, разминая суставы. - Думаю, одного слияния будет достаточно. Я только покажу тебе дорогу - дальше ты сможешь пройти самостоятельно...
В первое мгновение Споку показалось, что он ослышался. Невозможно было поверить, что ему всерьёз предлагают раскрыть свой разум перед врагом, впустить в сознание неуравновешенного телепата, чьи нервные импульсы могут испепелить его мозг, как плазменная дуга сжигает паутинно-тонкие проводки микросхемы. Добровольно отдать самые ценные знания, самые сокровенные помыслы на милость изгоя и преступника, за спиной которого, возможно, стоит ромуланская разведка...
Этот генетик-самоучка действительно утратил всякую логику, если ожидает от него согласия.
Солкар, видимо, что-то почувствовал - и опустил поднятую было руку. На его лице под маской натянутого бесстрастия проступила горечь.
- Ты мне не доверяешь, брат? Подозреваешь меня в сотрудничестве с Ромулом? Понимаю. Ты привык мыслить, как солдат, и тебе, наверное, трудно представить, что моя цель несоизмеримо выше и важнее всей этой пограничной грызни, которую ты считал частью своей работы. Лишь этой цели я служу - а не Империи и не Федерации. Что же касается его, - он указал на застывшего у дверей ромуланца небрежным кивком, как на что-то неодушевлённое, - то пусть тебя не смущает его расовая принадлежность. Он подчиняется только мне. Взгляни и убедись сам.
Он больше ничего не сказал, даже не шевельнул рукой - но ромуланец каким-то образом понял, что от него требуется. Приблизился, чётко печатая шаг, и остановился на расстоянии двух метров. Слишком далеко, чтобы попытаться сорвать у него с пояса фазер. Достаточно близко, чтобы рассмотреть его во всех подробностях.
Ширококостное, чуть скуластое лицо принадлежало к тому типу, который земляне, с их привычкой смешивать внутренние и внешние качества, обычно называют «волевым». Тяжёлая челюсть и резко очерченные носогубные складки плохо сочетались с расслабленно-вялой линией рта, как будто принадлежали двум разным людям. Щёку пересекал глубокий, неровно стянутый шрам, что говорило не только о боевом опыте охранника, но и о низкой квалификации его лечащего врача. Но не шрам привлёк внимание Спока, а глаза ромуланца: тёмные, тусклые, как стекло фонаря с погашенной свечой - и так же, как стекло, отражающие только взгляд смотрящего в них. Никакого выражения, ни проблеска собственной мысли, ни тени чувства...
Спок никогда не позволял себе сканировать собеседника без разрешения, но сейчас не время было соблюдать правила хорошего тона. Он потянулся к ромуланцу, ловя раскрытой ладонью вибрацию незримых нитей - и отдёрнул руку, ощутив впереди ледяную, мертвенную пустоту.
Он не сразу понял, что это означает, потому что никогда не сталкивался с этим в жизни - лишь в древних преданиях и легендах, в хрониках тёмных эпох, канувших в прошлое задолго до Пробуждения...
Каэ'ат-ран, убийство разума. Телепатическое воздействие, полностью уничтожающее волю и способность к самостоятельному мышлению; бескровная лоботомия. Такое было под силу только сильнейшим телепатам - например, матриарху Т'Пау или высшим мастерам Колинар, но скорее Т'Хут упала бы в красные пески Гол, чем кто-нибудь из них совершил подобное. Ибо это было хуже всякого преступления, хуже, чем убийство тела, - это было осквернение Дара, предательство самого духа и сути Вулкана, не оправдываемое никакими требованиями логики.
Его самоконтроль, наконец, дал трещину. Глядя в пустые глаза ромуланца, Спок испытал не страх и не гнев, но глубочайшее омерзение, сродни физической тошноте - как тело отвергает несъедобную пищу, так сознание отказывалось принимать очевидный факт, что кто-то из его соотечественников оказался способен на это.
До сих пор он был уверен, что Солкар заблуждается, обвиняя бывших сородичей в покушении на его жизнь, - вулканцы традиционно старались избегать силовых решений. Но теперь Спок понял, что это могло быть правдой. Если феноменальный Дар полукровки проявился таким образом, то жёсткие действия Совета были не просто правомерны - необходимы. Ради блага большинства...
Солкар покачнулся, словно от удара наотмашь. Лицо его из бледного стало изжелта-серым, частым тиком задёргалась жилка под нижним веком.
- Ты не понимаешь, - выдохнул он с неподдельной мукой в голосе. - Это не то... не так, как ты думаешь. Позволь, я покажу тебе... Я объясню...
И быстрым движением протянул руку к лицу Спока.
Отстраниться от непрошенного прикосновения не удалось. Острый холодок на коже - словно анестезирующий укол; ледяной ток, бегущий по нервным путям - глубже, глубже... Контакт... Первая волна мыслеобразов, ещё спутанных, нечётких...
Он едва успел поставить блок. Мысли Солкара источали дыхание безумия, тёмное и тлетворное, как гнилой мрак сырого подземелья, и Спок чувствовал, что в ту секунду, как он позволит этому искажённому разуму коснуться себя, безумие передастся и ему.
Смерть была бы в тысячу раз предпочтительнее.
Он стряхнул руку Солкара не раздумывая, инстинктивно, как здоровый отшатывается от покрытой язвами руки прокажённого, - и это было последнее, что ему удалось сделать. В следующую секунду железные лапы охранника вцепились в него, пригвоздив к месту. Безмозглая кукла, бывшая некогда солдатом имперской армии, не утратила полученных при жизни навыков: локти Спока будто сами собой оказались вывернуты за спину и зафиксированы в том положении, откуда любой рывок неминуемо ведёт к повреждению сустава.
- Не бойся, - прошептал Солкар. - Не надо бояться, брат.
Он снова прижал пальцы к лицу пленника, и мир померк.
На этот раз Спок был готов. Он знал, что важнее всего удержать первый удар - и удержал, приказав себе отбросить ненужные мысли и целиком сосредоточиться на защите. Боль, ужас, отвращение - лишний груз; сейчас он не мог себе позволить даже ненависть к тому, кто хотел его сломать. Все силы, вся концентрация уходили на поддержание блока, любая посторонняя эмоция могла стать брешью в стене из гранита, стали и льда, которой он оградил свой разум от гибельного вихря чужих мыслей...
...Огонь. Каменная чаша с пологими стенками, до половины налитая густой, вязкой лавой; кратер вулкана. Удушливая вонь сероводорода. Каждый вдох обжигает гортань, осаждая на губах сухую корку пепла; рыхлый склон ползёт и рассыпается под ногами. Стоит на миг потерять равновесие - и бурлящая огненная трясина чавкнет раскалённой пастью, заглотнёт добычу, мгновенно отделит плоть от костей.
Пылающее озеро притягивало взгляд. Манило шагнуть вниз, погрузиться в очистительный жар, без сожаления сжигая всё, что приковывает к земле, и взвиться в утреннее небо - невесомым, бесплотным, всесильным. Один миг боли - и вечное упоение полёта. Так легко. Так соблазнительно.
Не поддаваться. На зло или на благо - никто не вправе тебя принуждать, и нет над тобой ничьей власти, кроме твоей собственной. Твоё знание - опора, твоя воля - щит. Ты выдержишь.
Нарастающая тяжесть легла на сведённые болью плечи. Уже не вкрадчивый зов - повелительное прикосновение чужой силы, что толкала его вниз, в огненную чашу. Краем сознания Спок понимал, что эта сила может в мгновение ока сокрушить его разум вместе с хрупкой оболочкой ментальных барьеров - и он превратится в такую же лишённую воли марионетку, как тот охранник, что равнодушно, без всякой злобы выкручивал ему руки.
Но ещё он понимал, что нужен Солкару живым, и в этом было спасение. Безумный телепат мог убить его или лишить рассудка - что было, в общем-то, одно и то же - но для того, чтобы взломать его защиту, не причинив вреда в остальном, требовалось нечто иное, чем прямой и грубый ментальный удар. Гидравлическим прессом нельзя открыть спичечный коробок - разве что раздавить, но этого Солкар как раз и не хотел...
Образ пламенеющего жерла потускнел и растаял, уступая место обычному зрению. Вернулось и ощущение собственного тела. Голова раскалывалась от боли, плечи ныли, но руки снова были свободны.
- Ты только делаешь себе хуже, - хрипло проговорил Солкар. - Хватит упрямиться. Хотя бы на минуту доверься мне. Разве я много прошу?
Спок молчал. Сумасшедшего не переубедить доводами логики. Не объяснить, что его белое - это чёрное, его Дар - погибель и отрава, разъедающая разум, его великая цель - иллюзия, неспособная оправдать уничтоженные ради неё жизни. Они с Солкаром не просто говорили на разных языках. Они существовали в разных системах координат - и не было на свете такого уравнения, что могло бы привести их в одну точку.
- Ты ведёшь себя глупо, - Голос безумца слегка дрожал, странно перемешивая интонации мольбы и угрозы. – Нет логики в том, чтобы сопротивляться неизбежному. Всё равно будет так, как я решил. Я слишком долго искал тебя, чтобы остановиться на полпути.
- Звёздный Флот не бросает своих людей, - сказал Спок, предоставляя ему самостоятельно сделать выводы. Солкар должен был знать, что такое Звёздный Флот и каковы его возможности.
- Они считают тебя мёртвым. Капитан Кирк сам засвидетельствует твою гибель. Тебя никто не будет искать. Смирись.
- Нет.
Серо-зелёные глаза полыхнули злостью. Неприкрытой обидой, яростью, разочарованием. Спок выдержал его взгляд. Солкар медленно выпрямился.
- Что ж... У тебя будет достаточно времени, чтобы передумать. Более чем достаточно.
Он на мгновение опустил веки. Спок почувствовал, как закололо в висках - несильно, неопасно. Мысленный приказ был адресован не ему.
Ромуланец отступил на шаг, поднял оружие, качнул стволом в сторону двери. Спок встал, преодолевая головокружение, и пошёл в указанном направлении. Сам. Он не хотел, чтобы руки живого мертвеца снова прикасались к нему.
***
Т'Салан, что мне делать? Почему он упорствует?
Страх затмевает его разум и препятствует пониманию. Не торопи его. На враждебность отвечай терпением, на упорство - настойчивостью. Помни, что истина на твоей стороне.
Я хотел открыть ему истину, но он отвернулся от меня. Я коснулся его разума - и увидел лишь гнев и отторжение. Как мне показать ему то, на что он отказывается смотреть?
Тот, кто глух к доводам разума, да склонится перед доводами силы.
Я не хочу причинять ему боль.
Исцеление бывает болезненным. Взгляни на него: разве не подобен он калеке, который ползает по земле, не зная, что способен ходить? Разве освобождение, что ты принесёшь ему, не стоит малого страдания?
Ты права, жена моя. Это будет логично.
-------------------
* Время Пробуждения - период в истории Вулкана, когда жестокие и воинственные настроения, царившие в вулканском обществе, сменились стремлением к миру. Главную роль в этом переломе сыграло учение Сурака, основоположника современной вулканской философии, который проповедовал использование логики для контроля над эмоциями и полный отказ от насилия. Время Пробуждения примерно соответствует 4 веку н.э. по земному летосчислению.
** Ах'храк, "Кузница" - одно из названий Вулкана на языке коренных обитателей. За пределами планеты практически не употребляется.
-------------------
Спок проснулся, но не двинулся с места и глаз открывать не стал. Сознание было ясным: он помнил эдосианский полдень, выстрел и бегство, боль, внезапно сковавшую ноги, отчаянное лицо капитана, тающее в холодном сиянии транспортного луча... По ту сторону сияния был полутёмный отсек и затхлый воздух с незнакомым жгучим привкусом; два вдоха - и вязкая чернота наркотического сна. Сквозь эту черноту он изредка пробивался к поверхности, но лишь для того, чтобы снова глотнуть едкого газа из прижатой к лицу маски и провалиться обратно в забытье.
Поэтому теперь, когда ему, наконец, позволили очнуться, он не спешил открывать глаза. Память подсказывала, что он находится в плену, а логика - что самым разумным в этой ситуации будет, не выдавая себя, понаблюдать за обстановкой. Зрение - самое ценное из шести телесных чувств, но и остальные могут дать достаточно информации об окружающем мире. Сосредотачиваясь на каждом из них по очереди, Спок понемногу начал выяснять, куда он попал.
Итак, он лежал на спине, и под ним была плоская жёсткая поверхность, похожая на диагностическую койку в лазарете "Энтерпрайза". Он был одет - тело осязало прикосновение ткани - но эта одежда имела более свободный покрой, чем флотская униформа, а холодок сквозняка на обнажённой коже дал понять, что рукава рубашки заканчиваются на уровне локтей. Его руки были вытянуты вдоль боков и чуть разведены в стороны; он незаметно напряг мышцы и ощутил сопротивление. Что-то наподобие широких лент охватывало запястья, удерживая их по обе стороны койки. Через пару секунд он выяснил, что и ноги закреплены таким же образом. Либо его считают опасным, либо хотят исключить любую попытку побега, либо... Спок взвесил третью возможность и нашёл её не менее вероятной, чем две другие: его готовят к форсированному допросу.
В пользу этой версии говорило и обоняние. Среди запахов озона и пластика, смешанных с резкой химической вонью дезинфицирующих растворов, он уловил слабую горьковато-металлическую нотку. Его коллеги-земляне могли бы подумать, что где-то в сети перегорел медный контакт, но Спок знал, что электричество тут ни при чём.
В этом месте пахло кровью.
Где-то невдалеке прошипела открывающаяся дверь, и Спок задержал дыхание, обратившись в слух. Вошли двое - он чётко различал их шаги. Тот, что в тяжёлой обуви, остановился у самого входа. Другой приблизился вплотную, ступая неторопливо, мягко и весомо, как сехлат по рыхлому песку. Поправка: как сытый и спокойный сехлат. Потому что голодные и рассерженные сехлаты больше напоминают ураган, сметающий всё на своём пути, и это основная причина, по которой их следует кормить вовремя...
- Ты проснулся, - произнёс тихий, ровный голос. - Дальнейшее притворство бессмысленно.
С этим трудно было спорить. Спок открыл глаза и повернул голову на звук, уже примерно представляя себе внешность собеседника, который обращался к нему на родном языке с выговором жителя Великих Равнин.
Вулканец. Зрелого возраста, от ста сорока до ста пятидесяти лет, в мягкой коричневой тунике, какие носят работники научных лабораторий; поверх туники - чёрная накидка без родовых знаков. Рост средний, фигура слегка грузная, выдающая привычку к малоподвижному образу жизни. Бледная кожа и прямые, блестящие чёрные волосы - действительно, типичный равнинник, а вот глаза необычные: светлые, серо-зелёные, прозрачные, как берилл.
- Мира и долгой жизни, Спок, - Незнакомец вежливо склонил голову. - Меня зовут Солкар. Будь гостем в моём доме.
Не ответив на приветствие, Спок перевёл взгляд на свои руки, обвитые прочными фибропластовыми ремнями.
- В доме моего отца гостей принимали иначе, - холодно сказал он.
- Это всего лишь предосторожность, в которой больше нет нужды, - Солкар поочерёдно провёл ладонью над креплениями по бокам кровати, и ремни моментально ослабли. Спок успел заметить на руке странного вулканца массивный металлический перстень, блеснувший на свету плоской верхней гранью. Дистанционный магнитный размыкатель, притом на редкость компактный. Очаровательно.
Он освободил руки и сел, отметив про себя, что путы были довольно щадящими: кисти почти не затекли. Сбросил растянутые петли с щиколоток, спустил ноги на пол и огляделся.
Помещение, где он находился, напоминало одновременно лабораторию и операционную. Вдоль стен тянулись длинные столы со встроенными терминалами, на застеклённых полках теснились рядами пробирки с неизвестными реактивами, стопки дискет и инструменты в чехлах. Всю дальнюю стену занимала огромная полусфера вогнутого экрана с мигающими по краям индикаторами. Перед экраном стоял высокий стол с продолговатым блоком стазис-генератора и стерилизующей лампой на сложенном кронштейне.
Лаборатория - или всё же операционная? - выглядела вполне мирно, если забыть про снабжённую ремнями диагностическую койку, на которой он сидел. И про этот слабый, застарелый металлический запах, витающий в кондиционированном воздухе. И про широкоплечую фигуру в сером, замершую без движения у закрытых дверей.
В первую секунду Спок чуть не принял его за ещё одного сородича. Вулканцы и ромуланцы действительно очень похожи друг на друга. Строго говоря, они относятся к одному биологическому виду: две тысячи лет изоляции - слишком малый срок для отделения новой эволюционной ветки. Но вот эта характерная черта, клиновидный хрящевой выступ на лбу, у коренных вулканцев не встречается с тех пор, как большинство "высоких кланов", представителей дореформенной элиты, чьё богатство составляли военные заводы и боевые корабли, отринули мирное учение Сурака и вслед за своими неистовыми предводителями покинули Вулкан. Те, кто остался, за несколько поколений смешались с прочим населением, не обращая более внимания на династические принципы и чистоту родословной, и рецессивный ген растворился без следа. Но на Ромуле, где изгои-аристократы нашли новую родину, продолжали рождаться дети с развитым хрящевым клином.
У этого клин был едва намечен - просто верхняя граница надбровных дуг выступала сильнее обычного, но Спок не в первый раз сталкивался с ромуланцами и ошибиться не мог. Внешне он остался спокоен, хотя глубоко на дне, скрытый под многими слоями самоконтроля, шевельнулся холодный комок обречённости. Участие ромуланцев означало, что его похитили для получения информации. На Вулкане его учили контролировать боль, в Академии ЗФ - сопротивляться допросам, и он был почти уверен, что сможет удержать при себе все стратегически важные данные, которыми владел на правах первого офицера "Энтерпрайза". Но, будь у него выбор, он пожелал бы себе более лёгкой смерти.
- Не обращай на него внимания, - тихо сказал Солкар, проследив его взгляд. - Он мой слуга, а не слуга Империи. Здесь никто не причинит тебе вреда, брат.
С полсекунды Спок обдумывал это неожиданное заявление.
- Ты старше моего отца, не говоря уже о моей матери. Следовательно, мы не можем быть братьями.
По лицу Солкара пробежала быстрая гримаса, и Спок подумал, что для вулканца его визави непростительно эмоционален. Он готов был поклясться, что Солкар чуть не улыбнулся.
- Нас роднит нечто большее, чем несколько сотен общих генов. Мы рождены не от брака двух людей - от союза двух миров. Во мне, как и в тебе, лишь половина вулканской крови.
Спок внимательнее вгляделся в его черты. Особого смысла это, впрочем, не имело: в смешанном геноме вулканская часть доминирует, и по одной только внешности гибрида невозможно отличить от чистокровного вулканца. Но глаза Солкара ответили ему таким же пристальным и прямым взглядом, - странные глаза цвета земного моря в ненастную погоду. Нет, не лжёт. По крайней мере, сам верит в то, что говорит.
- В Академии Наук меня называли первым межвидовым гибридом, - сказал Спок, не опровергая слова Солкара, а только обозначая точку, где его мнение расходилось с официальным мнением вулканской науки.
- Да. А за сто лет до твоего рождения они утверждали, что гены землян и вулканцев несовместимы, и это тоже была ложь. Ложь, порождённая страхом, невежеством и непониманием.
Он прошёлся вдоль стола, заложив руки за спину, как лектор перед аудиторией.
- Я родился в 1728 году от Пробуждения*. Впрочем, термин "родился" едва ли применим в моём случае: я был зачат в колбе электронного микроскопа и выращен в инкубаторе. Я знаю имя землянки, которой принадлежит материнская половина моих хромосом, но мы никогда не встречались. Она умерла около восьмидесяти лет назад.
Голос Солкара звучал размеренно и сухо. Эмоциональный всплеск был подавлен, со Споком снова разговаривал истинный вулканец - хладнокровный, сдержанный, отстранённый.
- Мой отец занимался изучением вопросов межрасового скрещивания. Его задачей было выяснить, возможно ли получение потомства в смешанных браках с землянами. Чтобы избежать проблем этического свойства, он использовал для эксперимента свой генетический материал, а меня принял в клан и воспитал как собственного ребёнка. За моим развитием наблюдали учёные, и отец никогда не скрывал от меня обстоятельств моего появления на свет, но позаботился о том, чтобы я не чувствовал себя неполноценным. Никто не делал различий между мной и чистокровными вулканцами, пока не выяснилось, что смешанный геном наделяет своего носителя некоторыми неожиданными качествами...
Он сделал паузу. Спок ждал, ничем не выдавая любопытства. Его тоже неоднократно обследовали в клинике генной инженерии, но не обнаружили никаких отклонений, кроме запланированных. Физически он почти не отличался от своих сородичей по отцу, о земной наследственности напоминали только нестандартная группа крови да сбитый цикл пон-фарр. Но вряд ли его странный собеседник имел в виду это.
- Масштаб этого события, - неторопливо продолжил Солкар, - можно сравнить с наступлением бронзового века. Случайное соединение мягкой меди и ещё более мягкого олова породило твёрдый, прочный сплав - и вся цивилизация поднялась на качественно новый уровень развития. Столь же эпохальное открытие совершил мой отец. Вулканцы обладают ограниченными телепатическими способностями, земляне, за редким исключением, телепатически инертны, но соединение генов двух этих видов произвело на свет меня.
Он резко повернулся и взглянул Споку в глаза. Стало холодно, словно потянуло сквозняком из приоткрытого окна, но системы контроля температуры были ни при чём: холод шёл не снаружи, а изнутри. Воздух сгустился и зазвенел от напряжения - а источником этого напряжения был человек в простой чёрной накидке, чей льдистый взгляд ощущался как стиснутая на горле рука.
Споку довелось побывать на запретной планете Талос; он встречался с обитателями Мелкота, великими мастерами иллюзий, и прикасался к сверкающему, нестерпимо чуждому разуму медузианца, но за все годы странствий в дальнем космосе он никогда не сталкивался с телепатом такой невероятной мощи. Солкар ещё не давил всерьёз, не угрожал - но само его присутствие несло в себе давление и угрозу, как тяжесть нависшей над головой скалы. Спок замкнулся, окружая свой разум глухим защитным барьером - мгновенное, рефлекторное и совершенно бесполезное действие. Силы были настолько неравны, что защита не имела значения: Солкар мог убить его одним движением мысли, раздавить мимоходом, как насекомое в кулаке...
С другой стороны, его жизнь и до этого находилась в полной власти Солкара. Фазер на поясе охранника обладал не меньшей убойной силой, так что, в сущности, его положение не изменилось. Если не считать болезненного напора чужого разума, противостоять которому становилось всё труднее.
- Ты не боишься, - Солкар отвёл взгляд, и Спок едва сдержал вздох облегчения - словно гора упала с плеч. - Хорошо. Я устал от чужого страха. Мой отец, учёные из Академии, матриарх нашего клана, Совет – все видели во мне только опасность. Когда я... - он странно дёрнул головой, словно отгоняя неприятное воспоминание, - когда они узнали истинную силу моего Дара, меня решили уничтожить. Я бежал с Вулкана и нашёл укрытие здесь, вблизи ромуланской границы. Они искали меня, но безуспешно; потом ромуланцы начали войну против Федерации, и мои следы окончательно затерялись. До установления Нейтральной зоны по всему сектору шли ожесточённые бои. Меня сочли погибшим, информацию о моём существовании стёрли из всех источников, и эксперименты по межвидовому скрещиванию были надолго запрещены.
Но я спасся, ибо это был мой долг - сохранить себя, свой генотип и свой Дар. Я один был свидетельством великого прорыва, который мог бы привести оба наших мира к небывалому величию и процветанию. И я продолжил работу, начатую моим отцом. Я поклялся себе, что повторю его случайный успех.
Спок ещё раз окинул комнату внимательным взглядом. Операционный стол. Экран - несомненно, часть мощного вычислительного комплекса. Приборы, инструменты, реактивы... и запах. Этот запах, въевшийся в чистые стены, в стерильный пластик покрытий, проступающий сквозь свежесть многократно очищенного воздуха, будто пятно вязкой медной зелени сквозь белую ткань медицинского халата. Запах, который невозможно истребить ни озоновыми лампами, ни дезинфицирующими растворами...
- Генетические эксперименты над разумными существами запрещены законами Вулкана и Федерации, - глухо проговорил он.
Слова царапнули гортань, как сухие песчинки - и так же, как в пригоршне песка, в них не было ни веса, ни пользы. Солкар лишь покачал головой.
- Твой разум пребывает в плену тех же стереотипов, что ослепили моего отца и его помощников. Каждое великое достижение начинается с нарушения законов - об этом свидетельствует вся наша история. Если бы Т’Кешт и Эшвар не нашли в себе смелости преступить религиозные догмы, мы бы до сих пор считали, что Т‘Хут есть отражение Ах’храк** в стеклянном куполе небес. Если бы Сурак не бросил вызов привычному укладу общества, в котором он вырос, Вулкан не вышел бы из эпохи дикости. Логика учит, что во всём должна быть мера - и в повиновении законам, и в пренебрежении ими. Разве брак твоих родителей не был вызовом общепринятым правилам? Разве твоё рождение не было нарушением законов самой природы?
Спок промолчал. Бессмысленно спорить с тем, кто использует логику для подтверждения заведомо нелогичных тезисов - это он понял из опыта общения с доктором Маккоем. Но спорить с тем, кто апеллирует к логике для оправдания преступления, не только бессмысленно, но и смертельно опасно.
- Мои методы могут показаться неэтичными, - вздохнул Солкар, - и даже антигуманными. Именно поэтому мне приходится работать тайно, вдали от родного мира. Больше ста лет прошло с тех пор, как я покинул Вулкан, и все эти годы я трудился. Сначала - чтобы выжить. Потом - чтобы построить эту станцию и лабораторию, собрать оборудование, расшифровать собственный геном... Мой отец был выдающимся учёным. Всё, что он сделал, опираясь на поддержку целого института, мне предстояло повторить в одиночку. И... я потерпел неудачу.
Солкар сцепил пальцы - не так, как это делают вулканцы, приступая к медитации, а так, как делают земляне, чтобы унять дрожь в руках. Полукровка неплохо владел собой, но это стоило ему слишком больших усилий.
- Я перепробовал всё - клонирование, генное конструирование, направленные мутации. Я добывал образцы ДНК других землян и вулканцев... даже ромуланцев. Попытка за попыткой... тысячи экспериментов, тысячи погибших зародышей... Выживал лишь один из ста, но и этих мне не удавалось сохранить. Наследственные болезни, врождённые пороки развития - мои ошибки губили плоды моих же трудов. А потом... потом появился ты.
Он снова поднял глаза на Спока; взгляд его был неподвижно-цепок, как у одержимого, и огни ламп отражались в глубине зрачков слепыми белыми бликами.
- Я следил за тобой ещё до твоего рождения, с того дня, как врачи из Академии доложили об успешной пересадке эмбриона в тело биологической матери. Я мог бы рассказать тебе, скольких усилий мне стоило организовать это наблюдение и, в конце концов, эту встречу. Сколько раз я терял тебя из виду, отчаивался, опасался за твою жизнь. Сколько раз проклинал твою непозволительно опасную профессию. Ты и Звёздный Флот... - Он с видимым трудом подавил нервный смешок. - Это... всё равно что использовать меч работы С’Хариена вместо кочерги для разгребания углей. Но с прошлым покончено. Здесь ты найдёшь куда более достойное применение своим способностям.
- Мои способности не так велики, как ты полагаешь, - Спок выбирал слова осторожно, будто нащупывая путь в темноте по кромке обрыва, где неосторожный шаг грозит падением, - Я прошёл обучение в храмовой школе Ши’кара. Четвёртая ступень по когнитивному взаимодействию и пятая ступень по эмпатическому. Чуть выше, чем у моего отца, но не выше, чем у многих чистокровных вулканцев. Во мне нет того, что ты ищешь, Солкар. Никакой уникальной силы.
- Есть, - уверенно возразил Солкар. - Это ещё одно свойство смешанной крови: наш Дар изначально пребывает в латентном состоянии, и то, что ты до сих пор не заметил его проявлений, - вполне нормально. Я был примерно в твоём возрасте, когда мой телепатический потенциал раскрылся полностью. А твоя сила пока что спит, и для её пробуждения необходим начальный импульс. Инициация, - Он хрустнул переплетёнными пальцами, разминая суставы. - Думаю, одного слияния будет достаточно. Я только покажу тебе дорогу - дальше ты сможешь пройти самостоятельно...
В первое мгновение Споку показалось, что он ослышался. Невозможно было поверить, что ему всерьёз предлагают раскрыть свой разум перед врагом, впустить в сознание неуравновешенного телепата, чьи нервные импульсы могут испепелить его мозг, как плазменная дуга сжигает паутинно-тонкие проводки микросхемы. Добровольно отдать самые ценные знания, самые сокровенные помыслы на милость изгоя и преступника, за спиной которого, возможно, стоит ромуланская разведка...
Этот генетик-самоучка действительно утратил всякую логику, если ожидает от него согласия.
Солкар, видимо, что-то почувствовал - и опустил поднятую было руку. На его лице под маской натянутого бесстрастия проступила горечь.
- Ты мне не доверяешь, брат? Подозреваешь меня в сотрудничестве с Ромулом? Понимаю. Ты привык мыслить, как солдат, и тебе, наверное, трудно представить, что моя цель несоизмеримо выше и важнее всей этой пограничной грызни, которую ты считал частью своей работы. Лишь этой цели я служу - а не Империи и не Федерации. Что же касается его, - он указал на застывшего у дверей ромуланца небрежным кивком, как на что-то неодушевлённое, - то пусть тебя не смущает его расовая принадлежность. Он подчиняется только мне. Взгляни и убедись сам.
Он больше ничего не сказал, даже не шевельнул рукой - но ромуланец каким-то образом понял, что от него требуется. Приблизился, чётко печатая шаг, и остановился на расстоянии двух метров. Слишком далеко, чтобы попытаться сорвать у него с пояса фазер. Достаточно близко, чтобы рассмотреть его во всех подробностях.
Ширококостное, чуть скуластое лицо принадлежало к тому типу, который земляне, с их привычкой смешивать внутренние и внешние качества, обычно называют «волевым». Тяжёлая челюсть и резко очерченные носогубные складки плохо сочетались с расслабленно-вялой линией рта, как будто принадлежали двум разным людям. Щёку пересекал глубокий, неровно стянутый шрам, что говорило не только о боевом опыте охранника, но и о низкой квалификации его лечащего врача. Но не шрам привлёк внимание Спока, а глаза ромуланца: тёмные, тусклые, как стекло фонаря с погашенной свечой - и так же, как стекло, отражающие только взгляд смотрящего в них. Никакого выражения, ни проблеска собственной мысли, ни тени чувства...
Спок никогда не позволял себе сканировать собеседника без разрешения, но сейчас не время было соблюдать правила хорошего тона. Он потянулся к ромуланцу, ловя раскрытой ладонью вибрацию незримых нитей - и отдёрнул руку, ощутив впереди ледяную, мертвенную пустоту.
Он не сразу понял, что это означает, потому что никогда не сталкивался с этим в жизни - лишь в древних преданиях и легендах, в хрониках тёмных эпох, канувших в прошлое задолго до Пробуждения...
Каэ'ат-ран, убийство разума. Телепатическое воздействие, полностью уничтожающее волю и способность к самостоятельному мышлению; бескровная лоботомия. Такое было под силу только сильнейшим телепатам - например, матриарху Т'Пау или высшим мастерам Колинар, но скорее Т'Хут упала бы в красные пески Гол, чем кто-нибудь из них совершил подобное. Ибо это было хуже всякого преступления, хуже, чем убийство тела, - это было осквернение Дара, предательство самого духа и сути Вулкана, не оправдываемое никакими требованиями логики.
Его самоконтроль, наконец, дал трещину. Глядя в пустые глаза ромуланца, Спок испытал не страх и не гнев, но глубочайшее омерзение, сродни физической тошноте - как тело отвергает несъедобную пищу, так сознание отказывалось принимать очевидный факт, что кто-то из его соотечественников оказался способен на это.
До сих пор он был уверен, что Солкар заблуждается, обвиняя бывших сородичей в покушении на его жизнь, - вулканцы традиционно старались избегать силовых решений. Но теперь Спок понял, что это могло быть правдой. Если феноменальный Дар полукровки проявился таким образом, то жёсткие действия Совета были не просто правомерны - необходимы. Ради блага большинства...
Солкар покачнулся, словно от удара наотмашь. Лицо его из бледного стало изжелта-серым, частым тиком задёргалась жилка под нижним веком.
- Ты не понимаешь, - выдохнул он с неподдельной мукой в голосе. - Это не то... не так, как ты думаешь. Позволь, я покажу тебе... Я объясню...
И быстрым движением протянул руку к лицу Спока.
Отстраниться от непрошенного прикосновения не удалось. Острый холодок на коже - словно анестезирующий укол; ледяной ток, бегущий по нервным путям - глубже, глубже... Контакт... Первая волна мыслеобразов, ещё спутанных, нечётких...
Он едва успел поставить блок. Мысли Солкара источали дыхание безумия, тёмное и тлетворное, как гнилой мрак сырого подземелья, и Спок чувствовал, что в ту секунду, как он позволит этому искажённому разуму коснуться себя, безумие передастся и ему.
Смерть была бы в тысячу раз предпочтительнее.
Он стряхнул руку Солкара не раздумывая, инстинктивно, как здоровый отшатывается от покрытой язвами руки прокажённого, - и это было последнее, что ему удалось сделать. В следующую секунду железные лапы охранника вцепились в него, пригвоздив к месту. Безмозглая кукла, бывшая некогда солдатом имперской армии, не утратила полученных при жизни навыков: локти Спока будто сами собой оказались вывернуты за спину и зафиксированы в том положении, откуда любой рывок неминуемо ведёт к повреждению сустава.
- Не бойся, - прошептал Солкар. - Не надо бояться, брат.
Он снова прижал пальцы к лицу пленника, и мир померк.
На этот раз Спок был готов. Он знал, что важнее всего удержать первый удар - и удержал, приказав себе отбросить ненужные мысли и целиком сосредоточиться на защите. Боль, ужас, отвращение - лишний груз; сейчас он не мог себе позволить даже ненависть к тому, кто хотел его сломать. Все силы, вся концентрация уходили на поддержание блока, любая посторонняя эмоция могла стать брешью в стене из гранита, стали и льда, которой он оградил свой разум от гибельного вихря чужих мыслей...
...Огонь. Каменная чаша с пологими стенками, до половины налитая густой, вязкой лавой; кратер вулкана. Удушливая вонь сероводорода. Каждый вдох обжигает гортань, осаждая на губах сухую корку пепла; рыхлый склон ползёт и рассыпается под ногами. Стоит на миг потерять равновесие - и бурлящая огненная трясина чавкнет раскалённой пастью, заглотнёт добычу, мгновенно отделит плоть от костей.
Пылающее озеро притягивало взгляд. Манило шагнуть вниз, погрузиться в очистительный жар, без сожаления сжигая всё, что приковывает к земле, и взвиться в утреннее небо - невесомым, бесплотным, всесильным. Один миг боли - и вечное упоение полёта. Так легко. Так соблазнительно.
Не поддаваться. На зло или на благо - никто не вправе тебя принуждать, и нет над тобой ничьей власти, кроме твоей собственной. Твоё знание - опора, твоя воля - щит. Ты выдержишь.
Нарастающая тяжесть легла на сведённые болью плечи. Уже не вкрадчивый зов - повелительное прикосновение чужой силы, что толкала его вниз, в огненную чашу. Краем сознания Спок понимал, что эта сила может в мгновение ока сокрушить его разум вместе с хрупкой оболочкой ментальных барьеров - и он превратится в такую же лишённую воли марионетку, как тот охранник, что равнодушно, без всякой злобы выкручивал ему руки.
Но ещё он понимал, что нужен Солкару живым, и в этом было спасение. Безумный телепат мог убить его или лишить рассудка - что было, в общем-то, одно и то же - но для того, чтобы взломать его защиту, не причинив вреда в остальном, требовалось нечто иное, чем прямой и грубый ментальный удар. Гидравлическим прессом нельзя открыть спичечный коробок - разве что раздавить, но этого Солкар как раз и не хотел...
Образ пламенеющего жерла потускнел и растаял, уступая место обычному зрению. Вернулось и ощущение собственного тела. Голова раскалывалась от боли, плечи ныли, но руки снова были свободны.
- Ты только делаешь себе хуже, - хрипло проговорил Солкар. - Хватит упрямиться. Хотя бы на минуту доверься мне. Разве я много прошу?
Спок молчал. Сумасшедшего не переубедить доводами логики. Не объяснить, что его белое - это чёрное, его Дар - погибель и отрава, разъедающая разум, его великая цель - иллюзия, неспособная оправдать уничтоженные ради неё жизни. Они с Солкаром не просто говорили на разных языках. Они существовали в разных системах координат - и не было на свете такого уравнения, что могло бы привести их в одну точку.
- Ты ведёшь себя глупо, - Голос безумца слегка дрожал, странно перемешивая интонации мольбы и угрозы. – Нет логики в том, чтобы сопротивляться неизбежному. Всё равно будет так, как я решил. Я слишком долго искал тебя, чтобы остановиться на полпути.
- Звёздный Флот не бросает своих людей, - сказал Спок, предоставляя ему самостоятельно сделать выводы. Солкар должен был знать, что такое Звёздный Флот и каковы его возможности.
- Они считают тебя мёртвым. Капитан Кирк сам засвидетельствует твою гибель. Тебя никто не будет искать. Смирись.
- Нет.
Серо-зелёные глаза полыхнули злостью. Неприкрытой обидой, яростью, разочарованием. Спок выдержал его взгляд. Солкар медленно выпрямился.
- Что ж... У тебя будет достаточно времени, чтобы передумать. Более чем достаточно.
Он на мгновение опустил веки. Спок почувствовал, как закололо в висках - несильно, неопасно. Мысленный приказ был адресован не ему.
Ромуланец отступил на шаг, поднял оружие, качнул стволом в сторону двери. Спок встал, преодолевая головокружение, и пошёл в указанном направлении. Сам. Он не хотел, чтобы руки живого мертвеца снова прикасались к нему.
***
Т'Салан, что мне делать? Почему он упорствует?
Страх затмевает его разум и препятствует пониманию. Не торопи его. На враждебность отвечай терпением, на упорство - настойчивостью. Помни, что истина на твоей стороне.
Я хотел открыть ему истину, но он отвернулся от меня. Я коснулся его разума - и увидел лишь гнев и отторжение. Как мне показать ему то, на что он отказывается смотреть?
Тот, кто глух к доводам разума, да склонится перед доводами силы.
Я не хочу причинять ему боль.
Исцеление бывает болезненным. Взгляни на него: разве не подобен он калеке, который ползает по земле, не зная, что способен ходить? Разве освобождение, что ты принесёшь ему, не стоит малого страдания?
Ты права, жена моя. Это будет логично.
-------------------
* Время Пробуждения - период в истории Вулкана, когда жестокие и воинственные настроения, царившие в вулканском обществе, сменились стремлением к миру. Главную роль в этом переломе сыграло учение Сурака, основоположника современной вулканской философии, который проповедовал использование логики для контроля над эмоциями и полный отказ от насилия. Время Пробуждения примерно соответствует 4 веку н.э. по земному летосчислению.
** Ах'храк, "Кузница" - одно из названий Вулкана на языке коренных обитателей. За пределами планеты практически не употребляется.
-------------------
-
-
31.05.2012 в 20:54Т.
-
-
31.05.2012 в 21:07Мы будем ждать и надеяться. Изо всех сил.
-
-
04.06.2012 в 12:32Писала, как рада, что добралась и прочитала продолжение! Что оно очень понравилось мне. Что я нахожу очень интригующим поворот с гибридом версии ноль, о котором не принято упоминать-знать. Сам по себе образ Солкара очень удался. С одной стороны тонко подмечена та тончайшая грань, которая отделяет его понимание важности и нужности и ценности Спока от внезапного разочарования и падения в истерику и полное безумие. Пока у него безумие ещё сохранет последние остатки адекватности - не сминает разум Спока, как бумажку, ещё сдерживается. Но уже едва-едва. Отчего и страшно. Спок-то боец, конечно, и будет сопротивляться, пока хоть что-то из внешних сигналов ловит, но так не хотелось бы, чтобы его калечили!
А ещё Солкар, всё предусмотрев и выстроив-организовав изощрённейше, не подкопаешься, рискует проколоться на недостаточном внимании к изучению харктера Кирка и духа команды Энтерпрайза. Это он думает, что гибель друга на глазах - достаточный повод, чтобы с ним проститься и искать другого первого офицера. Интересно, как ощутит себя вулканская составляющая Солкара, когда этого не произойдёт
Спасибо за продолжение, М*Ress! это очень, очень захватывающая повесть.
-
-
09.06.2012 в 02:12Хэмбли скрасила, еще как! С твоей-то подачи у нее не было другого выхода.
Дайри чудят как-то выборочно. Вижу у тебя фоном загодочные узоры, в которых пожно нафантазировать все, что захочешь.
-
-
14.06.2012 в 08:50M.Dane, я старалась
А симметричные зелёные узорчики - это старый фон вернулся.
-
-
16.06.2012 в 00:58Т.
-
-
21.06.2012 в 20:31-
-
22.06.2012 в 00:16-
-
29.06.2012 в 01:43Т.