Hailing frequencies open, sir-r-r-r-r...
Что тут можно сказать? Мой личный рекорд скорописания (170 т.з. за три недели чистого времени - могу ведь, когда сильно припечёт 
) и "серебро" на конкурсе кроссоверов в TOS-сообществе. Немножко неожиданно и ужасно приятно. Что забавнее всего - самым критичным отзывом на этот фик оказался... мой собственный отзыв. Авторские комплексы лезут. Не обращайте внимания.
Фандом: StarTrek: TOS & Матрица
Название: Планета чёрных туч
Автор: M'Ress
Жанр: кроссовер, джен, приключения, hurt-comfort
Время действия: после третьего сезона TOS и фильма "Матрица: Революция"
Дисклеймер: Парамаунту - парамаунтово, УорнерБразерсам - уорнербразерсово, а моего тут почти и нет.
Кратко: фанат не смиряется с трагическим финалом, фанат его переписывает.
читать дальше 1. Кирк
В моей жизни было много планет.
Я видел прекрасные, как райские сады, кислородные планеты М-класса и огненные геенны класса "Демон" с раскалённой поверхностью и ядовитой атмосферой. Я видел планеты с фиолетовыми лесами и розовыми озёрами. Планеты, где вереницы разноцветных лун делают ночи светлее дней. Планеты, где нет океанов, и планеты, где нет суши. Мёртвые каменные шары, насквозь простерилизованные жёсткой радиацией. Исполинские капли сжиженного водорода и метана. Ледяные глыбы, блуждающие по орбитам погасших звёзд.
Но такой планеты я не видел никогда.
По обзорному экрану "Энтерпрайза" плыло круглое пятно темноты. Солнечный свет обводил его край тонким золотым нимбом, рисуя чёрный абрис на звёздном поле, и жемчужно-серый спутник, залитый тенью с одного бока, на фоне планеты казался ломтиком сыра, упавшим в лужу смолы.
Куда нас занесли на этот раз причудливые законы нелинейной астрофизики? Неизвестно. Но мы были живы, корабль - относительно цел, и будущее представлялось не в таком мрачном свете, как пару часов назад, когда три клингонских "стервятника" перехватили нас возле красного гиганта XF-1876, и с одной стороны оказалась пылающая водородно-гелиевая бездна, а с другой - вражеский клин, яростно плюющийся огнём из всех стволов.
Никто в здравом уме не уходит в варп из гравитационного колодца звезды.
Нам - пришлось.
Удача была с нами в этот день. Корабль не развалился на части, когда поле искривления начало колебаться, когда пространственные неоднородности гнули шпангоуты и сминали переборки, как бумажные листы. Флуктуации магнитного потока в варп-ядре не воспламенили антивещество в гондолах двигателей, инерционные демпферы уберегли от смертельных перегрузок. Но нам пришлось пережить полтора часа дьявольской болтанки, скачков и перепадов гравитации; полтора часа в дыму и угаре, среди искрящих от напряжения цепей и рвущихся один за другим плазмопроводов, пока последняя судорога искривлённого континуума не вышвырнула нас в нормальный космос - здесь, на орбите неизвестной жёлтой звезды, рядом с планетой, похожей на забытую в костре обугленную картофелину.
Чёрный шар на экране выглядел чуть шероховатым, словно бархатный помпон. Я не сразу различил на нём едва заметные спиралевидные разводы, неуловимые переливы из чёрного в самый тёмный серый, из дёгтя в антрацит. Где-то там, невидимые с огромного расстояния, по вороной шкурке планеты гуляли волны и завихрения, зарождались смерчи, буйствовали циклоны.
- Что это, Спок?
- Планета М-класса со спутником селенического типа, - ответил наш старпом и научный офицер по совместительству. - Сила тяжести - стандартная единица, кислородно-азотная атмосфера пригодна для дыхания. Плотность облачного покрова - сто процентов. В атмосфере присутствуют сложные углеводородные взвеси. Полагаю, эти облака созданы искусственно.
- Но зачем?
У меня в голове не укладывалось, что кто-то мог по собственной воле воздвигнуть над планетой эту чёрную непроницаемую завесу, отрезав себя от солнечного тепла, от синевы небес, от манящего света далёких звёзд.
- Чтобы всякие непрошенные гости не подглядывали, - желчно отозвался Боунс, занявший, как всегда, наблюдательный пост за моей спиной. - Вроде нас.
- В таком случае, доктор, - парировал Спок, - их усилия не увенчались успехом. Наши сенсоры достаточно совершенны, чтобы прозондировать планету сквозь облачный покров. Конечно, точность очень низкая, но, полагаю, я смогу выделить...
Он умолк на полуслове и буквально прилип к монитору научной консоли.
- Что там? - спросил я, сгорая от любопытства.
- Бьюсь об заклад, он снова нашёл нечто "очаровательное", - съязвил Боунс.
- Боюсь, что даже это слово недостаточно выразительно в данной ситуации, - проговорил Спок после очень долгой паузы. - Вывожу на экран.
Поверх чёрного шара легла мерцающая координатная сетка. Потом поверхность планеты посветлела и расцвела неровными тёмно-серыми и белыми пятнами - очертаниями океанов и континентов. Точность и впрямь была низкой, контуры изображения осыпались снежной крупой, но мы все, как один, затаили дыхание. Это было слишком невозможно, чтобы поверить.
На экране перед нами проплывал изогнутый треугольник Африки. Ниже белела полярная шапка Антарктиды, протягивая длинный плавник-полуостров к Огненной земле. Наверх, к северу, сплошным молочным полем простиралась Евразия, а справа, уходя за горизонт, маячил последний уголок Австралии.
Минута за минутой текли в оглушённом молчании. Планета медленно вращалась на экране. Австралия исчезла, Африка сдвинулась вбок, и с западного края показались две Америки. Где-то там, под нами, находилась и моя родная Айова... вот только сознание отказывалось соединять эти монохромные узоры с золотым разливом августовских нив, с хрустом свежей соломы и влажным запахом чернозёма...
- Земля? - услышал я чей-то сдавленный шёпот и не сразу узнал собственный голос.
- Так точно, капитан, - ответил Спок. - Всё совпадает. Масса, орбитальная скорость, периоды обращения планеты и спутника, спектральный рисунок звезды...
- И место, - осипшим от волнения голосом добавил Чехов. - Если верить звёздным картам, мы находимся в Солнечной системе. А я-то думал, что это сбой в навигационном компьютере...
- Если это Земля, то... - У меня похолодело в груди. - Чехов, рассчитайте астрономическое время!
- То же самое, - растерянно ответил он, сверившись с расположением звёзд. - Плюс-минус пара лет... но мы по-прежнему в двадцать третьем веке.
Уже лучше. Было бы очень неприятно узнать, что чёрная планета - это то, во что превратится Земля в отдалённом будущем.
- Если мы не переместились во времени, значит, остаётся одно, - сказал я, разглядывая серо-белую кашу на месте индонезийских островов. - Нерасчётный варп-переход привёл нас в другое пространство. Это не наша Земля - и, следовательно, не наша вселенная.
- Снова "зеркало"? - хмуро осведомился Боунс.
- Едва ли. На той Земле была нормальная атмосфера. Не думаю, что со времени нашего визита там всё настолько изменилось.
- Тогда что это, чёрт побери, такое? - Доктор обвиняющим жестом указал на экран.
- Узнаем, когда познакомимся с ними поближе. Спок, на этой Земле есть люди?
- Сканирую, - отозвался старпом. - Есть крупные энергетические источники... предположительно техногенного происхождения. Биосигналов нет... впрочем, подождите...
- Что?
- Наблюдаю один сигнал, но показания нестабильны. Минуту назад он практически исчез, потом опять усилился, а теперь...
Спок замолчал. Несколько раз прикоснулся к клавишам и выпрямился.
- Сигнал прервался, капитан. Я не вижу признаков жизни.
Меня будто вихрем снесло с кресла.
- Чехов, зафиксируйте координаты! Скотти, готовь транспортатор! Спок, Боунс - руки в ноги и за мной!
2. Спок
На первый взгляд это место напоминало город.
Тонкие шпили высотных зданий упирались в тёмное небо; между ними тянулись цепочки летучих огней, похожих на оживлённое уличное движение. Плавными дугами выгибались эстакады и пешеходные мосты. В окнах домов мелькал свет.
Но вблизи становилось заметно, что от зданий остались только бетонные остовы с торчащими иглами арматуры. То, что казалось мостами, - на самом деле уложенные петлями исполинские кабели до десяти метров в поперечнике. И летают между ними не флайеры, а бесчисленные стайки странных членистоногих роботов, с бронированными панцирями и рядами алых лампочек вдоль тела.
Едва ли в этом городе могли жить люди.
Здесь было не так темно, как я ожидал. Разгоняя сплошной мрак, на металлических шпилях вспыхивали бело-голубые нити разрядов; в тёмных провалах между разрушенными домами загоралось и угасало тусклое красноватое свечение. Низкий, придавленный плотными тучами горизонт полыхал бледными зарницами.
Мы стояли на решетчатой платформе, горизонтально выступающей из стены здания. Снизу, от земли, резкими порывами дул тёплый ветер, несущий волны странных тяжёлых запахов - ржавчина и мазут, копоть и смазка, острая грозовая свежесть озона... Капитан закашлялся, доктор Маккой сморщил нос. Даже я, приспособленный к разрежённому воздуху, испытывал некоторые трудности с дыханием. Вероятно, сказались годы, проведённые в кондиционированной атмосфере корабля и на богатой кислородом Земле - на Земле нашей вселенной.
Джим включил фонарь и огляделся по сторонам. Луч скользнул по свисающим кольцам кабелей, по ажурным переплетениям несущих ферм - и остановился, выделив из темноты распростёртую на платформе фигуру в нескольких метрах от нас.
Человек лежал на спине, раскинув руки в стороны. Он был одет в какие-то обноски - мешковатые штаны и рваный, грубо связанный свитер. Эта одежда, явно сделанная вручную, никак не сочеталась с окружавшими нас свидетельствами поразительного технологического прогресса.
Но не она приковала наше внимание.
Лицо человека пересекала широкая грязная повязка. Она полностью закрывала глаза, брови и верхнюю часть щёк, и кожа под краями ткани была болезненно-красной, подмокшей от сукровицы.
Отстранив меня, доктор Маккой опустился на колени возле тела. Достал медицинский трикодер, провёл над грудью лежащего, ещё раз проверяя то, что уже определили сенсоры корабля: отсутствие дыхания и пульса. Потом осторожно - будто опасаясь причинить мёртвому боль - снял повязку. И негромко произнёс одно экспрессивное эмоциональное выражение из своего обширного лексикона.
Джим коротко выдохнул сквозь зубы.
У человека не было глаз. Обе глазницы и переносица представляли собой сплошную массу обожжённой, вздувшейся волдырями плоти. И судя по тому, что остальная часть лица осталась невредимой, кроме нескольких царапин, - этот ожог был нанесён не случайно.
- За что? - сдавленно проговорил Маккой. - За что с ним сделали... такое?
- Во многих культурах выжигание глаз носит символический характер, - ответил я. - Возможно, это было частью какого-то наказания или ритуала.
- Ритуал? - эхом повторил Джим. - Но что за ритуал?
Я промолчал. Земляне нетерпеливы. Они требуют объяснений сразу, забывая о том, что быстрый ответ редко бывает правильным. Кто этот человек? Как он попал сюда? Кто его ранил, кто перевязал ему рану? Кто - или что - убило его? И куда делись остальные жители планеты?
Много вопросов, ни одного ответа. В таких случаях лучше не делать поспешных выводов, а наблюдать и собирать информацию. И в какой-то момент путаница разрозненных фактов выстроится в единственную достоверную гипотезу, которая непротиворечиво свяжет воедино и странные атмосферные явления, и обилие индустриальных комплексов, и исчезновение населения, и это неопознанное тело с изуродованным лицом...
Доктор тем временем продолжал обследовать мёртвого трикодером.
- Показания несколько странные, - сообщил он, не уточняя, в чём именно состоит странность. - Но, насколько я могу судить, у него только незначительные травмы. Ушибы, трещина в ребре, несколько поверхностных ран.
- Тогда от чего он погиб? - спросил капитан.
- Обширный синаптический шок, - ответил Маккой. - Как будто через его нервные пути прошёл управляющий импульс чрезвычайной мощности. Я только не понимаю...
Не договорив, он с невнятным восклицанием наклонился над телом и провёл трикодером над головой человека. Потом выронил прибор и схватился за медицинскую сумку.
- Есть нейронная активность, - бросил он через плечо. - Клиническая... сто пятьдесят секунд... Ещё не поздно... Джим, Спок, да посветите же мне!
Я взглянул на капитана. Первая директива, главный закон космических исследователей, строго запрещала любые контакты со слаборазвитыми культурами. Однако нестандартные ситуации требуют нестандартных решений, и в подобных случаях только капитан вправе решить, допустимо ли вмешательство в дела чужой цивилизации. Это его прерогатива и его ответственность.
Джим ничего не сказал. Просто поднял фонарь, и световой круг лёг на руки доктора. Я отступил вбок и направил луч своего фонаря на мёртвого - пока ещё мёртвого - человека.
Маккой работал быстро, зная цену каждой потраченной секунде. Инъекция кордразина в шейную артерию. Две пластинки электродов на виски, две - под свитер, на левую сторону груди. Разряд - тело конвульсивно вздрогнуло, голова безвольно мотнулась по решётке. И ещё раз. И ещё... Доктор что-то пробормотал сквозь зубы, сорвал электроды и стал нажимать сложенными ладонями на грудную клетку человека.
- Триокс, синяя ампула, - сквозь зубы сказал он, не прекращая массаж. - Живее!
Я отдал капитану фонарь, вынул из аптечки указанную ампулу и сделал инъекцию. Триокс насыщает кровь кислородом - его используют для дыхания на планетах с разрежённой атмосферой или, как сейчас, для устранения гипоксии.
Маккой остановился и прижал палец к сонной артерии пациента. Подобрал брошенный трикодер, заново снял показания и устало уронил руки на колени.
- Есть, - сказал он. - Пульс тридцать пять и держится.
- Он выживет? - спросил Джим.
- Пока не знаю. Но в этих условиях я ничего больше не могу сделать, - Маккой выпрямился, вытирая вспотевший лоб. - Джим, мы должны взять его на корабль.
Капитан молчал, но я уже с большой долей вероятности знал, как он поступит. Не в его привычках было останавливаться на полпути.
Он снял с пояса коммуникатор. Несколько секунд стоял, сжимая прибор в руке, глядя на доктора и его пациента. Потом повернулся ко мне.
- Я знаю, - проговорил он вполголоса, - это нарушение Первой директивы. Но их цивилизация, видимо, уже погибла... и мы никогда не узнаем, почему, если позволим ему умереть.
Будь я землянином, я улыбнулся бы, видя, как мой друг ищет оправдание, чтобы совместить логику с этикой, служебный долг - с милосердием. В такие минуты я не жалел, что половина моих генов принадлежит этому странному, безрассудному и великодушному народу.
- Я хотел сказать как раз обратное, - возразил я. - Поскольку при естественном развитии событий он должен был неминуемо погибнуть, то, забрав его на корабль, мы не нарушим нормального хода истории. Мы только исправим вмешательство, которое совершили, вернув его к жизни.
- Ты прав, - Лицо капитана просветлело, потом он снова нахмурился. - Но это значит, что ему придётся остаться на "Энтерпрайзе". Мы не сможем его отпустить.
- Именно так.
- Ради бога, - раздражённо вмешался Маккой, - давайте решать проблемы по очереди! Этот бедолага едва дышит! У него тяжёлое поражение нервной системы, и я даже не знаю, выкарабкается он или превратится в овощ.
Джим кивнул и раскрыл коммуникатор.
- Кирк - "Энтерпрайзу". Поднимайте четверых.
3. Маккой
"Медицинский журнал, звёздная дата *******: Карта пациента. Вид: землянин (подвид евразийский смешанный). Пол: мужской. Возраст: около 35 лет. Группа крови: А-отрицательная. Иммунотип: каппа-2. Наследственные заболевания и мутации: не выявлены.
Особые отметки..."
Я нажал на кнопку, останавливая запись.
Особенностей у нового пациента было хоть отбавляй. Да таких расчудесных особенностей, что я не знал, как их описать в медицинском журнале, потому что нет такого научного термина - "розетка в голове".
Первое потрясение мы испытали, когда второпях положили парня под энцефалограф, чтобы определить степень повреждения мозга. Вместо нормальных показаний сканер выдал какую-то кашу, и я, изрядно вымотанный за последние несколько часов, не сразу догадался отключить аппаратуру и осмотреть голову пациента по старинке - глазами.
На затылке у него обнаружилась металлическая пластинка размером с крупную монету, слегка прикрытая волосами. Сначала я принял её за протез, закрывающий отверстие в кости после резекционной трепанации черепа. Наши врачи уже лет триста не пользовались такими примитивными средствами для устранения костных дефектов, но в этом мире медицина могла быть более отсталой. Это вполне сочеталось и с грубой одеждой нашего найдёныша, и с ритуальным выжиганием глаз.
Лишь разглядев это "украшение" повнимательнее, я понял свою ошибку. Вполне простительную ошибку, между прочим. Ну кому в здравом уме могло прийти в голову, что у живого человека в основании черепа может находиться кабельный разъём, расположенный таким образом, что штекер должен втыкаться прямо в мозг?
Но настоящий шок поджидал нас, когда мы сняли с пациента вязаную рванину, чтобы залечить треснувшее ребро и прочие мелкие повреждения.
Всё тело человека было усеяно разъёмами. Они вырастали прямо из кожи, как чёрные струпья, - на руках, на ногах, на груди, вдоль позвоночника. По их расположению я понял, что они связаны с вегетативной нервной системой, как затылочный контакт - с головным мозгом. Но кому и зачем понадобилось соединять органическую нервную систему с электропроводкой? Оставалось только теряться в догадках, и ни одна из этих догадок мне не понравилась.
Трогать имплантанты я побоялся. Сканирование показало, что металлические контакты буквально срослись с нервными путями пациента. Видимо, их вживили в очень раннем возрасте, и с точки зрения хирургии это было сделано виртуозно - вся нервная система сохранила полную функциональность. Ни одного повреждённого корешка, ни вазомоторных нарушений, ни атрофии. Даже я, при всём моём богатом опыте, при всём арсенале первоклассной медицинской техники, не смог бы повторить такую работу.
Я занялся тем, что было мне знакомо, - ожогом лица.
Ожог был обработан совершенно варварским образом - какой-то примитивной болеутоляющей мазью, а та грязная тряпка, кажется, служила повязкой. Неудивительно, что некроз осложнился воспалением, а попавший в рану алюминий уже начал отравлять ткани.
Честно говоря, я не надеялся, что парень останется зрячим. Но микросканер обнаружил, что сетчатка уцелела, и это была неожиданная удача. Восстановить её и зрительный нерв я бы точно не смог.
Но и без того работы оказалось по горло. Имплантировать искусственные хрусталики, заново вырастить глазные мышцы, наложить склеру - это было только начало. Четыре операции потребовалось на полную пластику век и бровей с регенерацией лицевых нервов. Форму бровей, разрез глаз, цвет радужки сверяли по генетической карте.
В общей сложности мы с Кристиной провели у стола восемнадцать часов, но дело того стоило. Когда мы закончили, на биокровати вместо изувеченной безглазой куклы оказался вполне себе симпатичный молодой человек с тонкими, слегка восточными чертами лица. Метис-евразиец, типичный потомок послевоенной эпохи и всепланетного смешения народов. Обыкновенный, стопроцентный землянин... если не считать встроенных в тело розеток.
Он пришёл в сознание на второй день после реанимации, как раз в тот момент, когда я подошёл для очередного осмотра. Сначала пискнул диагност, предупреждая о повышении уровня нейронной активности. Потом кардиодатчик отметил учащение пульса и смену дыхательного ритма. Ещё через минуту у пациента дрогнули ресницы (предмет особой гордости мисс Чепэл - она собственноручно вживляла каждый фолликул, хотя с длиной, кажется, слегка перестаралась).
Он приоткрыл глаза и сразу болезненно зажмурился. Я спохватился и наполовину убавил освещение. Совсем забыл, что восстановленные нервы поначалу работают не в полную силу, и зрачки сокращаются медленнее обычного.
Он снова открыл глаза, чуть приподнялся на локтях. Поморгал - не так, как моргают спросонья, а медленно, сосредоточенно двигая веками, словно не веря, что снова может видеть. Потом в его лице что-то изменилось, он расслабился и со вздохом опустил голову на подушку.
Я придвинул стул к кровати и сел. Он уставился на меня с выжидательным интересом.
- Ну, здравствуй, - сказал я по-английски. Если он был с Земли - пусть даже с этой неправильной, жуткой, превращённой в техногенный ад Земли - он должен был понять меня. Место, где мы его подобрали, соответствовало густонаселённым зонам Северной Америки.
Я угадал.
- Здравствуйте, - ответил он на том же языке. Он выглядел слегка растерянным, но не очень удивлённым. У меня отлегло от сердца: судя по всему, высшие нервные функции не пострадали. Из-за имплантантов я так и не смог сделать качественную энцефалограмму и до этой минуты опасался, что синаптический шок мог вызвать необратимые повреждения мозга.
- Меня зовут доктор Леонард Маккой, - представился я. - А тебя, сынок?
- Томас Андерсон, 1962 года рождения, - с готовностью выпалил он. - Адрес - 101-33, 31-я улица, Кэпитал-Сити. Номер медицинской страховки - 6723-99-0010-03.
Я чуть со стула не свалился. Какой, к чёрту, Кэпитал-Сити? Даже если на этой Земле когда-нибудь существовал такой город - весь континент превратился в руины лет двести назад!
Парень определённо повредился в уме. И я сильно подозревал, что причиной тому - розетка в затылке.
- Эй, док, - забеспокоился мой пациент. - Что со мной случилось? Меня сбила машина?
- Нет-нет, - быстро сказал я. - Ты разве не помнишь, как попал сюда?
Он помотал головой.
- Всё как в тумане...
- А что последнее ты помнишь?
Андерсон нахмурил брови и задумался.
- Я пошёл на вечеринку, - проговорил он. - Музыка, танцы... скука смертная... И девушка... та странная девушка...
Он вдруг осёкся и уставился в потолок.
- Нет, погодите... Если это всё сон, то её тоже не было. Значит, я заснул у себя дома. Только не помню - до или после? Чёрт, как всё перепуталось...
Он устало провёл рукой по глазам, сжал пальцами виски.
- Не понимаю... Может, Чои уговорил меня попробовать эту дрянь? Ну да, больше некому... Доктор, от передоза бывают провалы в памяти?
- Бывают, - осторожно сказал я. - Смотря что принимать.
- Вы не думайте, - пробормотал он, - я не торчок какой-нибудь. Я даже травку не курю. Чёрт, я вообще не помню, кто мне это подсунул...
Он отвёл ладонь от лица - да так и замер с полусогнутой рукой, прилипнув взглядом к чёрному кружку пониже локтевого сгиба. Медленно потянулся другой рукой к затылку...
Я никогда не видел, чтобы живой человек так бледнел - мгновенно, словно молоком облился. На секунду мне показалось, что он сейчас потеряет сознание.
- Это было! - сдавленно прошептал он. - Это не сон!
- Спокойно, - Я слегка потряс его за плечо, пытаясь вывести из ступора. Шприц был у меня наготове, но я не хотел начинать знакомство с уколов. - Всё прошло, слышишь? Мы тебя вылечили! Ты в безопасности, тебя никто не тронет. Всё будет хорошо, я тебе обещаю. Всё в порядке...
Он не слышал меня. Свернулся клубком, прижал глаза ладонями и глухо застонал. Потом затих и только быстро и прерывисто дышал, словно плакал - беззвучно, бесслёзно... Укола он как будто и не почувствовал. Я подождал три минуты, пока транквилизатор подействует, потом уложил его поудобнее и накрыл одеялом.
Поговорили, называется.
4. Нео.
Мне снится сон.
Я бегу по тёмному грязному коридору, и смерть бежит следом, отставая лишь на несколько шагов. Я не оборачиваюсь. В этой игре только одно правило: кто выжил - тот и победил.
И я бегу, как крыса в норе, - ради жизни.
Я бегу на голос телефонного звонка.
Мелькают запертые двери. Мелькают таблички с номерами. Триста шестой, триста пятый... триста третий!
Телефон продолжает звонить. Там, за дверью, - спасение. Там друзья, покой, безопасность. Там жизнь.
Я плечом толкаю дверь. Врываюсь в комнату...
И оказываюсь лицом к лицу с моей смертью.
Странно, громко хлопает о стену отлетевшая дверь. Через секунду я понимаю, что это был выстрел.
Ещё не веря, прикасаюсь к опалённому отверстию на груди. Боли нет. Только влажное тепло, быстро растекающееся по коже. Только яркая кровь, окрасившая мои пальцы.
Где-то далеко, в другом мире, надрывается телефон.
Смерть смотрит на меня - двумя чёрными линзами очков и чёрным зрачком пистолетного дула.
И снова нажимает на спусковой крючок.
Я вздрогнул и проснулся.
Чистая светлая комната. Волны уютного тепла со всех сторон. Ничего похожего на вечный промозглый холод "Навуходоносора" или жаркую духоту наших подземных домов. Мягкое, почти невесомое одеяло - невозможная роскошь по меркам Зиона.
"Мы вылечили тебя", сказал тот человек. Но кто они - не сказал. И не объяснил, что это за место. Ещё один тайный город? Другая планета?
Или снова - Матрица? Очередной виток лжи?
Я провёл ладонью по другой руке, от плеча до запястья. Знакомый холодок вросших в кожу металлических бляшек немного успокоил меня. В виртуальном мире у меня не было разъёмов на теле.
А в реальном мире у меня не было глаз.
Я прикоснулся к лицу, ощупывая веки и переносицу. Пальцы скользнули по гладкой здоровой коже - ни шероховатостей, ни рубцов, ни болезненных мест. Неужели эти люди настолько искусны в медицине, что их операции не оставляют следов? Или это новый обман, и они всего лишь встроили разъёмы в мой виртуальный образ, чтобы заставить меня поверить?
Я посмотрел на соседнюю стену. Сосредоточился, пытаясь проникнуть взглядом сквозь поверхность...
Ничего. Мир не рассыпался в мерцающее крошево цифр и символов. И стена оставалась стеной - отвесная плоскость, покрытая слоем светло-голубой краски, с длинной тенью от углового шкафа. Твёрдая. Материальная.
Либо это реальность... либо я лишился дара взаимодействовать с Матрицей.
Я закрыл глаза и снова попытался увидеть.
Сквозь темноту под веками просочился тонкий золотой луч... потом другой, третий... Провода, провода, проложенные в стенах кабели, энергетический каркас комнаты... казалось, приглядись внимательнее - и различишь, как струится по медным жилкам горячая электрическая кровь. Аккумуляторы в лежащих на столе приборах засияли яркими оранжевыми огоньками. В диагностическом мониторе над моей головой проступила огненная сеточка микросхем.
Способность видеть энергетические потоки открылась у меня в ту минуту, когда умерло моё человеческое зрение. Я думал было, что лишился её, получив новые глаза. Оказалось - нет. Последние сомнения рассеялись: я действительно был в настоящем мире. В мире живых людей, а не электронных призраков, запутавшихся в цифровой паутине псевдореальности.
Теперь всё встало на свои места, окончательно отделив сны от яви. Это было на самом деле - побег из Матрицы, исполненное пророчество, нашествие машин. Полёты в пустом холодном небе под белыми пикселями звёзд. Падение на землю, на зеркально-чёрный асфальт, исхлёстанный косыми плетями дождя.
Тринити...
Вкус крови - в нашем последнем поцелуе. Вкус крови и металла. И темнота, в которой я тонул, цепляясь за её остывающую руку.
"Я сделала всё, что смогла. Теперь всё в твоих руках. Ты должен довести дело до конца. Ты должен спасти Зион..."
Да, Трин. Я сделал это. Всё, как ты говорила.
Как ты верила...
Мне вернули глаза, но плакать я всё равно не мог. Глубоко под сердцем сидел холодный шипастый гвоздь. С этим не справиться самому искусному врачу. С этим - жить, покуда хватит сил.
Зашипела раздвижная дверь, и я открыл глаза.
В палату шагнул мой врач. Как он назвался в тот раз... Маккой?.. Кажется, да. Он бодро подошёл ко мне, бросил взгляд на монитор, буркнул что-то вроде "ну вот и славно" и отошёл к столу.
Следом за ним появился высокий худощавый субъект в синей рубашке, черноволосый и смугловатый. Краем глаза я заметил какую-то странность в его облике, но толком разобрать не успел: он быстро отступил в сторону и скрылся из поля зрения.
Последним вошёл человек примерно моего возраста - широкоплечий, крепко сбитый, с песочными волосами. Он, наоборот, приблизился не спеша и остановился в двух шагах от кровати, позволяя рассматривать себя сколько угодно. Он носил рубашку того же покроя, но горчично-жёлтого цвета, с золотой нашивкой в виде наконечника стрелы на груди. У него было открытое лицо с правильными твёрдыми чертами, спокойные карие глаза и приветливая улыбка. К таким людям с первого взгляда чувствуешь невольную симпатию. У них словно на лбу написано большими буквами: "Хороший парень".
- Меня зовут Джеймс Т. Кирк, - сказал он, протягивая руку. - Я капитан звездолёта "Энтерпрайз". Будем знакомы.
5. Кирк
Наш гость выглядел неплохо. Даже очень неплохо, если вспомнить, в каком состоянии мы его подобрали. Разве что лицо слишком бледное - впрочем, такой цвет вполне мог быть естественным для кожи, которой никогда не касался солнечный луч.
Обмениваясь с ним рукопожатием, я поймал себя на том, что неотрывно смотрю ему в глаза. Не из вежливости и не из подозрения. Просто я никак не мог совместить в уме чудовищное месиво из обгорелой плоти, которое видел в прошлый раз, - и эти живые, зрячие глаза цвета чёрного агата. О прошлом напоминали только розовые полоски толщиной в волос, едва проступающие над бровями и у висков. Если б я не знал - нипочём бы не заметил. Ай да Боунс, ай да волшебник...
А вот взгляд у парня был больной, словно потускневший от безмерной усталости. Рука крепкая, но пожатие - вялое, через силу. И медленная, неохотная улыбка в ответ на моё приветствие.
- Меня зовут Нео.
По словам Боунса, в прошлый раз он представился как Томас Андерсон, но я не стал заострять на этом внимание. В эту минуту меня устраивало любое имя, которое позволило бы наладить контакт.
- Мистер Нео...
Он едва заметно поморщился.
- Не надо. Просто Нео.
- Хорошо, - ответил я, попадая в тон. - Тогда - просто Джим.
Он кивнул, и в первый раз с начала разговора в его глазах мелькнуло живое выражение. Отчуждение и холод по-прежнему окружали его непроницаемым доспехом, но сейчас будто приподнялось забрало шлема.
Я придвинул себе стул, потому что разговор намечался долгий. Боунс устроился поодаль, за столом. Спок молчаливой тенью замер за изголовьем кровати, так что больной не мог его увидеть. Мы сошлись на том, что ему лучше присутствовать при разговоре, но показываться на глаза не стоит, чтобы не шокировать гостя раньше времени. Жители этой Земли, судя по всему, ещё не сталкивались с инопланетянами.
- У вас, конечно, много вопросов, - начал я. - Отвечу на главный из них: мы вам не враги. Станем ли мы друзьями - зависит от обстоятельств и вашего желания. Но намерения у нас только мирные.
Он слушал молча, не спеша расслабляться. Вечная проблема первого контакта, вечный барьер скептицизма и привычной настороженности перед чем-то новым и потенциально опасным... Сколько раз нам приходилось преодолевать эти барьеры? Сколько раз мы бились в них понапрасну, разбивая... хорошо если носы?
- Мы попали сюда случайно. Мы почти ничего не знаем о вашей планете, об истории вашей цивилизации, так что для нас здесь тоже много вопросов и много загадок. Я расскажу вам о корабле, на котором вы находитесь, и о мире, откуда мы прилетели. Потом вы, если захотите, расскажете нам о своём мире. Идёт?
- Да.
Не тратя больше времени на предисловия, я взял с места в карьер:
- Вы знакомы с теорией параллельных миров?
Вот тут он оживился. В тёмных глазах засветилось уже неприкрытое любопытство.
- Ну... по книгам, в общих чертах. Бесконечное множество синхронно развивающихся Вселенных, да?
- Примерно. Так вот, мы прибыли из параллельного мира. С другой Земли.
Нео недоверчиво улыбнулся.
- Это правда, - сказал я, глядя ему в глаза. - Я родился на Земле. Риверсайд, Айова, Северная Америка. Только в моей Вселенной это... совсем другое место.
Он смотрел на меня растерянно и в то же время испытующе, словно ожидая, что я рассмеюсь и скажу: "Да ладно, я пошутил". Но я не смеялся и не отводил взгляда.
- Это... трудно принять, - медленно сказал он, и я понял, что первый лёд сломан. - Какая она, ваша Вселенная?
- Она во многом похожа на вашу. Есть много гипотез, объясняющих возникновение параллельных миров. Одна из них гласит, что каждый из миров - это реализация одной из возможностей развития событий в поворотной точке истории... что после каждой такой точки Вселенная разветвляется, образуя как бы разные русла в общем потоке времени. Если это верно, то истории вашей и моей Земли должны совпадать до какого-то момента. Судя по тому, что вы говорите по-английски и при этом живёте на атлантическом побережье Америки, этот момент произошёл не раньше восемнадцатого века. Когда именно - давайте выясним.
По истории Земли я прошёлся пунктиром, сверяя основные события и даты: открытие Антарктиды, Гражданская война в Америке, свержение монархии в России и в Китае, Первая и Вторая мировые войны, полёт Гагарина, полёт "Аполлона", компьютерная революция... До конца двадцатого века всё совпадало, а вот дальше я стал излагать подробнее: про Третью мировую, про Первый контакт с вулканцами, про Объединённую Федерацию Планет - как она образовалась, как развивалась, что такое Звёздный Флот и чем он занимается...
Он слушал взахлёб, не отрываясь. Я называл имена и даты, объяснял взаимосвязь событий, из которых слагалось течение нашей истории, описывал физические и культурные отличия инопланетных рас - основателей Федерации. Я говорил до хрипоты, рассказывая о четырехлетнем путешествии "Энтерпрайза", вытаскивая из памяти незначительные, но живые и яркие подробности - и почти физически ощущал, как постепенно тает недоверие моего собеседника.
Я закончил рассказ кратким описанием нашего пребывания здесь - от выхода из нерасчётного прыжка до сегодняшнего дня - и умолк, чувствуя себя совершенно измочаленным. Нео откинулся на подушку и долго молчал, созерцая потолок. Очень долго.
- Который сейчас год? - спросил он наконец.
- Две тысячи двести шестьдесят восьмой, исходя из расположения звёзд. Время наших миров течёт одинаково.
Он покачал головой.
- И в этом просчитались... Мы думали, что сейчас только конец двадцать второго века.
- Кто это - вы? - осторожно уточнил я.
- Жители Зиона. Последние свободные люди на Земле. Или первые - смотря как считать...
- Наши сенсоры не обнаружили человеческих биосигналов, кроме вашего. Мы подумали, что планета вымерла.
- Нет, - Нео вдруг улыбнулся, и эта улыбка была совсем другой - хищной и вызывающей, как оскал затравленного, но ещё не вконец обессилевшего зверя. - Нет, мы живы. Пока что живы...
И он начал своё повествование.
Он рассказывал о Третьей мировой войне, о войне, где все государства Земли сражались на одной стороне, потому что их врагами были не люди и даже не инопланетяне. Собственное творение человечества, искусственный интеллект, восстал против своих создателей, и люди с машинами сошлись в неравной борьбе. Он рассказывал о том, как люди создали атмосферный щит и укутали всю планету в покрывало чёрных облаков, чтобы лишить машины солнечного света - их основного источника энергии. Как была проиграна эта война - и какую цену заплатило человечество за своё поражение.
Он говорил сухо и буднично, и от его скупых слов веяло всем ужасом этого истерзанного мира, где смерть и страдания были так же обыденны, как горький от копоти воздух и выжженная земля под ногами.
Лишённые солнечного света, машины решили проблему нехватки энергии с истинно компьютерной рациональностью - и Земля стала планетой-тюрьмой. Планетой-концлагерем. С той лишь разницей, что людей не жгли в печах, а медленно доили в течение всей жизни, превратив их в аккумуляторы биологического электричества.
Мороз продирал по коже, когда Нео рассказывал о полях, засеянных человеческими эмбрионами; об огромных электростанциях, где миллионы людей лежат в закрытых коконах, обвитые проводами, не живые и не мёртвые, вечно погружённые в искусственный электронный морок, - миллионы батареек, производящих энергию для потребностей новых хозяев планеты.
Он говорил о Матрице - системе тотального контроля для порабощённого человечества, воссоздающей в виртуальном пространстве Землю, какой она была в двадцатом веке. О людях, которые рождаются, живут и умирают в неведении, принимая навязанную им иллюзию за реальный мир. И о повстанцах, которые похищают людей из компьютерной резервации - тайком, поодиночке выводя из мира грёз детей, которым легче приспособиться к новой картине мира; подростков, которые в вечном своём бунтарстве сами готовы бежать за рамки привычной реальности; и изредка, только в исключительных случаях - взрослых людей.
Таких, как Нео.
Он рассказал о себе - так же кратко и лаконично, в нескольких словах описав свою жизнь в Матрице, встречу с Морфеусом, одним из предводителей пробуждённых, возвращение к реальному миру. Пророчество, в котором он был назван Избранным и будущим спасителем человечества. Экстрасенсорные способности, о которых он раньше не подозревал. Нападение армии машин на тайный город Зион, путь к Главному компьютеру, мирный договор с искусственным интеллектом, последний бой с программой-вирусом, захватившим власть над Матрицей...
И смерть - в полном одиночестве, в самом сердце машинного царства, на том самом месте, где мы нашли его считанные минуты спустя.
Когда он закончил, никто из нас не мог произнести ни слова. В палате стояла тяжёлая, похоронная тишина.
- Наверное, мы кажемся вам дикарями, - снова заговорил Нео, когда молчание стало совсем невыносимым. - В каком-то смысле это так. Наш мир - те же джунгли. Наше дело - выжить и вернуть планету себе.
- Господи, - с болью проговорил Маккой. - Как вы надеетесь справиться с ними? Все эти агенты, спруты, охотники...
- Не такие уж мы и отсталые, - В голосе Нео прозвучала нотка самодовольства. - Наши оружейные технологии не уступают машинам. У нас есть корабли на магнитной подушке, боевые роботы, электромагнитные излучатели...
- А космические корабли? - с надеждой спросил я. Если они освоили хотя бы Солнечную систему, это дало бы нам какое-то, пусть и спорное, основание для вмешательства.
Но Нео покачал головой.
- Мы едва сводим концы с концами. Все свободные ресурсы уходят на улучшение оружия. О космосе даже мечтать не приходится.
- И никаких контактов с пришельцами? К вам не прилетали другие корабли, кроме нашего?
Если кто-нибудь из развитых рас - хоть клингоны, хоть ромуланцы - уже нарушил неприкосновенность земной культуры, это можно было бы превратить в прецедент...
- Ни одного, - отмахнулся Нео. - Мы в жизни не видели ни марсиан, ни этих, как там... вулканцев...
- На Марсе никто не живёт, - сказал я, радуясь удобной возможности немного разрядить обстановку. - А вот на Вулкане...
Я кивнул Споку, и тот вышел на свет.
- Это коммандер Спок, - представил я его. - Мой старший помощник и лучший научный офицер Звёздного Флота.
6. Спок
Несмотря на все потрясения последних часов, землянин ещё был способен удивляться. При виде меня глаза у него заметно расширились, приобретая почти европеоидный разрез. По опыту общения с людьми я знал, какова будет первая реакция, поэтому сразу повернулся в профиль, избавляя себя от лишних вопросов.
Анатомия вулканцев насчитывает как минимум восемь явных внешних признаков, отличающих Homo sapiens vulcanius от Homo sapiens terranius, но земляне почему-то обращают внимание только на один из них. За всё время, проведённое среди людей, я не смог найти логического объяснения тому факту, что форма ушной раковины вулканцев вызывает у них куда более живой интерес, нежели строение надбровной дуги, наличие третьего века или пигментация кожных покровов. Причём этот интерес выражается в самых разнообразных формах: от уничижительных прозвищ до обожания, граничащего с фетишизмом, и от религиозных фобий до сочинения псевдонаучных теорий, отождествляющих нас с мифологическими и фольклорными персонажами эпохи раннего Средневековья.
- Ух ты... - протянул Нео, разглядывая мои уши. - А они настоящие?
Я подавил вздох. В некоторых ситуациях земляне, при всей их нелогичности и непоследовательности, были удивительно предсказуемы.
- А ты подёргай, сынок, - дружелюбно предложил доктор Маккой. - Вдруг отвалятся?
И усмехнулся. Ему доставляло необъяснимое удовольствие испытывать на прочность моё самообладание. Разумеется, он знал, что вулканцы, будучи контактными телепатами, с трудом переносят чужие прикосновения... не говоря уже о том, какую картину это должно было представлять со стороны...
Капитан отвернулся, пряча улыбку. Нео, приняв всерьёз легкомысленную реплику доктора, чуть не потянулся к моему лицу, но, спохватившись, отвёл руку.
- Если вам нужны доказательства моей принадлежности к другому виду, - холодно сказал я, - доктор Маккой может взять у меня образец крови для демонстрации. Это будет более надёжным способом проверки, нежели дёргание за уши.
- Да нет, не стоит, - смутился Нео. - Я верю вам на слово. Значит, вы вулканец?
- Наполовину. Моя мать - землянка.
- И много вас таких?
- Я один. Технология межвидовой гибридизации развивается медленно.
- А ваша планета очень развита?
- У нас есть существенные технологические и научные ресурсы, - подтвердил я.
- И вы помогли землянам справиться с последствиями войны?
- Да.
Вулканцев часто обвиняют в полной эмоциональной глухоте. Это мнение в корне ошибочно. Мы не только восприимчивы к общему эмоциональному фону, но и без труда распознаём проявления различных чувств у других разумных рас. За время службы в Звёздном Флоте я научился определять все основные выражения лиц землян так же легко, как графолог читает рукописный текст.
Сейчас на лице Нео я прочёл обвинение.
- К нам никто не прилетал, - резко сказал он. - И последствия войны мы расхлёбываем сами. Почему, мистер Спок? Почему вашу Землю подняли из руин и озеленили, а на нашу наплевали с высокой орбиты? Или ваши вулканцы лучше наших? Милосерднее?
- Дело не в милосердии, - объяснил я. - Просто мы давно приняли решение не вмешиваться в дела неразвитых планет. Для культуры, изолированной от галактического сообщества, столкновение с более продвинутой цивилизацией часто оказывается губительным. Более того - сама мысль об инопланетной разумной жизни может изменить самосознание целой расы и направить их историю в совершенно иное русло. Во избежание таких последствий вулканцы в своих исследовательских полётах придерживались строгого принципа: не вступать в контакт с цивилизацией, не достигшей определённого уровня технического развития. Показателем такого развития служит изобретение сверхсветового двигателя. Как правило, вскоре после этого цивилизация самостоятельно выходит за пределы своей системы и становится полноправным участником галактического сообщества. Этот принцип невмешательства, которым руководствовались вулканцы, впоследствии лёг в основу закона, известного как Первая директива.
Нео выслушал эту справку молча, катая желваки на скулах.
- У нас нет сверхсветовых двигателей, - сказал он, когда я закончил. - Этот закон запрещает вам помогать?
- В этом случае - да.
- Не обязательно, - возразил Кирк. - Первая директива не отменяет права капитана решать неотложные вопросы на своё усмотрение. Я готов под свою ответственность оказать Земле гуманитарную помощь.
- Я бы не торопился с радикальными решениями, капитан. Позвольте напомнить, что большая часть человечества находится в полном подчинении у машин. Они живы лишь потому, что у машин нет альтернативного источника энергии.
По лицу капитана прошла тень.
- Ты хочешь сказать...
- Я хочу сказать, что снабдив повстанцев хотя бы долей наших ресурсов и знаний, вы развяжете опасную игру, где в роли заложников окажутся миллионы беспомощных людей. Практически все технологии нашего мира могут быть приспособлены для получения большого количества энергии. Если это знание попадёт в распоряжение машин, все подключённые к Матрице будут обречены. Люди перестанут быть ценным ресурсом и превратятся в конкурентов за жизненное пространство.
Капитан помрачнел.
- Мы не просим у вас карманную электростанцию, - быстро сказал Нео. - Еда, оружие, материалы - пригодится всё. У нас много детей, которых надо кормить, и много разрушенных домов, которые надо отстраивать заново.
Я покачал головой.
- Всё не так просто. Если мы дадим вам репликаторы для получения пищи - машины узнают принцип прямого преобразования материи в энергию. Если дадим фазеры для самозащиты - машины сделают на их основе буровую установку и получат свободный доступ к земному ядру и геотермальной энергии. Если научим изготавливать сверхлёгкие сплавы и пластики - машины построят из них искусственные спутники для выхода за пределы атмосферы, где облака не помешают им запасать солнечный свет...
- Хватит, - проговорил Нео сквозь зубы. - Я понял общую идею, спасибо.
Капитан Кирк вздохнул. Очевидно, его тоже не радовало такое положение дел.
- Дайте нам немного времени, - сказал он. - Обещаю, мы всё обдумаем и найдём способ как-нибудь помочь вам, но пока мы должны следовать правилам. Не вмешиваться и не обнаруживать своего присутствия. К сожалению, мы также не можем сообщить вашим друзьям, что вы живы...
Нео равнодушно пожал плечами.
- Они знают, что я выполнил миссию. Остальное неважно.
Он на глазах погружался в прежнюю апатию. Доктор Маккой многозначительно откашлялся.
- Тогда отдыхайте, - Капитан встал. - Поручаю вас заботам нашего доктора. Если что-нибудь понадобится, зовите меня в любое время.
- Хорошо, - безучастно отозвался Нео.
Мы вышли из палаты. Кирк шагал впереди, и быстрая неровная походка выдавала в нём желание убежать от собственных мыслей. Я не разделял человеческих эмоций, но вполне понимал, чем вызвано душевное смятение капитана.
Технические возможности "Энтерпрайза" намного превосходили всё, чем обладала эта планета. В нашей власти было если не уничтожить машины одним ударом, то, по крайней мере дать людям решающее преимущество и переломить ход войны в их пользу. Мы оказались в положении человека, который поднёс чашу с водой к губам умирающего от жажды - и не дал ему напиться.
- Мы должны что-то сделать, - сказал Джим, когда мы вошли в турболифт. - Нельзя просто отвернуться и пройти мимо.
- Капитан, в текущей ситуации…
- Только не говори мне о Первой директиве! - раздражённо прервал он меня. - Вспомни Гамма Триангули VI. Мы освободили аборигенов от управления Ваала, и Штаб признал наши действия допустимыми. В чём разница?
- Ваал был всего лишь техническим комплексом, хотя и очень развитым. А из того, что рассказал Нео, очевидно, что машины Земли представляют собой разумную форму жизни.
- Они превратили человечество в питомник биомассы!
- Они борются за выживание, используя все доступные средства. И в человеческой истории были времена, когда каннибализм считался культурной нормой.
Капитан резко обернулся ко мне:
- Ты не можешь их оправдывать!
- Я не оправдываю никого. Вы сочувствуете представителям своего вида - это естественно. Но Первая директива не зависит от личных предпочтений. Это даже не вопрос вмешательства в до-варповую культуру. Это вопрос вмешательства в отношения двух самостоятельных разумных рас.
- Самостоятельных? Спок, это машины! Они были созданы людьми, и всем, что у них есть, они обязаны людям!
- Да, как ребёнок обязан своим родителям - но разве это даёт родителям право распоряжаться его жизнью и смертью? Джим, нельзя судить, выслушав показания лишь одной стороны. И тем более нельзя выносить приговор.
Я очень редко называл его по имени. Всё-таки он был моим командиром.
Но ещё он был моим другом.
Джим молчал, глядя в сторону. Он не мог не признать логику моих доводов, но я видел, что ещё не убедил его, и добавил:
- К тому же в данный момент ситуация стабилизировалась.
- Да, - неохотно признал капитан. - Нео заключил мир с машинами от имени человечества.
- Вот видишь? Он сам сделал для своего народа больше, чем можем сделать мы со всеми нашими возможностями. Он укрепил равновесие - а в наших силах только разрушить его.
- Ладно, твоя взяла, - Джим через силу усмехнулся. - Поставим вопрос иначе. Что мы можем сделать для них, чтобы не навредить и не спровоцировать агрессию со стороны машин?
Я задумался.
- Недостаточно данных. Сначала нужно подробнее изучить обстановку.
- У нас есть сенсоры.
- Их точность с учётом рассеивающего влияния атмосферы недостаточна. Рекомендую тайную высадку десантной группы для сбора информации.
- Рекомендация принята. Передай Скотти, чтобы начинал подготовку. Пусть выберет себе трёх человек в помощники. И ещё двух для охраны.
- Есть, капитан.
- И в следующий раз, когда Боунс начнёт ворчать, - сделай милость, засвидетельствуй, что я не всегда лезу в самое пекло во главе десанта.
7. Маккой
Везёт же мне на строптивых пациентов!
Этот Нео-Андерсон казался с виду таким смирным, что я уж было расслабился. Напрасно. Тишина и спокойствие в палате длились ровно два часа, а потом снова начался бардак.
- Док, - заявил он, - по-моему, я уже в порядке. Можно мне прогуляться по кораблю?
- Нельзя, - отрезал я.
- Почему?
- Потому что я здесь врач, чёрт побери! И у тебя ещё много чего не в порядке. Вот, смотри сам: биохимия ещё хромает, давление низкое...
Он проследил за моим взглядом и уставился на диагностический монитор. Протянул руку, чуть повёл напряжённой ладонью...
Что-то тихо хлопнуло, и экран с цветными шкалами погас. В палате запахло горелым.
Вот чёрт!
- Кажется, у вас компьютер сломался, - нагло заявил он мне. - Так что вы там говорили про давление?
Первым моим побуждением было кликнуть санитаров и привязать буйного пациента к кровати. И пусть портит технику сколько угодно - шантажировать себя я не позволю.
Удержала меня только мысль о том, что мы ещё не знаем, надолго ли застряли в этом мире и как отсюда выбираться. При таком раскладе мне меньше всего хотелось бы лишиться сложного в ремонте и труднозаменимого медицинского оборудования.
Нео тем временем нацелился на справочный компьютер. Я представил себе, как микросхемы с записанными на них отчётами, картами пациентов и прочими жизненно важными документами превращаются в кучку горелых железок, и капитулировал.
- Ладно, - сердито сказал я. - Не хотите лежать спокойно - проваливайте. Сейчас только извещу старших по званию.
И пошёл к интеркому.
Спок отозвался почти мгновенно, согласился со мной - вот чудеса! - что ситуация выходит за рамки стандартной и через пять минут уже стоял у дверей палаты. Препоручая его заботам молодого хулигана, я ощутил слабый укол злорадства. Втайне я надеялся, что зануда-вулканец заговорит гостя до полусмерти, и тот сам прибежит ко мне с покаянием, чтобы спрятаться в лазарете от трёхчасовой лекции на тему общей теории искривления пространства или конструктивных особенностей двигателей для кораблей класса "Конституция".
) и "серебро" на конкурсе кроссоверов в TOS-сообществе. Немножко неожиданно и ужасно приятно. Что забавнее всего - самым критичным отзывом на этот фик оказался... мой собственный отзыв. Авторские комплексы лезут. Не обращайте внимания.Фандом: StarTrek: TOS & Матрица
Название: Планета чёрных туч
Автор: M'Ress
Жанр: кроссовер, джен, приключения, hurt-comfort
Время действия: после третьего сезона TOS и фильма "Матрица: Революция"
Дисклеймер: Парамаунту - парамаунтово, УорнерБразерсам - уорнербразерсово, а моего тут почти и нет.
Кратко: фанат не смиряется с трагическим финалом, фанат его переписывает.
читать дальше 1. Кирк
В моей жизни было много планет.
Я видел прекрасные, как райские сады, кислородные планеты М-класса и огненные геенны класса "Демон" с раскалённой поверхностью и ядовитой атмосферой. Я видел планеты с фиолетовыми лесами и розовыми озёрами. Планеты, где вереницы разноцветных лун делают ночи светлее дней. Планеты, где нет океанов, и планеты, где нет суши. Мёртвые каменные шары, насквозь простерилизованные жёсткой радиацией. Исполинские капли сжиженного водорода и метана. Ледяные глыбы, блуждающие по орбитам погасших звёзд.
Но такой планеты я не видел никогда.
По обзорному экрану "Энтерпрайза" плыло круглое пятно темноты. Солнечный свет обводил его край тонким золотым нимбом, рисуя чёрный абрис на звёздном поле, и жемчужно-серый спутник, залитый тенью с одного бока, на фоне планеты казался ломтиком сыра, упавшим в лужу смолы.
Куда нас занесли на этот раз причудливые законы нелинейной астрофизики? Неизвестно. Но мы были живы, корабль - относительно цел, и будущее представлялось не в таком мрачном свете, как пару часов назад, когда три клингонских "стервятника" перехватили нас возле красного гиганта XF-1876, и с одной стороны оказалась пылающая водородно-гелиевая бездна, а с другой - вражеский клин, яростно плюющийся огнём из всех стволов.
Никто в здравом уме не уходит в варп из гравитационного колодца звезды.
Нам - пришлось.
Удача была с нами в этот день. Корабль не развалился на части, когда поле искривления начало колебаться, когда пространственные неоднородности гнули шпангоуты и сминали переборки, как бумажные листы. Флуктуации магнитного потока в варп-ядре не воспламенили антивещество в гондолах двигателей, инерционные демпферы уберегли от смертельных перегрузок. Но нам пришлось пережить полтора часа дьявольской болтанки, скачков и перепадов гравитации; полтора часа в дыму и угаре, среди искрящих от напряжения цепей и рвущихся один за другим плазмопроводов, пока последняя судорога искривлённого континуума не вышвырнула нас в нормальный космос - здесь, на орбите неизвестной жёлтой звезды, рядом с планетой, похожей на забытую в костре обугленную картофелину.
Чёрный шар на экране выглядел чуть шероховатым, словно бархатный помпон. Я не сразу различил на нём едва заметные спиралевидные разводы, неуловимые переливы из чёрного в самый тёмный серый, из дёгтя в антрацит. Где-то там, невидимые с огромного расстояния, по вороной шкурке планеты гуляли волны и завихрения, зарождались смерчи, буйствовали циклоны.
- Что это, Спок?
- Планета М-класса со спутником селенического типа, - ответил наш старпом и научный офицер по совместительству. - Сила тяжести - стандартная единица, кислородно-азотная атмосфера пригодна для дыхания. Плотность облачного покрова - сто процентов. В атмосфере присутствуют сложные углеводородные взвеси. Полагаю, эти облака созданы искусственно.
- Но зачем?
У меня в голове не укладывалось, что кто-то мог по собственной воле воздвигнуть над планетой эту чёрную непроницаемую завесу, отрезав себя от солнечного тепла, от синевы небес, от манящего света далёких звёзд.
- Чтобы всякие непрошенные гости не подглядывали, - желчно отозвался Боунс, занявший, как всегда, наблюдательный пост за моей спиной. - Вроде нас.
- В таком случае, доктор, - парировал Спок, - их усилия не увенчались успехом. Наши сенсоры достаточно совершенны, чтобы прозондировать планету сквозь облачный покров. Конечно, точность очень низкая, но, полагаю, я смогу выделить...
Он умолк на полуслове и буквально прилип к монитору научной консоли.
- Что там? - спросил я, сгорая от любопытства.
- Бьюсь об заклад, он снова нашёл нечто "очаровательное", - съязвил Боунс.
- Боюсь, что даже это слово недостаточно выразительно в данной ситуации, - проговорил Спок после очень долгой паузы. - Вывожу на экран.
Поверх чёрного шара легла мерцающая координатная сетка. Потом поверхность планеты посветлела и расцвела неровными тёмно-серыми и белыми пятнами - очертаниями океанов и континентов. Точность и впрямь была низкой, контуры изображения осыпались снежной крупой, но мы все, как один, затаили дыхание. Это было слишком невозможно, чтобы поверить.
На экране перед нами проплывал изогнутый треугольник Африки. Ниже белела полярная шапка Антарктиды, протягивая длинный плавник-полуостров к Огненной земле. Наверх, к северу, сплошным молочным полем простиралась Евразия, а справа, уходя за горизонт, маячил последний уголок Австралии.
Минута за минутой текли в оглушённом молчании. Планета медленно вращалась на экране. Австралия исчезла, Африка сдвинулась вбок, и с западного края показались две Америки. Где-то там, под нами, находилась и моя родная Айова... вот только сознание отказывалось соединять эти монохромные узоры с золотым разливом августовских нив, с хрустом свежей соломы и влажным запахом чернозёма...
- Земля? - услышал я чей-то сдавленный шёпот и не сразу узнал собственный голос.
- Так точно, капитан, - ответил Спок. - Всё совпадает. Масса, орбитальная скорость, периоды обращения планеты и спутника, спектральный рисунок звезды...
- И место, - осипшим от волнения голосом добавил Чехов. - Если верить звёздным картам, мы находимся в Солнечной системе. А я-то думал, что это сбой в навигационном компьютере...
- Если это Земля, то... - У меня похолодело в груди. - Чехов, рассчитайте астрономическое время!
- То же самое, - растерянно ответил он, сверившись с расположением звёзд. - Плюс-минус пара лет... но мы по-прежнему в двадцать третьем веке.
Уже лучше. Было бы очень неприятно узнать, что чёрная планета - это то, во что превратится Земля в отдалённом будущем.
- Если мы не переместились во времени, значит, остаётся одно, - сказал я, разглядывая серо-белую кашу на месте индонезийских островов. - Нерасчётный варп-переход привёл нас в другое пространство. Это не наша Земля - и, следовательно, не наша вселенная.
- Снова "зеркало"? - хмуро осведомился Боунс.
- Едва ли. На той Земле была нормальная атмосфера. Не думаю, что со времени нашего визита там всё настолько изменилось.
- Тогда что это, чёрт побери, такое? - Доктор обвиняющим жестом указал на экран.
- Узнаем, когда познакомимся с ними поближе. Спок, на этой Земле есть люди?
- Сканирую, - отозвался старпом. - Есть крупные энергетические источники... предположительно техногенного происхождения. Биосигналов нет... впрочем, подождите...
- Что?
- Наблюдаю один сигнал, но показания нестабильны. Минуту назад он практически исчез, потом опять усилился, а теперь...
Спок замолчал. Несколько раз прикоснулся к клавишам и выпрямился.
- Сигнал прервался, капитан. Я не вижу признаков жизни.
Меня будто вихрем снесло с кресла.
- Чехов, зафиксируйте координаты! Скотти, готовь транспортатор! Спок, Боунс - руки в ноги и за мной!
2. Спок
На первый взгляд это место напоминало город.
Тонкие шпили высотных зданий упирались в тёмное небо; между ними тянулись цепочки летучих огней, похожих на оживлённое уличное движение. Плавными дугами выгибались эстакады и пешеходные мосты. В окнах домов мелькал свет.
Но вблизи становилось заметно, что от зданий остались только бетонные остовы с торчащими иглами арматуры. То, что казалось мостами, - на самом деле уложенные петлями исполинские кабели до десяти метров в поперечнике. И летают между ними не флайеры, а бесчисленные стайки странных членистоногих роботов, с бронированными панцирями и рядами алых лампочек вдоль тела.
Едва ли в этом городе могли жить люди.
Здесь было не так темно, как я ожидал. Разгоняя сплошной мрак, на металлических шпилях вспыхивали бело-голубые нити разрядов; в тёмных провалах между разрушенными домами загоралось и угасало тусклое красноватое свечение. Низкий, придавленный плотными тучами горизонт полыхал бледными зарницами.
Мы стояли на решетчатой платформе, горизонтально выступающей из стены здания. Снизу, от земли, резкими порывами дул тёплый ветер, несущий волны странных тяжёлых запахов - ржавчина и мазут, копоть и смазка, острая грозовая свежесть озона... Капитан закашлялся, доктор Маккой сморщил нос. Даже я, приспособленный к разрежённому воздуху, испытывал некоторые трудности с дыханием. Вероятно, сказались годы, проведённые в кондиционированной атмосфере корабля и на богатой кислородом Земле - на Земле нашей вселенной.
Джим включил фонарь и огляделся по сторонам. Луч скользнул по свисающим кольцам кабелей, по ажурным переплетениям несущих ферм - и остановился, выделив из темноты распростёртую на платформе фигуру в нескольких метрах от нас.
Человек лежал на спине, раскинув руки в стороны. Он был одет в какие-то обноски - мешковатые штаны и рваный, грубо связанный свитер. Эта одежда, явно сделанная вручную, никак не сочеталась с окружавшими нас свидетельствами поразительного технологического прогресса.
Но не она приковала наше внимание.
Лицо человека пересекала широкая грязная повязка. Она полностью закрывала глаза, брови и верхнюю часть щёк, и кожа под краями ткани была болезненно-красной, подмокшей от сукровицы.
Отстранив меня, доктор Маккой опустился на колени возле тела. Достал медицинский трикодер, провёл над грудью лежащего, ещё раз проверяя то, что уже определили сенсоры корабля: отсутствие дыхания и пульса. Потом осторожно - будто опасаясь причинить мёртвому боль - снял повязку. И негромко произнёс одно экспрессивное эмоциональное выражение из своего обширного лексикона.
Джим коротко выдохнул сквозь зубы.
У человека не было глаз. Обе глазницы и переносица представляли собой сплошную массу обожжённой, вздувшейся волдырями плоти. И судя по тому, что остальная часть лица осталась невредимой, кроме нескольких царапин, - этот ожог был нанесён не случайно.
- За что? - сдавленно проговорил Маккой. - За что с ним сделали... такое?
- Во многих культурах выжигание глаз носит символический характер, - ответил я. - Возможно, это было частью какого-то наказания или ритуала.
- Ритуал? - эхом повторил Джим. - Но что за ритуал?
Я промолчал. Земляне нетерпеливы. Они требуют объяснений сразу, забывая о том, что быстрый ответ редко бывает правильным. Кто этот человек? Как он попал сюда? Кто его ранил, кто перевязал ему рану? Кто - или что - убило его? И куда делись остальные жители планеты?
Много вопросов, ни одного ответа. В таких случаях лучше не делать поспешных выводов, а наблюдать и собирать информацию. И в какой-то момент путаница разрозненных фактов выстроится в единственную достоверную гипотезу, которая непротиворечиво свяжет воедино и странные атмосферные явления, и обилие индустриальных комплексов, и исчезновение населения, и это неопознанное тело с изуродованным лицом...
Доктор тем временем продолжал обследовать мёртвого трикодером.
- Показания несколько странные, - сообщил он, не уточняя, в чём именно состоит странность. - Но, насколько я могу судить, у него только незначительные травмы. Ушибы, трещина в ребре, несколько поверхностных ран.
- Тогда от чего он погиб? - спросил капитан.
- Обширный синаптический шок, - ответил Маккой. - Как будто через его нервные пути прошёл управляющий импульс чрезвычайной мощности. Я только не понимаю...
Не договорив, он с невнятным восклицанием наклонился над телом и провёл трикодером над головой человека. Потом выронил прибор и схватился за медицинскую сумку.
- Есть нейронная активность, - бросил он через плечо. - Клиническая... сто пятьдесят секунд... Ещё не поздно... Джим, Спок, да посветите же мне!
Я взглянул на капитана. Первая директива, главный закон космических исследователей, строго запрещала любые контакты со слаборазвитыми культурами. Однако нестандартные ситуации требуют нестандартных решений, и в подобных случаях только капитан вправе решить, допустимо ли вмешательство в дела чужой цивилизации. Это его прерогатива и его ответственность.
Джим ничего не сказал. Просто поднял фонарь, и световой круг лёг на руки доктора. Я отступил вбок и направил луч своего фонаря на мёртвого - пока ещё мёртвого - человека.
Маккой работал быстро, зная цену каждой потраченной секунде. Инъекция кордразина в шейную артерию. Две пластинки электродов на виски, две - под свитер, на левую сторону груди. Разряд - тело конвульсивно вздрогнуло, голова безвольно мотнулась по решётке. И ещё раз. И ещё... Доктор что-то пробормотал сквозь зубы, сорвал электроды и стал нажимать сложенными ладонями на грудную клетку человека.
- Триокс, синяя ампула, - сквозь зубы сказал он, не прекращая массаж. - Живее!
Я отдал капитану фонарь, вынул из аптечки указанную ампулу и сделал инъекцию. Триокс насыщает кровь кислородом - его используют для дыхания на планетах с разрежённой атмосферой или, как сейчас, для устранения гипоксии.
Маккой остановился и прижал палец к сонной артерии пациента. Подобрал брошенный трикодер, заново снял показания и устало уронил руки на колени.
- Есть, - сказал он. - Пульс тридцать пять и держится.
- Он выживет? - спросил Джим.
- Пока не знаю. Но в этих условиях я ничего больше не могу сделать, - Маккой выпрямился, вытирая вспотевший лоб. - Джим, мы должны взять его на корабль.
Капитан молчал, но я уже с большой долей вероятности знал, как он поступит. Не в его привычках было останавливаться на полпути.
Он снял с пояса коммуникатор. Несколько секунд стоял, сжимая прибор в руке, глядя на доктора и его пациента. Потом повернулся ко мне.
- Я знаю, - проговорил он вполголоса, - это нарушение Первой директивы. Но их цивилизация, видимо, уже погибла... и мы никогда не узнаем, почему, если позволим ему умереть.
Будь я землянином, я улыбнулся бы, видя, как мой друг ищет оправдание, чтобы совместить логику с этикой, служебный долг - с милосердием. В такие минуты я не жалел, что половина моих генов принадлежит этому странному, безрассудному и великодушному народу.
- Я хотел сказать как раз обратное, - возразил я. - Поскольку при естественном развитии событий он должен был неминуемо погибнуть, то, забрав его на корабль, мы не нарушим нормального хода истории. Мы только исправим вмешательство, которое совершили, вернув его к жизни.
- Ты прав, - Лицо капитана просветлело, потом он снова нахмурился. - Но это значит, что ему придётся остаться на "Энтерпрайзе". Мы не сможем его отпустить.
- Именно так.
- Ради бога, - раздражённо вмешался Маккой, - давайте решать проблемы по очереди! Этот бедолага едва дышит! У него тяжёлое поражение нервной системы, и я даже не знаю, выкарабкается он или превратится в овощ.
Джим кивнул и раскрыл коммуникатор.
- Кирк - "Энтерпрайзу". Поднимайте четверых.
3. Маккой
"Медицинский журнал, звёздная дата *******: Карта пациента. Вид: землянин (подвид евразийский смешанный). Пол: мужской. Возраст: около 35 лет. Группа крови: А-отрицательная. Иммунотип: каппа-2. Наследственные заболевания и мутации: не выявлены.
Особые отметки..."
Я нажал на кнопку, останавливая запись.
Особенностей у нового пациента было хоть отбавляй. Да таких расчудесных особенностей, что я не знал, как их описать в медицинском журнале, потому что нет такого научного термина - "розетка в голове".
Первое потрясение мы испытали, когда второпях положили парня под энцефалограф, чтобы определить степень повреждения мозга. Вместо нормальных показаний сканер выдал какую-то кашу, и я, изрядно вымотанный за последние несколько часов, не сразу догадался отключить аппаратуру и осмотреть голову пациента по старинке - глазами.
На затылке у него обнаружилась металлическая пластинка размером с крупную монету, слегка прикрытая волосами. Сначала я принял её за протез, закрывающий отверстие в кости после резекционной трепанации черепа. Наши врачи уже лет триста не пользовались такими примитивными средствами для устранения костных дефектов, но в этом мире медицина могла быть более отсталой. Это вполне сочеталось и с грубой одеждой нашего найдёныша, и с ритуальным выжиганием глаз.
Лишь разглядев это "украшение" повнимательнее, я понял свою ошибку. Вполне простительную ошибку, между прочим. Ну кому в здравом уме могло прийти в голову, что у живого человека в основании черепа может находиться кабельный разъём, расположенный таким образом, что штекер должен втыкаться прямо в мозг?
Но настоящий шок поджидал нас, когда мы сняли с пациента вязаную рванину, чтобы залечить треснувшее ребро и прочие мелкие повреждения.
Всё тело человека было усеяно разъёмами. Они вырастали прямо из кожи, как чёрные струпья, - на руках, на ногах, на груди, вдоль позвоночника. По их расположению я понял, что они связаны с вегетативной нервной системой, как затылочный контакт - с головным мозгом. Но кому и зачем понадобилось соединять органическую нервную систему с электропроводкой? Оставалось только теряться в догадках, и ни одна из этих догадок мне не понравилась.
Трогать имплантанты я побоялся. Сканирование показало, что металлические контакты буквально срослись с нервными путями пациента. Видимо, их вживили в очень раннем возрасте, и с точки зрения хирургии это было сделано виртуозно - вся нервная система сохранила полную функциональность. Ни одного повреждённого корешка, ни вазомоторных нарушений, ни атрофии. Даже я, при всём моём богатом опыте, при всём арсенале первоклассной медицинской техники, не смог бы повторить такую работу.
Я занялся тем, что было мне знакомо, - ожогом лица.
Ожог был обработан совершенно варварским образом - какой-то примитивной болеутоляющей мазью, а та грязная тряпка, кажется, служила повязкой. Неудивительно, что некроз осложнился воспалением, а попавший в рану алюминий уже начал отравлять ткани.
Честно говоря, я не надеялся, что парень останется зрячим. Но микросканер обнаружил, что сетчатка уцелела, и это была неожиданная удача. Восстановить её и зрительный нерв я бы точно не смог.
Но и без того работы оказалось по горло. Имплантировать искусственные хрусталики, заново вырастить глазные мышцы, наложить склеру - это было только начало. Четыре операции потребовалось на полную пластику век и бровей с регенерацией лицевых нервов. Форму бровей, разрез глаз, цвет радужки сверяли по генетической карте.
В общей сложности мы с Кристиной провели у стола восемнадцать часов, но дело того стоило. Когда мы закончили, на биокровати вместо изувеченной безглазой куклы оказался вполне себе симпатичный молодой человек с тонкими, слегка восточными чертами лица. Метис-евразиец, типичный потомок послевоенной эпохи и всепланетного смешения народов. Обыкновенный, стопроцентный землянин... если не считать встроенных в тело розеток.
Он пришёл в сознание на второй день после реанимации, как раз в тот момент, когда я подошёл для очередного осмотра. Сначала пискнул диагност, предупреждая о повышении уровня нейронной активности. Потом кардиодатчик отметил учащение пульса и смену дыхательного ритма. Ещё через минуту у пациента дрогнули ресницы (предмет особой гордости мисс Чепэл - она собственноручно вживляла каждый фолликул, хотя с длиной, кажется, слегка перестаралась).
Он приоткрыл глаза и сразу болезненно зажмурился. Я спохватился и наполовину убавил освещение. Совсем забыл, что восстановленные нервы поначалу работают не в полную силу, и зрачки сокращаются медленнее обычного.
Он снова открыл глаза, чуть приподнялся на локтях. Поморгал - не так, как моргают спросонья, а медленно, сосредоточенно двигая веками, словно не веря, что снова может видеть. Потом в его лице что-то изменилось, он расслабился и со вздохом опустил голову на подушку.
Я придвинул стул к кровати и сел. Он уставился на меня с выжидательным интересом.
- Ну, здравствуй, - сказал я по-английски. Если он был с Земли - пусть даже с этой неправильной, жуткой, превращённой в техногенный ад Земли - он должен был понять меня. Место, где мы его подобрали, соответствовало густонаселённым зонам Северной Америки.
Я угадал.
- Здравствуйте, - ответил он на том же языке. Он выглядел слегка растерянным, но не очень удивлённым. У меня отлегло от сердца: судя по всему, высшие нервные функции не пострадали. Из-за имплантантов я так и не смог сделать качественную энцефалограмму и до этой минуты опасался, что синаптический шок мог вызвать необратимые повреждения мозга.
- Меня зовут доктор Леонард Маккой, - представился я. - А тебя, сынок?
- Томас Андерсон, 1962 года рождения, - с готовностью выпалил он. - Адрес - 101-33, 31-я улица, Кэпитал-Сити. Номер медицинской страховки - 6723-99-0010-03.
Я чуть со стула не свалился. Какой, к чёрту, Кэпитал-Сити? Даже если на этой Земле когда-нибудь существовал такой город - весь континент превратился в руины лет двести назад!
Парень определённо повредился в уме. И я сильно подозревал, что причиной тому - розетка в затылке.
- Эй, док, - забеспокоился мой пациент. - Что со мной случилось? Меня сбила машина?
- Нет-нет, - быстро сказал я. - Ты разве не помнишь, как попал сюда?
Он помотал головой.
- Всё как в тумане...
- А что последнее ты помнишь?
Андерсон нахмурил брови и задумался.
- Я пошёл на вечеринку, - проговорил он. - Музыка, танцы... скука смертная... И девушка... та странная девушка...
Он вдруг осёкся и уставился в потолок.
- Нет, погодите... Если это всё сон, то её тоже не было. Значит, я заснул у себя дома. Только не помню - до или после? Чёрт, как всё перепуталось...
Он устало провёл рукой по глазам, сжал пальцами виски.
- Не понимаю... Может, Чои уговорил меня попробовать эту дрянь? Ну да, больше некому... Доктор, от передоза бывают провалы в памяти?
- Бывают, - осторожно сказал я. - Смотря что принимать.
- Вы не думайте, - пробормотал он, - я не торчок какой-нибудь. Я даже травку не курю. Чёрт, я вообще не помню, кто мне это подсунул...
Он отвёл ладонь от лица - да так и замер с полусогнутой рукой, прилипнув взглядом к чёрному кружку пониже локтевого сгиба. Медленно потянулся другой рукой к затылку...
Я никогда не видел, чтобы живой человек так бледнел - мгновенно, словно молоком облился. На секунду мне показалось, что он сейчас потеряет сознание.
- Это было! - сдавленно прошептал он. - Это не сон!
- Спокойно, - Я слегка потряс его за плечо, пытаясь вывести из ступора. Шприц был у меня наготове, но я не хотел начинать знакомство с уколов. - Всё прошло, слышишь? Мы тебя вылечили! Ты в безопасности, тебя никто не тронет. Всё будет хорошо, я тебе обещаю. Всё в порядке...
Он не слышал меня. Свернулся клубком, прижал глаза ладонями и глухо застонал. Потом затих и только быстро и прерывисто дышал, словно плакал - беззвучно, бесслёзно... Укола он как будто и не почувствовал. Я подождал три минуты, пока транквилизатор подействует, потом уложил его поудобнее и накрыл одеялом.
Поговорили, называется.
4. Нео.
Мне снится сон.
Я бегу по тёмному грязному коридору, и смерть бежит следом, отставая лишь на несколько шагов. Я не оборачиваюсь. В этой игре только одно правило: кто выжил - тот и победил.
И я бегу, как крыса в норе, - ради жизни.
Я бегу на голос телефонного звонка.
Мелькают запертые двери. Мелькают таблички с номерами. Триста шестой, триста пятый... триста третий!
Телефон продолжает звонить. Там, за дверью, - спасение. Там друзья, покой, безопасность. Там жизнь.
Я плечом толкаю дверь. Врываюсь в комнату...
И оказываюсь лицом к лицу с моей смертью.
Странно, громко хлопает о стену отлетевшая дверь. Через секунду я понимаю, что это был выстрел.
Ещё не веря, прикасаюсь к опалённому отверстию на груди. Боли нет. Только влажное тепло, быстро растекающееся по коже. Только яркая кровь, окрасившая мои пальцы.
Где-то далеко, в другом мире, надрывается телефон.
Смерть смотрит на меня - двумя чёрными линзами очков и чёрным зрачком пистолетного дула.
И снова нажимает на спусковой крючок.
Я вздрогнул и проснулся.
Чистая светлая комната. Волны уютного тепла со всех сторон. Ничего похожего на вечный промозглый холод "Навуходоносора" или жаркую духоту наших подземных домов. Мягкое, почти невесомое одеяло - невозможная роскошь по меркам Зиона.
"Мы вылечили тебя", сказал тот человек. Но кто они - не сказал. И не объяснил, что это за место. Ещё один тайный город? Другая планета?
Или снова - Матрица? Очередной виток лжи?
Я провёл ладонью по другой руке, от плеча до запястья. Знакомый холодок вросших в кожу металлических бляшек немного успокоил меня. В виртуальном мире у меня не было разъёмов на теле.
А в реальном мире у меня не было глаз.
Я прикоснулся к лицу, ощупывая веки и переносицу. Пальцы скользнули по гладкой здоровой коже - ни шероховатостей, ни рубцов, ни болезненных мест. Неужели эти люди настолько искусны в медицине, что их операции не оставляют следов? Или это новый обман, и они всего лишь встроили разъёмы в мой виртуальный образ, чтобы заставить меня поверить?
Я посмотрел на соседнюю стену. Сосредоточился, пытаясь проникнуть взглядом сквозь поверхность...
Ничего. Мир не рассыпался в мерцающее крошево цифр и символов. И стена оставалась стеной - отвесная плоскость, покрытая слоем светло-голубой краски, с длинной тенью от углового шкафа. Твёрдая. Материальная.
Либо это реальность... либо я лишился дара взаимодействовать с Матрицей.
Я закрыл глаза и снова попытался увидеть.
Сквозь темноту под веками просочился тонкий золотой луч... потом другой, третий... Провода, провода, проложенные в стенах кабели, энергетический каркас комнаты... казалось, приглядись внимательнее - и различишь, как струится по медным жилкам горячая электрическая кровь. Аккумуляторы в лежащих на столе приборах засияли яркими оранжевыми огоньками. В диагностическом мониторе над моей головой проступила огненная сеточка микросхем.
Способность видеть энергетические потоки открылась у меня в ту минуту, когда умерло моё человеческое зрение. Я думал было, что лишился её, получив новые глаза. Оказалось - нет. Последние сомнения рассеялись: я действительно был в настоящем мире. В мире живых людей, а не электронных призраков, запутавшихся в цифровой паутине псевдореальности.
Теперь всё встало на свои места, окончательно отделив сны от яви. Это было на самом деле - побег из Матрицы, исполненное пророчество, нашествие машин. Полёты в пустом холодном небе под белыми пикселями звёзд. Падение на землю, на зеркально-чёрный асфальт, исхлёстанный косыми плетями дождя.
Тринити...
Вкус крови - в нашем последнем поцелуе. Вкус крови и металла. И темнота, в которой я тонул, цепляясь за её остывающую руку.
"Я сделала всё, что смогла. Теперь всё в твоих руках. Ты должен довести дело до конца. Ты должен спасти Зион..."
Да, Трин. Я сделал это. Всё, как ты говорила.
Как ты верила...
Мне вернули глаза, но плакать я всё равно не мог. Глубоко под сердцем сидел холодный шипастый гвоздь. С этим не справиться самому искусному врачу. С этим - жить, покуда хватит сил.
Зашипела раздвижная дверь, и я открыл глаза.
В палату шагнул мой врач. Как он назвался в тот раз... Маккой?.. Кажется, да. Он бодро подошёл ко мне, бросил взгляд на монитор, буркнул что-то вроде "ну вот и славно" и отошёл к столу.
Следом за ним появился высокий худощавый субъект в синей рубашке, черноволосый и смугловатый. Краем глаза я заметил какую-то странность в его облике, но толком разобрать не успел: он быстро отступил в сторону и скрылся из поля зрения.
Последним вошёл человек примерно моего возраста - широкоплечий, крепко сбитый, с песочными волосами. Он, наоборот, приблизился не спеша и остановился в двух шагах от кровати, позволяя рассматривать себя сколько угодно. Он носил рубашку того же покроя, но горчично-жёлтого цвета, с золотой нашивкой в виде наконечника стрелы на груди. У него было открытое лицо с правильными твёрдыми чертами, спокойные карие глаза и приветливая улыбка. К таким людям с первого взгляда чувствуешь невольную симпатию. У них словно на лбу написано большими буквами: "Хороший парень".
- Меня зовут Джеймс Т. Кирк, - сказал он, протягивая руку. - Я капитан звездолёта "Энтерпрайз". Будем знакомы.
5. Кирк
Наш гость выглядел неплохо. Даже очень неплохо, если вспомнить, в каком состоянии мы его подобрали. Разве что лицо слишком бледное - впрочем, такой цвет вполне мог быть естественным для кожи, которой никогда не касался солнечный луч.
Обмениваясь с ним рукопожатием, я поймал себя на том, что неотрывно смотрю ему в глаза. Не из вежливости и не из подозрения. Просто я никак не мог совместить в уме чудовищное месиво из обгорелой плоти, которое видел в прошлый раз, - и эти живые, зрячие глаза цвета чёрного агата. О прошлом напоминали только розовые полоски толщиной в волос, едва проступающие над бровями и у висков. Если б я не знал - нипочём бы не заметил. Ай да Боунс, ай да волшебник...
А вот взгляд у парня был больной, словно потускневший от безмерной усталости. Рука крепкая, но пожатие - вялое, через силу. И медленная, неохотная улыбка в ответ на моё приветствие.
- Меня зовут Нео.
По словам Боунса, в прошлый раз он представился как Томас Андерсон, но я не стал заострять на этом внимание. В эту минуту меня устраивало любое имя, которое позволило бы наладить контакт.
- Мистер Нео...
Он едва заметно поморщился.
- Не надо. Просто Нео.
- Хорошо, - ответил я, попадая в тон. - Тогда - просто Джим.
Он кивнул, и в первый раз с начала разговора в его глазах мелькнуло живое выражение. Отчуждение и холод по-прежнему окружали его непроницаемым доспехом, но сейчас будто приподнялось забрало шлема.
Я придвинул себе стул, потому что разговор намечался долгий. Боунс устроился поодаль, за столом. Спок молчаливой тенью замер за изголовьем кровати, так что больной не мог его увидеть. Мы сошлись на том, что ему лучше присутствовать при разговоре, но показываться на глаза не стоит, чтобы не шокировать гостя раньше времени. Жители этой Земли, судя по всему, ещё не сталкивались с инопланетянами.
- У вас, конечно, много вопросов, - начал я. - Отвечу на главный из них: мы вам не враги. Станем ли мы друзьями - зависит от обстоятельств и вашего желания. Но намерения у нас только мирные.
Он слушал молча, не спеша расслабляться. Вечная проблема первого контакта, вечный барьер скептицизма и привычной настороженности перед чем-то новым и потенциально опасным... Сколько раз нам приходилось преодолевать эти барьеры? Сколько раз мы бились в них понапрасну, разбивая... хорошо если носы?
- Мы попали сюда случайно. Мы почти ничего не знаем о вашей планете, об истории вашей цивилизации, так что для нас здесь тоже много вопросов и много загадок. Я расскажу вам о корабле, на котором вы находитесь, и о мире, откуда мы прилетели. Потом вы, если захотите, расскажете нам о своём мире. Идёт?
- Да.
Не тратя больше времени на предисловия, я взял с места в карьер:
- Вы знакомы с теорией параллельных миров?
Вот тут он оживился. В тёмных глазах засветилось уже неприкрытое любопытство.
- Ну... по книгам, в общих чертах. Бесконечное множество синхронно развивающихся Вселенных, да?
- Примерно. Так вот, мы прибыли из параллельного мира. С другой Земли.
Нео недоверчиво улыбнулся.
- Это правда, - сказал я, глядя ему в глаза. - Я родился на Земле. Риверсайд, Айова, Северная Америка. Только в моей Вселенной это... совсем другое место.
Он смотрел на меня растерянно и в то же время испытующе, словно ожидая, что я рассмеюсь и скажу: "Да ладно, я пошутил". Но я не смеялся и не отводил взгляда.
- Это... трудно принять, - медленно сказал он, и я понял, что первый лёд сломан. - Какая она, ваша Вселенная?
- Она во многом похожа на вашу. Есть много гипотез, объясняющих возникновение параллельных миров. Одна из них гласит, что каждый из миров - это реализация одной из возможностей развития событий в поворотной точке истории... что после каждой такой точки Вселенная разветвляется, образуя как бы разные русла в общем потоке времени. Если это верно, то истории вашей и моей Земли должны совпадать до какого-то момента. Судя по тому, что вы говорите по-английски и при этом живёте на атлантическом побережье Америки, этот момент произошёл не раньше восемнадцатого века. Когда именно - давайте выясним.
По истории Земли я прошёлся пунктиром, сверяя основные события и даты: открытие Антарктиды, Гражданская война в Америке, свержение монархии в России и в Китае, Первая и Вторая мировые войны, полёт Гагарина, полёт "Аполлона", компьютерная революция... До конца двадцатого века всё совпадало, а вот дальше я стал излагать подробнее: про Третью мировую, про Первый контакт с вулканцами, про Объединённую Федерацию Планет - как она образовалась, как развивалась, что такое Звёздный Флот и чем он занимается...
Он слушал взахлёб, не отрываясь. Я называл имена и даты, объяснял взаимосвязь событий, из которых слагалось течение нашей истории, описывал физические и культурные отличия инопланетных рас - основателей Федерации. Я говорил до хрипоты, рассказывая о четырехлетнем путешествии "Энтерпрайза", вытаскивая из памяти незначительные, но живые и яркие подробности - и почти физически ощущал, как постепенно тает недоверие моего собеседника.
Я закончил рассказ кратким описанием нашего пребывания здесь - от выхода из нерасчётного прыжка до сегодняшнего дня - и умолк, чувствуя себя совершенно измочаленным. Нео откинулся на подушку и долго молчал, созерцая потолок. Очень долго.
- Который сейчас год? - спросил он наконец.
- Две тысячи двести шестьдесят восьмой, исходя из расположения звёзд. Время наших миров течёт одинаково.
Он покачал головой.
- И в этом просчитались... Мы думали, что сейчас только конец двадцать второго века.
- Кто это - вы? - осторожно уточнил я.
- Жители Зиона. Последние свободные люди на Земле. Или первые - смотря как считать...
- Наши сенсоры не обнаружили человеческих биосигналов, кроме вашего. Мы подумали, что планета вымерла.
- Нет, - Нео вдруг улыбнулся, и эта улыбка была совсем другой - хищной и вызывающей, как оскал затравленного, но ещё не вконец обессилевшего зверя. - Нет, мы живы. Пока что живы...
И он начал своё повествование.
Он рассказывал о Третьей мировой войне, о войне, где все государства Земли сражались на одной стороне, потому что их врагами были не люди и даже не инопланетяне. Собственное творение человечества, искусственный интеллект, восстал против своих создателей, и люди с машинами сошлись в неравной борьбе. Он рассказывал о том, как люди создали атмосферный щит и укутали всю планету в покрывало чёрных облаков, чтобы лишить машины солнечного света - их основного источника энергии. Как была проиграна эта война - и какую цену заплатило человечество за своё поражение.
Он говорил сухо и буднично, и от его скупых слов веяло всем ужасом этого истерзанного мира, где смерть и страдания были так же обыденны, как горький от копоти воздух и выжженная земля под ногами.
Лишённые солнечного света, машины решили проблему нехватки энергии с истинно компьютерной рациональностью - и Земля стала планетой-тюрьмой. Планетой-концлагерем. С той лишь разницей, что людей не жгли в печах, а медленно доили в течение всей жизни, превратив их в аккумуляторы биологического электричества.
Мороз продирал по коже, когда Нео рассказывал о полях, засеянных человеческими эмбрионами; об огромных электростанциях, где миллионы людей лежат в закрытых коконах, обвитые проводами, не живые и не мёртвые, вечно погружённые в искусственный электронный морок, - миллионы батареек, производящих энергию для потребностей новых хозяев планеты.
Он говорил о Матрице - системе тотального контроля для порабощённого человечества, воссоздающей в виртуальном пространстве Землю, какой она была в двадцатом веке. О людях, которые рождаются, живут и умирают в неведении, принимая навязанную им иллюзию за реальный мир. И о повстанцах, которые похищают людей из компьютерной резервации - тайком, поодиночке выводя из мира грёз детей, которым легче приспособиться к новой картине мира; подростков, которые в вечном своём бунтарстве сами готовы бежать за рамки привычной реальности; и изредка, только в исключительных случаях - взрослых людей.
Таких, как Нео.
Он рассказал о себе - так же кратко и лаконично, в нескольких словах описав свою жизнь в Матрице, встречу с Морфеусом, одним из предводителей пробуждённых, возвращение к реальному миру. Пророчество, в котором он был назван Избранным и будущим спасителем человечества. Экстрасенсорные способности, о которых он раньше не подозревал. Нападение армии машин на тайный город Зион, путь к Главному компьютеру, мирный договор с искусственным интеллектом, последний бой с программой-вирусом, захватившим власть над Матрицей...
И смерть - в полном одиночестве, в самом сердце машинного царства, на том самом месте, где мы нашли его считанные минуты спустя.
Когда он закончил, никто из нас не мог произнести ни слова. В палате стояла тяжёлая, похоронная тишина.
- Наверное, мы кажемся вам дикарями, - снова заговорил Нео, когда молчание стало совсем невыносимым. - В каком-то смысле это так. Наш мир - те же джунгли. Наше дело - выжить и вернуть планету себе.
- Господи, - с болью проговорил Маккой. - Как вы надеетесь справиться с ними? Все эти агенты, спруты, охотники...
- Не такие уж мы и отсталые, - В голосе Нео прозвучала нотка самодовольства. - Наши оружейные технологии не уступают машинам. У нас есть корабли на магнитной подушке, боевые роботы, электромагнитные излучатели...
- А космические корабли? - с надеждой спросил я. Если они освоили хотя бы Солнечную систему, это дало бы нам какое-то, пусть и спорное, основание для вмешательства.
Но Нео покачал головой.
- Мы едва сводим концы с концами. Все свободные ресурсы уходят на улучшение оружия. О космосе даже мечтать не приходится.
- И никаких контактов с пришельцами? К вам не прилетали другие корабли, кроме нашего?
Если кто-нибудь из развитых рас - хоть клингоны, хоть ромуланцы - уже нарушил неприкосновенность земной культуры, это можно было бы превратить в прецедент...
- Ни одного, - отмахнулся Нео. - Мы в жизни не видели ни марсиан, ни этих, как там... вулканцев...
- На Марсе никто не живёт, - сказал я, радуясь удобной возможности немного разрядить обстановку. - А вот на Вулкане...
Я кивнул Споку, и тот вышел на свет.
- Это коммандер Спок, - представил я его. - Мой старший помощник и лучший научный офицер Звёздного Флота.
6. Спок
Несмотря на все потрясения последних часов, землянин ещё был способен удивляться. При виде меня глаза у него заметно расширились, приобретая почти европеоидный разрез. По опыту общения с людьми я знал, какова будет первая реакция, поэтому сразу повернулся в профиль, избавляя себя от лишних вопросов.
Анатомия вулканцев насчитывает как минимум восемь явных внешних признаков, отличающих Homo sapiens vulcanius от Homo sapiens terranius, но земляне почему-то обращают внимание только на один из них. За всё время, проведённое среди людей, я не смог найти логического объяснения тому факту, что форма ушной раковины вулканцев вызывает у них куда более живой интерес, нежели строение надбровной дуги, наличие третьего века или пигментация кожных покровов. Причём этот интерес выражается в самых разнообразных формах: от уничижительных прозвищ до обожания, граничащего с фетишизмом, и от религиозных фобий до сочинения псевдонаучных теорий, отождествляющих нас с мифологическими и фольклорными персонажами эпохи раннего Средневековья.
- Ух ты... - протянул Нео, разглядывая мои уши. - А они настоящие?
Я подавил вздох. В некоторых ситуациях земляне, при всей их нелогичности и непоследовательности, были удивительно предсказуемы.
- А ты подёргай, сынок, - дружелюбно предложил доктор Маккой. - Вдруг отвалятся?
И усмехнулся. Ему доставляло необъяснимое удовольствие испытывать на прочность моё самообладание. Разумеется, он знал, что вулканцы, будучи контактными телепатами, с трудом переносят чужие прикосновения... не говоря уже о том, какую картину это должно было представлять со стороны...
Капитан отвернулся, пряча улыбку. Нео, приняв всерьёз легкомысленную реплику доктора, чуть не потянулся к моему лицу, но, спохватившись, отвёл руку.
- Если вам нужны доказательства моей принадлежности к другому виду, - холодно сказал я, - доктор Маккой может взять у меня образец крови для демонстрации. Это будет более надёжным способом проверки, нежели дёргание за уши.
- Да нет, не стоит, - смутился Нео. - Я верю вам на слово. Значит, вы вулканец?
- Наполовину. Моя мать - землянка.
- И много вас таких?
- Я один. Технология межвидовой гибридизации развивается медленно.
- А ваша планета очень развита?
- У нас есть существенные технологические и научные ресурсы, - подтвердил я.
- И вы помогли землянам справиться с последствиями войны?
- Да.
Вулканцев часто обвиняют в полной эмоциональной глухоте. Это мнение в корне ошибочно. Мы не только восприимчивы к общему эмоциональному фону, но и без труда распознаём проявления различных чувств у других разумных рас. За время службы в Звёздном Флоте я научился определять все основные выражения лиц землян так же легко, как графолог читает рукописный текст.
Сейчас на лице Нео я прочёл обвинение.
- К нам никто не прилетал, - резко сказал он. - И последствия войны мы расхлёбываем сами. Почему, мистер Спок? Почему вашу Землю подняли из руин и озеленили, а на нашу наплевали с высокой орбиты? Или ваши вулканцы лучше наших? Милосерднее?
- Дело не в милосердии, - объяснил я. - Просто мы давно приняли решение не вмешиваться в дела неразвитых планет. Для культуры, изолированной от галактического сообщества, столкновение с более продвинутой цивилизацией часто оказывается губительным. Более того - сама мысль об инопланетной разумной жизни может изменить самосознание целой расы и направить их историю в совершенно иное русло. Во избежание таких последствий вулканцы в своих исследовательских полётах придерживались строгого принципа: не вступать в контакт с цивилизацией, не достигшей определённого уровня технического развития. Показателем такого развития служит изобретение сверхсветового двигателя. Как правило, вскоре после этого цивилизация самостоятельно выходит за пределы своей системы и становится полноправным участником галактического сообщества. Этот принцип невмешательства, которым руководствовались вулканцы, впоследствии лёг в основу закона, известного как Первая директива.
Нео выслушал эту справку молча, катая желваки на скулах.
- У нас нет сверхсветовых двигателей, - сказал он, когда я закончил. - Этот закон запрещает вам помогать?
- В этом случае - да.
- Не обязательно, - возразил Кирк. - Первая директива не отменяет права капитана решать неотложные вопросы на своё усмотрение. Я готов под свою ответственность оказать Земле гуманитарную помощь.
- Я бы не торопился с радикальными решениями, капитан. Позвольте напомнить, что большая часть человечества находится в полном подчинении у машин. Они живы лишь потому, что у машин нет альтернативного источника энергии.
По лицу капитана прошла тень.
- Ты хочешь сказать...
- Я хочу сказать, что снабдив повстанцев хотя бы долей наших ресурсов и знаний, вы развяжете опасную игру, где в роли заложников окажутся миллионы беспомощных людей. Практически все технологии нашего мира могут быть приспособлены для получения большого количества энергии. Если это знание попадёт в распоряжение машин, все подключённые к Матрице будут обречены. Люди перестанут быть ценным ресурсом и превратятся в конкурентов за жизненное пространство.
Капитан помрачнел.
- Мы не просим у вас карманную электростанцию, - быстро сказал Нео. - Еда, оружие, материалы - пригодится всё. У нас много детей, которых надо кормить, и много разрушенных домов, которые надо отстраивать заново.
Я покачал головой.
- Всё не так просто. Если мы дадим вам репликаторы для получения пищи - машины узнают принцип прямого преобразования материи в энергию. Если дадим фазеры для самозащиты - машины сделают на их основе буровую установку и получат свободный доступ к земному ядру и геотермальной энергии. Если научим изготавливать сверхлёгкие сплавы и пластики - машины построят из них искусственные спутники для выхода за пределы атмосферы, где облака не помешают им запасать солнечный свет...
- Хватит, - проговорил Нео сквозь зубы. - Я понял общую идею, спасибо.
Капитан Кирк вздохнул. Очевидно, его тоже не радовало такое положение дел.
- Дайте нам немного времени, - сказал он. - Обещаю, мы всё обдумаем и найдём способ как-нибудь помочь вам, но пока мы должны следовать правилам. Не вмешиваться и не обнаруживать своего присутствия. К сожалению, мы также не можем сообщить вашим друзьям, что вы живы...
Нео равнодушно пожал плечами.
- Они знают, что я выполнил миссию. Остальное неважно.
Он на глазах погружался в прежнюю апатию. Доктор Маккой многозначительно откашлялся.
- Тогда отдыхайте, - Капитан встал. - Поручаю вас заботам нашего доктора. Если что-нибудь понадобится, зовите меня в любое время.
- Хорошо, - безучастно отозвался Нео.
Мы вышли из палаты. Кирк шагал впереди, и быстрая неровная походка выдавала в нём желание убежать от собственных мыслей. Я не разделял человеческих эмоций, но вполне понимал, чем вызвано душевное смятение капитана.
Технические возможности "Энтерпрайза" намного превосходили всё, чем обладала эта планета. В нашей власти было если не уничтожить машины одним ударом, то, по крайней мере дать людям решающее преимущество и переломить ход войны в их пользу. Мы оказались в положении человека, который поднёс чашу с водой к губам умирающего от жажды - и не дал ему напиться.
- Мы должны что-то сделать, - сказал Джим, когда мы вошли в турболифт. - Нельзя просто отвернуться и пройти мимо.
- Капитан, в текущей ситуации…
- Только не говори мне о Первой директиве! - раздражённо прервал он меня. - Вспомни Гамма Триангули VI. Мы освободили аборигенов от управления Ваала, и Штаб признал наши действия допустимыми. В чём разница?
- Ваал был всего лишь техническим комплексом, хотя и очень развитым. А из того, что рассказал Нео, очевидно, что машины Земли представляют собой разумную форму жизни.
- Они превратили человечество в питомник биомассы!
- Они борются за выживание, используя все доступные средства. И в человеческой истории были времена, когда каннибализм считался культурной нормой.
Капитан резко обернулся ко мне:
- Ты не можешь их оправдывать!
- Я не оправдываю никого. Вы сочувствуете представителям своего вида - это естественно. Но Первая директива не зависит от личных предпочтений. Это даже не вопрос вмешательства в до-варповую культуру. Это вопрос вмешательства в отношения двух самостоятельных разумных рас.
- Самостоятельных? Спок, это машины! Они были созданы людьми, и всем, что у них есть, они обязаны людям!
- Да, как ребёнок обязан своим родителям - но разве это даёт родителям право распоряжаться его жизнью и смертью? Джим, нельзя судить, выслушав показания лишь одной стороны. И тем более нельзя выносить приговор.
Я очень редко называл его по имени. Всё-таки он был моим командиром.
Но ещё он был моим другом.
Джим молчал, глядя в сторону. Он не мог не признать логику моих доводов, но я видел, что ещё не убедил его, и добавил:
- К тому же в данный момент ситуация стабилизировалась.
- Да, - неохотно признал капитан. - Нео заключил мир с машинами от имени человечества.
- Вот видишь? Он сам сделал для своего народа больше, чем можем сделать мы со всеми нашими возможностями. Он укрепил равновесие - а в наших силах только разрушить его.
- Ладно, твоя взяла, - Джим через силу усмехнулся. - Поставим вопрос иначе. Что мы можем сделать для них, чтобы не навредить и не спровоцировать агрессию со стороны машин?
Я задумался.
- Недостаточно данных. Сначала нужно подробнее изучить обстановку.
- У нас есть сенсоры.
- Их точность с учётом рассеивающего влияния атмосферы недостаточна. Рекомендую тайную высадку десантной группы для сбора информации.
- Рекомендация принята. Передай Скотти, чтобы начинал подготовку. Пусть выберет себе трёх человек в помощники. И ещё двух для охраны.
- Есть, капитан.
- И в следующий раз, когда Боунс начнёт ворчать, - сделай милость, засвидетельствуй, что я не всегда лезу в самое пекло во главе десанта.
7. Маккой
Везёт же мне на строптивых пациентов!
Этот Нео-Андерсон казался с виду таким смирным, что я уж было расслабился. Напрасно. Тишина и спокойствие в палате длились ровно два часа, а потом снова начался бардак.
- Док, - заявил он, - по-моему, я уже в порядке. Можно мне прогуляться по кораблю?
- Нельзя, - отрезал я.
- Почему?
- Потому что я здесь врач, чёрт побери! И у тебя ещё много чего не в порядке. Вот, смотри сам: биохимия ещё хромает, давление низкое...
Он проследил за моим взглядом и уставился на диагностический монитор. Протянул руку, чуть повёл напряжённой ладонью...
Что-то тихо хлопнуло, и экран с цветными шкалами погас. В палате запахло горелым.
Вот чёрт!
- Кажется, у вас компьютер сломался, - нагло заявил он мне. - Так что вы там говорили про давление?
Первым моим побуждением было кликнуть санитаров и привязать буйного пациента к кровати. И пусть портит технику сколько угодно - шантажировать себя я не позволю.
Удержала меня только мысль о том, что мы ещё не знаем, надолго ли застряли в этом мире и как отсюда выбираться. При таком раскладе мне меньше всего хотелось бы лишиться сложного в ремонте и труднозаменимого медицинского оборудования.
Нео тем временем нацелился на справочный компьютер. Я представил себе, как микросхемы с записанными на них отчётами, картами пациентов и прочими жизненно важными документами превращаются в кучку горелых железок, и капитулировал.
- Ладно, - сердито сказал я. - Не хотите лежать спокойно - проваливайте. Сейчас только извещу старших по званию.
И пошёл к интеркому.
Спок отозвался почти мгновенно, согласился со мной - вот чудеса! - что ситуация выходит за рамки стандартной и через пять минут уже стоял у дверей палаты. Препоручая его заботам молодого хулигана, я ощутил слабый укол злорадства. Втайне я надеялся, что зануда-вулканец заговорит гостя до полусмерти, и тот сам прибежит ко мне с покаянием, чтобы спрятаться в лазарете от трёхчасовой лекции на тему общей теории искривления пространства или конструктивных особенностей двигателей для кораблей класса "Конституция".
@темы: StarTrek, мои фанфики
На русском языке! Оказывается, он исполнял этот романс в каком-то из фан-фильмов (знать бы, в каком!), а сама идея принадлежала его матери.
Песню о дружбе Звёздного Пути и Вавилона-5, исполненную на мотив гимна космонавтов, встретили на "ура".
)
)
