Hailing frequencies open, sir-r-r-r-r...
Глава 19, Глава 20 ГЛАВА 19
- Вы уверены, что хотите это сделать, мистер Спок? - Голос Скотти эхом отражался от стен длинного, узкого машинного отсека, проходящего по всей длине пятнадцатой, самой верхней палубы инженерного корпуса. В полумраке со всех сторон доносился слабый ритмичный гул вентиляционных систем с нижних палуб, и закруглённые стены, казалось, дрожали от мощи парных гондол двигателей, вынесенных на пилонах далеко наверх. - В смысле, я бы и сам справился с починкой воздушных насосов. Лучше бы вам взять охранника, чем мне тащить с собой Бисти, чтобы сделать мою работу быстрее.
Спок покачал головой и опустил кислородную маску на глаза и нос. В неверном свете ремни и колбы придавали его лицу жутковатое сходство с головой насекомого со стеклянными фасеточными глазами.
- Восстановление подачи воздуха - задача первостепенной важности, - затем необходимо как можно быстрее перепрограммировать турболифты. После этого вы сможете прислать нам помощь.
- А что если капитан заперт на восьмой палубе? Ведь она залита газом! - Тёмные глаза Скотти были полны тревоги.
- Капитан находится в совершенно безопасном месте, - ровно ответил Спок. Отвернувшись от сбитого с толку главного инженера и его помощника - одного из немногих, кто мог самостоятельно починить одну систему воздухоснабжения, пока Скотт занимается другой, - вулканец открыл технический люк, ведущий в пищевой конвейер, который тянулся от главного цеха переработки на двадцать первой палубе вверх до восьмой палубы. Он включил яркий белый луч налобного фонаря, заглянул в тесную, непроглядно-тёмную и очень узкую трубу с цепью соединённых друг с другом контейнеров, образующих подобие лестницы, и, стоически преодолевая отвращение, забрался в неё.
В любой другой среде обитания, кроме звездолёта, думал он, цепляясь за остановленные конвейерные цепи и быстро поднимаясь по круто уходящему вверх тоннелю, подобное место неизбежно превратилось бы в рассадник всевозможных паразитов и плесени. Несмотря на тщательно загерметизированные швы и регулярную дезинфекцию, стенки трубы были покрыты тонким налётом органического сырья. Теоретически эту тёмную полужидкую субстанцию, смесь чистого углерода, водорода, кислорода и азота, можно было преобразовать в любую питательную форму, от нежнейшего бламанже до ромуланского острого перца, хотя на практике результат зачастую отличался от задуманного в худшую сторону. Спок знал, что эта органика совершенно стерильна и что на корабле нет ни крыс, ни насекомых, ни антарианских мусорных червей и ни единого плесневого грибка... и всё же длинный тоннель с осклизлыми стенками, конец которого терялся в темноте над головой, выглядел так, словно все они здесь водились. Он был рад, что на нём кислородная маска. Каким бы чистым и безвредным ни было органическое сырьё, его запах едва ли можно было назвать приятным.
Кроме того, он понятия не имел, как далеко просочился по трубе охладительный газ с восьмой палубы.
Газообразный ксирен тяжелее воздуха и стекает вниз; свет налобного фонаря Спока и скрещивающиеся, гуляющие по сторонам лучи от фонарей Скотта и Бисти высветили первые розовые струйки и завитки на четыре-пять метров ниже того места, где тоннель выравнивался, проходя над пищевым цехом главного корпуса. К тому времени, как они добрались до горизонтального участка, трикодер Спока показывал достаточно высокую концентрацию, чтобы привести к потере сознания и быстрой смерти любого, кто вдохнул бы отравленный воздух. Палуба под ними наверняка была заполнена газом.
- Пятью метрами выше должен быть ещё один технический люк, - сказал голос Скотта в его наушнике.
Спок поднял голову; луч его фонаря метнулся вдоль трубы и высветил контур люка, сквозь незапаянные стыки которого вытекал полупрозрачный дымно-розовый шлейф.
- Вижу, - ответил он. - Мистер Скотт, полагаю, дело пойдёт быстрее, если вы с мистером Бисти проследуете наверх к выходу на пятую палубу и приступите к ремонту насосов, обслуживающих седьмую палубу, вместо того, чтобы пытаться чинить здесь насосы, подающие воздух на нижние уровни.
- Тем более что в этих маленьких баллонах вряд ли хватит кислорода, чтобы успеть произвести сложный ремонт, - прозвучал в наушнике голос Бисти.
- Вот именно. Я отправлюсь вниз в главный фазерный отсек.
Он открыл люк и осторожно выглянул наружу. Когда отказали насосы, освещение тоже отключилось. Только мертвенное красноватое мерцание аварийных указателей разгоняло мрак, прерывистыми вспышками подсвечивая колышущийся розовый туман, превративший палубу в зловещего вида болото с тёмными островками пищевых синтезаторов. Спок переключил луч фонаря на самый широкий охват. Видимой опасности не было, и его чуткий слух не улавливал ни шагов, ни звука чужого дыхания. Аккуратно развернувшись в узком пространстве, он свесил ноги в проём люка, повис на руках и спрыгнул вниз.
- Вы уж поосторожнее, мистер Спок, - предупредил Скотти, спускаясь следом. Его красная рубашка, брюки, ладони и лицо - те участки, что не были прикрыты маской и ремнями - всё было заляпано бурым налётом органической смеси. - Я не хочу терять вас снова - по крайней мере, пока не узнаю, как вы вообще выбрались из того проклятущего ангара.
- Элементарно, мистер Скотт... - Перед аварийными выходами, расположенными по обе стороны турболифтовой шахты, им пришлось остановиться - тяжёлые герметичные двери, выдвинувшись из стен, наглухо преграждали путь.
- Разгерметизация, конечно, - пробормотал Скотт. Вытащив из своей сумки с инструментами тонкий лазерный резак, он опустился на одно колено и начал вскрывать замок. - Держу пари, что следующая дверь тоже закрыта.
- Как и должно быть, - согласился Спок. - Эти двери сконструированы таким образом, чтобы предотвращать утечку воздуха или, наоборот, распространение опасных веществ, которое могло бы произойти, если бы палуба над нами не была уже полностью залита газом.
- Но тогда и нижняя палуба тоже должна быть перекрыта. Может, мне спуститься с вами и помочь вскрыть перегородки?
Спок не успел ответить: из интеркома у дверей турболифта донёсся треск, а потом голос Кирка - его синтетический, компьютерный голос, насколько мог судить вулканец. Ну, разумеется, подумал он. Из безопасного убежища в компьютере капитан мог с лёгкостью отслеживать их перемещение по бортовой системе связи.
- Слишком долго, - решительно заявил Кирк. - Грузовой трюм за аварийным транспортным отсеком наполнен воздухом, оттуда есть проход вниз, в герметичную секцию корпуса - туда тоже закачан воздух - и в следующую, палубой ниже. Там довольно холодно, но жить можно. По этим отсекам вы доберётесь до десятой палубы, ниже зоны разгерметизации.
- Закачали воздух в секцию корпуса? - возмутился Скотт, потрясённый мыслью, что кто-то посмел так вольно обойтись с его возлюбленным кораблём. - Да кто же, чёрт его дери?..
- Только не потопчите коллекцию журналов мистера Гилдена - мы, как-никак, в долгу перед ним.
- Очень хорошо, капитан, - Спок выключил интерком и повернулся к Скотту. - Очистите седьмую палубу и приведите охрану в фазерный отсек так быстро, как только сможете, - сказал он, понизив голос. - Если во время ремонта насосов капитан выйдет на связь...
Он заколебался, гадая, как быть, если лже-Кирк снова начнёт отдавать приказы. И как быть, если это не настоящий Кирк только что направил его на опасный маршрут... слишком трудно было отличить синтезированный голос от живого через такую слабую, забитую помехами связь. Ещё он знал, что Ярблис несколько ночей бродил по кораблю, разведывая все его входы и выходы. Если он догадался, что пропавший речевой синтезатор был предназначен для подражания голосу Кирка...
- Спросите его, с какой стороны корабля находится шоколадная фабрика старшины Бруновского и на какой палубе. Он должен ответить: двадцать третья палуба, правый борт. Если нет - не верьте ему, что бы он ни говорил.
С этими словами Спок повернулся и быстрым шагом направился вниз по коридору к аварийному транспортному отсеку; его угловатая фигура почти сразу растаяла в кровавой полутьме.
***
Час был близок.
Ярблис Гешкеррот, Призрачный Странник, сидел в самом глубоком закоулке плавучего селения Голодных, глядя на экран "Аркрес-670", портативного компьютерного модуля, в который он загрузил все программы, чтобы направлять убивающие лучи... слова, которыми они назывались, спутались и переплелись в его сознании. У Голодных, которые желали всё сосчитать и измерить, которые делали машины, подражающие силам разума и тела, было больше слов, чем у его народа, и эти слова было легче произнести про себя, чем длинные, сложные фразы, заставляющие заново осознать, что именно должно свершиться.
Как просто, как приятно было бы не думать о том, что ему предстоит сделать.
Вокруг загорались и угасали красные огни - это было как чудовищно ускоренная смена дней и ночей, и за каждой мерцающей вспышкой красного следовал провал обратно в вечную тьму. За внутренними окнами из триплекса в проволочном переплёте отливали кровавым пурпуром механизмы фазерных батарей, и ровные ряды алых глаз-индикаторов следили за ним навязчиво-внимательным взглядом безумцев. По крайней мере, он избавился от сирены, что завывала над ним, как баргамп в пору брачного гона, – его рука всё ещё слегка кровоточила после того, как он выдрал динамик из стены со всей силой, на какую способна ярость.
Тишина была словно бальзам на сердце, пока он работал, вводя в программу то, что переписал, изучил, вызубрил наизусть в течение этих бесконечных мучительных дней и ночей, - всё, что он сумел выжать из найденных в компьютере схем, все знания и умения, добытые из памяти Джеймса Т. Кирка.
Скоро он будет свободен.
И Рея будет спасена.
Рея…
Он мог видеть её на обзорном экране – как видел её вчера на мостике, как увидел её на один-единственный ослепительный, разрывающий сердце миг в первый день этого маскарада, когда «Энтерпрайз» уходил с орбиты. Он едва заставил себя отвести от неё взгляд и действовать так, как должен был действовать капитан. И это тоже взбесило его - что они были так буднично равнодушны к ранящей душу красоте и к чуду созерцания мира.
Но теперь она сияла перед ним на экране, и он был волен смотреть на неё, сколько угодно. Она была такой тёмной, такой ослепительно-золотой, с шёлковой гладью океанов и мягким пухом шафрановых облаков. Невыразимо прекрасное многоцветье - янтарные и дымчато-серые тона, тёмно-коричневые разломы скал и лиловые переливы морей, и снежные шапки полюсов - как морозные узоры на кожице спелого, нежного плода. Если бы он мог, он выбил бы стёкла во всех иллюминаторах корабля, чтобы выглянуть наружу и услышать её песнь.
Он работал быстро и умело, маленькие мягкие руки, на которые он всё ещё смотрел с удивлением, ловко стучали по кнопкам с символами, выстраивая краткие, точные команды, понятные для этих ненавистных счётных машин. Он обрезал кабели, ведущие к главному компьютеру, и открытый порт доступа зиял, как рана, на стене за его спиной, прямо под вырванным динамиком, что висел, запутавшись в слабо искрящих проводах. Он включил вспомогательный компьютер и с помощью своего голоса - голоса отважного воина Кирка - проник сквозь защиту программы. По его оценке, должно было пройти ещё немало времени, прежде чем они смогут прогнать злой воздух с палуб, отделяющих его от стражей в красных рубашках, - примерно столько, сколько нужно, чтобы собрать две полные горсти съедобных семян в сухое лето. Узнав, что их компьютер потерял связь с комнатой убивающих лучей, они придут сюда так быстро, как только смогут, но герметичные переборки закрыты, их придётся прорезать по одной, а на это тоже уйдёт время.
Более чем достаточно времени.
А потом Рея будет спасена, и он сможет вернуться домой.
Домой, к Сети Сознания. Домой, к тем, кто любит его и кого он любит. На мгновение от этой мысли, хоть он сразу подавил её непреклонным усилием воли, какая-то часть его души заплакала, как ребёнок.
Потом, подумал он, потом будет время для отдыха...
Он достаточно тщательно исследовал судно и знал, что, покинув это омерзительное чужое тело, уже ослабевшее от истощения и сжигаемое лихорадкой, он сможет найти путь в транспортный отсек и справится с пультом управления. Но было всё труднее сохранить ясность мыслей и удержать в памяти всё необходимое. Может быть, ему станет легче, лучше, когда он освободится от этой больной, измученной оболочки, от бремени грязных инстинктов и не принадлежащих ему воспоминаний.
Он сосредоточился на предстоящей задаче, сверяясь время от времени с записями, которые он сделал заранее и принёс с собой, вводя нужные команды, нужные числа, последовательности координат, связанные с вещами, которые он как Кирк понимал, но как Призрачный Странник - нет... орбитальное смещение, порядок срабатывания батарей, уровни мощности и первичное зажигание. Эта работа так поглотила его, что он не услышал крадущихся, почти беззвучных шагов из наружного коридора, пока они не приблизились к самой двери; и не шаги, а слабый скрежет рычага, открывающего двери вручную, заставил его повернуться в кресле и нырнуть за пульт в ту самую секунду, когда створки дверей распахнулись, и в перемежающийся свет и мрак комнаты ударил белый кинжальный луч фазера.
Разгневанный и потрясённый тем, что кто-то сумел обойти все принятые им меры предосторожности, он всё же не растерялся. Он не зря столько лет сражался с Голодными - в мгновение ока его тренированный разум, дар и оружие меммьетьеффа, отдал приказ, и створки дверей схлопнулись, как челюсти, норовя прищемить руку и тело нападающего. Но тот прыгнул и прокатился между ними, и лишь тогда в кровавой пляске огней Ярблис увидел, что это был - нет, невозможно! - вулканец Спок, Вычислитель Всего. И сразу многое встало на свои места.
Значит, он не умер на ангарной палубе, и покушение превратило его подозрения в уверенность. Он понял, что стало с его капитаном, и с помощью своей логики разгадал его истинные намерения...
Гнев захлестнул Ярблиса, гнев, распаляемый горем, одиночеством и осознанием бесплодности всех усилий - гнев и страх, что в этот последний момент его план спасения Реи будет сорван. Взрыв гнева разбудил психокинетические способности, скрытые в мозгу этих инопланетных существ; и когда Спок метнулся вдоль стены, ловя на прицел сжавшегося за пультом Ярблиса, тот потянулся мысленным усилием к висящему на стене динамику, оторвал его от проводов и метнул в голову вулканца.
Спок попытался уклониться, но не успел - угол динамика ударил его в плечо, разорвав синюю рубашку, и кровь, зелёная, как сок кевала, потекла из пораненной руки. Комната была почти пуста, если не считать пульта управления фазерами, двух кресел перед ним и маленького компьютера, который Ярблис подключил в обход основных систем управления корабля; они могли прятаться друг от друга по обе стороны пульта, но Спок был вооружён. Рана ослабила его, но не сделала менее опасным. Вулканец привстал, чтобы выстрелить прямо вниз через пульт, но Ярблис опередил его, подхватив противника тем же вихрем яростной энергии, с помощью которой сорвал динамик, - и со страшной силой отшвырнул к стене. Фазер выпал из его руки, загремев по металлическому полу. Тяжело оглушённый, Спок всё же попытался снова подняться на ноги, сопротивляясь беспамятству, - и тогда Ярблис нанёс последний удар, обрушив на упрямца всю сокрушительную мощь своего разума.
Спока отбросило на стену, его голова с глухим стуком ударилась о металл. Он соскользнул на пол.
Ярблис подобрал фазер, перевёл его в режим поражения и, обогнув консоль, пошёл туда, где лежал вулканец. На широком экране над ним сиял золотисто-лиловый лик Реи.
Скребущийся шорох от дверей заставил его снова насторожиться. Он резко обернулся, поднимая оружие.
Но в распахнутом проёме двери, залитом пульсирующим красным светом, никого не было. Он сделал два медленных, осторожных шага вперёд, прислушиваясь, стараясь уловить звук дыхания, шорох одежды...
А потом он увидел это. Отойдя ещё немного от стены со вскрытым портом доступа к кабелям главного компьютера, он увидел его - таким, каким он предстал перед Ярблисом в тот вечер, в свете луны его родного мира.
Призрачный образ Джеймса Т. Кирка.
Он видел его очень чётко, хотя и понимал, что это не глаза воспринимают очертания странного вытянутого тела, непривычно маленькой головы со светлыми волосами, твёрдого подбородка и орехово-карих глаз, что недоверчиво смотрели на него из зеркала каждое утро.
Чтобы дух Кирка, его разум, сохранил целостность после столь долгого пребывания вне тела - это было невозможно, невероятно. Несколько дней, может быть, неделю... Он же обшаривал корабль после зачистки, снова и снова, ища хоть шёпот, хоть малейший намёк на присутствие, которое ежедневно, ежечасно ощущал до тех пор в тёмных коридорах. И не уловил ничего. Ничего!
От потрясения он не мог вымолвить ни слова.
- Не делай этого, Ярблис, - прозвучал в его мозгу голос Кирка. – Уничтожив этот корабль, ты ничего не добьёшься – ничего, кроме возможности войны между Федерацией и клингонами, потому что ни те, ни другие не поверят, что пигминам под силу взорвать звездолёт. И если начнётся война, твой народ окажется между двух огней.
Он втянул голову в плечи инстинктивным движением защиты.
- Уничтожить корабль? - прошипел он. - Думаешь, я настолько глуп? Нет, они никогда бы не поверили... они же думают, что мы дурачки, малые дети, которых надо направлять на верный путь, чтобы мы научились говорить "твоё" и "моё", научились насиловать и порабощать Мать-Душу нашей земли... Вот он, ваш путь! Лёгкий путь Голодных, путь набитого брюха и опустошённой души. Нет, я уничтожу не корабль... не это кишащее грязеедами железное бревно, что плавает в море пустоты.
Кирк наклонил голову - всё тот же знакомый жест, воссозданный в слабо мерцающей форме, которую способен сохранять тренированный разум, покидая физическое тело.
- Тогда что?
- А ты как думаешь? - в бешенстве выкрикнул Ярблис. Сердце его рвалось на части, когда он произносил эти слова. - Селение Биндиго - опухоль, откуда распространился яд, место, где ваши обманщики уже начали совращать человеческие души. Мой народ стал прислушиваться к вашим лживым речам. Вы похитили душу лучшего из нас, моего друга, моего отца, моего брата, Арксораса Мудрого...
Его голос надломился от боли, от горя, что он должен убить того, кто был ему так дорог. Но ещё больнее было думать о том, во что превратился бы его друг, поверив лжи Голодных. Он яростно замотал головой, и слёзы скорби и гнева подступили к глазам.
- И когда они увидят, как молнии с небес разрушат селение, - никогда больше они не поверят вам. И так должно быть, потому что вы хотите сделать из нас своё подобие.
И он увидел, как лицо Кирка сперва каменеет, а потом медленно меняется по мере осознания сказанного.
- Они там, внизу, - прошептал он.
- Мать может передать ребёнку болезнь вместе с поцелуем, мой золотой капитан, - ответил Ярблис чужим, ломким от напряжения голосом. - Лучше уж так.
- И ты убьёшь своих друзей?..
- Мои друзья в селении, которые помогают мне, которые спрятали моё тело и заботились о нём, - они скорее умрут, защищая Рею, чем останутся жить и смотреть, как гибнет красота её бытия. А остальные... Если бы они знали, какими станут со временем, когда ваше учение разделит всё на "твоё" и "моё" и убьёт тепло Сети, что связывает нас воедино, они благодарили бы меня и приветствовали гибель в огне. Если бы Арксорас знал, во что он превратится, как знаю я...
Красные огни вспыхивали и гасли, снова и снова. Кирк молчал, словно ужас лишил его дара речи, и Ярблис вспомнил, смутно и запоздало, что в селении остались женщина Хелен, которую Кирк любил, и целитель Маккой, с которым он был дружен... Но нет, подумал он в следующую секунду, - где нет Сети Сознания, там нет ни истинной любви, ни истинной дружбы...
- Ты не знаешь будущего, Ярблис.
- Я знаю, что вы такое! - выкрикнул Ярблис в лицо этой невозможной фигуре, светящейся в пронизанной алыми сполохами темноте, этому чужому враждебному разуму, который давно должен был рассеяться и умереть в муках - как умирали Голодные, растворяясь в тёплом золотистом воздухе единственного мира, за который стоило бороться, единственного мира, который стоило спасать и в котором стоило жить. - Я знаю, что вы сделали с собой и что твой народ сделает с моим! Вы накормите их пищей, которая превратит их в Голодных и заставит забыть, что есть Красота! Вы обманом навлечёте на нас эту погибель! И я знаю, что мои братья скорее умрут, чем станут такими, как вы!
Он почувствовал напряжение чужой воли, когда разум Кирка потянулся к обломку разбитого динамика, чтобы бросить их в него, - и усилием собственного разума отклонил летящий снаряд в сторону. Потом, словно разящая вспышка молнии, его сила обратилась против силы Кирка, действуя, как индуктивное поле во время зачистки, стремясь разрушить его бесплотную структуру, разметать по клочкам, по отдельным импульсам. Такова была его мощь и ярость, что армированное стекло внутренних окон выгнулось в рамах и разбилось, осколки брызнули на пол и алым сверкающим градом простучали по корпусам фазерных батарей. Внутренним слухом он уловил болезненный вскрик и ощутил, как Кирк отчаянно собирает последние силы, швыряя в его сторону обломки динамика, стараясь зацепить его, нарушить его концентрацию, может, даже убить... Он снова отмёл прочь нацеленные в него куски металла, и Кирк попятился перед ним, отступая в коридор, и попытался закрыть двери, чтобы защитить себя...
Под мысленным ударом Ярблиса двери вылетели из пазов и загрохотали по твёрдому, омерзительно жёсткому полу, и, пробежав по ним, он бросился в коридор, преследуя убегающего врага.
Он мельком увидел светящийся силуэт у дверей одного из грузовых отсеков - на этом уровне не было других помещений. Неловко орудуя ограниченной силой своего разума, Кирк пытался открыть дверь, дотянуться до того, что находилось за ней: инопланетного оружия, камней, предназначенных на анализ в геолабораторию, коробок с образцами почвы... Ярблис знал, что там внутри, - он знал, что находится на каждом складе корабля. Кирк - вернее, его электростатическая тень - всё же обладал некоторым запасом психической энергии, хотя управлял ею с большим трудом; и, надо отдать ему должное, он оказался сильнее, чем полагал Ярблис. С ним необходимо было покончить, и покончить быстро, пока он не нашёл другого способа помешать задуманному.
Дверь внезапно поддалась, затрещала и открылась; Ярблис увидел, как Кирк нырнул внутрь. Он всё ещё стремился следовать теми же путями, которыми перемещался прежде, имея человеческую форму и плоть, - как будто он инстинктивно знал, что это помогает ему удержаться от развоплощения. Ярблис метнулся за ним, напором разума распахивая двери, в то время как Кирк силился удержать их закрытыми. Патриарх атаковал снова, направляя в него белую вспышку ментальной энергии, ослабляя, рассеивая, кромсая на части призрачного противника, и где-то в тёмных недрах отсека он услышал бешеный, отрывистый стук, выдающий страх и гнев этой загнанной в угол, но до конца упорствующей души. Тяжёлый контейнер с почвенными образцами рухнул с полки, не задев его, и покатился по полу отсека, как осенний листок.
Ярблис закрутился на месте, чувствуя, что Кирк здесь, прячется в тени среди длинных рядов полок, среди сложенных грудами контейнеров. Снаружи долетали глухие завывания сирен, напоминая, что времени осталось мало и что он должен как можно быстрее довести начатое до конца. Он знал, где находится Кирк, чуял его присутствие и в исступлении разметал разделяющие их стеллажи, как стебли сухой травы, обрушивая их на пол в ливне падающих камней, пыли и разлетающихся на части ящиков. Кирк снова метнул в него большой кусок какой-то руды, потом несколько камней, от которых пахло далёкими мирами и чужими морями, - но его силы были на исходе, и управлять ими он почти не мог. Теперь дело решали не уловки, не игра в прятки, как в схватке с вулканцем Споком и его фазером, - теперь сила стояла против силы, воля против воли, и Ярблис знал, что его воля крепче.
Он ударил Кирка, ломая его сопротивление всей своей слепой грубой мощью - и почувствовал, как тот дрогнул, слабея и отступая. Его воля была как рвущийся из горла боевой клич, как голос его мести, сокрушившей темнокожих клингонов-Голодных, когда они пришли в его мир, окутанные искрящимся бестелесным огнём. Враг закричал от боли, и оставшиеся камни слетели с полок, закружились в воздухе, как гонимая ветром листва, и загремели, осыпаясь на пол. Сквозь облака пыли Ярблис видел лишь слабо светящийся силуэт Кирка, отброшенного к стене, как Спок, вскинувшего руки перед лицом, словно это могло защитить его...
Спок, вспомнил он. Спок остался в комнате, и у него фазер. Если он жив и в сознании, он снова пойдёт искать Ярблиса, чтобы убить его тело. А Ярблису не справиться с обоими сразу, с вулканцем и его капитаном.
Он направил в Кирка ещё один мысленный удар, и увидел, как бледное свечение призрака мерцает и гаснет. Повернувшись, он бросился из грузового отсека обратно на пульт управления фазерами, внезапно припомнив все правила стрельбы с орбиты... Неужели Кирк пытался отвлечь его, задержать, обманом заставить покинуть пост, пока селение Биндиго не окажется вне зоны поражения?
Он бы пошёл на это, подумал Ярблис, чтобы спасти женщину Хелен и своего друга Маккоя, которые остались в селении, там, куда должен пасть небесный огонь.
Но его уловки не спасут деревню от уничтожения. Он, Призрачный Странник, ни за что не упустит этот шанс - последний шанс выжечь раковую опухоль из тела Реи, последний шанс открыть глаза тем, кого он любил, на грозящую им опасность.
Спок лежал без сознания на том же месте, где упал. Пол вокруг него был усеян поблёскивающим стеклянным крошевом от разбитого окна, зелёная кровь сочилась из его рассечённого плеча и из страшной раны на виске.
Выбившись из сил, задыхаясь и едва передвигая ноги, Ярблис доковылял до пульта и взглянул на показания датчиков.
Селение Биндиго всё ещё находилось в пределах досягаемости.
Он поднял голову и взглянул на экран, где на фоне темноты по-прежнему парила Рея - сама песня, любовь и красота. На секунду его пронзила мысль о Сети Сознания - и вслед за ней пришла горькая, отчаянная радость, когда он увидел, что селение Биндиго всё ещё на дневной стороне планеты, и, значит, смерть застигнет их вне Сети. Но другие селения узнают. И его слово разнесётся среди них, поведав всем, что сделал корабль Голодных - и навсегда отвратит их от этой нежной, сладкой отравы.
И тогда он сам обретёт мир.
Откуда-то сзади, отдалённо и глухо, до Ярблиса донёсся затихающий стук полтергейста - как последний бессильный стон умирающего. Но память Джеймса Кирка была с ним, его мозг работал ясно и чётко, и он твёрдо знал, что делать. Он завершил ввод координат, охватывающих селение Биндиго и его окрестности в радиусе десяти миль, запустил цикл первичного зажигания и стал ждать, пока огоньки индикаторов за покрытым паутинкой трещин стеклом меняли цвет с красного на зелёный.
Он вернётся домой. Обратно в Сеть Сознания... обратно, к любви, силе и нежности Реи – Реи, какой она должна быть и пребудет теперь вовеки. Он видел, что его руки – руки Кирка – дрожат, чувствовал, как пот струится по его лицу, и понимал, что последнее напряжение воли и психокинетической энергии высосало остатки сил из присвоенного им тела. Хорошо, подумал он с последней вспышкой злости на того, кто чуть не сорвал все его замыслы. Я не только победил тебя – я причинил тебе боль...
Он ещё думал о Джеймсе Кирке, когда последние индикаторы переключились с красного на зелёный - и он ударил по гашетке главного фазера.
На переднем экране он увидел, как ударили в темноту красные копья-лучи, и мгновением позже на теневой стороне планеты сверкнула крошечная огненная точка.
Потом он уронил голову на пульт и, закрыв глаза, с благодарностью провалился в ласковые объятия тьмы.
ГЛАВА 20
- Бога ради, мистер Спок, может, вы, наконец, объясните мне, что всё это значит?
Спок отвёл взгляд от диагностической панели, но лишь за тем, чтобы посмотреть на стазисную камеру, внутри которой, за иллюминаторами из толстого стекла, покоилось тело Джеймса Кирка. Простыня накрывала его по грудь, лицо было расслаблено, как у спящего. Он ещё дышал, когда Спок поднял его с пульта управления фазерными батареями; ещё через минуту или две Ухура связалась с ним через интерком, чтобы сообщить, что лазарет, а с ним и большая часть седьмой палубы, очищены от ядовитого газа. Спок пронёс его на руках через тайно накачанные воздухом и доверху набитые бумажным хламом секции корпуса к дыре, который Скотти проделал в полу седьмой палубы, чтобы напрямую соединить её с верхней из секций - каковая дыра, по странному совпадению, оказалась пробита в полу личного кабинета мистера Спока.
Спок не был врачом, но, на его взгляд, показания диагностических приборов не отличались от нормальных.
Он повернулся к мистеру Скотту, устало подпирающему дверной косяк. Главный инженер был всё ещё с ног до головы перемазан коричневой органической взвесью, его руки почернели от машинного масла, а красные рукава пестрели разнообразными пятнами герметиков, смазки и копоти.
- Мы снова запустили турболифты, - добавил Скотти, запустив пятерню в короткие чёрные волосы. На лбу инженера остался зеленоватый мазок. - Восьмая палуба почти очищена. Лейтенант Ухура говорит, что, судя по компьютерным протоколам, кто-то пользовался четвёртым транспортным отсеком, хотя та часть седьмой палубы всё ещё заполнена газом...
- Вот как? - Спок приподнял бровь и кивнул сам себе.
- Вы имеете в виду, что ожидали этого?
- Разумеется. Это было вполне логично.
Он ещё раз взглянул на лицо капитана, усталое и безжизненное, с запавшими щеками и заострившимися скулами. Потом отвернулся и подошёл к настенной панели интеркома.
- Лейтенант Ухура, можете ли вы дать мне связь с доктором Гордон на планете?
- Доктор Гордон? - недоверчиво прошептал Скотт. - В последний раз я слышал, что бедняжка в реанимации и навряд ли выкарабкается! Вы хотите сказать, что...
- Да, мистер Спок, - прозвучал из интеркома хриплый царапающий голос.
- Вам удалось связаться с патриархом Арксорасом?
Последовала долгая пауза. Потом Хелен ответила:
- Э... да. Да, я сейчас рядом с ним. Просто...
- Крайне необходимо, чтобы вы уговорили его прибыть на корабль вместе с вами и как можно быстрее. Пожалуйста, убедите его в безопасности перелёта на шаттле и в наших добрых намерениях по отношению к нему и его народу... но у меня есть основания полагать, что Призрачный Странник вернулся на планету.
- Да, - сказала Хелен. - Да, я уже знаю.
Спок промолчал, уловив неживую интонацию в её голосе.
Чуть погодя она заговорила снова.
- Что с капитаном?
- Это и есть причина, - ответил Спок, - по которой нам нужен Арксорас.
Снова наступило молчание. Наконец Хелен сказала:
- Я постараюсь.
Связь прервалась. Спок вздохнул и устало провёл пальцами по переносице. У него раскалывалась голова, несмотря на анальгетики, содержащиеся в лечебном пластыре, которым медсестра из второй смены заклеила рану на его виске - на зеленоватой коже вулканца этот пластырь выделялся неестественно розовым цветом. И ещё он смертельно устал. Перед тем, как они поместили капитана в стазис-камеру, он со всей осторожностью совершил слияние разумов, и то, что ему открылось, внушало большую тревогу. Может быть, кто-то из великих Адептов, кто-то из древних мастеров Колинар, и сумел бы разобраться в этом безумном мельтешении импульсов, упорядочить их, распределить и прояснить. Но Спок был всего лишь учёным, его познания в ментальных дисциплинах ограничивались тем, что изучал с детства каждый вулканец, и при текущем положении дел он даже не знал, можно ли спасти его друга.
Эта неопределённость давила на него свинцовой тяжестью.
Обернувшись, он встретил обеспокоенный взгляд мистера Скотта.
- Объяснение всему произошедшему, - медленно проговорил Спок, - будет дано... позже.
- Очень на это надеюсь, - Скотти, казалось, испытал облегчение, видя, что старпом отвлекся от своих мрачных раздумий. - Включая объяснение тому... Ладно, ладно! - бросил он, когда медсестра из второй смены, молодая темнокожая женщина с мягкой походкой, с неодобрительным видом протянула ему полотенце для рук. - Я знаю, что у вас тут стерильная среда, а я пришел и все испачкал! Включая объяснение тому, зачем этот чёртов пришелец, который чуть не свёл капитана с ума, а вас и доктора Гордон - в могилу, лез из кожи вон, чтобы всего-навсего выжечь дыру в сорок гектаров посреди самой необитаемой из всех пустынь этой планеты?
Спок немного помолчал, размышляя про себя, многие ли из событий прошедшей недели вообще поддаются разумному объяснению. Наконец он сказал:
- Он... совершил одну ошибку.
- Как он мог ошибиться? - недоверчиво спросил главный инженер. - Это, знаете ли, не стрельба из ручного фазера. У него был лучший в галактике программный комплекс для управления огнём.
Спок покачал головой.
- Его ошибка, - сказал он, - заключалась в том, что он оставил меня наедине с компьютерной системой наведения.
***
Хелен сложила коммуникатор и повернулась к остальным исследователям, собравшимся вокруг горки остывшего пепла на месте костра между двумя хижинами Исследовательского института. В лимонно-жёлтом свете их лица были невесёлыми и усталыми, и по большей части запылёнными. Рядом на обрубке бревна сидел Кайлин Арксорас - его длинные белые волосы спутались, сбились в колтуны и посерели от дорожной грязи.
- Ему нужна ваша помощь, - просто сказала ему Хелен на языке пигминов.
И патриарх - хотя он провел много дней в пути и ещё не успел побывать в своём селении - кивнул и ответил:
- Он ее получит.
И на другой стороне круга Ярблис Гешкеррот, Призрачный Странник, истребитель Голодных и верный страж своей планеты, прошипел:
- Это ловушка! Они...
- Что они сделают, Ярблис? - мягко спросил Арксорас, и те, кто понимал речь пигминов - Хелен, Тетас, Чу и Номиас и двое вулканцев - уловили за высокими, нежными чирикающими звуками простых слов все оттенки интонаций и ударений, из которых складывались тончайшие нюансы языка, и ощутили присутствие мысленной речи, что вплеталась между слов, углубляя и расширяя их смысл за пределами восприятия. - Убьют ли они меня, протянувшего им руку как друг, если дружба с нами и есть то, чего они ищут?
Ярблис заколебался, обводя взглядом лица чужаков, тщательно подыскивая слова для ответа. Когда он подошёл к Исследовательскому Институту, где Маккой и его группа только что встретили маленький караван, несколькими минутами ранее появившийся из терновой чащи, и радостно приветствовали товарищей, вернувшихся из зачумлённых селений юга, - Хелен подумала, что он выглядит совершенно озадаченным, потрясённым и сбитым с толку. Он озирался вокруг, рассматривая тёмные стены зарослей, шелестящее под ветром золотистое море травы, высокие светлые скалы близ селения, - словно не мог поверить тому, что говорили ему зрение, слух и осязание. Хелен отвела Арксораса в сторону и, как могла, попыталась объяснить ему, что, по её мнению, сделал Ярблис - а в это же время перед хижинами Маккой и сестра Чепэл слушали скупой и чёткий рассказ доктора Л’джиан о битве с эпидемией и с породившим её голодом в селении Вальпук. Тетас, Чу, Шорак и Номиас, измотанные днями и ночами бесконечной ходьбы, прививок, медицинских тестов и ухода за больными, просто сели у стены Института и молча разобрали питательные рационы на фруктозе, которые вручили им два клингона под внимательным присмотром ДеСаля и его верных "мирмидонян".
Наконец, Призрачный Странник выкрикнул, не скрывая гнева:
- Они исказят твою душу! Тень их искажения уже легла на тебя, о Арксорас, отец мой и друг мой! Они обманом превратят тебя в своего друга!
- Разве это хуже, чем обманом превращать меня в их врага? – тихо вопросил патриарх, не отводя ясных серебристых глаз от огромных жёлтых очей Ярблиса. Пристально глядя на них, Хелен увидела едва заметные изменения в мимике морщинистого, обвисшего складками лица Призрачного Странника - и задрожала, узнавая каждое движение мышц, каждое мимолётное, неуловимое выражение. На мгновение ей показалось, что её сейчас вывернет наизнанку, и она поспешно отвернулась, чувствуя озноб и тошноту от этого невыносимого сходства.
- Они... наши враги, - сказал Ярблис. – Они... враги жизни. Они сделают нас врагами жизни.
- Что есть жизнь? - медленно спросил Арксорас. - И для чего она даётся нам? И будут ли они большими врагами жизни, чем тот, кто разрушает жизнь ради торжества своей правоты?
- Лишь... лишь несколько жизней. Не все... - в отчаянии прошептал Ярблис. - Это было необходимо...
- Эти чужаки... - Длинная, костлявая рука одним красивым стремительным движением обвела двух вулканцев, покрытых пылью с ног до головы, тощего маленького аргелианца, миниатюрную старую китаянку и андорианца, от усталости засыпающего на ходу между двух клингонов, что осторожно вели его под руки в хижину. - Эти чужаки трудились вместе с нами, чтобы спасти жизни наших братьев в Вальпуке. Они ходили в дальние концы селения, где начали охотиться ликаты, когда пала защита Сети Сознания. Они подвергали себя опасности болезни, которая так же смертельна для них, как и для нас.
- Но Сеть Сознания...
- Силы Сети не хватило, чтобы противостоять этому мору, - продолжал Арксорас. - Мы держали Сеть много дней, и всё же они умерли, и за ними последовали ещё многие и многие, и ликаты стали охотиться в селениях, пожирая больных и погибших.
Его голова чуть склонилась набок на гибкой кольчатой шее, и сочувствие в его глазах мешалось с болью, когда он смотрел на охотника, на друга и побратима, которого он так любил. Солнце клонилось к закату, и в неподвижном, душном от пыли воздухе слышались только пронзительные голоса алых ящериц из терновых зарослей – тихое гудение Сети, что пронизывало всё вокруг, прекратилось незадолго до этого.
- Ярблис, что ты принесёшь с собой в Сеть Сознания? Да, ты достаточно искусный меммьетьефф и сумеешь скрыть сотворённое тобой, чтобы Сеть не была осквернена... чтобы никто не узнал, что твои слова об уничтожении этого селения были ложью. Но ты принесёшь с собой ложь. И ты не сможешь скрыть - ибо ты не стыдишься этого и не считаешь, что это нужно скрывать, - свою уверенность, что ты был прав, солгав нам ради того, что ты считал благом. Что ты был прав, обманывая нас ради того, что ты считал благом. Что ты был прав, убивая ради того, что ты считал благом. Что ты был прав, превращая своё понимание блага - которое может действительно быть благом, а может и не быть, и ты этого не знаешь - в закон, по которому мы все должны жить, хотим мы того или нет.
Ты сотворил зло, надеясь извлечь из него великое добро. Но зло, которое ты хотел сотворить здесь, всё же больше этого добра, и даже больше, чем ты думал, ибо эти Голодные, - он кивком указал на дверь хижину, куда клингоны увели Номиаса, - опасны, и они жестоко отомстили бы нам за смерть своих сородичей... Хотя, возможно, ты этого и хотел бы.
И Ярблис отвёл взгляд.
- Ты считал себя вправе сотворить это, - тихо продолжал Арксорас. – Вот корень всех зол. И да будет так... – Глубокие складки на лице патриарха, припорошенные светлой пылью, сжались, и большие глаза наполнились слезами. – Да будет так, Ярблис, сын мой. Я изгоняю тебя из Сети Сознания. Никто в этом селении не обратится против тебя и не откажет тебе ни в пище, ни в месте для жилья, ни в защите, ибо мы не способны на это. Но ты осквернил себя великой скверной, что может распространиться на всю Сеть – точно так, как ты боялся, что нечистое желание чужой жизни вместо жизни, дарованной Реей, распространится среди нас. И потому отныне Сеть не примет тебя. Отныне не быть тебе нашим сородичем. Отныне никто из нас не заговорит с тобой, и не дано тебе будет коснуться ни разумов наших, ни снов - отныне и навсегда.
Ещё какое-то время Ярблис Гешкеррот стоял среди них - среди чужаков и нескольких патриархов, которые пошли вместе с учёными в селение Вальпук, когда стало ясно, что сила Сети не в состоянии перебороть силу голода и болезни.
- Я сделал это для вас, - прошептал он.
И Хелен, снова взглянув на него, впервые увидела его отчётливо и ясно при свете дня, увидела широкие рубцы от дизрапторных ожогов, что покрывали его грудь и руки и проступали пятнами на коже головы, пепельно-серыми прядями прореживая его длинные косы, что ниспадали на костлявую спину; увидела усталость, погасившую яростный огонь жёлтых глаз, и безумное напряжение в чертах изрезанного складками лица, по которому, блестя в жарких лучах солнца, струились ручейки слёз. Арксорас протянул руку, как бы желая дотронуться до него, но Призрачный Странник отступил и, отвернувшись, медленно побрёл мимо собравшихся вокруг инопланетников и прочь с поляны. Без звука, без единого шевеления веток он исчез в терновой роще.
Тогда Кайлин Арксорас приблизился к Хелен и взял её по-детски нежную руку своей сильной трёхпалой рукой.
- Идём, - сказал он, и она увидела, что и по его лицу текли слёзы, пробивая дорожки в густом слое пыли, словно он стоял под дождём. - Теперь мы должны пойти и исцелить твоего друга.
***
Доктор Маккой почти не ворчал и на удивление спокойно отнёсся к просьбе погасить свет в палате для выздоравливающих, куда перенесли Кирка из стазис-камеры. Очевидно, подумала Хелен, у него была возможность поразмышлять над тем, что произошло в машинном отделении, и о том, как всё это связано с потребностями тайной, малоизученной стороны человеческого организма. Запас свечей младшего канонира Бэрроуз снова подвергся разорению - и теперь их ласковое сияние мягко озаряло палату, где Кайлин Арксорас, поразительно спокойный для существа, никогда в жизни не видевшего даже колеса, сидел у кровати, сжимая ледяную руку капитана и тихо напевая пронзительно-высоким птичьим голоском. Из коридора между тем доносились голоса проходящих мимо людей, и приглушённый шум корабля, чья жизнь постепенно возвращалась в обычное русло.
- Мы можем перенести его в звуконепроницаемую комнату, - предложил Маккой, но Арксорас покачал головой.
- Так надо. Он должен слышать свою возлюбленную - слышать, как она дышит во сне, - ответил старый пигмин и немного наклонил плоскую голову, чтобы заглянуть доктору в лицо. - Будь он одним из нас, мы принесли бы в эту комнату цветы, и травы, и зёрна для скорейшего исцеления, чтобы их аромат коснулся спящего и позвал его назад. Но аромат растений значит для него меньше, чем запахи...
Его надбровные складки сделались немного глубже, когда он попытался определить, чем именно пахнет корабль. Задумавшись над этим, Маккой смог выделить запах металла, синтетического коврового покрытия, свежую ноту очищенного кислорода... и здесь, в этой комнате, - дезинфицирующего раствора и алкоголя. Но старый пигмин в конце концов лишь покачал головой и закончил:
- ...запахи этого места. Но пусть его друзья будут рядом с ним, чтобы он узнал их и пожелал вернуться.
Вот так оно и случилось, что Хелен, и Спок, и Ухура, и Скотти были в комнате, когда Джеймс Кирк открыл глаза и сонно моргнул, увидев над собой тонущий в полумраке потолок. Несколько секунд он просто лежал, чуть нахмурив брови с озадаченным видом, словно пытаясь что-то вспомнить. Потом он немного повернул голову - сперва в одну сторону, где на стуле с высокими ножками, сделанном специально для низкорослых инопланетян, чтобы помочь им освоиться на корабле с земным экипажем, восседал Арксорас; затем в другую, где сидел Маккой, держа капитана за другую руку.
- Боунс? – тихо сказал он, удивляясь, что живое прикосновение, тепло и твёрдость руки из плоти и кости, может быть таким успокаивающим. Транспортатор...
Но мысль ускользнула от него.
Маккой кивнул.
- Ты скоро поправишься, Джим.
Кирк осторожно высвободил руку и протянул в сторону.
- Хелен?
Она сжала его пальцы, снова тёплые и сильные, как прежде. Её лицо было застывшим и очень белым, но в полутьме, одурманенный усталостью, он мог лишь видеть, что она рядом. Он улыбнулся, чувствуя глубокое облегчение. Воспоминания о том, что с ним произошло, были туманными и беспорядочными – смешение разрозненных образов, из которых выделилось смутное ощущение, что с Хелен случилось что-то ужасное... что-то, от чего он отчаянно пытался её защитить... И другой образ, отрывочный, но очень чёткий - Спок, лежащий без сознания перед запертыми дверями ангара, и бешеные вспышки красных сигнальных огней, пляшущие вокруг его тела... Неясное любопытство: вправду ли он прополз по пищевому конвейеру, ведущему с восьмой палубы - и если да, то зачем, во имя галактики, он это сделал?.. И назойливо лезущая в голову мысль о какой-то потайной комнате на двадцать третьей палубе...
Это странное полусонное состояние напомнило ему рассказы Финнегана, его старого однокашника по Академии, о том, каково это – напиться вдрызг; вот только Кирк в жизни не напивался до такой степени, чтобы забыть, что было накануне. Всё казалось расплывчатым, ненастоящим...
- Спок?
- Здесь, капитан, - уставным тоном отозвался вулканец. Секунду помедлив, он шагнул вперёд и взял Кирка за руку. - Я... – Спок снова заколебался, подбирая подходящие слова, и, наконец, произнёс: - Я рад, что вам стало лучше.
Смех Кирка был не громче шёпота, но глаза его заискрились весёлыми огоньками.
- Вы меня поражаете, мистер Спок, - пробормотал он. А потом внезапно, как гаснет пламя задутой свечи, снова провалился в сон.
- Теперь он будет спать долго, - сказал Арксорас, с помощью Чепэл осторожно слезая со стула. – Возможно, ещё половину дня. Это хорошо. Через его разум я понял, что его тело давно нуждается в сне. С ним обходились жестоко, как и с его душой. Вы увидите, что он не помнит многого из того, что случилось с ним во время скитаний вне тела, потому что эта память не запечатлена в его плоти и будет утеряна. Но позже некоторые воспоминания могут вернуться, и тогда вы должны помочь ему справиться с этим. Вы его сородичи, его братья по гнезду. В вас - его исцеление.
- Вы говорите так, словно уже имели с чем-то подобным, - с сомнением проговорил Маккой. И пигмин снова склонил голову набок - так, что длинные, спутанные пепельно-белые пряди упали ему на плечо - и взглянул на него снизу вверх.
- Да, - просто сказал он, открывая тем самым новую главу в истории научных изысканий Федерации - главу, посвящённую не только пигминам, но также строению и организации разума как такового.
В углу комнаты мистер Скотт вполголоса допытывался у Спока, какая участь ожидает его помощника энсина Миллера, который находился сейчас в соседней палате вместе со своим незадачливым напарником, выздоравливая от таинственного вирусного недуга.
- Но, мистер Спок, вы должны признать, что они виноваты лишь в том, что попытались сделать нормальный шоколад - и, видит бог, множество людей на борту были бы им только благодарны за это.
- Это не отменяет того факта, что они незаконно присвоили имущество Звёздного флота и использовали его в личных, пусть и благих, целях. Ни один из них не имел разрешения создавать экспериментальную лабораторию и тем более...
- Ну, уж это не больший грех, чем то, что сделал с ними доктор Маккой. Продержал ребят взаперти и даже не извинился... Вы же не засадите беднягу Гилдена в кандалы, а? Как-никак, его книжная коллекция спасла вам жизнь.
Лейтенант Ухура тихо выскользнула за дверь, в ярко освещённый коридор. Никто не заметил её ухода - так же, как никто не заметил исчезновения Хелен минутой раньше.
- Хелен?
Она нагнала подругу в главном коридоре лазарета - та прислонилась к стене, бледная, как смерть, и выглядела чуть ли не хуже, чем после отравления газом.
- Что с тобой? - спросила Ухура.
Хелен покачала головой и улыбнулась.
- Ничего, - ответила она. И отвернулась, собираясь уйти, но остановилась и ещё раз взглянула на связистку - стройную и очаровательную в алой форменной тунике, красиво оттенявшей её кофейно-тёмную кожу, одну из самых близких в этом, первом в её жизни, кругу близких друзей. После секундного колебания Хелен шагнула назад и взяла её за руки.
- Ухура, - тихо сказала она, - ты не могла бы кое-что передать Джиму, когда он проснётся?
Та ответила не сразу, вглядываясь в её лицо - постаревшее по сравнению с тем днём, когда Хелен пришла на "Энтерпрайз" месяц назад; измученное и опустошённое, как и её голос. По словам Маккоя, рубцы на голосовых связках должны были зажить через несколько недель. Но собственный опыт подсказывал Ухуре, что прежний взгляд, прежний внутренний свет никогда не засияет в этих ореховых глазах.
- Всё, что хочешь, - ответила она.
- Скажи ему... - Хелен осеклась и помотала головой, словно прогоняя что-то прочь от себя - то ли мечту, то ли кошмар. - Скажи ему: я понимаю, что это... это был не он. Что это был чужак, захвативший его тело, что это не его вина... и что он ничего не мог поделать. И, может быть, через шесть месяцев, когда "Энтерпрайз" вернётся - если его не пошлют куда-нибудь ещё - или, скажем, через год... я... моё тело, моё нутро, моя кожа поверит в это, когда я снова увижу его лицо, или услышу его голос, или почувствую прикосновение его рук. Скажи ему - я знаю, что это был не он. Но сейчас... - Она с трудом сдержала дрожь в голосе. - Я больше не могу его видеть.
- Я передам ему, - сказала Ухура.
Хелен порывисто обняла её, потом повернулась и быстро пошла прочь, к турболифту, который отвезёт её вниз на ангарную палубу, где она дождётся Арксораса, а затем отправится с ним на шаттле в мир, который должен стать для неё родным. А Ухура долго стояла у дверей лазарета, прислушиваясь к звуку её шагов, затихающих в дальнем конце коридора.
***
...И после того патриархи многих селений собрались в Сеть, чтобы говорить о том, что поведали им целители Голодных, и чтобы решить, должны ли те уйти и никогда не возвращаться. Сами же Голодные - и темнобородые Голодные, и бледнокожие Голодные с гладкими лицами - поклялись, что если будет им дозволено остаться, то они будут лишь жить здесь вместе с подобными себе, и учить песни Настоящих Людей, и говорить с ними о пути Реи.
Что же до Ярблиса Гешкеррота, Призрачного Странника, то на вторую ночь после окончания мора он пришёл в хижину к женщине Хелен и просил прощения за то, что причинил ей боль, за то, что ранил её тело, и её голос, и её душу. И когда дано ему было прощение, он покинул селение Биндиго, и ушёл далеко от мест, где обитают люди, и бросился в реку, и утонул.
Скачать книгу целиком
- Вы уверены, что хотите это сделать, мистер Спок? - Голос Скотти эхом отражался от стен длинного, узкого машинного отсека, проходящего по всей длине пятнадцатой, самой верхней палубы инженерного корпуса. В полумраке со всех сторон доносился слабый ритмичный гул вентиляционных систем с нижних палуб, и закруглённые стены, казалось, дрожали от мощи парных гондол двигателей, вынесенных на пилонах далеко наверх. - В смысле, я бы и сам справился с починкой воздушных насосов. Лучше бы вам взять охранника, чем мне тащить с собой Бисти, чтобы сделать мою работу быстрее.
Спок покачал головой и опустил кислородную маску на глаза и нос. В неверном свете ремни и колбы придавали его лицу жутковатое сходство с головой насекомого со стеклянными фасеточными глазами.
- Восстановление подачи воздуха - задача первостепенной важности, - затем необходимо как можно быстрее перепрограммировать турболифты. После этого вы сможете прислать нам помощь.
- А что если капитан заперт на восьмой палубе? Ведь она залита газом! - Тёмные глаза Скотти были полны тревоги.
- Капитан находится в совершенно безопасном месте, - ровно ответил Спок. Отвернувшись от сбитого с толку главного инженера и его помощника - одного из немногих, кто мог самостоятельно починить одну систему воздухоснабжения, пока Скотт занимается другой, - вулканец открыл технический люк, ведущий в пищевой конвейер, который тянулся от главного цеха переработки на двадцать первой палубе вверх до восьмой палубы. Он включил яркий белый луч налобного фонаря, заглянул в тесную, непроглядно-тёмную и очень узкую трубу с цепью соединённых друг с другом контейнеров, образующих подобие лестницы, и, стоически преодолевая отвращение, забрался в неё.
В любой другой среде обитания, кроме звездолёта, думал он, цепляясь за остановленные конвейерные цепи и быстро поднимаясь по круто уходящему вверх тоннелю, подобное место неизбежно превратилось бы в рассадник всевозможных паразитов и плесени. Несмотря на тщательно загерметизированные швы и регулярную дезинфекцию, стенки трубы были покрыты тонким налётом органического сырья. Теоретически эту тёмную полужидкую субстанцию, смесь чистого углерода, водорода, кислорода и азота, можно было преобразовать в любую питательную форму, от нежнейшего бламанже до ромуланского острого перца, хотя на практике результат зачастую отличался от задуманного в худшую сторону. Спок знал, что эта органика совершенно стерильна и что на корабле нет ни крыс, ни насекомых, ни антарианских мусорных червей и ни единого плесневого грибка... и всё же длинный тоннель с осклизлыми стенками, конец которого терялся в темноте над головой, выглядел так, словно все они здесь водились. Он был рад, что на нём кислородная маска. Каким бы чистым и безвредным ни было органическое сырьё, его запах едва ли можно было назвать приятным.
Кроме того, он понятия не имел, как далеко просочился по трубе охладительный газ с восьмой палубы.
Газообразный ксирен тяжелее воздуха и стекает вниз; свет налобного фонаря Спока и скрещивающиеся, гуляющие по сторонам лучи от фонарей Скотта и Бисти высветили первые розовые струйки и завитки на четыре-пять метров ниже того места, где тоннель выравнивался, проходя над пищевым цехом главного корпуса. К тому времени, как они добрались до горизонтального участка, трикодер Спока показывал достаточно высокую концентрацию, чтобы привести к потере сознания и быстрой смерти любого, кто вдохнул бы отравленный воздух. Палуба под ними наверняка была заполнена газом.
- Пятью метрами выше должен быть ещё один технический люк, - сказал голос Скотта в его наушнике.
Спок поднял голову; луч его фонаря метнулся вдоль трубы и высветил контур люка, сквозь незапаянные стыки которого вытекал полупрозрачный дымно-розовый шлейф.
- Вижу, - ответил он. - Мистер Скотт, полагаю, дело пойдёт быстрее, если вы с мистером Бисти проследуете наверх к выходу на пятую палубу и приступите к ремонту насосов, обслуживающих седьмую палубу, вместо того, чтобы пытаться чинить здесь насосы, подающие воздух на нижние уровни.
- Тем более что в этих маленьких баллонах вряд ли хватит кислорода, чтобы успеть произвести сложный ремонт, - прозвучал в наушнике голос Бисти.
- Вот именно. Я отправлюсь вниз в главный фазерный отсек.
Он открыл люк и осторожно выглянул наружу. Когда отказали насосы, освещение тоже отключилось. Только мертвенное красноватое мерцание аварийных указателей разгоняло мрак, прерывистыми вспышками подсвечивая колышущийся розовый туман, превративший палубу в зловещего вида болото с тёмными островками пищевых синтезаторов. Спок переключил луч фонаря на самый широкий охват. Видимой опасности не было, и его чуткий слух не улавливал ни шагов, ни звука чужого дыхания. Аккуратно развернувшись в узком пространстве, он свесил ноги в проём люка, повис на руках и спрыгнул вниз.
- Вы уж поосторожнее, мистер Спок, - предупредил Скотти, спускаясь следом. Его красная рубашка, брюки, ладони и лицо - те участки, что не были прикрыты маской и ремнями - всё было заляпано бурым налётом органической смеси. - Я не хочу терять вас снова - по крайней мере, пока не узнаю, как вы вообще выбрались из того проклятущего ангара.
- Элементарно, мистер Скотт... - Перед аварийными выходами, расположенными по обе стороны турболифтовой шахты, им пришлось остановиться - тяжёлые герметичные двери, выдвинувшись из стен, наглухо преграждали путь.
- Разгерметизация, конечно, - пробормотал Скотт. Вытащив из своей сумки с инструментами тонкий лазерный резак, он опустился на одно колено и начал вскрывать замок. - Держу пари, что следующая дверь тоже закрыта.
- Как и должно быть, - согласился Спок. - Эти двери сконструированы таким образом, чтобы предотвращать утечку воздуха или, наоборот, распространение опасных веществ, которое могло бы произойти, если бы палуба над нами не была уже полностью залита газом.
- Но тогда и нижняя палуба тоже должна быть перекрыта. Может, мне спуститься с вами и помочь вскрыть перегородки?
Спок не успел ответить: из интеркома у дверей турболифта донёсся треск, а потом голос Кирка - его синтетический, компьютерный голос, насколько мог судить вулканец. Ну, разумеется, подумал он. Из безопасного убежища в компьютере капитан мог с лёгкостью отслеживать их перемещение по бортовой системе связи.
- Слишком долго, - решительно заявил Кирк. - Грузовой трюм за аварийным транспортным отсеком наполнен воздухом, оттуда есть проход вниз, в герметичную секцию корпуса - туда тоже закачан воздух - и в следующую, палубой ниже. Там довольно холодно, но жить можно. По этим отсекам вы доберётесь до десятой палубы, ниже зоны разгерметизации.
- Закачали воздух в секцию корпуса? - возмутился Скотт, потрясённый мыслью, что кто-то посмел так вольно обойтись с его возлюбленным кораблём. - Да кто же, чёрт его дери?..
- Только не потопчите коллекцию журналов мистера Гилдена - мы, как-никак, в долгу перед ним.
- Очень хорошо, капитан, - Спок выключил интерком и повернулся к Скотту. - Очистите седьмую палубу и приведите охрану в фазерный отсек так быстро, как только сможете, - сказал он, понизив голос. - Если во время ремонта насосов капитан выйдет на связь...
Он заколебался, гадая, как быть, если лже-Кирк снова начнёт отдавать приказы. И как быть, если это не настоящий Кирк только что направил его на опасный маршрут... слишком трудно было отличить синтезированный голос от живого через такую слабую, забитую помехами связь. Ещё он знал, что Ярблис несколько ночей бродил по кораблю, разведывая все его входы и выходы. Если он догадался, что пропавший речевой синтезатор был предназначен для подражания голосу Кирка...
- Спросите его, с какой стороны корабля находится шоколадная фабрика старшины Бруновского и на какой палубе. Он должен ответить: двадцать третья палуба, правый борт. Если нет - не верьте ему, что бы он ни говорил.
С этими словами Спок повернулся и быстрым шагом направился вниз по коридору к аварийному транспортному отсеку; его угловатая фигура почти сразу растаяла в кровавой полутьме.
***
Час был близок.
Ярблис Гешкеррот, Призрачный Странник, сидел в самом глубоком закоулке плавучего селения Голодных, глядя на экран "Аркрес-670", портативного компьютерного модуля, в который он загрузил все программы, чтобы направлять убивающие лучи... слова, которыми они назывались, спутались и переплелись в его сознании. У Голодных, которые желали всё сосчитать и измерить, которые делали машины, подражающие силам разума и тела, было больше слов, чем у его народа, и эти слова было легче произнести про себя, чем длинные, сложные фразы, заставляющие заново осознать, что именно должно свершиться.
Как просто, как приятно было бы не думать о том, что ему предстоит сделать.
Вокруг загорались и угасали красные огни - это было как чудовищно ускоренная смена дней и ночей, и за каждой мерцающей вспышкой красного следовал провал обратно в вечную тьму. За внутренними окнами из триплекса в проволочном переплёте отливали кровавым пурпуром механизмы фазерных батарей, и ровные ряды алых глаз-индикаторов следили за ним навязчиво-внимательным взглядом безумцев. По крайней мере, он избавился от сирены, что завывала над ним, как баргамп в пору брачного гона, – его рука всё ещё слегка кровоточила после того, как он выдрал динамик из стены со всей силой, на какую способна ярость.
Тишина была словно бальзам на сердце, пока он работал, вводя в программу то, что переписал, изучил, вызубрил наизусть в течение этих бесконечных мучительных дней и ночей, - всё, что он сумел выжать из найденных в компьютере схем, все знания и умения, добытые из памяти Джеймса Т. Кирка.
Скоро он будет свободен.
И Рея будет спасена.
Рея…
Он мог видеть её на обзорном экране – как видел её вчера на мостике, как увидел её на один-единственный ослепительный, разрывающий сердце миг в первый день этого маскарада, когда «Энтерпрайз» уходил с орбиты. Он едва заставил себя отвести от неё взгляд и действовать так, как должен был действовать капитан. И это тоже взбесило его - что они были так буднично равнодушны к ранящей душу красоте и к чуду созерцания мира.
Но теперь она сияла перед ним на экране, и он был волен смотреть на неё, сколько угодно. Она была такой тёмной, такой ослепительно-золотой, с шёлковой гладью океанов и мягким пухом шафрановых облаков. Невыразимо прекрасное многоцветье - янтарные и дымчато-серые тона, тёмно-коричневые разломы скал и лиловые переливы морей, и снежные шапки полюсов - как морозные узоры на кожице спелого, нежного плода. Если бы он мог, он выбил бы стёкла во всех иллюминаторах корабля, чтобы выглянуть наружу и услышать её песнь.
Он работал быстро и умело, маленькие мягкие руки, на которые он всё ещё смотрел с удивлением, ловко стучали по кнопкам с символами, выстраивая краткие, точные команды, понятные для этих ненавистных счётных машин. Он обрезал кабели, ведущие к главному компьютеру, и открытый порт доступа зиял, как рана, на стене за его спиной, прямо под вырванным динамиком, что висел, запутавшись в слабо искрящих проводах. Он включил вспомогательный компьютер и с помощью своего голоса - голоса отважного воина Кирка - проник сквозь защиту программы. По его оценке, должно было пройти ещё немало времени, прежде чем они смогут прогнать злой воздух с палуб, отделяющих его от стражей в красных рубашках, - примерно столько, сколько нужно, чтобы собрать две полные горсти съедобных семян в сухое лето. Узнав, что их компьютер потерял связь с комнатой убивающих лучей, они придут сюда так быстро, как только смогут, но герметичные переборки закрыты, их придётся прорезать по одной, а на это тоже уйдёт время.
Более чем достаточно времени.
А потом Рея будет спасена, и он сможет вернуться домой.
Домой, к Сети Сознания. Домой, к тем, кто любит его и кого он любит. На мгновение от этой мысли, хоть он сразу подавил её непреклонным усилием воли, какая-то часть его души заплакала, как ребёнок.
Потом, подумал он, потом будет время для отдыха...
Он достаточно тщательно исследовал судно и знал, что, покинув это омерзительное чужое тело, уже ослабевшее от истощения и сжигаемое лихорадкой, он сможет найти путь в транспортный отсек и справится с пультом управления. Но было всё труднее сохранить ясность мыслей и удержать в памяти всё необходимое. Может быть, ему станет легче, лучше, когда он освободится от этой больной, измученной оболочки, от бремени грязных инстинктов и не принадлежащих ему воспоминаний.
Он сосредоточился на предстоящей задаче, сверяясь время от времени с записями, которые он сделал заранее и принёс с собой, вводя нужные команды, нужные числа, последовательности координат, связанные с вещами, которые он как Кирк понимал, но как Призрачный Странник - нет... орбитальное смещение, порядок срабатывания батарей, уровни мощности и первичное зажигание. Эта работа так поглотила его, что он не услышал крадущихся, почти беззвучных шагов из наружного коридора, пока они не приблизились к самой двери; и не шаги, а слабый скрежет рычага, открывающего двери вручную, заставил его повернуться в кресле и нырнуть за пульт в ту самую секунду, когда створки дверей распахнулись, и в перемежающийся свет и мрак комнаты ударил белый кинжальный луч фазера.
Разгневанный и потрясённый тем, что кто-то сумел обойти все принятые им меры предосторожности, он всё же не растерялся. Он не зря столько лет сражался с Голодными - в мгновение ока его тренированный разум, дар и оружие меммьетьеффа, отдал приказ, и створки дверей схлопнулись, как челюсти, норовя прищемить руку и тело нападающего. Но тот прыгнул и прокатился между ними, и лишь тогда в кровавой пляске огней Ярблис увидел, что это был - нет, невозможно! - вулканец Спок, Вычислитель Всего. И сразу многое встало на свои места.
Значит, он не умер на ангарной палубе, и покушение превратило его подозрения в уверенность. Он понял, что стало с его капитаном, и с помощью своей логики разгадал его истинные намерения...
Гнев захлестнул Ярблиса, гнев, распаляемый горем, одиночеством и осознанием бесплодности всех усилий - гнев и страх, что в этот последний момент его план спасения Реи будет сорван. Взрыв гнева разбудил психокинетические способности, скрытые в мозгу этих инопланетных существ; и когда Спок метнулся вдоль стены, ловя на прицел сжавшегося за пультом Ярблиса, тот потянулся мысленным усилием к висящему на стене динамику, оторвал его от проводов и метнул в голову вулканца.
Спок попытался уклониться, но не успел - угол динамика ударил его в плечо, разорвав синюю рубашку, и кровь, зелёная, как сок кевала, потекла из пораненной руки. Комната была почти пуста, если не считать пульта управления фазерами, двух кресел перед ним и маленького компьютера, который Ярблис подключил в обход основных систем управления корабля; они могли прятаться друг от друга по обе стороны пульта, но Спок был вооружён. Рана ослабила его, но не сделала менее опасным. Вулканец привстал, чтобы выстрелить прямо вниз через пульт, но Ярблис опередил его, подхватив противника тем же вихрем яростной энергии, с помощью которой сорвал динамик, - и со страшной силой отшвырнул к стене. Фазер выпал из его руки, загремев по металлическому полу. Тяжело оглушённый, Спок всё же попытался снова подняться на ноги, сопротивляясь беспамятству, - и тогда Ярблис нанёс последний удар, обрушив на упрямца всю сокрушительную мощь своего разума.
Спока отбросило на стену, его голова с глухим стуком ударилась о металл. Он соскользнул на пол.
Ярблис подобрал фазер, перевёл его в режим поражения и, обогнув консоль, пошёл туда, где лежал вулканец. На широком экране над ним сиял золотисто-лиловый лик Реи.
Скребущийся шорох от дверей заставил его снова насторожиться. Он резко обернулся, поднимая оружие.
Но в распахнутом проёме двери, залитом пульсирующим красным светом, никого не было. Он сделал два медленных, осторожных шага вперёд, прислушиваясь, стараясь уловить звук дыхания, шорох одежды...
А потом он увидел это. Отойдя ещё немного от стены со вскрытым портом доступа к кабелям главного компьютера, он увидел его - таким, каким он предстал перед Ярблисом в тот вечер, в свете луны его родного мира.
Призрачный образ Джеймса Т. Кирка.
Он видел его очень чётко, хотя и понимал, что это не глаза воспринимают очертания странного вытянутого тела, непривычно маленькой головы со светлыми волосами, твёрдого подбородка и орехово-карих глаз, что недоверчиво смотрели на него из зеркала каждое утро.
Чтобы дух Кирка, его разум, сохранил целостность после столь долгого пребывания вне тела - это было невозможно, невероятно. Несколько дней, может быть, неделю... Он же обшаривал корабль после зачистки, снова и снова, ища хоть шёпот, хоть малейший намёк на присутствие, которое ежедневно, ежечасно ощущал до тех пор в тёмных коридорах. И не уловил ничего. Ничего!
От потрясения он не мог вымолвить ни слова.
- Не делай этого, Ярблис, - прозвучал в его мозгу голос Кирка. – Уничтожив этот корабль, ты ничего не добьёшься – ничего, кроме возможности войны между Федерацией и клингонами, потому что ни те, ни другие не поверят, что пигминам под силу взорвать звездолёт. И если начнётся война, твой народ окажется между двух огней.
Он втянул голову в плечи инстинктивным движением защиты.
- Уничтожить корабль? - прошипел он. - Думаешь, я настолько глуп? Нет, они никогда бы не поверили... они же думают, что мы дурачки, малые дети, которых надо направлять на верный путь, чтобы мы научились говорить "твоё" и "моё", научились насиловать и порабощать Мать-Душу нашей земли... Вот он, ваш путь! Лёгкий путь Голодных, путь набитого брюха и опустошённой души. Нет, я уничтожу не корабль... не это кишащее грязеедами железное бревно, что плавает в море пустоты.
Кирк наклонил голову - всё тот же знакомый жест, воссозданный в слабо мерцающей форме, которую способен сохранять тренированный разум, покидая физическое тело.
- Тогда что?
- А ты как думаешь? - в бешенстве выкрикнул Ярблис. Сердце его рвалось на части, когда он произносил эти слова. - Селение Биндиго - опухоль, откуда распространился яд, место, где ваши обманщики уже начали совращать человеческие души. Мой народ стал прислушиваться к вашим лживым речам. Вы похитили душу лучшего из нас, моего друга, моего отца, моего брата, Арксораса Мудрого...
Его голос надломился от боли, от горя, что он должен убить того, кто был ему так дорог. Но ещё больнее было думать о том, во что превратился бы его друг, поверив лжи Голодных. Он яростно замотал головой, и слёзы скорби и гнева подступили к глазам.
- И когда они увидят, как молнии с небес разрушат селение, - никогда больше они не поверят вам. И так должно быть, потому что вы хотите сделать из нас своё подобие.
И он увидел, как лицо Кирка сперва каменеет, а потом медленно меняется по мере осознания сказанного.
- Они там, внизу, - прошептал он.
- Мать может передать ребёнку болезнь вместе с поцелуем, мой золотой капитан, - ответил Ярблис чужим, ломким от напряжения голосом. - Лучше уж так.
- И ты убьёшь своих друзей?..
- Мои друзья в селении, которые помогают мне, которые спрятали моё тело и заботились о нём, - они скорее умрут, защищая Рею, чем останутся жить и смотреть, как гибнет красота её бытия. А остальные... Если бы они знали, какими станут со временем, когда ваше учение разделит всё на "твоё" и "моё" и убьёт тепло Сети, что связывает нас воедино, они благодарили бы меня и приветствовали гибель в огне. Если бы Арксорас знал, во что он превратится, как знаю я...
Красные огни вспыхивали и гасли, снова и снова. Кирк молчал, словно ужас лишил его дара речи, и Ярблис вспомнил, смутно и запоздало, что в селении остались женщина Хелен, которую Кирк любил, и целитель Маккой, с которым он был дружен... Но нет, подумал он в следующую секунду, - где нет Сети Сознания, там нет ни истинной любви, ни истинной дружбы...
- Ты не знаешь будущего, Ярблис.
- Я знаю, что вы такое! - выкрикнул Ярблис в лицо этой невозможной фигуре, светящейся в пронизанной алыми сполохами темноте, этому чужому враждебному разуму, который давно должен был рассеяться и умереть в муках - как умирали Голодные, растворяясь в тёплом золотистом воздухе единственного мира, за который стоило бороться, единственного мира, который стоило спасать и в котором стоило жить. - Я знаю, что вы сделали с собой и что твой народ сделает с моим! Вы накормите их пищей, которая превратит их в Голодных и заставит забыть, что есть Красота! Вы обманом навлечёте на нас эту погибель! И я знаю, что мои братья скорее умрут, чем станут такими, как вы!
Он почувствовал напряжение чужой воли, когда разум Кирка потянулся к обломку разбитого динамика, чтобы бросить их в него, - и усилием собственного разума отклонил летящий снаряд в сторону. Потом, словно разящая вспышка молнии, его сила обратилась против силы Кирка, действуя, как индуктивное поле во время зачистки, стремясь разрушить его бесплотную структуру, разметать по клочкам, по отдельным импульсам. Такова была его мощь и ярость, что армированное стекло внутренних окон выгнулось в рамах и разбилось, осколки брызнули на пол и алым сверкающим градом простучали по корпусам фазерных батарей. Внутренним слухом он уловил болезненный вскрик и ощутил, как Кирк отчаянно собирает последние силы, швыряя в его сторону обломки динамика, стараясь зацепить его, нарушить его концентрацию, может, даже убить... Он снова отмёл прочь нацеленные в него куски металла, и Кирк попятился перед ним, отступая в коридор, и попытался закрыть двери, чтобы защитить себя...
Под мысленным ударом Ярблиса двери вылетели из пазов и загрохотали по твёрдому, омерзительно жёсткому полу, и, пробежав по ним, он бросился в коридор, преследуя убегающего врага.
Он мельком увидел светящийся силуэт у дверей одного из грузовых отсеков - на этом уровне не было других помещений. Неловко орудуя ограниченной силой своего разума, Кирк пытался открыть дверь, дотянуться до того, что находилось за ней: инопланетного оружия, камней, предназначенных на анализ в геолабораторию, коробок с образцами почвы... Ярблис знал, что там внутри, - он знал, что находится на каждом складе корабля. Кирк - вернее, его электростатическая тень - всё же обладал некоторым запасом психической энергии, хотя управлял ею с большим трудом; и, надо отдать ему должное, он оказался сильнее, чем полагал Ярблис. С ним необходимо было покончить, и покончить быстро, пока он не нашёл другого способа помешать задуманному.
Дверь внезапно поддалась, затрещала и открылась; Ярблис увидел, как Кирк нырнул внутрь. Он всё ещё стремился следовать теми же путями, которыми перемещался прежде, имея человеческую форму и плоть, - как будто он инстинктивно знал, что это помогает ему удержаться от развоплощения. Ярблис метнулся за ним, напором разума распахивая двери, в то время как Кирк силился удержать их закрытыми. Патриарх атаковал снова, направляя в него белую вспышку ментальной энергии, ослабляя, рассеивая, кромсая на части призрачного противника, и где-то в тёмных недрах отсека он услышал бешеный, отрывистый стук, выдающий страх и гнев этой загнанной в угол, но до конца упорствующей души. Тяжёлый контейнер с почвенными образцами рухнул с полки, не задев его, и покатился по полу отсека, как осенний листок.
Ярблис закрутился на месте, чувствуя, что Кирк здесь, прячется в тени среди длинных рядов полок, среди сложенных грудами контейнеров. Снаружи долетали глухие завывания сирен, напоминая, что времени осталось мало и что он должен как можно быстрее довести начатое до конца. Он знал, где находится Кирк, чуял его присутствие и в исступлении разметал разделяющие их стеллажи, как стебли сухой травы, обрушивая их на пол в ливне падающих камней, пыли и разлетающихся на части ящиков. Кирк снова метнул в него большой кусок какой-то руды, потом несколько камней, от которых пахло далёкими мирами и чужими морями, - но его силы были на исходе, и управлять ими он почти не мог. Теперь дело решали не уловки, не игра в прятки, как в схватке с вулканцем Споком и его фазером, - теперь сила стояла против силы, воля против воли, и Ярблис знал, что его воля крепче.
Он ударил Кирка, ломая его сопротивление всей своей слепой грубой мощью - и почувствовал, как тот дрогнул, слабея и отступая. Его воля была как рвущийся из горла боевой клич, как голос его мести, сокрушившей темнокожих клингонов-Голодных, когда они пришли в его мир, окутанные искрящимся бестелесным огнём. Враг закричал от боли, и оставшиеся камни слетели с полок, закружились в воздухе, как гонимая ветром листва, и загремели, осыпаясь на пол. Сквозь облака пыли Ярблис видел лишь слабо светящийся силуэт Кирка, отброшенного к стене, как Спок, вскинувшего руки перед лицом, словно это могло защитить его...
Спок, вспомнил он. Спок остался в комнате, и у него фазер. Если он жив и в сознании, он снова пойдёт искать Ярблиса, чтобы убить его тело. А Ярблису не справиться с обоими сразу, с вулканцем и его капитаном.
Он направил в Кирка ещё один мысленный удар, и увидел, как бледное свечение призрака мерцает и гаснет. Повернувшись, он бросился из грузового отсека обратно на пульт управления фазерами, внезапно припомнив все правила стрельбы с орбиты... Неужели Кирк пытался отвлечь его, задержать, обманом заставить покинуть пост, пока селение Биндиго не окажется вне зоны поражения?
Он бы пошёл на это, подумал Ярблис, чтобы спасти женщину Хелен и своего друга Маккоя, которые остались в селении, там, куда должен пасть небесный огонь.
Но его уловки не спасут деревню от уничтожения. Он, Призрачный Странник, ни за что не упустит этот шанс - последний шанс выжечь раковую опухоль из тела Реи, последний шанс открыть глаза тем, кого он любил, на грозящую им опасность.
Спок лежал без сознания на том же месте, где упал. Пол вокруг него был усеян поблёскивающим стеклянным крошевом от разбитого окна, зелёная кровь сочилась из его рассечённого плеча и из страшной раны на виске.
Выбившись из сил, задыхаясь и едва передвигая ноги, Ярблис доковылял до пульта и взглянул на показания датчиков.
Селение Биндиго всё ещё находилось в пределах досягаемости.
Он поднял голову и взглянул на экран, где на фоне темноты по-прежнему парила Рея - сама песня, любовь и красота. На секунду его пронзила мысль о Сети Сознания - и вслед за ней пришла горькая, отчаянная радость, когда он увидел, что селение Биндиго всё ещё на дневной стороне планеты, и, значит, смерть застигнет их вне Сети. Но другие селения узнают. И его слово разнесётся среди них, поведав всем, что сделал корабль Голодных - и навсегда отвратит их от этой нежной, сладкой отравы.
И тогда он сам обретёт мир.
Откуда-то сзади, отдалённо и глухо, до Ярблиса донёсся затихающий стук полтергейста - как последний бессильный стон умирающего. Но память Джеймса Кирка была с ним, его мозг работал ясно и чётко, и он твёрдо знал, что делать. Он завершил ввод координат, охватывающих селение Биндиго и его окрестности в радиусе десяти миль, запустил цикл первичного зажигания и стал ждать, пока огоньки индикаторов за покрытым паутинкой трещин стеклом меняли цвет с красного на зелёный.
Он вернётся домой. Обратно в Сеть Сознания... обратно, к любви, силе и нежности Реи – Реи, какой она должна быть и пребудет теперь вовеки. Он видел, что его руки – руки Кирка – дрожат, чувствовал, как пот струится по его лицу, и понимал, что последнее напряжение воли и психокинетической энергии высосало остатки сил из присвоенного им тела. Хорошо, подумал он с последней вспышкой злости на того, кто чуть не сорвал все его замыслы. Я не только победил тебя – я причинил тебе боль...
Он ещё думал о Джеймсе Кирке, когда последние индикаторы переключились с красного на зелёный - и он ударил по гашетке главного фазера.
На переднем экране он увидел, как ударили в темноту красные копья-лучи, и мгновением позже на теневой стороне планеты сверкнула крошечная огненная точка.
Потом он уронил голову на пульт и, закрыв глаза, с благодарностью провалился в ласковые объятия тьмы.
ГЛАВА 20
- Бога ради, мистер Спок, может, вы, наконец, объясните мне, что всё это значит?
Спок отвёл взгляд от диагностической панели, но лишь за тем, чтобы посмотреть на стазисную камеру, внутри которой, за иллюминаторами из толстого стекла, покоилось тело Джеймса Кирка. Простыня накрывала его по грудь, лицо было расслаблено, как у спящего. Он ещё дышал, когда Спок поднял его с пульта управления фазерными батареями; ещё через минуту или две Ухура связалась с ним через интерком, чтобы сообщить, что лазарет, а с ним и большая часть седьмой палубы, очищены от ядовитого газа. Спок пронёс его на руках через тайно накачанные воздухом и доверху набитые бумажным хламом секции корпуса к дыре, который Скотти проделал в полу седьмой палубы, чтобы напрямую соединить её с верхней из секций - каковая дыра, по странному совпадению, оказалась пробита в полу личного кабинета мистера Спока.
Спок не был врачом, но, на его взгляд, показания диагностических приборов не отличались от нормальных.
Он повернулся к мистеру Скотту, устало подпирающему дверной косяк. Главный инженер был всё ещё с ног до головы перемазан коричневой органической взвесью, его руки почернели от машинного масла, а красные рукава пестрели разнообразными пятнами герметиков, смазки и копоти.
- Мы снова запустили турболифты, - добавил Скотти, запустив пятерню в короткие чёрные волосы. На лбу инженера остался зеленоватый мазок. - Восьмая палуба почти очищена. Лейтенант Ухура говорит, что, судя по компьютерным протоколам, кто-то пользовался четвёртым транспортным отсеком, хотя та часть седьмой палубы всё ещё заполнена газом...
- Вот как? - Спок приподнял бровь и кивнул сам себе.
- Вы имеете в виду, что ожидали этого?
- Разумеется. Это было вполне логично.
Он ещё раз взглянул на лицо капитана, усталое и безжизненное, с запавшими щеками и заострившимися скулами. Потом отвернулся и подошёл к настенной панели интеркома.
- Лейтенант Ухура, можете ли вы дать мне связь с доктором Гордон на планете?
- Доктор Гордон? - недоверчиво прошептал Скотт. - В последний раз я слышал, что бедняжка в реанимации и навряд ли выкарабкается! Вы хотите сказать, что...
- Да, мистер Спок, - прозвучал из интеркома хриплый царапающий голос.
- Вам удалось связаться с патриархом Арксорасом?
Последовала долгая пауза. Потом Хелен ответила:
- Э... да. Да, я сейчас рядом с ним. Просто...
- Крайне необходимо, чтобы вы уговорили его прибыть на корабль вместе с вами и как можно быстрее. Пожалуйста, убедите его в безопасности перелёта на шаттле и в наших добрых намерениях по отношению к нему и его народу... но у меня есть основания полагать, что Призрачный Странник вернулся на планету.
- Да, - сказала Хелен. - Да, я уже знаю.
Спок промолчал, уловив неживую интонацию в её голосе.
Чуть погодя она заговорила снова.
- Что с капитаном?
- Это и есть причина, - ответил Спок, - по которой нам нужен Арксорас.
Снова наступило молчание. Наконец Хелен сказала:
- Я постараюсь.
Связь прервалась. Спок вздохнул и устало провёл пальцами по переносице. У него раскалывалась голова, несмотря на анальгетики, содержащиеся в лечебном пластыре, которым медсестра из второй смены заклеила рану на его виске - на зеленоватой коже вулканца этот пластырь выделялся неестественно розовым цветом. И ещё он смертельно устал. Перед тем, как они поместили капитана в стазис-камеру, он со всей осторожностью совершил слияние разумов, и то, что ему открылось, внушало большую тревогу. Может быть, кто-то из великих Адептов, кто-то из древних мастеров Колинар, и сумел бы разобраться в этом безумном мельтешении импульсов, упорядочить их, распределить и прояснить. Но Спок был всего лишь учёным, его познания в ментальных дисциплинах ограничивались тем, что изучал с детства каждый вулканец, и при текущем положении дел он даже не знал, можно ли спасти его друга.
Эта неопределённость давила на него свинцовой тяжестью.
Обернувшись, он встретил обеспокоенный взгляд мистера Скотта.
- Объяснение всему произошедшему, - медленно проговорил Спок, - будет дано... позже.
- Очень на это надеюсь, - Скотти, казалось, испытал облегчение, видя, что старпом отвлекся от своих мрачных раздумий. - Включая объяснение тому... Ладно, ладно! - бросил он, когда медсестра из второй смены, молодая темнокожая женщина с мягкой походкой, с неодобрительным видом протянула ему полотенце для рук. - Я знаю, что у вас тут стерильная среда, а я пришел и все испачкал! Включая объяснение тому, зачем этот чёртов пришелец, который чуть не свёл капитана с ума, а вас и доктора Гордон - в могилу, лез из кожи вон, чтобы всего-навсего выжечь дыру в сорок гектаров посреди самой необитаемой из всех пустынь этой планеты?
Спок немного помолчал, размышляя про себя, многие ли из событий прошедшей недели вообще поддаются разумному объяснению. Наконец он сказал:
- Он... совершил одну ошибку.
- Как он мог ошибиться? - недоверчиво спросил главный инженер. - Это, знаете ли, не стрельба из ручного фазера. У него был лучший в галактике программный комплекс для управления огнём.
Спок покачал головой.
- Его ошибка, - сказал он, - заключалась в том, что он оставил меня наедине с компьютерной системой наведения.
***
Хелен сложила коммуникатор и повернулась к остальным исследователям, собравшимся вокруг горки остывшего пепла на месте костра между двумя хижинами Исследовательского института. В лимонно-жёлтом свете их лица были невесёлыми и усталыми, и по большей части запылёнными. Рядом на обрубке бревна сидел Кайлин Арксорас - его длинные белые волосы спутались, сбились в колтуны и посерели от дорожной грязи.
- Ему нужна ваша помощь, - просто сказала ему Хелен на языке пигминов.
И патриарх - хотя он провел много дней в пути и ещё не успел побывать в своём селении - кивнул и ответил:
- Он ее получит.
И на другой стороне круга Ярблис Гешкеррот, Призрачный Странник, истребитель Голодных и верный страж своей планеты, прошипел:
- Это ловушка! Они...
- Что они сделают, Ярблис? - мягко спросил Арксорас, и те, кто понимал речь пигминов - Хелен, Тетас, Чу и Номиас и двое вулканцев - уловили за высокими, нежными чирикающими звуками простых слов все оттенки интонаций и ударений, из которых складывались тончайшие нюансы языка, и ощутили присутствие мысленной речи, что вплеталась между слов, углубляя и расширяя их смысл за пределами восприятия. - Убьют ли они меня, протянувшего им руку как друг, если дружба с нами и есть то, чего они ищут?
Ярблис заколебался, обводя взглядом лица чужаков, тщательно подыскивая слова для ответа. Когда он подошёл к Исследовательскому Институту, где Маккой и его группа только что встретили маленький караван, несколькими минутами ранее появившийся из терновой чащи, и радостно приветствовали товарищей, вернувшихся из зачумлённых селений юга, - Хелен подумала, что он выглядит совершенно озадаченным, потрясённым и сбитым с толку. Он озирался вокруг, рассматривая тёмные стены зарослей, шелестящее под ветром золотистое море травы, высокие светлые скалы близ селения, - словно не мог поверить тому, что говорили ему зрение, слух и осязание. Хелен отвела Арксораса в сторону и, как могла, попыталась объяснить ему, что, по её мнению, сделал Ярблис - а в это же время перед хижинами Маккой и сестра Чепэл слушали скупой и чёткий рассказ доктора Л’джиан о битве с эпидемией и с породившим её голодом в селении Вальпук. Тетас, Чу, Шорак и Номиас, измотанные днями и ночами бесконечной ходьбы, прививок, медицинских тестов и ухода за больными, просто сели у стены Института и молча разобрали питательные рационы на фруктозе, которые вручили им два клингона под внимательным присмотром ДеСаля и его верных "мирмидонян".
Наконец, Призрачный Странник выкрикнул, не скрывая гнева:
- Они исказят твою душу! Тень их искажения уже легла на тебя, о Арксорас, отец мой и друг мой! Они обманом превратят тебя в своего друга!
- Разве это хуже, чем обманом превращать меня в их врага? – тихо вопросил патриарх, не отводя ясных серебристых глаз от огромных жёлтых очей Ярблиса. Пристально глядя на них, Хелен увидела едва заметные изменения в мимике морщинистого, обвисшего складками лица Призрачного Странника - и задрожала, узнавая каждое движение мышц, каждое мимолётное, неуловимое выражение. На мгновение ей показалось, что её сейчас вывернет наизнанку, и она поспешно отвернулась, чувствуя озноб и тошноту от этого невыносимого сходства.
- Они... наши враги, - сказал Ярблис. – Они... враги жизни. Они сделают нас врагами жизни.
- Что есть жизнь? - медленно спросил Арксорас. - И для чего она даётся нам? И будут ли они большими врагами жизни, чем тот, кто разрушает жизнь ради торжества своей правоты?
- Лишь... лишь несколько жизней. Не все... - в отчаянии прошептал Ярблис. - Это было необходимо...
- Эти чужаки... - Длинная, костлявая рука одним красивым стремительным движением обвела двух вулканцев, покрытых пылью с ног до головы, тощего маленького аргелианца, миниатюрную старую китаянку и андорианца, от усталости засыпающего на ходу между двух клингонов, что осторожно вели его под руки в хижину. - Эти чужаки трудились вместе с нами, чтобы спасти жизни наших братьев в Вальпуке. Они ходили в дальние концы селения, где начали охотиться ликаты, когда пала защита Сети Сознания. Они подвергали себя опасности болезни, которая так же смертельна для них, как и для нас.
- Но Сеть Сознания...
- Силы Сети не хватило, чтобы противостоять этому мору, - продолжал Арксорас. - Мы держали Сеть много дней, и всё же они умерли, и за ними последовали ещё многие и многие, и ликаты стали охотиться в селениях, пожирая больных и погибших.
Его голова чуть склонилась набок на гибкой кольчатой шее, и сочувствие в его глазах мешалось с болью, когда он смотрел на охотника, на друга и побратима, которого он так любил. Солнце клонилось к закату, и в неподвижном, душном от пыли воздухе слышались только пронзительные голоса алых ящериц из терновых зарослей – тихое гудение Сети, что пронизывало всё вокруг, прекратилось незадолго до этого.
- Ярблис, что ты принесёшь с собой в Сеть Сознания? Да, ты достаточно искусный меммьетьефф и сумеешь скрыть сотворённое тобой, чтобы Сеть не была осквернена... чтобы никто не узнал, что твои слова об уничтожении этого селения были ложью. Но ты принесёшь с собой ложь. И ты не сможешь скрыть - ибо ты не стыдишься этого и не считаешь, что это нужно скрывать, - свою уверенность, что ты был прав, солгав нам ради того, что ты считал благом. Что ты был прав, обманывая нас ради того, что ты считал благом. Что ты был прав, убивая ради того, что ты считал благом. Что ты был прав, превращая своё понимание блага - которое может действительно быть благом, а может и не быть, и ты этого не знаешь - в закон, по которому мы все должны жить, хотим мы того или нет.
Ты сотворил зло, надеясь извлечь из него великое добро. Но зло, которое ты хотел сотворить здесь, всё же больше этого добра, и даже больше, чем ты думал, ибо эти Голодные, - он кивком указал на дверь хижину, куда клингоны увели Номиаса, - опасны, и они жестоко отомстили бы нам за смерть своих сородичей... Хотя, возможно, ты этого и хотел бы.
И Ярблис отвёл взгляд.
- Ты считал себя вправе сотворить это, - тихо продолжал Арксорас. – Вот корень всех зол. И да будет так... – Глубокие складки на лице патриарха, припорошенные светлой пылью, сжались, и большие глаза наполнились слезами. – Да будет так, Ярблис, сын мой. Я изгоняю тебя из Сети Сознания. Никто в этом селении не обратится против тебя и не откажет тебе ни в пище, ни в месте для жилья, ни в защите, ибо мы не способны на это. Но ты осквернил себя великой скверной, что может распространиться на всю Сеть – точно так, как ты боялся, что нечистое желание чужой жизни вместо жизни, дарованной Реей, распространится среди нас. И потому отныне Сеть не примет тебя. Отныне не быть тебе нашим сородичем. Отныне никто из нас не заговорит с тобой, и не дано тебе будет коснуться ни разумов наших, ни снов - отныне и навсегда.
Ещё какое-то время Ярблис Гешкеррот стоял среди них - среди чужаков и нескольких патриархов, которые пошли вместе с учёными в селение Вальпук, когда стало ясно, что сила Сети не в состоянии перебороть силу голода и болезни.
- Я сделал это для вас, - прошептал он.
И Хелен, снова взглянув на него, впервые увидела его отчётливо и ясно при свете дня, увидела широкие рубцы от дизрапторных ожогов, что покрывали его грудь и руки и проступали пятнами на коже головы, пепельно-серыми прядями прореживая его длинные косы, что ниспадали на костлявую спину; увидела усталость, погасившую яростный огонь жёлтых глаз, и безумное напряжение в чертах изрезанного складками лица, по которому, блестя в жарких лучах солнца, струились ручейки слёз. Арксорас протянул руку, как бы желая дотронуться до него, но Призрачный Странник отступил и, отвернувшись, медленно побрёл мимо собравшихся вокруг инопланетников и прочь с поляны. Без звука, без единого шевеления веток он исчез в терновой роще.
Тогда Кайлин Арксорас приблизился к Хелен и взял её по-детски нежную руку своей сильной трёхпалой рукой.
- Идём, - сказал он, и она увидела, что и по его лицу текли слёзы, пробивая дорожки в густом слое пыли, словно он стоял под дождём. - Теперь мы должны пойти и исцелить твоего друга.
***
Доктор Маккой почти не ворчал и на удивление спокойно отнёсся к просьбе погасить свет в палате для выздоравливающих, куда перенесли Кирка из стазис-камеры. Очевидно, подумала Хелен, у него была возможность поразмышлять над тем, что произошло в машинном отделении, и о том, как всё это связано с потребностями тайной, малоизученной стороны человеческого организма. Запас свечей младшего канонира Бэрроуз снова подвергся разорению - и теперь их ласковое сияние мягко озаряло палату, где Кайлин Арксорас, поразительно спокойный для существа, никогда в жизни не видевшего даже колеса, сидел у кровати, сжимая ледяную руку капитана и тихо напевая пронзительно-высоким птичьим голоском. Из коридора между тем доносились голоса проходящих мимо людей, и приглушённый шум корабля, чья жизнь постепенно возвращалась в обычное русло.
- Мы можем перенести его в звуконепроницаемую комнату, - предложил Маккой, но Арксорас покачал головой.
- Так надо. Он должен слышать свою возлюбленную - слышать, как она дышит во сне, - ответил старый пигмин и немного наклонил плоскую голову, чтобы заглянуть доктору в лицо. - Будь он одним из нас, мы принесли бы в эту комнату цветы, и травы, и зёрна для скорейшего исцеления, чтобы их аромат коснулся спящего и позвал его назад. Но аромат растений значит для него меньше, чем запахи...
Его надбровные складки сделались немного глубже, когда он попытался определить, чем именно пахнет корабль. Задумавшись над этим, Маккой смог выделить запах металла, синтетического коврового покрытия, свежую ноту очищенного кислорода... и здесь, в этой комнате, - дезинфицирующего раствора и алкоголя. Но старый пигмин в конце концов лишь покачал головой и закончил:
- ...запахи этого места. Но пусть его друзья будут рядом с ним, чтобы он узнал их и пожелал вернуться.
Вот так оно и случилось, что Хелен, и Спок, и Ухура, и Скотти были в комнате, когда Джеймс Кирк открыл глаза и сонно моргнул, увидев над собой тонущий в полумраке потолок. Несколько секунд он просто лежал, чуть нахмурив брови с озадаченным видом, словно пытаясь что-то вспомнить. Потом он немного повернул голову - сперва в одну сторону, где на стуле с высокими ножками, сделанном специально для низкорослых инопланетян, чтобы помочь им освоиться на корабле с земным экипажем, восседал Арксорас; затем в другую, где сидел Маккой, держа капитана за другую руку.
- Боунс? – тихо сказал он, удивляясь, что живое прикосновение, тепло и твёрдость руки из плоти и кости, может быть таким успокаивающим. Транспортатор...
Но мысль ускользнула от него.
Маккой кивнул.
- Ты скоро поправишься, Джим.
Кирк осторожно высвободил руку и протянул в сторону.
- Хелен?
Она сжала его пальцы, снова тёплые и сильные, как прежде. Её лицо было застывшим и очень белым, но в полутьме, одурманенный усталостью, он мог лишь видеть, что она рядом. Он улыбнулся, чувствуя глубокое облегчение. Воспоминания о том, что с ним произошло, были туманными и беспорядочными – смешение разрозненных образов, из которых выделилось смутное ощущение, что с Хелен случилось что-то ужасное... что-то, от чего он отчаянно пытался её защитить... И другой образ, отрывочный, но очень чёткий - Спок, лежащий без сознания перед запертыми дверями ангара, и бешеные вспышки красных сигнальных огней, пляшущие вокруг его тела... Неясное любопытство: вправду ли он прополз по пищевому конвейеру, ведущему с восьмой палубы - и если да, то зачем, во имя галактики, он это сделал?.. И назойливо лезущая в голову мысль о какой-то потайной комнате на двадцать третьей палубе...
Это странное полусонное состояние напомнило ему рассказы Финнегана, его старого однокашника по Академии, о том, каково это – напиться вдрызг; вот только Кирк в жизни не напивался до такой степени, чтобы забыть, что было накануне. Всё казалось расплывчатым, ненастоящим...
- Спок?
- Здесь, капитан, - уставным тоном отозвался вулканец. Секунду помедлив, он шагнул вперёд и взял Кирка за руку. - Я... – Спок снова заколебался, подбирая подходящие слова, и, наконец, произнёс: - Я рад, что вам стало лучше.
Смех Кирка был не громче шёпота, но глаза его заискрились весёлыми огоньками.
- Вы меня поражаете, мистер Спок, - пробормотал он. А потом внезапно, как гаснет пламя задутой свечи, снова провалился в сон.
- Теперь он будет спать долго, - сказал Арксорас, с помощью Чепэл осторожно слезая со стула. – Возможно, ещё половину дня. Это хорошо. Через его разум я понял, что его тело давно нуждается в сне. С ним обходились жестоко, как и с его душой. Вы увидите, что он не помнит многого из того, что случилось с ним во время скитаний вне тела, потому что эта память не запечатлена в его плоти и будет утеряна. Но позже некоторые воспоминания могут вернуться, и тогда вы должны помочь ему справиться с этим. Вы его сородичи, его братья по гнезду. В вас - его исцеление.
- Вы говорите так, словно уже имели с чем-то подобным, - с сомнением проговорил Маккой. И пигмин снова склонил голову набок - так, что длинные, спутанные пепельно-белые пряди упали ему на плечо - и взглянул на него снизу вверх.
- Да, - просто сказал он, открывая тем самым новую главу в истории научных изысканий Федерации - главу, посвящённую не только пигминам, но также строению и организации разума как такового.
В углу комнаты мистер Скотт вполголоса допытывался у Спока, какая участь ожидает его помощника энсина Миллера, который находился сейчас в соседней палате вместе со своим незадачливым напарником, выздоравливая от таинственного вирусного недуга.
- Но, мистер Спок, вы должны признать, что они виноваты лишь в том, что попытались сделать нормальный шоколад - и, видит бог, множество людей на борту были бы им только благодарны за это.
- Это не отменяет того факта, что они незаконно присвоили имущество Звёздного флота и использовали его в личных, пусть и благих, целях. Ни один из них не имел разрешения создавать экспериментальную лабораторию и тем более...
- Ну, уж это не больший грех, чем то, что сделал с ними доктор Маккой. Продержал ребят взаперти и даже не извинился... Вы же не засадите беднягу Гилдена в кандалы, а? Как-никак, его книжная коллекция спасла вам жизнь.
Лейтенант Ухура тихо выскользнула за дверь, в ярко освещённый коридор. Никто не заметил её ухода - так же, как никто не заметил исчезновения Хелен минутой раньше.
- Хелен?
Она нагнала подругу в главном коридоре лазарета - та прислонилась к стене, бледная, как смерть, и выглядела чуть ли не хуже, чем после отравления газом.
- Что с тобой? - спросила Ухура.
Хелен покачала головой и улыбнулась.
- Ничего, - ответила она. И отвернулась, собираясь уйти, но остановилась и ещё раз взглянула на связистку - стройную и очаровательную в алой форменной тунике, красиво оттенявшей её кофейно-тёмную кожу, одну из самых близких в этом, первом в её жизни, кругу близких друзей. После секундного колебания Хелен шагнула назад и взяла её за руки.
- Ухура, - тихо сказала она, - ты не могла бы кое-что передать Джиму, когда он проснётся?
Та ответила не сразу, вглядываясь в её лицо - постаревшее по сравнению с тем днём, когда Хелен пришла на "Энтерпрайз" месяц назад; измученное и опустошённое, как и её голос. По словам Маккоя, рубцы на голосовых связках должны были зажить через несколько недель. Но собственный опыт подсказывал Ухуре, что прежний взгляд, прежний внутренний свет никогда не засияет в этих ореховых глазах.
- Всё, что хочешь, - ответила она.
- Скажи ему... - Хелен осеклась и помотала головой, словно прогоняя что-то прочь от себя - то ли мечту, то ли кошмар. - Скажи ему: я понимаю, что это... это был не он. Что это был чужак, захвативший его тело, что это не его вина... и что он ничего не мог поделать. И, может быть, через шесть месяцев, когда "Энтерпрайз" вернётся - если его не пошлют куда-нибудь ещё - или, скажем, через год... я... моё тело, моё нутро, моя кожа поверит в это, когда я снова увижу его лицо, или услышу его голос, или почувствую прикосновение его рук. Скажи ему - я знаю, что это был не он. Но сейчас... - Она с трудом сдержала дрожь в голосе. - Я больше не могу его видеть.
- Я передам ему, - сказала Ухура.
Хелен порывисто обняла её, потом повернулась и быстро пошла прочь, к турболифту, который отвезёт её вниз на ангарную палубу, где она дождётся Арксораса, а затем отправится с ним на шаттле в мир, который должен стать для неё родным. А Ухура долго стояла у дверей лазарета, прислушиваясь к звуку её шагов, затихающих в дальнем конце коридора.
***
...И после того патриархи многих селений собрались в Сеть, чтобы говорить о том, что поведали им целители Голодных, и чтобы решить, должны ли те уйти и никогда не возвращаться. Сами же Голодные - и темнобородые Голодные, и бледнокожие Голодные с гладкими лицами - поклялись, что если будет им дозволено остаться, то они будут лишь жить здесь вместе с подобными себе, и учить песни Настоящих Людей, и говорить с ними о пути Реи.
Что же до Ярблиса Гешкеррота, Призрачного Странника, то на вторую ночь после окончания мора он пришёл в хижину к женщине Хелен и просил прощения за то, что причинил ей боль, за то, что ранил её тело, и её голос, и её душу. И когда дано ему было прощение, он покинул селение Биндиго, и ушёл далеко от мест, где обитают люди, и бросился в реку, и утонул.
Скачать книгу целиком
@темы: StarTrek, Переводы, "Призрачный Странник"
-
-
27.02.2012 в 00:27Огромная работа. Спасибо! С удовольствием прочитала.
-
-
21.05.2012 в 00:18-
-
16.06.2012 в 16:46Ну и просто было приятно читать прекрасного качества, грамотный текст, где не запинаешься постоянно за нестыковки и не думаешь: вот тут наверное такой косяк переводчика, а тут такой.
Все очень логично